ПТ. Часть вторая. Глава 18. Сентиментально, но надёжно. Эстетика и разруха

Сами понимаете, человеку, который написал всё, что вы в этой тетради можете прочитать (надеюсь, что ещё читаете, хотя если бросили – так тоже хорошо: есть ли у меня нахальное право отнимать у вас время? :) ), в руно уже стало скучновато. А школа, в которую позвали, нравилась, несмотря на все её прибамбасы. Она была формально среднестатистической, без заковыристых спецуклонов и поклонов, но я чувствовала, что именно с тамошними обитателями могу сделать нечто настоящее. Ну, а раз уж сами кличут – отказываться нелогично.

Обстоятельства начала 1988 года сложились таким образом, что сразу после новогоднего пиршества я вместе с группой школьных директоров оказалась в Ленинграде. Девушка-психолог из нашего руно организовала очередное выездное сборище типа ролевой игры. Очень, кстати, удачно организовала, потому что я встретилась со многими прежними знакомыми из психологического научного мира.

Ленинград люблю. Вообще я везде чувствую себя комфортно – в любом городе, в любой деревеньке, не принадлежу к числу тех, кто рассказывают, что ощущают в определённых местах нечто мистическое со знаками «плюс» или «минус». Думаю, человек должен всегда быть готовым ко всяческим плюсам, встречая новые пространства и особенно – встречая новых людей. У нас же почему-то укоренилась привычка заранее ждать чего-нибудь неприятного… Возможно, радуясь моей благодушной настроенности, «чужие» города тоже стараются стать «своими». :)

В детстве мои приятели часто смеялись: «Ленка! Опять твой фильм показывают!» Это они замысловато прочитывали название студии «Ленфильм». За несколько лет приучили меня тоже смеяться по подобным поводам. Через десятилетия мой город вернули святому по имени Пётр. Зато река в Сибири навеки моя. :) А вот с киностудией беда: имя есть, а кино больше нету. Эх, Лены всей Руси, горе-то у нас какое.

Знакомый психолог после долгих игровых посиделок вдруг сказал:

- Слушай, ты говорила, гитару ищешь. Я в «Пассаже» видел – посмотри сама, может, подойдёт.

- А что она там делает? – удивилась я.

- Не знаю. Одна единственная, её дед какой-то пасёт.

Пришла я в «Пассаж». И в самом деле, стоит грустная гитара, рядом такой же грустный дядечка.

- Продаёте? – спрашиваю.

- Да не продаю… То есть продаю. Надо продать. Но, понимаете, она хорошая очень, абы кому не подойдёт.

- А послушать можно? Правда, я играю на семиструнке. Но без седьмой басовой. Мне главное, звук услышать…

Дядечка оживился.

- Это очень хороший инструмент, я ручаюсь. Вот я сейчас покажу. Вы не смотрите, что она простенькая на вид, звук – вы правы, самое дело!

Вокруг стал собираться народ. Мой продавец раздражённо выбросил в сторону руку:

- Что вам тут? Концерта не будет. Гитару продаю…

Звук мне понравился.

- А это что, ваша гитара?

- Нет. Но я бы купил, если бы мог… А вы берите – никогда не пожалеете. Я играл тоже… Раньше. Потом руку покалечил.

Перед отъездом в Москву я побывала у этого удивительного человека в гостях. Уже с настроенной «по-моему» гитарой и с искренним желанием хоть как-то помочь мятущейся душе неожиданного знакомца шагнула в неизвестное жилище. Это была заурядная питерская коммуналка, если взглянуть небрежно на коридор со странным серым хламом, который, казалось, ещё лет двадцать забыли вытащить на свалку. Однако комнатка, в которую меня неспешно проводил хозяин…

Слово «мир» нынче затаскано так, что уже хочется плакать. Но я попала, действительно, в отдельный мир, который совершенно не был похож на «ничейную» территорию, которую, увы, частенько приходилось наблюдать у людей, обречённых на общежития самого разного рода. Там обычно чувствуешь некую агрессивную временность, перетекающую в безнадёгу и равнодушие ко всему и всем. Тут же скромная мебель, чуть тусклые, но ещё полные жизни краски обоев, бесчисленные рисунки в самодельных рамочках словно собрались в один дружный ансамбль, поющий гимн каждому, кто отважился запросить приюта и привета.

Говорят, не бывает ничего случайного. Это неправда: бывает сплошь и рядом. Люди горазды тратить себя на совершенно ненужные им диалоги, события, занятия. Но, к счастью, бывает и противоположное: внезапно пересекаются те, кто могут сделать друг для друга что-то настоящее и важное.

Что такое – пожилой человек? Это тот, кто уже что-то прожил, то есть пожил на этом свете не два-три года и потому накопил самые разные эпизоды личной драмы. Она неизбежна для всякого. Затрудняюсь назвать возраст своего собеседника, но то, что он успел рассказать о себе, свидетельствовало о том, что человек это был именно пожилой. :) Момент, в который мы оказались рядом, был для него очень трудным: два месяца назад ушла из жизни жена. Единственный сын не приехал на похороны и вообще не желал поддерживать какие-либо отношения с родителями. Отца открыто называл неудачником, даже сменил фамилию.

Только не торопитесь с сомнительным заключением о том, что у хороших родителей таких проблем возникнуть не может. Любой человек подвергается «обработке среды», её результаты редко предсказуемы. Вот вы пахали всё лето на своём участке, не жалели ни сил, ни времени, а налетел циклон с градом и последующими ливнями – и вы стоите посреди огородишка, беспомощно разводя в стороны руки. На ребёнка, подростка, и даже того, кого мы по годам уже величаем взрослым, тоже налетают свои циклоны…

А непризнанный отец, между тем, был очень оригинальным художником и музыкантом. Но ведь мы почему-то страшимся говорить об одарённости ближнего. Если придёт некто и повесит на него табличку «талант», тут, конечно, совсем другое дело! Таблички такой хозяину чудесной комнаты никто не припас, но рисунки говорили сами за себя. Я вообще очень ценю графику: тут минимум средств для работы, какой-нибудь карандаш да обыкновеннейший ватман, скажем, – но сколько всего можно сказать о красоте! Были и акварели, тоже очень интересные, было ещё что-то, чего уже не помню подробно, но графика очаровала меня более всего.

Нет, подробностей нашего разговора я вам сообщать не стану: чужую боль перед всем светом выставлять нельзя. Да и свою, в общем-то, тоже необязательно. :) Скажу только, что за полчаса до моего ухода в комнатку постучалась соседка: зазвучала музыка, и ей захотелось присоединиться к нашей крошечной компании. А ведь я в тот год подумывала, не бросить ли свои бардовские замашки. :) Эти люди меня остановили. Не словами – тем, как слушали. Через несколько лет нечто подобное произошло в Некрасовской библиотеке, в которую меня пригласили на юбилей. Думала, последний раз спою – и баста. Но взглянула на зал, на лица… Такие лица ещё бывают у детей, когда они серьёзно, вдумчиво пишут сочинения. Видимо, в мгновения, связанные с полным отрешением нашим от того, как мы выглядим, что о нас думают, с сосредоточением на главном, – это главное и вылезает, природа напоминает, что создала всех гармоничными.

Гитара, в самом деле, служила мне верой и правдой. Ей уже четверть века, и расстаться с ней – выше моих сил. Так и живёт в своём углу, тихо упрашивая не менять на что-нибудь более молоденькое и легкомысленное. :) Кроме неё, от той встречи мне на память была подарена фраза: «У настоящих учителей нет возраста». Сначала она показалась мне неточной и даже несколько дежурной – ну, должен был он сказать на прощание что-то эдакое, подумаешь, – но теперь всё чаще к ней возвращаюсь…

В нынешние времена молодые руководители – дело обыденное. Тогда же 29-летний директор школы – нонсенс. Но поскольку со всех сторон дули перестроечные ветры, те, кто со мною ещё не были знакомы, приняли это обстоятельство вполне лояльно. Вообще должна вам сказать, что в школьных коллективах, не в пример журналистским и прочим, с которыми пришлось потом столкнуться, чисто формальные показатели слишком большой роли не играют. Здесь очень быстро понимают, что собой представляет сам человек, потому что нельзя спрятаться: в газете коллеги могут не читать ваши статьи, в бизнес-компании вы связаны контактами с ограниченным числом сотрудников, в научной группе вы можете вообще быть вещью в себе, ибо отвечаете за непонятные для окружающих вещи. Учительницам в школе некогда бесконечно распивать кофе и обсуждать любовников подруг. Даже если это не очень толковые учительницы. А уж дети, будьте спокойны, разнесут весть о ваших умениях/неумениях скорее всех молний. :)

Школа эта, как я уже писала, пережила затяжной и противный конфликт. Собственно, директорствовать я начала, а злой огонь круговых претензий друг к другу вовсе не погас. Плюс к этому мне досталась оголённая кадровая площадка: не было старшего завуча, зияли вакансии ведущих учителей – порядка восьми-девяти. И уж совсем лакомое для администратора дело – отсутствие секретаря и завхоза. На второй день моей новой трудовой жизни примчалась завуч из началки и заявила, что рассчитывать на неё не стОит, она продержится не больше четверти.

- Не буду никому давать радужных обещаний, ситуация у нас не самая райская. Но раз уж вы решили, что именно я могу что-то полезное сделать, прошу придерживаться моих требований, – такова была суть «тронной речи». – Я попробую, а что получится – увидим позже.

На январском педсовете передо мной предстали измученные серые физиономии женщин, уже начавших забывать, что они женщины. И силуэты выглядели огорчительно – нечто неопределённое, прикрытое пуховыми платками и опирающееся на расплывшиеся сапоги. Мужчин, само собой, мало, но всё-таки мелькали среди грустных дам. Тоже не самого бодрого вида.

Старушечьи платки и бесформенная обувь исчезли через недели две. Передвигаться по школе в подобном эстетическом оформлении стало неинтересно. Переходить на скоморошеский визг в общении также надоело. Меня саму это очень поразило. Занятные создания люди: стОит лишь одному задать нормальный спокойный тон, как все вспоминают, насколько он естественнее и приятнее. Почему сами раньше не сообразили, почему так легко неслись в сомнительные безобразные дали? Трудно сказать.

Вы спросите, зачем я пишу об этих внешних моментах, ведь не в них же суть? Ну, как сказать… Вот Станиславский заметил, что театр начинается с вешалки. :) Дело не в том, какая она, эта вешалка – дело в том, что она обязательно должна быть, если театр заботится о своём зрителе. А то придут люди представление посмотреть, а пальто оставить негде. Так и учитель: ждёт от ученика внимания и даже понимания, а на встречу с ним является чёрт знает каким. То есть сразу перечёркивает возможность сотрудничества.

Большой проблемы в поиске недостающих учителей для меня не было, друзья из прежних мест трудовой активности не заставили себя долго ждать. По микрорайону покатился слух, что жизнь в школе налаживается, нашлась и секретарь – женщина-пенсионерка, когда-то здесь работавшая. Сложнее было с завхозом. Но первое время помогал рабочий, полагавшийся по штату. Звали его Анатолием Владимировичем, человек это был к школе прикипевший и в некотором роде педагогически озабоченный.

- Ну, Елена Владимировна, все окна уже месяц целые. Приняли вас, значит. И унитазы не бьют, опять же дела правильные идут.

- Значит, дела правильные, когда люди не молотят что ни попадя?

- А то! Человеку плохо, так он всё вокруг себя готов расколошматить.

- И что, от разрухи легче становится?

- Да как кому…

4 октября 2013 года

P. S. Уважаемые читатели! Для понимания позиции автора лучше знакомиться со всеми главами книги, причём в порядке их нумерации.

Продолжение следует.