ПТ. Часть вторая. Глава 15. Зачётная литература. Прятки от себя

Наступил год, когда мои ашники и бэшники благополучно воссоединились в 9 класс. И, представьте себе, получилась очень даже неплохая смесь. :) Осваиваться в новом коллективе никому не пришлось, все уже были знакомы, у некоторых наметились и основательные дружеские отношения. Параллельно образовался интересный состав преподавателей, в котором с небольшим перевесом преобладали мужчины. Нестандартная, в общем, ситуация – кажется, больше таких классов в моей практике не было. Хороша она тем, что не даёт огрубеть и потускнеть представителям обоих полов. Марго этот наш клуб пыталась разбить любой ценой, не гнушаясь и весьма грязными средствами. Странная всё-таки была особа: радоваться бы ей удачному стечению обстоятельств, а не дурить. :)

В стране же закипала перестройка. В литературных журналах бурным потоком шли тексты тех, кто ранее не мог рассчитывать даже на упоминание вскользь. Активизировались публицисты, полагавшие главным злом коммунистическую идеологию, но ещё не признававшиеся в этом на полную катушку: с одной стороны, лепетали про социализм с человеческим лицом, с другой, требовали свободных экономических рельсов в виде рынка, который якобы на западе уже всех осчастливил бесповоротно. Михаил Шатров дождался возможности нарисовать неигрушечного Ленина в своих драмах, но нашлось немало борьбистов, нещадно затаптывающих любой намёк на содержательный разговор об отечественной истории. Борьбисты эти причём были разномастные, от мемориальцев до цэкашных деятелей. Обыватели много болтали про Мишку Меченого, его нескромную жену и народолюбца Ельцина. Последний ещё не очень осмелел, только объявился в столице. На школе эти политико-общественные обновы отразились вечной подсветкой: будем реформировать образование, стране нужен другой учитель. Старая глупая штуковина: как будто знания суть некие вещицы, механическим способом ввинчивающиеся в головы – сначала учительские, потом детские. :)

Но нельзя не отметить и того, что интеллигенция почувствовала себя действительно свободнее. Вполне естественными стали обсуждения реальных проблем, в том числе и в сфере педагогической. Правда, об этом я уже рассказывала в первой части книги, желающие могут перечитать соответствующие главы. :) Здесь же хочу остановиться на таком важном элементе школьной жизни, как библиотека. Вы спросите, какое отношение это имеет к социуму в целом? Самое прямое.

Библиотека вообще и школьная в частности должна быть не просто хранилищем книг. Хороший библиотекарь – человек универсальный, знающий и литературные произведения, и судьбы их авторов, и запросы обращающихся к нему читателей. Одним словом, просветитель. В нашей школе на этом месте работала замечательная женщина – Наина Алексеевна Вагнер. До того она заведовала столичной библиотекой имени Никрасова, но вот получила квартиру в Строгине и перебралась к нам. Несмотря на свой уже очень зрелый возраст, в нашу молодую компанию она вписалась очень органично. Благодаря её стараниям заглядывали в школу и писатели. Как наиболее содержательные, вспоминаются встречи с Виктором Розовым и Сергеем Баруздиным.

Для словесника сотрудничество с таким библиотекарем – подарок, да и только. Одно дело, вы просто предлагаете ученикам прочитать некую книжку, и другое – это нужно сделать, потому что предстоит знакомство с самим писателем. В целом, я не горячий сторонник так называемого внеклассного чтения: для воспитания в подростке читателя достаточно небольшого классического списка, всё, что ему интересно помимо программы, он и без учителя одолеет. Но общение с «живым автором» может заставить внимательнее отнестись к современной литературе. Хочу сразу предупредить и учителей, использующих подобную форму работы: неплохо до самой встречи обсудить с приглашённым писателем вопросы, на которых будет сосредоточено мероприятие, а то творческий народ порой действует по принципу «куда кривая выведет» и может вызвать у аудитории неадекватную реакцию. Бывали у меня случаи таких легкомысленных торопыг, которые невольно оказывали себе медвежьи услуги, приходилось бросаться на помощь. :)

Примерно к этому времени у меня сложилась и своя метода преподавания литературы в старших классах. В средних ситуация более ясная, там требуется активное чтение тех книг, которые тематически близки подросткам. Это ещё та возрастная группа, для которой актуально элементарное сопоставление персонажей с собой и краткие высказывания о впечатлениях от прочитанного. Хорошо идут попутные инсценировки, рисунки, сочинения по началу сюжета – всё, что работает на развитие образного мышления.

Три последних школьных года учащиеся знакомятся с литературой очень взрослой. Частенько мы даже поговариваем, что произведения, включённые в программу, не могут быть восприняты подростками. Разумеется, в 15 и 40 лет мы вычитываем в одной и той же книге разное. Я вот сколько классику ни читаю, всякий раз удивляюсь, как это ранее не заметила того-то и того-то. :) Хороший, настоящий литературный текст имеет бесчисленные пласты. Но, понимаете, образцовая литература (классика – образец), даже не будучи измеренной читателем глубоко, затрагивает в нём очень тонкие струны. Её инструмент – язык, когда он точен, обязательно влияет на сознание. Правда, при условии, что его не искажают поверхностные толкователи, коими нередко, увы, бывают и школьные учителя.

Где-то в 14-15 лет подросток делает рывок в сторону абстрактного мышления. Накопленные за предыдущие периоды развития наблюдения и действия структурируются, складываются в элементы системы, которая оформляется в индивидуальное мировоззрение. Если вы думаете, что природа решает эту задачу в возрасте более солидном – вы заблуждаетесь. Конечно, есть то, что называется личностными особенностями, но я говорю о наиболее распространённом, среднем варианте. Тот факт, что нынешних молодых людей всё чаще одевают в интеллектуальные ползунки, навязывая как истинный признак взросления интерес к алкоголю, наркотикам, агрессивному сексу, то есть всяческой «ненормативности», свидетельствует лишь о беспомощности общества в гуманистических потугах.

Программа по литературе в старших классах не должна строиться на обширном списке произведений. Дело не столько в том, что читаем, сколько в том, как читаем. Но и ограниченной в этом смысле она быть не может, потому что культурный человек – частичка общемировой памяти. Кроме того, литература очень тесно взаимодействует с общественными процессами, она не родится только из самоощущения поэта или прозаика. Есть и некий набор сведений о чисто художественных средствах, которыми пользуется этот вид искусства, о нём тоже нужно сообщить ученикам. И всё это следует делать не на основе топорного пересказывания учебника, а так, чтобы подросток не заскучал, не услышав ничего, что связывало бы с авторами, жившими задолго до его бабушек-дедушек.

Пришла я к тому, что, к примеру, всю программу 8 класса (ныне 9-го) раздробила на 10 в среднем тем. Основные, конечно, были посвящены литературным произведениям: лирика Александра Пушкина, роман «Евгений Онегин», лирика Михаила Лермонтова, роман «Герой нашего времени» и т.д. Дополнительные: историческая ситуация в России конца XVIII века, романтизм как литературное течение и т.д. Каждая тема завершалась зачётом. Это могла быть маленькая письменная работа – изложение основных тезисов лекции, которую я предварительно читала (а параллельно учила её записывать). Или двухчасовое классное сочинение после знакомства с творчеством писателя. От домашних сочинений, кстати, я отказалась полностью: они только провоцирует списывание. Очень интересными получались зачёты по чтению наизусть стихотворений. Недели за две до окончания изучения лирики делалось предупреждение о таком уроке, оговаривался объём заученного текста (количество строк), сами стихи предлагалось выбрать. Иногда в одну группу собирались несколько авторов. Например, из Блока, Есенина и Маяковского выпускникам нужно было выбрать только двух понравившихся поэтов.

На самом первом уроке в году я объявляла полный список произведений, которые будем читать: чтобы добывали тексты. Учитель не должен ставить перед собой и учениками невыполнимых задач. Меня всегда умиляло требование прочитать дома за неделю какой-нибудь роман. Угу, это когда есть ещё математика, история, иностранный… :) Учебники с готовыми сентенциями по поводу героев и коллизий между ними тоже не работали. С небольшими по объёму произведениями знакомились прямо на уроках: читали вслух по очереди либо молча, «про себя». Бывало и такое, что я сама читала какую-нибудь пьесу, так как хорошо знала её перипетии. В качестве домашних заданий объявлялись несколько вопросов, мной составленных. Если не прочтёшь, никаких ответов не получится. Из очень внушительных романов, конечно, мной выбирались главы, без которых основные линии не отслеживаются. При подготовке к сочинениям (темы заранее не сообщались) тоже давались вопросы для размышления. Отдельное задание – подготовить цитатный материал, характеризующий персонажей и их отношения. Разве может кто-нибудь наизусть знать такие вещи? Вообще текстами на сочинениях можно было пользоваться свободно.

Относительно списывания. Благосклонно говорила, что «тройки» поставлю – за потерю времени. Но тот, кто претендует на большее, пусть осваивает собственное письмо. Любая помощь от меня на уроках-сочинениях – пожалуйста, обращайтесь. Порой иным не хватало двух часов, тогда приходили после уроков, дописывали. Вслух лучшие работы не зачитывала, просто объявляла фамилии отличившихся, уже сами ребята обменивались друг с другом с удовольствием своими шедеврами. :)

Минимум оценок в году – количество наших тем. Между ними, конечно, всячески поощрялись устные выступления в ходе дискуссий по вопросам домашнего задания. Но люди бывают разные: одни активничают в беседах, другие раскрываются в сочинениях. Поэтому нужно использовать разные варианты. Любую зачётную оценку можно было исправить при желании, договорившись со мной об отдельной встрече. Правда, случалось такое крайне редко, потому что как-то постепенно все привыкли всё делать вовремя. Да и как не привыкнуть – нехитрая ведь система. :)

Сложился такой порядок вещей у меня не сразу. Как и многие учителя, я начинала с буквального следования общепринятым требованиям, но быстро поняла, что они зачастую надуманные, далёкие от того, что на самом деле обеспечивает взаимодействие учителя и ученика. Разумеется, я не так наивна, чтобы думать, будто удалось «зацепить» каждого подопечного моей любимой литературой, но я твёрдо знаю, что сделала для этого всё, что от меня зависит.

Это сейчас мы стали громко кричать о том, что классическая литература – наше всё. В то время интеллигенция всерьёз была больна неуважением к ней, читать Пушкина считалось дремучей привычкой училок-неудачниц. Впрочем, что это я? Подлинная интеллигенция таких глупостей никогда не говорила. :) Но в нашем обществе есть довольно толстый слой образованцев, ставящих моду выше правды.

Тестировавший меня и одноклассниц на интеллектуальные высоты мальчуган однажды предъявил новую игрушку. На сей раз она долженствовала выявить примитивный вкус. Традиционный набор Пушкин-Чайковский-Репин – прямое доказательство этому печальному обстоятельству. Тестик тоже был заранее знакомый, парня пришлось разочаровать.

- Слушай, ну что ты всё суетишься с этими тестами? Их составляют как раз не самые сложные особи. И вообще нет большей банальности, чем страх показаться банальным. Прочти хоть одного настоящего поэта – и ты молодец. Разве дело в именах?

- Нет.

- И потом, неужели ты думаешь, что твой учитель знает меньше тебя? Я произвожу впечатление такой тетёхи?

- Нет, что вы! А когда же вы успеваете ещё читать?

- Успеваю, как видишь. Мне уже не надо задачки по физике решать.

- Елена Владимировна, я вообще удивляюсь: зачем вы в школе работаете? С вашими способностями и здесь…

- А тебе от этого плохо? Лучше было бы, если б меня здесь не было?

- Ой, нет! Нам-то хорошо. Но ведь вам, наверное, плохо? Платят мало. Всё время одно и то же.

- Не думаю, что мне платят много меньше, чем твоему папе. И ты у него спроси, он не грустит из-за того, что на работе каждый день одно и то же? Видишь ли, любой взрослый человек, кем бы он ни работал, обязательно сталкивается с какими-то рутинными моментами. Но у меня-то как раз возможностей отвлечься от них предостаточно: все люди такие разные.

Помирились мы окончательно с папой этого парня на неожиданной теме. Уже не помню, по какому именно случаю, но на одном уроке ученик воскликнул:

- Все евреи – дураки!

И это при том, что сам он был явно не чистейших славянских корней.

- Зачем ты так говоришь? Среди евреев много выдающихся людей.

- Например?

- Эйнштейн, Маркс.

На следующий день ко мне пожаловал папа. Не один – принёс Тору.

- Почему вы внушаете мальчику такие дикие вещи? Он должен стыдиться того, что в роду есть евреи?

- Да нет, конечно. Но, видите ли, существует поверье, что если говорить всё наоборот, можно как бы…

- Спрятаться?

- Спастись.

- От чего? По-моему, если всё время думать о дурном, не останется шанса для хорошего. Вашему сыну рано или поздно кто-нибудь в лицо будет орать всякие гадости про его еврейство, и что? Он должен будет отказываться от корней?

- Но только на словах…

- Такие выверты допустимы в очень отдельных, очень редких условиях. Желательно, чтобы они не возникали никогда. Это как вещество, превращающееся в яд из лекарства.

- Я не знаю… Так много того, что мы не знаем.

- Но там, где мы знаем, для чего придуриваться?

- Возможно, вы правы. Я подумаю. И вообще: рад, что вы учите моего сына. Они так прислушиваются к вашему мнению…

- Пока прислушиваются, а дальше может быть всё, что угодно. Мир? Думаете, учитель, даже самый хороший, конкурент родителям? К чему это соревнование?

Тесты исчезли. Папа даже стал приходить на родительские собрания. Мне всегда были удивительны люди, встающие в боевую стойку рядом с теми, кто их просто занимает. Почему бы не задать все интересующие вопросы? Зачем мучить себя нелепыми подозрениями совершенно на пустом месте?

12 сентября 2013 года

P. S. Уважаемые читатели! Для понимания позиции автора лучше знакомиться со всеми главами книги, причём в порядке их нумерации.

Продолжение следует.