ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ТЕТРАДЬ. Часть первая. Глава 21. Соответствие попкорну. Сам себе учитель
Российская система образования в начале этого века стала перестраиваться всё более активно. Это естественно: набиравшая силы буржуазная социально-экономическая модель не могла не вступить в противоречие с принципами всеобщего качественного образования. Требования собственно к знаниям большинства граждан снижались, что довольно быстро сказалось на уровне профессионализма буквально во всех сферах занятости. Число этих сфер при том значительно уменьшалось, так как страна почти прекратила что-либо производить, а значит, и создавать свои технологии. Борцы с тоталитаризмом не успели глаза протереть, как их дети превратились в «офисный планктон». Гордо несли головы программисты, полагавшие себя свободными творцами и не замечавшие зависимости от схем, отработанных в военных корпорациях США. Потом разобрались, да поздно – увязли уже не коготками.
Могло ли быть иначе? Нет, конечно. В СССР жизнь двигалась в других координатах, люди были абсолютно не готовы к тем законам, по которым уже давно развивалась западная экономика. Творческая братия подрывалась, как на минном поле, на изощрённых договорах, предложенных зарубежными издательскими и киношными фирмами, озабоченными не произведениями искусства, а возможностью продавать книги и фильмы без участия авторов либо с минимальным их участием. Для того чтобы как-то заполучить материалы покойного Сергея Бондурчука по «Тихому Дону», его сыну, Фёдору, пришлось проявить чудеса изворотливости и организовать немалые финансовые вливания в Голливуд, например. Но эта история довольно громкая, известная, а сколько ещё не преданных огласке!
Подрывались на разных минах и люди в образовании. О стандартах я уже писала. Штуковина эта абсолютно не нужная в реальном учебном процессе. Весь набор конкретных требований к уровню знаний ученика на том или ином этапе неизбежно прописывается продуманной образовательной программой. Да и само слово «стандарт» – убийственное для педагогики. Люди стандартны лишь в наборе необходимых для жизни органов. В своей духовной деятельности они стандартными быть не могут, всякое их группирование по тем или иным признакам – дело условное. Но настоящий тоталитаризм не дремлет в современном мире: людям навязывают абсолютно одинаковый образ восприятия и действия во всех мельчайших деталях. По городам ходят толпы в джинсах (как будто никаких других штанов уже пошить невозможно); городская архитектура предлагает бесконечные многоэтажные столбы, покрытые холодными для глаза металлом и пластиком, поверх вульгарно размалёванные названиями одних и тех же товарных знаков; в кинотеатрах зачем-то нужно жевать попкорн; громоздкий и нищенски однообразный боулинг – непременный атрибут «спорт-клубов» (в городки бы что ли поиграли на свежем воздухе – и здоровее, и куда как интереснее). И сто восемьдесят телеканалов и интернет-сайтов с десятью новостями на весь мир. Отлично, господа. А мы в своё время издевались над Строительными улицами в Питере и Москве! Это ж цветочки были… Скоро не будет никакого смысла путешествовать: все города станут копиями некоего Мегаполиса.
Вылезло и другое судьбоносное словечко в образовании – «услуга». То есть учебное заведение перестаёт быть собственно учебным: можно ли научить того, кого ты просто обслуживаешь? Ведь желание клиента – закон. А если он желает не учиться, а жениться? Причём методом пикапа? Но увлечённые идеей волшебного гражданского договора господа всерьёз стали призывать выкинуть из головы всякие басни про педагогическое мастерство. Нужно заключить договор между школой и родителем (вузом и студентом), прописать там все моменты, связанные с образовательными услугами, и на том успокоиться. Если договор одна из сторон нарушает – извольте в суд.
Бумажки написать можно. И даже электронные файлы сохранить. Мы ими уже замусорили все серверы. Это пара пустяков. А вот учесть моменты, с подлинным образованием связанные, то есть обусловленные особенностями конкретного ученика, – это как? Но у нас же стандарт есть. Мы все свободно соответствуем попкорну.
Об этической стороне отправки учителей в армию услужителей говорить вообще не приходится. Уже в поздний период СССР возникло стойкое недоверие к представителям этой трудной профессии. Главная причина тому – основная часть советской интеллигенции «переросла» учителей в объёме научных знаний. Собственно, так и должно было случиться в стране, где внуки «кухаркиных детей» стали учёными, инженерами, писателями, директорами крупных предприятий. Другая причина в том, что условия работы – да и жизни, чего уж там! – самих педагогов в сторону реальных возможностей для саморазвития никак не продвинулись. Но многое при этом про скудоумие учителей обыватели сочиняли совершенно зря. Вот вы уже значительную часть моего путешествия по интеллектуальным конторам проделали. Кого вы видите? Сплошь образованных людей, читающих умные книги, относящихся безусловно с доверием к чужим знаниям, способностям, не мучающих себя всякими тщеславными и меркантильными глупостями, заменяющими результаты творческой деятельности? Но это ведь ещё и не всё рассказываю…
У учителей, в отличие от иных специалистов, есть одно очень важное преимущество – они имеют дело с детской средой. А эта среда гораздо чище взрослой. Это не значит, что с подростками всегда умилительно и душевно. Но они ещё доверяют добру, они ещё требуют реальной справедливости и даже готовы ей поспособствовать, если старшие приветствуют такое поведение. А другое преимущество в том, что учителю нельзя помешать учительствовать. Вот у журналиста можно не опубликовать статью. У кинорежиссёра можно положить на полку фильм. Или даже его уничтожить. У учёного можно украсть результаты эксперимента. А учителю кислород перекрыть нельзя. По крайней мере, пока он жив и здоров. Ну, сплетут какие-нибудь редкие идиоты интригу, уволится он из школы – перейдёт в другую. А за ним уйдут ученики. И даже коллеги. Он сам себе режиссёр, он сам себе программист, он сам себе начальник – он сам себе учитель. Хотя на практике такие вынужденные уходы бывают крайне редко: не понимая, как строится сама работа учителя, в чём она состоит, окружающие всё равно чувствуют в нём того, кто им необходим.
Разумеется, хотелось бы, чтобы чиновники от управления и науки поменьше совали нос не в свои дела. Они напоминают инструкторов плавания, никогда не видевших воду. Сейчас они расплодились, как никогда, и мешают нешуточно. Бегают с айфонами, липовыми диссертациями, якобы государственными идеями наперевес, всё что-то подсчитывают и автоматизируют. Требуется большая выдержка, большая сила воли, чтобы существовать в нынешней системе образования и действовать ей вопреки, понимая свои истинные цели и задачи, но этого не афишируя. Однако если вы на самом деле не номер отбываете, а чувствуете призвание к педагогике, можете ли поступать иначе? Выбора-то, в общем, нет.
В начале «нулевых» мне уже было понятно, что вузы, а следом и школы, будут превращаться просто в торговые лавочки. Если народ кинулся делать деньги на каждом чихе, то почему образовательная территория избежит такой участи? Нет, сама педагогика не умрёт, потому что природа всегда выдаёт определённый процент людей, отмеченных учительским талантом. И ей придётся опять сражаться за право видеть в человеке человека. Это будет сражение посерьёзнее того, в котором пришлось участвовать учителям 1980-90-х годов. И им нужна будет поддержка тех, кого действительно можно отнести к числу российских интеллигентов, работающих в самых разных сферах. Поэтому «Пушкинский класс» решал, помимо прочих, задачу объединения усилий таких гуманистов. Не могу сказать, что наша редакция решила её полностью. Но нам удалось показать педагогическое дело неформально: мы не давали никому никаких советов, мы просто рассказывали о том, как видит ребёнка, подростка, юношу тот, кто общается с ним постоянно.
Самое удивительное было то, что редакцию стали посещать родители. Их никто не приглашал, они шли по указанному в выходных данных адресу. Поводы были очень разные. Но все эти посетители были объединены тем, что сталкивались с неожиданностями в поведении своих детей, они представляли себе ранее, что всё будет совсем не так, как оно происходило на самом деле. Родитель ведь проходит отрезок взросления чада только один раз. Это кажется, что с каждым ребёнком всё повторяется – не повторяется. Потому что нет стандарта у человеческой души. Потому что воспитание и обучение – не услуга, а сотрудничество. Потому что родительство – тоже педагогика, а её осваивают по ходу дела и всякий раз заново.
2 мая 2013 года
P. S. Уважаемые читатели! Для понимания позиции автора лучше знакомиться со всеми главами книги, причём в порядке их нумерации.
Помочь сайту
Поздравления
Надеюсь, не только интересно, но и полезно.
