Как появился Национальный совет Украины по телерадиовещанию

Как появился Национальный совет Украины по телерадиовещанию

(мемуары)

 

Оглавление

 

Часть 1. Чем отличается Нацсовет по телерадиовещанию от Гостелерадио

 

Часть 2. Нелегитимный Нацсовет 1994 и попытка закрытия оппозиционной телекомпании «Гравис»

 

Часть 3. Парламентская подкомиссия по телевидению и радиовещанию

 

Часть 4. Как Нацсовет стал конституционным органом

 

Часть 5. Обсуждение кандидатов в члены НС в администрации президента Кучмы

 

Часть 6.  Появление первого легитимного состава Нацсовета в 1994

 

Часть 7. Главное отличие лицензирования телерадиокомпаний от выдачи разрешений на выпуск печатных СМИ

 

Часть 8. Почему Следственная комиссия пожалела Нацсовет

 

Часть 9.  Перераспределение общенациональных телеканалов Украины в середине 1990-х

 

Часть 10. Кабельное телевидение в «лихие девяностые»

 

Часть 11. Избрание парламентской четвёрки членов Нацсовета в 1999

 

Часть 12. Почему старый Нацсовет не хотел уходить, вопреки закону и здравому смыслу

 

Часть 13. Какие злоупотребления открылись, когда мы получили доступ к документации Нацсовета

 

Часть 14. Президентские выборы 1999

 

Часть 15. Незаконная отставка парламентской четвёрки членов Нацсовета в 2000

 

Часть 16. Правительственная связь на Украине в девяностые годы ХХ века

 

Часть 17. Попытка дезорганизации работы Нацсовета изнутри

 

Часть 18. Аппарат Нацсовета

 

Часть 19. Чем отличается психология руководителя государственной организации от психологии руководителя коммерческой структуры

 

Часть 20. Тяжело сидеть в своей бывшей приёмной

 

Часть 21. Как мне два раза приходилось наблюдать работу Нацсовета снизу

 

Часть 22. Мои дальнейшие отношения с Нацсоветом и завершение работы в телерадиовещании

 

 

Часть 1. Чем отличается Нацсовет по телерадиовещанию от Гостелерадио

 

Данный текст представляет собой опыт мемуаров о создании и функционировании Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию в 1994-2000 годах, то есть о событиях примерно четвертьвековой давности. Параллельно описаны некоторые моменты парламентской работы Украины конца ХХ века, особенности функционирования аудиовизуальных СМИ того времени, противостояние власти и оппозиции тех лет. Автор описывает ситуацию, если так можно выразиться, изнутри, так как был в то время — вначале депутатом парламента, отвечающим за аудиовизуальные СМИ; а потом — руководителем Национального совета Украины по телерадиовещанию. То есть речь идёт об инсайдерской информации.

Эта работа будет интересна прежде всего историкам, особенно тем, кто занимается историей телевидения. Но не только. Телевидение тесно связано с политикой, как и работа в парламенте и Нацсовете, поэтому много будет рассказано и об этом. Так что данная работа должна быть интересна также историкам, которые занимаются концом ХХ века на Украине. Ну и конечно должна быть интересна непосредственным участникам событий. Как показал опыт моих мемуаров о восстановлении Луганской областной организации Компартии Украины в 1992-1994, напечатанных в 2013 в ряде газет, в журнале, в книге и размещённых в интернете, именно участники событий активней всего откликаются на такие мемуары. Поправляя, дополняя или полемизируя. Конечно, человеческая память несовершенна, но я использую в дополнение к своей памяти, как документы, так и свои днёвки (блокноты, где помечены основные события за день). Днёвки вначале составлялись, как план работы на день, причём каждому дню посвящена отдельная страница, потом я туда стал дописывать и основные события дня, текущие дела, а также место, где начался день, и кто присутствовал. Поэтому я точно знаю, что происходило в моей жизни в тот или иной день, начиная с 15.12.1992.

 

Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания является конституционным, постоянным коллегиальным, надзорным и регулятивным государственным органом в области телерадиовещания. По сути это высший государственный орган в сфере аудиовизуальных СМИ.

В состав Национального совета входят 8 человек. Четырех членов назначает Верховная рада (парламент Украины), еще четырех — президент Украины. Аппарат Национального совета насчитывает 230 человек. Во время моего руководства в 1999-2000 штатный состав был 175 человек, что утвердил тогдашний заместитель председателя парламента В.В. Медведчук. Правда несколько ставок были вакантными.

Общее руководство структурными подразделениями осуществляет руководитель аппарата. В каждом областном центре работают представительства Национального.

Хотя, для русского языка мне, кажется лучше называть его Национальный совет Украины по телевидению и радиовещанию (слова «по вопросам», на мой взгляд, лишние, хотя этого и требует буквальный перевод названия, зафиксированного в Конституции и законах Украины).

Несмотря на то, что Национальный совет — конституционный орган, в конце 2019 года появилась информация, что на его базе хотят создать мега-монстр — орган контроля за всеми СМИ, включая печатные, а также за блогами интернета и кинорынком. При этом Нацсовет должен поглотить Гостелерадио. Такие изменения требуют корректировки Конституции. И уже в 2020 стало понятно, что у инициаторов таких изменений могут быть проблемы с поиском голосов депутатов для внесения изменений в Конституцию. Но мы здесь будем говорить, в основном, о прошлом, а не о настоящем или будущем. Это всё-таки мемуары, а не статья о современной политике.

 

Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания (Нацсовет), ныне печально известный ущемлением свободы слова, создавался именно для её защиты.

Дело в том, что тогда, в начале 1990-х, телерадиовещанием занимался Государственный комитет телевидения и радиовещания Украины (Гостелерадио), руководитель и главные должностные лица которого назначались единолично президентом. Таким образом, этот орган был полностью подконтролен главе исполнительной власти. Всё решали чиновники, независимые от общественности, но сильно зависящие от своего начальства, плюс от больших денег.

К тому же Гостелерадио создавалось в Советском Союзе для руководства государственным телевидением и радиовещанием. Тогда этот орган был вполне адекватен, так как другого телерадиовещания в то время не было. Но когда появилось негосударственное телевидение и радиовещание — Гостелерадио не мог быть распорядителем всего телерадиоинформационного пространства, так как другие компании были его конкурентами. В составе Гостелерадио были региональные ТРК, по одной на область, плюс в Крыму, в Киеве. А также Национальные теле- и радиокомпании, причём Национальная ТРК имела тогда три канала вещания.

 

Я описываю ситуацию в целом. Без нюансов. Хотя они есть. Так, например, Государственный комитет телевидения и радиовещания, после получения независимости был преобразован в Государственную телерадиокомпанию. Но возглавлял её всё тот же Н.Ф. Охмакевич (1937-2013), который с 1979 года руководил Гостелерадио УССР. То есть был главным начальником украинского телевидения и радиовещания. Кстати, с 1972 по 1978 Николай Фёдорович работал в ЦК КПУ – последние годы заведующим сектором радио и телевидения отдела пропаганды и агитации. С ним я познакомился сразу после своего избрания председателем подкомиссии (подкомитета) по телевидению и радиовещанию Верховного Совета Украины 01.06.1994. Тогда же познакомился и с заместителем Охмакевича — Зиновием Владимировичем Куликом (1947-2004), который со временем стал моим главным антагонистом в украинском телевидении. Кстати, когда Охмакевич заведовал сектором в ЦК Компартии, Кулик заведовал сектором в ЦК Комсомола Украины, и таким образом, был его подчинённым. Как только Охмакевич возглавил Гостелерадио, Кулик стал секретарём парткома этой организации. То есть оба были главными компартийными пропагандистами в телерадиоинформационном пространстве Украины. Учили нас как правильно строить коммунизм и дружить с Россией. Когда Союз распался оба стали проводить политику декоммунизации и дерусификации, которая достигла своего апогея уже после Евромайдана. Но уже без них. Хотя это тема отдельного разговора.

Вскоре после своего прихода к власти, Кучма на месте Государственной телерадиокомпании вновь создал Государственный комитет телевидения и радиовещания. Но несмотря на изменение названия и руководителей эта была одна и та же организация, созданная ещё в СССР.

 

Поэтому ситуация, когда руководители одной, пусть даже государственной телерадиоорганизации, выдают лицензии на вещании другим телерадиоорганизациям, пусть даже негосударственным, была ненормальной и её надо было исправлять. Ведь Государственная телерадиокомпания (она же Гостелерадио) выдавала лицензии на вещание коммунальным телерадиоорганизациям (я в такой работал с 1993 по начало 1994) или частным (такую я возглавлял с 2000 по 2003). И не только выдавала лицензии, но и надзирала за их деятельностью, хотя они являлись её конкурентами.

Как говорилось выше, государственная ТРК Украины (Гостелерадио) управляла и государственными региональными ТРК, которые имели двойное подчинение, так как были подконтрольны руководителям своих регионов. Программы у государственных ТРК были, как правило, скучными, а штаты раздуты до невероятности. В то время, как их конкуренты из негосударственных ТРК делали более интересные и привлекательные для зрителя передачи гораздо меньшими коллективами.

Понятно, что Гостелерадио зажимал своих конкурентов и они просили создать независимый орган для выдачи лицензий и контроля. Волей судьбы такой орган пришлось создавать мне.

 

Но в создании Нацсовета по ТВ и РВ была ещё одна – политическая причина. Надо было вывести контроль за телерадиоинформационным пространством из-под единоличной власти президента и сделать его более демократичным, так как члены Нацсовета, должны были по нашему замыслу назначаться не только из числа кандидатов от власти, но и от оппозиции. Таков был наш замысел, хотя на практике… увы… увы…

Идея Нацсовета созрела ещё в первом созыве украинского парламента (тогда он назывался двенадцатым), который работал с 1990 по 1994. Я был депутатом второго (тринадцатого) созыва, который работал с 1994 по 1998 года. Избирался я по Лутугинскому мажоритарному избирательному округу № 254 в Луганской области. Причём, стал самым молодым депутатом на 1994 год. Поэтому могу писать мемуары о давних событиях большой украинской политики, в возрасте, когда мне едва перевалило за пятьдесят. Примечательно, что через полтора с лишним года — в конце 1995 в статусе самого молодого депутата украинского парламента меня сменил сын тогдашнего премьер-министра Крыма и он же зять действующего президента Украины.   

 

 

Часть 2. Нелегитимный Нацсовет 1994 и попытка закрытия оппозиционной телекомпании «Гравис»

 

Сейчас мало кто помнит, даже из тех, кто занимается историей телевидения, что до первого легального состава Нацсовета, который я представлял с парламентской трибуны 15.12.1994, был ещё один – нелегитимный, с которым мне также пришлось работать. Создал его президент Кравчук в 1994 году для того, чтобы монополизировать эфир во время выборов. В первую очередь для того, чтобы уничтожать те ТРК, которые летом 1994 поддерживали его соперника Кучму. Л.М. Кравчук создал Нацсовет незаконно, своим указом, а согласно тогдашнему законодательству этот орган должен был создавать парламент, лишь при участии президента. Дело в том, что в конце 1993 был принят закон «О телевидении и радиовещании» и там была задекларирована идея Нацсовета. Сотрудники аппарата Комиссии Верховного Совета Украины по СМИ, которые готовили этот закон, сказали мне, что идею они взяли из французского законодательства. И создавать этот орган президент не имел права самолично.

 

Но незаконный, «карманный» Нацсовет не помог Кравчуку выиграть выборы. Он «обломался» на попытке закрытия первой же прокучмовской телекомпании «Гравис» 30.06.1994. Я хорошо помню эти события. Меня только-только избрали председателем парламентской подкомиссии по телевидению и радиовещанию. Ко мне подошёл один депутат из числа противников действующего президента Кравчука, заявил, что закрывают оппозиционную телекомпанию «Гравис» и попросил вмешаться. Руководители телекомпании как раз давали пресс-конференцию в УНИАНе. По окончанию выступления, когда начались вопросы от представителей СМИ, я взял слово – представился и выступил, на пару минут. Суть моей речи была в том, что недопустима расправа над оппозиционными СМИ, да ещё во время выборов, да ещё при помощи незаконно созданного Нацсовета по ТВ и РВ.

Я на тех выборах в 1994 не был сторонником ни Кравчука, ни Кучмы, кандидат, которого мы поддерживали во второй тур не вышел, поэтому я был с политической точки зрения абсолютно нейтральным. Позже я лично познакомился и с Кравчуком, и с Кучмой и моё критическое отношение к ним и как к людям и, особенно, как к руководителям, только усилилось. А тогда действовал на стороне слабого – оппозиции.

Вскоре мы вызвали членов назначенного Кравчуком незаконного Нацсовета по ТВ и РВ на заседание постоянной парламентской Комиссии по СМИ, в которой я, как говорилось выше, с 1994 возглавлял профильную подкомиссию по аудиовизуальным СМИ. Фактически её называли «подкомиссией по телевидению и радиовещанию», но нарождающийся тогда интернет отнесли к моей области, поэтому называли эту структуру ещё и подкомиссией по электронным СМИ. После принятия Конституции в 1996 парламентские комиссии стали комитетами, а подкомиссии, соответственно, подкомитетами.

 

Из членов тогдашнего Нацсовета я запомнил выступление его председателя Владимира Барсука. Обтекаемое чиновничье выступление. Говорили, что он был то ли родственником, то ли сослуживцем тогдашнего президента Украины Кравчука. Позже он стал его парламентским помощником, когда Леонид Макарович вновь стал народным депутатом. Как бы там ни было, а все материальные вопросы того Нацсовета были решены моментально. Понятное дело – выборы. В истории этого органа никогда больше не было такого быстрого и эффективного решения вопросов с помещением и ставками для аппарата. Правда Кучма после победы своим указом ликвидировал данный Нацсовет, как незаконный и всё барсуковское великолепие исчезло так же внезапно, как и появилось.      

Ещё запомнилось выступление режиссёра Виктора Кисина (1933-1997) – тем, что не по делу. Виктор Борисович говорил много, эмоционально, обо всём, но не о закрытии конкретного телеканала. Этот известный деятель культуры был взят в кравчуковский Нацсовет в качестве своеобразной «дымовой завесы». Известных деятелей любили включать в такие органы, так как они прикрывали своими именами всякие тёмные делишки, делающиеся за их спинами, о чём они ни сном ни духом не ведали. В тот Нацсовет был также взят Мирослав Попович, известный тогда специалист по логике, методологии и философии науки. Понятно, что он понимал в логике, но уж никак не в распределении частот для каналов вещания. Но на той единственной встрече парламентской Комиссии с кравчуковским Нацсоветом Мирослав Попович, насколько я помню, не присутствовал.

 

Чтоб закончить тему «дымовой завесы» приведу один пример из деятельности уже следующего Нацсовета. Я как-то внезапно пришёл на его заседание, будучи народным депутатом Украины и видел, как три или четыре часа уважаемые деятели культуры обсуждали творческий уровень сотрудников крошечной телекомпании в одном райцентре и радиокомпании в другом. Аудитория этих ТРК – всего несколько тысяч человек. Но это потенциальная аудитория – в реальности на порядок меньше. И вот сотрудники аппарата мурыжили членов Нацсовета три часа, те думали, что делают важное дело. В повестке дня заседания стояли только лицензии этих крошечных ТРК. Правда, в повестке, был ещё один пункт — «Разное». И вот именно там, когда внимание членов Нацсовета притупилось после долгой работы над творческим уровнем крошечных ТРК – одним махом проголосовали за перераспределение ряда частот в масштабах всей страны и крупнейших регионов, с ценой вопроса десятки миллионов долларов. В тот раз мне удалось аннулировать это голосование. Меня-то и предупредили о том заседании не случайно. Отказать мне, как депутату и председателю профильной подкомиссии не могли, но не могли и остановить процесс — слишком много согласований прошло до того, да и заинтересованные лица были на месте.

Это отвлечение я сделал вовсе не для того, чтобы обидеть уважаемых деятелей культуры, а для того, чтобы читатель не обольщался именами таких знаменитых людей, известных своей бескорыстностью, в подобных коллегиальных органах. Их там просто обманывают, их именами прикрывают неблаговидные деяния.

 

Но вернёмся к барсуковскому Нацсовету. Ещё мне запомнилось выступление юриста Виктора Погорилко (1938-2006). Этот деятель считал своей задачей построение юридического обоснования всего, что выгодно властьимущим. Он вошёл и в следующий, легитимный состав Нацсовета, который формировал уже я, в конце того же 1994 года. И там тоже юридически обосновывал всё, что было выгодным уже новым властьимущим. Запомнился он мне и в 1999 году, когда я сам вошёл в новый Нацсовет, а старый не хотел уходить, несмотря на то, что в законе чётко записано, что полномочия членов Нацсовета длятся четыре года. То есть должны закончится в конце 1998 года. Какие только казусы не выдумывал доктор юридических наук профессор Погорилко, чтоб не исполнять очевидную ясно изложенную норму закона. Причём я сам выписывал текст этого закона (а до того принятого Верховным Советом положения о НС) и проводил его с парламентской трибуны. Поэтому мне было вдвойне очевидно, что заслуженный юрист пытается доказать, что белое является чёрным.

Хотя надо сказать, несмотря на то, что этот прожжённый юрист обслуживал все режимы, при которых ему приходилось работать, начиная с советского, он всё же имел политические убеждения. Это проявилось уже в начале нулевых годов ХХI века. Неожиданно я, будучи давно в отставке с высоких государственных постов, встретил Виктора Фёдоровича на демонстрации Компартии, под красными знамёнами. Не помню – это было Перовое Мая, или Седьмое Ноября, но я был очень удивлён, что человек, публично выступающий в качестве юридического защитника любой прихоти людей, находящихся на тот момент у власти; сам оказывается имеет политические убеждения, да ещё оппозиционные действующей власти. Правда свои политические убеждения Виктор Погорилко стал проявлять уже после отставки с видных государственных постов. Набирая этот текст, я узнал из интернета, что В.Ф. Погорилко умер в 2006 году.

 

Тут же поясню, что даты жизни в этих мемуарах я ставлю только после первого упоминания о людях, о которых я знаю, что они умерли. Это касается только тех, с кем я сам непосредственно общался, поэтому, например, не поставил даты жизни Мирославу Поповичу, хотя выше упоминал о нём.

Также хочу сказать, что пишу свои мемуары, исходя из того, что описываю события, которые уже стали историей. И ко всем описываемым здесь персонажам отношусь исходя из психологии историка. Поэтому известная поговорка «О мёртвых либо хорошо, либо ничего» — здесь неуместна. Так же неуместна она и с более поздним добавлением — «кроме правды», из коего получается, если вдуматься, что некрасивую информацию о покойниках надо утаивать. Понятно, что если речь идёт о знакомых людях, то сразу после их смерти говорить что-то плохо о них как-то неловко, даже если человек заслужил это. Но на исторических лиц такой принцип не распространяется. Иначе никого из исторических персонажей — ни Чингисхана, ни Аттилу, на Цезаря, ни Помпея, ни Робеспьера — никого — мы не сможем критиковать. К тому же ряд людей умерли уже за то время, когда я писал эти мемуары. А писал я их довольно долго, часто прерываясь на другую работу.

 

Из того же барсуковского Нацсовета в новый легитимный состав этого органа перешёл ещё один человек – связист Олег Яремчук, но с ним я познакомился позже. Не помню даже, был ли он на том заседании лета 1994.

Был ещё один товарищ, который вошёл не в следующий состав, сформированный мной (его из списка вычеркнул председатель Верховного Совета Украины буквально перед самым голосованием), а в последующий состав 1999-го года, в который вошёл и я. Это президент Украинского телевизионного союза (УТС) Владимир Андреевич Цендровский, который тогда был также председателем правления ЗАО «Интевис», выпускающего оборудование для телевидения. Он запомнился мне тем, что выступал эмоционально, но искренне. Говорил очень быстро. Но главное не это. Он единственный из членов Нацсовета не стал «ходить вокруг да около», говорить обтекаемых фраз, а честно признал, что закрытие «Грависа» чисто политическое решение. Не помню, чем он обосновывал необходимость этого решения, но именно эта честность мне и понравилась, хоть я тогда стоял на другой точке зрения и защищал «Гравис» от закрытия.

Вскоре я познакомился с президентом и директором ТРК «Гравис». Президентом был Александр Волков, в будущем помощник президента Украины Кучмы и депутат парламента, а директором – Виктор Лешик, в будущем президент Национальной телекомпании Украины и член Нацсовета по ТВ и РВ. С последним мне пришлось контактировать по службе до конца моих депутатских полномочий. Общими усилиями мы не дали закрыть телеканал, который выступал против действующего президента Украины. Вскоре Кравчук проиграл выборы, а новый президент – Кучма распустил нелегитимный Нацсовет.

 

 

Часть 3. Парламентская подкомиссия по телевидению и радиовещанию

 

Но при Кучме наступление на свободу слова и оппозиционные СМИ начались с удвоенной силой. И мне пришлось уже бороться с теми, кого я недавно защищал, так как теперь именно они стали преследовать независимые средства массовой информации.

Как это ни странно, моим союзником стал Владимир Цендровский член предыдущего Нацсовета. Он, как уже говорилось, был президентом Украинского телевизионного союза, который объединял негосударственные телерадиокомпании, причём в основном не крупные, поэтому Владимир Андреевич по долгу службы, если так можно выразится, отстаивал их независимость.  

Со мной, как с руководителем профильной парламентской подкомиссии, работали и другие деятели тогдашнего телевидения и вскоре мы собрали рабочую группу, которая должна была разработать внесение изменений в закон «О телевидении и радиовещании», профильный закон для отрасли. В группу вошли как представители государственного, так и негосударственного телевидения, представители заинтересованных министерств и ведомств, юристы, преподаватели вузов, так или иначе связанных с отраслью.

 

Понятно, что парламентские подкомиссии, которые, как говорилось выше, после принятия Конституции в 1996 году стали подкомитетами, так же, как и постоянные парламентские комиссии (комитеты), нельзя назвать иерархическими структурами по отношению ко входящим в них депутатам. Это не касается аппарата постоянных комиссий (комитетов), который в основном состоял из чиновников с присущим этому слою острым чувством иерархии и чинопочитания. Что же касается депутатов, входивших в тот или иной комитет, то нередко самые влиятельные депутаты, становились рядовыми членами. Они-то и не работали в комитетах, а занимались бизнесом. Рядовыми числились и официальные руководители фракций.

В моей подкомиссии поначалу было два депутата – Василий Иванов и Виталий Шевченко (1954-2018) (хотя тот поначалу пошёл в подкомиссию по печатным СМИ, но потом — ко мне). Позже, после довыборов к ним добавился ещё известный диссидент Левко Лукьяненко (1927-2018), который был на сорок лет старше меня. Кстати, последнее время годом рождения Лукьяненко указывают 1928, но я хорошо помню, как в 1997 в комитете отмечали его семидесятилетие. И он не отказывался от поздравлений с этой круглой датой. А что касается его утверждений, что год рождения, указанный в паспорте неправилен, то это не подтверждается документами.

Понятно, что я не командовал указанными депутатами. Но нельзя и сказать, что руководящие посты внутри комитета – пустой звук. Особенно такие посты, как председатель подкомитета по печатным СМИ, или председатель подкомитета по телевидению и радиовещанию. Они давали возможность курировать большие отрасли в сфере СМИ. В каждом парламентском комитете –  несколько постов: председатель комитета, его заместитель, а если в комитете много депутатов, то и заместители, включая первого; секретарь комитета и председатели подкомитетов.

Наш комитет, который занимался СМИ, официально назывался Комитет законодательного обеспечения свободы слова и средств массовой информации.

Вначале, повторюсь это была постоянная парламентская комиссия, переименованная в соответствие с новой Конституцией в комитет в 1996 году. Председателем комиссии был Понедилко Виктор Иванович, заместителем – Алексеев Владимир Геннадьевич, секретарём – Мишура Валерий Дмитриевич. Было в ней и три подкомиссии. Подкомиссия, по общим вопросам, по-моему, её называли по законодательным инициативам, или ещё как-то, её возглавлял народный депутат Украины – Рычагов Григорий Васильевич. И две конкретных подкомиссии – по печатным средствам массовой информации, её возглавлял народный депутат Украины Ткаченко Степан Кузьмич, который до избрания работал редактором мелитопольской районной газеты. И подкомиссия по телевидению и радиовещанию, которую, как уже говорилось, именовали ещё подкомиссией по электронным СМИ, или по аудиовизуальным СМИ. Её возглавлял народный депутат Украины – Аксёненко Сергей Иванович, который незадолго до этого работал редактором луганской телекомпании «Луга-ТВ». Надо сказать, что Понедилко, хотел вначале меня продвинуть на подкомиссию по законодательным инициативам. Но, в связи с тем, что я единственный из депутатов, по крайней мере в нашей Комиссии, работал в телевидении, именно я возглавил 01.06.1994 подкомиссию аудиовизуальных СМИ (так у меня записано в трудовой книжке), хотя на постоянную работу в парламент меня зачислили на мой День Рождения 25.05.1994, но зачислили ещё рядовым депутатом.

 

Сразу же после того, как я стал от имени Верховного Совета Украину курировать телевидение, началось посещение многочисленных телерадиоорганизаций, встречи с их руководством, разработка поправок к закону «О телевидении и радиовещании» и подготовка к формированию первого легитимного состава Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, а также разработка нормативного акта, по которому должен работать этот орган – положения о Национальном совете Украины по ТВ и РВ. К тому же у меня был округ. Территориально он совпадал с Лутугинским районом в Луганской области. Так и назывался Лутугинский избирательный округ № 254. Там проживало тогда 90 тысяч человек были колхозы и совхозы, заводы и шахты, маленькие города, посёлки и сёла. Я регулярно посещал свой округ, встречался с избирателями, руководителями района и предприятий, решал множество вопросов, начиная от невыплаченных пенсий и зарплат, заканчивая газификацией района. Поэтому телерадиовещанию не мог отдаваться в полной мере.

 

 

Часть 4. Как Нацсовет стал конституционным органом

 

В этой работе речь идёт о Нацсовете, поэтому из многочисленной парламентской работы в области аудиовизуальных СМИ остановлюсь на этой теме.

Задача была, как можно быстрее создать действующий легитимный Нацсовет по ТВ и РВ, чтобы демократически избранная, находящаяся под контролем общественности структура решала вопрос с лицензированием телерадиоканалов и общим надзором за соблюдением законов вещательными телерадиоорганизациями. То есть вопрос стоял о том, чтобы отодвинуть от кормушки чиновников Гостелерадио и уменьшить влияние исполнительной власти на деятельность телерадиовещания.

Положение о Нацсовете – это временный акт, регламентирующий его работу. Мы собирались принимать отдельный закон и приняли его три года спустя. Но законы нужно готовить долго и тщательно, а времени не было. Поэтому решили пойти окольным путём. На основе закона о ТВ и РВ разработать и принять временное положение о Нацсовете, как подзаконный акт. А потом на основе этого положения разработать полноценный закон. Так оно и получилось.

В состав Нацсовета, согласно положению, четыре человека предлагал президент Украины, четыре – председатель Верховного Совета Украины. Потом все восемь человек утверждал парламент. Забегая наперёд скажу, что этот порядок не сохранился. Президент вообще хотел ликвидировать Нацсовет, чтобы все дела в отрасли решать единолично.

 

В 1996 году Нацсовета в проекте Конституции не было. Нам с депутатом от Харькова Владимиром Алексеевым удалось прописать его в Конституции во время, так называемой, Конституционной ночи 27-28.06.1996.

Мы выкрикивали из зала предложения во время голосования и два из них получилось прописать. Это слова о Нацсовете и о Гостелерадио в полномочиях президента и парламента. Кстати, Гостелерадио мы вначале хотели ликвидировать, а в Конституцию прописать, что президенты Национальных теле- и радиокомпаний назначаются президентом Украины по согласованию с парламентом. Когда эти предложения провести не удалось, мы прописали эту функцию для председателя Гостелерадио. Таким образом, этот орган стал конституционным и ликвидировать или переименовать его нельзя ни президентским указом, ни постановлением парламента или правительства, ни даже законом Украины. Только изменением Конституции, для чего нужно не менее трёхсот голосов и ещё массу согласований. Так, что хлопотное это дело. То же касается и Нацсовета по телерадиовещанию. Именно мы его сделали конституционным органом той памятной ночью далёкого 1996-го. Ниже я ещё вернусь к этому вопросу.

Но назначение членов Нацсовета удалось прописать только отдельно в полномочия президента Украины и в полномочия парламента. А не как было раньше — председатель парламента и президент предлагают каждый свою четвёрку, а потом парламент утверждает всех восьмерых. Такую сложную процедуру во время бешенной конституционной ночи прописать было не реально. И с этих пор свою четвёрку президент назначает самостоятельно, без утверждения парламентом. Так же и парламент назначает свою. Это конституционное положение пришлось зафиксировать и в законе о Нацсовете, принятом годом позже, так как Конституция выше любого закона. Но здесь я забежал на несколько лет вперёд.

 

 

Часть 5. Обсуждение кандидатов в члены НС в администрации президента Кучмы

 

А тогда, в 1994 кандидатуры в Нацсовет начали готовить с лета. У меня по этому поводу состоялась встреча с тогдашним главой администрации президента Украины Дмитрием Табачником. В администрацию мы пошли вместе с председателем постоянной комиссии по СМИ Виктором Понедилко, там нас поджидал заместитель руководителя пресс-службы президента Кучмы Александр Кочетков. Он тогда неформально в администрации вёл вопросы телевидения. На многих форумах я выступал от парламента, он — от президента. Ждали в коридоре. Табачник опаздывал. Понедилко не дождался и ушёл, поэтому встречались мы втроём. Я, Табачник и Кочетков. Запомнился огромный кабинет. Администрация президента располагалась в том же помещении, что и ЦК КПУ при советской власти. И в этом кабинете при Советском Союзе располагался кто-то из секретарей ЦК КПУ, возможно даже сам В.В. Щербицкий, может кто-то из его заместителей.  

Разговор шёл в основном о кандидатуре В.А. Цендровского, которого наша парламентская комиссия выдвигала от имени председателя Верховного Совета Украины. Администрация президента активно выступала против этой кандидатуры. Я возражал. Правда допустил небольшую оплошность – проговорился, что выдвигает собственно-то не комиссия, а председатель Верховного Совета, именно так записано в проекте нашего положения о Нацсовете, после принятия которого и будут голосоваться персоналии. Разговор о Цендровском сразу прекратился – Табачник понял, что этот вопрос проще решить напрямую непосредственно с председателем Верховного Совета.

И они действительно решили этот вопрос напрямую – за моей спиной. После того, как я представил положение о Нацсовете 15 декабря 1994 года и парламент поддержал его, и я начал докладывать кандидатуры; неожиданно председательствующий А.А. Мороз сказал, что кандидатуры буду докладывать не я, как договаривались, а он лично. Все кандидатуры были согласованы и все он представил, как мы и решили, кроме одной – Цендровского он в самый последний момент заменил Яремчуком. Позже Александр Александрович Мороз поближе познакомился с Владимиром Андреевичем Цендровским – тот, как президент УТС и помогал противостоять монополизации телерадиоэфира со стороны президентской власти. Мороз очень жалел, что выкинул Цендровского из списка, поэтому помог нам провести его во Временную комиссию по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины, которую я возглавил. Остался в ней Цендровский и когда комиссии предоставили статус следственной. Но тогда, в 1994 он в Нацсовет не прошёл.

 

Обсуждали с Табачником и кандидатуру председателя Нацсовета на которую окружение президента Л.Д. Кучмы планировало назначить В.М. Петренко знакомого Леонида Даниловича по совместной работе в Днепропетровской области. Петренко возглавлял тамошний отдел Гостелерадио, в то самое время, когда Кучма – Южмаш. Мои собеседники сказали, что неожиданно президент вообще отказался вводить Петренко в Нацсовет. С Леонидом Даниловичем такое случалось – внезапная перемена настроения, влекущая за собой резкое изменение уже согласованной позиции. Обычно он делал такое после тех или иных встреч. Почему Табачник и занял пост главы администрации президента, чтобы нежелательные посетители не могли проникать в кабинет Кучмы, а уж если проникнут, то переубедить президента имея к нему доступ с раннего утра до поздней ночи. Перед выборами все думали, что Табачник – глава избирательного штаба Кучмы займёт должность министра иностранных дел. Но он предпочёл стать главой администрации президента и этот пост при нём стал очень влиятельным.

В то время бытовал даже анекдот: «- Вы знаете кем работает Леонид Данилович Кучма? / - Ну и кем же? / - Президентом в администрации Табачника…». После отставки Табачника его фамилию в анекдоте меняли в зависимости от того, кто возглавлял администрацию, например, одно время вставляли фамилию Медведчука. Но изначально анекдот появился о Табачнике.

В описываемой мной ситуации Кучму его окружение убедило всё же подать кандидатуру Петренко. У них уже была разработана особая методика давления на Кучму – после отказа две недели вообще не напоминать президенту об отвергнутой кандидатуре, а потом поднять вопрос как бы случайно и мягко переубедить главу государства. Забавно – что о человеке, который лично познакомился с Кучмой, придворные карьеристы говорили, что он «родился». Я вначале не понял смысла этого термина, когда мне об этом в 1995 рассказал Кочетков, после как я познакомился с президентом Л.Д. Кучмой в здании его администрации. Оказывается, слово «родился» означает в переводе на человеческий язык — появился в памяти президента. После этого о таком человеке можно было замолвить словечко и продвинуть его на тот или иной пост. Незнакомых ему людей Кучма, как правило, никуда не продвигал. Я не собирался идти работать в команду Кучмы (тогда такой термин был – «команда президента»), поэтому моё «рождение» в его голове ни к чему хорошему не привело. Наоборот, он мне обещал помочь в борьбе с разворовыванием в отрасли аудиовизуальных СМИ, а сам стал в открытую противодействовать работе возглавляемой мной Следственной комиссии.

 

На той же встрече в 1994 году говорили и о своеобразной ротации. Как мне объясняли мои собеседники — Леониду Даниловичу, мол, было неловко выдвигать своего земляка Петренко не только председателем, но и рядовым членом Нацсовета. Тогда много говорили о засилье Днепропетровского клана, поэтому Кучма попросил Мороза, чтобы тот выдвинул Петренко от своего имени. Взамен президент согласен выдвинуть от себя любую кандидатуру, поданную Морозом. За этим скрывалась определённая хитрость, весь смысл которой стал ясен мне позже. А тогда, в 1994 я передал Александру Александровичу просьбу Леонида Даниловича, в результате Петренко был выдвинут от имени Мороза, а от имени Кучмы был выдвинут член Соцпартии (которую тогда А.А. Мороз возглавлял) профессор В.А. Кудин (1925-2018).

Эта ротация позже, в 1999 году аукнулась мне, когда я сам стал членом Нацсовета и претендовал на пост его председателя. Это было ещё до того, как Кучма окончательно рассорился с тогдашним председателем Верховной Рады Украины А.Н. Ткаченко.  Александр Николаевич сказал мне, что Кучма требует квоту председателя Нацсовета себе, так как предыдущий председатель был якобы по квоте парламента. Поэтому я могу претендовать лишь на пост первого заместителя или ответственного секретаря. Мы тогда прописали в законодательстве, что если председатель от одной ветви власти, то его первый заместитель и секретарь должны быть от другой (здесь я перечислил три должности из восьми – четвёртая простой, не первый заместитель, и четыре члена Нацсовета без должностей, плюс аппарат). Я конечно объяснил председателю парламента, что Кучма имел фактически своего руководителя в прошлом созыве, но формально-то это было не так. Формально Петренко шёл по квоте председателя парламента…

О других подводных камнях ротации Петренко на Кудина я расскажу ниже.

Ещё один момент запомнился на встрече с главой администрации президента, это то, что когда я сказал о его молодости (Табачник занял свой высокий пост в 30 лет), то, ему явно мой комплимент понравился, Дмитрий Владимирович добавил, что у него есть достижения и до 30 лет. В 29 он стал первым замом главы госкомитета Украины по прессе и полиграфии.

 

 

Часть 6.  Появление первого легитимного состава Нацсовета

 

15 декабря 1994 года я с парламентской трибуны докладывал проект положения о Национальном совете Украины по телевидению и радиовещанию, которое было принято в тот же день в качестве нормативного акта, регулирующего деятельность Нацсовета – высшего органа в области телерадиовещания. И, на чём мы особо акцентировались, — вневедомственного органа. Положение мы разработали, отталкиваясь от норм закона Украины «О телевидении и радиовещании». Я сам написал несколько разделов. Тщательно прописали пункты, защищающие свободу слова. Например, Нацсовет не имел права сразу закрыть телерадиокомпанию за то или иное нарушение – вначале надо было на отдельном заседании вынести предупреждение, а для заседания нужен кворум, который могут сорвать три из восьми членов Нацсовета, так как мы прописали, что нужно минимум шесть членов для правомочного заседания. Если не подействовало предупреждение – на другом заседании – ещё одно – строгое предупреждение. Если и это не подействовало, на ещё одном заседании Нацсовет имеет право назначить нарушителю штраф, размеры которого мы ограничили исходя из стоимости лицензии, то есть из финансовых возможностей ТРК. Если не подействовал штраф, то отнимать лицензию Нацсовет может не напрямую, а исключительно через суд. А для того, чтобы подать в суд, надо проводить отдельное заседание, то есть снова искать кворум. Разумеется, такая тщательность защитила многие неугодные власти телерадиоорганизации. Позже эти нормы перекочевали в закон о Нацсовете, который я докладывал в 1997 году.

Прописали мы и выдвижение членов Нацсовета от парламента, эти нормы тоже перекочевали в закон и благодаря им я в 2005 году подавал в суд на парламент, когда он их нарушил. Выдвижение кандидатов в члены Нацсовета проводили не только депутатские группы и фракции, но и общественные организации, работающие в отрасли, а голосование должно проводится в парламенте с учётом рейтингового принципа.

 

Подготовили мы и восьмёрку кандидатов в члены Нацсовета – от председателя Верховного Совета Украины А.А. Мороза предлагались – Петренко Виктор Михайлович (на самом деле это кандидатура Кучмы, о чём я сказал выше), на тот момент – генеральный директор Днепропетровской областной государственной телерадиокомпании. Так же от имени председателя Верховного Совета предлагались – Мащенко Иван Гаврилович (1938-2019) много лет работавший генеральным директором дирекции программ украинского телевидения и снятый в 1991 за поддержку ГКЧП, на момент выдвижения в Нацсовет он был проректором Укртелерадиоинститута; Погорилко Виктор Фёдорович, юрист, профессор, заведующий отделом в институте Государства и права; Цендровский Владимир Андреевич, президент УТС. Но как говорилось выше, председатель Верховного Совета А.А. Мороз в тайне от всех неожиданно заменил Цендровского на Яремчука Олега Ивановича начальника главного производственно-технического управления Национальной телерадиокомпании Украины.

Как я уже упоминал, Мороз потом сильно жалел о своём поступке, когда обострилась его борьба с президентом Кучмой, когда Мороза не пускали на телевидение. Подобные тайные и неожиданные ходы изумляли его соратников, так что от него в конце концов ушли самые преданные. По сути такие ходы, в определённые моменты составляли силу Мороза, но они же и погубили его карьеру. Для меня в 1994 году, этот поступок стал неожиданным. Мороз умел производить впечатление искреннего, как говорят на Украине, «щирого» человека. С Яремчуком я познакомился в процессе работы, остальные кандидатуры прошли собеседование в постоянной комиссии по СМИ.  

Также встречались мы и с кандидатами от президента, так как в то время всех утверждал парламент. Как уже говорилось, только после принятия Конституции в 1996 году парламент напрямую давал свою четвёрку, а президент напрямую свою, безо всякого согласования с Верховной Радой.

От президента Украины в 1994 году были избраны – Кочетков Александр Борисович, заместитель руководителя пресс-службы президента Кучмы, до того он работал в пресс-центре и видео-центре Южмаша, предприятия, которое возглавлял всё тот же Кучма; Кудин Вячеслав Александрович, профессор, заведующий кафедрой Киевского государственного университета им. Т. Г. Шевченко, как я уже писал, на самом деле его выдвинул А.А. Мороз; Ляхов Александр Иванович, доцент, декан факультета радиосвязи, радиовещания и телевидения, Одесского института связи; Слободян Николай Иванович, доцент, проректор Киевского института театрального искусства. Забегая вперёд скажу, что после того как я в 1999 возглавил Нацсовет взял Н.И. Слободяна к себе на должность советника. Ещё одним моим советником стал другой бывший член Нацсовета — В.А. Кудин.

Советником стал также мой институтский товарищ Курий Сергей Иванович.

 

После того, как прошли горнило парламентского голосования, члены Нацсовета своим председателем избрали В.М. Петренко, заместителем по творческим вопросам – Н.И. Слободяна (он же исполнял обязанности первого заместителя), заместителем по техническим вопросам – А.И. Ляхова.

Внешне всё выглядело так, что распределение прошло справедливо — председатель от главы парламента, а два его заместителя — от президента. Но с учётом того, что Петренко на самом деле представлял Кучму, понятно, что всю власть в Нацсовете захватили назначенцы президента. Все три руководителя Нацсовета были ставленниками Кучмы! Вот к чему привёл невинный, казалось бы, обмен Петренко на Кудина. Как я уже рассказывал выше — когда Л.Д. Кучма просил А.А. Мороза выдвинуть от себя Петренко, а Кучма готов взамен выдвинуть любого человека, названного Морозом, Леонид Данилович это аргументировал тем, что мол, ему неловко представлять своего земляка, Петренко работал в Днепропетровске, как и Кучма. А на самом деле Леонид Данилович жестоко обманул Александра Александровича. Дело в том, что пост председателя приравнивался по значимости к посту двух его заместителей. Считалось, что если председатель будет от четвёрки предложенной руководителем парламента, то оба зама — от президентской. И наоборот. Когда Петренко, стал председателем, он формально был выдвиженцем Мороза, поэтому все восприняли нормально, что выдвиженцы Кучмы — Ляхов и Слободян, стали заместителями. И Морозу нечего было возразить. Если бы он стал рассказывать, как его облапошили, то ситуацию он вряд ли бы изменил, а только дал бы повод своим противникам посмеяться над собой.

В то время закон ещё не предусматривал профессиональной работы (работы по трудовой книжке) для простых членов Нацсовета, это положение ввели только в 1997 году и уже мы, избранные в 1999 работали на постоянной основе. А из состава, избранного в 1994 на постоянной основе работали лишь председатель и два его заместителя. Ещё раз напомню — все три назначенцы Кучмы — из членов НС только они работали на постоянной основе. Остальные приходили всего лишь на заседания, которые обычно проводились раз в неделю и обычно по четвергам, хотя в виде исключения могло быть назначено и чрезвычайное заседание, но такие проводились очень редко, если вообще проводились. Поэтому реального влияния члены НС, работающие на общественных началах не имели, несмотря на свой высокий статус. Всем заправлял председатель Петренко и верхушка аппарата, во главе с исполнительным секретарём Плаксюком Юрием Александровичем, включая некоторых начальников управлений и отделов – частотного, лицензионного, юридического. В то время, если мне не изменяет память, управления назывались службами, а меньшие подразделения назывались, традиционно, отделами. Потом службы переименовали в управления.

Одно уточнение — не стоит путать исполнительного секретаря Нацсовета, с ответственным секретарём. Исполнительный секретарь — не является членом Нацсовета, это просто самый высокопоставленный сотрудник аппарата Нацсовета, руководитель аппарата. После того, как Ю.А. Плаксюк был назначен гендиректором ТРК «ICTV» исполнительным секретарём Нацсовета стал Горобцов Владимир Алексеевич (1953-2014), которого я знал с 1994, когда он заведовал секретариатом постоянной парламентской комиссии по СМИ. С Горобцовым я работал также, когда возглавлял Нацсовет в 1999-2000.

Должность ответственного секретаря, назначаемого из членов Нацсовета появилась позже — в законе, который я разрабатывал и проводил через парламент в 1997. Этот член НС курирует работу аппарата.

Надо сказать, что восемь членов НС, согласно нашему закону относились к первой категории госслужащих. То есть имели самые высокие ранги госслужащих — с первого по третий, из пятнадцати имевшихся тогда рангов. Предполагалось, что председатель будет иметь первый ранг. Оба его заместителя и секретарь — второй. А четыре оставшихся рядовых члена — третий.

 

 

Часть 7. Главное отличие лицензирования телерадиокомпаний от выдачи разрешений на выпуск печатных СМИ

 

С первых же дней работы Нацсовета, созданного в декабре 1994, с ним начались «непонятки». Наверное, это полужаргонное слово лучше всего характеризует, что происходило. На словах всё было хорошо, я неоднократно встречался с председателем, его замами, членами Нацсовета, все обещали работать прозрачно и исключительно в рамках закона. На деле всё было далеко не так.   

Начиная с офиса. Мы несколько раз находили Нацсовету помещение. Там делали солидный ремонт, затем руководство Нацсовета говорило, что офис не подходит или покидало его по каким-то другим причинам. И учреждение переезжало в новый офис. Я не мог понять, что происходит, пока сам не сел в кресло председателя Нацсовета в 1999 году. Кстати, в то время — это учреждение располагалось в пятиэтажном особняке в центре Киева по адресу Шота Руставели 9, где сейчас (на 2020 год) находится офис Государственного комитета лесного хозяйства Украины. Недалеко от улицы Крещатик. С другой стороны Крещатика у нас был ещё один офис – несколько кабинетов в здании напротив Украинского дома. Так, что Нацсовет не бедствовал в то время. Здание на Шота Руставели привычно пребывало в состоянии ремонта. И как только я обосновался в кабинете — ко мне потянулись подрядчики. Один за другим ко мне записывались на приём руководители строительных фирм. Все знали сколько у меня на счету государственных денег. Все предлагали закончить ремонт за государственный счёт с большим откатом. Один предложил несколько десятков тысяч долларов, по курсу 1999-го; другой – подарить квартиру в Киеве (правда на окраине, в спальном районе). Я конечно отказался, но понял, почему Нацсовет постоянно ремонтировал свой офис.

Кстати, то здание на Шота Руставели было дореволюционным, говорят там в конце XIX, начале ХХ вв. был публичный дом. Там были деревянные перекрытия. И вот, как-то вечером, в новостях я увидел, как подобный дом сгорел во время пожара. Вспыхнул, как спичка. Когда я на следующее утро пришёл на работу, поинтересовался у начальницы финансово-экономического управления – есть ли у нас в здании огнетушители? Оказалось, что нет. Я велел купить.

Также как-то после очередной гибели шахтёров (такие трагедии, к сожалению, нередки в истории Украины) в стране был объявлен траур. Я приказал вывесить на входе в здание государственный флаг с траурной ленточкой. Как это положено для государственных учреждений. Оказалось, у нас нет флага. Чтобы соблюсти траур — я велел купить Нацсовету флаг, ну и траурную ленточку заодно. Получается мой предшественник, переезжая с офиса в офис с целью «освоить» как можно больше государственных денег не позаботился о самом необходимом.

 

Но ремонты – это мелочь. Самые большие деньги крутились в сфере распределения частот, которые до того были государственными. Вот тут-то и были самые большие злоупотребления. С самого 1995 года этот процесс шёл непрозрачно, хотя мы, создавая коллегиальный орган, утверждённый парламентом, рассчитывали, что члены Нацсовета, как государственные деятели выведут эту важную сферу из чиновничьих кулуаров. Именно так – государственных деятелей, мы противопоставляли чиновникам. Но увы... увы... увы…

С самого начала началась непонятная возня вокруг общенациональных теле- и радиоканалов, принадлежащих государству. Они покрывали большую часть площади Украины и были очень привлекательны, как для политических сил, так и для рекламодателей.

Частоты — особый ресурс, тем что он ограничен. В середине 1990-х на Украине не было цифрового вещания, на него планировали переходить в далёкой перспективе, а пока существовало только аналоговое. Не было и альтернативы телерадиовещанию, вроде нынешнего Ютуба. А количество частот ограничено самой природой.

 

Скажем, если я хочу получить лицензию на выпуск газеты или журнала, мне надо соблюсти только два условия – проследить, чтобы название моего СМИ не было занято кем-то другим и не писать в заявлении и программных целях, что моё издание будет призывать к свержению государственного строя или пропагандировать порнографию и насилие. Если правильно заполнить документы и заплатить пошлину, разрешение на выпуск тебе обязаны дать. Я здесь не говорю о такой ненормальной стране, как Украина после Евромайдана с её законами о декоммунизации и всем остальным безумием – я о нормальных государствах. А на Украине после Евромайдана даже отказали регистрировать газету под названием «Левый марш» из-за того, что такие слова встречаются у Маяковского. Хотя у Маяковского встречаются и другие слова — «флейта», «пароход», «облако» — их тоже надо запретить по логике украинских националистов? Но безумие постмайданной Украины — тема отдельного разговора.

В отличие от печатного СМИ, на теле- и радиоканал, чтоб получить лицензию надо бороться с конкурентами.

Представьте, вы выдаёте разрешения (лицензии) на выпуск печатных СМИ. У вас есть сто претендентов. Если они правильно заполнили документы; если в программной концепции своего СМИ не призывают к свержению строя, к насилию, не собираются распространять порнографию и печатать, что-то иное прямо запрещённое законом; если они выплатили необходимые пошлины государству; если вы уже не зарегистрировали СМИ с тем же самым названием — в течение месяца вы обязаны выдать им всем лицензию — разрешение на выпуск газеты, еженедельника или журнала. На Украине такая лицензия официально называется свидетельством о государственной регистрации печатного средства массовой информации.

А вот если вы выдаёте лицензии на частоты и у вас есть сто претендентов на одну частоту, то вы при всём желании выдать всем лицензии не сможете. И из сотни претендентов, вам придётся отсеять 99 или 98, ну максимум 97, если делить время вещания на троих, что категорически не рекомендуется так как канал будет рыхлым по контенту, без единой программной концепции.

Как главный редактор печатного СМИ, когда я получал в 2005 году разрешение на выпуск журнала «Время Z», всяческие «доброхоты», пугали, что мне разрешения не дадут, и предлагали решить вопрос за большие деньги. Я вместо этого прочёл закон, инструкцию, сам заполнил документы, отнёс в регистрационный орган и через месяц имел на руках свидетельство о государственной регистрации печатного средства массовой информации. Документ, дающий право на выпуск журнала и продажу его во всех торговых точках Украины, право на оформление подписки. И обошёлся мне этот документ не в 5000 долларов, как предлагали решить вопрос «доброхоты», а всего в 150, если пересчитать на гривны по курсу тех лет. 150 долларов это государственный сбор за выдачу свидетельства. А документы для подачи, я сделал сам, никого не нанимая.

А вот при выдаче лицензии на телерадиовещание, повторюсь ещё раз, если на десять каналов, сто претендентов (обычно их бывало больше), то хочешь — не хочешь, а девяти из каждой десятки придётся отказать, потому, что количество частот ограничено.

Если чиновники на ровном месте пытаются брать взятки, задерживая процесс, пугая трудностями при получении самого простенького разрешения, то понятно, что когда претендентам отказывает не только злая воля человека, но и сама природа (ограниченность частот), то возможны громадные злоупотребления.

И ещё один фактор – инфраструктура каналов вещания создавалась при СССР всем народом. В ценах 1995 года инфраструктура общенационального канала в совокупности была около миллиарда долларов! Не миллион, а сотни миллионов, под миллиард, как мне тогда докладывали специалисты. Понятно, что это был очень «лакомый кусочек». Основные частоты были перераспределены в середине 1990-х, всё устоялось, поэтому сейчас трудно описать тот накал страстей, когда начался передел советского наследия в виде каналов вещания.

Это ещё одна грань формирующая неповторимый дух того времени, которое называют «лихими девяностыми». Довольно гадкого времени. Понятно, что тогда мы были молоды, отсюда определённая ностальгия, но, если говорить объективно, это было время всеобщего передела, бандитских разборок, галопирующей инфляции. В общем, на мой взгляд, всё было гораздо хуже, чем при Советском Союзе.

 

 

Часть 8. Почему Следственная комиссия пожалела Нацсовет

 

Когда ситуация стала выходить из-под контроля мы в 1995 создали Временную следственную комиссию по изучении ситуации в телерадиоинформационном пространстве. Я стал во главе этой комиссии, моими заместителями были выбраны народные депутаты Украины – Левко Лукьяненко, известный диссидент, отсидевший 25 лет в советских тюрьмах, и Владимир Алексеев, депутат из Харькова. Лукьяненко я предложил заместителем, чтоб украинские националисты не обвиняли нашу комиссию в политической ангажированности. Мы то, с Алексеевым — против националистов.

В силу круга своей деятельности Следственная комиссия по сути увела у постоянной парламентской комиссии (с 1996 года — комитета) примерно 90 процентов её полномочий. Ведь постоянная комиссия по СМИ занималась печатными и электронными СМИ, плюс выработкой законодательных предложений по всем СМИ. Электронные СМИ — телевидение и радиовещание, к тому времени были важнее газет и журналов. Особенно для политики, да и для бизнеса, ввиду более всеохватывающей рекламы. С появлением Следственной комиссии электронные СМИ, ушли под её контроль. Тем более, что председатель Следственной комиссии, параллельно возглавлял подкомиссию по телевидению и радиовещанию (с 1996 — подкомитет) в постоянной комиссии (комитете) по СМИ. К тому же Следственная комиссия, обладая всеми правами постоянной комиссии (включая законодательные инициативы, права на которые имел любой депутат, но предложение комиссии было легче провести), имела ряд дополнительных прав. Такие, как права на изъятие документов в государственных и негосударственных структурах, право допроса должностных лиц. Таким образом, Временная следственная комиссия по изучении ситуации в телерадиоинформационном пространстве отняла у постоянной комиссии, возглавляемой В.И. Понедилко, большую часть её влияния.

По сути права постоянной комиссии распространялись теперь на печатные СМИ, так как временные (и особенно следственные) комиссии имеют приоритет над постоянными в силу чрезвычайного характера своей работы. Недаром вскоре В.И. Понедилко и один из членов моей подкомиссии В.Ф. Шевченко начали борьбу против меня и В.Г. Алексеева внутри постоянной комиссии. А председатель Нацсовета В.М. Петренко открыто обвинил Следственную комиссию в том, что она хочет стать над Национальным советом Украины по телевидению и радиовещанию и над Государственным комитетом Украины по телерадиовещанию. И действительно руководство этих госструктур и видные чиновники побывали у нас на допросах. Изъяли мы и ряд документов. Вскоре президент Кучма стал сильно мешать работе Следственной комиссии, хотя при личной встрече в 1995 обещал, что будет помогать.

25.05.1996 (на мой День Рожденья) Кучма своим распоряжением создал в структуре исполнительной власти в противовес нашей Комиссии свою, которая имела почти идентичное название — «Комісія з питань вивчення ситуації в телерадіоінформаційному просторі  України». Для сравнения возглавляемая мной комиссия официально называлась на украинском языке — «Тимчасова слідча комісія Верховної Ради України по вивченню ситуації в телерадіоінформаційному просторі України». Президентскую комиссию возглавил вице-премьер-министр по гуманитарным вопросам академик И.Ф. Курас (1939-2006), с которым я встречался несколько раз и который запомнился мне обтекаемой формой речи, как говорится — «вокруг да около», «и нашим и вашим». Курас бывший работник ЦК КПУ. В письмах мне летом 1996 года он подписывался, как вице-премьер министр Украины и председатель комиссии по вопросам изучения ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины. Получается, как бы мой коллега, возглавляющий параллельную комиссию. Кстати, идея настолько понравилась, что в следующем после моего, третьем созыве парламента появилась Временная следственная комиссия по изучению ситуации в информационном пространстве Украины. То есть за счёт сокращения названия (у меня пространство телерадиоинформационное) взяли больший охват. Но кроме факта появления я ничего не слышал о деяниях сей комиссии.

Как это не удивительно, широта полномочий и большая влиятельность возглавляемой мной комиссии определялась филологией. Всё дело в названии.

Например, параллельно с моей или чуть позже работала комиссия по расследованию разворовывания при ремонте «Палаца Украина», когда мётлы закупались на государственные деньги по цене пылесосов, то есть в сотни раз дороже реальной стоимости. Моя комиссия нашла аналогичное воровство, например, при государственных закупках в системе Гостелерадио. Но если та следственная комиссия занималась только одним объектом, то наша Следственная комиссия (пишу здесь везде с большой буквы, так как имею ввиду конкретную структуру), занималась целой отраслью — телерадиовещанием. С его сотнями телерадиокомпаний и предприятий связи концерна РРТ, с его государственными органами и коммерческими структурами, с его творческими объединениями, типа Укртелефильма. Вторгались мы и в параллельные сферы, а именно в кинобизнес и связь. Помню несколько заседаний Следственной комиссии, куда приглашались связисты, в том числе руководители профильных госорганов этой отрасли. Были заседания куда приглашались руководящие работники в сфере украинского кино. Это при том, что концерн РРТ (куда входили телевышки), организация связи, был включён в структуру Гостелерадио, как и студия Укртелефильм, которая занималась съёмкой кино. Их руководители и коллективы выразили желание встретится с членами Следственной комиссии, как только она была создана.

 

В парламенте я старался не выступать на политические темы, иначе половина депутатов, из противоположного лагеря не будет голосовать даже за мои нейтральные законопроекты. Хотя изредка приходилось и выступать на политические. Раз мне дали слово, а получилось так, что это было 22 апреля – тогда я поздравил страну с Днём Рождения В.И. Ленина. Тогда заседания транслировались на всю Украину. Или во время выборов в РФ 1996, я призвал всех граждан Украины, у кого есть родственники в России, звонить им и агитировать, чтоб Зюганова поддержали во втором туре, чтоб Ельцин не прошёл. Об этом моём выступлении потом писали в газетах, либералы, очень возмущались. Я неоднократно требовал импичмента Кучме. Бывало выступал по делам своего округа. Но в целом, как политик я замолчал, хотя до этого был очень активен. Я понял, что в украинском парламенте, по крайней мере в то время, возможен только принцип «или-или» – или ты выступаешь, как политик, или – как специалист. Объединить их в одно невозможно. Мне надо было, чтобы против попыток разворовывания и монополизации эфира, голосовали не только левые, но и националисты, из числа противников Кучмы (а такие имелись тогда, хотя их было мало), иначе голосов не хватит. Поэтому выступал я в основном только по чисто специализированным вопросам, связанным с телерадиовещанием и именно так воспринимался в парламенте. Если бы был ярким политиком, то чтоб я не предлагал, националисты всё равно голосовали бы против моих законопроектов, даже если бы они им были выгодны, голосовали бы против только потому, что это предложил Сергей Аксёненко. Я так, хоть все знали, что я коммунист, что выбран от округа на Луганщине, но воспринимали меня, как чисто телевизионного деятеля. Я даже вёл заседания представителей парламентских групп и фракций, когда перед каждой сессией решался вопрос об освещении работы парламента в аудиовизуальных СМИ, и все нормально это воспринимали, хоть был я самым молодым депутатом Верховного Совета.

Кстати, начиная с 1997, или даже с конца 1996, я представлял свои законопроекты на украинском языке, хотя до того выступал с трибуны парламента и с места исключительно на русском. Конечно же на украинском я выступал только тогда, когда законопроект ставился на голосование. Я обнаружил, что есть такая прослойка среди украинских националистов, которые будут голосовать против всего, что докладывалось на русском, только из-за того, что докладчик говорил по-русски. А вот среди русскоязычных депутатов таких комплексов нет. И я рассудил, что, выступая по-украински – этих я не отпугну, зато добавлю несколько голосов, или даже несколько десятков голосов людей для которых языковая проблема является стержнем их существования… Как видите, чтобы не скатываться в этих мемуарах на голую политику, я стараюсь выражаться помягче и покорректней. Хотя это трудно, когда упоминаешь о таких людях, как украинские националисты.

Между прочим, мне приходилось преодолевать вето на проведённые мной законы. После голосования президент Кучма возвращал закон неподписанным используя право вето. Для того, чтобы просто провести закон, надо набрать в парламенте простое большинство голосов, а для преодоления вето — две трети. Мне приходилось, убеждая депутатов проводить и такие голосования. Правда после этого Кучма всё равно не подписывал закон в нарушение всех норм и правил, хотя обязан был подписать. Но беспредельщина кучминской власти — это тема отдельного разговора. У меня складывается впечатление, что после развала Советского Союза и получения независимости Украина ни разу не имела нормальной достойной власти.

 

Надо сказать, что в парламенте можно было выступать как с трибуны, так и с зала. Причём в 1994 году я застал ещё то время, когда рабочие места депутатов не были оборудованы микрофонами — вместо этого в трёх проходах стояло по микрофону, на подставке, как на тогдашней эстраде. Чтобы выступить из зала — мы становились в очередь к этим микрофонам. Мне тоже довелось так выступать. Хотя вскоре, ещё в том же 1994 наши рабочие места оборудовали персональными микрофонами и выступать из зала мы стали, как и сегодняшние депутаты — со своего рабочего места в парламенте. Так, что я выступал как с трибуны, так и с места, а также от микрофона в проходе. Подчёркиваю, эту деталь, потому, что мемуары и ценны подобными деталями. Добавлю, что уже имея опыт выступления с парламентской трибуны, я был во время первого доклада (от простого выступления доклад отличается среди прочего тем, что приходится отвечать на вопросы), так вот во время первого доклада с парламентской трибуны, был удивлён тем, что без микрофона в ухе вопросов с мест было неслышно.

 

Надо сказать, что о работе Следственной комиссии я уже говорил в предисловии к своему докладу по итогам её работы. Этот доклад с предисловием я уже разместил в интернете. И вообще о нём много написано, как указывал председатель Нацсовета В.М. Петренко в своей брошюре «Следственный марафон» о заседании парламента 13.05.1996, где был заслушан мой доклад: «с момента выхода в эфир первой передачи украинского телевидения в ноябре 1951 года вопрос о положении дел в электронных средствах массовой информации нашего государства на таком высоком уровне не рассматривался».

Поэтому здесь о работе Следственной комиссии повторяться не буду. Расскажу лишь кратко то, что нужно для нынешних мемуаров.

Итак, в комиссию вошли – народные депутаты Украины Сергей Аксёненко (председатель), Владимир Алексеев (заместитель председателя), Левко Лукьяненко (заместитель председателя), Александр Новиков (секретарь комиссии), Мыкола Горбаль, Валентин Уланов, Иван Билас (этот в комиссии фактически не работал). Кроме депутатов парламента в комиссию вошли – член Национального совета Украины по телерадиовещанию Вячеслав Кудин, старший прокурор управления общего надзора Генпрокуратуры Мирослава Курочка, полковник, начальник отдела СБУ Сергей Лященко и президент Украинского телевизионного союза Владимир Цендровский. Вскоре Лещенко, затем Курочка по приказу своего начальства, под воздействием публично выраженного недовольства президента Кучмы, прекратили работать в комиссии. Комиссия была создана 14.09.1995, а 04.11.1995 получила статус следственной, тогда же в неё добавили Новикова, Уланова и Биласа.

 

Несмотря на то, что мы проверяли среди прочего и Нацсовет по телерадиовещанию, в комиссию вошёл и член Нацсовета Кудин Вячеслав Александрович. Замечательный человек, фронтовик, родился он 19 февраля 1925 года, умер 10 декабря 2018 года. В 1965-1968 годах был ректором Киевского института театрального искусства, а в то время о котором я пишу, он был профессором, заведующим кафедры логики, этики и эстетики Киевского государственного университета. Я хорошо знал Кудина, бывал и у него дома, в квартире в центре Киева и на даче под Киевом, очень уважал этого человека. Но в Нацсовете он занимался творческими вопросами и нарушения закона в распределении частот, в лицензировании, в имущественных вопросах отследить не мог. К тому же члены Нацсовета, кроме председателя и двух заместителей, как уже говорилось, работали на общественных началах. То есть появлялись в учреждении раз, максимум два раза в неделю, на несколько часов, когда проходят заседания Нацсовета. Понятно, что в таких условиях они лишь освящали своими голосами, то что решил председатель и верхушка аппарата этой организации. Но, с другой стороны, включение в состав комиссии члена Нацсовета означало, что не Нацсовет будет главным объектом приложения работы комиссии.

Комиссия нашла массу нарушений в работе Гостелерадио, Национальной телекомпании, многих других структур обретавшихся в украинском телерадиовещании. Среди прочего было обнаружено, что Нацсовет выдаёт лицензии с нарушением закона; не всё в порядке с заключением договоров и финансовой документацией; не составлены многие внутренние регламентирующие акты, что даёт широкую возможность произвола и многие другие нарушения. Но мы пожалели Нацсовет и в докладе по итогам работы Следственной комиссии 13 мая 1996 года я лишь слегка критиковал его работу. Об этом можно прочесть в моём докладе, который сейчас размещён в интернете. Во-первых, орган был новый, только что созданный, поэтому было чем оправдываться его руководителям, мол не заработали мы в полную силу, времени не было. Во-вторых, администрация президента хотела ликвидировать Нацсовет (он тогда ещё не был прописан в Конституции) и всё отдать на откуп чиновникам Гостелерадио.

 

Как я уже говорил, в Конституции упоминание об этом органе появилось с моей подачи. Здесь я остановлюсь на этом подробнее. Парламентская комиссия по доработке проекта Конституции во главе с М.Д. Сиротой (1956-2008), погружённая в политические дрязги, не внесла в проект Конституции ничего связанного с телевидением. Поэтому во время, так называемой Конституционной ночи с 27 на 28 июня 1996 года, мы с депутатом из Харькова Владимиром Алексеевым забивали в Конституцию положения, касающиеся телевидения с голоса. В результате удалось прописать в полномочия президента Украины и парламента обязанность назначать четырёх членов Нацсовета от каждой ветви власти. Так Национальный совет Украины по телевидению и радиовещанию (Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания) стал конституционным органом. После этого его уже нельзя было ликвидировать, как это хотела сделать администрация президента. Они хотели лицензирование, распределение частот вещания и контроль над телерадиоорганизациями передать в руки Гостелерадио, потому, что там тогда они назначали чиновников никого не спрашивая, а членов Нацсовета надо было согласовывать с парламентом.

Естественно в бурном шуме Конституционной ночи не было возможности прописать старый порядок формирования Нацсовета, когда половину кандидатов представлял президент, вторую половину – председатель парламента и всех утверждал парламент. Теперь – президент своим указом назначал своих членов напрямую, а парламент соответствующим постановлением – своих. Здесь конечно получился перекос в сторону президентской власти, так как в парламенте есть представители разных политсил в том числе, как правило и президентской. Поэтому люди президента оказывались не только в президентской, но и в парламентской четвёрке. Но и то хорошо, что всего не забрал президент как хотел. Так как Конституция выше закона, нам пришлось и в закон прописать тот порядок формирования Нацсовета, который мы продавили Конституционной ночью. Но чтобы дать рычаги в руки оппозиции, как говорилось выше, мы ввели норму, по которой заседания Нацсовета являются правомочными если на них присутствуют не менее шести членов. Таким образом, три оппозиционно настроенных члена могут сорвать кворум, не явившись на заседание и представители исполнительной власти не смогут провести то или иное дискриминационное решение, даже если у них есть большинство – пять против трёх. Понятно, что в пропорции шесть против двух данная норма уже не работает. Но поднимать выше порог было нельзя, иначе Нацсовет просто не смог бы вести регулярную работу. Ведь члены Нацсовета могут отсутствовать в Киеве по тем или иным причинам или элементарно заболеть.

 

Как я говорил выше, мы хотели с В.Г. Алексеевым прописать в Конституции чтоб руководителей Национальных теле- и радиокомпаний утверждал парламент после назначения президентом. Для этой нормы не нашлось голосов, тогда как запасной вариант, прописали это для Гостелерадио. Хотя до того, собирались ликвидировать этот орган — «ликвидировать Государственный комитет телевидения и радиовещания Украины, как лишнюю надстройку над Национальной телекомпанией Украины и Национальной радиокомпанией Украины». Именно с такой формулировкой парламент принял постановление после моего доклада 13.05.1996.  Но после того, как Гостелерадио было упомянуто в Конституции ликвидировать его было нельзя. И председатель этого органа назначался президентом, но утверждался парламентом. Таким же образом его увольняли. Из-за этого Зиновий Кулик попал в глупую ситуацию. Кучма через полгода после того, как парламент по моему докладу выразил недоверие Кулику, назначил его министром информации, а нам прислал представление на увольнение. (Специально под Кулика было в тот раз создано министерство информации, через много лет оно создавалось ненадолго ещё раз). Председатель Верховной Рады Мороз хотел уволить Зиновия Владимировича с разгромной формулировкой, но я настоял не увольнять, чтобы Кулик оказался совместителем. То есть незаконным министром, так как министр не может иметь ещё один государственный пост. Да и преемник Кулика в Гостелерадио Межинский Валерий Владимирович вынужден был работать с приставкой и.о. А послал бы Кучма представление на увольнение Кулика раньше, так, чтоб мы не знали, что он будет министром – мы бы его уволили за милую душу. Так, что вредно порой раскрывать свои планы.

Кстати, почти сразу после моего доклада, Кулик отключил радиотрансляцию заседаний парламента, в ответ на выраженное ему недоверие. Для этого шага он несомненно заручился поддержкой президента Украины.

 

Вскоре Кучма переименовал Гостелерадио в Государственный комитет телевидения, радиовещания и информационной политики. Поручив этому органу регистрировать печатные СМИ, надзирать за ними, заниматься книгоизданием. Но ряд депутатов обратились в Конституционный суд с представлением об отмене указа, так как название органа прописано в Конституции. Пришлось вернуть старое название. А новыми функциями орган продолжал заниматься. То есть Гостелерадио отвечало не только за аудиовизуальные СМИ, но и за книги, газеты, журналы. И в 2005 году я регистрировал свой журнал «Время Z», как генеральный директор издательства «Лантан» и главный редактор этого журнала именно в Гостелерадио. Непонятная функция у органа, если не знать предысторию. Через много лет регистрацию печатных СМИ всё же передали в Минюст, но за книгами Гостелерадио надзирать продолжало. В том числе запрещать их ввоз, после победы Евромайдана. Кстати, именно этот орган в 2018 году запретил ввоз двух моих книг, изданных в РФ, на территорию Украины.

 

 

Часть 9.  Перераспределение общенациональных телеканалов Украины в середине 1990-х

 

Доклад Следственной комиссии и принятие Конституции произошли почти одновременно – соответственно, в мае и в июне 1996. Верховный Совет, после моего доклада 13.05.1996, продолжил полномочия Следственной комиссии, которая фактически работала до конца второго созыва украинского парламента, до 1998 года.

В 1997 году я представлял в парламенте закон о Нацсовете, который был благополучно принят.

Также мы добились, что тарифы на распространение программ радиовещания, телевидения и услуги связи исполнительная власть (тогда в лице министерства информации) согласовывала с концерном РРТ, Гостелерадио, Нацсоветом по телерадиовещанию, но главное с постоянной парламентской комиссией, соответствующего профиля. Благодаря этому мы не допустили появления непосильных для негосударственного телевидения тарифов. У меня сохранился документ, где я 03.02.1997 утверждал максимально возможные (граничные) тарифы. Ниже было можно. Выше — нельзя.

Также боролись с фирмами, паразитирующими на общенациональных каналах, когда государство оплачивало трансляцию сигнала за огромные деньги и амортизацию аппаратуры, а эти структуры ставили в прайм-тайм дешёвые фильмы и забирали себе за это громадные прибыли от рекламы. Кстати, одну из таких фирм — "Перехид Медиа Лтд" возглавлял с апреля 1993-го в качестве гендиректора Сергей Старицкий (1963-2020) тот самый, который был убит 21.02.2020 своим старым товарищем по учёбе в университете, Леонидом Кожарой, бывшим министром иностранных дел Украины.

 

Много мороки было с общенациональными телеканалами. Вначале их было три и все они принадлежали Гостелерадио, которое, как говорилось выше, порой называлось Национальной телерадиокомпанией, но суть от этого не менялась. Каналами УТ-1, УТ-2, УТ-3 распоряжалось государство, точнее чиновники, типа Зиновия Кулика. Они хотели продать, точнее передать эти каналы в частные руки, с максимальной выгодой для себя. Я противился этому. По сути главной причиной появления Следственной комиссии была попытка предотвратить дерибан общенациональных телеканалов.

Как я уже писал в работе «О следственной комиссии по телерадиоинформационному пространству Украины 1995-98» — непосредственным толчком к созданию Комиссии была перекоммутация телеканала ОРТ («Останкино») на Украине с первого канала, который имел тогда практически стопроцентное покрытие — на третий, который имел тогда шестьдесят процентов покрытия. Поэтому здесь повторяться не буду. Председатель Гостелерадио Зиновий Кулик, лучший канал, освободившийся от ОРТ собирался передать (не безвозмездно, разумеется) иностранной фирме «Иннова-фильм», которая создала студию «1+1» до сих пор (на 2020) вещающую на этом канале. Мы были против разбазаривания государственной собственности. Но силы не были равны. Однако Комиссия боролась.

Как-то ещё в 1995 году мы вызвали на допрос представителя студии «1+1», чтобы получить от него информацию о происходящем. Александр Роднянский, который тогда руководил телекомпанией на допрос не пришёл, а вместо себя послал Юрия Макарова, который битый час увиливал от всех конкретных вопросов и заявлял, что он занимается лишь творчеством, что он не в курсе. Понятно было, что те, кто стоит за «1+1» просто тянули время. Позже на допросе у нас побывал и сам Роднянский. Верховный Совет принял постановление запрещающее передачу национальных каналов в частные руки до окончания работы возглавляемой мной Следственной комиссии. Однако за нашими противниками стоял крупный зарубежный капитал, за них был президент Кучма и вся вертикаль исполнительной власти, включая Гостелерадио, а также Нацсовет по телевидению и радиовещанию. Поэтому у нас не было никакой возможности противостоять захвату общенациональных телеканалов. Единственное, что мы смогли сделать, это максимально замедлить процесс.

 

Между прочим, уже будучи во главе Нацсовета, мне в 1999 году пришлось даже защищать «1+1». Мой предшественник Петренко похитив печать и бланки Нацсовета, «выдал лицензию» какой-то фирме на часть времени на канале, где вещала «1+1». Эта лицензия была совершенно незаконной. Если незаконность лицензии «1+1» состояла только в том, что не было выполнено постановление парламента, то вторая лицензия на этот канал — по сути отсутствовала. Но новый вещатель рвался в эфир. Понятно, что кроме скандала из этого ничего бы не вышло. Ко мне в кабинет приехал президент концерна РРТ В.В. Юрченко. Он боялся, что его сделают крайним, как в случае если он выпустит нового вещателя на времени «1+1», так и в случае если не выпустит. Я попросил его написать официальный запрос в Нацсовет и официально ответил, что мне неизвестно, о выдачи какой-то лицензии, так как в это время Нацсовет не имел кворума, и не было возможности проводить заседания на которых решаются вопросы с лицензированием. Тем более, что вскоре после избрания наша четвёрка обнародовала в СМИ заявление, что мы не будем признавать «лицензий» выданных старым Нацсоветом после нашего избрания. Письмо для Юрченко я подписал 29.12.1999.

Получается, что в 1999 я сам защитил структуру, против которой выступал в 1995. Во-первых, они бы и без меня нашли возможности остаться в эфире, но был бы большой переполох и ещё одна телевизионная война за канал. Во-вторых, лицензия, выданная Петренко, была юридически ничтожной и мне лишь пришлось письменно подтвердить факт, что возглавляемый мной орган такую лицензию не только не выдавал, но и технически не мог выдать. Хотя никакой антипатии к людям, претендующим на канал у меня не было, но фальшивая лицензия — это не тот путь, который мог бы привести их к победе.

Ещё несколько лет после этого я находил в газетах свою фамилию в связи с моим письмом Юрченко. Директор ТРК «АИТИ» Владимир Орлов и владелец этой фирмы Вадим Рабинович жаловались в интервью, на то, что из-за моего письма они не вышли в эфир. Понятно, что и без моего письма их бы не выпустили, нашли бы другой повод. Тем не менее 04.08.2003 мне пришлось ездить в генпрокуратуру и давать письменные пояснения следователю почему я не выпустил телекомпанию «АИТИ» в эфир «1+1» без малого четыре года до этого.

 

Что касается телеканала «Интер», то он стартовал, как украино-российский канал. Часть контента российского канала ОРТ («Останкино» — бывшего главного канала СССР) на «Интере» сохранялось, частично он давал свои программы. Как это ни странно, понимая, что российский канал не удержится на главной кнопке Украины, я задолго до появления «Интера» разработал концепцию украино-российского телеканала. Это было в начале 1995-го до того, как будущие создатели «Интера» начали разрабатывать подобную концепцию. Даже соучредительство ОРТ в моей схеме было предусмотрено. Я жил тогда ещё в гостинице «Москва», помню, набросал на листике бумаги концепцию и тут же отдал её президенту Украинского телевизионного союза В.А. Цендровскому, чтобы сделать с ним канал, оставив максимально возможное в тех условиях присутствие популярного российского телевидения.

Как я понял у Цендровского не получилось найти ресурсы, и он привёл ко мне в кабинет Александра Зинченко (1957-2010), который и станет вскоре первым руководителем «Интера». Дело в том, что Зиновий Кулик к тому времени создал телеканал «Украина» и запустил его на канале ОРТ. Причём, за год до этого, он перекоммутировал телеканал ОРТ («Останкино») на Украине с первого канала, который имел тогда практически стопроцентное покрытие — на третий, который имел тогда шестьдесят процентов покрытия. Имеется ввиду наземное эфирное вещание. Это стало, как говорилось выше, непосредственным толчком к созданию Следственной комиссии. Через год Кулик запустил телеканал «Украина» и ОРТ совсем исчезло с украинского эфира. Нелишним будет подчеркнуть, что тогда не было интернет-вещания каналов. Закрытие канала, означало практически полное лишение доступа к зрителю. Спутниковое и кабельное вещание ещё проходили процесс становления, и немногие телезрители пользовались такой роскошью в то время.

Ещё одно немаловажное уточнение: телеканал «Украина» Зиновия Кулика, это совсем не тот, что выходит сейчас (на 2020 год) и создан холдингом «Медиа Группа Украина». Куликовский телеканал образца 1996 это лишь тёзка того канала и просуществовал он в эфире считанные дни. Он имел тогда крайне некачественный контент — в основном песни и пляски. Как тогда называли — «шароварное телевидение». А Зинченко обещал вернуть на канал часть высококачественных российских программ, плюс обещал хорошие неполитические программы местного производства. Вот почему я поддержал его тогда.

 

Я хорошо помню, как Зинченко впервые появился у меня в кабинете. Однажды 1996 году Владимир Цендровский привёл с собой невысокого, сухощавого, кланяющегося на каждом шагу человека. На два шага — три поклона. Исключительно предупредительный и вежливый.

«Именно таким я и представлял себе председателя Следственной комиссии, — прямо с порога заявил Зинченко, — суровым и грозным».

Комплимент — так себе… То, что я мало улыбаюсь и часто хмурюсь вовсе не значит, что я суровый, а тем более грозный. В тот же день, взяв с собой Зинченко, я поехал в Нацсовет к его председателю Петренко и сказал, что не против, чтобы выдали лицензию «Интеру». Вскоре лицензию «Интер» получил. Скорей всего там было уже всё договорено, опасались лишь Следственной комиссии. К тому же председатель Нацсовета по телерадиовещанию Петренко воспринимал председателя Гостелерадио Кулика как конкурента, поэтому ему самому хотелось задвинуть куликовский «шароварный» канал. Понятно, что я был лишь одним из звеньев в цепи, но в памяти сохранилось, что «Интер» получил лицензию благодаря мне.

Тем обиднее было предательство Зинченко. Вскоре после того, как «Интер» заработал в эфире, его руководитель перестал выходить со мной на связь. А я привык, что у меня есть прямой контакт с руководителями всех ведущих телерадиоорганизаций. Понятно, что они зависели больше от исполнительной власти, чем от законодательной, понятно, исправляли не все указанные мной нарушения закона, но по крайней мере не прятались. А тут… Звонишь на прямой городской телефон — нет ответа. Звонишь в приёмную, секретарша говорит, что генеральный директор уехал и она не знает, когда он вернётся. Звонишь на мобильный — вне доступа. И так регулярно. Очень редко я дозванивался к нему.

Сменив меня на посту председателя парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию в 1998-м Зинченко сделал всё от него зависящее, чтобы я не попал в Нацсовет. Попал я туда лишь преодолев отчаянное сопротивление Зинченко. А после парламентского переворота, возглавив комитет по СМИ Зинченко, вместе с Виталием Шевченко организовали незаконную отставку нашей четвёрки. И даже после, когда я работал президентом телекомпании «Марс-ТВ» у меня были с ним проблемы. Например, 20.10.2000 меня вычеркнули из списка конференции, которую проводил Нацсовет под патронатом Зинченко, как председателя парламентского комитета по СМИ. Хотя я не только был тогда руководителем телерадиокомпании (пусть небольшой), но и координатором и членом президиума правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения. С большим трудом, я добился включения в список и участвовал в мероприятии 21.10.2000. Там, в самом конце мы коротко пообщались с Зинченко, и я ушёл, не дожидаясь традиционного банкета. Тогда я не привык ещё к такому к себе отношению деятелей телевидения. Не помню, общались ли мы после. Может да, а может — нет.

Надо сказать, что Зинченко предал не только меня. Он предал Компартию в которой состоял и комсомол, высокопоставленным сотрудником которого был. Он предал председателя парламента А.Н. Ткаченко, с которым постоянно заигрывал, брал у него бесконечные интервью, подолгу просиживал в его кабинете, а потом был одним из организаторов его свержения.

Ткаченко Александр Алексеевич Зинченко предал в пользу Кучмы, потом Кучму предал в пользу Ющенко, потом Ющенко предал, в пользу Тимошенко, потом… Мне кажется, что если Зинченко кого-то не предал в своей жизни, то он просто не успел…

Отдельно надо сказать о предательстве Медведчука, с которым Зинченко был многолетним союзником, и с которым создавал СДПУ(о), где был заместителем Медведчука. Как я узнал от членов СДПУ(о) фактически в этой структуре было четыре руководителя. Два первых — Виктор Медведчук и Григорий Суркис; и два вторых — Александр Зинченко и Игорь Плужников (1958-2005). Кстати, на сегодня, на 2020 первые живы, вторые — ушли в мир иной, хотя были моложе. В середине 2003 Зинченко понял, что победа будет за Ющенко и переметнулся на его сторону, хотя своей политической карьерой был обязан СДПУ(о), благодаря которой стал вице-спикером парламента. Помню, как в кулуарах парламента звучало в записи радиообращение Медведчука к Зинченко, где тот обвинял того в предательстве. Я ещё подумал тогда, не много ли чести делать ради него радиообращение, да ещё бесконечно крутить его в здании парламента?

Кстати, на парламентских выборах 2006 Зинченко возглавлял список Партии патриотических сил Украины (ППСУ), председателем которой был избран в конце 2005. Когда партия набрала всего 0,1 % голосов, Зинченко предал её и 3 июля 2006 был исключён из ППСУ.

 

Что касается общенационального канала ICTV, то у меня были нормальные рабочие отношения с его тогдашним руководителем (в должности исполнительного директора) Десятниковым Сергеем Ивановичем, моим полным тёзкой и с президентом концерна РРТ Юрченко Валерием Владимировичем — этот концерн, в который входили все телевышки и радиорелейки, был соучредителем ICTV. Кроме того, там был высок процент иностранных соучредителей. Важно отметить, что телеканал ICTV не был изначально общенациональным. Таковым он стал именно благодаря концерну РРТ. Он стал четвёртым национальным каналом вдобавок к имеющимся трём в системе Гостелерадио.

Тем не менее, исходя из пользы для отрасли в целом (а не отдельно взятого канала), именно мне пришлось проводить через парламент положение, запрещающее иметь в учредительстве телерадиокомпаний более 30 процентов иностранных инвестиций, а также запрещающее организациям связи быть учредителями телерадиоорганизаций. Так, что концерну РРТ пришлось выйти из числа учредителей ICTV. Что касается иностранных учредителей, то они поначалу не сдавались, меня приглашали к себе в США, я не поехал. Приезжал к мне на квартиру американский миллионер, высоченного роста, фактический учредитель ICTV, мы с ним долго пили виски. Но нельзя было из-за одной компании отходить от принципов. Потом учредители ICTV долго доказывали в судах, что закон на них не распространяется, так как они создали эту ТРК, ещё до принятия поправок к закону по телевидению и радиовещанию, а закон мол, обратной силы не имеет. Потом… Ну, что было потом, то было уже без меня.

 

Если брать другие телерадиоканалы, то запомнился случай, когда я фактически спас телеканал «ТЕТ» от закрытия. Этот канал не был общенациональным, но был крупнейшим региональным. В 1995 году тогдашний мер Киева Л.Г. Косаковский пролоббировал вопрос, чтобы Нацсовет отдал киевский 30-й канал, где выходил «ТЕТ» муниципальной телерадиокомпании «Киев». Меня предупредили, я появился на заседании и остановил это безобразие. В результате какое-то время ТРК «ТЕТ» и «Киев» делили один канал по часам, потом их развели на разные каналы. Если бы я не приехал тогда на заседание Нацсовета, «ТЕТ» исчез бы с эфира. Хотя с исполнительным директором (он был фактическим руководителем, позже стал и гендиректором) ТРК «Киев» моим полным тёзкой Сергеем Ивановичем Крушановским у меня наладились нормальные деловые отношения, не прекратившиеся и тогда, когда он генеральным директором Союза кабельного телевидения Украины, то есть той организации, которая конкурировала с моей Всеукраинской ассоциацией кабельного телевидения. С другим руководителем ТРК «Киев» Константином Алексеевичем Шаминым у меня так же были нормальные рабочие контакты.

Хорошие отношения были у меня и с генеральным директором ТРК «ТЕТ» Аркадием Львовичем Жаровским, и с президентом ТРК «ТЕТ» Александром Григорьевичем Кохно. А также с руководителем студии новостей выходившей на этом канале Вадимом Вадимовичем Табачуком (1956-2018). Кстати, организация которой он руководил так и называлась «Студия "TV Табачук"». Что касается мера Киева Косаковского, то когда он стал в оппозицию Кучме я с ним встречался и вполне дружески общался, так как сам был в оппозиции.

 

Нормальные рабочие отношения установились у меня с руководителями киевской ТРК «Ютар» Александром Ивановичем Саломахой, киевской ТРК «Тонис» Владимиром Александровичем Иваненко (1954-2006) и Валерией Владимировной Иваненко, харьковской ТРК «Тонис» Владленом Александровичем Литвиненко, луганской ТК «Эфир-1» Евгением Яковлевичем Бруком (1935-1997, годы жизни Е.Я. Брука указываю по памяти), луганской ТК «ЛКТ» Зайцевым Сергеем Кузьмичом и Кудиновым Германом Юрьевичем (1965-2016), луганской ТК «ЛКТ-ПЛЮС» Черепахиным Владимиром Алексеевичем и Тулпаровым Андреем Александровичем, донецкой ТК «АСКЭТ 7х7» Примаченко Александром Ивановичем, запорожской «КИТС» Березняком Евгением Андреевичем, хмельницкой ТРК «Контакт» Пенкальским Анатолием Петровичем, одесской ТК «Черное море» Дегтярём Сергеем Васильевичем (1965-2004, годы жизни С.В. Дегтяря указываю по памяти), одесской ТРК «РИАК-информ» Серовым Игорем Павловичем и многими-многими другими.

 

Что касается гендиректора Киевской государственной телерадиокомпании, входящей в состав Гостелерадио Пасака Виктора Владимировича, то отношения у меня были с ним натянутыми, наверное, потому, что он был подчинённым З.В. Кулика, а тот агитировал директоров против меня. Помню, раз решил показать, что я не смогу выступить перед руководителями государственных телерадиокомпаний и высшими сотрудниками центрального аппарата Гостелерадио. Я не поверил. Обычно при выступлениях у меня хороший контакт с аудиторией. Но тут и вправду не смог выступить, они шумели и перебивали меня. Выступление было в большом зале. Стоял гул. Как только Кулик дал команду — всё прекратилось.

 

С президентом Национальной телекомпании Украины Савенко Александром Ивановичем у меня были нормальные личные отношения, но не могло быть нормальных рабочих отношений. Он был подневольным человеком, многое что шло в эфир Национальной телекомпании зависело не от её президента, а от более высоких должностных лиц.

 

Хотя с президентами Национальной радиокомпании — Резниковым Владимиром Петровичем и его преемником Набруско Виктором Ивановичем у меня сложились довольно сносные деловые отношения. Наверное, потому, что радио привлекало меньшее внимание, чем телевидение. Ведь по вечерам, просматривая те или иные телеканалы и увидев нарушения закона, я сразу же звонил их руководителям. Радио, особенно государственное, слушал не так часто.

А сами руководители национального телевидения жаловались, в частной беседе, что им доподлинно известно, что президент Кучма каждый вечер смотрит новости на первом канале. Поэтому они вынуждены делать их так, чтобы потрафить этому высокопоставленному телезрителю, который мог уволить руководство Национальной телекомпании при малейшем недовольстве. Новости по радио Кучма слушал очень редко.

 

Приходилось в парламенте мне заниматься и международными контактами в сфере аудиовизуальных СМИ. В 1994 посещал штаб-квартиру Би-би-си в Лондоне и британский парламент. Его же в 1996 и тогда же штаб-квартиру Евросоюза в Брюсселе.

А в 1997 году я представлял Украину в штаб-квартире Совета Европы в Страсбурге. Мне тогда пришлось выступать по трансграничному вещанию. Я участвовал в 13-м заседании Постоянного комитета Европейской конвенции о трансграничном телевидении, которое проходило с 21 по 24 мая. Я делал заявление от имени Украины 22.05.1997. Я считал, что, пользуясь европейскими правилами свободного распространения телепрограмм, можно оставить на Украине традиционные общесоюзные каналы, которые после развала ССССР в 1991 стали для Украины иностранными, но полюбились зрителям. Для этого и ездил в Страсбург. Но европейцы не особо помогли тогда.

Забавно, что из-за этого своё 30-летие 25 мая 1997 года пришлось отмечать в Париже (а 29-летие в Лондоне).

 

 

Часть 10. Кабельное телевидение в «лихие девяностые»

 

Только ближе к концу своего депутатства мне пришлось заниматься кабельным телевидением, хотя работу в сфере телевидения в апреле 1993 я начал редактором именно кабельной телекомпании «Луга-ТВ» (до того лишь несколько раз выступал по радио, а в эфире телевидения появился впервые в конце 1992 года в Луганске).

Кабельным телевидением в парламенте пришлось заняться так поздно, только к концу моего созыва, потому что до этого все силы отнимали страсти вокруг общенациональных каналов. Так же нам надо было пресекать беззакония и разборки в эфирном вещании в регионах.

К тому же крупные «хищники» поначалу мало внимания уделяли кабельному телевидению, а когда разделили общенациональные и самые лакомые региональные телерадиоканалы — их взоры обратились сюда.

 

В первой половине 1997 года ко мне обратился Ю.А. Лабунский, руководитель предприятия НПО "Информационные технологии" работающего на рынке кабельного телевидения и рассказал, что конкуренты угрожают похитить его ребёнка, если он не согласится бесплатно передать им все свои объёмы работ по кабельному телевидению в Дарницком районе города Киева. Также он подозревал конкурентов в том, что те подстроили аварию его автомобиля с целью покушения. Я писал по этому поводу депутатские обращения в разные инстанции и постепенно втянулся в проблемы отрасли, да так, что в конце этого же 1997 стал председателем правления первой общественной организации, объединившей предприятия кабельного телевидения в разных регионах Украины, а Лабунский стал моим заместителем.

 

Вообще в отрасли тогда было много криминала. Помню такой случай. В сентябре того же 1997 года ко мне приехали товарищи, занимающиеся кабельным телевидением в Киеве и сообщили, что 17.09.1997 произошло покушение на руководителя одного из предприятий отрасли Шляхтича Александра Владимировича. Покушение на него связывали, по крайней мере на первых порах, с той же группировкой, что фигурировала в жалобах ко мне и раньше. Как председателя Следственной комиссии меня попросили написать письмо министру внутренних дел. Что я и сделал. Сам Шляхтич рассказывал мне 19.09.1997, что в подъезде его дома в него стреляла молодая девушка, но пуля попала в мобильный телефон, который висел у него на ремне. Тогда телефоны были ещё массивными, дорогими, не каждый мог их себе позволить. Тот телефон сохранил жизнь бизнесмену. Он скрутил стрелявшую. Во время борьбы девушка кричала кому-то: «Серега, выручай!». Но к счастью для Шляхтича на помощь ей никто не пришёл. Он удерживал нападавшую до прибытия милиции. Запомнилось, что Шляхтич называл киллершу девчушкой: «Держу я эту девчушку, а она вырывается, визжит…».  Как потом выяснилось, подельник киллерши, Сергей Шанин испугался и убежал, хотя ждал её неподалёку и прикрывал её действия.

Скоро пришёл ответ из МВД, где сообщалось, что киллершей оказалась «жительница г. Киева Тишковец Людмила Анатольевна, 1974 года рождения, ранее судимая по ст.ст. 140, 178 УК Украины. У неё был изъят пистолет системы Марголина с глушителем и газовый пистолет, переделанный для стрельбы мелкокалиберными патронами».

На момент задержания Людмиле Тишковец не было ещё 23-х лет, но она успела убить одного человека — майора Рындина, чтобы завладеть его автомобилем. Пыталась убить, но тяжело ранила сотрудницу одной из фирм, где Тишковец должна была учинить погром, по заказу конкурентов этой фирмы. Стреляла ещё в одного человека, который успел прилечь. Плюс пыталась убить Шляхтича. В газетах того времени писали, что за Тишковец числится ещё несколько убийств, но в суде доказали только убийство майора, покушение на убийство двух сотрудников фирмы, которую Людмила должна была погромить и покушение на Шляхтича.

Причём, поначалу в СМИ всё представляли так, что Шляхтича Тишковец хотела убить сама по себе с целью ограбления. Хотя не такая же она дура, чтобы стрелять в человека, рискую свободой, а то и жизнью, при том, что он наверняка не имеет при себе какой-либо значительной суммы денег.

Моё письмо в МВД, а также в СБУ, где ответили, что не ведут это дело, должно было заставить силовиков искать заказчиков. Не знаю письмо ли подействовало или ещё что-то, но следствие позже обвиняла Тишковец не в покушении на убийство с целью ограбления, а в покушении на заказное убийство. Правда заказчиком назначили Сергея Леонидовича Шанина, 1965 года рождения, хотя возможно за этим стояли и более крупные фигуры. Но когда в этом разбирались, я уже не был депутатом парламента и не мог писать депутатские запросы в МВД. В итоге Л.А. Тишковец получила пожизненный срок.

Надо сказать, что примерно в то же время по ложному обвинению был арестован сын члена возглавляемой мной Следственной комиссии, тогдашнего члена Нацсовета, профессора В.А. Кудина — Андрей. В СМИ Андрея Вячеславовича Кудина совершенно безосновательно связывали с покушением на Шляхтича, хотя формально арест был по другому делу. Сына Кудина держали в тюрьме несколько месяцев, возможно с целью оказания давления на Вячеслава Александровича, а потом отпустили за отсутствием состава преступления.

 

В девяностые годы ХХ века на территории бывшего СССР происходил раздел бывшей общенародной собственности, сопровождавшийся кровавыми разборками. Как говорилось выше, это время позже назвали «лихими девяностыми». Как видим, кабельное телевидение не избежало криминала. Кстати, всё моё депутатство и большая часть времени работы во главе Нацсовета пришлись на «лихие девяностые».

 

24.07.1997 года на заседании Следственной комиссии мы разобрали ситуацию в кабельном телевидении. Я пригласил, кроме руководителей компаний, работающих в этой отрасли —членов Нацсовета, представителей Гостелерадио, министерства культуры, антимонопольного комитета, киевской горадминистрации, связистов (если мне не изменяет память министерство связи незадолго до этого преобразовали в государственный комитет). Часть конфликтов благодаря этому заседанию удалось погасить. Тогда же мы начали работу над законопроектом о кабельном телевидении. А в конце 1997 появилась Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения, зарегистрированная в Минюсте уже в следующем 1998.

 

 

Часть 11. Избрание парламентской четвёрки членов Нацсовета в 1999

 

Итак, 5 декабря 1997 года меня избрали председателем правления новосозданной организации – Всеукраинской ассоциации операторов кабельного телевидения и телеинформационных сетей (ВАОКТиТС или ВАОКТТС). Хотя обычно употребляется сокращённое название — Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения. В это объединение вошли многие организации кабельного телевидения Украины. Я был не только первым руководителем, но и одним из учредителей этой организации. Кстати, в полном варианте названия слово «оператор» означает предприятие, предоставляющее услуги связи, а не человека с кинокамерой, как некоторые думают. Хотя полное название на мой взгляд неудачно и не только из-за слова «оператор» (специалисты знают, что к чему), а из-за того, что из названия кажется, что ассоциация объединяет сети, а на самом деле слова «телеинформационных сетей» относятся к слову «оператор». То есть оператор — это предприятие кабельного телевидения и телеинформационных сетей. Я с самого начала предлагал более простой вариант, но связисты настояли на своём, в результате получилось название нелепое с филологической точки зрения, но верное с технической и юридической точки зрения. Ниже я буду использовать в основном сокращённый вариант.

После прекращения депутатских полномочий в мае 1998 года, до избрания членом Нацсовета в марте 1999 года – ассоциация кабельного телевидения стала основным местом моей работы. У меня даже есть соответствующая запись в трудовой книжке. По долгу службы мне приходилось контактировать с Нацсоветом. До того, я смотрел на этот орган как бы сверху, а потом довелось глянуть как бы снизу. И я понял какой это монстр. Это несмотря на то, что ко мне относились как к своему бывшему руководителю, несмотря на упорные слухи, что я возглавлю следующий состав Нацсовета (что и произошло 11.06.1999) – и то мне приходилось тяжело. А что говорить о простых руководителях телекомпаний (и в этой роли мне пришлось побывать, позже, с 2000 по 2003 год). Но о взгляде на работу НС снизу у меня есть отдельная глава, так что поговорим об этом ниже.

 

Перед избранием членов нового Национального совета по ТВ и РВ проводилось, согласно закону, выдвижение претендентов от депутатских групп и фракций парламента и от общественных организаций, работающих в сфере телевидения и радиовещания. Понятно, что на четыре места претендентов было выдвинуто намного больше. Мою кандидатуру выдвинули аж две структуры – парламентская фракция КПУ, членом которой я был в прошлом созыве; и возглавляемая мной Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения. Понятно, что главным для голосования в парламенте было выдвижение от фракции, которая тогда была довольно многочисленной. Хотя полного большинства в парламенте не имела, поэтому надо было договариваться с выдвиженцами других фракций – мы поддержим их кандидатуру, они — нашу.

Вначале отбор претендентов был в парламентском комитете по СМИ, том самом в котором я работал в прошлом созыве парламента. Претендентов было — 19 человек, все прошли отбор во всеукраинских общественных организациях, работающих в сфере, связанной с телерадиовещанием, в группах и фракциях парламента. Из этих 19-ти — 7 прошли отбор комитета из них 4 попали на голосование в Верховной Раде. Конкретнее об этом будет сказано ниже. А здесь хочу подчеркнуть, что я прошёл три отсева. Первый во фракции КПУ, хотя там моя кандидатура была основной. Второй – в комитете. Третий — у председателя парламента, который из семи кандидатур выбрал четыре. Но самое главное было голосование в сессионном зале.

 

Заседание в тот день — 16 марта 1999 года вёл председатель Верховной Рады, А.Н. Ткаченко, с которым у меня сложились нормальные рабочие отношения ещё в прошлом созыве парламента, где Александр Николаевич был заместителем председателя.

Согласно постановлению Верховной Рады Украины от 16.03.1999 членами Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания были избраны – Аксёненко Сергей Иванович, Княжицкий Николай Леонидович, Цендровский Владимир Андреевич, Червинчук Николай Васильевич.

Вторым пунктом этого постановления значилось: «Согласно статье 12 Закона Украины "О Национальном совете Украины по вопросам телевидения и радиовещания”, председателю Верховной Рады Украины внести в Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания совместное представление с Президентом Украины по кандидатуре на должность председателя Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания».

Второй пункт так и не был выполнен, потому что тогдашний президент Украины Л.Д. Кучма готовился к перевыборам и по совету некоторых «умников» из своего окружения решил не назначать до выборов свою четвёрку членов Нацсовета (ниже я расскажу об этом подробнее). Сделано это было для того, чтобы заблокировать работу данного органа, так как решения Нацсовет принимал на заседаниях. А для того чтобы заседание было легитимным, как говорилось выше, надо было по закону иметь кворум шесть человек. А нас было четверо.

 

Но как разработчик закона я обратил внимание коллег, что в законе прописаны также полномочия отдельного члена Нацсовета и они были довольно обширными. Поэтому мы решили действовать на основании этих полномочий. Большинство своих писем в телерадиокомпании я отправлял на бланке члена Нацсовета и только самые важные, посоветовавшись с коллегами — на бланке Нацсовета, как организации.

К тому же в законе сказано, что председатель Нацсовета и его первый заместитель должны представлять разные ветви власти. Таким образом в нашей парламентской четвёрке уже есть либо председатель, либо его первый заместитель и если делегировать полномочия всей четвёрки одному члену, то он станет легитимным руководителем Нацсовета.

 

Через некоторое время уполномоченным членом Нацсовета избрали меня — голосовали дважды — в среду 09.06.1999 и в пятницу 11.06.1999. Был составлен отдельный протокол, где все четыре члена Нацсовета избранные от парламента делегировали мне свои полномочия и предоставили право подписи от всей нашей четвёрки.  Так я стал уполномоченным членом Нацсовета, исполняющим обязанности председателя этого государственного, коллегиального, конституционного, надзорного и регуляторного органа.

В моей официальной биографии в «Кто есть, кто в Украине» написано, что членом Нацсовета я был с 16.03.1999 по 11.06.1999, а уполномоченным членом, и.о. председателя – с 11.06.1999 по 20.04.2000. Таким образом я около года руководил высшим органом государства в отрасли телевидения и радиовещания.

 

 

Часть 12. Почему старый Нацсовет не хотел уходить, вопреки закону и здравому смыслу

 

После решения парламента часть членов предыдущего Нацсовета не хотела уходить. Это прежде всего касается председателя Нацсовета (1994-1999 гг.) Петренко, члена Нацсовета Мащенко, отчасти заместителей Петренко – Ляхова и Слободяна. Хотя последний поумерил свою активность, после того, как я официально назначил его своим советником в штат Нацсовета. А с должности в руководстве Нацсовета я официально уволил Петренко, Слободяна и Ляхова ещё 11.06.1999, сразу же после моего назначения руководителем этой структуры.

Группа Петренко доказывала, что парламент проголосовал за назначение новых членов, но не прекратил деятельность старых, поэтому они будут работать, хотя срок деятельности Нацсовета одного созыва по закону ограничен четырьмя годами. А петренковский Нацсовет работал уже пятый год. Только через двадцать с лишним лет 02.10.2019 парламент Украины внёс изменение в закон, о том, что члены Нацсовета у которых истёк срок пребывания в этой должности, остаются на своих постах до избрания следующих членов по той же квоте. То есть до прихода своей замены. А тогда, в 1999 члены Нацсовета чей срок пребывания в должности истёк должны были уйти. Но они не хотели.

Не без труда новоизбранных членов (поначалу не всех) зачислили в штат Нацсовета, так как по новому закону члены Нацсовета работают на постоянной основе – по трудовой книжке. Правда старое руководство и тут пошло на хитрость. Двух отставных уже членов Нацсовета, которые все четыре года работали на общественных началах — Мащенко и Кудина, В.М. Петренко 17.05.1999 зачислил на должность членов Нацсовета по трудовой книжке. Хотя на их место были избраны парламентом новые люди. При том, что и Мащенко, и Кудин вышли из возраста госслужащих. Мащенко в связи с этим только-только уволился с другой должности на госслужбе. А Кудин до этого по трудовой книжке был советником в Нацсовете, хотя до нашего избрания по факту был постоянным членом, но зарплату получал как советник в последние годы работы НС. При том, что в 1996 году решением парламента по моему докладу о результатах работы Следственной комиссии Мащенко, а также ещё одному члену Нацсовета Яремчуку, было предписано перейти на постоянную работу в Нацсовет (по крайней мере уйти из оплачиваемой работы в системе Гостелерадио). Тогда Мащенко не выполнил этого решения и вот, когда его срок истёк — перешёл работать членом Нацсовета по трудовой книжке, на что не имел права. Что касается Кудина, то он просто стал невольной жертвой интриг.

Хитрость Петренко заключалась в том, чтобы не принимать новоизбранных членов Нацсовета на работу в этот орган, на том основании, что их места уже заняты. Разумеется, потом мы всё привели в порядок, я уволил Мащенко и Кудина своим приказом, Кудина тут же назначил своим советником. То же предложил и Мащенко, но он отказался.

Но всё это будет потом, а пока нам даже выделили отдельные кабинеты, правда не в главном здании Нацсовета, которое располагалось тогда на улице Шота Руставели, а в другом – напротив Украинского дома. По сути Нацсовет тогда имел два офиса в центре Киева: один на одном конце Крещатика, другой – на другом.

 

После этого, по нашей просьбе парламент 02.06.1999 принял ещё одно, дополнительное постановление, которым недвусмысленно уволил всех восьмерых членов Нацсовета, которые назначались в 1994 году постановлением Верховного Совета Украины. Хотя кандидатуры предлагали и президент, и спикер – но голосовал тогда именно парламент. Раздельное назначение – «четвёрок», как говорилось выше, юридически оформилось в 1996 году после принятия Конституции и было позже подтверждено законом о Нацсовете.

А ещё раньше — ещё до нашего назначения, 24.02.1999 президент Кучма написал письмо спикеру парламента Ткаченко, где заявил, что отзывает свою четвёрку (Ляхова, Кочеткова, Кудина, Слободяна), после того, как парламент назначит своих членов. Правда это письмо Кучма написал, когда не знал кого именно назначит парламент. Наша четвёрка его не устраивала. Может быть сам президент и хотел бы забыть своё официальное письмо. Но мы им пользовались как юридическим аргументом, что президентская четвёрка отозвана. А новых Кучма так и не назначил, чтоб заблокировать нашу работу. Так или иначе, время старого состава Нацсовета истекло.

22.04.1999 мы составили официальное письмо о нелегитимности всех решений Нацсовета избранного в 1994. После 1 мая это письмо появилось в СМИ. А 6 мая 1999 парламент даже принял 258-ми голосами изменение в закон, которым разрешил работать неполному составу, если не назначена вторая половина членов НС. Как и следовало ожидать Кучма ветировал этот закон.

 

Так или иначе было ясно, что старый Нацсовет нелегитимен. Но Петренко всё равно не хотел уходить – ему была обещана поддержка в администрации президента, а также тогдашним руководителем подкомитета по телерадиовещанию Александром Зинченко.

А.А. Зинченко вместе с В.Ф. Шевченко после нашего избрания собрали 36 подписей народных депутатов и обратились к президенту Л.Д. Кучме, чтобы он не назначал свою четвёрку членов Нацсовета.

А в мае 1999-го Зинченко и Шевченко собрали ещё 30 подписей народных депутатов и обратились в генпрокуратуру, оспаривая выдвижение нашей четвёрки. Они утверждали, что при голосовании в профильном комитете ВРУ большинство голосов, набрали претенденты — Глотов, Аксёненко, Княжицкий, Горобцов. А для голосования в парламенте были представлены несколько иные кандидатуры — Аксёненко, Княжицкий, Цендровский, Червинчук. При том, что Червинчук при голосовании в комитете получил 7 голосов «за» и 8 — «против». Всего было 19 претендентов, как говорилось выше. В результате рейтингового голосования в комитете из них было отобрано 7 человек — С. Аксёненко, С. Глотов, М. Голышев, В. Горобцов, Н. Княжицкий, В. Цендровский, Н. Червинчук. Я хорошо помню этот день, это было 10.02.1999, я выступал тогда в комитете. Кстати, газета «День», давшая 26.02.1999 информацию, что это было 5 февраля — ошиблась с датой.

После чего председатель ВРУ предложил свою четвёрку. Ведь так или иначе право выдвигать кандидатуры принадлежало председателю парламента.

Кстати, когда я в 2005 оспорил в суде выдвижение В.Ф. Шевченко в Нацсовет, там было куда больше нарушений. Кандидатуры, выдвинутые общественными организациями (в том числе моя) просто не попали в сессионный зал для голосования и даже не были представлены в профильный комитет. Не было рейтингового голосования и ещё масса подобных нарушений закона.

 

 

Часть 13. Какие злоупотребления открылись, когда мы получили доступ к документации Нацсовета

 

В общем в 1999 году нам стало ясно, что добровольно старый состав Нацсовета в отставку не уйдёт. Тогда мы решили прибегнуть к радикальным действиям – 11.06.1999 собрались все четверо новоизбранных членов Нацсовета, пригласили слесаря для того, чтобы он вскрыл дверь кабинета председателя Нацсовета Петренко В.М., пригласили также понятых из числа сотрудников аппарата Нацсовета. Вскрыли дверь главного кабинета и под протокол, где пошагово фиксировались наши действия, составили опись вещей, которые находились в кабинете председателя предыдущего Нацсовета. Эту опись подписали все понятые и четверо членов НС.  

Вскоре Петренко забрал свои личные вещи, но подал на нас заявление в прокуратуру, СБУ и милицию. Насчёт милиции я подстраховался, обратившись к высокопоставленному сотруднику А.И. Савченко. Савченко примечателен тем, что закончил службу в МВД генерал-полковником, заместителем министра, а потом был Волынским губернатором. Александра Ильича я знал ещё с 1995 года, когда он был майором, правда занимал высокий для майора пост – начальника милиции общественной безопасности города Киева. К 1999 году, если мне не изменяет память, он был уже генералом, минимум полковником. Александр Ильич отнёсся к моей просьбе сочувственно и обещал помочь. Но как оказалось, только МВД завело дело против нас – СБУ и прокуратура, решили не вмешиваться в разборки старых и новых членов Нацсовета.

 

За два дня до того, как мы вскрыли кабинет председателя Нацсовета, 09.06.1999 на совещании нашей четвёрки в связи с тем, что президент не назначает свою четвёрку, мы решили избрать одного из нас новым руководителем Нацсовета. Эту миссию, как я уже упоминал, возложили на меня. В связи с положением закона, что председатель Нацсовета и его первый заместитель должны представлять разные ветви власти, то есть один быть от президента, а другой – от парламента, мы решили, что в парламентской четвёрке обязательно будет председатель или его первый зам. То есть все наши четыре подписи обязательно включают подпись легитимного руководителя Нацсовета. И мы составили протокол, что от имени четверых – все документы поручают подписывать мне. То есть моя подпись объединяла подпись всей парламентской четвёрки, о чём они засвидетельствовали в специальном документе. Причём через два дня — в пятницу 11.06.1999 из-за того, что один из членов НС в кулуарах заявлял, что он хочет руководить — всю процедуру избрания нового председателя Нацсовета провели во второй раз уже в кабинете председателя НС. Все снова поддержали мою кандидатуру.

В понедельник 14.06.1999 мы собрали в моём кабинете руководство аппарата Нацсовета и ведущих сотрудников (весь аппарат не пометился бы в довольно большом кабинете, к тому же часть аппарата работала в региональных представительствах).

Сотрудникам меня представили, как нового руководителя Нацсовета (представлял Н.Л. Княжицкий), и я выступил с краткой речью, описав сложившуюся обстановку и очертив основные задачи.

Во время смены власти в Нацсовете случилась маленькая неприятность. В тот же день, когда меня представили сотрудникам, В.М. Петренко проник в бухгалтерию и пользуясь властью бывшего начальника похитил печать Нацсовета. Главный бухгалтер со слезами на глазах писала объяснительную записку о том, как она не могла устоять перед авторитетом своего бывшего шефа и отдала печать. Но сей инцидент не сильно помешал нашей работе. Во все необходимые по закону инстанции, начиная с суда, мы подали заявление о похищении печати государственного органа.

Так началось моё руководство Нацсоветом, продолжающееся больше года (я возглавлял эту структуру даже после того, как парламент отправил меня в отставку — до избрания нового председателя — Бориса Холода о чём будет сказано дальше).

 

Выше я уже писал, что мне приходилось заниматься такими мелочами, как покупка флага и огнетушителя. Кроме этого, сразу после избрания мне пришлось заняться и рядом других неотложных мер.

Например, мне довелось гасить много региональных конфликтов, как между телекомпаниями, так и телерадиокомпаний с властями. У меня в кабинете постоянно появлялись руководители телерадиоорганизаций со всех концов Украины, мэры городов, депутаты парламента. Это при том, что лицензий мы не выдавали, имея не полный состав.

Приходилось заниматься и частотами. Несмотря на то, что мы не выдавали лицензий, мы проводили согласования со связистами на будущие частоты. Так, например, мне пришлось решать вопрос с частотами для Севастопольского городского телеканала. Мой коллега по парламенту прошлого созыва депутат от Севастополя, избранный и в новый состав парламента В.А. Зачёсов приезжал ко мне с директором телекомпании.

Пришлось мне также быть первым председателем жюри всеукраинского конкурса программ региональных телерадиоорганизаций «Україна єдина», который проходил в Одессе. Его инициаторами, продюсерами и ведущими были журналисты Алексей Заричанский и Галина Черняк. Позже этот конкурс стал международным. 17.09.1999 я специально ездил в Одессу возглавлять жюри. Запомнилось, что в этот день мне пришлось подписать сотни дипломов, даже рука устала. Они, наверное, до сих пор висят на стенах в каких-нибудь региональных телерадиокомпаниях. Во втором конкурсе, в 2000 я уже был простым членом жюри, а не председателем. Точнее не был, а просто числился. В Одессу я не ездил. Хотя в буклетах, выпущенных задолго до конкурса и в газете напечатанной к этому мероприятию 11.03.2000 — я ещё председатель жюри. Дело в том, что после моей отставки с поста руководителя и члена Нацсовета, мне 02.06.2000 позвонил Заричанский и попросил уйти с поста председателя жюри. Я с пониманием отнёсся к этому. Тот конкурс был политически-нейтральным и во главе жюри организаторы хотели видеть действующего высокопоставленного чиновника или государственного деятеля, а не отставника. Вместо меня председателем жюри на втором конкурсе был Вадим Долганов, тогдашний президент Национальной телекомпании Украины, ярый кучмист. 

Много времени отнимала работа с аппаратом, от разбора жалоб сотрудников друг на друга, до присвоения рангов госслужащих. Запомнилось, как оформляли присвоение десятого ранга одному чиновнику. Я тогда собрал подписи ещё трёх членов Нацсовета в дополнение к своей. Много было разных текущих дел, но останавливаться на них не буду ради экономии места.

 

Здесь хотел бы вкратце упомянуть о том, что, став во главе Нацсовета я занялся изучением документов этой структуры и просто изумился тем, сколько было там нарушений. Трое других членов Нацсовета, узнав об этом попросили сделать им копии договоров, подписанных Петренко, ряда писем и внутренних распоряжений.

Некоторые договора, заключённые Петренко косвенно, касались двух новых членов Нацсовета — меня и Княжицкого.

 Когда я курировал электронные СМИ (как председатель подкомитета Верховной Рады) ко мне приходили жалобы от руководителей телерадиокомпаний на то, что в Нацсовете нет никаких регламентирующих документов, царит произвол. Я позвонил руководству этого органа. Услышал ответ: "Вы — власть, вы сделайте, а мы примем". Тогда я на основе закона написал регламент Нацсовета и отправил его по назначению. Черновик оставил себе. И вот проверяя старые договора, я обнаружил, что за составление регламента Нацсовет заплатил одной коммерческой структуре сумму со множеством нулей. Регламент совпадал с моим черновиком вплоть до запятой. То есть приняли написанный мной регламент, но всё обустроили так, что его якобы разработала коммерческая структура. А на интеллектуальной собственности можно отбить немало денег. Ведь трудно оценить сколько знаний, умений, интеллекта и таланта вбухано в этот листик с буквами и цифрами. Это может быть просто никому не нужная белиберда, а может быть теорема Пифагора, или «Незнакомка» Блока.

С Княжицким вышло ещё смешнее. В конце работы старого Нацсовета я заметил, что его председатель В.М. Петренко во всех публичных местах ходит в сопровождении оператора с телекамерой. Он часто брал интервью в Верховной Раде у депутатов, в Кабмине у министров и у других государственных деятелей. «Неужели это функция председателя Нацсовета?» — подумал тогда я. А ларчик открывался просто. Эти интервью шли под рубрикой телепередачи «Четверта влада». Не знаю ставили ли их в эфир. Если ставили, то на какой-нибудь маленькой ТРК. Председателю Нацсовета нетрудно было с такой договориться. Главное было в том, что за передачи хронометражем в несколько минут Нацсовет платил очень большие деньги. То есть государственные деньги, таким путём уплывали в частные руки. Помню, что в одной из передач фигурировало шестиминутное интервью с председателем ВРУ А.Н. Ткаченко. Но главное, что среди передач, за которое платил Нацсовет, оказалось и интервью 1998 года с тогдашним президентом Национальной телекомпании Украины Н.Л. Княжицким. Понятно, что все интервьюированные считали, что у них берут интервью бесплатно. Княжицкий при мне спрашивал Петренко об этом безобразии. Тот ответил: «Ви тоді були державним діячем, тому вас і опитували». А что он ещё мог сказать? Не знал же он, что его «художества» так быстро раскроются.

Когда я стоял во главе Следственной комиссии, мы изымали договора в Гостелерадио, Национальных теле- и радиокомпаниях, Укртелефильме, в ряде региональных государственных ТРК, в крупнейших негосударственных ТРК и нашли там много чего интересного. А Нацсовет решили особо не проверять, как говорилось выше, мы боялись, что президент Украины, если мы найдём злоупотребления в этом органе, ликвидирует его, а надзор за ТРК и лицензирование передаст Гостелерадио. Руководство Нацсовета знало, что их особо не будут проверять — вот и расслабились. Напомню, один из членов Следственной комиссии — Кудин, был одновременно членом Нацсовета (и даже Петренко при создании комиссии предложили войти в её состав, он отказался, о чём неоднократно сожалел потом в своих интервью). Не предполагал Виктор Михайлович Петренко, что два ведущих деятеля Следственной комиссии — Аксёненко и Цендровский вскоре сами станут членами Нацсовета и в этом качестве получат доступ к его документации.

 

Вообще в документации Нацсовета было много странного. Например, оказалось, что Нацсовет оплачивает создание фильмов, которые никто не смотрит. Такая деятельность очень подозрительна. Ведь трудно проконтролировать как тратятся деньги на создание фильма. К тому же знающие люди, даже в этом варианте указывали на то, что суммы явно завышенные. Причём вскоре после создания лента отправлялась пылится в архив, а то и вообще в мусорную корзину, на списание.

Ну если кино ещё как-то можно связать с телевидением, то непонятно зачем Нацсовет оплачивал создание комиксов, никак не связанных ни с кино, ни с телерадиовещанием. Например, из кассы Нацсовета были заплачены огромные деньги на издание книги комиксов «Марко Пиріг, запорожець». Причём Нацсовет оплатив тираж, получал по договору всего 10 экземпляров.

Более того, Нацсовет издавал и распространял брошюры В.М. Петренко, направленные против меня и Следственной комиссии, которую я возглавлял. Они выпускались под рубрикой «Эфир и закон». Брошюра третьего выпуска этой рубрики называлась «Чому заприятелювали Сергій Іванович з Володимиром Андрійовичем?». Она вышла на украинском языке о нас с Цендровским — Сергей Иванович, это я; Владимир Андреевич — Цендровский. Подписана в печать 12.12.1996, тираж — 2 тыс. экз. Вторая, вышла под названием «Следственный марафон», уже на русском языке, подписана в печать 05.01.1998, тираж не указан, но судя по тому как много таких брошюр роздали — немалый. При том до того, как попасть в брошюру текст печатался в периодике.

Кстати, другой член петренковского Нацсовета И.Г. Мащенко издал несколько толстых книг, направленных против нас с Цендровским, как указано «при поддержке Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания». Вот типичный образец творчества Мащенко: «Обставиною, яка не сприяла закріпленню іміджу компаній-виробників стала діяльність у 1995-97 роках пріснопам'ятної Тимчасової слідчої комісії Верховної Ради України по вивченню ситуації у телерадіоінформаційному просторі. І голова цієї комісії народний депутат С.І. Аксененко, і його найактивніший підручний президент УТС В.А. Цендровський багато просторікували щодо необхідності розвитку національного програмного продукту, всілякого сприяння діяльності компаній виробників. Однак своїми "слідчими діями" відбивали в останніх будь-яке бажання щось реально робити». И так по всей книге. Я прочёл три книги, где Мащенко меня критиковал. В первой 512 страниц, во второй — 528, в третьей — 351, при тираже — 1000 экземпляров.

Также Нацсовет заключил договор с газетой «Киевский вестник», оплачивая 30% стоимости выпуска, с тем чтобы газета ставила статьи о деятельности Нацсовета, в основном интервью с председателем. К чести редакции, она и моё интервью поставила. Правда в следующем номере В.М. Петренко отвечал мне, последнее слово было за ним. Но так или иначе выходила полемика.

А во время чемпионата по танцболу (так в договоре) Нацсовет заплатил за мероприятия по своему имиджу — 25 тыс. долл.

Нацсовет постоянно заказывал разным фирмам разработку различных концепций и законопроектов, которые никуда не шли, отправлялись тут же в архив, а деньги за сей «интеллектуальный продукт» исправно перечислялись коммерческим структурам.

Также Нацсовет применял непрописанное ни в каких законах так называемое экспериментальное вещание. Это когда за лицензию стоимостью, например, 20 тыс. телерадиокомпания платит 15. Я думаю нетрудно догадаться для чего это делалось.

Даже основные функции Нацсовета, такие как экспертиза деятельности ТРК, заказывались коммерческим структурам, хотя государство финансировало аппарат Нацсовета для этой работы. На практике, скорей всего, экспертизу проводили именно сотрудники НС. Аппарат выполнял работу, а параллельно заключались договора с фирмами. Хотя с другой стороны, могло быть и так, что функции надзора перепоручались от госоргана, коммерсантам. Это ещё хуже. Как было на самом деле я не успел проанализировать — столько всего открылось! Тем более, что большую часть времени приходилось заниматься текущей работой, а не анализом старых договоров.

 

Интересной оказалась ситуация и с Союзом кабельного телевидения Украины (СКТУ). Я нормально к ним относился и у меня были хорошие контакты с его руководителями Ляховым и Крушановским, но смущало то, что офис Союза располагался поначалу в Нацсовете. Так как президент СКТУ А.И. Ляхов, был не только членом Нацсовета, но и заместителем председателя. Разумеется, директоров кабельных ТРК это тоже смущало, а так как я возглавлял Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения, если так можно выразится, конкурирующую структуру, то информацию получал из первых уст.

Руководителям кабельных ТРК в Нацсовете, как я узнал, намекали, что при вступлении в СКТУ у них не будет проблем с лицензированием. Эту информацию я озвучил открыто, во время публичного выступления, ещё до избрания в Нацсовет. Понятно, что после того, как я возглавил Нацсовет, офис СКТУ выехал из помещения государственного органа. Но свою организацию я там расквартировывать не стал — все должны быть равны перед законом.

Ещё до избрания в Нацсовет, но уже после ухода из парламента я, как руководитель кабельной ассоциации участвовал 10.07.1998 в каком-то мероприятии, проводимом Нацсоветом совместно с СКТУ в Киеве. Я там выступил и покритиковал деятельность Нацсовета. Помню, первый заместитель председателя сего органа Н.И. Слободян потом обращался к членам моей ассоциации, к директорам кабельных организаций, чтобы они урезонили своего председателя. Понятно, что обращение должностного лица такого ранга вызывало смущение. Только придя к руководству Нацсоветом, я смог восстановить статус-кво.

С 22 по 26 июня 1998 в Ялте проходило крупное мероприятие, посвящённое кабельному телевидению. Я тоже участвовал, как руководитель всеукраинской организации кабельщиков. За право участия наша ассоциация, как и другие структуры платили немалые деньги. Но когда через год я поднял договора Нацсовета, то понял, что деньги платили не все. Например, за СКТУ заплатил Нацсовет. Причём просьбу о помощи подписал не президент СТКУ Ляхов, который был сам членом Нацсовета, а генеральный директор СТКУ Крушановский. Но и это ещё не всё. Никто не запрещает оказывать помощь. Поднимая договора дальше, я узнал, что вообще-то всё мероприятие оплачивалось Нацсоветом за государственные деньги. Но параллельно собирали также деньги с участников. То есть за мероприятие было заплачено дважды. И именно в рамках сбора средств с участников, Нацсовет заплатил за одного из них — за СКТУ. То есть платил сам себе… платил третий раз… или всё же второй… в общем… голова кругом идёт от столь хитроумных комбинаций.

В рамках данного мероприятия Нацсовет оплачивал и концерты. 23.07.1998 — 30 тыс. грн. Лайме Вайкуле. По-моему, это единственный раз, когда я был на концерте этой певицы. А доллар США, тогда, если мне не изменяет память стоил около двух гривен. Дело было ещё до кризиса августа 1998. 24.07.1998 в договоре стоит 4 тыс. грн. за концерт Карины Плай, а как альтернатива — 18 тыс. грн. — Анжелика Варум. Кто выступал — я не в курсе. Там же записано — Екатерина Шаврина и Игорь Наджиев — 12 тыс. грн. Были ли эти выступления или нет, не знаю, так как 24.07.1999 я ездил из Ялты в Севастополь. Мы с моим заместителем Ю.А. Лабунским встречались с командованием украинского флота и посещали корабль «Гетман Сагайдачный».

Вообще-то в последний год своего существования петренковский Нацсовет сильно лоббировал СТКУ. Понятно, что когда меня избрали членом Нацсовета, то опасались, что я буду лоббировать интересы своей ассоциации. Но я понимал, что в интересах той же ассоциации соблюдать правило равноудалённости от власти, как со стороны СКТУ, так и со стороны ВАОКТиТС.

 

Надо сказать, что В.М. Петренко не только похитил нашу печать, но и продолжал воевать с нами, оказывая давление на аппарат Нацсовета. Ведь большинство сотрудников аппарата принимал на работу именно он. А мы никого необоснованно увольнять не собирались. Скорей всего Петренко сотрудникам аппарата говорил, что мы продержимся недолго, так как против нас президент страны и немалая часть парламента и таким способом запугивал чиновников.

22.06.1999 некоторые руководители подразделений Нацсовета принесли мне официальные письма, где указывалось на неправомерность тех или иных действий нового руководства. Проанализировав эти документы, я понял, что писали их вовсе не наши сотрудники, писали другие, а подписать заставили сотрудников НС. Я ответил официально, разбив аргументацию писем ссылками на законы и подзаконные акты, а потом поговорил с подписантами. Оказалось, что мои подозрения подтвердились.

Вскоре Петренко подал на Нацсовет в суд требуя отменить мой приказ о своём увольнении. Отмену приказа он обосновывал формальными причинами, но абсурдность ситуации заключалась в том, что восстановиться в должности председателя Нацсовета хотел человек, чьи полномочия члена Нацсовета истекли 15.12.1998, на чьё место 16.03.1999 были избраны новые люди, при том, что парламент отдельным постановлением 02.06.1999 уволил всех восьмерых членов НС. Это было специально сделано для того, чтобы устранить все юридические лазейки для старого Нацсовета.

В этом деле был ещё один подлог. Петренко подговорил начальника юридического отдела Нацсовета Рачинского Ярослава Мартыновича, чтоб тот представлял ответчика, то есть Нацсовет, не ставя об этом в известность руководство НС. Рачинского на работу принимал Петренко. Расчёт был в том, что Рачинский, представляя Нацсовет, специально проиграет дело. Для этого исполнительный секретарь НС В.А. Горобцов даже выдал Рачинскому доверенность на официальном бланке Нацсовета, с печатью. Её поставил Петренко, так как она у него ещё не была изъята после похищения. Я узнал об этой махинации и вызвав к себе Горобцова спросил на каком основании он подписывает документы от имени Нацсовета, не ставя в известность его руководство. Тем более, что Нацсовет работает в неполном составе и не может юридически принимать таких решений, как выдача доверенности. Владимир Алексеевич ответил, что его вынудили.

Судебное разбирательство в полной мере шло уже в 2000-м году. В суд ездили мы с Княжицким. Один раз приехали, а там Я.М. Рачинский, собирается представлять Нацсовет. Понятно, что его мы отправили назад, на работу, так как он во время рабочего дня, без поручения руководства находится в неположенном месте. Вот такой «театр абсурда».

В своём заявлении В.М. Петренко писал «Аксененко С.І. самочинно підпорядкував собі інших членів ради цього ж призначення Княжицького М.Л., Цендровського В.А., Червінчука М.В. та вдається до спроб забезпечити поточну діяльність Національної ради». Вот так-то… преступлением мне вменялось то, что я обеспечивал «текущую деятельность Нацсовета». Что касается того, что я «самочинно подчинил себе других членов» Нацсовета, то это прямая ложь. Члены Нацсовета, как указывалось выше, сами избрали меня, чтобы я исполнял обязанности председателя.

Суды шли уже когда в парламенте началось движение за нашу отставку. Вместо того, чтобы все силы положить на работу с депутатами и на текущую деятельность НС, приходилось отвлекаться на судебные заседания и писания опровержения домыслов Петренко. К тому же мне приходилось всё делать самому, так как положиться на нашего юриста, я по описанным выше причинам, не мог. Но так или иначе Петренко проиграл дело. Суд не стал вмешиваться и принял решение дождаться пока президент и парламент сами не урегулируют деятельность Нацсовета, а в удовлетворении иска бывшему председателю НС было отказано.

 

 

Часть 14. Президентские выборы 1999

 

Но главным вопросом, которым пришлось заниматься после того, как я возглавил Нацсовет была президентская избирательная кампания 1999 года.

По сути Кучма не выдвинул свою четвёрку, заблокировав работу Нацсовета, чтобы злоупотреблять на выборах. Хотя даже выдвинув, он бы блокировал любое решение, так как оппозиция, при всём желании, не набрала бы больше половины голосов членов Нацсовета. Но видать Нацсовет не имеющий кворума был для тогдашнего президента Украины более безопасным.

А нарушения со стороны исполнительной власти в сфере ТВ и РВ были огромны. На кону стояла должность президента, который в то время имел очень большие полномочия.

Соперников Кучмы обливали грязью на телевидении. Вначале основными соперниками были члены так называемой «Каневской четвёрки» – А.Н. Ткаченко, А.А. Мороз, Е.К. Марчук, В.Н. Олейник. Но они не смогли выдвинуть единого кандидата из своей четвёрки. И во второй тур вышел лидер Компартии П.Н. Симоненко. Ходили безосновательные слухи, что его специально вывела во второй тур администрация Кучмы, чтобы по российскому сценарию победить коммуниста используя оголтелую антикоммунистическую истерию, как это было с Зюгановым в РФ тремя годами раньше. Говорили, мол для Симоненко лучше было бы снять свою кандидатуру в пользу «Каневской четвёрки». Сразу скажу, что это ничего бы не дало. Во второй тур вышел бы не кто-то из этой четвёрки, а лидер Прогрессивной социалистической партии Наталья Витренко, которая тоже участвовала в этих выборах и выступала с ещё более радикальными левыми и пророссийскими лозунгами, чем Симоненко. Так, что возможности для манёвра у Петра Николаевича не было. К тому же сняться лидеру КПУ — означало бы погубить или сильно ослабить свою партию, не говоря уже о том, что поставить крест на своей карьере. Он и так снялся на президентских выборах в 1994 в пользу А.А. Мороза.

Хотя во время пленума ЦК КПУ в Киеве 16 апреля 1994 года, я как новоизбранный депутат парламента и на тот момент действующий второй секретарь Луганского Обкома Компартии убедил луганскую делегацию поддержать именно Симоненко. И его наша луганская делегация по моему почину выдвинула тогда на этом пленуме, где кроме членов ЦК присутствовали и новоизбранные депутаты парламента от Компартии. Пленум поддержал нас. Но Симоненко снял свою кандидатуру в 1994. Мороз оказался неблагодарным и не оценил эту жертву. Поэтому снимать свою кандидатуру второй раз в пользу того же Мороза было бы глупо. И бесперспективно. А о том, чтобы лидер КПУ снял свою кандидатуру в пользу кого-то другого из «Каневской четвёрки» даже речи не было. Это было бы самоубийственно для Компартии и тоже ничего бы не дало.

Я лично знал всех главных фигурантов тогдашних выборов – Л.Д. Кучму, А.Н. Ткаченко, А.А. Мороза, Е.К. Марчука, В.Н. Олейника, П.Н. Симоненко, Н.М. Витренко. И скажу, что с самого начала не верил, что «Каневская четвёрка» родит что-то путное.

Тут же хочу опровергнуть ложь, что мол Симоненко во втором туре не боролся и добровольно отдал победу Кучме. Я был свидетелем, что Симоненко боролся ожесточённо и до самого конца, а Кучма выиграл путём лжи и фальсификаций.

К тому же во время выборов отключили прямую трансляцию заседаний парламента. У Кучмы это аргументировали тем, что мол люди пишут письма о том, что прямая трансляция даёт преимущества отдельным кандидатам в президенты, которые будучи народными депутатами имеют возможность выступать с парламентской трибуны. И это было сделано в то время, когда Кучма, будучи президентом день и ночь пребывал в эфире многих теле- и радиокомпаний. Циничное лицемерие.

 

С самого начала выборов было очевидно, что государственное телевидение и радиовещание работает на действующего президента, обливая грязью его оппонентов. Из-за давления исполнительной власти многие негосударственные каналы вынуждены были также поддерживать Кучму. Особенно это касалось более слабых местных каналов. Крупные каналы пытались держать нейтралитет, но с ними поступали варварскими методами.

Я отлично помню, как хотели закрыть оппозиционный на то время канал СТБ. Ко мне, как исполняющему обязанности председателя Нацсовета по ТВ и РВ попросились на приём связисты. Они сообщили, будто внезапно обнаружили, что частоты СТБ мешают приземляться самолётам и это может привести к аварии с человеческими жертвами. Хотя канал выходил к тому времени на этих частотах уже два года и никому особенно не мешал. Но не мог я тогда воспротивиться связистам. Не исключено, что противоположная сторона устроила бы аварию самолёта, чтоб закрыть оппозиционный канал. Ставки тогда были слишком высоки. В конце концов кучмистам удалось сменить руководство СТБ и канал стал лояльным власти. Кстати, часть бывших оппозиционеров из числа руководителей и владельцев этого канала вскоре так же перешла на сторону Кучмы.

 

А вот примеры со второго тура выборов, когда прошли теледебаты Кучмы с Симоненко. Кучма те дебаты проиграл. Но их в прямом эфире не транслировали. А вместо этого сделали очередную подлость. В выступлении Симоненко убрали самые сильные места и оставили самые слабые.

 А с Кучмой вообще по-хитрому сделали. Те вопросы, на которые не смог ответить, он просто перезаписал на следующий день в той же студии. И вместо «бэканья и мэканья», как оно было в живом разговоре, Кучма зачитывал тезисы, написанные за ночь его штатными спичрайтерами. И поэтому на фоне горячащегося и нервничающего Симоненко, Кучма выглядел спокойным, величественным и мудрым. Именно в таком виде те «дебаты» и вышли в эфир.

Подобным образом поступал и телеведущий Валерий Лапикура. Он заранее просматривал выступления Симоненко, которые шли в записи. Делал свой издевательский комментарий. И этот комментарий телекомпания выпускала ещё до выступления кандидата П.Н. Симоненко. Будучи депутатом, я помогал Лапикуре по его просьбе. Он делал передачи о защите Югославии, поэтому знал, как меня расположить к себе. Познакомился я тогда и с его супругой. Не помню конкретно в чём состоял вопрос, но помню, что привлёк ещё и своего коллегу по парламенту Владимира Алексеева. Каково же было наше удивление, когда вскоре вышла передача Лапикуры, направленная против нас. Лапикура сидел на скамеечке в студии и с благообразным видом издевался над нами. Мы тогда поразились такому вероломству.

Вообще во втором туре выборов украинское телевидение специализировалось не только на демонизации образа лидера Компартии П.Н. Симоненко, но и на антикоммунистических передачах в целом. Вот ряд анонсов: «Как коммунисты устроили голодомор», «Злодейский переворот 1917 года», «Нічого не було крім черг» (это о том, что в Советском Союзе ничего не было кроме очередей), «Як жирувала комуністична верхівка», «Коммунисты посылали молодёжь на войну» (а кого же ещё посылать?). Это при том, что во времена СССР Кучма работал парторгом, то есть занимался коммунистической пропагандой, как и его предшественник Кравчук. Делали они это во взрослом виде, не будучи несмышлёнышами, в трезвом уме и здравой памяти. А потом стали лютыми антикоммунистами. Хотя насчёт обвинения коммунистов в том, что они молодёжь на войну посылали, может быть имеется ввиду не Великая Отечественная, а война в Афганистане. У меня сейчас под рукой только список передач из мониторинга, о котором скажу ниже, так что содержание передачи не знаю. Кумовские пропагандисты могли коммунистов обвинить и в том, что они посылали молодёжь на Великую Отечественную войну, тогда много лгали о том, что в бой бросали необученных солдат, с черенками лопат вместо винтовок, что одна винтовка на троих была, что призывников из Западной Украины специально отправляли на убой и много подобной лжи. И сейчас двадцать с лишним лет спустя она распространяется. Но сейчас ей хоть отпор в информационном пространстве начали давать. Хотя возможно в той передаче речь шла и о войне в Афганистане. Я помню, что во время тех выборов от имени Симоненко состряпали провокационную листовку и вбрасывали в почтовые ящики. Суть была в том, что Пётр Николаевич Симоненко, якобы обещал после своей победы послать украинских ребят на войну в Чечню. Кучмисты даже изготовили фальшивые повестки из военкоматов с приказом за подписью Симоненко прибыть в военкомат для отправки на чеченскую войну. Причём дата ставилась уже после выборов. Такие «повестки» вбрасывались в почтовые ящики семей, где были парни призывного возраста. Значит кучмисты к провокации подключили и военкоматы.      

 

Много информации о злоупотреблениях исполнительной власти мы получали от представителей Нацсовета на местах. Например, представитель в Полтавской области передал, что заместитель губернатора трижды собирал руководителей местных телерадиокомпаний и в приказном порядке, под угрозой закрытия ТРК, требовал от них поддерживать Кучму. Причём, представитель Нацсовета в области, должностное лицо, на эти совещания не допускался.

Представители обладминистраций изымали в телекомпаниях даже видеокассеты с записью сторонников Симоненко, чтоб никто ненароком не показал. Регулярно звонили руководителям ТРК и угрозами заставляли снимать с эфира уже анонсированные выступления сторонников Симоненко. Немало имеется и сообщений о том, что запланированные и уже записанные выступления Симоненко в регионах, положенные ему как кандидату, будто бы ненароком перекрывали рекламой. То есть включает человек телевизор послушать кандидата, а вместо этого ему рекламируют шампунь от перхоти, или тампоны тампакс.

 

В Нацсовете мы создали специальную группу для мониторинга всех общенациональных, а также киевских региональных и городских телеканалов на президентских выборах 1999 года. В эту группу, которая работала круглосуточно посменно, ввели сотрудников из разных подразделений, которых по такому случаю освободили от другой работы. Уже 14.09.1999 у меня в днёвке есть запись о работе мониторинговой группы, к которой была в тот день привлечена также помощница одного из депутатов парламента коммуниста Леонида Стрижко (1948-2014), Наталья Жeлeзняк (моя бывшая парламентская помощница); в составе группы дежурными в тот день названы другая моя бывшая парламентская помощница Виктория Гузoвскaя, на тот момент сотрудница аппарата Нацсовета, и другая сотрудница — Ива Драло, а также ещё несколько сотрудников, чьи фамилии не записаны. То есть мониторинг начался задолго до выборов и продолжался до самого конца второго тура.  

Вот результаты мониторинга с 18 августа по 10 сентября 1999, которые я нашёл в газете СПУ «Товарищ» в статье Светланы Гаражи. Результаты даны по трём общенациональным телеканалам — «УТ-1», «1+1», «Интер», проанализированы 458 программ. Кандидат в президенты Кучма упомянут 185 раз, из них — 184 позитивно, Марчук, соответственно 20/9, Мороз — 40/21, Симоненко — 20/15, Ткаченко — 45/26. И это только начало первого тура. Во втором вся мощь, практически, всех телевизионных каналов обрушилась против Симоненко.

Мы день и ночь мониторили каналы и нашли массу нарушений со стороны исполнительной власти.

По этому случаю провели ряд брифингов с участием депутатов парламента и международных наблюдателей.

Ниже кое-что из хроники выборов, как это записано в моей днёвке:

11.10.1999 в Нацсовет приходили представители штаба КПУ, взяли документы по мониторингу выборов;

29.10.1999 в пятницу я в 12:30 (сразу после того как провёл аппаратное совещание в 11:30) встречался в Нацсовете с представителями ОБСЕ по вопросу освещения выборов телевидением Украины;

04.11.1999 «Радио Свобода» передало моё сообщение о результатах мониторинга на текущий момент;

12.11.1999 я выступал на большом форуме, посвящённом выборам в инфоцентре по адресу Печерский спуск 3, среди прочих, как у меня записано, там были М.Б. Погребинский, Ю.Н. Оробец, С.О. Одарыч.

Первый тур выборов был 31 октября, второй, где состязались победители первого тура — Кучма и Симоненко — 14 ноября.

После выборов, у меня было ещё несколько мероприятий связанных с ними. Ниже снова выписки из днёвки:

17.11.1999 мы провели в здании Нацсовета мониторинговый отчёт по второму туру выборов, из СМИ были — представители телевизионных служб «Вести», «ТВ Табачук», представители газет — «День», «Коммунист», «Сельские вести», то есть СМИ, оппозиционно настроенные к Кучме;

19.11.1999 в пятницу (после того, как в 11:30 провёл аппаратное совещание в Нацсовете) я ездил в ЦК КПУ, куда завёз видеокассету, где были зафиксированы самые вопиющие нарушения закона о выборах, допущенные телерадиокомпаниями Украины. Встречался с П.Н. Симоненко, а также с другими тогдашними руководителями Компартии Украины — Г.Г. Пономаренко и В.Г. Матвеевым (который во время ГКЧП в 1991 был заведующим общим отделом ЦК КПУ);

22.11.1999 видеокассеты с записью нарушения на выборах были переданы в ОБСЕ, а также в Страсбург, в Совет Европы, хотя это было формальностью — во втором туре Запад делал ставку на Кучму, в противовес Симоненко.

Понятно, что Кучма мне не простил такой активности на выборах и вскоре его сторонники занялись свержением нашей четвёрки через парламент. Слово «свержение» здесь и в других местах использую потому, что — то беззаконие, которое произошло, трудно назвать словом «отставка». Хотя и это слово я буду использовать. Но о беззаконии будет сказано ниже. 

 

Отдельно надо сказать о моей переписке с Центральной избирательной комиссией (ЦИК). Здесь происходило то, что можно назвать межведомственной борьбой – ЦИК считает себя главным органом по выборам – и таковым он является. А Нацсовет – главный орган в области телерадиовещания. А вот кто из них главный на стыке — в деле освещения аудиовизуальными СМИ избирательной кампании установить трудно. К тому же, работали мы в условиях неполного состава и не могли функционировать как полноценный орган. Тем не менее я регулярно получал настойчивые письма из ЦИК, подписанные только что назначенной членом и заместителем председателя Центральной избирательной комиссии Мариной Ставнийчук, которая до того работала в каком-то вузе и незадолго до описываемых событий защитила кандидатскую. От нас требовали реагирования, как вроде Нацсовет подчинён ЦИК. Отвечал я жёстко, но всё же пытался реагировать на каждое нарушение и рассылал соответствующие депеши в телерадиокомпании. Хотя помогало это мало – президента Кучму с его администрацией там боялись больше, чем закона. Посылали мы письма и в международные структуры. Но и это помогало мало, когда вопрос стоял о власти президента.

 

На Кучму в 1999 году работало и так называемое «Уличное телевидение». Огромные телеэкраны устанавливались на оживлённых улицах больших городов. Там агитировали за действующего президента, порой выпускали в прямой эфир интервью прохожих. Со мной, кстати, прокололись. Репортёр на глаз оценивал прохожих и глянув на меня, решил, что этот солидный мужчина в пиджаке и в галстуке уж никак не может быть сторонником коммуниста Симоненко, скорей всего он за Кучму будет агитировать. Надо было видеть мину изумления, разочарования и недовольства на лице репортёра, когда я стал агитировать за Симоненко. Но прокалывались они редко. Обычно выступали заранее подготовленные люди.

Формально дискуссия строилась вокруг отвлечённых вопросов, но по сути это была агиткампания Кучмы. Я несколько раз выступал, кроме того, случая, что описал выше. Например, 19.10.1999 я, как записано в моей днёвке, удвоил очки против иностранных инвестиций. То есть против Кучмы. А 26.10.1999 я выступал на «Уличном телевидении» против кучмовского референдума. Кучма тогда носился с идеей провести референдум, который должен был ещё больше усилить его власть.

 

С времён выборов 1999 прошло уже более двадцати лет и можно констатировать, что такая форма как уличное телевидение не прижилась. По крайней мере на Украине. Вряд ли оно было эффективным инструментом выборов. Скорей всего прыткие ребята сумели убедить Кучму, что «Уличное телевидение» поможет ему победить и урвали за этот неэффективный проект хорошие деньги. К каждым выборам на Украине происходит аккумуляция значительных денежных средств в избирательных штабах, рассчитывающих на победу, или желающих сделать заявку на будущую победу, или желающих сделать серьёзный пиар. Поэтому знающие люди могут хорошо зарабатывать на избирательных кампаниях.

Насколько я помню, «Уличным телевидением» занимался Никита Потураев будущий русофоб, будущий депутат парламента и советник президента Зеленского. Но вели тогда этот проект российские политтехнологи. Благодаря «Уличному телевидению» Потураев попал в состав Нацсовета по ТВ и РВ, который сменил наш состав и даже занял там должность первого заместителя председателя. Потураеву тогда было 29 лет, он был внуком академика украинской Академии наук Потураева Валентина Никитича, ректора Днепропетровского горного института, и аппаратом Нацсовета, как мне передавали сотрудники, воспринимался в качестве мажора. Помню, когда я был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения я встречался с Никитой Потураевым 20.04.2001 в ресторане «Восток» на Подоле по каким-то делам кабельного телевидения. А в 2019 он изумил информационное сообщество пещерной русофобией… Но это тема отдельного разговора, почему некоторые русскоязычные люди на Украине становятся ярыми русофобами.

 

 

Часть 15. Незаконная отставка парламентской четвёрки членов Нацсовета в 2000

 

После завершения избирательной кампании и победы Кучмы произошло переформатирование власти на Украине. И политические противники решили свергнуть председателя Верховной Рады Украины А.Н. Ткаченко. Мне пришлось принять непосредственное участие в этих событиях, разумеется на стороне Александра Николаевича.

Народные депутаты от КПУ дежурили по ночам в зале заседаний украинского парламента, и я присоединялся к своим товарищам, хотя сам уже не был депутатом, поэтому не сидел всю ночь до утра. Из руководителей центральных органов государства, я чуть ли не единственный в то время был против переизбранного президента Кучмы и на стороне председателя Верховной Рады. Поэтому меня допускали на секретные совещания. Помню долго сидели и совещались в огромном кабинете председателя парламента втроём. Я, действующий руководитель Верховной Рады — А.Н. Ткаченко и предыдущий – А.А. Мороз. Это было 30.01.2000. Позже к нам присоединился лидер Селянской партии нардеп С.В. Довгань.

Нам удалось не допустить захвата зала заседаний парламента, и тогда наши противники пошли на хитрость. Они собрали депутатов не в здании Верховной Рады, а в Украинском доме (бывший музей Ленина). Многие знакомые депутаты не хотели туда идти, о чём откровенно говорили мне, но шли так как были подневольными. В нашем (втором) и в первом созыве, когда была чистая мажоритарка, депутаты парламента были более независимы, чем те, кого избрали после 1998, когда избирательная система стала смешанной (а одно время она была даже чисто пропорциональной). Поэтому, я и говорил тем депутатам, кто не хотел идти, но шёл из-под палки, что их ведут как стадо баранов. Но, естественно, переубедить я мало кого мог. Никому не хотелось неприятностей. И Ткаченко в конце концов, сняли с должности, как по мне в способ не совсем законный. С другой стороны – формальное большинство у них было, пусть даже сессию проводили в неподобающем месте.

 

После свержения Ткаченко я понял, что теперь возьмутся за нас. Парламент попытается отправить в отставку четвёрку членов Нацсовета, которую он назначил год назад. Мои опасения подтвердил звонок депутата В.Г. Алексеева 08.02.2000. Он сказал мне, что деструктивные силы готовят отмену постановления о назначении нашей четвёрки.  

И действительно. Новая «більшість» поменяла не только председателя Верховной Рады и его заместителя от КПУ (Александра Ткаченко и Адама Мартынюка), но и всех неугодных Кучме председателей комитетов. В числе прочих сняли и председателя комитета по СМИ Ивана Чижа. Так Александр Зинченко, которому, как я уже писал выше, помог создать телеканал «Интер» и который сменил меня, в 1998 году на посту председателя парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию, возглавил комитет по СМИ и сразу же занялся моим свержением. Делал он это вместе с Виталием Шевченко. Хотя до того у меня с обоими были нормальные деловые отношения, но это ничего не значит для прожжённых политиков. Кстати, курировал этот процесс Александр Волков, которому я помогал шесть лет до того, спасая от закрытия его телекомпанию «Гравис». А.М. Волков после свержения А.Н. Ткаченко приобрёл большой вес в парламенте, так что его неофициально называли «директор парламента».

Разумеется, свергали не только меня, как руководителя Нацсовета, но и всю четвёрку, назначенную вместе со мной. А то, что по Конституции членов Нацсовета (как и Конституционного суда) тогда нельзя было отправить в отставку до окончания срока полномочий (такое положение внесли в Конституцию позже), то это решили обойти весьма хитрым способом. Формально Верховная Рада голосовала не за нашу отставку, а за прекращение действия своего постановления о нашем назначении.

Но не так-то легко нас было свергнуть. Переформатированной Верховной Раде, на это понадобилось больше времени, чем на само переформатирование, то есть на свержение Ткаченко и других парламентских руководителей от левых сил.

Я ходил в это время в парламент как на работу – каждый день. И убеждал всех знакомых депутатов не голосовать за нашу отставку. Верховная Рада голосовала по нашему вопросу пять раз в разные дни и не набирала достаточного количества голосов. Хотя по закону к одному и тому же вопросу нельзя возвращаться больше одного раза за сессию – а тут за одну сессию целых пять голосований. И вот после очередной неудачной попытки наши противники провели массированную работу и смогли, путём махинаций, добиться необходимого им решения только на шестом голосовании за одну сессию. Причём утром в этот день 20.04.2000 постановление ставилось на голосование в пятый раз, но набрало только 216 голосов, при необходимых 226.

Заседание тогда решил вести первый заместитель председателя парламента Ивана Плюща (1941-2014) – Виктор Медведчук. С которым я донедавна вполне нормально и дружелюбно работал. Мы даже вместе с ним вели международную конференцию по кабельному телевидению 24.03.1999. А ещё до того, когда я был народным депутатом тогдашний председатель Гостелерадио Зиновий Кулик нас свёл на новогоднем огоньке в преддверии 1996-го года. Я попросил меня не упоминать публично и только при таком уговоре согласился приехать. А вместо этого меня, а также тогдашнего председателя Союза адвокатов Украины В.В. Медведчука и первого президента Украины Л.М. Кравчука вызвали на сцену и нам пришлось танцевать с певицей Астраей. Это было неожиданно для меня и очень неприятно, но деваться было некуда. Когда это безобразие показали по телевидению, мне долго пришлось оправдываться перед избирателями, что я не причём. Тем более Астрая, для придания популярности своему имени, кокетливо заявила, что от одного из этих мужчин она ждёт ребёнка. Разумеется, это было неправда. Но то, что работает на пользу популярности певца, может работать против политика.

Если вернуться к нашей отставке, то голосование было решено провести ещё раз на вечернем заседании в тот же день, когда оно провалилось на утреннем – 20 апреля 2000 года. Наши оппоненты хорошо подготовились. Медведчук отодвинул Плюща и сам вёл сессию. Набрали на 6-й раз 243 голоса. Причём, сам Медведчук за нашу отставку формально не голосовал.

 

Готовясь к этим мемуарам, я перечитал свои днёвки соответствующего периода, поднял массу документов и именно сейчас обнаружил, что голосовали за нашу отставку шесть раз с массой нарушений. А я во многих текстах, включая опубликованные книги, писал о пяти голосованиях. Книги уже не исправишь, когда они на руках у читателей. А чтобы исправить неточность для информационного пространства в целом, приведу полную хронику.

Несколько раз вопрос о нашей отставке ставили на заседании профильного парламентского комитета. Это я знал от работающих там своих товарищей. Регулярно голосование было безрезультатным, комитет несколько раз не поддержал постановление о нашей отставке, несмотря на то, что его лоббировал председатель комитета Зинченко. Самое примечательное, что, не поучив желаемого результата в комитете организаторы нашей отставки вынесли решение в сессионный зал. Более того, после неудачных голосований в зале возвращались к вопросу на заседании комитета. У меня помечено, что одно из таких заседаний было 11.04.2000. И в тот день как и раньше комитет не поддержал нашу отставку.

В сессионный зал вопрос вносили — 01.03.2000, 16.03.2000, 16.03.2000 второй раз за день (это было ровно через год после нашего избрания), 06.04.2000, 20.04.2000 на утреннем заседании, 20.04.2000 на вечернем заседании. Я все разы присутствовал. У меня было право посещать Верховную Раду и как у бывшего депутата по пропуску, так и как у члена Нацсовета по удостоверению, выданному А.Н. Ткаченко. Причём как член Нацсовета я размещался в правительственной ложе. Например, в днёвке у меня записано, что во вторник 15.06.1999 когда я только начал работать руководителем Нацсовета именно в правительственной ложе парламента я встретил своего предшественника В.М. Петренко. Он ходил в парламент к своим покровителям жаловаться на нас.

Но когда Ткаченко свергли, я не стал заходить в правительственную ложу, а наблюдал за сессией с журналистского балкона.

 

Сразу после результативного голосования я дал интервью Георгию Гонгадзе, с которым был хорошо знаком со времён своего депутатства. Но моё интервью он не поставил на свой появившийся тогда сайт «Украинская правда». Сказал, что моё интервью слишком резкое. Хотя поставил не менее резкое интервью одного из моих коллег по Нацсовету. Я понял, что дело не в резкости, а в том, что я критикую Кучму с позиции левых сил, а «Украинская правда» боролась с ним с проамериканских позиций. И Георгию просто не разрешили размещать мой материал его спонсоры, хотя на интервью он напросился сам.

23.04.2000 на одной из станций метро я получил документы о том, что голосования по нашей отставке фактически не было. Многие депутаты из тех, чья карточка голосовала «за» отсутствовали в сессионном зале. Наши противники так и не набрали необходимых 226 голосов даже на шестом голосовании. Но пустить в ход эти документы у меня не было реальной возможности. Разве, что прикрепить их к конституционному представлению о незаконности решения парламента. Такое представление я вскоре составил, его подписали не менее 45 депутатов парламента, как того требует закон, и оно ушло в Конституционный суд, но дело затянулось на годы. Суть представления в том, что по тогдашним нормам Конституции парламент имел право только назначать, а не снимать членов Нацсовета. А отмена постановления о назначении, да ещё проголосованная год месяц и четыре дня спустя — равносильна скрытой отставки. Плюс незаконность голосований шесть раз за одну сессию и многое другое. Также я писал судьям, что их тоже имеют право назначать, но не снимать и если они не отреагируют на прецедент, то и с ними так сделают. Но Конституционный суд у нас подконтролен исполнительной власти. Дело сильно затянули, а когда оно стало неактуальным приняли решение. Как я слышал отрицательное, или половинчатое, я не интересовался этим, так как время ушло.

Кстати, я сделал и проект постановления об отмене решения о нашей отставке, хотя понимал, что это бесполезно. 16.05.2000 этот документ внесли народные депутаты В.Н. Моисеенко и Л.П. Стрижко.

 

Несмотря на отставку я продолжал работать до назначения нового председателя. Тем более, что решил сам баллотироваться, хоть и осознавал бесперспективность такого шага.

Надо сказать, что моя фракция, фракция Компартии в Верховной Раде, поначалу выдвинула не меня, а депутата В.И. Понедилко. Это произошло 10.05.2000. С большим трудом, после напряжённой работы с П.Н. Симоненко и многими депутатами от КПУ 11.05.2000 мне удалось переломить ситуацию и добиться того, чтобы фракция выдвинула меня. 16.05.2000 было голосование в профильном комитете, я, как и следовало ожидать, не прошёл, получил 9 голосов из 18-ти и 5-е место из 8-ми претендентов.

 

Вообще провокаций против нашей четвёрки, а по сути против неподконтрольного Кучме Нацсовета было много. Фактически Нацсовет, как государственный орган, находился в оппозиции президенту государства. Поэтому нам старались «вставлять палки в колёса» где только можно. Например, 11 января 2000, ещё до нашей отставки, отключили в здании Нацсовета электричество (в главном здании, а во второй резиденции НС нам принадлежало не всё здание, а одно крыло первого этажа). На следующий день, 12 января я позвонил генеральному директору «Киевэнерго», бывшему министру энергетики Ивану Плачкову, и мне с большим трудом удалось решить вопрос, чтобы нам включили электричество 14 января. А ведь речь идёт о государственном органе, чьё здание несколько дней было обесточено.

А ещё раньше мне отключили правительственную связь.Остались только городской телефон (точнее два — прямой и через секретаршу) и внутренний, по которому я связывался с отделами и управлениями Нацсовета.

 

 

Часть 16. Правительственная связь на Украине в девяностые годы ХХ века

 

Правительственная связь — это вертушка — не более десяти тысяч номеров высоких чиновников. На Украине в середине 1990-х вертушка называлась АТС-10 (автоматическая телефонная станция № 10). Такой телефон появился у меня впервые в 1994, когда я стал председателем парламентский подкомиссии. В каждом номере было четыре цифры, поэтому количество обладателей вертушки не могло быть более 10 000. В реальности их было гораздо меньше. Мой номер был — 52-41.

 

Более высокий по престижу телефон — сотка (АТС-100). Это уже не более тысячи номеров. Всего три знака. Этот телефон, как и вертушка, работал только по Киеву. С его помощью можно было напрямую звонить самым высшим руководителям. Хоть президенту страны, хоть премьеру, хоть руководителю парламента, хоть генпрокурору, хоть председателю Верховного или Конституционного судов и другим. При советской власти номера нельзя было переключать на секретаршу. Каждый руководитель должен был сам поднимать трубку. Это сохранялось и в моё время, разве что с президентом страны, главой парламента и главой правительства можно было связываться не только напрямую, но и через приёмную. По крайней мере в списке абонентов, который мне дали после установки сотки, только под фамилией Кучмы, Мороза и Пустовойтенко (сменил Лазаренко, о котором ниже, на посту премьера) были телефоны их приёмных. При получении нового списка абонентов, старый уничтожался по акту.

Впервые сотку я получил в 1996 году. А поводом было то, что позвонил я как-то председателю Гостелерадио Зиновию Кулику по вертушке, он начал говорить со мной, а потом: «Ой, извините, у меня сотка звонит, потом перезвоню». А я всё-таки на тот момент был председателем Временной следственной комиссии, это было ещё до доклада комиссии и отношения с Куликом были ещё нормальные. Более того, он старался сделать их дружескими, чтобы смягчить мой будущий доклад. И я понял, что он не со зла прервал разговор, тем более, что Кулик вскоре, как и обещал, перезвонил. А прервал он его потому, что для чиновников большое значение имеет иерархия телефонов. Сотка выше вертушки. А значит в их понимании обладатель сотки выше. Тем более все, у кого была сотка имели, как правило и вертушку, а вот девять десятых обладателей вертушки — сотки не имели. А реальному весу такое соотношение не соответствовало хотя бы потому, что депутаты парламента сменялись каждые четыре года, а чиновники сидели в своих креслах обычно гораздо дольше. Потому высокопоставленные клерки парламента сотки имели, а большинство депутатов, кроме председателя Верховной Ради, двух его заместителей, руководителей комитетов, групп и фракций — сотки не имели.

Чтобы поставить себе сотку я обращался к главе парламента Александру Морозу, а он решил мой вопрос через премьер-министра Павла Лазаренко, с которым я кстати познакомился в приёмной того же Мороза, когда они стали союзниками по борьбе с Кучмой.

Когда мне поставили сотку у меня в парламентском кабинете появился огромный телефонный аппарат с гербом, как показывают в фильмах о советских министрах, только в моё время герб СССР заменили на герб Украины. Мой номер был — 193.

Так во времена депутатства у меня на столе оказалось три телефона — городской, вертушка и сотка. К вертушке и сотке придавались список номеров высших чиновников, в первом случае не более десяти тысяч, на практике гораздо меньше, во втором — не более тысячи, в реальности — немного меньше (на 20.11.1997 — 883 номера, из них 4 технических).

 

Надо сказать, что правительственная связь появилась в Москве на заре советской власти. Вначале появилась вертушка. А когда количество абонентов вертушки увеличилось, то возникла потребность в более высокой связи, охватывающей меньшее количество абонентов. Причём легендарная вертушка сохранила своё название, а для более престижной связи появилось другое. Киев в целом скопировал систему Москвы.

 

Ещё одним элементом правительственной связи была ВЧ-связь. Эта связь считалась ниже сотки, примерно на уровне вертушки, но в отличие от сотки и вертушки ВЧ не ограничивалась Киевом, а работала на всю Украину. То есть через неё можно было дозвониться любому губернатору, председателю облсовета, начальнику областной милиции, прокуратуры, руководителям крупнейших предприятий и тому подобным начальникам. Такой связи у меня не было во время депутатства. Появилась только когда я возглавил Нацсовет. Но, как уже говорилось выше, правительственную связь в моём кабинете со временем отключили. Помню, только проверяя работу ВЧ, я позвонил своему старому знакомому Евгению Яковлевичу Свиридову (1949-2018), который тогда был генеральным директором ПО «Лугансктепловоз». Не помню успел позвонить ещё кому-нибудь ещё по ВЧ…

 

 

Часть 17. Попытка дезорганизации работы Нацсовета изнутри

 

Если вернуться к борьбе вокруг Нацсовета, то надо сказать, что наши противники пытались действовать также через В.А. Горобцова, исполнительного секретаря Нацсовета, который был высшим должностным лицом из сотрудников аппарата, то есть — самым главным после членов Нацсовета.

Горобцов возглавлял аппарат, точнее являлся фактически моим заместителем по этой работе. Несмотря на то, что у меня были хорошие отношения с Владимиром Алексеевичем с самого начала знакомства, с 1994 года, он нередко выступал против меня. Но Горобцов имел такую лёгкость в общении, если так можно выразиться, такую харизму, что и в этом случае отношений мы не портили. Он просто объяснял, что его принуждают к таким действиям извне.

Например, сразу после нашего избрания, ещё весной 1999 когда мы хотели встретится с аппаратом, нас принял Петренко, а аппарат символизировал Горобцов. Других сотрудников они не пригласили.

Другой пример, вскоре после того, как Петренко выгнали с кабинета председателя НС, и я возглавил этот орган, Горобцов 22.06.1999 хотел подчинить себе аппарат. Но я отменил его приказ.

После формирования новой парламентской «більшості», когда началась чреда голосований по нашему свержению, Горобцов (точнее те, кто стоял за ним), активизировал свою борьбу. Можно было конечно уволить его. Я свободно увольнял сотрудников, пусть потом доказывают в суде, что увольнение неправильно.

Просматривая свои днёвки, нашёл, например, что буквально накануне очередной провокации Горобцова, точнее провокации осуществлённой от его имени, 17.04.2000 я уволил представителя Нацсовета в Крыму. Правда это увольнение было по просьбе сотрудника. Но были и другие.

Хотя, понятное дело, виноват был не Владимир Алексеевич, а совершенно другие люди. Да и не хотелось увольнять старого товарища.

18.04.2000 появилось письмо Горобцова и председателя профильного комитета парламента Зинченко, о том, что нам подчиняться не надо. Это письмо роздали всем сотрудникам аппарата! Это было ещё за два дня до нашего свержения. Видать Зинченко и Шевченко, чувствовали, что парламент, без подтасовок, не проголосует за нашу отставку, поэтому решились на такой экстраординарный шаг.

В ответ на это я подготовил ответное письмо, где указал на юридическую несостоятельность аргументов Горобцова-Зинченко и через свою приёмную распространил его среди сотрудников аппарата 19.04.2000, то есть за день до нашего свержения парламентом. По сути это стало как бы моим прощальным письмом. В нём я призвал сотрудников аппарата вести себя достойно и не давать втягивать себя в политические игры, так как пострадавшими всё равно станут они — простые чиновники.

Дело в том, что, когда началась чреда голосований в парламенте по поводу нашей отставки, в аппарате Нацсовета начались брожения, кое-кто недостойно себя вёл – об этом я указал в письме.

10.05.2000 уже после нашего свержения, но ещё до назначения новых членов Нацсовета и выбора нового председателя Горобцов отдал письменный приказ об оставлении членами Нацсовета, избранными в 1999 году своих кабинетов. Понятно, что из помещения меня никто не выставил, я продолжал возглавлять Нацсовет до избрания новых членов, а точнее до появления нового председателя.

Примечательно, что все эти провокации не помешали мне присутствовать на праздновании Дня Рождения В.А. Горобцова, которому 19.05.2000 исполнилось 47 лет. Несмотря на все приказы и проказы Горобцова мы оба не относились к этому всерьёз. Точнее Владимир Алексеевич всё обустроил так, что мы оставались приятелями. Умение быть лёгким в общении всегда шло на пользу этому человеку. Его День Рождения мы отмечали в помещении Нацсовета, хоть это было уже после избрания парламентом новых членов Нацсовета, наших преемников, но они не появлялись в Нацсовете пока президент не назначил свою четвёрку и не был решён вопрос с председателем. Кстати, мы в 1999 году избрали такую же тактику будучи избраны 16 марта мы почти три месяца ждали пока президент не назначит своих людей и взяли власть в Нацсовете только тогда, когда невозможно было больше ждать, терпеть злоупотреблений и самоуправства.

 

Для того, чтобы показать динамику событий после голосования в парламенте о нашей отставке снова привлеку свою днёвку.

Только 06.05.2000 в Нацсовет пришло постановление об увольнении четырёх членов НС, избранных 16.03.1999. Я регулярно посещал Нацсовет в качестве руководителя, и в этот день, как сказано в моей днёвке, расписал постановление об отставке нашей четвёрки для ознакомления исполнителем, то есть в отдел кадров, Горобцову, отставленным членам Нацсовета. Разумеется, все о нашей отставке знали, но это был символичный формальный жест. Скорей всего постановление отправили из парламента 5 мая, так как именно этот день стоит днём увольнения с должности члена НС в моей трудовой книжке.

Работа в Нацсовете продолжалась и дальше. Например, 18.05.2000, как записано у меня в днёвке с утра я был в Нацсовете, а вечером в парламенте, где голосовали за наших преемников, за новую парламентскую четвёрку. Это голосование прошло с нарушением процедуры. Кандидаты, отобранные профильным комитетом, не были формально представлены председателем ВРУ, как того требовал закон.

Но я продолжал ходить в Нацсовет на работу. Вплоть до того, что 23 мая мне туда приходили поздравления на официальный День Рождения. Дело в том, что когда я в 1983 году получал паспорт, то выписывали нам паспорта не в маленьком городе Петровское Ворошиловградской области, где я тогда жил. А в городе Красный Луч, в подчинении горсовета которого находился наш город. И когда мне привезли паспорт там было две ошибки. Вместо 25 мая был указан День Рождения 23-го. Мы продолжали отмечать 25-го, но, когда я стал народным депутатом Украины в 1994 мне стали слать официальные поздравления 23-го мая. Как по паспорту. И также стали поздравлять 23-го. Хотя близкие люди поздравляли по-прежнему 25-го. Я вначале пытался рассказывать об ошибке тем, кто поздравлял 23-го, но их было так много, что всем не объяснишь. С тех пор у меня как бы два дня рождения. Официальное и реальное. Вторая ошибка в том, что букву «ё» в моей фамилии написали без точек — «е». Аксененко, вместо Аксёненко. Оно и не страшно. Точки я сам дописал. Но ошибка была и в украинском варианте — Аксененко, что по-русски читается, как Аксэнэнко. А надо Аксьоненко. И когда Украина стала независимой, то все документы пришлось писать на украинском языке. И получилось, как бы два человека. Один настоящий — «Сергій Аксьоненко, який народився 25-го травня». Другой — по документам — «Сергій Аксененко, який народився 23-го травня». Разные фамилии и разные даты рождения. Вот во что может вылиться невнимательность человека, который заполнял документы.

Был я на работе в Нацсовете и 09.06.2000, когда Кучма своим указом назначил президентскую четвёрку членов Нацсовета. То есть был сформирован полный состав НС. Больше года был половинный состав. Я также расписывал документы по исполнителям, так как ещё не был избран новый председатель. И аппарат — подчинялся.

Только 13 июня 2000, когда я узнал, что завтра будет избран (точнее назначен) мой преемник, я сдал ключи от своего кабинета, в котором проработал ровно год и два дня. Борис Холод был избран председателем НС 14.06.2000.

Но новые члены не приступили к своим обязанностям и меня то и дело просили приехать в Нацсовет для решения тех или иных срочных дел. Так было и 20.06.2000 — утром я был в Нацсовете, а чуть попозже в моём бывшем кабинете собрались новые члены и избрали Потураева 1-м заместителем председателя НС, Лешика — заместителем, а Плаксюка ответственным секретарём Нацсовета.

03.07.2000 я забрал из отдела кадров Нацсовета свою трудовую книжку, а 17.07.2000 получил в бухгалтерии отпускные и таким образом закончил с Нацсоветом все формальные дела.

 

 

Часть 18. Аппарат Нацсовета

 

Если говорить о сотрудниках Нацсовета, о его аппарате, то аппарат в целом ко мне хорошо относился. Это я потом через третьих лиц слышал неоднократно, так что тут не могло быть лести высказанной в глаза начальству.

Я даже аппаратные совещания проводил по пятницам (с 18.06.1999), решив, что ставить людям задачу на неделю, лучше в пятницу, в конце рабочей недели перед началом следующей. А традиционно такие вещи делаются в понедельник. Но в понедельник, после выходных дней, у сотрудников, как правило, хуже настроение, чем в пятницу — перед выходными. Хотя в виде исключения, если была какая-то чрезвычайная причина — аппаратные совещания проводили и в другие дни. Тогда я давал поручение секретарше обзвонить участников совещания и через полчаса все были у меня.

Но обычно, в пятницу в 11 часов тридцать минут, я собирал в своём кабинете руководителей управлений и отделов Нацсовета. Также на таких совещаниях обычно присутствовали три другие члена Нацсовета, избранные вместе со мной. На этом совещании подводились итоги за неделю, отмечалось кто работал хорошо, кто плохо, разбирались жалобы и назначались задачи на следующую неделю. После нашего совещания в 13 часов начальники подразделений проводили совещания непосредственно уже со своими сотрудниками. Подводили итоги и ставили новые задачи по результатам нашего совещания. А после этого совещания сотрудники делали необходимые звонки и отправляли письма, непосредственно руководителям телерадиокомпаний, в государственные и местные органы и другим субъектам. Так, Нацсовет, пусть даже неполного состава, регулировал отрасль.

 

Вообще я любил аппарат, мне нравилось работать с людьми, выслушивать их чаяния, решать посильные проблемы, как говорится «возиться» с людьми. Хотя некоторые сотрудники были хитрые, хотели решить свои меркантильные вопросы, продвинуться по службе за счёт своих товарищей. Такие чаще других по тому или иному поводу заходили в кабинет руководителя Нацсовета, но таких я быстро разоблачил и поставил на место. Хотя принимать мне приходилось больше не сотрудников своего аппарата, а руководителей телерадиоорганизаций среднего и мелкого звена. Общенациональные — имели выход на президента страны, премьер-министра, спикера парламента и их руководители являлись к нам только по специальному вызову на совещания. И то не всегда. Прямо не отказывали, но прятались так, что их невозможно было найти. А вот для руководителей ТРК областного и городского уровня, Нацсовет даже в неполном составе был влиятельным руководящим органом. Конечно до тех пор, пока он не входил в столкновение с исполнительной властью. Но на местах были другие проблемы, к нам ездили директора ТРК, и мы в меру своих сил помогали им.

Так или иначе, я не жалел времени на работу с людьми. Принимал их, когда просили, выслушивал и старался выполнять просьбы. А при проверках тех или иных ТРК в регионах, мы с В.А. Цендровским старались брать с собой по очереди людей из аппарата, тех кому было интересно путешествовать. Почему-то вспомнилось, как после проверки тернопольских ТРК мы совершили поездку в Почаевскую лавру. Люди были в восторге от таких мероприятий. Хотя, с другой стороны, я не ослаблял дисциплину и требовал от аппарата неукоснительного выполнения всех поручений данных по службе (а других я не давал).

Ещё об аппарате можно сказать, что у разных подразделений была разная загрузка. Если бухгалтерия, финансово-экономическое управление или, например, управление програмно-творческой политики при мне были загружены определённой работой, то отдел международных связей и лицензионный, практически не были загружены. Этих сотрудников приходилось привлекать к экстренной работе, типа мониторинга телеканалов. А также поручать им писать планы работ, реорганизаций и тому подобные не самые необходимые документы. Штат был утверждён и мне казалось, что совсем уж откровенно бездельничать на работе людям вредно. Тем более, что чиновники приходят на работу и уходят с работы в строго определённое время. То есть они должны находиться на месте даже если выполнили всю положенную им в этот день работу и других задач перед ними не поставили. До сих пор вспоминаю, что из моего кабинета ровно в 18 часов было слышно своеобразное цоканье. Это женская часть аппарата уходила с работы домой и их каблучки стучали по каменному полу. По этому цоканью часы можно было проверять. Никто не уходил раньше, но обычно и не задерживался позже без особой просьбы начальства. Это я говорю о рядовых сотрудниках. После 18 часов в здании Нацсовета оставалась только охрана и некоторые руководящие работники. За исключением, когда мы проводили мониторинг телеканалов во время выборов и другой авральной работы. Другим исключением были празднования дней рождений сотрудников, отмечали и ряд других дат.

 

 

Часть 19. Чем отличается психология руководителя государственной организации от психологии руководителя коммерческой структуры

 

Наличие утверждённого штата людей, для которых не всегда есть работа — одно из отличий государственных структур от коммерческих (всяких ООО, ОАО, ЗАО, ЧП). По крайней мере, коммерческих во время возникновения и становления на ноги. Мне самому с товарищами пришлось создавать ООО — издательский дом, когда мы выпускали журнал. Каждого нового сотрудника привлекали только тогда, когда сами эту работу сделать не могли. Привлекая нового сотрудника мы за счёт его зарплаты уменьшали и без того небольшую прибыль предприятия. Поэтому все люди были загружены. И я тогда вспоминал, как на государственной службе у меня был штат людей, многих из которых я не знал, чем загрузить. И приходилось что-то выдумывать. Штат-то был свёрстан. Хотя в том же международном отделе, например, если мне не изменяет память тогда было всего два человека и когда были международные контакты, они работали по усиленной нагрузке. Но такие контакты в нашей чрезвычайной ситуации были редки. То же и лицензионный отдел. Людей там было гораздо больше, чем в международном, но в условиях неполного состава Нацсовет тогда не выдавал лицензий.

Так, что в данном случае я не имею ввиду что чиновничий аппарат раздут. Это тема отдельного разговора. Я имею ввиду разную психологию руководителей коммерческой и государственной структур. Руководитель коммерческой структуры нанимая каждого нового сотрудника уменьшает свою прибыль. Поэтому люди у него работают с полной отдачей. А у руководителя государственной структуры уже есть готовый аппарат, работу которого оплачивает бюджет страны. Поэтому он может себе позволить загружать людей работой, которая не особенно нужна в данный момент, но может пригодиться (а может и не пригодиться) в будущем.

Понятно, что и на госслужбе в определённых ситуациях не хватает людей и работать приходится за троих. Понятно, что и в коммерческих структурах, когда нет заказов, люди могут какое-то время бездельничать, так как сходу уволить ценного сотрудника, если у него исчезла загрузка — себе дороже. Не говоря уже о моральной составляющей.

С другой стороны, громадная коммерческая структура, где работают тысячи и тысячи людей, где множество структурных подразделений, которые владелец не в состоянии проконтролировать лично — в этом плане похожа на государственную. Там тоже появляется своеобразная бюрократия. Хотя владелец будет искать возможности оптимизации работы, но ведь толковый государственный деятель будет делать то же самое. Поэтому то, что я описал здесь характерно для небольших коммерческих структур, владельцы которых сами трудятся на своих предприятиях наряду с наёмными работниками.

 

Я собирался это описать ещё когда у меня был журнал и когда впервые прошёл через это лично, но всё как-то руки не доходили. Поэтому решил сделать тут в виде небольшой вставки в мемуары.

 

 

Часть 20. Тяжело сидеть в своей бывшей приёмной

 

Если вернуться к моему увольнению, то был ещё один довольно неприятный психологический момент. Когда я забирал трудовую книжку из отдела кадров НС, мне по какому-то делу надо было зайти в свой бывший кабинет, который к тому времени уже занял мой преемник, новый председатель Нацсовета Борис Холод, кучмовский назначенец. С ним я познакомлюсь позднее, на встрече бывших членов Нацсовета. А после кассетного скандала мне даже довелось читать магнитофонную запись, так называемых «плёнок Мельниченко», где Кучма и Холод говорят обо мне 17 сентября 2000 года, причём не только в интернете, это довелось читать. У меня даже есть отдельная брошюра, которую раздавали на парламентских слушаньях в 2002 году.

Но это будет потом, а пока, я понял насколько неловко сидеть в своей бывшей приёмной, невольно заглядывая в свой бывший кабинет, когда кто-то заходил туда или выходил. Мельком видел нового руководителя Нацсовета и отметил, что он сделал в кабинете перестановку. Неловко мне было, потому что, когда входили сотрудники аппарата в приёмную, видели меня, своего бывшего начальника и я понимал, что им тоже неловко.

В общем, в тот раз я не смог долго высидеть на диванчике в своей бывшей приёмной, перед глазами своей бывшей секретарши, наблюдая как столбенеют от неожиданности вошедшие в приёмную сотрудники аппарата. Они и так волновались перед встречей с новым начальником, а тут старый сидит…

В общем ушёл я тогда, не стал встречаться с Б.И. Холодом. Не помню уже какой вопрос хотел с ним решить, скорее всего он касался кабельного телевидения. Вопрос был важный и как я знал по своему опыту — вполне решаемый, и я почти на сто процентов знал, что решил бы его непременно. Для Холода — это было несложно, да и сотрудничество со Всеукраинской ассоциацией кабельного ТВ ему не помешало бы на первых порах. Но сидеть в своей бывшей приёмной, для меня было психологически невыносимо — я не выдержал и ушёл.

 

Надо сказать, что вскоре после свержения с поста руководителя Нацсовета Украины по телевидению и радиовещанию и ухода с поста члена Нацсовета, я подал в отставку с должности председателя правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения. Я остался членом правления, даже членом президиума правления. Мой заместитель — генеральный директор ассоциации Ю.А. Лабунский предложил мне поменяться должностями — он становится председателем правления ассоциации (он и стал им после моего ухода), а я — генеральным директором. Но я отказался — не хотел быть заместителем у моего бывшего заместителя. Также, исходя из моих заслуг перед кабельным телевидением мне предложили пост почётного председателя. Но я сказал, что эта должность больше подходит для пожилых людей, а мне в мои 33 года ещё рановато быть почётным председателем.

Вместо этого мне придумали (точнее я сам это придумал) должность с непривычным названием — координатор. Оставаясь членом президиума правления, я одновременно был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения.

А уйти с председателя правления мне пришлось после того, как в прессе пошли нападки на меня. Начиная с интервью Виктора Медведчука газете «Факты» от 15.02.2000 «Члены Нацсовета по ТВ и ТВ будут переизбраны».

Хотя нападки выдержать можно было, когда пребывал в составе НС. Главной причиной моего ухода было то, что меня отправили в отставку с поста члена Нацсовета. Руководители организаций кабельного телевидения (директора и президенты фирм, входивших в состав ассоциации) побоялись как бы из-за моих проблем не начались проблемы у них. Я намёк понял (лёгкий и вполне корректный) и противиться не стал.

Ещё 02.06.2000 ко мне приехал Лабунский и попросил написать заявление об отставке с поста председателя правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, причём датировать просил 20-м апреля 2000, днём голосования в парламенте, которое отправило меня в отставку с поста члена Нацсовета. Я согласился. Но это заявление в ход не пошло. И уже 06.06.2000 в 11 часов утра я вёл заседание правления Ассоциации, которое состоялось в Профессиональном училище связи (ПТУ № 43), по адресу бульвар Шевченко 56. На этом заседании я официально подал заявление об отставке с поста руководителя Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения и предложил избрать новым руководителем Лабунского. Решение было предварительно принято. На следующий день 07.06.2000 в том же здании проходил съезд Ассоциации на котором я в последний раз выступал, как её руководитель. Съезд утвердил решение правления о моей отставке и избрал меня координатором.

 

 

Часть 21. Как мне два раза приходилось наблюдать работу Нацсовета снизу

 

Хотелось бы также сказать несколько слов о там, как мне приходилось наблюдать работу Нацсовета, если можно так выразиться, снизу. Первый раз, когда я работал на рядовых должностях в кабельном телевидении — был редактором телекомпании «Луга ТВ» в Луганске в 1993-1994 годах Нацсовета, как такового ещё не было. Когда он появился — я наблюдал его деятельность, если так можно выразиться, сверху — как его непосредственный создатель; как куратор со стороны законодательной ветви власти; как человек, который пишет для этого органа законы и инструкции; как председатель Следственной комиссии, которая допрашивает членов Нацсовета и чиновников аппарата; как председатель парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию, который был как бы надзорным по отношению к Нацсовету органом.

 

Первый раз деятельность Нацсовета снизу мне пришлось наблюдать около года — с 1998 по 1999. То есть с той поры, когда я перестал быть депутатом парламента и до той поры, когда я сам стал во главе Нацсовета. В это время, я как уже говорил возглавлял Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения и в силу должностных обязанностей контактировал с Нацсоветом. Уже с первых контактов, почувствовал, что отношение ко мне изменилось. Как-то в здании Гостелерадио встретил члена Нацсовета И.Г. Мащенко. Говорю: «Заходите, если что…». То есть пригласил его к нам в офис ассоциации. А он: «Нет уж — теперь вы к нам будете заходить». А до этого он был супервежливым — сама предупредительность.

Ещё на каком-то совещании я по привычке с трибуны указал на недостатки в работе Нацсовета. Тут уж другой член Нацсовета Н.И. Слободян сказал после совещания моим сотрудникам, чтоб предупредили, чтобы я так резко не высказывался.

Ещё один член Нацсовета А.И. Ляхов сотоварищи создал в противовес моей Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения конкурирующую структуру — Союз кабельного телевидения Украины. И стал перетягивать организации кабельщиков в свою структуру. Выше я уже писал об этом подробно.

Во время какого-то совещания в Крыму в 1998 году, заметил, встречая многих старых знакомых, что отношение ко мне слегка изменилось.

Но тогда ещё моя кандидатура рассматривалась в состав нового Нацсовета, поэтому все главные игроки понимали, что шанс у меня попасть туда большой и вели себя со мной довольно предупредительно.

 

Труднее было работать после того, как меня в 2000 отправили в отставку с поста члена и руководителя Нацсовета. Хоть я и был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения — эту работу выполнял на общественных началах (а вот председателем правления ассоциации, как говорилось выше, работал по трудовой книжке, короткое время в 1999, остальной период с 1997 по 2000 совмещал эту должность то с депутатской работой, где я работал по трудовой книжке в соответствие с законом, то с работой в Нацсовете — члены Нацсовета по закону с нашего созыва, как говорилось выше, обязаны работать там на постоянной основе). Так вот, после ухода из Нацсовета в 2000 году я был назначен президентом телерадиокомпании «Марс-ТВ» в Киеве. Это была небольшая организация, но тем не менее она имела свой телеканал, и я волей-неволей должен был в силу должностных обязанностей работать с Национальным советом Украины по телевидению и радиовещанию, как высшим государственным вневедомственным органом в нашей отрасли. Таким образом, я второй раз мог снизу наблюдать, как работает созданная мной структура.

Только тут я убедился насколько недоступными и грозными для телерадиоорганизаций выглядят те самые клерки, которые совсем недавно заходили в мой кабинет робкими и застенчивыми людьми. С этого ракурса, они выглядели совсем по-другому. В самом Нацсовете по делам своей ТРК я старался не появляться, а когда появился через продолжительное после отставки время, то общение со мной было вежливым, тем более, что были люди, которых я сам принимал на работу.

Хотя на общие совещания с представителями ТРК руководство Нацсовета приглашать меня опасалось. Особенно на те, где обсуждались принципы распределение частот. Например, 24.11.2000 я узнал, что начальник отдела контроля за распределением и использованием частот Нацсовета В.Н. Лазоренко (он и при мне работал в этой должности), скорей всего по поручению руководства НС, активно обзванивает руководителей кабельных телекомпаний, чтобы я как координатор Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения ни в коем случае не участвовал в заседании Нацсовета посвящённому важным для отрасли вопросам. Хотя меня, как представителя кабельного телевидения поначалу хотели отправить на это заседание, но всё пришлось переиграть, чтобы не портить отношений с властью. И таких сигналов было немало. 

 

Но в Нацсовете я всё же бывал. Правда всего пару раз. Может раза три. Последний раз уже в качестве главного редактора журнала «Твоё время». Офис тогда уже был возле Андреевского спуска (позже Нацсовет перебрался на Крещатик, точнее на ул. Прорезную 2).

Так или иначе переписка с Нацсоветом, бюрократические процедуры, проблемы с продлением лицензии на канал вещания оставили неприятный осадок. Хотя сразу оговорюсь взятку мои сотрудники (сотрудники возглавляемой мной ТРК) никому не давали. О себе я не говорю вообще, так как взяток не давал и не брал (разве что бутылку в благодарность мог выставить, но это только знакомым и после дела, да и пили обычно вместе). Хотя сразу скажу, что большинство рядовых сотрудников НС взяток не брали, разве что только мелкие подношения в виде бутылки коньяка или коробки конфет. А вот руководители важных структурных подразделений, и некоторые члены Нацсовета — брали — есть такая информация. Но это было или до моего прихода, или после моего ухода из Нацсовета. Насколько мне известно при мне — не брали.

 

Будучи президентом ТРК «Марс-ТВ» больше половины своего рабочего времени, я уделял исполнению обязанностей координатора Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, особенно (как бывший законодатель) в написании законопроектов отрасли и проектов подзаконных актов, согласовании их с законодателями и руководителями тех или иных ведомств, в основном в области связи (кабельщики — прежде всего связисты, а уже потом телевизионщики).

Приходилось мне заниматься и подготовкой Международных конгрессов телерадиовещателей и операторов кабельного телевидения. В июне-июле 2000 года в Ялте, я как координатор Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения делал доклад на первом конгрессе. Находился в президиуме этого мероприятия. Два последующих конгресса я обслуживал информационно, готовил документы и доклады. А на четвёртом конгрессе в Киеве в мае 2004 года я также делал доклад и сидел в президиуме.

В то время я ещё оставался координатором и членом президиума правления ассоциации, но по основной работе, по трудовой книжке, я уже вернулся к работе в печатные СМИ — был главным редактором журнала «Твоё время», а не президентом телерадиокомпании. Я добился чтобы наш журнал, как организация, вступил во Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения и освещал её мероприятия. Хотя у нас был не специализированный журнал, а интеллектуальный, но мы несколько страниц (из 100-120) отдавали описанию дел в отрасли и по сути были печатным органом ассоциации, хотя освещали её деятельность не во всех номерах.

 

 

Часть 22. Мои дальнейшие отношения с Нацсоветом и завершение работы в телерадиовещании

 

Но ещё до этого — 2001 году я снова выдвигался в состав Нацсовета, когда началась процедура ротации двух членов НС из парламентской четвёрки.

Кстати, тогда я познакомился с Петром Порошенко, в то время депутатом парламента, который позже был какое-то время президентом Украины. Отвратительным президентом. Но ко времени нашей встречи Пётр Алексеевич ещё не проявил воочию своей подлинной сущности. Я с ним говорил в сессионном зале во время каких-то слушаний. Кто-то (уже не помню кто) договорился о нашей встречи заранее. Порошенко сказал, что он не прочь поддержать мою кандидатуру, но за это я должен помочь ему в получении частот телеканала в Киеве. По закону подлости он претендовал на частоты ТРК «Марс-ТВ», который я возглавлял. Несмотря на то, что я знал — канал так или иначе отнимут (это произошло уже после моего ухода) — я отказался. И, естественно, в Нацсовет не попал.

 

Но изложу всё по порядку. 24.04.2001 мою кандидатуру поддержала пapтячeйкa КПУ в профильном парламентском комитете. 25.04.2001 меня выдвинула фракция Компартии в Верховной Раде. 22.05.2001 мою кандидатуру и ещё четверых поддержал профильный комитет ВРУ. Всего партии и общественные организации выдвинули 13 человек. Из них комитет выбрал 5 кандидатур — Аксёненко Сергей Иванович, Горобцов Владимир Алексеевич, Курус Игорь Фёдорович, Шкарлат Юрий Григорьевич и Шолох Сергей Владимирович. 25.05.2001 на свой День Рождения я выступал с парламентской трибуны, как претендент и отвечал на вопросы депутатов.

07.02.2002 Верховная Рада, путём ротации, отправила в отставку двух членов НС — Княжицкого и Потураева. Н.Л. Княжицкий единственный из нашей четвёрки попал в 2000 в новый состав Нацсовета, причём в отставку он ушёл не 07.02.2002, а 29.03.2002, так как баллотировался в парламент (в то время неудачно). Тогда же 07.02.2002 было проведено рейтинговое голосование по новым членам на две освободившиеся вакансии. Аксёненко получил 176 голосов, Горобцов — 101, Курус — 82, Шкарлат — 299, Шолох — 94. После этого на результативное голосование поставили кандидатуру Шкарлата, как набравшего больше всех голосов. Он получил 308 голосов и стал членом НС. Потом поставили кандидатуру Аксёненко. За меня проголосовали 184 депутата, при необходимых 226-ти и я не прошёл. Потом ставили Горобцова, который был третьим — он получил 140 голосов. Я был тогда в парламенте и наблюдал голосование с балкона прессы.

Кстати, Ю.Г. Шкарлат уже 04.07.2002 был отправлен в отставку постановлением новой Верховной Рады. А так как члены Нацсовета работали на постоянной основе, то Шкарлату пришлось, после избрания, уйти с поста заведующего отделом в аппарате ВРУ. Так, что не знаю больше приобрёл или потерял Юрий Григорьевич оттого, что неожиданно для всех нас (скорей всего были кулуарные договорённости) был избран в Нацсовет. Я с ним эту тему никогда не обговаривал.

 

После так называемой «помаранчевой революции» политическая ситуация на Украине изменилась. Назревала замена президентской и парламентской четвёрок членов Нацсовета. В преддверии этого события 10 марта 2005 года собрался съезд кабельного телевидения Украины, причём там были не только члены Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, но и Союза кабельного телевидения Украины и ассоциации «Укртелесеть». Это мероприятие официально назвали Всеукраинское совещание операторов телесетей. На данном совещании меня снова выдвинули кандидатом в члены Нацсовета, на этот раз, как представителя отрасли от вышеуказанных общественных организаций, которые по закону имели право предлагать парламенту своих представителей. Разумеется, в моём случае вопрос стоял об участии в парламентской, а не президентской четвёрке.

Но деятели Верховной Рады, проигнорировав плановое выдвижение от общественных организаций и широкое обсуждение кандидатур, «втихаря» поставили в Нацсовет своих людей, нарушив массу законов. Мой бывший заместитель и приемник на посту руководителя Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, как я понял, был в сговоре. Он не подал вовремя в парламент документы о моём выдвижении, хотя меня выдвинула не одна наша ассоциация, а вся отрасль, но он тянул с подачей документов, под разными надуманными предлогами, пока в парламенте не прошло голосование. Прошло оно с нарушениями закона и я долго ещё «воевал» с Верховной Радой на пресс-конференциях и в судебных инстанциях. Действия эти широко освещались в своё время электронными СМИ, немного освещались и печатными. Я к тому времени был главным редактором журнала «Твоё время», чуть позже возглавил издательский дом «Лантан» и журнал «Время Z». В этом журнале я подробно описал перипетии своей борьбы с парламентом, тогда же данная информация появилась и в интернете, поэтому здесь останавливаться на этом не буду.

Надо сказать, что мои тогдашние союзники соблазнились предложениями с противоположной стороны и оставили меня в самую неподходящую минуту. Но так или иначе я напомнил новым властьимущим о необходимости соблюдать законы.

 

После того, как я затеял борьбу с властями, летом 2005 я написал заявление об отставке с поста координатора Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения и об отставке с члена президиума правления, тогда же вышел из правления. Это было сделано в первую очередь, чтоб из-за моих действий не подверглись репрессиям организации, входящие в ассоциацию. К тому же давала знать о себе обида, что меня так подставили с выдвижением.

Когда я ушёл с поста координатора ассоциации оборвалась последняя нить, формально связывающая меня с телевидением. Этой отрасли я к тому времени отдал более 12 лет. В 1993-1994 я работал редактором телекомпании «Луга-ТВ», причём на этот пост я попал с должности корреспондента газеты «Трудовая Слава» где проработал с 1992 по 1993 год. А до того работая с 1991 по 1992 учителем географии и биологии в школе, я выпускал первую на Луганщине независимую газету «Мир увлечений» тиражом 5 тыс. экз,, которая продавалась в киосках «Союзпечати» Луганска и в Лутугино. Поэтому, став тележурналистом, я уже попрактиковался в работе журналиста печатных СМИ. И даже работая в телекомпании оставался какое-то время внештатным корреспондентом луганской газеты «Трасса». Став депутатом парламента я в 1994 году возглавил подкомиссию по телерадиовещанию, постоянной профильной комиссии по СМИ, так как был единственным в комиссии депутатом, который имел опыт работы в телевидении. В 1996 подкомиссии, как говорилось выше, стали подкомитетами. С 1995 по 1998 я возглавлял также парламентскую Временную следственную комиссию по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины. После депутатства возглавлял общественную организацию — Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения. А с 1999 по 2000 был членом и руководителем Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, высшего органа государственной власти в отрасли. С 2000 по 2003 был президентом ТРК «Марс-ТВ».

Таким образом, в телевидении я занимал все посты. Правда не по порядку. Я был редактором, а позже президентом телекомпании, возглавлял всеукраинское объединение множества телекомпаний и организаций, работающих в отрасли телерадиовещания и связи. Возглавлял государственный орган, регулирующий отрасль. Возглавлял парламентскую структуру курирующую эту отрасль от имени законодательной ветви власти. А также парламентскую чрезвычайную комиссию (следственный комиссии имеют чрезвычайные функции), расследующую злоупотребления в отрасли.

Поэтому я могу сказать о себе, что проработал в иерархии телерадиовещания на всех постах — снизу доверху. Хотя моя карьера была логичной — из учителя я стал газетным журналистом, а из газетного — телевизионным журналистом, а потом руководителем. Я понял, что судьба завела меня не совсем туда. Продвигаясь вполне логично и последовательно, я оказался руководителем объединения кабельного телевидения. А кабельщики — это всё-таки связисты. А я в телевидение пришёл из журналистики. И не знал специфики работы связиста, хотя конечно много узнал о релейках и частотах в процессе работы, но отсутствие базового образование мне серьёзно мешало. Это было ещё одной дополнительной причиной ухода в 2005 году с поста координатора Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения. Хотя и после 2005 года мне много раз приходилось выступать на телевидении, как в прямом эфире, так и в записи, включая даже ток-шоу — моя профессиональная работа в телевидении закончилась. В 2010 я попытался выдвинутся в члены Нацсовета от фракции КПУ и даже неоднократно говорил об этом с лидером Компартии П.Н. Симоненко и другими руководителями фракции, но они тогда предпочли других людей. И я не в обиде — это их право. Только потом эти выдвиженцы из КПУ убежали, когда партия оказалась в беде. Но это уже тема другого разговора.

 

После 2005 года заниматься проблемами Нацсовета мне приходилось выборочно, время от времени. Например, в 2008 году тогдашний Нацсовет запретил российские каналы в кабельных сетях. В ответ на это я написал статью «Нацсовет на тропе войны», которую 07.11.2008 напечатал еженедельник «2000», а 19.11.2008 — газета «Коммунист». Немного раньше 03.11.2008 более ранний вариант этой статьи под названием «Почему чиновник решает за всех нас?» появилась на сайте «Телекритика». Та же статья под названиями «Беспредельщики из Нацрады», «О ситуации с российскими каналами на Украине», «Об украинской Нацраде и отключении российских каналов» в жёстком и мягком варианте была размещена на ряде сайтов в интернете.

Сразу же 03.11.2008 на сайте «Телекритика» мне ответил тогдашний председатель Нацсовета, мой старый знакомый Шевченко Виталий Фёдорович. Его материал назывался «За всіх нас – уже не вийде... Відповідь екс-члену Нацради Сергію Аксененку на його статтю проти заборони російських телеканалів» и имел много неправдивой информации.

В интернете развернулась большая полемика. В неё кстати, вступила и лидер ПСПУ, Наталья Витренко, с которой мы были вместе в парламенте в середине 1990-х. Потом, я прочёл в одной статье, в начале 2009 года, что эта полемика позволила напомнить о себе таким позабытым персонажам, как Наталья Витренко и Сергей Аксёненко. «За общественную реинкарнацию, — писала тележурналист Леся Ганжа, — Нацсовету должны выставить магарыч такие подзабытые на большой сцене фигуры, как... Наталья Витренко или экс-член Нацсовета Сергей Аксёненко». То есть в 2009, одиннадцать лет назад, я уже был подзабытым. Что же говорить о нынешнем времени.

В 2008 частично удалось отстоять присутствие российских каналов в кабельных сетях.

Постепенно я всё больше и больше сосредотачивался на работе в печатных СМИ. Я выпускал журналы «Твоё время» (2003-2005), «Время Z» (2005-2009), газету «Дарницкая правда» (2009-2017) и Нацсоветом больше не занимался. Разве, что, как и большинство граждан возмущался теми или иными решениями. Особенно безобразной стала деятельность Нацсовета по ТВ и РВ после победы Евромайдана в 2014 году. Тогда Нацсовет фактически стал орудием расправы над независимыми СМИ. Хотя, это вовсе не значит, что его не надо было создавать за два десятилетия до этого. Какое-нибудь Гостелерадио выполняло бы эти функции не менее рьяно. Дело ведь не в органе, а в общей ситуации в стране. Но это тема отдельного разговора. В 2019 году исполнилось 25 лет, с тех пор, как в 1994 я докладывал в парламенте Положение о Нацсовете Украины по телерадиовещанию и его первый легитимный состав и 20 лет с тех пор, как я возглавил Нацсовет. А в 2020 — 20 лет с тех пор, как я перестал работать в нём. Поэтому я решил вспомнить об истории, а не о современности. Работа неожиданно затянулась

 

Сергей Иванович Аксёненко, народный депутат Украины второго созыва — в 1994-1998 председатель подкомиссии (подкомитета) украинского парламента по телевидению и радиовещанию; в 1995-1998 председатель парламентской временной следственной комиссии по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины; в 1997-2000 председатель правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения; в 1999-2000 уполномоченный член Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, и.о. председателя Нацсовета.

 

На фотографии — 29.07.1999 руководитель Нацсовета Украины по телерадиовещанию Аксёненко С.И. в рабочем кабинете.

© Copyright: Сергей Аксёненко, 2020

Регистрационный номер №0473534

от 8 мая 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0473534 выдан для произведения:

Как появился Национальный совет Украины по телерадиовещанию

(мемуары)

 

Оглавление

 

Часть 1. Чем отличается Нацсовет по телерадиовещанию от Гостелерадио

 

Часть 2. Нелегитимный Нацсовет 1994 и попытка закрытия оппозиционной телекомпании «Гравис»

 

Часть 3. Парламентская подкомиссия по телевидению и радиовещанию

 

Часть 4. Как Нацсовет стал конституционным органом

 

Часть 5. Обсуждение кандидатов в члены НС в администрации президента Кучмы

 

Часть 6.  Появление первого легитимного состава Нацсовета в 1994

 

Часть 7. Главное отличие лицензирования телерадиокомпаний от выдачи разрешений на выпуск печатных СМИ

 

Часть 8. Почему Следственная комиссия пожалела Нацсовет

 

Часть 9.  Перераспределение общенациональных телеканалов Украины в середине 1990-х

 

Часть 10. Кабельное телевидение в «лихие девяностые»

 

Часть 11. Избрание парламентской четвёрки членов Нацсовета в 1999

 

Часть 12. Почему старый Нацсовет не хотел уходить, вопреки закону и здравому смыслу

 

Часть 13. Какие злоупотребления открылись, когда мы получили доступ к документации Нацсовета

 

Часть 14. Президентские выборы 1999

 

Часть 15. Незаконная отставка парламентской четвёрки членов Нацсовета в 2000

 

Часть 16. Правительственная связь на Украине в девяностые годы ХХ века

 

Часть 17. Попытка дезорганизации работы Нацсовета изнутри

 

Часть 18. Аппарат Нацсовета

 

Часть 19. Чем отличается психология руководителя государственной организации от психологии руководителя коммерческой структуры

 

Часть 20. Тяжело сидеть в своей бывшей приёмной

 

Часть 21. Как мне два раза приходилось наблюдать работу Нацсовета снизу

 

Часть 22. Мои дальнейшие отношения с Нацсоветом и завершение работы в телерадиовещании

 

 

Часть 1. Чем отличается Нацсовет по телерадиовещанию от Гостелерадио

 

Данный текст представляет собой опыт мемуаров о создании и функционировании Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию в 1994-2000 годах, то есть о событиях примерно четвертьвековой давности. Параллельно описаны некоторые моменты парламентской работы Украины конца ХХ века, особенности функционирования аудиовизуальных СМИ того времени, противостояние власти и оппозиции тех лет. Автор описывает ситуацию, если так можно выразиться, изнутри, так как был в то время — вначале депутатом парламента, отвечающим за аудиовизуальные СМИ; а потом — руководителем Национального совета Украины по телерадиовещанию. То есть речь идёт об инсайдерской информации.

Эта работа будет интересна прежде всего историкам, особенно тем, кто занимается историей телевидения. Но не только. Телевидение тесно связано с политикой, как и работа в парламенте и Нацсовете, поэтому много будет рассказано и об этом. Так что данная работа должна быть интересна также историкам, которые занимаются концом ХХ века на Украине. Ну и конечно должна быть интересна непосредственным участникам событий. Как показал опыт моих мемуаров о восстановлении Луганской областной организации Компартии Украины в 1992-1994, напечатанных в 2013 в ряде газет, в журнале, в книге и размещённых в интернете, именно участники событий активней всего откликаются на такие мемуары. Поправляя, дополняя или полемизируя. Конечно, человеческая память несовершенна, но я использую в дополнение к своей памяти, как документы, так и свои днёвки (блокноты, где помечены основные события за день). Днёвки вначале составлялись, как план работы на день, причём каждому дню посвящена отдельная страница, потом я туда стал дописывать и основные события дня, текущие дела, а также место, где начался день, и кто присутствовал. Поэтому я точно знаю, что происходило в моей жизни в тот или иной день, начиная с 15.12.1992.

 

Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания является конституционным, постоянным коллегиальным, надзорным и регулятивным государственным органом в области телерадиовещания. По сути это высший государственный орган в сфере аудиовизуальных СМИ.

В состав Национального совета входят 8 человек. Четырех членов назначает Верховная рада (парламент Украины), еще четырех — президент Украины. Аппарат Национального совета насчитывает 230 человек. Во время моего руководства в 1999-2000 штатный состав был 175 человек, что утвердил тогдашний заместитель председателя парламента В.В. Медведчук. Правда несколько ставок были вакантными.

Общее руководство структурными подразделениями осуществляет руководитель аппарата. В каждом областном центре работают представительства Национального.

Хотя, для русского языка мне, кажется лучше называть его Национальный совет Украины по телевидению и радиовещанию (слова «по вопросам», на мой взгляд, лишние, хотя этого и требует буквальный перевод названия, зафиксированного в Конституции и законах Украины).

Несмотря на то, что Национальный совет — конституционный орган, в конце 2019 года появилась информация, что на его базе хотят создать мега-монстр — орган контроля за всеми СМИ, включая печатные, а также за блогами интернета и кинорынком. При этом Нацсовет должен поглотить Гостелерадио. Такие изменения требуют корректировки Конституции. И уже в 2020 стало понятно, что у инициаторов таких изменений могут быть проблемы с поиском голосов депутатов для внесения изменений в Конституцию. Но мы здесь будем говорить, в основном, о прошлом, а не о настоящем или будущем. Это всё-таки мемуары, а не статья о современной политике.

 

Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания (Нацсовет), ныне печально известный ущемлением свободы слова, создавался именно для её защиты.

Дело в том, что тогда, в начале 1990-х, телерадиовещанием занимался Государственный комитет телевидения и радиовещания Украины (Гостелерадио), руководитель и главные должностные лица которого назначались единолично президентом. Таким образом, этот орган был полностью подконтролен главе исполнительной власти. Всё решали чиновники, независимые от общественности, но сильно зависящие от своего начальства, плюс от больших денег.

К тому же Гостелерадио создавалось в Советском Союзе для руководства государственным телевидением и радиовещанием. Тогда этот орган был вполне адекватен, так как другого телерадиовещания в то время не было. Но когда появилось негосударственное телевидение и радиовещание — Гостелерадио не мог быть распорядителем всего телерадиоинформационного пространства, так как другие компании были его конкурентами. В составе Гостелерадио были региональные ТРК, по одной на область, плюс в Крыму, в Киеве. А также Национальные теле- и радиокомпании, причём Национальная ТРК имела тогда три канала вещания.

 

Я описываю ситуацию в целом. Без нюансов. Хотя они есть. Так, например, Государственный комитет телевидения и радиовещания, после получения независимости был преобразован в Государственную телерадиокомпанию. Но возглавлял её всё тот же Н.Ф. Охмакевич (1937-2013), который с 1979 года руководил Гостелерадио УССР. То есть был главным начальником украинского телевидения и радиовещания. Кстати, с 1972 по 1978 Николай Фёдорович работал в ЦК КПУ – последние годы заведующим сектором радио и телевидения отдела пропаганды и агитации. С ним я познакомился сразу после своего избрания председателем подкомиссии (подкомитета) по телевидению и радиовещанию Верховного Совета Украины 01.06.1994. Тогда же познакомился и с заместителем Охмакевича — Зиновием Владимировичем Куликом (1947-2004), который со временем стал моим главным антагонистом в украинском телевидении. Кстати, когда Охмакевич заведовал сектором в ЦК Компартии, Кулик заведовал сектором в ЦК Комсомола Украины, и таким образом, был его подчинённым. Как только Охмакевич возглавил Гостелерадио, Кулик стал секретарём парткома этой организации. То есть оба были главными компартийными пропагандистами в телерадиоинформационном пространстве Украины. Учили нас как правильно строить коммунизм и дружить с Россией. Когда Союз распался оба стали проводить политику декоммунизации и дерусификации, которая достигла своего апогея уже после Евромайдана. Но уже без них. Хотя это тема отдельного разговора.

Вскоре после своего прихода к власти, Кучма на месте Государственной телерадиокомпании вновь создал Государственный комитет телевидения и радиовещания. Но несмотря на изменение названия и руководителей эта была одна и та же организация, созданная ещё в СССР.

 

Поэтому ситуация, когда руководители одной, пусть даже государственной телерадиоорганизации, выдают лицензии на вещании другим телерадиоорганизациям, пусть даже негосударственным, была ненормальной и её надо было исправлять. Ведь Государственная телерадиокомпания (она же Гостелерадио) выдавала лицензии на вещание коммунальным телерадиоорганизациям (я в такой работал с 1993 по начало 1994) или частным (такую я возглавлял с 2000 по 2003). И не только выдавала лицензии, но и надзирала за их деятельностью, хотя они являлись её конкурентами.

Как говорилось выше, государственная ТРК Украины (Гостелерадио) управляла и государственными региональными ТРК, которые имели двойное подчинение, так как были подконтрольны руководителям своих регионов. Программы у государственных ТРК были, как правило, скучными, а штаты раздуты до невероятности. В то время, как их конкуренты из негосударственных ТРК делали более интересные и привлекательные для зрителя передачи гораздо меньшими коллективами.

Понятно, что Гостелерадио зажимал своих конкурентов и они просили создать независимый орган для выдачи лицензий и контроля. Волей судьбы такой орган пришлось создавать мне.

 

Но в создании Нацсовета по ТВ и РВ была ещё одна – политическая причина. Надо было вывести контроль за телерадиоинформационным пространством из-под единоличной власти президента и сделать его более демократичным, так как члены Нацсовета, должны были по нашему замыслу назначаться не только из числа кандидатов от власти, но и от оппозиции. Таков был наш замысел, хотя на практике… увы… увы…

Идея Нацсовета созрела ещё в первом созыве украинского парламента (тогда он назывался двенадцатым), который работал с 1990 по 1994. Я был депутатом второго (тринадцатого) созыва, который работал с 1994 по 1998 года. Избирался я по Лутугинскому мажоритарному избирательному округу № 254 в Луганской области. Причём, стал самым молодым депутатом на 1994 год. Поэтому могу писать мемуары о давних событиях большой украинской политики, в возрасте, когда мне едва перевалило за пятьдесят. Примечательно, что через полтора с лишним года — в конце 1995 в статусе самого молодого депутата украинского парламента меня сменил сын тогдашнего премьер-министра Крыма и он же зять действующего президента Украины.   

 

 

Часть 2. Нелегитимный Нацсовет 1994 и попытка закрытия оппозиционной телекомпании «Гравис»

 

Сейчас мало кто помнит, даже из тех, кто занимается историей телевидения, что до первого легального состава Нацсовета, который я представлял с парламентской трибуны 15.12.1994, был ещё один – нелегитимный, с которым мне также пришлось работать. Создал его президент Кравчук в 1994 году для того, чтобы монополизировать эфир во время выборов. В первую очередь для того, чтобы уничтожать те ТРК, которые летом 1994 поддерживали его соперника Кучму. Л.М. Кравчук создал Нацсовет незаконно, своим указом, а согласно тогдашнему законодательству этот орган должен был создавать парламент, лишь при участии президента. Дело в том, что в конце 1993 был принят закон «О телевидении и радиовещании» и там была задекларирована идея Нацсовета. Сотрудники аппарата Комиссии Верховного Совета Украины по СМИ, которые готовили этот закон, сказали мне, что идею они взяли из французского законодательства. И создавать этот орган президент не имел права самолично.

 

Но незаконный, «карманный» Нацсовет не помог Кравчуку выиграть выборы. Он «обломался» на попытке закрытия первой же прокучмовской телекомпании «Гравис» 30.06.1994. Я хорошо помню эти события. Меня только-только избрали председателем парламентской подкомиссии по телевидению и радиовещанию. Ко мне подошёл один депутат из числа противников действующего президента Кравчука, заявил, что закрывают оппозиционную телекомпанию «Гравис» и попросил вмешаться. Руководители телекомпании как раз давали пресс-конференцию в УНИАНе. По окончанию выступления, когда начались вопросы от представителей СМИ, я взял слово – представился и выступил, на пару минут. Суть моей речи была в том, что недопустима расправа над оппозиционными СМИ, да ещё во время выборов, да ещё при помощи незаконно созданного Нацсовета по ТВ и РВ.

Я на тех выборах в 1994 не был сторонником ни Кравчука, ни Кучмы, кандидат, которого мы поддерживали во второй тур не вышел, поэтому я был с политической точки зрения абсолютно нейтральным. Позже я лично познакомился и с Кравчуком, и с Кучмой и моё критическое отношение к ним и как к людям и, особенно, как к руководителям, только усилилось. А тогда действовал на стороне слабого – оппозиции.

Вскоре мы вызвали членов назначенного Кравчуком незаконного Нацсовета по ТВ и РВ на заседание постоянной парламентской Комиссии по СМИ, в которой я, как говорилось выше, с 1994 возглавлял профильную подкомиссию по аудиовизуальным СМИ. Фактически её называли «подкомиссией по телевидению и радиовещанию», но нарождающийся тогда интернет отнесли к моей области, поэтому называли эту структуру ещё и подкомиссией по электронным СМИ. После принятия Конституции в 1996 парламентские комиссии стали комитетами, а подкомиссии, соответственно, подкомитетами.

 

Из членов тогдашнего Нацсовета я запомнил выступление его председателя Владимира Барсука. Обтекаемое чиновничье выступление. Говорили, что он был то ли родственником, то ли сослуживцем тогдашнего президента Украины Кравчука. Позже он стал его парламентским помощником, когда Леонид Макарович вновь стал народным депутатом. Как бы там ни было, а все материальные вопросы того Нацсовета были решены моментально. Понятное дело – выборы. В истории этого органа никогда больше не было такого быстрого и эффективного решения вопросов с помещением и ставками для аппарата. Правда Кучма после победы своим указом ликвидировал данный Нацсовет, как незаконный и всё барсуковское великолепие исчезло так же внезапно, как и появилось.      

Ещё запомнилось выступление режиссёра Виктора Кисина (1933-1997) – тем, что не по делу. Виктор Борисович говорил много, эмоционально, обо всём, но не о закрытии конкретного телеканала. Этот известный деятель культуры был взят в кравчуковский Нацсовет в качестве своеобразной «дымовой завесы». Известных деятелей любили включать в такие органы, так как они прикрывали своими именами всякие тёмные делишки, делающиеся за их спинами, о чём они ни сном ни духом не ведали. В тот Нацсовет был также взят Мирослав Попович, известный тогда специалист по логике, методологии и философии науки. Понятно, что он понимал в логике, но уж никак не в распределении частот для каналов вещания. Но на той единственной встрече парламентской Комиссии с кравчуковским Нацсоветом Мирослав Попович, насколько я помню, не присутствовал.

 

Чтоб закончить тему «дымовой завесы» приведу один пример из деятельности уже следующего Нацсовета. Я как-то внезапно пришёл на его заседание, будучи народным депутатом Украины и видел, как три или четыре часа уважаемые деятели культуры обсуждали творческий уровень сотрудников крошечной телекомпании в одном райцентре и радиокомпании в другом. Аудитория этих ТРК – всего несколько тысяч человек. Но это потенциальная аудитория – в реальности на порядок меньше. И вот сотрудники аппарата мурыжили членов Нацсовета три часа, те думали, что делают важное дело. В повестке дня заседания стояли только лицензии этих крошечных ТРК. Правда, в повестке, был ещё один пункт — «Разное». И вот именно там, когда внимание членов Нацсовета притупилось после долгой работы над творческим уровнем крошечных ТРК – одним махом проголосовали за перераспределение ряда частот в масштабах всей страны и крупнейших регионов, с ценой вопроса десятки миллионов долларов. В тот раз мне удалось аннулировать это голосование. Меня-то и предупредили о том заседании не случайно. Отказать мне, как депутату и председателю профильной подкомиссии не могли, но не могли и остановить процесс — слишком много согласований прошло до того, да и заинтересованные лица были на месте.

Это отвлечение я сделал вовсе не для того, чтобы обидеть уважаемых деятелей культуры, а для того, чтобы читатель не обольщался именами таких знаменитых людей, известных своей бескорыстностью, в подобных коллегиальных органах. Их там просто обманывают, их именами прикрывают неблаговидные деяния.

 

Но вернёмся к барсуковскому Нацсовету. Ещё мне запомнилось выступление юриста Виктора Погорилко (1938-2006). Этот деятель считал своей задачей построение юридического обоснования всего, что выгодно властьимущим. Он вошёл и в следующий, легитимный состав Нацсовета, который формировал уже я, в конце того же 1994 года. И там тоже юридически обосновывал всё, что было выгодным уже новым властьимущим. Запомнился он мне и в 1999 году, когда я сам вошёл в новый Нацсовет, а старый не хотел уходить, несмотря на то, что в законе чётко записано, что полномочия членов Нацсовета длятся четыре года. То есть должны закончится в конце 1998 года. Какие только казусы не выдумывал доктор юридических наук профессор Погорилко, чтоб не исполнять очевидную ясно изложенную норму закона. Причём я сам выписывал текст этого закона (а до того принятого Верховным Советом положения о НС) и проводил его с парламентской трибуны. Поэтому мне было вдвойне очевидно, что заслуженный юрист пытается доказать, что белое является чёрным.

Хотя надо сказать, несмотря на то, что этот прожжённый юрист обслуживал все режимы, при которых ему приходилось работать, начиная с советского, он всё же имел политические убеждения. Это проявилось уже в начале нулевых годов ХХI века. Неожиданно я, будучи давно в отставке с высоких государственных постов, встретил Виктора Фёдоровича на демонстрации Компартии, под красными знамёнами. Не помню – это было Перовое Мая, или Седьмое Ноября, но я был очень удивлён, что человек, публично выступающий в качестве юридического защитника любой прихоти людей, находящихся на тот момент у власти; сам оказывается имеет политические убеждения, да ещё оппозиционные действующей власти. Правда свои политические убеждения Виктор Погорилко стал проявлять уже после отставки с видных государственных постов. Набирая этот текст, я узнал из интернета, что В.Ф. Погорилко умер в 2006 году.

 

Тут же поясню, что даты жизни в этих мемуарах я ставлю только после первого упоминания о людях, о которых я знаю, что они умерли. Это касается только тех, с кем я сам непосредственно общался, поэтому, например, не поставил даты жизни Мирославу Поповичу, хотя выше упоминал о нём.

Также хочу сказать, что пишу свои мемуары, исходя из того, что описываю события, которые уже стали историей. И ко всем описываемым здесь персонажам отношусь исходя из психологии историка. Поэтому известная поговорка «О мёртвых либо хорошо, либо ничего» — здесь неуместна. Так же неуместна она и с более поздним добавлением — «кроме правды», из коего получается, если вдуматься, что некрасивую информацию о покойниках надо утаивать. Понятно, что если речь идёт о знакомых людях, то сразу после их смерти говорить что-то плохо о них как-то неловко, даже если человек заслужил это. Но на исторических лиц такой принцип не распространяется. Иначе никого из исторических персонажей — ни Чингисхана, ни Аттилу, на Цезаря, ни Помпея, ни Робеспьера — никого — мы не сможем критиковать. К тому же ряд людей умерли уже за то время, когда я писал эти мемуары. А писал я их довольно долго, часто прерываясь на другую работу.

 

Из того же барсуковского Нацсовета в новый легитимный состав этого органа перешёл ещё один человек – связист Олег Яремчук, но с ним я познакомился позже. Не помню даже, был ли он на том заседании лета 1994.

Был ещё один товарищ, который вошёл не в следующий состав, сформированный мной (его из списка вычеркнул председатель Верховного Совета Украины буквально перед самым голосованием), а в последующий состав 1999-го года, в который вошёл и я. Это президент Украинского телевизионного союза (УТС) Владимир Андреевич Цендровский, который тогда был также председателем правления ЗАО «Интевис», выпускающего оборудование для телевидения. Он запомнился мне тем, что выступал эмоционально, но искренне. Говорил очень быстро. Но главное не это. Он единственный из членов Нацсовета не стал «ходить вокруг да около», говорить обтекаемых фраз, а честно признал, что закрытие «Грависа» чисто политическое решение. Не помню, чем он обосновывал необходимость этого решения, но именно эта честность мне и понравилась, хоть я тогда стоял на другой точке зрения и защищал «Гравис» от закрытия.

Вскоре я познакомился с президентом и директором ТРК «Гравис». Президентом был Александр Волков, в будущем помощник президента Украины Кучмы и депутат парламента, а директором – Виктор Лешик, в будущем президент Национальной телекомпании Украины и член Нацсовета по ТВ и РВ. С последним мне пришлось контактировать по службе до конца моих депутатских полномочий. Общими усилиями мы не дали закрыть телеканал, который выступал против действующего президента Украины. Вскоре Кравчук проиграл выборы, а новый президент – Кучма распустил нелегитимный Нацсовет.

 

 

Часть 3. Парламентская подкомиссия по телевидению и радиовещанию

 

Но при Кучме наступление на свободу слова и оппозиционные СМИ начались с удвоенной силой. И мне пришлось уже бороться с теми, кого я недавно защищал, так как теперь именно они стали преследовать независимые средства массовой информации.

Как это ни странно, моим союзником стал Владимир Цендровский член предыдущего Нацсовета. Он, как уже говорилось, был президентом Украинского телевизионного союза, который объединял негосударственные телерадиокомпании, причём в основном не крупные, поэтому Владимир Андреевич по долгу службы, если так можно выразится, отстаивал их независимость.  

Со мной, как с руководителем профильной парламентской подкомиссии, работали и другие деятели тогдашнего телевидения и вскоре мы собрали рабочую группу, которая должна была разработать внесение изменений в закон «О телевидении и радиовещании», профильный закон для отрасли. В группу вошли как представители государственного, так и негосударственного телевидения, представители заинтересованных министерств и ведомств, юристы, преподаватели вузов, так или иначе связанных с отраслью.

 

Понятно, что парламентские подкомиссии, которые, как говорилось выше, после принятия Конституции в 1996 году стали подкомитетами, так же, как и постоянные парламентские комиссии (комитеты), нельзя назвать иерархическими структурами по отношению ко входящим в них депутатам. Это не касается аппарата постоянных комиссий (комитетов), который в основном состоял из чиновников с присущим этому слою острым чувством иерархии и чинопочитания. Что же касается депутатов, входивших в тот или иной комитет, то нередко самые влиятельные депутаты, становились рядовыми членами. Они-то и не работали в комитетах, а занимались бизнесом. Рядовыми числились и официальные руководители фракций.

В моей подкомиссии поначалу было два депутата – Василий Иванов и Виталий Шевченко (1954-2018) (хотя тот поначалу пошёл в подкомиссию по печатным СМИ, но потом — ко мне). Позже, после довыборов к ним добавился ещё известный диссидент Левко Лукьяненко (1927-2018), который был на сорок лет старше меня. Кстати, последнее время годом рождения Лукьяненко указывают 1928, но я хорошо помню, как в 1997 в комитете отмечали его семидесятилетие. И он не отказывался от поздравлений с этой круглой датой. А что касается его утверждений, что год рождения, указанный в паспорте неправилен, то это не подтверждается документами.

Понятно, что я не командовал указанными депутатами. Но нельзя и сказать, что руководящие посты внутри комитета – пустой звук. Особенно такие посты, как председатель подкомитета по печатным СМИ, или председатель подкомитета по телевидению и радиовещанию. Они давали возможность курировать большие отрасли в сфере СМИ. В каждом парламентском комитете –  несколько постов: председатель комитета, его заместитель, а если в комитете много депутатов, то и заместители, включая первого; секретарь комитета и председатели подкомитетов.

Наш комитет, который занимался СМИ, официально назывался Комитет законодательного обеспечения свободы слова и средств массовой информации.

Вначале, повторюсь это была постоянная парламентская комиссия, переименованная в соответствие с новой Конституцией в комитет в 1996 году. Председателем комиссии был Понедилко Виктор Иванович, заместителем – Алексеев Владимир Геннадьевич, секретарём – Мишура Валерий Дмитриевич. Было в ней и три подкомиссии. Подкомиссия, по общим вопросам, по-моему, её называли по законодательным инициативам, или ещё как-то, её возглавлял народный депутат Украины – Рычагов Григорий Васильевич. И две конкретных подкомиссии – по печатным средствам массовой информации, её возглавлял народный депутат Украины Ткаченко Степан Кузьмич, который до избрания работал редактором мелитопольской районной газеты. И подкомиссия по телевидению и радиовещанию, которую, как уже говорилось, именовали ещё подкомиссией по электронным СМИ, или по аудиовизуальным СМИ. Её возглавлял народный депутат Украины – Аксёненко Сергей Иванович, который незадолго до этого работал редактором луганской телекомпании «Луга-ТВ». Надо сказать, что Понедилко, хотел вначале меня продвинуть на подкомиссию по законодательным инициативам. Но, в связи с тем, что я единственный из депутатов, по крайней мере в нашей Комиссии, работал в телевидении, именно я возглавил 01.06.1994 подкомиссию аудиовизуальных СМИ (так у меня записано в трудовой книжке), хотя на постоянную работу в парламент меня зачислили на мой День Рождения 25.05.1994, но зачислили ещё рядовым депутатом.

 

Сразу же после того, как я стал от имени Верховного Совета Украину курировать телевидение, началось посещение многочисленных телерадиоорганизаций, встречи с их руководством, разработка поправок к закону «О телевидении и радиовещании» и подготовка к формированию первого легитимного состава Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, а также разработка нормативного акта, по которому должен работать этот орган – положения о Национальном совете Украины по ТВ и РВ. К тому же у меня был округ. Территориально он совпадал с Лутугинским районом в Луганской области. Так и назывался Лутугинский избирательный округ № 254. Там проживало тогда 90 тысяч человек были колхозы и совхозы, заводы и шахты, маленькие города, посёлки и сёла. Я регулярно посещал свой округ, встречался с избирателями, руководителями района и предприятий, решал множество вопросов, начиная от невыплаченных пенсий и зарплат, заканчивая газификацией района. Поэтому телерадиовещанию не мог отдаваться в полной мере.

 

 

Часть 4. Как Нацсовет стал конституционным органом

 

В этой работе речь идёт о Нацсовете, поэтому из многочисленной парламентской работы в области аудиовизуальных СМИ остановлюсь на этой теме.

Задача была, как можно быстрее создать действующий легитимный Нацсовет по ТВ и РВ, чтобы демократически избранная, находящаяся под контролем общественности структура решала вопрос с лицензированием телерадиоканалов и общим надзором за соблюдением законов вещательными телерадиоорганизациями. То есть вопрос стоял о том, чтобы отодвинуть от кормушки чиновников Гостелерадио и уменьшить влияние исполнительной власти на деятельность телерадиовещания.

Положение о Нацсовете – это временный акт, регламентирующий его работу. Мы собирались принимать отдельный закон и приняли его три года спустя. Но законы нужно готовить долго и тщательно, а времени не было. Поэтому решили пойти окольным путём. На основе закона о ТВ и РВ разработать и принять временное положение о Нацсовете, как подзаконный акт. А потом на основе этого положения разработать полноценный закон. Так оно и получилось.

В состав Нацсовета, согласно положению, четыре человека предлагал президент Украины, четыре – председатель Верховного Совета Украины. Потом все восемь человек утверждал парламент. Забегая наперёд скажу, что этот порядок не сохранился. Президент вообще хотел ликвидировать Нацсовет, чтобы все дела в отрасли решать единолично.

 

В 1996 году Нацсовета в проекте Конституции не было. Нам с депутатом от Харькова Владимиром Алексеевым удалось прописать его в Конституции во время, так называемой, Конституционной ночи 27-28.06.1996.

Мы выкрикивали из зала предложения во время голосования и два из них получилось прописать. Это слова о Нацсовете и о Гостелерадио в полномочиях президента и парламента. Кстати, Гостелерадио мы вначале хотели ликвидировать, а в Конституцию прописать, что президенты Национальных теле- и радиокомпаний назначаются президентом Украины по согласованию с парламентом. Когда эти предложения провести не удалось, мы прописали эту функцию для председателя Гостелерадио. Таким образом, этот орган стал конституционным и ликвидировать или переименовать его нельзя ни президентским указом, ни постановлением парламента или правительства, ни даже законом Украины. Только изменением Конституции, для чего нужно не менее трёхсот голосов и ещё массу согласований. Так, что хлопотное это дело. То же касается и Нацсовета по телерадиовещанию. Именно мы его сделали конституционным органом той памятной ночью далёкого 1996-го. Ниже я ещё вернусь к этому вопросу.

Но назначение членов Нацсовета удалось прописать только отдельно в полномочия президента Украины и в полномочия парламента. А не как было раньше — председатель парламента и президент предлагают каждый свою четвёрку, а потом парламент утверждает всех восьмерых. Такую сложную процедуру во время бешенной конституционной ночи прописать было не реально. И с этих пор свою четвёрку президент назначает самостоятельно, без утверждения парламентом. Так же и парламент назначает свою. Это конституционное положение пришлось зафиксировать и в законе о Нацсовете, принятом годом позже, так как Конституция выше любого закона. Но здесь я забежал на несколько лет вперёд.

 

 

Часть 5. Обсуждение кандидатов в члены НС в администрации президента Кучмы

 

А тогда, в 1994 кандидатуры в Нацсовет начали готовить с лета. У меня по этому поводу состоялась встреча с тогдашним главой администрации президента Украины Дмитрием Табачником. В администрацию мы пошли вместе с председателем постоянной комиссии по СМИ Виктором Понедилко, там нас поджидал заместитель руководителя пресс-службы президента Кучмы Александр Кочетков. Он тогда неформально в администрации вёл вопросы телевидения. На многих форумах я выступал от парламента, он — от президента. Ждали в коридоре. Табачник опаздывал. Понедилко не дождался и ушёл, поэтому встречались мы втроём. Я, Табачник и Кочетков. Запомнился огромный кабинет. Администрация президента располагалась в том же помещении, что и ЦК КПУ при советской власти. И в этом кабинете при Советском Союзе располагался кто-то из секретарей ЦК КПУ, возможно даже сам В.В. Щербицкий, может кто-то из его заместителей.  

Разговор шёл в основном о кандидатуре В.А. Цендровского, которого наша парламентская комиссия выдвигала от имени председателя Верховного Совета Украины. Администрация президента активно выступала против этой кандидатуры. Я возражал. Правда допустил небольшую оплошность – проговорился, что выдвигает собственно-то не комиссия, а председатель Верховного Совета, именно так записано в проекте нашего положения о Нацсовете, после принятия которого и будут голосоваться персоналии. Разговор о Цендровском сразу прекратился – Табачник понял, что этот вопрос проще решить напрямую непосредственно с председателем Верховного Совета.

И они действительно решили этот вопрос напрямую – за моей спиной. После того, как я представил положение о Нацсовете 15 декабря 1994 года и парламент поддержал его, и я начал докладывать кандидатуры; неожиданно председательствующий А.А. Мороз сказал, что кандидатуры буду докладывать не я, как договаривались, а он лично. Все кандидатуры были согласованы и все он представил, как мы и решили, кроме одной – Цендровского он в самый последний момент заменил Яремчуком. Позже Александр Александрович Мороз поближе познакомился с Владимиром Андреевичем Цендровским – тот, как президент УТС и помогал противостоять монополизации телерадиоэфира со стороны президентской власти. Мороз очень жалел, что выкинул Цендровского из списка, поэтому помог нам провести его во Временную комиссию по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины, которую я возглавил. Остался в ней Цендровский и когда комиссии предоставили статус следственной. Но тогда, в 1994 он в Нацсовет не прошёл.

 

Обсуждали с Табачником и кандидатуру председателя Нацсовета на которую окружение президента Л.Д. Кучмы планировало назначить В.М. Петренко знакомого Леонида Даниловича по совместной работе в Днепропетровской области. Петренко возглавлял тамошний отдел Гостелерадио, в то самое время, когда Кучма – Южмаш. Мои собеседники сказали, что неожиданно президент вообще отказался вводить Петренко в Нацсовет. С Леонидом Даниловичем такое случалось – внезапная перемена настроения, влекущая за собой резкое изменение уже согласованной позиции. Обычно он делал такое после тех или иных встреч. Почему Табачник и занял пост главы администрации президента, чтобы нежелательные посетители не могли проникать в кабинет Кучмы, а уж если проникнут, то переубедить президента имея к нему доступ с раннего утра до поздней ночи. Перед выборами все думали, что Табачник – глава избирательного штаба Кучмы займёт должность министра иностранных дел. Но он предпочёл стать главой администрации президента и этот пост при нём стал очень влиятельным.

В то время бытовал даже анекдот: «- Вы знаете кем работает Леонид Данилович Кучма? / - Ну и кем же? / - Президентом в администрации Табачника…». После отставки Табачника его фамилию в анекдоте меняли в зависимости от того, кто возглавлял администрацию, например, одно время вставляли фамилию Медведчука. Но изначально анекдот появился о Табачнике.

В описываемой мной ситуации Кучму его окружение убедило всё же подать кандидатуру Петренко. У них уже была разработана особая методика давления на Кучму – после отказа две недели вообще не напоминать президенту об отвергнутой кандидатуре, а потом поднять вопрос как бы случайно и мягко переубедить главу государства. Забавно – что о человеке, который лично познакомился с Кучмой, придворные карьеристы говорили, что он «родился». Я вначале не понял смысла этого термина, когда мне об этом в 1995 рассказал Кочетков, после как я познакомился с президентом Л.Д. Кучмой в здании его администрации. Оказывается, слово «родился» означает в переводе на человеческий язык — появился в памяти президента. После этого о таком человеке можно было замолвить словечко и продвинуть его на тот или иной пост. Незнакомых ему людей Кучма, как правило, никуда не продвигал. Я не собирался идти работать в команду Кучмы (тогда такой термин был – «команда президента»), поэтому моё «рождение» в его голове ни к чему хорошему не привело. Наоборот, он мне обещал помочь в борьбе с разворовыванием в отрасли аудиовизуальных СМИ, а сам стал в открытую противодействовать работе возглавляемой мной Следственной комиссии.

 

На той же встрече в 1994 году говорили и о своеобразной ротации. Как мне объясняли мои собеседники — Леониду Даниловичу, мол, было неловко выдвигать своего земляка Петренко не только председателем, но и рядовым членом Нацсовета. Тогда много говорили о засилье Днепропетровского клана, поэтому Кучма попросил Мороза, чтобы тот выдвинул Петренко от своего имени. Взамен президент согласен выдвинуть от себя любую кандидатуру, поданную Морозом. За этим скрывалась определённая хитрость, весь смысл которой стал ясен мне позже. А тогда, в 1994 я передал Александру Александровичу просьбу Леонида Даниловича, в результате Петренко был выдвинут от имени Мороза, а от имени Кучмы был выдвинут член Соцпартии (которую тогда А.А. Мороз возглавлял) профессор В.А. Кудин (1925-2018).

Эта ротация позже, в 1999 году аукнулась мне, когда я сам стал членом Нацсовета и претендовал на пост его председателя. Это было ещё до того, как Кучма окончательно рассорился с тогдашним председателем Верховной Рады Украины А.Н. Ткаченко.  Александр Николаевич сказал мне, что Кучма требует квоту председателя Нацсовета себе, так как предыдущий председатель был якобы по квоте парламента. Поэтому я могу претендовать лишь на пост первого заместителя или ответственного секретаря. Мы тогда прописали в законодательстве, что если председатель от одной ветви власти, то его первый заместитель и секретарь должны быть от другой (здесь я перечислил три должности из восьми – четвёртая простой, не первый заместитель, и четыре члена Нацсовета без должностей, плюс аппарат). Я конечно объяснил председателю парламента, что Кучма имел фактически своего руководителя в прошлом созыве, но формально-то это было не так. Формально Петренко шёл по квоте председателя парламента…

О других подводных камнях ротации Петренко на Кудина я расскажу ниже.

Ещё один момент запомнился на встрече с главой администрации президента, это то, что когда я сказал о его молодости (Табачник занял свой высокий пост в 30 лет), то, ему явно мой комплимент понравился, Дмитрий Владимирович добавил, что у него есть достижения и до 30 лет. В 29 он стал первым замом главы госкомитета Украины по прессе и полиграфии.

 

 

Часть 6.  Появление первого легитимного состава Нацсовета

 

15 декабря 1994 года я с парламентской трибуны докладывал проект положения о Национальном совете Украины по телевидению и радиовещанию, которое было принято в тот же день в качестве нормативного акта, регулирующего деятельность Нацсовета – высшего органа в области телерадиовещания. И, на чём мы особо акцентировались, — вневедомственного органа. Положение мы разработали, отталкиваясь от норм закона Украины «О телевидении и радиовещании». Я сам написал несколько разделов. Тщательно прописали пункты, защищающие свободу слова. Например, Нацсовет не имел права сразу закрыть телерадиокомпанию за то или иное нарушение – вначале надо было на отдельном заседании вынести предупреждение, а для заседания нужен кворум, который могут сорвать три из восьми членов Нацсовета, так как мы прописали, что нужно минимум шесть членов для правомочного заседания. Если не подействовало предупреждение – на другом заседании – ещё одно – строгое предупреждение. Если и это не подействовало, на ещё одном заседании Нацсовет имеет право назначить нарушителю штраф, размеры которого мы ограничили исходя из стоимости лицензии, то есть из финансовых возможностей ТРК. Если не подействовал штраф, то отнимать лицензию Нацсовет может не напрямую, а исключительно через суд. А для того, чтобы подать в суд, надо проводить отдельное заседание, то есть снова искать кворум. Разумеется, такая тщательность защитила многие неугодные власти телерадиоорганизации. Позже эти нормы перекочевали в закон о Нацсовете, который я докладывал в 1997 году.

Прописали мы и выдвижение членов Нацсовета от парламента, эти нормы тоже перекочевали в закон и благодаря им я в 2005 году подавал в суд на парламент, когда он их нарушил. Выдвижение кандидатов в члены Нацсовета проводили не только депутатские группы и фракции, но и общественные организации, работающие в отрасли, а голосование должно проводится в парламенте с учётом рейтингового принципа.

 

Подготовили мы и восьмёрку кандидатов в члены Нацсовета – от председателя Верховного Совета Украины А.А. Мороза предлагались – Петренко Виктор Михайлович (на самом деле это кандидатура Кучмы, о чём я сказал выше), на тот момент – генеральный директор Днепропетровской областной государственной телерадиокомпании. Так же от имени председателя Верховного Совета предлагались – Мащенко Иван Гаврилович (1938-2019) много лет работавший генеральным директором дирекции программ украинского телевидения и снятый в 1991 за поддержку ГКЧП, на момент выдвижения в Нацсовет он был проректором Укртелерадиоинститута; Погорилко Виктор Фёдорович, юрист, профессор, заведующий отделом в институте Государства и права; Цендровский Владимир Андреевич, президент УТС. Но как говорилось выше, председатель Верховного Совета А.А. Мороз в тайне от всех неожиданно заменил Цендровского на Яремчука Олега Ивановича начальника главного производственно-технического управления Национальной телерадиокомпании Украины.

Как я уже упоминал, Мороз потом сильно жалел о своём поступке, когда обострилась его борьба с президентом Кучмой, когда Мороза не пускали на телевидение. Подобные тайные и неожиданные ходы изумляли его соратников, так что от него в конце концов ушли самые преданные. По сути такие ходы, в определённые моменты составляли силу Мороза, но они же и погубили его карьеру. Для меня в 1994 году, этот поступок стал неожиданным. Мороз умел производить впечатление искреннего, как говорят на Украине, «щирого» человека. С Яремчуком я познакомился в процессе работы, остальные кандидатуры прошли собеседование в постоянной комиссии по СМИ.  

Также встречались мы и с кандидатами от президента, так как в то время всех утверждал парламент. Как уже говорилось, только после принятия Конституции в 1996 году парламент напрямую давал свою четвёрку, а президент напрямую свою, безо всякого согласования с Верховной Радой.

От президента Украины в 1994 году были избраны – Кочетков Александр Борисович, заместитель руководителя пресс-службы президента Кучмы, до того он работал в пресс-центре и видео-центре Южмаша, предприятия, которое возглавлял всё тот же Кучма; Кудин Вячеслав Александрович, профессор, заведующий кафедрой Киевского государственного университета им. Т. Г. Шевченко, как я уже писал, на самом деле его выдвинул А.А. Мороз; Ляхов Александр Иванович, доцент, декан факультета радиосвязи, радиовещания и телевидения, Одесского института связи; Слободян Николай Иванович, доцент, проректор Киевского института театрального искусства. Забегая вперёд скажу, что после того как я в 1999 возглавил Нацсовет взял Н.И. Слободяна к себе на должность советника. Ещё одним моим советником стал другой бывший член Нацсовета — В.А. Кудин.

Советником стал также мой институтский товарищ Курий Сергей Иванович.

 

После того, как прошли горнило парламентского голосования, члены Нацсовета своим председателем избрали В.М. Петренко, заместителем по творческим вопросам – Н.И. Слободяна (он же исполнял обязанности первого заместителя), заместителем по техническим вопросам – А.И. Ляхова.

Внешне всё выглядело так, что распределение прошло справедливо — председатель от главы парламента, а два его заместителя — от президента. Но с учётом того, что Петренко на самом деле представлял Кучму, понятно, что всю власть в Нацсовете захватили назначенцы президента. Все три руководителя Нацсовета были ставленниками Кучмы! Вот к чему привёл невинный, казалось бы, обмен Петренко на Кудина. Как я уже рассказывал выше — когда Л.Д. Кучма просил А.А. Мороза выдвинуть от себя Петренко, а Кучма готов взамен выдвинуть любого человека, названного Морозом, Леонид Данилович это аргументировал тем, что мол, ему неловко представлять своего земляка, Петренко работал в Днепропетровске, как и Кучма. А на самом деле Леонид Данилович жестоко обманул Александра Александровича. Дело в том, что пост председателя приравнивался по значимости к посту двух его заместителей. Считалось, что если председатель будет от четвёрки предложенной руководителем парламента, то оба зама — от президентской. И наоборот. Когда Петренко, стал председателем, он формально был выдвиженцем Мороза, поэтому все восприняли нормально, что выдвиженцы Кучмы — Ляхов и Слободян, стали заместителями. И Морозу нечего было возразить. Если бы он стал рассказывать, как его облапошили, то ситуацию он вряд ли бы изменил, а только дал бы повод своим противникам посмеяться над собой.

В то время закон ещё не предусматривал профессиональной работы (работы по трудовой книжке) для простых членов Нацсовета, это положение ввели только в 1997 году и уже мы, избранные в 1999 работали на постоянной основе. А из состава, избранного в 1994 на постоянной основе работали лишь председатель и два его заместителя. Ещё раз напомню — все три назначенцы Кучмы — из членов НС только они работали на постоянной основе. Остальные приходили всего лишь на заседания, которые обычно проводились раз в неделю и обычно по четвергам, хотя в виде исключения могло быть назначено и чрезвычайное заседание, но такие проводились очень редко, если вообще проводились. Поэтому реального влияния члены НС, работающие на общественных началах не имели, несмотря на свой высокий статус. Всем заправлял председатель Петренко и верхушка аппарата, во главе с исполнительным секретарём Плаксюком Юрием Александровичем, включая некоторых начальников управлений и отделов – частотного, лицензионного, юридического. В то время, если мне не изменяет память, управления назывались службами, а меньшие подразделения назывались, традиционно, отделами. Потом службы переименовали в управления.

Одно уточнение — не стоит путать исполнительного секретаря Нацсовета, с ответственным секретарём. Исполнительный секретарь — не является членом Нацсовета, это просто самый высокопоставленный сотрудник аппарата Нацсовета, руководитель аппарата. После того, как Ю.А. Плаксюк был назначен гендиректором ТРК «ICTV» исполнительным секретарём Нацсовета стал Горобцов Владимир Алексеевич (1953-2014), которого я знал с 1994, когда он заведовал секретариатом постоянной парламентской комиссии по СМИ. С Горобцовым я работал также, когда возглавлял Нацсовет в 1999-2000.

Должность ответственного секретаря, назначаемого из членов Нацсовета появилась позже — в законе, который я разрабатывал и проводил через парламент в 1997. Этот член НС курирует работу аппарата.

Надо сказать, что восемь членов НС, согласно нашему закону относились к первой категории госслужащих. То есть имели самые высокие ранги госслужащих — с первого по третий, из пятнадцати имевшихся тогда рангов. Предполагалось, что председатель будет иметь первый ранг. Оба его заместителя и секретарь — второй. А четыре оставшихся рядовых члена — третий.

 

 

Часть 7. Главное отличие лицензирования телерадиокомпаний от выдачи разрешений на выпуск печатных СМИ

 

С первых же дней работы Нацсовета, созданного в декабре 1994, с ним начались «непонятки». Наверное, это полужаргонное слово лучше всего характеризует, что происходило. На словах всё было хорошо, я неоднократно встречался с председателем, его замами, членами Нацсовета, все обещали работать прозрачно и исключительно в рамках закона. На деле всё было далеко не так.   

Начиная с офиса. Мы несколько раз находили Нацсовету помещение. Там делали солидный ремонт, затем руководство Нацсовета говорило, что офис не подходит или покидало его по каким-то другим причинам. И учреждение переезжало в новый офис. Я не мог понять, что происходит, пока сам не сел в кресло председателя Нацсовета в 1999 году. Кстати, в то время — это учреждение располагалось в пятиэтажном особняке в центре Киева по адресу Шота Руставели 9, где сейчас (на 2020 год) находится офис Государственного комитета лесного хозяйства Украины. Недалеко от улицы Крещатик. С другой стороны Крещатика у нас был ещё один офис – несколько кабинетов в здании напротив Украинского дома. Так, что Нацсовет не бедствовал в то время. Здание на Шота Руставели привычно пребывало в состоянии ремонта. И как только я обосновался в кабинете — ко мне потянулись подрядчики. Один за другим ко мне записывались на приём руководители строительных фирм. Все знали сколько у меня на счету государственных денег. Все предлагали закончить ремонт за государственный счёт с большим откатом. Один предложил несколько десятков тысяч долларов, по курсу 1999-го; другой – подарить квартиру в Киеве (правда на окраине, в спальном районе). Я конечно отказался, но понял, почему Нацсовет постоянно ремонтировал свой офис.

Кстати, то здание на Шота Руставели было дореволюционным, говорят там в конце XIX, начале ХХ вв. был публичный дом. Там были деревянные перекрытия. И вот, как-то вечером, в новостях я увидел, как подобный дом сгорел во время пожара. Вспыхнул, как спичка. Когда я на следующее утро пришёл на работу, поинтересовался у начальницы финансово-экономического управления – есть ли у нас в здании огнетушители? Оказалось, что нет. Я велел купить.

Также как-то после очередной гибели шахтёров (такие трагедии, к сожалению, нередки в истории Украины) в стране был объявлен траур. Я приказал вывесить на входе в здание государственный флаг с траурной ленточкой. Как это положено для государственных учреждений. Оказалось, у нас нет флага. Чтобы соблюсти траур — я велел купить Нацсовету флаг, ну и траурную ленточку заодно. Получается мой предшественник, переезжая с офиса в офис с целью «освоить» как можно больше государственных денег не позаботился о самом необходимом.

 

Но ремонты – это мелочь. Самые большие деньги крутились в сфере распределения частот, которые до того были государственными. Вот тут-то и были самые большие злоупотребления. С самого 1995 года этот процесс шёл непрозрачно, хотя мы, создавая коллегиальный орган, утверждённый парламентом, рассчитывали, что члены Нацсовета, как государственные деятели выведут эту важную сферу из чиновничьих кулуаров. Именно так – государственных деятелей, мы противопоставляли чиновникам. Но увы... увы... увы…

С самого начала началась непонятная возня вокруг общенациональных теле- и радиоканалов, принадлежащих государству. Они покрывали большую часть площади Украины и были очень привлекательны, как для политических сил, так и для рекламодателей.

Частоты — особый ресурс, тем что он ограничен. В середине 1990-х на Украине не было цифрового вещания, на него планировали переходить в далёкой перспективе, а пока существовало только аналоговое. Не было и альтернативы телерадиовещанию, вроде нынешнего Ютуба. А количество частот ограничено самой природой.

 

Скажем, если я хочу получить лицензию на выпуск газеты или журнала, мне надо соблюсти только два условия – проследить, чтобы название моего СМИ не было занято кем-то другим и не писать в заявлении и программных целях, что моё издание будет призывать к свержению государственного строя или пропагандировать порнографию и насилие. Если правильно заполнить документы и заплатить пошлину, разрешение на выпуск тебе обязаны дать. Я здесь не говорю о такой ненормальной стране, как Украина после Евромайдана с её законами о декоммунизации и всем остальным безумием – я о нормальных государствах. А на Украине после Евромайдана даже отказали регистрировать газету под названием «Левый марш» из-за того, что такие слова встречаются у Маяковского. Хотя у Маяковского встречаются и другие слова — «флейта», «пароход», «облако» — их тоже надо запретить по логике украинских националистов? Но безумие постмайданной Украины — тема отдельного разговора.

В отличие от печатного СМИ, на теле- и радиоканал, чтоб получить лицензию надо бороться с конкурентами.

Представьте, вы выдаёте разрешения (лицензии) на выпуск печатных СМИ. У вас есть сто претендентов. Если они правильно заполнили документы; если в программной концепции своего СМИ не призывают к свержению строя, к насилию, не собираются распространять порнографию и печатать, что-то иное прямо запрещённое законом; если они выплатили необходимые пошлины государству; если вы уже не зарегистрировали СМИ с тем же самым названием — в течение месяца вы обязаны выдать им всем лицензию — разрешение на выпуск газеты, еженедельника или журнала. На Украине такая лицензия официально называется свидетельством о государственной регистрации печатного средства массовой информации.

А вот если вы выдаёте лицензии на частоты и у вас есть сто претендентов на одну частоту, то вы при всём желании выдать всем лицензии не сможете. И из сотни претендентов, вам придётся отсеять 99 или 98, ну максимум 97, если делить время вещания на троих, что категорически не рекомендуется так как канал будет рыхлым по контенту, без единой программной концепции.

Как главный редактор печатного СМИ, когда я получал в 2005 году разрешение на выпуск журнала «Время Z», всяческие «доброхоты», пугали, что мне разрешения не дадут, и предлагали решить вопрос за большие деньги. Я вместо этого прочёл закон, инструкцию, сам заполнил документы, отнёс в регистрационный орган и через месяц имел на руках свидетельство о государственной регистрации печатного средства массовой информации. Документ, дающий право на выпуск журнала и продажу его во всех торговых точках Украины, право на оформление подписки. И обошёлся мне этот документ не в 5000 долларов, как предлагали решить вопрос «доброхоты», а всего в 150, если пересчитать на гривны по курсу тех лет. 150 долларов это государственный сбор за выдачу свидетельства. А документы для подачи, я сделал сам, никого не нанимая.

А вот при выдаче лицензии на телерадиовещание, повторюсь ещё раз, если на десять каналов, сто претендентов (обычно их бывало больше), то хочешь — не хочешь, а девяти из каждой десятки придётся отказать, потому, что количество частот ограничено.

Если чиновники на ровном месте пытаются брать взятки, задерживая процесс, пугая трудностями при получении самого простенького разрешения, то понятно, что когда претендентам отказывает не только злая воля человека, но и сама природа (ограниченность частот), то возможны громадные злоупотребления.

И ещё один фактор – инфраструктура каналов вещания создавалась при СССР всем народом. В ценах 1995 года инфраструктура общенационального канала в совокупности была около миллиарда долларов! Не миллион, а сотни миллионов, под миллиард, как мне тогда докладывали специалисты. Понятно, что это был очень «лакомый кусочек». Основные частоты были перераспределены в середине 1990-х, всё устоялось, поэтому сейчас трудно описать тот накал страстей, когда начался передел советского наследия в виде каналов вещания.

Это ещё одна грань формирующая неповторимый дух того времени, которое называют «лихими девяностыми». Довольно гадкого времени. Понятно, что тогда мы были молоды, отсюда определённая ностальгия, но, если говорить объективно, это было время всеобщего передела, бандитских разборок, галопирующей инфляции. В общем, на мой взгляд, всё было гораздо хуже, чем при Советском Союзе.

 

 

Часть 8. Почему Следственная комиссия пожалела Нацсовет

 

Когда ситуация стала выходить из-под контроля мы в 1995 создали Временную следственную комиссию по изучении ситуации в телерадиоинформационном пространстве. Я стал во главе этой комиссии, моими заместителями были выбраны народные депутаты Украины – Левко Лукьяненко, известный диссидент, отсидевший 25 лет в советских тюрьмах, и Владимир Алексеев, депутат из Харькова. Лукьяненко я предложил заместителем, чтоб украинские националисты не обвиняли нашу комиссию в политической ангажированности. Мы то, с Алексеевым — против националистов.

В силу круга своей деятельности Следственная комиссия по сути увела у постоянной парламентской комиссии (с 1996 года — комитета) примерно 90 процентов её полномочий. Ведь постоянная комиссия по СМИ занималась печатными и электронными СМИ, плюс выработкой законодательных предложений по всем СМИ. Электронные СМИ — телевидение и радиовещание, к тому времени были важнее газет и журналов. Особенно для политики, да и для бизнеса, ввиду более всеохватывающей рекламы. С появлением Следственной комиссии электронные СМИ, ушли под её контроль. Тем более, что председатель Следственной комиссии, параллельно возглавлял подкомиссию по телевидению и радиовещанию (с 1996 — подкомитет) в постоянной комиссии (комитете) по СМИ. К тому же Следственная комиссия, обладая всеми правами постоянной комиссии (включая законодательные инициативы, права на которые имел любой депутат, но предложение комиссии было легче провести), имела ряд дополнительных прав. Такие, как права на изъятие документов в государственных и негосударственных структурах, право допроса должностных лиц. Таким образом, Временная следственная комиссия по изучении ситуации в телерадиоинформационном пространстве отняла у постоянной комиссии, возглавляемой В.И. Понедилко, большую часть её влияния.

По сути права постоянной комиссии распространялись теперь на печатные СМИ, так как временные (и особенно следственные) комиссии имеют приоритет над постоянными в силу чрезвычайного характера своей работы. Недаром вскоре В.И. Понедилко и один из членов моей подкомиссии В.Ф. Шевченко начали борьбу против меня и В.Г. Алексеева внутри постоянной комиссии. А председатель Нацсовета В.М. Петренко открыто обвинил Следственную комиссию в том, что она хочет стать над Национальным советом Украины по телевидению и радиовещанию и над Государственным комитетом Украины по телерадиовещанию. И действительно руководство этих госструктур и видные чиновники побывали у нас на допросах. Изъяли мы и ряд документов. Вскоре президент Кучма стал сильно мешать работе Следственной комиссии, хотя при личной встрече в 1995 обещал, что будет помогать.

25.05.1996 (на мой День Рожденья) Кучма своим распоряжением создал в структуре исполнительной власти в противовес нашей Комиссии свою, которая имела почти идентичное название — «Комісія з питань вивчення ситуації в телерадіоінформаційному просторі  України». Для сравнения возглавляемая мной комиссия официально называлась на украинском языке — «Тимчасова слідча комісія Верховної Ради України по вивченню ситуації в телерадіоінформаційному просторі України». Президентскую комиссию возглавил вице-премьер-министр по гуманитарным вопросам академик И.Ф. Курас (1939-2006), с которым я встречался несколько раз и который запомнился мне обтекаемой формой речи, как говорится — «вокруг да около», «и нашим и вашим». Курас бывший работник ЦК КПУ. В письмах мне летом 1996 года он подписывался, как вице-премьер министр Украины и председатель комиссии по вопросам изучения ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины. Получается, как бы мой коллега, возглавляющий параллельную комиссию. Кстати, идея настолько понравилась, что в следующем после моего, третьем созыве парламента появилась Временная следственная комиссия по изучению ситуации в информационном пространстве Украины. То есть за счёт сокращения названия (у меня пространство телерадиоинформационное) взяли больший охват. Но кроме факта появления я ничего не слышал о деяниях сей комиссии.

Как это не удивительно, широта полномочий и большая влиятельность возглавляемой мной комиссии определялась филологией. Всё дело в названии.

Например, параллельно с моей или чуть позже работала комиссия по расследованию разворовывания при ремонте «Палаца Украина», когда мётлы закупались на государственные деньги по цене пылесосов, то есть в сотни раз дороже реальной стоимости. Моя комиссия нашла аналогичное воровство, например, при государственных закупках в системе Гостелерадио. Но если та следственная комиссия занималась только одним объектом, то наша Следственная комиссия (пишу здесь везде с большой буквы, так как имею ввиду конкретную структуру), занималась целой отраслью — телерадиовещанием. С его сотнями телерадиокомпаний и предприятий связи концерна РРТ, с его государственными органами и коммерческими структурами, с его творческими объединениями, типа Укртелефильма. Вторгались мы и в параллельные сферы, а именно в кинобизнес и связь. Помню несколько заседаний Следственной комиссии, куда приглашались связисты, в том числе руководители профильных госорганов этой отрасли. Были заседания куда приглашались руководящие работники в сфере украинского кино. Это при том, что концерн РРТ (куда входили телевышки), организация связи, был включён в структуру Гостелерадио, как и студия Укртелефильм, которая занималась съёмкой кино. Их руководители и коллективы выразили желание встретится с членами Следственной комиссии, как только она была создана.

 

В парламенте я старался не выступать на политические темы, иначе половина депутатов, из противоположного лагеря не будет голосовать даже за мои нейтральные законопроекты. Хотя изредка приходилось и выступать на политические. Раз мне дали слово, а получилось так, что это было 22 апреля – тогда я поздравил страну с Днём Рождения В.И. Ленина. Тогда заседания транслировались на всю Украину. Или во время выборов в РФ 1996, я призвал всех граждан Украины, у кого есть родственники в России, звонить им и агитировать, чтоб Зюганова поддержали во втором туре, чтоб Ельцин не прошёл. Об этом моём выступлении потом писали в газетах, либералы, очень возмущались. Я неоднократно требовал импичмента Кучме. Бывало выступал по делам своего округа. Но в целом, как политик я замолчал, хотя до этого был очень активен. Я понял, что в украинском парламенте, по крайней мере в то время, возможен только принцип «или-или» – или ты выступаешь, как политик, или – как специалист. Объединить их в одно невозможно. Мне надо было, чтобы против попыток разворовывания и монополизации эфира, голосовали не только левые, но и националисты, из числа противников Кучмы (а такие имелись тогда, хотя их было мало), иначе голосов не хватит. Поэтому выступал я в основном только по чисто специализированным вопросам, связанным с телерадиовещанием и именно так воспринимался в парламенте. Если бы был ярким политиком, то чтоб я не предлагал, националисты всё равно голосовали бы против моих законопроектов, даже если бы они им были выгодны, голосовали бы против только потому, что это предложил Сергей Аксёненко. Я так, хоть все знали, что я коммунист, что выбран от округа на Луганщине, но воспринимали меня, как чисто телевизионного деятеля. Я даже вёл заседания представителей парламентских групп и фракций, когда перед каждой сессией решался вопрос об освещении работы парламента в аудиовизуальных СМИ, и все нормально это воспринимали, хоть был я самым молодым депутатом Верховного Совета.

Кстати, начиная с 1997, или даже с конца 1996, я представлял свои законопроекты на украинском языке, хотя до того выступал с трибуны парламента и с места исключительно на русском. Конечно же на украинском я выступал только тогда, когда законопроект ставился на голосование. Я обнаружил, что есть такая прослойка среди украинских националистов, которые будут голосовать против всего, что докладывалось на русском, только из-за того, что докладчик говорил по-русски. А вот среди русскоязычных депутатов таких комплексов нет. И я рассудил, что, выступая по-украински – этих я не отпугну, зато добавлю несколько голосов, или даже несколько десятков голосов людей для которых языковая проблема является стержнем их существования… Как видите, чтобы не скатываться в этих мемуарах на голую политику, я стараюсь выражаться помягче и покорректней. Хотя это трудно, когда упоминаешь о таких людях, как украинские националисты.

Между прочим, мне приходилось преодолевать вето на проведённые мной законы. После голосования президент Кучма возвращал закон неподписанным используя право вето. Для того, чтобы просто провести закон, надо набрать в парламенте простое большинство голосов, а для преодоления вето — две трети. Мне приходилось, убеждая депутатов проводить и такие голосования. Правда после этого Кучма всё равно не подписывал закон в нарушение всех норм и правил, хотя обязан был подписать. Но беспредельщина кучминской власти — это тема отдельного разговора. У меня складывается впечатление, что после развала Советского Союза и получения независимости Украина ни разу не имела нормальной достойной власти.

 

Надо сказать, что в парламенте можно было выступать как с трибуны, так и с зала. Причём в 1994 году я застал ещё то время, когда рабочие места депутатов не были оборудованы микрофонами — вместо этого в трёх проходах стояло по микрофону, на подставке, как на тогдашней эстраде. Чтобы выступить из зала — мы становились в очередь к этим микрофонам. Мне тоже довелось так выступать. Хотя вскоре, ещё в том же 1994 наши рабочие места оборудовали персональными микрофонами и выступать из зала мы стали, как и сегодняшние депутаты — со своего рабочего места в парламенте. Так, что я выступал как с трибуны, так и с места, а также от микрофона в проходе. Подчёркиваю, эту деталь, потому, что мемуары и ценны подобными деталями. Добавлю, что уже имея опыт выступления с парламентской трибуны, я был во время первого доклада (от простого выступления доклад отличается среди прочего тем, что приходится отвечать на вопросы), так вот во время первого доклада с парламентской трибуны, был удивлён тем, что без микрофона в ухе вопросов с мест было неслышно.

 

Надо сказать, что о работе Следственной комиссии я уже говорил в предисловии к своему докладу по итогам её работы. Этот доклад с предисловием я уже разместил в интернете. И вообще о нём много написано, как указывал председатель Нацсовета В.М. Петренко в своей брошюре «Следственный марафон» о заседании парламента 13.05.1996, где был заслушан мой доклад: «с момента выхода в эфир первой передачи украинского телевидения в ноябре 1951 года вопрос о положении дел в электронных средствах массовой информации нашего государства на таком высоком уровне не рассматривался».

Поэтому здесь о работе Следственной комиссии повторяться не буду. Расскажу лишь кратко то, что нужно для нынешних мемуаров.

Итак, в комиссию вошли – народные депутаты Украины Сергей Аксёненко (председатель), Владимир Алексеев (заместитель председателя), Левко Лукьяненко (заместитель председателя), Александр Новиков (секретарь комиссии), Мыкола Горбаль, Валентин Уланов, Иван Билас (этот в комиссии фактически не работал). Кроме депутатов парламента в комиссию вошли – член Национального совета Украины по телерадиовещанию Вячеслав Кудин, старший прокурор управления общего надзора Генпрокуратуры Мирослава Курочка, полковник, начальник отдела СБУ Сергей Лященко и президент Украинского телевизионного союза Владимир Цендровский. Вскоре Лещенко, затем Курочка по приказу своего начальства, под воздействием публично выраженного недовольства президента Кучмы, прекратили работать в комиссии. Комиссия была создана 14.09.1995, а 04.11.1995 получила статус следственной, тогда же в неё добавили Новикова, Уланова и Биласа.

 

Несмотря на то, что мы проверяли среди прочего и Нацсовет по телерадиовещанию, в комиссию вошёл и член Нацсовета Кудин Вячеслав Александрович. Замечательный человек, фронтовик, родился он 19 февраля 1925 года, умер 10 декабря 2018 года. В 1965-1968 годах был ректором Киевского института театрального искусства, а в то время о котором я пишу, он был профессором, заведующим кафедры логики, этики и эстетики Киевского государственного университета. Я хорошо знал Кудина, бывал и у него дома, в квартире в центре Киева и на даче под Киевом, очень уважал этого человека. Но в Нацсовете он занимался творческими вопросами и нарушения закона в распределении частот, в лицензировании, в имущественных вопросах отследить не мог. К тому же члены Нацсовета, кроме председателя и двух заместителей, как уже говорилось, работали на общественных началах. То есть появлялись в учреждении раз, максимум два раза в неделю, на несколько часов, когда проходят заседания Нацсовета. Понятно, что в таких условиях они лишь освящали своими голосами, то что решил председатель и верхушка аппарата этой организации. Но, с другой стороны, включение в состав комиссии члена Нацсовета означало, что не Нацсовет будет главным объектом приложения работы комиссии.

Комиссия нашла массу нарушений в работе Гостелерадио, Национальной телекомпании, многих других структур обретавшихся в украинском телерадиовещании. Среди прочего было обнаружено, что Нацсовет выдаёт лицензии с нарушением закона; не всё в порядке с заключением договоров и финансовой документацией; не составлены многие внутренние регламентирующие акты, что даёт широкую возможность произвола и многие другие нарушения. Но мы пожалели Нацсовет и в докладе по итогам работы Следственной комиссии 13 мая 1996 года я лишь слегка критиковал его работу. Об этом можно прочесть в моём докладе, который сейчас размещён в интернете. Во-первых, орган был новый, только что созданный, поэтому было чем оправдываться его руководителям, мол не заработали мы в полную силу, времени не было. Во-вторых, администрация президента хотела ликвидировать Нацсовет (он тогда ещё не был прописан в Конституции) и всё отдать на откуп чиновникам Гостелерадио.

 

Как я уже говорил, в Конституции упоминание об этом органе появилось с моей подачи. Здесь я остановлюсь на этом подробнее. Парламентская комиссия по доработке проекта Конституции во главе с М.Д. Сиротой (1956-2008), погружённая в политические дрязги, не внесла в проект Конституции ничего связанного с телевидением. Поэтому во время, так называемой Конституционной ночи с 27 на 28 июня 1996 года, мы с депутатом из Харькова Владимиром Алексеевым забивали в Конституцию положения, касающиеся телевидения с голоса. В результате удалось прописать в полномочия президента Украины и парламента обязанность назначать четырёх членов Нацсовета от каждой ветви власти. Так Национальный совет Украины по телевидению и радиовещанию (Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания) стал конституционным органом. После этого его уже нельзя было ликвидировать, как это хотела сделать администрация президента. Они хотели лицензирование, распределение частот вещания и контроль над телерадиоорганизациями передать в руки Гостелерадио, потому, что там тогда они назначали чиновников никого не спрашивая, а членов Нацсовета надо было согласовывать с парламентом.

Естественно в бурном шуме Конституционной ночи не было возможности прописать старый порядок формирования Нацсовета, когда половину кандидатов представлял президент, вторую половину – председатель парламента и всех утверждал парламент. Теперь – президент своим указом назначал своих членов напрямую, а парламент соответствующим постановлением – своих. Здесь конечно получился перекос в сторону президентской власти, так как в парламенте есть представители разных политсил в том числе, как правило и президентской. Поэтому люди президента оказывались не только в президентской, но и в парламентской четвёрке. Но и то хорошо, что всего не забрал президент как хотел. Так как Конституция выше закона, нам пришлось и в закон прописать тот порядок формирования Нацсовета, который мы продавили Конституционной ночью. Но чтобы дать рычаги в руки оппозиции, как говорилось выше, мы ввели норму, по которой заседания Нацсовета являются правомочными если на них присутствуют не менее шести членов. Таким образом, три оппозиционно настроенных члена могут сорвать кворум, не явившись на заседание и представители исполнительной власти не смогут провести то или иное дискриминационное решение, даже если у них есть большинство – пять против трёх. Понятно, что в пропорции шесть против двух данная норма уже не работает. Но поднимать выше порог было нельзя, иначе Нацсовет просто не смог бы вести регулярную работу. Ведь члены Нацсовета могут отсутствовать в Киеве по тем или иным причинам или элементарно заболеть.

 

Как я говорил выше, мы хотели с В.Г. Алексеевым прописать в Конституции чтоб руководителей Национальных теле- и радиокомпаний утверждал парламент после назначения президентом. Для этой нормы не нашлось голосов, тогда как запасной вариант, прописали это для Гостелерадио. Хотя до того, собирались ликвидировать этот орган — «ликвидировать Государственный комитет телевидения и радиовещания Украины, как лишнюю надстройку над Национальной телекомпанией Украины и Национальной радиокомпанией Украины». Именно с такой формулировкой парламент принял постановление после моего доклада 13.05.1996.  Но после того, как Гостелерадио было упомянуто в Конституции ликвидировать его было нельзя. И председатель этого органа назначался президентом, но утверждался парламентом. Таким же образом его увольняли. Из-за этого Зиновий Кулик попал в глупую ситуацию. Кучма через полгода после того, как парламент по моему докладу выразил недоверие Кулику, назначил его министром информации, а нам прислал представление на увольнение. (Специально под Кулика было в тот раз создано министерство информации, через много лет оно создавалось ненадолго ещё раз). Председатель Верховной Рады Мороз хотел уволить Зиновия Владимировича с разгромной формулировкой, но я настоял не увольнять, чтобы Кулик оказался совместителем. То есть незаконным министром, так как министр не может иметь ещё один государственный пост. Да и преемник Кулика в Гостелерадио Межинский Валерий Владимирович вынужден был работать с приставкой и.о. А послал бы Кучма представление на увольнение Кулика раньше, так, чтоб мы не знали, что он будет министром – мы бы его уволили за милую душу. Так, что вредно порой раскрывать свои планы.

Кстати, почти сразу после моего доклада, Кулик отключил радиотрансляцию заседаний парламента, в ответ на выраженное ему недоверие. Для этого шага он несомненно заручился поддержкой президента Украины.

 

Вскоре Кучма переименовал Гостелерадио в Государственный комитет телевидения, радиовещания и информационной политики. Поручив этому органу регистрировать печатные СМИ, надзирать за ними, заниматься книгоизданием. Но ряд депутатов обратились в Конституционный суд с представлением об отмене указа, так как название органа прописано в Конституции. Пришлось вернуть старое название. А новыми функциями орган продолжал заниматься. То есть Гостелерадио отвечало не только за аудиовизуальные СМИ, но и за книги, газеты, журналы. И в 2005 году я регистрировал свой журнал «Время Z», как генеральный директор издательства «Лантан» и главный редактор этого журнала именно в Гостелерадио. Непонятная функция у органа, если не знать предысторию. Через много лет регистрацию печатных СМИ всё же передали в Минюст, но за книгами Гостелерадио надзирать продолжало. В том числе запрещать их ввоз, после победы Евромайдана. Кстати, именно этот орган в 2018 году запретил ввоз двух моих книг, изданных в РФ, на территорию Украины.

 

 

Часть 9.  Перераспределение общенациональных телеканалов Украины в середине 1990-х

 

Доклад Следственной комиссии и принятие Конституции произошли почти одновременно – соответственно, в мае и в июне 1996. Верховный Совет, после моего доклада 13.05.1996, продолжил полномочия Следственной комиссии, которая фактически работала до конца второго созыва украинского парламента, до 1998 года.

В 1997 году я представлял в парламенте закон о Нацсовете, который был благополучно принят.

Также мы добились, что тарифы на распространение программ радиовещания, телевидения и услуги связи исполнительная власть (тогда в лице министерства информации) согласовывала с концерном РРТ, Гостелерадио, Нацсоветом по телерадиовещанию, но главное с постоянной парламентской комиссией, соответствующего профиля. Благодаря этому мы не допустили появления непосильных для негосударственного телевидения тарифов. У меня сохранился документ, где я 03.02.1997 утверждал максимально возможные (граничные) тарифы. Ниже было можно. Выше — нельзя.

Также боролись с фирмами, паразитирующими на общенациональных каналах, когда государство оплачивало трансляцию сигнала за огромные деньги и амортизацию аппаратуры, а эти структуры ставили в прайм-тайм дешёвые фильмы и забирали себе за это громадные прибыли от рекламы. Кстати, одну из таких фирм — "Перехид Медиа Лтд" возглавлял с апреля 1993-го в качестве гендиректора Сергей Старицкий (1963-2020) тот самый, который был убит 21.02.2020 своим старым товарищем по учёбе в университете, Леонидом Кожарой, бывшим министром иностранных дел Украины.

 

Много мороки было с общенациональными телеканалами. Вначале их было три и все они принадлежали Гостелерадио, которое, как говорилось выше, порой называлось Национальной телерадиокомпанией, но суть от этого не менялась. Каналами УТ-1, УТ-2, УТ-3 распоряжалось государство, точнее чиновники, типа Зиновия Кулика. Они хотели продать, точнее передать эти каналы в частные руки, с максимальной выгодой для себя. Я противился этому. По сути главной причиной появления Следственной комиссии была попытка предотвратить дерибан общенациональных телеканалов.

Как я уже писал в работе «О следственной комиссии по телерадиоинформационному пространству Украины 1995-98» — непосредственным толчком к созданию Комиссии была перекоммутация телеканала ОРТ («Останкино») на Украине с первого канала, который имел тогда практически стопроцентное покрытие — на третий, который имел тогда шестьдесят процентов покрытия. Поэтому здесь повторяться не буду. Председатель Гостелерадио Зиновий Кулик, лучший канал, освободившийся от ОРТ собирался передать (не безвозмездно, разумеется) иностранной фирме «Иннова-фильм», которая создала студию «1+1» до сих пор (на 2020) вещающую на этом канале. Мы были против разбазаривания государственной собственности. Но силы не были равны. Однако Комиссия боролась.

Как-то ещё в 1995 году мы вызвали на допрос представителя студии «1+1», чтобы получить от него информацию о происходящем. Александр Роднянский, который тогда руководил телекомпанией на допрос не пришёл, а вместо себя послал Юрия Макарова, который битый час увиливал от всех конкретных вопросов и заявлял, что он занимается лишь творчеством, что он не в курсе. Понятно было, что те, кто стоит за «1+1» просто тянули время. Позже на допросе у нас побывал и сам Роднянский. Верховный Совет принял постановление запрещающее передачу национальных каналов в частные руки до окончания работы возглавляемой мной Следственной комиссии. Однако за нашими противниками стоял крупный зарубежный капитал, за них был президент Кучма и вся вертикаль исполнительной власти, включая Гостелерадио, а также Нацсовет по телевидению и радиовещанию. Поэтому у нас не было никакой возможности противостоять захвату общенациональных телеканалов. Единственное, что мы смогли сделать, это максимально замедлить процесс.

 

Между прочим, уже будучи во главе Нацсовета, мне в 1999 году пришлось даже защищать «1+1». Мой предшественник Петренко похитив печать и бланки Нацсовета, «выдал лицензию» какой-то фирме на часть времени на канале, где вещала «1+1». Эта лицензия была совершенно незаконной. Если незаконность лицензии «1+1» состояла только в том, что не было выполнено постановление парламента, то вторая лицензия на этот канал — по сути отсутствовала. Но новый вещатель рвался в эфир. Понятно, что кроме скандала из этого ничего бы не вышло. Ко мне в кабинет приехал президент концерна РРТ В.В. Юрченко. Он боялся, что его сделают крайним, как в случае если он выпустит нового вещателя на времени «1+1», так и в случае если не выпустит. Я попросил его написать официальный запрос в Нацсовет и официально ответил, что мне неизвестно, о выдачи какой-то лицензии, так как в это время Нацсовет не имел кворума, и не было возможности проводить заседания на которых решаются вопросы с лицензированием. Тем более, что вскоре после избрания наша четвёрка обнародовала в СМИ заявление, что мы не будем признавать «лицензий» выданных старым Нацсоветом после нашего избрания. Письмо для Юрченко я подписал 29.12.1999.

Получается, что в 1999 я сам защитил структуру, против которой выступал в 1995. Во-первых, они бы и без меня нашли возможности остаться в эфире, но был бы большой переполох и ещё одна телевизионная война за канал. Во-вторых, лицензия, выданная Петренко, была юридически ничтожной и мне лишь пришлось письменно подтвердить факт, что возглавляемый мной орган такую лицензию не только не выдавал, но и технически не мог выдать. Хотя никакой антипатии к людям, претендующим на канал у меня не было, но фальшивая лицензия — это не тот путь, который мог бы привести их к победе.

Ещё несколько лет после этого я находил в газетах свою фамилию в связи с моим письмом Юрченко. Директор ТРК «АИТИ» Владимир Орлов и владелец этой фирмы Вадим Рабинович жаловались в интервью, на то, что из-за моего письма они не вышли в эфир. Понятно, что и без моего письма их бы не выпустили, нашли бы другой повод. Тем не менее 04.08.2003 мне пришлось ездить в генпрокуратуру и давать письменные пояснения следователю почему я не выпустил телекомпанию «АИТИ» в эфир «1+1» без малого четыре года до этого.

 

Что касается телеканала «Интер», то он стартовал, как украино-российский канал. Часть контента российского канала ОРТ («Останкино» — бывшего главного канала СССР) на «Интере» сохранялось, частично он давал свои программы. Как это ни странно, понимая, что российский канал не удержится на главной кнопке Украины, я задолго до появления «Интера» разработал концепцию украино-российского телеканала. Это было в начале 1995-го до того, как будущие создатели «Интера» начали разрабатывать подобную концепцию. Даже соучредительство ОРТ в моей схеме было предусмотрено. Я жил тогда ещё в гостинице «Москва», помню, набросал на листике бумаги концепцию и тут же отдал её президенту Украинского телевизионного союза В.А. Цендровскому, чтобы сделать с ним канал, оставив максимально возможное в тех условиях присутствие популярного российского телевидения.

Как я понял у Цендровского не получилось найти ресурсы, и он привёл ко мне в кабинет Александра Зинченко (1957-2010), который и станет вскоре первым руководителем «Интера». Дело в том, что Зиновий Кулик к тому времени создал телеканал «Украина» и запустил его на канале ОРТ. Причём, за год до этого, он перекоммутировал телеканал ОРТ («Останкино») на Украине с первого канала, который имел тогда практически стопроцентное покрытие — на третий, который имел тогда шестьдесят процентов покрытия. Имеется ввиду наземное эфирное вещание. Это стало, как говорилось выше, непосредственным толчком к созданию Следственной комиссии. Через год Кулик запустил телеканал «Украина» и ОРТ совсем исчезло с украинского эфира. Нелишним будет подчеркнуть, что тогда не было интернет-вещания каналов. Закрытие канала, означало практически полное лишение доступа к зрителю. Спутниковое и кабельное вещание ещё проходили процесс становления, и немногие телезрители пользовались такой роскошью в то время.

Ещё одно немаловажное уточнение: телеканал «Украина» Зиновия Кулика, это совсем не тот, что выходит сейчас (на 2020 год) и создан холдингом «Медиа Группа Украина». Куликовский телеканал образца 1996 это лишь тёзка того канала и просуществовал он в эфире считанные дни. Он имел тогда крайне некачественный контент — в основном песни и пляски. Как тогда называли — «шароварное телевидение». А Зинченко обещал вернуть на канал часть высококачественных российских программ, плюс обещал хорошие неполитические программы местного производства. Вот почему я поддержал его тогда.

 

Я хорошо помню, как Зинченко впервые появился у меня в кабинете. Однажды 1996 году Владимир Цендровский привёл с собой невысокого, сухощавого, кланяющегося на каждом шагу человека. На два шага — три поклона. Исключительно предупредительный и вежливый.

«Именно таким я и представлял себе председателя Следственной комиссии, — прямо с порога заявил Зинченко, — суровым и грозным».

Комплимент — так себе… То, что я мало улыбаюсь и часто хмурюсь вовсе не значит, что я суровый, а тем более грозный. В тот же день, взяв с собой Зинченко, я поехал в Нацсовет к его председателю Петренко и сказал, что не против, чтобы выдали лицензию «Интеру». Вскоре лицензию «Интер» получил. Скорей всего там было уже всё договорено, опасались лишь Следственной комиссии. К тому же председатель Нацсовета по телерадиовещанию Петренко воспринимал председателя Гостелерадио Кулика как конкурента, поэтому ему самому хотелось задвинуть куликовский «шароварный» канал. Понятно, что я был лишь одним из звеньев в цепи, но в памяти сохранилось, что «Интер» получил лицензию благодаря мне.

Тем обиднее было предательство Зинченко. Вскоре после того, как «Интер» заработал в эфире, его руководитель перестал выходить со мной на связь. А я привык, что у меня есть прямой контакт с руководителями всех ведущих телерадиоорганизаций. Понятно, что они зависели больше от исполнительной власти, чем от законодательной, понятно, исправляли не все указанные мной нарушения закона, но по крайней мере не прятались. А тут… Звонишь на прямой городской телефон — нет ответа. Звонишь в приёмную, секретарша говорит, что генеральный директор уехал и она не знает, когда он вернётся. Звонишь на мобильный — вне доступа. И так регулярно. Очень редко я дозванивался к нему.

Сменив меня на посту председателя парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию в 1998-м Зинченко сделал всё от него зависящее, чтобы я не попал в Нацсовет. Попал я туда лишь преодолев отчаянное сопротивление Зинченко. А после парламентского переворота, возглавив комитет по СМИ Зинченко, вместе с Виталием Шевченко организовали незаконную отставку нашей четвёрки. И даже после, когда я работал президентом телекомпании «Марс-ТВ» у меня были с ним проблемы. Например, 20.10.2000 меня вычеркнули из списка конференции, которую проводил Нацсовет под патронатом Зинченко, как председателя парламентского комитета по СМИ. Хотя я не только был тогда руководителем телерадиокомпании (пусть небольшой), но и координатором и членом президиума правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения. С большим трудом, я добился включения в список и участвовал в мероприятии 21.10.2000. Там, в самом конце мы коротко пообщались с Зинченко, и я ушёл, не дожидаясь традиционного банкета. Тогда я не привык ещё к такому к себе отношению деятелей телевидения. Не помню, общались ли мы после. Может да, а может — нет.

Надо сказать, что Зинченко предал не только меня. Он предал Компартию в которой состоял и комсомол, высокопоставленным сотрудником которого был. Он предал председателя парламента А.Н. Ткаченко, с которым постоянно заигрывал, брал у него бесконечные интервью, подолгу просиживал в его кабинете, а потом был одним из организаторов его свержения.

Ткаченко Александр Алексеевич Зинченко предал в пользу Кучмы, потом Кучму предал в пользу Ющенко, потом Ющенко предал, в пользу Тимошенко, потом… Мне кажется, что если Зинченко кого-то не предал в своей жизни, то он просто не успел…

Отдельно надо сказать о предательстве Медведчука, с которым Зинченко был многолетним союзником, и с которым создавал СДПУ(о), где был заместителем Медведчука. Как я узнал от членов СДПУ(о) фактически в этой структуре было четыре руководителя. Два первых — Виктор Медведчук и Григорий Суркис; и два вторых — Александр Зинченко и Игорь Плужников (1958-2005). Кстати, на сегодня, на 2020 первые живы, вторые — ушли в мир иной, хотя были моложе. В середине 2003 Зинченко понял, что победа будет за Ющенко и переметнулся на его сторону, хотя своей политической карьерой был обязан СДПУ(о), благодаря которой стал вице-спикером парламента. Помню, как в кулуарах парламента звучало в записи радиообращение Медведчука к Зинченко, где тот обвинял того в предательстве. Я ещё подумал тогда, не много ли чести делать ради него радиообращение, да ещё бесконечно крутить его в здании парламента?

Кстати, на парламентских выборах 2006 Зинченко возглавлял список Партии патриотических сил Украины (ППСУ), председателем которой был избран в конце 2005. Когда партия набрала всего 0,1 % голосов, Зинченко предал её и 3 июля 2006 был исключён из ППСУ.

 

Что касается общенационального канала ICTV, то у меня были нормальные рабочие отношения с его тогдашним руководителем (в должности исполнительного директора) Десятниковым Сергеем Ивановичем, моим полным тёзкой и с президентом концерна РРТ Юрченко Валерием Владимировичем — этот концерн, в который входили все телевышки и радиорелейки, был соучредителем ICTV. Кроме того, там был высок процент иностранных соучредителей. Важно отметить, что телеканал ICTV не был изначально общенациональным. Таковым он стал именно благодаря концерну РРТ. Он стал четвёртым национальным каналом вдобавок к имеющимся трём в системе Гостелерадио.

Тем не менее, исходя из пользы для отрасли в целом (а не отдельно взятого канала), именно мне пришлось проводить через парламент положение, запрещающее иметь в учредительстве телерадиокомпаний более 30 процентов иностранных инвестиций, а также запрещающее организациям связи быть учредителями телерадиоорганизаций. Так, что концерну РРТ пришлось выйти из числа учредителей ICTV. Что касается иностранных учредителей, то они поначалу не сдавались, меня приглашали к себе в США, я не поехал. Приезжал к мне на квартиру американский миллионер, высоченного роста, фактический учредитель ICTV, мы с ним долго пили виски. Но нельзя было из-за одной компании отходить от принципов. Потом учредители ICTV долго доказывали в судах, что закон на них не распространяется, так как они создали эту ТРК, ещё до принятия поправок к закону по телевидению и радиовещанию, а закон мол, обратной силы не имеет. Потом… Ну, что было потом, то было уже без меня.

 

Если брать другие телерадиоканалы, то запомнился случай, когда я фактически спас телеканал «ТЕТ» от закрытия. Этот канал не был общенациональным, но был крупнейшим региональным. В 1995 году тогдашний мер Киева Л.Г. Косаковский пролоббировал вопрос, чтобы Нацсовет отдал киевский 30-й канал, где выходил «ТЕТ» муниципальной телерадиокомпании «Киев». Меня предупредили, я появился на заседании и остановил это безобразие. В результате какое-то время ТРК «ТЕТ» и «Киев» делили один канал по часам, потом их развели на разные каналы. Если бы я не приехал тогда на заседание Нацсовета, «ТЕТ» исчез бы с эфира. Хотя с исполнительным директором (он был фактическим руководителем, позже стал и гендиректором) ТРК «Киев» моим полным тёзкой Сергеем Ивановичем Крушановским у меня наладились нормальные деловые отношения, не прекратившиеся и тогда, когда он генеральным директором Союза кабельного телевидения Украины, то есть той организации, которая конкурировала с моей Всеукраинской ассоциацией кабельного телевидения. С другим руководителем ТРК «Киев» Константином Алексеевичем Шаминым у меня так же были нормальные рабочие контакты.

Хорошие отношения были у меня и с генеральным директором ТРК «ТЕТ» Аркадием Львовичем Жаровским, и с президентом ТРК «ТЕТ» Александром Григорьевичем Кохно. А также с руководителем студии новостей выходившей на этом канале Вадимом Вадимовичем Табачуком (1956-2018). Кстати, организация которой он руководил так и называлась «Студия "TV Табачук"». Что касается мера Киева Косаковского, то когда он стал в оппозицию Кучме я с ним встречался и вполне дружески общался, так как сам был в оппозиции.

 

Нормальные рабочие отношения установились у меня с руководителями киевской ТРК «Ютар» Александром Ивановичем Саломахой, киевской ТРК «Тонис» Владимиром Александровичем Иваненко (1954-2006) и Валерией Владимировной Иваненко, харьковской ТРК «Тонис» Владленом Александровичем Литвиненко, луганской ТК «Эфир-1» Евгением Яковлевичем Бруком (1935-1997, годы жизни Е.Я. Брука указываю по памяти), луганской ТК «ЛКТ» Зайцевым Сергеем Кузьмичом и Кудиновым Германом Юрьевичем (1965-2016), луганской ТК «ЛКТ-ПЛЮС» Черепахиным Владимиром Алексеевичем и Тулпаровым Андреем Александровичем, донецкой ТК «АСКЭТ 7х7» Примаченко Александром Ивановичем, запорожской «КИТС» Березняком Евгением Андреевичем, хмельницкой ТРК «Контакт» Пенкальским Анатолием Петровичем, одесской ТК «Черное море» Дегтярём Сергеем Васильевичем (1965-2004, годы жизни С.В. Дегтяря указываю по памяти), одесской ТРК «РИАК-информ» Серовым Игорем Павловичем и многими-многими другими.

 

Что касается гендиректора Киевской государственной телерадиокомпании, входящей в состав Гостелерадио Пасака Виктора Владимировича, то отношения у меня были с ним натянутыми, наверное, потому, что он был подчинённым З.В. Кулика, а тот агитировал директоров против меня. Помню, раз решил показать, что я не смогу выступить перед руководителями государственных телерадиокомпаний и высшими сотрудниками центрального аппарата Гостелерадио. Я не поверил. Обычно при выступлениях у меня хороший контакт с аудиторией. Но тут и вправду не смог выступить, они шумели и перебивали меня. Выступление было в большом зале. Стоял гул. Как только Кулик дал команду — всё прекратилось.

 

С президентом Национальной телекомпании Украины Савенко Александром Ивановичем у меня были нормальные личные отношения, но не могло быть нормальных рабочих отношений. Он был подневольным человеком, многое что шло в эфир Национальной телекомпании зависело не от её президента, а от более высоких должностных лиц.

 

Хотя с президентами Национальной радиокомпании — Резниковым Владимиром Петровичем и его преемником Набруско Виктором Ивановичем у меня сложились довольно сносные деловые отношения. Наверное, потому, что радио привлекало меньшее внимание, чем телевидение. Ведь по вечерам, просматривая те или иные телеканалы и увидев нарушения закона, я сразу же звонил их руководителям. Радио, особенно государственное, слушал не так часто.

А сами руководители национального телевидения жаловались, в частной беседе, что им доподлинно известно, что президент Кучма каждый вечер смотрит новости на первом канале. Поэтому они вынуждены делать их так, чтобы потрафить этому высокопоставленному телезрителю, который мог уволить руководство Национальной телекомпании при малейшем недовольстве. Новости по радио Кучма слушал очень редко.

 

Приходилось в парламенте мне заниматься и международными контактами в сфере аудиовизуальных СМИ. В 1994 посещал штаб-квартиру Би-би-си в Лондоне и британский парламент. Его же в 1996 и тогда же штаб-квартиру Евросоюза в Брюсселе.

А в 1997 году я представлял Украину в штаб-квартире Совета Европы в Страсбурге. Мне тогда пришлось выступать по трансграничному вещанию. Я участвовал в 13-м заседании Постоянного комитета Европейской конвенции о трансграничном телевидении, которое проходило с 21 по 24 мая. Я делал заявление от имени Украины 22.05.1997. Я считал, что, пользуясь европейскими правилами свободного распространения телепрограмм, можно оставить на Украине традиционные общесоюзные каналы, которые после развала ССССР в 1991 стали для Украины иностранными, но полюбились зрителям. Для этого и ездил в Страсбург. Но европейцы не особо помогли тогда.

Забавно, что из-за этого своё 30-летие 25 мая 1997 года пришлось отмечать в Париже (а 29-летие в Лондоне).

 

 

Часть 10. Кабельное телевидение в «лихие девяностые»

 

Только ближе к концу своего депутатства мне пришлось заниматься кабельным телевидением, хотя работу в сфере телевидения в апреле 1993 я начал редактором именно кабельной телекомпании «Луга-ТВ» (до того лишь несколько раз выступал по радио, а в эфире телевидения появился впервые в конце 1992 года в Луганске).

Кабельным телевидением в парламенте пришлось заняться так поздно, только к концу моего созыва, потому что до этого все силы отнимали страсти вокруг общенациональных каналов. Так же нам надо было пресекать беззакония и разборки в эфирном вещании в регионах.

К тому же крупные «хищники» поначалу мало внимания уделяли кабельному телевидению, а когда разделили общенациональные и самые лакомые региональные телерадиоканалы — их взоры обратились сюда.

 

В первой половине 1997 года ко мне обратился Ю.А. Лабунский, руководитель предприятия НПО "Информационные технологии" работающего на рынке кабельного телевидения и рассказал, что конкуренты угрожают похитить его ребёнка, если он не согласится бесплатно передать им все свои объёмы работ по кабельному телевидению в Дарницком районе города Киева. Также он подозревал конкурентов в том, что те подстроили аварию его автомобиля с целью покушения. Я писал по этому поводу депутатские обращения в разные инстанции и постепенно втянулся в проблемы отрасли, да так, что в конце этого же 1997 стал председателем правления первой общественной организации, объединившей предприятия кабельного телевидения в разных регионах Украины, а Лабунский стал моим заместителем.

 

Вообще в отрасли тогда было много криминала. Помню такой случай. В сентябре того же 1997 года ко мне приехали товарищи, занимающиеся кабельным телевидением в Киеве и сообщили, что 17.09.1997 произошло покушение на руководителя одного из предприятий отрасли Шляхтича Александра Владимировича. Покушение на него связывали, по крайней мере на первых порах, с той же группировкой, что фигурировала в жалобах ко мне и раньше. Как председателя Следственной комиссии меня попросили написать письмо министру внутренних дел. Что я и сделал. Сам Шляхтич рассказывал мне 19.09.1997, что в подъезде его дома в него стреляла молодая девушка, но пуля попала в мобильный телефон, который висел у него на ремне. Тогда телефоны были ещё массивными, дорогими, не каждый мог их себе позволить. Тот телефон сохранил жизнь бизнесмену. Он скрутил стрелявшую. Во время борьбы девушка кричала кому-то: «Серега, выручай!». Но к счастью для Шляхтича на помощь ей никто не пришёл. Он удерживал нападавшую до прибытия милиции. Запомнилось, что Шляхтич называл киллершу девчушкой: «Держу я эту девчушку, а она вырывается, визжит…».  Как потом выяснилось, подельник киллерши, Сергей Шанин испугался и убежал, хотя ждал её неподалёку и прикрывал её действия.

Скоро пришёл ответ из МВД, где сообщалось, что киллершей оказалась «жительница г. Киева Тишковец Людмила Анатольевна, 1974 года рождения, ранее судимая по ст.ст. 140, 178 УК Украины. У неё был изъят пистолет системы Марголина с глушителем и газовый пистолет, переделанный для стрельбы мелкокалиберными патронами».

На момент задержания Людмиле Тишковец не было ещё 23-х лет, но она успела убить одного человека — майора Рындина, чтобы завладеть его автомобилем. Пыталась убить, но тяжело ранила сотрудницу одной из фирм, где Тишковец должна была учинить погром, по заказу конкурентов этой фирмы. Стреляла ещё в одного человека, который успел прилечь. Плюс пыталась убить Шляхтича. В газетах того времени писали, что за Тишковец числится ещё несколько убийств, но в суде доказали только убийство майора, покушение на убийство двух сотрудников фирмы, которую Людмила должна была погромить и покушение на Шляхтича.

Причём, поначалу в СМИ всё представляли так, что Шляхтича Тишковец хотела убить сама по себе с целью ограбления. Хотя не такая же она дура, чтобы стрелять в человека, рискую свободой, а то и жизнью, при том, что он наверняка не имеет при себе какой-либо значительной суммы денег.

Моё письмо в МВД, а также в СБУ, где ответили, что не ведут это дело, должно было заставить силовиков искать заказчиков. Не знаю письмо ли подействовало или ещё что-то, но следствие позже обвиняла Тишковец не в покушении на убийство с целью ограбления, а в покушении на заказное убийство. Правда заказчиком назначили Сергея Леонидовича Шанина, 1965 года рождения, хотя возможно за этим стояли и более крупные фигуры. Но когда в этом разбирались, я уже не был депутатом парламента и не мог писать депутатские запросы в МВД. В итоге Л.А. Тишковец получила пожизненный срок.

Надо сказать, что примерно в то же время по ложному обвинению был арестован сын члена возглавляемой мной Следственной комиссии, тогдашнего члена Нацсовета, профессора В.А. Кудина — Андрей. В СМИ Андрея Вячеславовича Кудина совершенно безосновательно связывали с покушением на Шляхтича, хотя формально арест был по другому делу. Сына Кудина держали в тюрьме несколько месяцев, возможно с целью оказания давления на Вячеслава Александровича, а потом отпустили за отсутствием состава преступления.

 

В девяностые годы ХХ века на территории бывшего СССР происходил раздел бывшей общенародной собственности, сопровождавшийся кровавыми разборками. Как говорилось выше, это время позже назвали «лихими девяностыми». Как видим, кабельное телевидение не избежало криминала. Кстати, всё моё депутатство и большая часть времени работы во главе Нацсовета пришлись на «лихие девяностые».

 

24.07.1997 года на заседании Следственной комиссии мы разобрали ситуацию в кабельном телевидении. Я пригласил, кроме руководителей компаний, работающих в этой отрасли —членов Нацсовета, представителей Гостелерадио, министерства культуры, антимонопольного комитета, киевской горадминистрации, связистов (если мне не изменяет память министерство связи незадолго до этого преобразовали в государственный комитет). Часть конфликтов благодаря этому заседанию удалось погасить. Тогда же мы начали работу над законопроектом о кабельном телевидении. А в конце 1997 появилась Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения, зарегистрированная в Минюсте уже в следующем 1998.

 

 

Часть 11. Избрание парламентской четвёрки членов Нацсовета в 1999

 

Итак, 5 декабря 1997 года меня избрали председателем правления новосозданной организации – Всеукраинской ассоциации операторов кабельного телевидения и телеинформационных сетей (ВАОКТиТС или ВАОКТТС). Хотя обычно употребляется сокращённое название — Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения. В это объединение вошли многие организации кабельного телевидения Украины. Я был не только первым руководителем, но и одним из учредителей этой организации. Кстати, в полном варианте названия слово «оператор» означает предприятие, предоставляющее услуги связи, а не человека с кинокамерой, как некоторые думают. Хотя полное название на мой взгляд неудачно и не только из-за слова «оператор» (специалисты знают, что к чему), а из-за того, что из названия кажется, что ассоциация объединяет сети, а на самом деле слова «телеинформационных сетей» относятся к слову «оператор». То есть оператор — это предприятие кабельного телевидения и телеинформационных сетей. Я с самого начала предлагал более простой вариант, но связисты настояли на своём, в результате получилось название нелепое с филологической точки зрения, но верное с технической и юридической точки зрения. Ниже я буду использовать в основном сокращённый вариант.

После прекращения депутатских полномочий в мае 1998 года, до избрания членом Нацсовета в марте 1999 года – ассоциация кабельного телевидения стала основным местом моей работы. У меня даже есть соответствующая запись в трудовой книжке. По долгу службы мне приходилось контактировать с Нацсоветом. До того, я смотрел на этот орган как бы сверху, а потом довелось глянуть как бы снизу. И я понял какой это монстр. Это несмотря на то, что ко мне относились как к своему бывшему руководителю, несмотря на упорные слухи, что я возглавлю следующий состав Нацсовета (что и произошло 11.06.1999) – и то мне приходилось тяжело. А что говорить о простых руководителях телекомпаний (и в этой роли мне пришлось побывать, позже, с 2000 по 2003 год). Но о взгляде на работу НС снизу у меня есть отдельная глава, так что поговорим об этом ниже.

 

Перед избранием членов нового Национального совета по ТВ и РВ проводилось, согласно закону, выдвижение претендентов от депутатских групп и фракций парламента и от общественных организаций, работающих в сфере телевидения и радиовещания. Понятно, что на четыре места претендентов было выдвинуто намного больше. Мою кандидатуру выдвинули аж две структуры – парламентская фракция КПУ, членом которой я был в прошлом созыве; и возглавляемая мной Всеукраинская ассоциация кабельного телевидения. Понятно, что главным для голосования в парламенте было выдвижение от фракции, которая тогда была довольно многочисленной. Хотя полного большинства в парламенте не имела, поэтому надо было договариваться с выдвиженцами других фракций – мы поддержим их кандидатуру, они — нашу.

Вначале отбор претендентов был в парламентском комитете по СМИ, том самом в котором я работал в прошлом созыве парламента. Претендентов было — 19 человек, все прошли отбор во всеукраинских общественных организациях, работающих в сфере, связанной с телерадиовещанием, в группах и фракциях парламента. Из этих 19-ти — 7 прошли отбор комитета из них 4 попали на голосование в Верховной Раде. Конкретнее об этом будет сказано ниже. А здесь хочу подчеркнуть, что я прошёл три отсева. Первый во фракции КПУ, хотя там моя кандидатура была основной. Второй – в комитете. Третий — у председателя парламента, который из семи кандидатур выбрал четыре. Но самое главное было голосование в сессионном зале.

 

Заседание в тот день — 16 марта 1999 года вёл председатель Верховной Рады, А.Н. Ткаченко, с которым у меня сложились нормальные рабочие отношения ещё в прошлом созыве парламента, где Александр Николаевич был заместителем председателя.

Согласно постановлению Верховной Рады Украины от 16.03.1999 членами Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания были избраны – Аксёненко Сергей Иванович, Княжицкий Николай Леонидович, Цендровский Владимир Андреевич, Червинчук Николай Васильевич.

Вторым пунктом этого постановления значилось: «Согласно статье 12 Закона Украины "О Национальном совете Украины по вопросам телевидения и радиовещания”, председателю Верховной Рады Украины внести в Национальный совет Украины по вопросам телевидения и радиовещания совместное представление с Президентом Украины по кандидатуре на должность председателя Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания».

Второй пункт так и не был выполнен, потому что тогдашний президент Украины Л.Д. Кучма готовился к перевыборам и по совету некоторых «умников» из своего окружения решил не назначать до выборов свою четвёрку членов Нацсовета (ниже я расскажу об этом подробнее). Сделано это было для того, чтобы заблокировать работу данного органа, так как решения Нацсовет принимал на заседаниях. А для того чтобы заседание было легитимным, как говорилось выше, надо было по закону иметь кворум шесть человек. А нас было четверо.

 

Но как разработчик закона я обратил внимание коллег, что в законе прописаны также полномочия отдельного члена Нацсовета и они были довольно обширными. Поэтому мы решили действовать на основании этих полномочий. Большинство своих писем в телерадиокомпании я отправлял на бланке члена Нацсовета и только самые важные, посоветовавшись с коллегами — на бланке Нацсовета, как организации.

К тому же в законе сказано, что председатель Нацсовета и его первый заместитель должны представлять разные ветви власти. Таким образом в нашей парламентской четвёрке уже есть либо председатель, либо его первый заместитель и если делегировать полномочия всей четвёрки одному члену, то он станет легитимным руководителем Нацсовета.

 

Через некоторое время уполномоченным членом Нацсовета избрали меня — голосовали дважды — в среду 09.06.1999 и в пятницу 11.06.1999. Был составлен отдельный протокол, где все четыре члена Нацсовета избранные от парламента делегировали мне свои полномочия и предоставили право подписи от всей нашей четвёрки.  Так я стал уполномоченным членом Нацсовета, исполняющим обязанности председателя этого государственного, коллегиального, конституционного, надзорного и регуляторного органа.

В моей официальной биографии в «Кто есть, кто в Украине» написано, что членом Нацсовета я был с 16.03.1999 по 11.06.1999, а уполномоченным членом, и.о. председателя – с 11.06.1999 по 20.04.2000. Таким образом я около года руководил высшим органом государства в отрасли телевидения и радиовещания.

 

 

Часть 12. Почему старый Нацсовет не хотел уходить, вопреки закону и здравому смыслу

 

После решения парламента часть членов предыдущего Нацсовета не хотела уходить. Это прежде всего касается председателя Нацсовета (1994-1999 гг.) Петренко, члена Нацсовета Мащенко, отчасти заместителей Петренко – Ляхова и Слободяна. Хотя последний поумерил свою активность, после того, как я официально назначил его своим советником в штат Нацсовета. А с должности в руководстве Нацсовета я официально уволил Петренко, Слободяна и Ляхова ещё 11.06.1999, сразу же после моего назначения руководителем этой структуры.

Группа Петренко доказывала, что парламент проголосовал за назначение новых членов, но не прекратил деятельность старых, поэтому они будут работать, хотя срок деятельности Нацсовета одного созыва по закону ограничен четырьмя годами. А петренковский Нацсовет работал уже пятый год. Только через двадцать с лишним лет 02.10.2019 парламент Украины внёс изменение в закон, о том, что члены Нацсовета у которых истёк срок пребывания в этой должности, остаются на своих постах до избрания следующих членов по той же квоте. То есть до прихода своей замены. А тогда, в 1999 члены Нацсовета чей срок пребывания в должности истёк должны были уйти. Но они не хотели.

Не без труда новоизбранных членов (поначалу не всех) зачислили в штат Нацсовета, так как по новому закону члены Нацсовета работают на постоянной основе – по трудовой книжке. Правда старое руководство и тут пошло на хитрость. Двух отставных уже членов Нацсовета, которые все четыре года работали на общественных началах — Мащенко и Кудина, В.М. Петренко 17.05.1999 зачислил на должность членов Нацсовета по трудовой книжке. Хотя на их место были избраны парламентом новые люди. При том, что и Мащенко, и Кудин вышли из возраста госслужащих. Мащенко в связи с этим только-только уволился с другой должности на госслужбе. А Кудин до этого по трудовой книжке был советником в Нацсовете, хотя до нашего избрания по факту был постоянным членом, но зарплату получал как советник в последние годы работы НС. При том, что в 1996 году решением парламента по моему докладу о результатах работы Следственной комиссии Мащенко, а также ещё одному члену Нацсовета Яремчуку, было предписано перейти на постоянную работу в Нацсовет (по крайней мере уйти из оплачиваемой работы в системе Гостелерадио). Тогда Мащенко не выполнил этого решения и вот, когда его срок истёк — перешёл работать членом Нацсовета по трудовой книжке, на что не имел права. Что касается Кудина, то он просто стал невольной жертвой интриг.

Хитрость Петренко заключалась в том, чтобы не принимать новоизбранных членов Нацсовета на работу в этот орган, на том основании, что их места уже заняты. Разумеется, потом мы всё привели в порядок, я уволил Мащенко и Кудина своим приказом, Кудина тут же назначил своим советником. То же предложил и Мащенко, но он отказался.

Но всё это будет потом, а пока нам даже выделили отдельные кабинеты, правда не в главном здании Нацсовета, которое располагалось тогда на улице Шота Руставели, а в другом – напротив Украинского дома. По сути Нацсовет тогда имел два офиса в центре Киева: один на одном конце Крещатика, другой – на другом.

 

После этого, по нашей просьбе парламент 02.06.1999 принял ещё одно, дополнительное постановление, которым недвусмысленно уволил всех восьмерых членов Нацсовета, которые назначались в 1994 году постановлением Верховного Совета Украины. Хотя кандидатуры предлагали и президент, и спикер – но голосовал тогда именно парламент. Раздельное назначение – «четвёрок», как говорилось выше, юридически оформилось в 1996 году после принятия Конституции и было позже подтверждено законом о Нацсовете.

А ещё раньше — ещё до нашего назначения, 24.02.1999 президент Кучма написал письмо спикеру парламента Ткаченко, где заявил, что отзывает свою четвёрку (Ляхова, Кочеткова, Кудина, Слободяна), после того, как парламент назначит своих членов. Правда это письмо Кучма написал, когда не знал кого именно назначит парламент. Наша четвёрка его не устраивала. Может быть сам президент и хотел бы забыть своё официальное письмо. Но мы им пользовались как юридическим аргументом, что президентская четвёрка отозвана. А новых Кучма так и не назначил, чтоб заблокировать нашу работу. Так или иначе, время старого состава Нацсовета истекло.

22.04.1999 мы составили официальное письмо о нелегитимности всех решений Нацсовета избранного в 1994. После 1 мая это письмо появилось в СМИ. А 6 мая 1999 парламент даже принял 258-ми голосами изменение в закон, которым разрешил работать неполному составу, если не назначена вторая половина членов НС. Как и следовало ожидать Кучма ветировал этот закон.

 

Так или иначе было ясно, что старый Нацсовет нелегитимен. Но Петренко всё равно не хотел уходить – ему была обещана поддержка в администрации президента, а также тогдашним руководителем подкомитета по телерадиовещанию Александром Зинченко.

А.А. Зинченко вместе с В.Ф. Шевченко после нашего избрания собрали 36 подписей народных депутатов и обратились к президенту Л.Д. Кучме, чтобы он не назначал свою четвёрку членов Нацсовета.

А в мае 1999-го Зинченко и Шевченко собрали ещё 30 подписей народных депутатов и обратились в генпрокуратуру, оспаривая выдвижение нашей четвёрки. Они утверждали, что при голосовании в профильном комитете ВРУ большинство голосов, набрали претенденты — Глотов, Аксёненко, Княжицкий, Горобцов. А для голосования в парламенте были представлены несколько иные кандидатуры — Аксёненко, Княжицкий, Цендровский, Червинчук. При том, что Червинчук при голосовании в комитете получил 7 голосов «за» и 8 — «против». Всего было 19 претендентов, как говорилось выше. В результате рейтингового голосования в комитете из них было отобрано 7 человек — С. Аксёненко, С. Глотов, М. Голышев, В. Горобцов, Н. Княжицкий, В. Цендровский, Н. Червинчук. Я хорошо помню этот день, это было 10.02.1999, я выступал тогда в комитете. Кстати, газета «День», давшая 26.02.1999 информацию, что это было 5 февраля — ошиблась с датой.

После чего председатель ВРУ предложил свою четвёрку. Ведь так или иначе право выдвигать кандидатуры принадлежало председателю парламента.

Кстати, когда я в 2005 оспорил в суде выдвижение В.Ф. Шевченко в Нацсовет, там было куда больше нарушений. Кандидатуры, выдвинутые общественными организациями (в том числе моя) просто не попали в сессионный зал для голосования и даже не были представлены в профильный комитет. Не было рейтингового голосования и ещё масса подобных нарушений закона.

 

 

Часть 13. Какие злоупотребления открылись, когда мы получили доступ к документации Нацсовета

 

В общем в 1999 году нам стало ясно, что добровольно старый состав Нацсовета в отставку не уйдёт. Тогда мы решили прибегнуть к радикальным действиям – 11.06.1999 собрались все четверо новоизбранных членов Нацсовета, пригласили слесаря для того, чтобы он вскрыл дверь кабинета председателя Нацсовета Петренко В.М., пригласили также понятых из числа сотрудников аппарата Нацсовета. Вскрыли дверь главного кабинета и под протокол, где пошагово фиксировались наши действия, составили опись вещей, которые находились в кабинете председателя предыдущего Нацсовета. Эту опись подписали все понятые и четверо членов НС.  

Вскоре Петренко забрал свои личные вещи, но подал на нас заявление в прокуратуру, СБУ и милицию. Насчёт милиции я подстраховался, обратившись к высокопоставленному сотруднику А.И. Савченко. Савченко примечателен тем, что закончил службу в МВД генерал-полковником, заместителем министра, а потом был Волынским губернатором. Александра Ильича я знал ещё с 1995 года, когда он был майором, правда занимал высокий для майора пост – начальника милиции общественной безопасности города Киева. К 1999 году, если мне не изменяет память, он был уже генералом, минимум полковником. Александр Ильич отнёсся к моей просьбе сочувственно и обещал помочь. Но как оказалось, только МВД завело дело против нас – СБУ и прокуратура, решили не вмешиваться в разборки старых и новых членов Нацсовета.

 

За два дня до того, как мы вскрыли кабинет председателя Нацсовета, 09.06.1999 на совещании нашей четвёрки в связи с тем, что президент не назначает свою четвёрку, мы решили избрать одного из нас новым руководителем Нацсовета. Эту миссию, как я уже упоминал, возложили на меня. В связи с положением закона, что председатель Нацсовета и его первый заместитель должны представлять разные ветви власти, то есть один быть от президента, а другой – от парламента, мы решили, что в парламентской четвёрке обязательно будет председатель или его первый зам. То есть все наши четыре подписи обязательно включают подпись легитимного руководителя Нацсовета. И мы составили протокол, что от имени четверых – все документы поручают подписывать мне. То есть моя подпись объединяла подпись всей парламентской четвёрки, о чём они засвидетельствовали в специальном документе. Причём через два дня — в пятницу 11.06.1999 из-за того, что один из членов НС в кулуарах заявлял, что он хочет руководить — всю процедуру избрания нового председателя Нацсовета провели во второй раз уже в кабинете председателя НС. Все снова поддержали мою кандидатуру.

В понедельник 14.06.1999 мы собрали в моём кабинете руководство аппарата Нацсовета и ведущих сотрудников (весь аппарат не пометился бы в довольно большом кабинете, к тому же часть аппарата работала в региональных представительствах).

Сотрудникам меня представили, как нового руководителя Нацсовета (представлял Н.Л. Княжицкий), и я выступил с краткой речью, описав сложившуюся обстановку и очертив основные задачи.

Во время смены власти в Нацсовете случилась маленькая неприятность. В тот же день, когда меня представили сотрудникам, В.М. Петренко проник в бухгалтерию и пользуясь властью бывшего начальника похитил печать Нацсовета. Главный бухгалтер со слезами на глазах писала объяснительную записку о том, как она не могла устоять перед авторитетом своего бывшего шефа и отдала печать. Но сей инцидент не сильно помешал нашей работе. Во все необходимые по закону инстанции, начиная с суда, мы подали заявление о похищении печати государственного органа.

Так началось моё руководство Нацсоветом, продолжающееся больше года (я возглавлял эту структуру даже после того, как парламент отправил меня в отставку — до избрания нового председателя — Бориса Холода о чём будет сказано дальше).

 

Выше я уже писал, что мне приходилось заниматься такими мелочами, как покупка флага и огнетушителя. Кроме этого, сразу после избрания мне пришлось заняться и рядом других неотложных мер.

Например, мне довелось гасить много региональных конфликтов, как между телекомпаниями, так и телерадиокомпаний с властями. У меня в кабинете постоянно появлялись руководители телерадиоорганизаций со всех концов Украины, мэры городов, депутаты парламента. Это при том, что лицензий мы не выдавали, имея не полный состав.

Приходилось заниматься и частотами. Несмотря на то, что мы не выдавали лицензий, мы проводили согласования со связистами на будущие частоты. Так, например, мне пришлось решать вопрос с частотами для Севастопольского городского телеканала. Мой коллега по парламенту прошлого созыва депутат от Севастополя, избранный и в новый состав парламента В.А. Зачёсов приезжал ко мне с директором телекомпании.

Пришлось мне также быть первым председателем жюри всеукраинского конкурса программ региональных телерадиоорганизаций «Україна єдина», который проходил в Одессе. Его инициаторами, продюсерами и ведущими были журналисты Алексей Заричанский и Галина Черняк. Позже этот конкурс стал международным. 17.09.1999 я специально ездил в Одессу возглавлять жюри. Запомнилось, что в этот день мне пришлось подписать сотни дипломов, даже рука устала. Они, наверное, до сих пор висят на стенах в каких-нибудь региональных телерадиокомпаниях. Во втором конкурсе, в 2000 я уже был простым членом жюри, а не председателем. Точнее не был, а просто числился. В Одессу я не ездил. Хотя в буклетах, выпущенных задолго до конкурса и в газете напечатанной к этому мероприятию 11.03.2000 — я ещё председатель жюри. Дело в том, что после моей отставки с поста руководителя и члена Нацсовета, мне 02.06.2000 позвонил Заричанский и попросил уйти с поста председателя жюри. Я с пониманием отнёсся к этому. Тот конкурс был политически-нейтральным и во главе жюри организаторы хотели видеть действующего высокопоставленного чиновника или государственного деятеля, а не отставника. Вместо меня председателем жюри на втором конкурсе был Вадим Долганов, тогдашний президент Национальной телекомпании Украины, ярый кучмист. 

Много времени отнимала работа с аппаратом, от разбора жалоб сотрудников друг на друга, до присвоения рангов госслужащих. Запомнилось, как оформляли присвоение десятого ранга одному чиновнику. Я тогда собрал подписи ещё трёх членов Нацсовета в дополнение к своей. Много было разных текущих дел, но останавливаться на них не буду ради экономии места.

 

Здесь хотел бы вкратце упомянуть о том, что, став во главе Нацсовета я занялся изучением документов этой структуры и просто изумился тем, сколько было там нарушений. Трое других членов Нацсовета, узнав об этом попросили сделать им копии договоров, подписанных Петренко, ряда писем и внутренних распоряжений.

Некоторые договора, заключённые Петренко косвенно, касались двух новых членов Нацсовета — меня и Княжицкого.

 Когда я курировал электронные СМИ (как председатель подкомитета Верховной Рады) ко мне приходили жалобы от руководителей телерадиокомпаний на то, что в Нацсовете нет никаких регламентирующих документов, царит произвол. Я позвонил руководству этого органа. Услышал ответ: "Вы — власть, вы сделайте, а мы примем". Тогда я на основе закона написал регламент Нацсовета и отправил его по назначению. Черновик оставил себе. И вот проверяя старые договора, я обнаружил, что за составление регламента Нацсовет заплатил одной коммерческой структуре сумму со множеством нулей. Регламент совпадал с моим черновиком вплоть до запятой. То есть приняли написанный мной регламент, но всё обустроили так, что его якобы разработала коммерческая структура. А на интеллектуальной собственности можно отбить немало денег. Ведь трудно оценить сколько знаний, умений, интеллекта и таланта вбухано в этот листик с буквами и цифрами. Это может быть просто никому не нужная белиберда, а может быть теорема Пифагора, или «Незнакомка» Блока.

С Княжицким вышло ещё смешнее. В конце работы старого Нацсовета я заметил, что его председатель В.М. Петренко во всех публичных местах ходит в сопровождении оператора с телекамерой. Он часто брал интервью в Верховной Раде у депутатов, в Кабмине у министров и у других государственных деятелей. «Неужели это функция председателя Нацсовета?» — подумал тогда я. А ларчик открывался просто. Эти интервью шли под рубрикой телепередачи «Четверта влада». Не знаю ставили ли их в эфир. Если ставили, то на какой-нибудь маленькой ТРК. Председателю Нацсовета нетрудно было с такой договориться. Главное было в том, что за передачи хронометражем в несколько минут Нацсовет платил очень большие деньги. То есть государственные деньги, таким путём уплывали в частные руки. Помню, что в одной из передач фигурировало шестиминутное интервью с председателем ВРУ А.Н. Ткаченко. Но главное, что среди передач, за которое платил Нацсовет, оказалось и интервью 1998 года с тогдашним президентом Национальной телекомпании Украины Н.Л. Княжицким. Понятно, что все интервьюированные считали, что у них берут интервью бесплатно. Княжицкий при мне спрашивал Петренко об этом безобразии. Тот ответил: «Ви тоді були державним діячем, тому вас і опитували». А что он ещё мог сказать? Не знал же он, что его «художества» так быстро раскроются.

Когда я стоял во главе Следственной комиссии, мы изымали договора в Гостелерадио, Национальных теле- и радиокомпаниях, Укртелефильме, в ряде региональных государственных ТРК, в крупнейших негосударственных ТРК и нашли там много чего интересного. А Нацсовет решили особо не проверять, как говорилось выше, мы боялись, что президент Украины, если мы найдём злоупотребления в этом органе, ликвидирует его, а надзор за ТРК и лицензирование передаст Гостелерадио. Руководство Нацсовета знало, что их особо не будут проверять — вот и расслабились. Напомню, один из членов Следственной комиссии — Кудин, был одновременно членом Нацсовета (и даже Петренко при создании комиссии предложили войти в её состав, он отказался, о чём неоднократно сожалел потом в своих интервью). Не предполагал Виктор Михайлович Петренко, что два ведущих деятеля Следственной комиссии — Аксёненко и Цендровский вскоре сами станут членами Нацсовета и в этом качестве получат доступ к его документации.

 

Вообще в документации Нацсовета было много странного. Например, оказалось, что Нацсовет оплачивает создание фильмов, которые никто не смотрит. Такая деятельность очень подозрительна. Ведь трудно проконтролировать как тратятся деньги на создание фильма. К тому же знающие люди, даже в этом варианте указывали на то, что суммы явно завышенные. Причём вскоре после создания лента отправлялась пылится в архив, а то и вообще в мусорную корзину, на списание.

Ну если кино ещё как-то можно связать с телевидением, то непонятно зачем Нацсовет оплачивал создание комиксов, никак не связанных ни с кино, ни с телерадиовещанием. Например, из кассы Нацсовета были заплачены огромные деньги на издание книги комиксов «Марко Пиріг, запорожець». Причём Нацсовет оплатив тираж, получал по договору всего 10 экземпляров.

Более того, Нацсовет издавал и распространял брошюры В.М. Петренко, направленные против меня и Следственной комиссии, которую я возглавлял. Они выпускались под рубрикой «Эфир и закон». Брошюра третьего выпуска этой рубрики называлась «Чому заприятелювали Сергій Іванович з Володимиром Андрійовичем?». Она вышла на украинском языке о нас с Цендровским — Сергей Иванович, это я; Владимир Андреевич — Цендровский. Подписана в печать 12.12.1996, тираж — 2 тыс. экз. Вторая, вышла под названием «Следственный марафон», уже на русском языке, подписана в печать 05.01.1998, тираж не указан, но судя по тому как много таких брошюр роздали — немалый. При том до того, как попасть в брошюру текст печатался в периодике.

Кстати, другой член петренковского Нацсовета И.Г. Мащенко издал несколько толстых книг, направленных против нас с Цендровским, как указано «при поддержке Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания». Вот типичный образец творчества Мащенко: «Обставиною, яка не сприяла закріпленню іміджу компаній-виробників стала діяльність у 1995-97 роках пріснопам'ятної Тимчасової слідчої комісії Верховної Ради України по вивченню ситуації у телерадіоінформаційному просторі. І голова цієї комісії народний депутат С.І. Аксененко, і його найактивніший підручний президент УТС В.А. Цендровський багато просторікували щодо необхідності розвитку національного програмного продукту, всілякого сприяння діяльності компаній виробників. Однак своїми "слідчими діями" відбивали в останніх будь-яке бажання щось реально робити». И так по всей книге. Я прочёл три книги, где Мащенко меня критиковал. В первой 512 страниц, во второй — 528, в третьей — 351, при тираже — 1000 экземпляров.

Также Нацсовет заключил договор с газетой «Киевский вестник», оплачивая 30% стоимости выпуска, с тем чтобы газета ставила статьи о деятельности Нацсовета, в основном интервью с председателем. К чести редакции, она и моё интервью поставила. Правда в следующем номере В.М. Петренко отвечал мне, последнее слово было за ним. Но так или иначе выходила полемика.

А во время чемпионата по танцболу (так в договоре) Нацсовет заплатил за мероприятия по своему имиджу — 25 тыс. долл.

Нацсовет постоянно заказывал разным фирмам разработку различных концепций и законопроектов, которые никуда не шли, отправлялись тут же в архив, а деньги за сей «интеллектуальный продукт» исправно перечислялись коммерческим структурам.

Также Нацсовет применял непрописанное ни в каких законах так называемое экспериментальное вещание. Это когда за лицензию стоимостью, например, 20 тыс. телерадиокомпания платит 15. Я думаю нетрудно догадаться для чего это делалось.

Даже основные функции Нацсовета, такие как экспертиза деятельности ТРК, заказывались коммерческим структурам, хотя государство финансировало аппарат Нацсовета для этой работы. На практике, скорей всего, экспертизу проводили именно сотрудники НС. Аппарат выполнял работу, а параллельно заключались договора с фирмами. Хотя с другой стороны, могло быть и так, что функции надзора перепоручались от госоргана, коммерсантам. Это ещё хуже. Как было на самом деле я не успел проанализировать — столько всего открылось! Тем более, что большую часть времени приходилось заниматься текущей работой, а не анализом старых договоров.

 

Интересной оказалась ситуация и с Союзом кабельного телевидения Украины (СКТУ). Я нормально к ним относился и у меня были хорошие контакты с его руководителями Ляховым и Крушановским, но смущало то, что офис Союза располагался поначалу в Нацсовете. Так как президент СКТУ А.И. Ляхов, был не только членом Нацсовета, но и заместителем председателя. Разумеется, директоров кабельных ТРК это тоже смущало, а так как я возглавлял Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения, если так можно выразится, конкурирующую структуру, то информацию получал из первых уст.

Руководителям кабельных ТРК в Нацсовете, как я узнал, намекали, что при вступлении в СКТУ у них не будет проблем с лицензированием. Эту информацию я озвучил открыто, во время публичного выступления, ещё до избрания в Нацсовет. Понятно, что после того, как я возглавил Нацсовет, офис СКТУ выехал из помещения государственного органа. Но свою организацию я там расквартировывать не стал — все должны быть равны перед законом.

Ещё до избрания в Нацсовет, но уже после ухода из парламента я, как руководитель кабельной ассоциации участвовал 10.07.1998 в каком-то мероприятии, проводимом Нацсоветом совместно с СКТУ в Киеве. Я там выступил и покритиковал деятельность Нацсовета. Помню, первый заместитель председателя сего органа Н.И. Слободян потом обращался к членам моей ассоциации, к директорам кабельных организаций, чтобы они урезонили своего председателя. Понятно, что обращение должностного лица такого ранга вызывало смущение. Только придя к руководству Нацсоветом, я смог восстановить статус-кво.

С 22 по 26 июня 1998 в Ялте проходило крупное мероприятие, посвящённое кабельному телевидению. Я тоже участвовал, как руководитель всеукраинской организации кабельщиков. За право участия наша ассоциация, как и другие структуры платили немалые деньги. Но когда через год я поднял договора Нацсовета, то понял, что деньги платили не все. Например, за СКТУ заплатил Нацсовет. Причём просьбу о помощи подписал не президент СТКУ Ляхов, который был сам членом Нацсовета, а генеральный директор СТКУ Крушановский. Но и это ещё не всё. Никто не запрещает оказывать помощь. Поднимая договора дальше, я узнал, что вообще-то всё мероприятие оплачивалось Нацсоветом за государственные деньги. Но параллельно собирали также деньги с участников. То есть за мероприятие было заплачено дважды. И именно в рамках сбора средств с участников, Нацсовет заплатил за одного из них — за СКТУ. То есть платил сам себе… платил третий раз… или всё же второй… в общем… голова кругом идёт от столь хитроумных комбинаций.

В рамках данного мероприятия Нацсовет оплачивал и концерты. 23.07.1998 — 30 тыс. грн. Лайме Вайкуле. По-моему, это единственный раз, когда я был на концерте этой певицы. А доллар США, тогда, если мне не изменяет память стоил около двух гривен. Дело было ещё до кризиса августа 1998. 24.07.1998 в договоре стоит 4 тыс. грн. за концерт Карины Плай, а как альтернатива — 18 тыс. грн. — Анжелика Варум. Кто выступал — я не в курсе. Там же записано — Екатерина Шаврина и Игорь Наджиев — 12 тыс. грн. Были ли эти выступления или нет, не знаю, так как 24.07.1999 я ездил из Ялты в Севастополь. Мы с моим заместителем Ю.А. Лабунским встречались с командованием украинского флота и посещали корабль «Гетман Сагайдачный».

Вообще-то в последний год своего существования петренковский Нацсовет сильно лоббировал СТКУ. Понятно, что когда меня избрали членом Нацсовета, то опасались, что я буду лоббировать интересы своей ассоциации. Но я понимал, что в интересах той же ассоциации соблюдать правило равноудалённости от власти, как со стороны СКТУ, так и со стороны ВАОКТиТС.

 

Надо сказать, что В.М. Петренко не только похитил нашу печать, но и продолжал воевать с нами, оказывая давление на аппарат Нацсовета. Ведь большинство сотрудников аппарата принимал на работу именно он. А мы никого необоснованно увольнять не собирались. Скорей всего Петренко сотрудникам аппарата говорил, что мы продержимся недолго, так как против нас президент страны и немалая часть парламента и таким способом запугивал чиновников.

22.06.1999 некоторые руководители подразделений Нацсовета принесли мне официальные письма, где указывалось на неправомерность тех или иных действий нового руководства. Проанализировав эти документы, я понял, что писали их вовсе не наши сотрудники, писали другие, а подписать заставили сотрудников НС. Я ответил официально, разбив аргументацию писем ссылками на законы и подзаконные акты, а потом поговорил с подписантами. Оказалось, что мои подозрения подтвердились.

Вскоре Петренко подал на Нацсовет в суд требуя отменить мой приказ о своём увольнении. Отмену приказа он обосновывал формальными причинами, но абсурдность ситуации заключалась в том, что восстановиться в должности председателя Нацсовета хотел человек, чьи полномочия члена Нацсовета истекли 15.12.1998, на чьё место 16.03.1999 были избраны новые люди, при том, что парламент отдельным постановлением 02.06.1999 уволил всех восьмерых членов НС. Это было специально сделано для того, чтобы устранить все юридические лазейки для старого Нацсовета.

В этом деле был ещё один подлог. Петренко подговорил начальника юридического отдела Нацсовета Рачинского Ярослава Мартыновича, чтоб тот представлял ответчика, то есть Нацсовет, не ставя об этом в известность руководство НС. Рачинского на работу принимал Петренко. Расчёт был в том, что Рачинский, представляя Нацсовет, специально проиграет дело. Для этого исполнительный секретарь НС В.А. Горобцов даже выдал Рачинскому доверенность на официальном бланке Нацсовета, с печатью. Её поставил Петренко, так как она у него ещё не была изъята после похищения. Я узнал об этой махинации и вызвав к себе Горобцова спросил на каком основании он подписывает документы от имени Нацсовета, не ставя в известность его руководство. Тем более, что Нацсовет работает в неполном составе и не может юридически принимать таких решений, как выдача доверенности. Владимир Алексеевич ответил, что его вынудили.

Судебное разбирательство в полной мере шло уже в 2000-м году. В суд ездили мы с Княжицким. Один раз приехали, а там Я.М. Рачинский, собирается представлять Нацсовет. Понятно, что его мы отправили назад, на работу, так как он во время рабочего дня, без поручения руководства находится в неположенном месте. Вот такой «театр абсурда».

В своём заявлении В.М. Петренко писал «Аксененко С.І. самочинно підпорядкував собі інших членів ради цього ж призначення Княжицького М.Л., Цендровського В.А., Червінчука М.В. та вдається до спроб забезпечити поточну діяльність Національної ради». Вот так-то… преступлением мне вменялось то, что я обеспечивал «текущую деятельность Нацсовета». Что касается того, что я «самочинно подчинил себе других членов» Нацсовета, то это прямая ложь. Члены Нацсовета, как указывалось выше, сами избрали меня, чтобы я исполнял обязанности председателя.

Суды шли уже когда в парламенте началось движение за нашу отставку. Вместо того, чтобы все силы положить на работу с депутатами и на текущую деятельность НС, приходилось отвлекаться на судебные заседания и писания опровержения домыслов Петренко. К тому же мне приходилось всё делать самому, так как положиться на нашего юриста, я по описанным выше причинам, не мог. Но так или иначе Петренко проиграл дело. Суд не стал вмешиваться и принял решение дождаться пока президент и парламент сами не урегулируют деятельность Нацсовета, а в удовлетворении иска бывшему председателю НС было отказано.

 

 

Часть 14. Президентские выборы 1999

 

Но главным вопросом, которым пришлось заниматься после того, как я возглавил Нацсовет была президентская избирательная кампания 1999 года.

По сути Кучма не выдвинул свою четвёрку, заблокировав работу Нацсовета, чтобы злоупотреблять на выборах. Хотя даже выдвинув, он бы блокировал любое решение, так как оппозиция, при всём желании, не набрала бы больше половины голосов членов Нацсовета. Но видать Нацсовет не имеющий кворума был для тогдашнего президента Украины более безопасным.

А нарушения со стороны исполнительной власти в сфере ТВ и РВ были огромны. На кону стояла должность президента, который в то время имел очень большие полномочия.

Соперников Кучмы обливали грязью на телевидении. Вначале основными соперниками были члены так называемой «Каневской четвёрки» – А.Н. Ткаченко, А.А. Мороз, Е.К. Марчук, В.Н. Олейник. Но они не смогли выдвинуть единого кандидата из своей четвёрки. И во второй тур вышел лидер Компартии П.Н. Симоненко. Ходили безосновательные слухи, что его специально вывела во второй тур администрация Кучмы, чтобы по российскому сценарию победить коммуниста используя оголтелую антикоммунистическую истерию, как это было с Зюгановым в РФ тремя годами раньше. Говорили, мол для Симоненко лучше было бы снять свою кандидатуру в пользу «Каневской четвёрки». Сразу скажу, что это ничего бы не дало. Во второй тур вышел бы не кто-то из этой четвёрки, а лидер Прогрессивной социалистической партии Наталья Витренко, которая тоже участвовала в этих выборах и выступала с ещё более радикальными левыми и пророссийскими лозунгами, чем Симоненко. Так, что возможности для манёвра у Петра Николаевича не было. К тому же сняться лидеру КПУ — означало бы погубить или сильно ослабить свою партию, не говоря уже о том, что поставить крест на своей карьере. Он и так снялся на президентских выборах в 1994 в пользу А.А. Мороза.

Хотя во время пленума ЦК КПУ в Киеве 16 апреля 1994 года, я как новоизбранный депутат парламента и на тот момент действующий второй секретарь Луганского Обкома Компартии убедил луганскую делегацию поддержать именно Симоненко. И его наша луганская делегация по моему почину выдвинула тогда на этом пленуме, где кроме членов ЦК присутствовали и новоизбранные депутаты парламента от Компартии. Пленум поддержал нас. Но Симоненко снял свою кандидатуру в 1994. Мороз оказался неблагодарным и не оценил эту жертву. Поэтому снимать свою кандидатуру второй раз в пользу того же Мороза было бы глупо. И бесперспективно. А о том, чтобы лидер КПУ снял свою кандидатуру в пользу кого-то другого из «Каневской четвёрки» даже речи не было. Это было бы самоубийственно для Компартии и тоже ничего бы не дало.

Я лично знал всех главных фигурантов тогдашних выборов – Л.Д. Кучму, А.Н. Ткаченко, А.А. Мороза, Е.К. Марчука, В.Н. Олейника, П.Н. Симоненко, Н.М. Витренко. И скажу, что с самого начала не верил, что «Каневская четвёрка» родит что-то путное.

Тут же хочу опровергнуть ложь, что мол Симоненко во втором туре не боролся и добровольно отдал победу Кучме. Я был свидетелем, что Симоненко боролся ожесточённо и до самого конца, а Кучма выиграл путём лжи и фальсификаций.

К тому же во время выборов отключили прямую трансляцию заседаний парламента. У Кучмы это аргументировали тем, что мол люди пишут письма о том, что прямая трансляция даёт преимущества отдельным кандидатам в президенты, которые будучи народными депутатами имеют возможность выступать с парламентской трибуны. И это было сделано в то время, когда Кучма, будучи президентом день и ночь пребывал в эфире многих теле- и радиокомпаний. Циничное лицемерие.

 

С самого начала выборов было очевидно, что государственное телевидение и радиовещание работает на действующего президента, обливая грязью его оппонентов. Из-за давления исполнительной власти многие негосударственные каналы вынуждены были также поддерживать Кучму. Особенно это касалось более слабых местных каналов. Крупные каналы пытались держать нейтралитет, но с ними поступали варварскими методами.

Я отлично помню, как хотели закрыть оппозиционный на то время канал СТБ. Ко мне, как исполняющему обязанности председателя Нацсовета по ТВ и РВ попросились на приём связисты. Они сообщили, будто внезапно обнаружили, что частоты СТБ мешают приземляться самолётам и это может привести к аварии с человеческими жертвами. Хотя канал выходил к тому времени на этих частотах уже два года и никому особенно не мешал. Но не мог я тогда воспротивиться связистам. Не исключено, что противоположная сторона устроила бы аварию самолёта, чтоб закрыть оппозиционный канал. Ставки тогда были слишком высоки. В конце концов кучмистам удалось сменить руководство СТБ и канал стал лояльным власти. Кстати, часть бывших оппозиционеров из числа руководителей и владельцев этого канала вскоре так же перешла на сторону Кучмы.

 

А вот примеры со второго тура выборов, когда прошли теледебаты Кучмы с Симоненко. Кучма те дебаты проиграл. Но их в прямом эфире не транслировали. А вместо этого сделали очередную подлость. В выступлении Симоненко убрали самые сильные места и оставили самые слабые.

 А с Кучмой вообще по-хитрому сделали. Те вопросы, на которые не смог ответить, он просто перезаписал на следующий день в той же студии. И вместо «бэканья и мэканья», как оно было в живом разговоре, Кучма зачитывал тезисы, написанные за ночь его штатными спичрайтерами. И поэтому на фоне горячащегося и нервничающего Симоненко, Кучма выглядел спокойным, величественным и мудрым. Именно в таком виде те «дебаты» и вышли в эфир.

Подобным образом поступал и телеведущий Валерий Лапикура. Он заранее просматривал выступления Симоненко, которые шли в записи. Делал свой издевательский комментарий. И этот комментарий телекомпания выпускала ещё до выступления кандидата П.Н. Симоненко. Будучи депутатом, я помогал Лапикуре по его просьбе. Он делал передачи о защите Югославии, поэтому знал, как меня расположить к себе. Познакомился я тогда и с его супругой. Не помню конкретно в чём состоял вопрос, но помню, что привлёк ещё и своего коллегу по парламенту Владимира Алексеева. Каково же было наше удивление, когда вскоре вышла передача Лапикуры, направленная против нас. Лапикура сидел на скамеечке в студии и с благообразным видом издевался над нами. Мы тогда поразились такому вероломству.

Вообще во втором туре выборов украинское телевидение специализировалось не только на демонизации образа лидера Компартии П.Н. Симоненко, но и на антикоммунистических передачах в целом. Вот ряд анонсов: «Как коммунисты устроили голодомор», «Злодейский переворот 1917 года», «Нічого не було крім черг» (это о том, что в Советском Союзе ничего не было кроме очередей), «Як жирувала комуністична верхівка», «Коммунисты посылали молодёжь на войну» (а кого же ещё посылать?). Это при том, что во времена СССР Кучма работал парторгом, то есть занимался коммунистической пропагандой, как и его предшественник Кравчук. Делали они это во взрослом виде, не будучи несмышлёнышами, в трезвом уме и здравой памяти. А потом стали лютыми антикоммунистами. Хотя насчёт обвинения коммунистов в том, что они молодёжь на войну посылали, может быть имеется ввиду не Великая Отечественная, а война в Афганистане. У меня сейчас под рукой только список передач из мониторинга, о котором скажу ниже, так что содержание передачи не знаю. Кумовские пропагандисты могли коммунистов обвинить и в том, что они посылали молодёжь на Великую Отечественную войну, тогда много лгали о том, что в бой бросали необученных солдат, с черенками лопат вместо винтовок, что одна винтовка на троих была, что призывников из Западной Украины специально отправляли на убой и много подобной лжи. И сейчас двадцать с лишним лет спустя она распространяется. Но сейчас ей хоть отпор в информационном пространстве начали давать. Хотя возможно в той передаче речь шла и о войне в Афганистане. Я помню, что во время тех выборов от имени Симоненко состряпали провокационную листовку и вбрасывали в почтовые ящики. Суть была в том, что Пётр Николаевич Симоненко, якобы обещал после своей победы послать украинских ребят на войну в Чечню. Кучмисты даже изготовили фальшивые повестки из военкоматов с приказом за подписью Симоненко прибыть в военкомат для отправки на чеченскую войну. Причём дата ставилась уже после выборов. Такие «повестки» вбрасывались в почтовые ящики семей, где были парни призывного возраста. Значит кучмисты к провокации подключили и военкоматы.      

 

Много информации о злоупотреблениях исполнительной власти мы получали от представителей Нацсовета на местах. Например, представитель в Полтавской области передал, что заместитель губернатора трижды собирал руководителей местных телерадиокомпаний и в приказном порядке, под угрозой закрытия ТРК, требовал от них поддерживать Кучму. Причём, представитель Нацсовета в области, должностное лицо, на эти совещания не допускался.

Представители обладминистраций изымали в телекомпаниях даже видеокассеты с записью сторонников Симоненко, чтоб никто ненароком не показал. Регулярно звонили руководителям ТРК и угрозами заставляли снимать с эфира уже анонсированные выступления сторонников Симоненко. Немало имеется и сообщений о том, что запланированные и уже записанные выступления Симоненко в регионах, положенные ему как кандидату, будто бы ненароком перекрывали рекламой. То есть включает человек телевизор послушать кандидата, а вместо этого ему рекламируют шампунь от перхоти, или тампоны тампакс.

 

В Нацсовете мы создали специальную группу для мониторинга всех общенациональных, а также киевских региональных и городских телеканалов на президентских выборах 1999 года. В эту группу, которая работала круглосуточно посменно, ввели сотрудников из разных подразделений, которых по такому случаю освободили от другой работы. Уже 14.09.1999 у меня в днёвке есть запись о работе мониторинговой группы, к которой была в тот день привлечена также помощница одного из депутатов парламента коммуниста Леонида Стрижко (1948-2014), Наталья Жeлeзняк (моя бывшая парламентская помощница); в составе группы дежурными в тот день названы другая моя бывшая парламентская помощница Виктория Гузoвскaя, на тот момент сотрудница аппарата Нацсовета, и другая сотрудница — Ива Драло, а также ещё несколько сотрудников, чьи фамилии не записаны. То есть мониторинг начался задолго до выборов и продолжался до самого конца второго тура.  

Вот результаты мониторинга с 18 августа по 10 сентября 1999, которые я нашёл в газете СПУ «Товарищ» в статье Светланы Гаражи. Результаты даны по трём общенациональным телеканалам — «УТ-1», «1+1», «Интер», проанализированы 458 программ. Кандидат в президенты Кучма упомянут 185 раз, из них — 184 позитивно, Марчук, соответственно 20/9, Мороз — 40/21, Симоненко — 20/15, Ткаченко — 45/26. И это только начало первого тура. Во втором вся мощь, практически, всех телевизионных каналов обрушилась против Симоненко.

Мы день и ночь мониторили каналы и нашли массу нарушений со стороны исполнительной власти.

По этому случаю провели ряд брифингов с участием депутатов парламента и международных наблюдателей.

Ниже кое-что из хроники выборов, как это записано в моей днёвке:

11.10.1999 в Нацсовет приходили представители штаба КПУ, взяли документы по мониторингу выборов;

29.10.1999 в пятницу я в 12:30 (сразу после того как провёл аппаратное совещание в 11:30) встречался в Нацсовете с представителями ОБСЕ по вопросу освещения выборов телевидением Украины;

04.11.1999 «Радио Свобода» передало моё сообщение о результатах мониторинга на текущий момент;

12.11.1999 я выступал на большом форуме, посвящённом выборам в инфоцентре по адресу Печерский спуск 3, среди прочих, как у меня записано, там были М.Б. Погребинский, Ю.Н. Оробец, С.О. Одарыч.

Первый тур выборов был 31 октября, второй, где состязались победители первого тура — Кучма и Симоненко — 14 ноября.

После выборов, у меня было ещё несколько мероприятий связанных с ними. Ниже снова выписки из днёвки:

17.11.1999 мы провели в здании Нацсовета мониторинговый отчёт по второму туру выборов, из СМИ были — представители телевизионных служб «Вести», «ТВ Табачук», представители газет — «День», «Коммунист», «Сельские вести», то есть СМИ, оппозиционно настроенные к Кучме;

19.11.1999 в пятницу (после того, как в 11:30 провёл аппаратное совещание в Нацсовете) я ездил в ЦК КПУ, куда завёз видеокассету, где были зафиксированы самые вопиющие нарушения закона о выборах, допущенные телерадиокомпаниями Украины. Встречался с П.Н. Симоненко, а также с другими тогдашними руководителями Компартии Украины — Г.Г. Пономаренко и В.Г. Матвеевым (который во время ГКЧП в 1991 был заведующим общим отделом ЦК КПУ);

22.11.1999 видеокассеты с записью нарушения на выборах были переданы в ОБСЕ, а также в Страсбург, в Совет Европы, хотя это было формальностью — во втором туре Запад делал ставку на Кучму, в противовес Симоненко.

Понятно, что Кучма мне не простил такой активности на выборах и вскоре его сторонники занялись свержением нашей четвёрки через парламент. Слово «свержение» здесь и в других местах использую потому, что — то беззаконие, которое произошло, трудно назвать словом «отставка». Хотя и это слово я буду использовать. Но о беззаконии будет сказано ниже. 

 

Отдельно надо сказать о моей переписке с Центральной избирательной комиссией (ЦИК). Здесь происходило то, что можно назвать межведомственной борьбой – ЦИК считает себя главным органом по выборам – и таковым он является. А Нацсовет – главный орган в области телерадиовещания. А вот кто из них главный на стыке — в деле освещения аудиовизуальными СМИ избирательной кампании установить трудно. К тому же, работали мы в условиях неполного состава и не могли функционировать как полноценный орган. Тем не менее я регулярно получал настойчивые письма из ЦИК, подписанные только что назначенной членом и заместителем председателя Центральной избирательной комиссии Мариной Ставнийчук, которая до того работала в каком-то вузе и незадолго до описываемых событий защитила кандидатскую. От нас требовали реагирования, как вроде Нацсовет подчинён ЦИК. Отвечал я жёстко, но всё же пытался реагировать на каждое нарушение и рассылал соответствующие депеши в телерадиокомпании. Хотя помогало это мало – президента Кучму с его администрацией там боялись больше, чем закона. Посылали мы письма и в международные структуры. Но и это помогало мало, когда вопрос стоял о власти президента.

 

На Кучму в 1999 году работало и так называемое «Уличное телевидение». Огромные телеэкраны устанавливались на оживлённых улицах больших городов. Там агитировали за действующего президента, порой выпускали в прямой эфир интервью прохожих. Со мной, кстати, прокололись. Репортёр на глаз оценивал прохожих и глянув на меня, решил, что этот солидный мужчина в пиджаке и в галстуке уж никак не может быть сторонником коммуниста Симоненко, скорей всего он за Кучму будет агитировать. Надо было видеть мину изумления, разочарования и недовольства на лице репортёра, когда я стал агитировать за Симоненко. Но прокалывались они редко. Обычно выступали заранее подготовленные люди.

Формально дискуссия строилась вокруг отвлечённых вопросов, но по сути это была агиткампания Кучмы. Я несколько раз выступал, кроме того, случая, что описал выше. Например, 19.10.1999 я, как записано в моей днёвке, удвоил очки против иностранных инвестиций. То есть против Кучмы. А 26.10.1999 я выступал на «Уличном телевидении» против кучмовского референдума. Кучма тогда носился с идеей провести референдум, который должен был ещё больше усилить его власть.

 

С времён выборов 1999 прошло уже более двадцати лет и можно констатировать, что такая форма как уличное телевидение не прижилась. По крайней мере на Украине. Вряд ли оно было эффективным инструментом выборов. Скорей всего прыткие ребята сумели убедить Кучму, что «Уличное телевидение» поможет ему победить и урвали за этот неэффективный проект хорошие деньги. К каждым выборам на Украине происходит аккумуляция значительных денежных средств в избирательных штабах, рассчитывающих на победу, или желающих сделать заявку на будущую победу, или желающих сделать серьёзный пиар. Поэтому знающие люди могут хорошо зарабатывать на избирательных кампаниях.

Насколько я помню, «Уличным телевидением» занимался Никита Потураев будущий русофоб, будущий депутат парламента и советник президента Зеленского. Но вели тогда этот проект российские политтехнологи. Благодаря «Уличному телевидению» Потураев попал в состав Нацсовета по ТВ и РВ, который сменил наш состав и даже занял там должность первого заместителя председателя. Потураеву тогда было 29 лет, он был внуком академика украинской Академии наук Потураева Валентина Никитича, ректора Днепропетровского горного института, и аппаратом Нацсовета, как мне передавали сотрудники, воспринимался в качестве мажора. Помню, когда я был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения я встречался с Никитой Потураевым 20.04.2001 в ресторане «Восток» на Подоле по каким-то делам кабельного телевидения. А в 2019 он изумил информационное сообщество пещерной русофобией… Но это тема отдельного разговора, почему некоторые русскоязычные люди на Украине становятся ярыми русофобами.

 

 

Часть 15. Незаконная отставка парламентской четвёрки членов Нацсовета в 2000

 

После завершения избирательной кампании и победы Кучмы произошло переформатирование власти на Украине. И политические противники решили свергнуть председателя Верховной Рады Украины А.Н. Ткаченко. Мне пришлось принять непосредственное участие в этих событиях, разумеется на стороне Александра Николаевича.

Народные депутаты от КПУ дежурили по ночам в зале заседаний украинского парламента, и я присоединялся к своим товарищам, хотя сам уже не был депутатом, поэтому не сидел всю ночь до утра. Из руководителей центральных органов государства, я чуть ли не единственный в то время был против переизбранного президента Кучмы и на стороне председателя Верховной Рады. Поэтому меня допускали на секретные совещания. Помню долго сидели и совещались в огромном кабинете председателя парламента втроём. Я, действующий руководитель Верховной Рады — А.Н. Ткаченко и предыдущий – А.А. Мороз. Это было 30.01.2000. Позже к нам присоединился лидер Селянской партии нардеп С.В. Довгань.

Нам удалось не допустить захвата зала заседаний парламента, и тогда наши противники пошли на хитрость. Они собрали депутатов не в здании Верховной Рады, а в Украинском доме (бывший музей Ленина). Многие знакомые депутаты не хотели туда идти, о чём откровенно говорили мне, но шли так как были подневольными. В нашем (втором) и в первом созыве, когда была чистая мажоритарка, депутаты парламента были более независимы, чем те, кого избрали после 1998, когда избирательная система стала смешанной (а одно время она была даже чисто пропорциональной). Поэтому, я и говорил тем депутатам, кто не хотел идти, но шёл из-под палки, что их ведут как стадо баранов. Но, естественно, переубедить я мало кого мог. Никому не хотелось неприятностей. И Ткаченко в конце концов, сняли с должности, как по мне в способ не совсем законный. С другой стороны – формальное большинство у них было, пусть даже сессию проводили в неподобающем месте.

 

После свержения Ткаченко я понял, что теперь возьмутся за нас. Парламент попытается отправить в отставку четвёрку членов Нацсовета, которую он назначил год назад. Мои опасения подтвердил звонок депутата В.Г. Алексеева 08.02.2000. Он сказал мне, что деструктивные силы готовят отмену постановления о назначении нашей четвёрки.  

И действительно. Новая «більшість» поменяла не только председателя Верховной Рады и его заместителя от КПУ (Александра Ткаченко и Адама Мартынюка), но и всех неугодных Кучме председателей комитетов. В числе прочих сняли и председателя комитета по СМИ Ивана Чижа. Так Александр Зинченко, которому, как я уже писал выше, помог создать телеканал «Интер» и который сменил меня, в 1998 году на посту председателя парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию, возглавил комитет по СМИ и сразу же занялся моим свержением. Делал он это вместе с Виталием Шевченко. Хотя до того у меня с обоими были нормальные деловые отношения, но это ничего не значит для прожжённых политиков. Кстати, курировал этот процесс Александр Волков, которому я помогал шесть лет до того, спасая от закрытия его телекомпанию «Гравис». А.М. Волков после свержения А.Н. Ткаченко приобрёл большой вес в парламенте, так что его неофициально называли «директор парламента».

Разумеется, свергали не только меня, как руководителя Нацсовета, но и всю четвёрку, назначенную вместе со мной. А то, что по Конституции членов Нацсовета (как и Конституционного суда) тогда нельзя было отправить в отставку до окончания срока полномочий (такое положение внесли в Конституцию позже), то это решили обойти весьма хитрым способом. Формально Верховная Рада голосовала не за нашу отставку, а за прекращение действия своего постановления о нашем назначении.

Но не так-то легко нас было свергнуть. Переформатированной Верховной Раде, на это понадобилось больше времени, чем на само переформатирование, то есть на свержение Ткаченко и других парламентских руководителей от левых сил.

Я ходил в это время в парламент как на работу – каждый день. И убеждал всех знакомых депутатов не голосовать за нашу отставку. Верховная Рада голосовала по нашему вопросу пять раз в разные дни и не набирала достаточного количества голосов. Хотя по закону к одному и тому же вопросу нельзя возвращаться больше одного раза за сессию – а тут за одну сессию целых пять голосований. И вот после очередной неудачной попытки наши противники провели массированную работу и смогли, путём махинаций, добиться необходимого им решения только на шестом голосовании за одну сессию. Причём утром в этот день 20.04.2000 постановление ставилось на голосование в пятый раз, но набрало только 216 голосов, при необходимых 226.

Заседание тогда решил вести первый заместитель председателя парламента Ивана Плюща (1941-2014) – Виктор Медведчук. С которым я донедавна вполне нормально и дружелюбно работал. Мы даже вместе с ним вели международную конференцию по кабельному телевидению 24.03.1999. А ещё до того, когда я был народным депутатом тогдашний председатель Гостелерадио Зиновий Кулик нас свёл на новогоднем огоньке в преддверии 1996-го года. Я попросил меня не упоминать публично и только при таком уговоре согласился приехать. А вместо этого меня, а также тогдашнего председателя Союза адвокатов Украины В.В. Медведчука и первого президента Украины Л.М. Кравчука вызвали на сцену и нам пришлось танцевать с певицей Астраей. Это было неожиданно для меня и очень неприятно, но деваться было некуда. Когда это безобразие показали по телевидению, мне долго пришлось оправдываться перед избирателями, что я не причём. Тем более Астрая, для придания популярности своему имени, кокетливо заявила, что от одного из этих мужчин она ждёт ребёнка. Разумеется, это было неправда. Но то, что работает на пользу популярности певца, может работать против политика.

Если вернуться к нашей отставке, то голосование было решено провести ещё раз на вечернем заседании в тот же день, когда оно провалилось на утреннем – 20 апреля 2000 года. Наши оппоненты хорошо подготовились. Медведчук отодвинул Плюща и сам вёл сессию. Набрали на 6-й раз 243 голоса. Причём, сам Медведчук за нашу отставку формально не голосовал.

 

Готовясь к этим мемуарам, я перечитал свои днёвки соответствующего периода, поднял массу документов и именно сейчас обнаружил, что голосовали за нашу отставку шесть раз с массой нарушений. А я во многих текстах, включая опубликованные книги, писал о пяти голосованиях. Книги уже не исправишь, когда они на руках у читателей. А чтобы исправить неточность для информационного пространства в целом, приведу полную хронику.

Несколько раз вопрос о нашей отставке ставили на заседании профильного парламентского комитета. Это я знал от работающих там своих товарищей. Регулярно голосование было безрезультатным, комитет несколько раз не поддержал постановление о нашей отставке, несмотря на то, что его лоббировал председатель комитета Зинченко. Самое примечательное, что, не поучив желаемого результата в комитете организаторы нашей отставки вынесли решение в сессионный зал. Более того, после неудачных голосований в зале возвращались к вопросу на заседании комитета. У меня помечено, что одно из таких заседаний было 11.04.2000. И в тот день как и раньше комитет не поддержал нашу отставку.

В сессионный зал вопрос вносили — 01.03.2000, 16.03.2000, 16.03.2000 второй раз за день (это было ровно через год после нашего избрания), 06.04.2000, 20.04.2000 на утреннем заседании, 20.04.2000 на вечернем заседании. Я все разы присутствовал. У меня было право посещать Верховную Раду и как у бывшего депутата по пропуску, так и как у члена Нацсовета по удостоверению, выданному А.Н. Ткаченко. Причём как член Нацсовета я размещался в правительственной ложе. Например, в днёвке у меня записано, что во вторник 15.06.1999 когда я только начал работать руководителем Нацсовета именно в правительственной ложе парламента я встретил своего предшественника В.М. Петренко. Он ходил в парламент к своим покровителям жаловаться на нас.

Но когда Ткаченко свергли, я не стал заходить в правительственную ложу, а наблюдал за сессией с журналистского балкона.

 

Сразу после результативного голосования я дал интервью Георгию Гонгадзе, с которым был хорошо знаком со времён своего депутатства. Но моё интервью он не поставил на свой появившийся тогда сайт «Украинская правда». Сказал, что моё интервью слишком резкое. Хотя поставил не менее резкое интервью одного из моих коллег по Нацсовету. Я понял, что дело не в резкости, а в том, что я критикую Кучму с позиции левых сил, а «Украинская правда» боролась с ним с проамериканских позиций. И Георгию просто не разрешили размещать мой материал его спонсоры, хотя на интервью он напросился сам.

23.04.2000 на одной из станций метро я получил документы о том, что голосования по нашей отставке фактически не было. Многие депутаты из тех, чья карточка голосовала «за» отсутствовали в сессионном зале. Наши противники так и не набрали необходимых 226 голосов даже на шестом голосовании. Но пустить в ход эти документы у меня не было реальной возможности. Разве, что прикрепить их к конституционному представлению о незаконности решения парламента. Такое представление я вскоре составил, его подписали не менее 45 депутатов парламента, как того требует закон, и оно ушло в Конституционный суд, но дело затянулось на годы. Суть представления в том, что по тогдашним нормам Конституции парламент имел право только назначать, а не снимать членов Нацсовета. А отмена постановления о назначении, да ещё проголосованная год месяц и четыре дня спустя — равносильна скрытой отставки. Плюс незаконность голосований шесть раз за одну сессию и многое другое. Также я писал судьям, что их тоже имеют право назначать, но не снимать и если они не отреагируют на прецедент, то и с ними так сделают. Но Конституционный суд у нас подконтролен исполнительной власти. Дело сильно затянули, а когда оно стало неактуальным приняли решение. Как я слышал отрицательное, или половинчатое, я не интересовался этим, так как время ушло.

Кстати, я сделал и проект постановления об отмене решения о нашей отставке, хотя понимал, что это бесполезно. 16.05.2000 этот документ внесли народные депутаты В.Н. Моисеенко и Л.П. Стрижко.

 

Несмотря на отставку я продолжал работать до назначения нового председателя. Тем более, что решил сам баллотироваться, хоть и осознавал бесперспективность такого шага.

Надо сказать, что моя фракция, фракция Компартии в Верховной Раде, поначалу выдвинула не меня, а депутата В.И. Понедилко. Это произошло 10.05.2000. С большим трудом, после напряжённой работы с П.Н. Симоненко и многими депутатами от КПУ 11.05.2000 мне удалось переломить ситуацию и добиться того, чтобы фракция выдвинула меня. 16.05.2000 было голосование в профильном комитете, я, как и следовало ожидать, не прошёл, получил 9 голосов из 18-ти и 5-е место из 8-ми претендентов.

 

Вообще провокаций против нашей четвёрки, а по сути против неподконтрольного Кучме Нацсовета было много. Фактически Нацсовет, как государственный орган, находился в оппозиции президенту государства. Поэтому нам старались «вставлять палки в колёса» где только можно. Например, 11 января 2000, ещё до нашей отставки, отключили в здании Нацсовета электричество (в главном здании, а во второй резиденции НС нам принадлежало не всё здание, а одно крыло первого этажа). На следующий день, 12 января я позвонил генеральному директору «Киевэнерго», бывшему министру энергетики Ивану Плачкову, и мне с большим трудом удалось решить вопрос, чтобы нам включили электричество 14 января. А ведь речь идёт о государственном органе, чьё здание несколько дней было обесточено.

А ещё раньше мне отключили правительственную связь.Остались только городской телефон (точнее два — прямой и через секретаршу) и внутренний, по которому я связывался с отделами и управлениями Нацсовета.

 

 

Часть 16. Правительственная связь на Украине в девяностые годы ХХ века

 

Правительственная связь — это вертушка — не более десяти тысяч номеров высоких чиновников. На Украине в середине 1990-х вертушка называлась АТС-10 (автоматическая телефонная станция № 10). Такой телефон появился у меня впервые в 1994, когда я стал председателем парламентский подкомиссии. В каждом номере было четыре цифры, поэтому количество обладателей вертушки не могло быть более 10 000. В реальности их было гораздо меньше. Мой номер был — 52-41.

 

Более высокий по престижу телефон — сотка (АТС-100). Это уже не более тысячи номеров. Всего три знака. Этот телефон, как и вертушка, работал только по Киеву. С его помощью можно было напрямую звонить самым высшим руководителям. Хоть президенту страны, хоть премьеру, хоть руководителю парламента, хоть генпрокурору, хоть председателю Верховного или Конституционного судов и другим. При советской власти номера нельзя было переключать на секретаршу. Каждый руководитель должен был сам поднимать трубку. Это сохранялось и в моё время, разве что с президентом страны, главой парламента и главой правительства можно было связываться не только напрямую, но и через приёмную. По крайней мере в списке абонентов, который мне дали после установки сотки, только под фамилией Кучмы, Мороза и Пустовойтенко (сменил Лазаренко, о котором ниже, на посту премьера) были телефоны их приёмных. При получении нового списка абонентов, старый уничтожался по акту.

Впервые сотку я получил в 1996 году. А поводом было то, что позвонил я как-то председателю Гостелерадио Зиновию Кулику по вертушке, он начал говорить со мной, а потом: «Ой, извините, у меня сотка звонит, потом перезвоню». А я всё-таки на тот момент был председателем Временной следственной комиссии, это было ещё до доклада комиссии и отношения с Куликом были ещё нормальные. Более того, он старался сделать их дружескими, чтобы смягчить мой будущий доклад. И я понял, что он не со зла прервал разговор, тем более, что Кулик вскоре, как и обещал, перезвонил. А прервал он его потому, что для чиновников большое значение имеет иерархия телефонов. Сотка выше вертушки. А значит в их понимании обладатель сотки выше. Тем более все, у кого была сотка имели, как правило и вертушку, а вот девять десятых обладателей вертушки — сотки не имели. А реальному весу такое соотношение не соответствовало хотя бы потому, что депутаты парламента сменялись каждые четыре года, а чиновники сидели в своих креслах обычно гораздо дольше. Потому высокопоставленные клерки парламента сотки имели, а большинство депутатов, кроме председателя Верховной Ради, двух его заместителей, руководителей комитетов, групп и фракций — сотки не имели.

Чтобы поставить себе сотку я обращался к главе парламента Александру Морозу, а он решил мой вопрос через премьер-министра Павла Лазаренко, с которым я кстати познакомился в приёмной того же Мороза, когда они стали союзниками по борьбе с Кучмой.

Когда мне поставили сотку у меня в парламентском кабинете появился огромный телефонный аппарат с гербом, как показывают в фильмах о советских министрах, только в моё время герб СССР заменили на герб Украины. Мой номер был — 193.

Так во времена депутатства у меня на столе оказалось три телефона — городской, вертушка и сотка. К вертушке и сотке придавались список номеров высших чиновников, в первом случае не более десяти тысяч, на практике гораздо меньше, во втором — не более тысячи, в реальности — немного меньше (на 20.11.1997 — 883 номера, из них 4 технических).

 

Надо сказать, что правительственная связь появилась в Москве на заре советской власти. Вначале появилась вертушка. А когда количество абонентов вертушки увеличилось, то возникла потребность в более высокой связи, охватывающей меньшее количество абонентов. Причём легендарная вертушка сохранила своё название, а для более престижной связи появилось другое. Киев в целом скопировал систему Москвы.

 

Ещё одним элементом правительственной связи была ВЧ-связь. Эта связь считалась ниже сотки, примерно на уровне вертушки, но в отличие от сотки и вертушки ВЧ не ограничивалась Киевом, а работала на всю Украину. То есть через неё можно было дозвониться любому губернатору, председателю облсовета, начальнику областной милиции, прокуратуры, руководителям крупнейших предприятий и тому подобным начальникам. Такой связи у меня не было во время депутатства. Появилась только когда я возглавил Нацсовет. Но, как уже говорилось выше, правительственную связь в моём кабинете со временем отключили. Помню, только проверяя работу ВЧ, я позвонил своему старому знакомому Евгению Яковлевичу Свиридову (1949-2018), который тогда был генеральным директором ПО «Лугансктепловоз». Не помню успел позвонить ещё кому-нибудь ещё по ВЧ…

 

 

Часть 17. Попытка дезорганизации работы Нацсовета изнутри

 

Если вернуться к борьбе вокруг Нацсовета, то надо сказать, что наши противники пытались действовать также через В.А. Горобцова, исполнительного секретаря Нацсовета, который был высшим должностным лицом из сотрудников аппарата, то есть — самым главным после членов Нацсовета.

Горобцов возглавлял аппарат, точнее являлся фактически моим заместителем по этой работе. Несмотря на то, что у меня были хорошие отношения с Владимиром Алексеевичем с самого начала знакомства, с 1994 года, он нередко выступал против меня. Но Горобцов имел такую лёгкость в общении, если так можно выразиться, такую харизму, что и в этом случае отношений мы не портили. Он просто объяснял, что его принуждают к таким действиям извне.

Например, сразу после нашего избрания, ещё весной 1999 когда мы хотели встретится с аппаратом, нас принял Петренко, а аппарат символизировал Горобцов. Других сотрудников они не пригласили.

Другой пример, вскоре после того, как Петренко выгнали с кабинета председателя НС, и я возглавил этот орган, Горобцов 22.06.1999 хотел подчинить себе аппарат. Но я отменил его приказ.

После формирования новой парламентской «більшості», когда началась чреда голосований по нашему свержению, Горобцов (точнее те, кто стоял за ним), активизировал свою борьбу. Можно было конечно уволить его. Я свободно увольнял сотрудников, пусть потом доказывают в суде, что увольнение неправильно.

Просматривая свои днёвки, нашёл, например, что буквально накануне очередной провокации Горобцова, точнее провокации осуществлённой от его имени, 17.04.2000 я уволил представителя Нацсовета в Крыму. Правда это увольнение было по просьбе сотрудника. Но были и другие.

Хотя, понятное дело, виноват был не Владимир Алексеевич, а совершенно другие люди. Да и не хотелось увольнять старого товарища.

18.04.2000 появилось письмо Горобцова и председателя профильного комитета парламента Зинченко, о том, что нам подчиняться не надо. Это письмо роздали всем сотрудникам аппарата! Это было ещё за два дня до нашего свержения. Видать Зинченко и Шевченко, чувствовали, что парламент, без подтасовок, не проголосует за нашу отставку, поэтому решились на такой экстраординарный шаг.

В ответ на это я подготовил ответное письмо, где указал на юридическую несостоятельность аргументов Горобцова-Зинченко и через свою приёмную распространил его среди сотрудников аппарата 19.04.2000, то есть за день до нашего свержения парламентом. По сути это стало как бы моим прощальным письмом. В нём я призвал сотрудников аппарата вести себя достойно и не давать втягивать себя в политические игры, так как пострадавшими всё равно станут они — простые чиновники.

Дело в том, что, когда началась чреда голосований в парламенте по поводу нашей отставки, в аппарате Нацсовета начались брожения, кое-кто недостойно себя вёл – об этом я указал в письме.

10.05.2000 уже после нашего свержения, но ещё до назначения новых членов Нацсовета и выбора нового председателя Горобцов отдал письменный приказ об оставлении членами Нацсовета, избранными в 1999 году своих кабинетов. Понятно, что из помещения меня никто не выставил, я продолжал возглавлять Нацсовет до избрания новых членов, а точнее до появления нового председателя.

Примечательно, что все эти провокации не помешали мне присутствовать на праздновании Дня Рождения В.А. Горобцова, которому 19.05.2000 исполнилось 47 лет. Несмотря на все приказы и проказы Горобцова мы оба не относились к этому всерьёз. Точнее Владимир Алексеевич всё обустроил так, что мы оставались приятелями. Умение быть лёгким в общении всегда шло на пользу этому человеку. Его День Рождения мы отмечали в помещении Нацсовета, хоть это было уже после избрания парламентом новых членов Нацсовета, наших преемников, но они не появлялись в Нацсовете пока президент не назначил свою четвёрку и не был решён вопрос с председателем. Кстати, мы в 1999 году избрали такую же тактику будучи избраны 16 марта мы почти три месяца ждали пока президент не назначит своих людей и взяли власть в Нацсовете только тогда, когда невозможно было больше ждать, терпеть злоупотреблений и самоуправства.

 

Для того, чтобы показать динамику событий после голосования в парламенте о нашей отставке снова привлеку свою днёвку.

Только 06.05.2000 в Нацсовет пришло постановление об увольнении четырёх членов НС, избранных 16.03.1999. Я регулярно посещал Нацсовет в качестве руководителя, и в этот день, как сказано в моей днёвке, расписал постановление об отставке нашей четвёрки для ознакомления исполнителем, то есть в отдел кадров, Горобцову, отставленным членам Нацсовета. Разумеется, все о нашей отставке знали, но это был символичный формальный жест. Скорей всего постановление отправили из парламента 5 мая, так как именно этот день стоит днём увольнения с должности члена НС в моей трудовой книжке.

Работа в Нацсовете продолжалась и дальше. Например, 18.05.2000, как записано у меня в днёвке с утра я был в Нацсовете, а вечером в парламенте, где голосовали за наших преемников, за новую парламентскую четвёрку. Это голосование прошло с нарушением процедуры. Кандидаты, отобранные профильным комитетом, не были формально представлены председателем ВРУ, как того требовал закон.

Но я продолжал ходить в Нацсовет на работу. Вплоть до того, что 23 мая мне туда приходили поздравления на официальный День Рождения. Дело в том, что когда я в 1983 году получал паспорт, то выписывали нам паспорта не в маленьком городе Петровское Ворошиловградской области, где я тогда жил. А в городе Красный Луч, в подчинении горсовета которого находился наш город. И когда мне привезли паспорт там было две ошибки. Вместо 25 мая был указан День Рождения 23-го. Мы продолжали отмечать 25-го, но, когда я стал народным депутатом Украины в 1994 мне стали слать официальные поздравления 23-го мая. Как по паспорту. И также стали поздравлять 23-го. Хотя близкие люди поздравляли по-прежнему 25-го. Я вначале пытался рассказывать об ошибке тем, кто поздравлял 23-го, но их было так много, что всем не объяснишь. С тех пор у меня как бы два дня рождения. Официальное и реальное. Вторая ошибка в том, что букву «ё» в моей фамилии написали без точек — «е». Аксененко, вместо Аксёненко. Оно и не страшно. Точки я сам дописал. Но ошибка была и в украинском варианте — Аксененко, что по-русски читается, как Аксэнэнко. А надо Аксьоненко. И когда Украина стала независимой, то все документы пришлось писать на украинском языке. И получилось, как бы два человека. Один настоящий — «Сергій Аксьоненко, який народився 25-го травня». Другой — по документам — «Сергій Аксененко, який народився 23-го травня». Разные фамилии и разные даты рождения. Вот во что может вылиться невнимательность человека, который заполнял документы.

Был я на работе в Нацсовете и 09.06.2000, когда Кучма своим указом назначил президентскую четвёрку членов Нацсовета. То есть был сформирован полный состав НС. Больше года был половинный состав. Я также расписывал документы по исполнителям, так как ещё не был избран новый председатель. И аппарат — подчинялся.

Только 13 июня 2000, когда я узнал, что завтра будет избран (точнее назначен) мой преемник, я сдал ключи от своего кабинета, в котором проработал ровно год и два дня. Борис Холод был избран председателем НС 14.06.2000.

Но новые члены не приступили к своим обязанностям и меня то и дело просили приехать в Нацсовет для решения тех или иных срочных дел. Так было и 20.06.2000 — утром я был в Нацсовете, а чуть попозже в моём бывшем кабинете собрались новые члены и избрали Потураева 1-м заместителем председателя НС, Лешика — заместителем, а Плаксюка ответственным секретарём Нацсовета.

03.07.2000 я забрал из отдела кадров Нацсовета свою трудовую книжку, а 17.07.2000 получил в бухгалтерии отпускные и таким образом закончил с Нацсоветом все формальные дела.

 

 

Часть 18. Аппарат Нацсовета

 

Если говорить о сотрудниках Нацсовета, о его аппарате, то аппарат в целом ко мне хорошо относился. Это я потом через третьих лиц слышал неоднократно, так что тут не могло быть лести высказанной в глаза начальству.

Я даже аппаратные совещания проводил по пятницам (с 18.06.1999), решив, что ставить людям задачу на неделю, лучше в пятницу, в конце рабочей недели перед началом следующей. А традиционно такие вещи делаются в понедельник. Но в понедельник, после выходных дней, у сотрудников, как правило, хуже настроение, чем в пятницу — перед выходными. Хотя в виде исключения, если была какая-то чрезвычайная причина — аппаратные совещания проводили и в другие дни. Тогда я давал поручение секретарше обзвонить участников совещания и через полчаса все были у меня.

Но обычно, в пятницу в 11 часов тридцать минут, я собирал в своём кабинете руководителей управлений и отделов Нацсовета. Также на таких совещаниях обычно присутствовали три другие члена Нацсовета, избранные вместе со мной. На этом совещании подводились итоги за неделю, отмечалось кто работал хорошо, кто плохо, разбирались жалобы и назначались задачи на следующую неделю. После нашего совещания в 13 часов начальники подразделений проводили совещания непосредственно уже со своими сотрудниками. Подводили итоги и ставили новые задачи по результатам нашего совещания. А после этого совещания сотрудники делали необходимые звонки и отправляли письма, непосредственно руководителям телерадиокомпаний, в государственные и местные органы и другим субъектам. Так, Нацсовет, пусть даже неполного состава, регулировал отрасль.

 

Вообще я любил аппарат, мне нравилось работать с людьми, выслушивать их чаяния, решать посильные проблемы, как говорится «возиться» с людьми. Хотя некоторые сотрудники были хитрые, хотели решить свои меркантильные вопросы, продвинуться по службе за счёт своих товарищей. Такие чаще других по тому или иному поводу заходили в кабинет руководителя Нацсовета, но таких я быстро разоблачил и поставил на место. Хотя принимать мне приходилось больше не сотрудников своего аппарата, а руководителей телерадиоорганизаций среднего и мелкого звена. Общенациональные — имели выход на президента страны, премьер-министра, спикера парламента и их руководители являлись к нам только по специальному вызову на совещания. И то не всегда. Прямо не отказывали, но прятались так, что их невозможно было найти. А вот для руководителей ТРК областного и городского уровня, Нацсовет даже в неполном составе был влиятельным руководящим органом. Конечно до тех пор, пока он не входил в столкновение с исполнительной властью. Но на местах были другие проблемы, к нам ездили директора ТРК, и мы в меру своих сил помогали им.

Так или иначе, я не жалел времени на работу с людьми. Принимал их, когда просили, выслушивал и старался выполнять просьбы. А при проверках тех или иных ТРК в регионах, мы с В.А. Цендровским старались брать с собой по очереди людей из аппарата, тех кому было интересно путешествовать. Почему-то вспомнилось, как после проверки тернопольских ТРК мы совершили поездку в Почаевскую лавру. Люди были в восторге от таких мероприятий. Хотя, с другой стороны, я не ослаблял дисциплину и требовал от аппарата неукоснительного выполнения всех поручений данных по службе (а других я не давал).

Ещё об аппарате можно сказать, что у разных подразделений была разная загрузка. Если бухгалтерия, финансово-экономическое управление или, например, управление програмно-творческой политики при мне были загружены определённой работой, то отдел международных связей и лицензионный, практически не были загружены. Этих сотрудников приходилось привлекать к экстренной работе, типа мониторинга телеканалов. А также поручать им писать планы работ, реорганизаций и тому подобные не самые необходимые документы. Штат был утверждён и мне казалось, что совсем уж откровенно бездельничать на работе людям вредно. Тем более, что чиновники приходят на работу и уходят с работы в строго определённое время. То есть они должны находиться на месте даже если выполнили всю положенную им в этот день работу и других задач перед ними не поставили. До сих пор вспоминаю, что из моего кабинета ровно в 18 часов было слышно своеобразное цоканье. Это женская часть аппарата уходила с работы домой и их каблучки стучали по каменному полу. По этому цоканью часы можно было проверять. Никто не уходил раньше, но обычно и не задерживался позже без особой просьбы начальства. Это я говорю о рядовых сотрудниках. После 18 часов в здании Нацсовета оставалась только охрана и некоторые руководящие работники. За исключением, когда мы проводили мониторинг телеканалов во время выборов и другой авральной работы. Другим исключением были празднования дней рождений сотрудников, отмечали и ряд других дат.

 

 

Часть 19. Чем отличается психология руководителя государственной организации от психологии руководителя коммерческой структуры

 

Наличие утверждённого штата людей, для которых не всегда есть работа — одно из отличий государственных структур от коммерческих (всяких ООО, ОАО, ЗАО, ЧП). По крайней мере, коммерческих во время возникновения и становления на ноги. Мне самому с товарищами пришлось создавать ООО — издательский дом, когда мы выпускали журнал. Каждого нового сотрудника привлекали только тогда, когда сами эту работу сделать не могли. Привлекая нового сотрудника мы за счёт его зарплаты уменьшали и без того небольшую прибыль предприятия. Поэтому все люди были загружены. И я тогда вспоминал, как на государственной службе у меня был штат людей, многих из которых я не знал, чем загрузить. И приходилось что-то выдумывать. Штат-то был свёрстан. Хотя в том же международном отделе, например, если мне не изменяет память тогда было всего два человека и когда были международные контакты, они работали по усиленной нагрузке. Но такие контакты в нашей чрезвычайной ситуации были редки. То же и лицензионный отдел. Людей там было гораздо больше, чем в международном, но в условиях неполного состава Нацсовет тогда не выдавал лицензий.

Так, что в данном случае я не имею ввиду что чиновничий аппарат раздут. Это тема отдельного разговора. Я имею ввиду разную психологию руководителей коммерческой и государственной структур. Руководитель коммерческой структуры нанимая каждого нового сотрудника уменьшает свою прибыль. Поэтому люди у него работают с полной отдачей. А у руководителя государственной структуры уже есть готовый аппарат, работу которого оплачивает бюджет страны. Поэтому он может себе позволить загружать людей работой, которая не особенно нужна в данный момент, но может пригодиться (а может и не пригодиться) в будущем.

Понятно, что и на госслужбе в определённых ситуациях не хватает людей и работать приходится за троих. Понятно, что и в коммерческих структурах, когда нет заказов, люди могут какое-то время бездельничать, так как сходу уволить ценного сотрудника, если у него исчезла загрузка — себе дороже. Не говоря уже о моральной составляющей.

С другой стороны, громадная коммерческая структура, где работают тысячи и тысячи людей, где множество структурных подразделений, которые владелец не в состоянии проконтролировать лично — в этом плане похожа на государственную. Там тоже появляется своеобразная бюрократия. Хотя владелец будет искать возможности оптимизации работы, но ведь толковый государственный деятель будет делать то же самое. Поэтому то, что я описал здесь характерно для небольших коммерческих структур, владельцы которых сами трудятся на своих предприятиях наряду с наёмными работниками.

 

Я собирался это описать ещё когда у меня был журнал и когда впервые прошёл через это лично, но всё как-то руки не доходили. Поэтому решил сделать тут в виде небольшой вставки в мемуары.

 

 

Часть 20. Тяжело сидеть в своей бывшей приёмной

 

Если вернуться к моему увольнению, то был ещё один довольно неприятный психологический момент. Когда я забирал трудовую книжку из отдела кадров НС, мне по какому-то делу надо было зайти в свой бывший кабинет, который к тому времени уже занял мой преемник, новый председатель Нацсовета Борис Холод, кучмовский назначенец. С ним я познакомлюсь позднее, на встрече бывших членов Нацсовета. А после кассетного скандала мне даже довелось читать магнитофонную запись, так называемых «плёнок Мельниченко», где Кучма и Холод говорят обо мне 17 сентября 2000 года, причём не только в интернете, это довелось читать. У меня даже есть отдельная брошюра, которую раздавали на парламентских слушаньях в 2002 году.

Но это будет потом, а пока, я понял насколько неловко сидеть в своей бывшей приёмной, невольно заглядывая в свой бывший кабинет, когда кто-то заходил туда или выходил. Мельком видел нового руководителя Нацсовета и отметил, что он сделал в кабинете перестановку. Неловко мне было, потому что, когда входили сотрудники аппарата в приёмную, видели меня, своего бывшего начальника и я понимал, что им тоже неловко.

В общем, в тот раз я не смог долго высидеть на диванчике в своей бывшей приёмной, перед глазами своей бывшей секретарши, наблюдая как столбенеют от неожиданности вошедшие в приёмную сотрудники аппарата. Они и так волновались перед встречей с новым начальником, а тут старый сидит…

В общем ушёл я тогда, не стал встречаться с Б.И. Холодом. Не помню уже какой вопрос хотел с ним решить, скорее всего он касался кабельного телевидения. Вопрос был важный и как я знал по своему опыту — вполне решаемый, и я почти на сто процентов знал, что решил бы его непременно. Для Холода — это было несложно, да и сотрудничество со Всеукраинской ассоциацией кабельного ТВ ему не помешало бы на первых порах. Но сидеть в своей бывшей приёмной, для меня было психологически невыносимо — я не выдержал и ушёл.

 

Надо сказать, что вскоре после свержения с поста руководителя Нацсовета Украины по телевидению и радиовещанию и ухода с поста члена Нацсовета, я подал в отставку с должности председателя правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения. Я остался членом правления, даже членом президиума правления. Мой заместитель — генеральный директор ассоциации Ю.А. Лабунский предложил мне поменяться должностями — он становится председателем правления ассоциации (он и стал им после моего ухода), а я — генеральным директором. Но я отказался — не хотел быть заместителем у моего бывшего заместителя. Также, исходя из моих заслуг перед кабельным телевидением мне предложили пост почётного председателя. Но я сказал, что эта должность больше подходит для пожилых людей, а мне в мои 33 года ещё рановато быть почётным председателем.

Вместо этого мне придумали (точнее я сам это придумал) должность с непривычным названием — координатор. Оставаясь членом президиума правления, я одновременно был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения.

А уйти с председателя правления мне пришлось после того, как в прессе пошли нападки на меня. Начиная с интервью Виктора Медведчука газете «Факты» от 15.02.2000 «Члены Нацсовета по ТВ и ТВ будут переизбраны».

Хотя нападки выдержать можно было, когда пребывал в составе НС. Главной причиной моего ухода было то, что меня отправили в отставку с поста члена Нацсовета. Руководители организаций кабельного телевидения (директора и президенты фирм, входивших в состав ассоциации) побоялись как бы из-за моих проблем не начались проблемы у них. Я намёк понял (лёгкий и вполне корректный) и противиться не стал.

Ещё 02.06.2000 ко мне приехал Лабунский и попросил написать заявление об отставке с поста председателя правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, причём датировать просил 20-м апреля 2000, днём голосования в парламенте, которое отправило меня в отставку с поста члена Нацсовета. Я согласился. Но это заявление в ход не пошло. И уже 06.06.2000 в 11 часов утра я вёл заседание правления Ассоциации, которое состоялось в Профессиональном училище связи (ПТУ № 43), по адресу бульвар Шевченко 56. На этом заседании я официально подал заявление об отставке с поста руководителя Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения и предложил избрать новым руководителем Лабунского. Решение было предварительно принято. На следующий день 07.06.2000 в том же здании проходил съезд Ассоциации на котором я в последний раз выступал, как её руководитель. Съезд утвердил решение правления о моей отставке и избрал меня координатором.

 

 

Часть 21. Как мне два раза приходилось наблюдать работу Нацсовета снизу

 

Хотелось бы также сказать несколько слов о там, как мне приходилось наблюдать работу Нацсовета, если можно так выразиться, снизу. Первый раз, когда я работал на рядовых должностях в кабельном телевидении — был редактором телекомпании «Луга ТВ» в Луганске в 1993-1994 годах Нацсовета, как такового ещё не было. Когда он появился — я наблюдал его деятельность, если так можно выразиться, сверху — как его непосредственный создатель; как куратор со стороны законодательной ветви власти; как человек, который пишет для этого органа законы и инструкции; как председатель Следственной комиссии, которая допрашивает членов Нацсовета и чиновников аппарата; как председатель парламентского подкомитета по телевидению и радиовещанию, который был как бы надзорным по отношению к Нацсовету органом.

 

Первый раз деятельность Нацсовета снизу мне пришлось наблюдать около года — с 1998 по 1999. То есть с той поры, когда я перестал быть депутатом парламента и до той поры, когда я сам стал во главе Нацсовета. В это время, я как уже говорил возглавлял Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения и в силу должностных обязанностей контактировал с Нацсоветом. Уже с первых контактов, почувствовал, что отношение ко мне изменилось. Как-то в здании Гостелерадио встретил члена Нацсовета И.Г. Мащенко. Говорю: «Заходите, если что…». То есть пригласил его к нам в офис ассоциации. А он: «Нет уж — теперь вы к нам будете заходить». А до этого он был супервежливым — сама предупредительность.

Ещё на каком-то совещании я по привычке с трибуны указал на недостатки в работе Нацсовета. Тут уж другой член Нацсовета Н.И. Слободян сказал после совещания моим сотрудникам, чтоб предупредили, чтобы я так резко не высказывался.

Ещё один член Нацсовета А.И. Ляхов сотоварищи создал в противовес моей Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения конкурирующую структуру — Союз кабельного телевидения Украины. И стал перетягивать организации кабельщиков в свою структуру. Выше я уже писал об этом подробно.

Во время какого-то совещания в Крыму в 1998 году, заметил, встречая многих старых знакомых, что отношение ко мне слегка изменилось.

Но тогда ещё моя кандидатура рассматривалась в состав нового Нацсовета, поэтому все главные игроки понимали, что шанс у меня попасть туда большой и вели себя со мной довольно предупредительно.

 

Труднее было работать после того, как меня в 2000 отправили в отставку с поста члена и руководителя Нацсовета. Хоть я и был координатором Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения — эту работу выполнял на общественных началах (а вот председателем правления ассоциации, как говорилось выше, работал по трудовой книжке, короткое время в 1999, остальной период с 1997 по 2000 совмещал эту должность то с депутатской работой, где я работал по трудовой книжке в соответствие с законом, то с работой в Нацсовете — члены Нацсовета по закону с нашего созыва, как говорилось выше, обязаны работать там на постоянной основе). Так вот, после ухода из Нацсовета в 2000 году я был назначен президентом телерадиокомпании «Марс-ТВ» в Киеве. Это была небольшая организация, но тем не менее она имела свой телеканал, и я волей-неволей должен был в силу должностных обязанностей работать с Национальным советом Украины по телевидению и радиовещанию, как высшим государственным вневедомственным органом в нашей отрасли. Таким образом, я второй раз мог снизу наблюдать, как работает созданная мной структура.

Только тут я убедился насколько недоступными и грозными для телерадиоорганизаций выглядят те самые клерки, которые совсем недавно заходили в мой кабинет робкими и застенчивыми людьми. С этого ракурса, они выглядели совсем по-другому. В самом Нацсовете по делам своей ТРК я старался не появляться, а когда появился через продолжительное после отставки время, то общение со мной было вежливым, тем более, что были люди, которых я сам принимал на работу.

Хотя на общие совещания с представителями ТРК руководство Нацсовета приглашать меня опасалось. Особенно на те, где обсуждались принципы распределение частот. Например, 24.11.2000 я узнал, что начальник отдела контроля за распределением и использованием частот Нацсовета В.Н. Лазоренко (он и при мне работал в этой должности), скорей всего по поручению руководства НС, активно обзванивает руководителей кабельных телекомпаний, чтобы я как координатор Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения ни в коем случае не участвовал в заседании Нацсовета посвящённому важным для отрасли вопросам. Хотя меня, как представителя кабельного телевидения поначалу хотели отправить на это заседание, но всё пришлось переиграть, чтобы не портить отношений с властью. И таких сигналов было немало. 

 

Но в Нацсовете я всё же бывал. Правда всего пару раз. Может раза три. Последний раз уже в качестве главного редактора журнала «Твоё время». Офис тогда уже был возле Андреевского спуска (позже Нацсовет перебрался на Крещатик, точнее на ул. Прорезную 2).

Так или иначе переписка с Нацсоветом, бюрократические процедуры, проблемы с продлением лицензии на канал вещания оставили неприятный осадок. Хотя сразу оговорюсь взятку мои сотрудники (сотрудники возглавляемой мной ТРК) никому не давали. О себе я не говорю вообще, так как взяток не давал и не брал (разве что бутылку в благодарность мог выставить, но это только знакомым и после дела, да и пили обычно вместе). Хотя сразу скажу, что большинство рядовых сотрудников НС взяток не брали, разве что только мелкие подношения в виде бутылки коньяка или коробки конфет. А вот руководители важных структурных подразделений, и некоторые члены Нацсовета — брали — есть такая информация. Но это было или до моего прихода, или после моего ухода из Нацсовета. Насколько мне известно при мне — не брали.

 

Будучи президентом ТРК «Марс-ТВ» больше половины своего рабочего времени, я уделял исполнению обязанностей координатора Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, особенно (как бывший законодатель) в написании законопроектов отрасли и проектов подзаконных актов, согласовании их с законодателями и руководителями тех или иных ведомств, в основном в области связи (кабельщики — прежде всего связисты, а уже потом телевизионщики).

Приходилось мне заниматься и подготовкой Международных конгрессов телерадиовещателей и операторов кабельного телевидения. В июне-июле 2000 года в Ялте, я как координатор Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения делал доклад на первом конгрессе. Находился в президиуме этого мероприятия. Два последующих конгресса я обслуживал информационно, готовил документы и доклады. А на четвёртом конгрессе в Киеве в мае 2004 года я также делал доклад и сидел в президиуме.

В то время я ещё оставался координатором и членом президиума правления ассоциации, но по основной работе, по трудовой книжке, я уже вернулся к работе в печатные СМИ — был главным редактором журнала «Твоё время», а не президентом телерадиокомпании. Я добился чтобы наш журнал, как организация, вступил во Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения и освещал её мероприятия. Хотя у нас был не специализированный журнал, а интеллектуальный, но мы несколько страниц (из 100-120) отдавали описанию дел в отрасли и по сути были печатным органом ассоциации, хотя освещали её деятельность не во всех номерах.

 

 

Часть 22. Мои дальнейшие отношения с Нацсоветом и завершение работы в телерадиовещании

 

Но ещё до этого — 2001 году я снова выдвигался в состав Нацсовета, когда началась процедура ротации двух членов НС из парламентской четвёрки.

Кстати, тогда я познакомился с Петром Порошенко, в то время депутатом парламента, который позже был какое-то время президентом Украины. Отвратительным президентом. Но ко времени нашей встречи Пётр Алексеевич ещё не проявил воочию своей подлинной сущности. Я с ним говорил в сессионном зале во время каких-то слушаний. Кто-то (уже не помню кто) договорился о нашей встречи заранее. Порошенко сказал, что он не прочь поддержать мою кандидатуру, но за это я должен помочь ему в получении частот телеканала в Киеве. По закону подлости он претендовал на частоты ТРК «Марс-ТВ», который я возглавлял. Несмотря на то, что я знал — канал так или иначе отнимут (это произошло уже после моего ухода) — я отказался. И, естественно, в Нацсовет не попал.

 

Но изложу всё по порядку. 24.04.2001 мою кандидатуру поддержала пapтячeйкa КПУ в профильном парламентском комитете. 25.04.2001 меня выдвинула фракция Компартии в Верховной Раде. 22.05.2001 мою кандидатуру и ещё четверых поддержал профильный комитет ВРУ. Всего партии и общественные организации выдвинули 13 человек. Из них комитет выбрал 5 кандидатур — Аксёненко Сергей Иванович, Горобцов Владимир Алексеевич, Курус Игорь Фёдорович, Шкарлат Юрий Григорьевич и Шолох Сергей Владимирович. 25.05.2001 на свой День Рождения я выступал с парламентской трибуны, как претендент и отвечал на вопросы депутатов.

07.02.2002 Верховная Рада, путём ротации, отправила в отставку двух членов НС — Княжицкого и Потураева. Н.Л. Княжицкий единственный из нашей четвёрки попал в 2000 в новый состав Нацсовета, причём в отставку он ушёл не 07.02.2002, а 29.03.2002, так как баллотировался в парламент (в то время неудачно). Тогда же 07.02.2002 было проведено рейтинговое голосование по новым членам на две освободившиеся вакансии. Аксёненко получил 176 голосов, Горобцов — 101, Курус — 82, Шкарлат — 299, Шолох — 94. После этого на результативное голосование поставили кандидатуру Шкарлата, как набравшего больше всех голосов. Он получил 308 голосов и стал членом НС. Потом поставили кандидатуру Аксёненко. За меня проголосовали 184 депутата, при необходимых 226-ти и я не прошёл. Потом ставили Горобцова, который был третьим — он получил 140 голосов. Я был тогда в парламенте и наблюдал голосование с балкона прессы.

Кстати, Ю.Г. Шкарлат уже 04.07.2002 был отправлен в отставку постановлением новой Верховной Рады. А так как члены Нацсовета работали на постоянной основе, то Шкарлату пришлось, после избрания, уйти с поста заведующего отделом в аппарате ВРУ. Так, что не знаю больше приобрёл или потерял Юрий Григорьевич оттого, что неожиданно для всех нас (скорей всего были кулуарные договорённости) был избран в Нацсовет. Я с ним эту тему никогда не обговаривал.

 

После так называемой «помаранчевой революции» политическая ситуация на Украине изменилась. Назревала замена президентской и парламентской четвёрок членов Нацсовета. В преддверии этого события 10 марта 2005 года собрался съезд кабельного телевидения Украины, причём там были не только члены Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, но и Союза кабельного телевидения Украины и ассоциации «Укртелесеть». Это мероприятие официально назвали Всеукраинское совещание операторов телесетей. На данном совещании меня снова выдвинули кандидатом в члены Нацсовета, на этот раз, как представителя отрасли от вышеуказанных общественных организаций, которые по закону имели право предлагать парламенту своих представителей. Разумеется, в моём случае вопрос стоял об участии в парламентской, а не президентской четвёрке.

Но деятели Верховной Рады, проигнорировав плановое выдвижение от общественных организаций и широкое обсуждение кандидатур, «втихаря» поставили в Нацсовет своих людей, нарушив массу законов. Мой бывший заместитель и приемник на посту руководителя Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения, как я понял, был в сговоре. Он не подал вовремя в парламент документы о моём выдвижении, хотя меня выдвинула не одна наша ассоциация, а вся отрасль, но он тянул с подачей документов, под разными надуманными предлогами, пока в парламенте не прошло голосование. Прошло оно с нарушениями закона и я долго ещё «воевал» с Верховной Радой на пресс-конференциях и в судебных инстанциях. Действия эти широко освещались в своё время электронными СМИ, немного освещались и печатными. Я к тому времени был главным редактором журнала «Твоё время», чуть позже возглавил издательский дом «Лантан» и журнал «Время Z». В этом журнале я подробно описал перипетии своей борьбы с парламентом, тогда же данная информация появилась и в интернете, поэтому здесь останавливаться на этом не буду.

Надо сказать, что мои тогдашние союзники соблазнились предложениями с противоположной стороны и оставили меня в самую неподходящую минуту. Но так или иначе я напомнил новым властьимущим о необходимости соблюдать законы.

 

После того, как я затеял борьбу с властями, летом 2005 я написал заявление об отставке с поста координатора Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения и об отставке с члена президиума правления, тогда же вышел из правления. Это было сделано в первую очередь, чтоб из-за моих действий не подверглись репрессиям организации, входящие в ассоциацию. К тому же давала знать о себе обида, что меня так подставили с выдвижением.

Когда я ушёл с поста координатора ассоциации оборвалась последняя нить, формально связывающая меня с телевидением. Этой отрасли я к тому времени отдал более 12 лет. В 1993-1994 я работал редактором телекомпании «Луга-ТВ», причём на этот пост я попал с должности корреспондента газеты «Трудовая Слава» где проработал с 1992 по 1993 год. А до того работая с 1991 по 1992 учителем географии и биологии в школе, я выпускал первую на Луганщине независимую газету «Мир увлечений» тиражом 5 тыс. экз,, которая продавалась в киосках «Союзпечати» Луганска и в Лутугино. Поэтому, став тележурналистом, я уже попрактиковался в работе журналиста печатных СМИ. И даже работая в телекомпании оставался какое-то время внештатным корреспондентом луганской газеты «Трасса». Став депутатом парламента я в 1994 году возглавил подкомиссию по телерадиовещанию, постоянной профильной комиссии по СМИ, так как был единственным в комиссии депутатом, который имел опыт работы в телевидении. В 1996 подкомиссии, как говорилось выше, стали подкомитетами. С 1995 по 1998 я возглавлял также парламентскую Временную следственную комиссию по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины. После депутатства возглавлял общественную организацию — Всеукраинскую ассоциацию кабельного телевидения. А с 1999 по 2000 был членом и руководителем Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, высшего органа государственной власти в отрасли. С 2000 по 2003 был президентом ТРК «Марс-ТВ».

Таким образом, в телевидении я занимал все посты. Правда не по порядку. Я был редактором, а позже президентом телекомпании, возглавлял всеукраинское объединение множества телекомпаний и организаций, работающих в отрасли телерадиовещания и связи. Возглавлял государственный орган, регулирующий отрасль. Возглавлял парламентскую структуру курирующую эту отрасль от имени законодательной ветви власти. А также парламентскую чрезвычайную комиссию (следственный комиссии имеют чрезвычайные функции), расследующую злоупотребления в отрасли.

Поэтому я могу сказать о себе, что проработал в иерархии телерадиовещания на всех постах — снизу доверху. Хотя моя карьера была логичной — из учителя я стал газетным журналистом, а из газетного — телевизионным журналистом, а потом руководителем. Я понял, что судьба завела меня не совсем туда. Продвигаясь вполне логично и последовательно, я оказался руководителем объединения кабельного телевидения. А кабельщики — это всё-таки связисты. А я в телевидение пришёл из журналистики. И не знал специфики работы связиста, хотя конечно много узнал о релейках и частотах в процессе работы, но отсутствие базового образование мне серьёзно мешало. Это было ещё одной дополнительной причиной ухода в 2005 году с поста координатора Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения. Хотя и после 2005 года мне много раз приходилось выступать на телевидении, как в прямом эфире, так и в записи, включая даже ток-шоу — моя профессиональная работа в телевидении закончилась. В 2010 я попытался выдвинутся в члены Нацсовета от фракции КПУ и даже неоднократно говорил об этом с лидером Компартии П.Н. Симоненко и другими руководителями фракции, но они тогда предпочли других людей. И я не в обиде — это их право. Только потом эти выдвиженцы из КПУ убежали, когда партия оказалась в беде. Но это уже тема другого разговора.

 

После 2005 года заниматься проблемами Нацсовета мне приходилось выборочно, время от времени. Например, в 2008 году тогдашний Нацсовет запретил российские каналы в кабельных сетях. В ответ на это я написал статью «Нацсовет на тропе войны», которую 07.11.2008 напечатал еженедельник «2000», а 19.11.2008 — газета «Коммунист». Немного раньше 03.11.2008 более ранний вариант этой статьи под названием «Почему чиновник решает за всех нас?» появилась на сайте «Телекритика». Та же статья под названиями «Беспредельщики из Нацрады», «О ситуации с российскими каналами на Украине», «Об украинской Нацраде и отключении российских каналов» в жёстком и мягком варианте была размещена на ряде сайтов в интернете.

Сразу же 03.11.2008 на сайте «Телекритика» мне ответил тогдашний председатель Нацсовета, мой старый знакомый Шевченко Виталий Фёдорович. Его материал назывался «За всіх нас – уже не вийде... Відповідь екс-члену Нацради Сергію Аксененку на його статтю проти заборони російських телеканалів» и имел много неправдивой информации.

В интернете развернулась большая полемика. В неё кстати, вступила и лидер ПСПУ, Наталья Витренко, с которой мы были вместе в парламенте в середине 1990-х. Потом, я прочёл в одной статье, в начале 2009 года, что эта полемика позволила напомнить о себе таким позабытым персонажам, как Наталья Витренко и Сергей Аксёненко. «За общественную реинкарнацию, — писала тележурналист Леся Ганжа, — Нацсовету должны выставить магарыч такие подзабытые на большой сцене фигуры, как... Наталья Витренко или экс-член Нацсовета Сергей Аксёненко». То есть в 2009, одиннадцать лет назад, я уже был подзабытым. Что же говорить о нынешнем времени.

В 2008 частично удалось отстоять присутствие российских каналов в кабельных сетях.

Постепенно я всё больше и больше сосредотачивался на работе в печатных СМИ. Я выпускал журналы «Твоё время» (2003-2005), «Время Z» (2005-2009), газету «Дарницкая правда» (2009-2017) и Нацсоветом больше не занимался. Разве, что, как и большинство граждан возмущался теми или иными решениями. Особенно безобразной стала деятельность Нацсовета по ТВ и РВ после победы Евромайдана в 2014 году. Тогда Нацсовет фактически стал орудием расправы над независимыми СМИ. Хотя, это вовсе не значит, что его не надо было создавать за два десятилетия до этого. Какое-нибудь Гостелерадио выполняло бы эти функции не менее рьяно. Дело ведь не в органе, а в общей ситуации в стране. Но это тема отдельного разговора. В 2019 году исполнилось 25 лет, с тех пор, как в 1994 я докладывал в парламенте Положение о Нацсовете Украины по телерадиовещанию и его первый легитимный состав и 20 лет с тех пор, как я возглавил Нацсовет. А в 2020 — 20 лет с тех пор, как я перестал работать в нём. Поэтому я решил вспомнить об истории, а не о современности. Работа неожиданно затянулась

 

Сергей Иванович Аксёненко, народный депутат Украины второго созыва — в 1994-1998 председатель подкомиссии (подкомитета) украинского парламента по телевидению и радиовещанию; в 1995-1998 председатель парламентской временной следственной комиссии по изучению ситуации в телерадиоинформационном пространстве Украины; в 1997-2000 председатель правления Всеукраинской ассоциации кабельного телевидения; в 1999-2000 уполномоченный член Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию, и.о. председателя Нацсовета.

 

На фотографии — 29.07.1999 руководитель Нацсовета Украины по телерадиовещанию Аксёненко С.И. в рабочем кабинете.

 

Три схемы фальсификации истории Великой Отечественной войны

Вопрос контрольных знаний