Жемчуг. Выживший в Цусиме

Ну что с того, что я там был,
Я все избыл.
Я все забыл.
И тот жестокий артналет,
И лед кровавый в январе…
Я прочно впаян в этот лед,
Я в нем, как мушка в янтаре…
Не я участвую в войне –
Война участвует во мне,
И пламя вечного огня
Дрожит на скулах у меня…
(В .Берковский)
 
1.
Стоял январь пятнадцатого года. По земному шару волной смертей катилась мировая война.
За тридевять земель от пылающей Европы, в далеких южных морях, у малазийских берегов, на внутреннем рейде островного порта Пенанг бросил якорь русский пароход «Орел».
В указанном французским портовым комендантом месте пароход со шлюпок обнес буйками район водолазных работ. Двое молодых ребят, казавшихся неуклюжими в  громоздких гидрокостюмах, - с медными пузырями шлемов на головах, в ботинках, подбитых свинцовыми пластинами, - на тросах спустились в темную, глубокую воду. Поднялись нескоро – примерно через полчаса.
- Здесь… верно француз место указал!.. Вечная память! Лежит на правом борту, с креном градусов в 50. Ила много нанесло, течение сильное, не видно ничерта…
- С верхней палубы орудия снять удастся? – хмуро поинтересовался с катера вахтенный офицер.
- Кормовую пятидюймовку точно вытащим. С левого борта тоже получится. А вот насчет носовой – трудно будет. Нос-то почти целиком в ил ушел, размывать надо…
- За неполных три месяца – и полностью занесло?
- Так ведь течение…
Водолазы «Орла» сдержали слово. Не прошло и недели, как, поднятые на стальных тросах над острой зыбью гавани, на тяжелые понтоны были уложены снятый с тумбы ствол 120-миллиметровой пушки, пара оборжавленных пулеметов, шесть вполне годных оптических прицелов, кормовой прожектор. Специальная комиссия, состоявшая из троих русских и одного французского офицеров, изучила состояние поднятого с морского дна орудия. И сделала вывод, что «ввиду значительного износа нарезов стволов и ускоренной коррозии механической части» тратить время и силы на те пушки, которые еще остались на затонувшем корабле, не имеет смысла.
А вскоре в Сингапуре поднял бунт против английского командования расквартированный там сипайский полк, и союзная Британия попросила помощи у союзников – Франции и России. «Орел» вынужден был бросить все дела в Малайзии и с французским десантом уйти в Сингапур – давить сипаев.
О затонувшем русском крейсере, лежащем на белом илистом грунте посреди чужой коралловой гавани, надолго забыли все…
А между тем, история его стоит долгой памяти.
 
2.
Еще в 1897 году, планируя укрепление позиций державы на Дальнем Востоке, российское Адмиралтейство подняло вопрос об усилении Тихоокеанского флота. 12 декабря в МТК состоялось расширенное совещание с участием самого императора, высших чинов адмиралтейства, флотского командования и ряда видных инженеров-кораблестроителей. Большинство участников совещания  сошлись во мнениях на том, что в обновленной  Тихоокеанской эскадре, помимо броненосцев и выведенных в отдельное рейдерское подразделение  больших броненосных крейсеров, непременно должны быть еще  крейсера-разведчики. Весь вопрос состоял в том, какими эти разведчики должны были стать.
Стандартные требования к кораблям эскадренной разведки просты. Скорость -  узлов на пять больше, чем у самого быстрого представителя линейной колонны. Артиллерия примерно соответствующая средним калибрам тех же броненосцев. То есть – такая, чтобы можно было гарантированно отбиться от чужого миноносца или поддержать огнем в атаке своего, распугать при необходимости разведку неприятеля и с боем отступить живым, если нарвешься на крейсер крупнее и мощнее. 
Бронирование… Разумеется, должно быть и бронирование. Но вот здесь есть некоторое противоречие. Главная цель жизни разведчика – собирать информацию и доставлять своему командованию. И в первую очередь – информацию о том, что поделывает линейная колонна противника. Крупнокалиберные пушки броненосцев, между прочим, куда как дальнобойнее, чем легкая артиллерия почти любого крейсера! Значит, если ты можешь сосчитать численность вражеского соединения, определить его курс и скорость, значит, тебя уже могут эффективно обстреливать, и надо иметь возможность выдержать удар. Но… чем больше брони, тем хуже со скоростью, мореходностью и маневренностью. А значит, повышается вероятность этот самый удар получить, и не раз…
«Хочешь жить – умей вертеться!». В море это не просто девиз, а реально действующий принцип, на уровне закона природы…
В России класс крейсеров традиционно делился на два ранга.  В первом – «фрегатском», как говорили в старину – ходили крупные крейсера-рейдеры, защищенные бортовой броней, а также самые большие из бронепалубников. К крейсерам 1 ранга относились, например, и выносливый, огромный на вид «Громобой», чьи борта были обшиты шестью дюймами крупповской стали, и «Аврора», имевшая лишь прикрытую гарвеевскими листами палубу со скосами.  Второй ранг– «корветский» - объединял разведчиков помельче, пошустрее, исключительно бронепалубных. Проигрывая                                       «фрегатским» крейсерам в мореходности и дальности плавания, они брали свое за счет скорости, маневренности, способности быстро реагировать на изменение окружающей обстановки. Не последним качеством считалось и умение «стелиться» по волне, быть незаметным даже на  фоне совершенно открытого горизонта.
  На совещании в адмиралтействе было решено, что в составе Эскадры Тихого океана должно быть не менее десятка эскадренных броненосцев, столько же больших броненосных и бронепалубных крейсеров и от 5 до 10 крейсеров-разведчиков. Пять броненосцев и четыре больших крейсера уже строились по программе 1895 года. Остальные же – и в том числе, будущие лихие разведчики, существовали пока лишь в виде проектных чертежей и «инженерных эскизов».
Император Николай II подписал новую программу флотского строительства 20 февраля 1898 года…
До сих пор обязанности крейсеров II ранга исполнялись парусно-паровыми клиперами и корветами. Что как понимает читатель, требованиям текущего момента начисто не соответствовало.
Нередко при больших эскадренных маневрах обязанности разведчиков возлагались даже на вспомогательные крейсера. Проще говоря – на мобилизованные гражданские пароходы. Было создано целое государственно-коммерческое общество – «Добровольный флот», строившее и использующее в мирное время пароходы, годные к мобилизации. Нет войны – грузы возим, путешествующих граждан в комфортабельных каютах катаем. А настанет – так и повоевать можно, выдали бы в казенном арсенале достаточное число легких скорострельных пушек!.. Правда, скажем честно, от бывшего «круизника» или «почтаря» в разведке или при поддержке минной атаки толку немного. Но что-то все же лучше, чем вовсе ничего!
 
3.
В марте 1898 года МТК Адмиралтейства представил конструкторам-кораблестроителям Главного управления кораблестроения и снабжений (ГУКиС) техническое задание на проектирование и постройку «легкобронного крейсера водоизмещением в 3000 тонн».
 Морской технический комитет Адмиралтейства предполагал, что скорость будущего разведчика должна составлять около 25 узлов, а практическая дальность плавания – не менее 5 000 морских миль.
Артиллерийское вооружение предписано было ставить не менее пятидюймового, в количестве 6 стволов, расположенных так, чтобы противник, открывшийся с любой стороны горизонта, попал под обстрел как минимум трех пушек. От минных атак предполагалось еще шесть 47-мм орудий. То, что столь мелкий калибр, как правило, не останавливает миноносец, вознамерившийся загнать тебе торпеду, выяснилось только позже – уже во время русско-японской войны. Еще одно орудие выдавалось для десантной партии корабля -  63,5-миллиметровая пушка на легком сборном колесном лафете. Согласно традициям крейсерского класса, новому крейсеру предписано было иметь минно-торпедное вооружение – шесть торпедных аппаратов с боезапасом по две торпеды на каждый и еще 25 заградительных мин.
Насчет бронирования, точные цифры его толщины в техническом задании не указывались, отмечалось лишь, что оно должно быть «достаточным для боя с равным себе по силам неприятелем».
Все это инженерам ГУКиСа предстояло «вписать» в водоизмещение не более 3 000 тонн. Задача реальная. Но не простая…
Сложность была еще и в том, что создать чертежи хороший конструктор сможет быстро и точно, но вот кто и сколько времени будет по этим чертежам строить корабли? Российская промышленность далеко не всегда справлялась с заказами Морского министерства в оговоренные сроки. Бывали случаи, когда броненосец «просиживал» на стапеле до 7 лет, крейсер – до 3! Для сравнения: англичане строили корабль основного класса до полутора лет… К тому же, большинство питерских верфей уже занималось заказами по программе 1895 года, а строить новый крейсер, например, в Николаеве или Севастополе признано было нерациональным: международные законы, ограничивающие прохождение боевых кораблей через Дарданелльский пролив, могли «запереть» нового тихоокеанского разведчика в локальной акватории Черного моря.
Выход был один – задействовать для создания новых кораблей промышленные мощности союзных держав. Проще говоря, отдать заказы на французские, итальянские, германские заводы…
 
4.
Морское министерство пригласило к участию в конкурсе проектов завод Фридриха Круппа, «Ховальдсверке», «Шихау». Оригинальный проект привезли итальянцы – завод «Ансальдо» представил эскизную версию корпуса с длинным «штормовым коридором» от носа до кормы – для улучшения мореходных качеств. Позже «штормовые коридоры» бывали, например, у лидеров времен Второй мировой войны!
Попытались участвовать в конкурсе даже англичане. 7 июля прислала свою версию чертежей  проектная фирма «Лондон энд Глазго Инжиниринг энд Айрон Шипбилдинг Компани», владевшая знаменитыми файрфилдскими верфями в Шотландии. Впрочем, то, что представили англичане, было вполне стандартным мелким «элсвикским разведчиком», какие поставлялись Британией, например, японцам. Предельно малое водоизмещение при наличии двух восьмидюймовых пушек, огнетрубные котлы, средненькая дальность, совершенно не британская мореходность… Русскому МТК такой вариант не подошел, и уже 16 июля чертежи были возвращены конструктору.
Некоторые российские заводы тоже решили сотрудничать с Англией. В том же июне 1898 года проект на конкурс представил петербургский частный Невский судостроительный и механический завод. Автором корпусных чертежей при этом был английский инженер Э.Рид, а все механизмы разрабатывала фирма «Моделей, Фильд и сыновья».
Председатель конкурсной комиссии адмирал П.П.Тыртов проект невского завода к рассмотрению принял, но посоветовал правлению предприятия для начала модернизировать эллинги и попрактиковаться на строительстве миноносца. Потом уже, мол, «мы будем судить по ходу работ о возможности предоставить заводу постройку крейсеров в 3000 тонн»…
Когда конкурс уже подошел к концу, проекты прислали еще три фирмы - британская «Лейрд Бразерс»,  разработавшая очередной вариант «эльсвика», французская «Шантье де ла Жиронд» и датская «Бурмейстер ог Вайн». Англичанам и французам в заказе отказали, сославшись на то, что лидер в конкурсе уже определился. А вот датский проект почему-то понравился лично императору. Кажется, Николая убедила его венценосная мама – вдова Александра III Мария Федоровна, датчанка по происхождению. В итоге по проекту завода «Бурмейстер ог Вайн» на свет появился «внеплановый» разведчик Тихоокеанской эскадры - «Боярин».
 
5.
В начале июля 1898 года конкурсная комиссия МТК завершила работу, приняв к производству проект фирмы «Шихау». Прежде всего, эта версия понравилась русским флотоводцам сбалансированной энергетикой.  Тонкотрубные паровые котлы и три компактные машины суммарной мощностью 17000 лошадиных сил должны были без проблем обеспечить кораблю скорость в пределах 25 узлов. Начальник ГУКиС вице-адмирал В.П.Верховской и представитель фирмы «Шихау» в России Р.А.Цизе подписали контракт на строительство нового крейсера в германском городе Данциг (ныне - польский Гданьск). Окрещен новый корабль был «Новиком» - в память о знаменитом парусно-паровом корвете, участнике Американской экспедиции адмирала Лесовского.
Немцы строили быстро. К моменту церемонии официальной закладки – 29 февраля 1900 года – на стапеле уже красовался изящный бракет, по высоте доведенный до уровня броневой палубы.  Уже 2 августа 1900 года «Новик» был спущен на воду.
Невский завод не занял призовых мест в конкурсе, но теперь претендовал на заказ крейсера «по образцу строящегося «Новика». И после долгих споров в адмиралтействе умудрился-таки этот заказ получить. Для этого русское Морское министерство заключило с заводом «Шихау» соглашение на передачу копий всей чертежной документации строящегося корабля.
Немцы отдавать чертежи не спешили. Они рассчитывали построить у себя по этому проекту еще один крейсер для России – Николай II платил щедро, и фирма была отнюдь не против еще подзаработать. Русский морской агент в Германии А.Полис на переговорах в дирекции завода «Шихау» добился отправки чертежей корпуса, но при этом фирма выторговала для себя право на сборку ходовых механизмов тех крейсеров. Которые будут строиться в Петербурге. Наконец, 7 апреля 1900 года документация была прислана на Невский завод, и Морское министерство подписало заказ на постройку здесь двух крейсеров II ранга по проекту «Новика».
 
6.
Как раз в это время знаменитый меценат и акционер Невского завода Савва Мамонтов угодил за какие-то свои купеческие фокусы под суд вместе с компаньонами и родичами. Адвокат Федор Плевако умело развалил дело, но репутация Невского завода оказалась подмоченной, и большую часть его акций через третьих лиц выкупил Государственный банк. Заказ на постройку разведчиков продолжал потихоньку выполняться, и в начале августа на должность наблюдающего за постройкой Морское министерство назначило младшего судостроителя Усова. С подачи талантливого инженера адмирал Тыртов даже отложил было закладку второго корабля, дожидаясь, пока не выйдет на испытания строящийся в Германии «Новик». Мол, сперва посмотрим результаты испытаний, внесем улучшения - и получим серию в развитии, соответствующую темпам технического прогресса.
В начале ноября завод уже завершил разбивку корпуса первого крейсера на плазе, была изготовлена большая модель для проверки гидродинамики в опытовом бассейне. С верфи «Шихау» привезли  контракт на сборку бортовых машин, центральную решили делать сами по германским чертежам. Сами чертежи немцы пока не отдавали. Переговоры по контракту затянулись и кончились, по сути, ничем: правление невского завода отказалось от заказа машин в Германии. Уже обещанную России техническую документацию по механической части доставили на завод только к середине апреля…
 
7.
Согласно спецификации, строящийся корабль должен был выйти 3 130 тонн водоизмещением, с длиной корпуса между перпендикулярами около 106 метров и шириной по мидель-шпангоуту 12,2 метра. Осадка в полном грузу должна была составить не более 5 метров на ровном киле. Штевни – литой стали, равно как и рама единственного руля, располагающегося под кормой «в струе» центрального винта. Полости рулевой рамы предписывалось заполнить просмоленным деревом – лиственницей или сосной, на выбор изготовителя. Честно говоря, странно это предоставление выбора: плотность у древесины разных пород разная, соответственно и общая масса руля в случае изготовления из сосны будет гораздо меньше, хотя и дешевле…
Вертикальный киль корпуса поставили 1 080 миллиметров высотой и 12 миллиметров толщиной. По его верхней кромке приклепывались два непрерывных угольника размерами 80 х 80 х 10 мм, прикреплявшихся к внутреннему дну. Снизу - два непрерывных угольника размерами 1 20 х 1 00 х 1 2 мм, склепанных с плоским килем. С каждого борта имелось по четыре стрингера (1 -й и 2-й - непрерывные, 3-й и 4-й - вставлялись между шпангоутами) толщиной 7 мм на протяжении машинных и котельных отделений и 6 мм - в носу и корме. 2-й стрингер ограничивал двойное дно и был водонепроницаемым. Двойное дно предусматривалось только в районе машинных и котельных отделений – между 40 и 137 шпангоутами, считая с носа. Водонепроницаемая обшивка внутреннего дна имела толщину 7 мм. Шпация составляла 60 сантиметров.
Бимсы под верхней и броневой палубами изготавливались из U-образных балок и помещались через шпангоут. Палубный настил предполагалось выполнить по германской традиции - из линолеума. В России, как правило, палубу принято было обшивать тиком. В крайнем случае – просмоленным сосновым брусом. И у каждого способа – свои преимущества. Дерево больше весит, и даже пропитанное противопожарными составами, в бою может загореться. Зато зимой и осенью в промозглом Питере или обледеневшем Владивостоке в отсеках под деревянной палубой тепло, с подволоки конденсат не капает… Линолеум, уложенный без подложки, прямо на металл, почти не добавляет веса конструкции палубы. Но, в принципе, тоже горит, да еще и крайне вонючий дым при этом испускает. Зато пожар не распространяется дальше, чем по конкретно данному вспыхнувшему настилу. Тепло бережет плохо. Да к тому же облезает, и тем быстрее теряет вид, чем больше по нему прошло ботинок и сапог, чем больше волоком протащено угольных мешков и прокатано снарядных тележек. В результате сохранять аккуратный облик с такой палубой – задачка еще та… Но немцы как-то умеют!        
Броневая палуба нового крейсера закрывала корпус по типу «карапаса» - от носа до кормы. Скосы ее примыкали к борту, уходя под ватерлинию на метр и тридцать сантиметров. Защита была, по сути, двухслойной: подложка из обычной судостроительной стали толщиной на скосах 15 миллиметров, а в горизонтальной части 10 миллиметров. А поверх нее собственно броня, толщина которой на скосах была доведена до 35 миллиметров от 20 миллиметров в плоской части. Горизонтальная защита делалась из мягкой стали. Скосы выполнялись из сталеникелевой экстраэластичной брони.  Из такой же броневой стали толщиной 30 мм выполнялись крышки комингсов над машинными отделениями, а комингсы машинных люков - из 55-мм крупповской нецементированной стали.  
Боевая рубка защищалась 30-мм броней «германского образца» - нецементированной сталью. Впрочем, грибовидная крышка рубки в немалой степени обесценивала «противуфугасное» действие этой защиты: вихрь осколков запросто загонялся через визирные щели под крышку рубки, причиняя смерть и раны командному составу. Но выяснилось это лишь на войне…
Ход корабля обеспечивали три паровые машины тройного расширения. Ради компактности цилиндр низкого давления был разделен на два, иначе бы вышел слишком большим. Диаметр цилиндра высокого давления составлял 760 мм, среднего – 1 метр 16 сантиметров, а низкого – по 1 метру 26 сантиметров.  Суммарная мощность машин – точно по контракту – составляла 17 000 лошадиных сил. Эти машины обеспечивали паром 12 котлов «авторской» системы «Шихау» с рабочим давлением 18 кгс. на квадратный сантиметр, и с общей нагреваемой поверхностью  4 600 квадратных метров.
Гребные винты изготавливались из полированной до состояния зеркала марганцовистой бронзы, прочной, относительно легкой, эластичной и – главное – почти не обрастающей морской травой даже во время длительных стоянок. Все это должно было сделать крейсер весьма быстроходным – контракт предусматривал скорость не ниже 25 узлов.
Четыре динамо-машины, две по 320 А. и две по 240 А, давали в бортовой сети напряжение в 105 Вольт. Это и свет в отсеках, и электромоторы самого разного назначения - от приводящих в действие шлюпбалки и системы подачи снарядов до гигантского «миксера» на камбузе для замешивания теста на хлеб.
Главный калибр – шесть орудий системы Канэ пятидюймового калибра (120-мм) с длиной ствола 45 калибров. Противоминный - шесть 47-мм пушек системы Гочкиса. И вдобавок одно десантное орудие системы Барановского на колесном лафете. Этот комплект решено было дополнить еще и 37-миллиметровой мелкой одноствольной пушкой Гочкиса, установленной на носимом моторном катере. Кстати, разъездных моторных катеров полагалось два, один – паровой, с классической двухцилиндровой машиной, а второй – «особо быстроходный» - с мотором, работавшим… на спирту. Вооружен был более крупный паровой катер.
Были на крейсере еще два 7,62-мм пулемета на боевом марсе. Торпедное вооружение сократили относительно проекта на один аппарат – поставили один ахтерштевневый и четыре бортовых. Бортовые разворачивались по горизонтали на «яблоковидном шарнире» на 15 градусов, тот, что под штевнем, был неподвижным и наведение его осуществлялось движениями всего корпуса. Еще два аппарата «инерционного» типа, для пуска укороченных метательных торпед без мотора, установили на носимых катерах. Эффективность этих торпед была, впрочем, крайне невысока: после пуска они шли по инерции  не более трех сотен метров, прежде чем теряли убойную силу. После этого, даже ткнувшись в борт противника, они не имели достаточной скорости для срабатывания взрывателя.
В адмиралтействе шли долгие споры по поводу того, стоит ли перегружать будущего разведчика опасным грузом, выдавая ему заградительные мины. В конце концов, слишком редко быстроходным и маневренным крейсерам, работающим при эскадре, доводится оказаться в глубоком неприятельском тылу и получить возможность скрытно поставить минную банку в чужих водах… В конце концов, традиционализм флотоводцев и надежда на исключительно наступательный характер войны сделали свое дело. И 25 мин заграждения были все же выданы…  
Для наблюдения за противником в плохих условиях видимости и подачи световых сигналов крейсер получил три 750-миллиметровых в диаметре прожектора системы Манжена.
Паровой брашпиль – часть системы уборки якоря - был установлен на верхней палубе под настилом полубака.
Противопожарные средства обеспечивались двумя насосами Стоуна, помещенными над броневой палубой возле котельных отделений и имевшими переносную систему патрубков и шлангов так, чтобы можно было достать раструбом брандспойта практически любой отсек. Для водоотлива использовались циркулярные турбонасосы, стоявшие по одному в каждом машинном и котельном отделении.
Шлюпки в бою, как правило, не доживают до тех времен, когда их понадобилось бы спускать. Но иметь их все равно положено. Помимо двух моторных катеров, парового и со спиртовым двигателем системы Луцкого, новому разведчику полагался один 16-весельный баркас, малый весельный ялик с одной парой весел, 12-весельный офицерский баркас и два 6-весельных вельбота. Моторные катера делались с металлическими корпусами, а гребные шлюпки были классические, деревянные, поэтому перед боем их приказано было наливать водой и обматывать пеньковыми веревками – чтобы, если все-таки разорвет снарядом, не летела во все стороны смоленая щепа, от ранения которой заражение крови бывает чаще, чем после пули или металлического осколка.
 
8.
В феврале 1901 года правление Невского завода еще полагало, что ему доверят постройку только одного крейсера по проекту «Новика». Но уже 16 марта вице-адмирал П.П.Тыртов распорядился отдать заводу и второй заказ. 22 марта 1901 года на завод прибыл новый наблюдающий инженер - капитан 2 ранга П.П.Левицкий. Первым делом он засел за чертежную документацию и обнаружил, что немцы так и не переслали с фирмы «Шихау» часть необходимой документации.
Адмирал Тыртов рассвирепел: «Где чертежи главных механизмов? Ведь «Новик» скоро будет плавать в Тихом океане...»
С третьего мая шли испытания «Новика». Вице-адмирал Ф.В.Дубасов, председатель Морского технического комитета, ежедневно по утрам читал телеграфные донесения о том, как новый крейсер сдает главные свои экзамены, и регулярно отписывал заводским инженерам, что желал бы улучшить в дальнейших представителях этой серии… Да если бы он один! Знаменитый Макаров тоже пытался внести свою лепту в доведение германского проекта до нужной России кондиции. Правда, делал это Степан Осипович несколько странно, со свойственной ему дерзостью и противоречивостью. То сетовал на явный недостаток мореходности «Новика». То предлагал на баке и юте его последователей поставить восьмидюймовые орудия, что эту самую мореходность сделало бы еще хуже, и вообще превратило бы русских разведчиков в некий вариант перегруженного вооружением монстра вроде того же «эльсвика»…
К счастью для строящихся кораблей, Федор Дубасов вешать на них восьмидюймовки наотрез отказался. Но работы по дальнейшей сборке все же задержал, написав заводу: «Представляется нежелательным приступить к постройке двух крейсеров, не выждав полного и всестороннего испытания крейсера "Новик"». Для составления подробнейшего отчета об испытаниях уже построенного крейсера в Германию отправились старший помощник судостроителя Р.М.Ловягин и старший инженер-механик Н.И.Ильин.
Немецкий проект тем временем претерпел немалые изменения на Невском заводе. Десантную пушку Барановского калибром 63,5-миллиметра поменяли на лишнюю 37-миллиметровую установку, впоследствии в ходе боев оказавшуюся действительно абсолютно лишней. Катера лишили инерционных торпедных аппаратов. Мины заграждения тоже решили не давать…  
Изучавшие в Германии «Новика» специалисты отмечали, что общее сложение корпуса нового разведчика как-то уж чересчур компактно, так что внешне он напоминает слегка увеличенный миноносец.  С одной стороны, вроде, это и неплохо: в минимальное водоизмещение втиснут максимум полезных функций эскадренного крейсера. А с другой… с мореходностью проблемы те же, что у миноносцев. На полном ходу бак заливает буквально «до ушей» - до спонсонов первой пары бортовой артиллерии. Да еще и в отсеках теснота, и механическое оборудование в буквальном смысле слова местами подпирает борт изнутри, что увеличивает шансы на повреждение механизмов при пробитии снарядом обшивки и брони… Предложено было увеличить ширину корпусов по миделю у обоих строящихся крейсеров на 60 сантиметров с каждой стороны. Но МТК на это не пошел, опасаясь, что изменение формы корпусов ухудшит их гидродинамику, и контрактной скорости крейсера уже не дадут. А увеличение мощности машин – чтобы все-таки дали – привело бы к росту водоизмещения, чего морское министерство рекомендовало во что бы то ни стало избежать.
К тому же, как выяснилось, инженер-механик Н.И.Ильин котлам фирмы «Шихау» попросту не доверял. Мол, топливо в них, конечно, сгорает достаточно полно, рабочее давление набирается быстро, но вот доступ для чистки колосниковых решеток «значительно затруднен», трубки тонки, изгибисты и часто перегорают… Ильин предложил поставить на строящихся кораблях котлы системы Ярроу, массово употреблявшиеся в британском флоте, например, для оснащения миноносцев.
Но с другими котлами придется значительно менять планировку котельных отделений, переносить люки, горловины угольных ям, расположение шахт и мусорных эжекторов. В результате изменилась даже конструкция нескольких стрингеров – они стали более тяжелыми. Вместо 12 котлов Шихау решено было поставить 16 системы Ярроу – в двух носовых отделениях по две штуки, а в оставшихся четырех по три. Свели все дымоотводы в три трубы – для сохранения силуэта, близкого к «Новику». Угольные ямы при этом немного уменьшились в объеме, что снизило оперативную дальность действия каждого корабля - запас угля сократился до 500 тонн.
Общая нагревательная поверхность котлов составила 4 386 квадратных метров, что было на 3% меньше, нежели у «Новика». Рабочее давление пара - 18 кгс на квадратный сантиметр. Из-за небольшого уменьшения нагревательной поверхности МТК снял с завода ответственность, если крейсера не покажут на мерной линии двадцати пяти узлов… И стоило после этого морочиться заменой котлов?
Чересчур субтильное сложение «Новика» проявилось на испытаниях избыточными вибрациями, поэтому 12 февраля 1902 года МТК утвердил следующие изменения к спецификации строящихся крейсеров Невского завода:
- Трюмные стрингеры, составляющие у борта фундамент паровых котлов, увеличить до 10 мм толщины;
- Следующий за ширстреком пояс обшивки на протяжении 2/3 длины ставить из двойных листов общей толщиной 20 мм, в носу и корме - из 8-мм одинарных;
- В линию продольных стенок машинных и котельных кожухов между бимсами верхней палубы установить карлингсы из коротких стальных листов шириной 275 мм и толщиной 6 мм, скрепляющиеся с палубной настилкой и бимсами стальными угольниками;
- Бортовой пояс настилки верхней палубы изготовить из листов шириной 200 мм и толщиной 16 мм;
- Так как широкий люк в броневой палубе над бортовыми машинами уменьшает поперечную прочность, на высоте горизонтальной части палубы между бортом и броней установить 12-мм стрингер.
В результате набор кораблей стал крепче. Но любые усиления корпуса – это несколько тонн металла. В данном случае – в сумме около 55 тонн на каждый строящийся «нос». Пренебрежимо мало, скажем, для броненосца, и вполне достаточно для легкобронного крейсера, чтобы начались проблемы и с мореходностью, и – в очередной леденящий душу раз – со скоростью полного хода.
От покрытия верхней палубы линолеумом после испытаний «Новика» тоже отказались, перейдя к классическому деревянному настилу. Уж слишком этот линолеум скользкий. Особенно – в забрызганном водой виде. А если в бою вперемешку с водой будет еще и кровь – вообще по палубе не пробежишь! Для палуб крейсеров Невского завода заготовили тиковые доски толщиной 45 миллиметров – и получили еще по 24 тонны лишнего веса на каждый крейсер.
 Водонепроницаемые дейдвуды, отличавшиеся по конструкции от таковых у «Новика». Дополнительный командно-штурманский пост над боевой рубкой. Более тяжелые шлюпбалки. Прожекторы системы Шуккерта с диаметром зеркала 93 сантиметра, вместо прежних, относительно маленьких Манженовских. Две дополнительные 120-миллиметровые пушки… И все это, между прочим, тоже добавляет веса конструкции корабля в целом!
 
9.
Официальная церемония закладки крейсеров состоялась на Невском заводе 1 июня 1902 года. К этому времени ни шатко ни валко, а набор одного корпуса уже был доведен почти до уровня броневой палубы. На соседнем эллинге тоже уже вполне угадывались будущие формы подводной части второго корабля. Любят у нас в России проводить подобные праздничные мероприятия задним числом!
По указу императора нарекли новые крейсера именами «Жемчуг» и «Изумруд». Впрочем, эти имена еще предстояло закрепить за кораблями во время церемонии крещения при спуске. В качестве почетного гостя завод пригласил генерал-адмирала, великого князя Алексея Александровича. Приехали также адмирал Тыртов, главный инспектор кораблестроения Н.Е.Кутейников и главный корабельный инженер Санкт-Петербургского порта Д.В.Скворцов.
Проект «Новика» продолжали совершенствовать уже в процессе сборки новых кораблей на стапелях. Между коленчатыми и упорными валами средних машин обоим крейсерам установили разобщительные муфты, позволявшие в нужный момент запустить средний винт на свободное вращение, если третья машина не задействуется. Иначе этот винт создает избыточное сопротивление, изрядно сбивающее скорость и увеличивающее расход топлива. На  дейдвудные валы надели свинцовые кольца – вал от этого, конечно, становится тяжелее, но зато уменьшается так называемая «контактная» электрохимическая коррозия. В машинных отделениях по бортам смонтировали принудительную вентиляцию – с электромоторами, приводящими в действие крыльчатые пропеллеры. Установили специальный нагнетатель пара для продувки кингстонов.
По проекту запас водоизмещения каждого крейсера составлял не более одного процента. Естественно, что жалкий этот процент растаял в считанные дни при таких изменениях… Поэтому когда Ильин предложил поставить броневые пластины на основания кожухов дымовых труб, новое усовершенствование принято МТК уже не было.
Инспектор кораблестроения Н.Е.Титов писал на завод: «Нельзя идти дальше в направлении загрузки судов, и сейчас уже потерявших главное качество "Новика" – скорость».
Смежники невского завода задерживали заказанное им оборудование. Ижорский завод, поставлявший котельные трубки, к 18 мая привез лишь три тысячи из 16 тысяч заказанных для «Жемчуга». А пока не собраны котлы, не начнешь монтаж палубной брони. Дирекция  Невского завода обратилась в ГУКиС за разрешением заказать трубки в Англии – «за выяснившейся ныне полной невозможностью получить их в надлежащие сроки с русских заводов».
ГУКиС подписал разрешение 12 июня, но переориентировал заказ с английских на шведские заводы – дешевле, да и ближе везти. К ноябрю полный комплект трубок для «Жемчуга» уже доставили в Петербург с завода «Фагерста Брук». Ижорский завод к тому времени заказ для второго корабля все еще не выполнил. А ведь ему было поручено еще и изготовление части палубной брони и печи для камбуза. Вот уж воистину – за сто лет не дождешься!
Обуховский завод должен был поставить защищенную трубу для кабелей и гребные валы, предприятие Роберта Круга - испарители и опреснители воды, завод Листа - паровые питательные помпы, Путиловский завод - часть паровых трубопроводов, завод «Шуккерт и К°» - электрические вентиляторы, провода и арматуру освещения, прожекторы, фирма «Сименс и Гальске» - паровые динамо-машины, завод Гейслера - электрические телеграфы, указатели положения руля, сигнализацию конусами и огнями, завод Дюфлона - водоотливные турбины и лебедки для подъема снарядов, Металлический завод - ледоделательные машины, завод Свирского - мебель и тиковую палубу, завод Петухова - якорные цепи. Правда, у последнего предприятия ухитрился «оттянуть» заказ все тот же недоброй памяти Ижорский завод.
Из-за систематической задержки заказов скорость постройки обоих крейсеров постепенно сравнялась. Согласно справке о состоянии работ, датированной 22 марта 1903 года, на «Жемчуг» было установлено 655 тонн стали, на «Изумруд» - 590 тонн. Но при этом «Изумруду» ухитрились изготовить бракованный форштевень. Пришлось переделывать…
Брака вообще было много, куда как больше, чем почти на любом европейском иностранном заводе. Хороший аргумент против тех, кто ныне тоскует по «развитой и процветающей» России начала двадцатого столетия. Все-таки, отставание от Европы в технологиях сказывалось и не сказываться уже не могло…
«Новик» на испытаниях показал избыточную бортовую качку, поэтому оба строящихся крейсера решено было по инициативе Д.В.Скворцова оснастить гасящими ее длинными скуловыми килями на протяжении от 54 до 119 шпангоута.
 
10.
К 11 июня испытали и начали устанавливать готовые котлы «Жемчуга», сразу же приступив к испытаниям котлов «Изумруда». А с первых чисел августа завод объявил о том, что первый крейсер можно начинать готовить к спуску. На подготовку отводилось всего две недели, и император пообещал 14 августа приехать на завод, чтобы лично участвовать в крещении корабля. К Невскому заводу по этому случаю протянули ветку железной дороги «для монаршего поезда»,  хотя, честно говоря, стоило бы строить заводскую одноколейку раньше – можно было бы запросто избежать возни с конными подводами при доставке оборудования и материалов.
Для торжественного салюта во время спуска через Главный морской штаб командировали на верфь три миноносца. Первоначально планировалось, что миноносцев будет два, а третьим «крестным» штаб собирался назначить минный крейсер «Посадник». Но тот не ко времени угодил в ремонт, и в последний момент его заменили.
7 августа состоялась проверка соосности валов «Жемчуга» вращением, и через два дня после осмотра крейсера наблюдающей комиссией адмирал Тыртов дал «добро» на спуск.
Примерно тогда же на борт строящегося корабля прибыл свеженазначенный командир – капитан II ранга П.П.Левицкий, офицер молодой, решительный и достаточно образованный. Как известно, зачастую именно личные качества первого командира формируют индивидуальный стиль действий корабля, своего рода – его характер, который в дальнейшем если и изменяется – то в силу конкретных обстоятельств службы.
Император, как и обещал, приехал 14 августа. Над Петербургом уже стояли почти осенние туманы, моросил мелкий дождь, щедро смывая краску с гирлянд бумажных цветов, вывешенных на гостевом балконе. Ветер с моря полоскал над эллингом флаги. Разводил зыбь, нещадно валяя готовые к салютной стрельбе миноносцы «Буйный», «Бравый» и «Бодрый». На маленькой площади прикрывал полами плащей покрытые холодной росой инструменты духовой оркестр.
Церемония началась с приездом делегации Священного Синода – ровно в 11 часов утра. Под оглушительный треск трехдюймовых орудий миноносцев и маршевые всхлипы промокшего оркестра «Жемчуг» благополучно сошел на воду. И сам Николай II служил священнику, держа ему ведерко со святой водой и кропило.
В октябре, девятого числа, тем же порядком был спущен и «Изумруд». Только погода была еще и похуже – в середине промозглой питерской осени – а потому зевак, явившихся поглядеть на рождение нового русского корабля, было совсем немного. Да и вместо царя кропило попу держал исполняющий обязанности начальника ГМШ контр-адмирал З.П.Рожественский, будущий командующий Второй Тихоокеанской эскадрой. Командиром спущенного крейсера назначили капитана II ранга барона В.Н.Ферзена.
Левицкий, как старший по чинопроизводству, взял переписку с ГУКиС  на себя. И 6 ноября 1903 года рапортовал, что на обоих крейсерах уже полностью собраны котельные системы и начата установка вентиляторных труб, переборок, водонепроницаемых дверей и люков, настилка жилых палуб, установка мостиков и мачт.
Кстати, о мачтах. По опыту работы с «Новиком», штабу было уже известно, что крейсер со своей единственной мачтой испытывает некоторые проблемы с  сигналопроизводством – как флагами, так и по радиотелеграфу. Следовательно, требовалось удлинить  рангоут и сделать большее число сигнальных фалов. И нет бы поставить на последующих кораблях серии по две классические мачты одинаковой длины и растянуть антенны «бегущей волны» между ними… Так МТК распорядился зачем-то сделать обоих бедняг трехмачтовыми, как парусные корветы, хотя даже на крупных броненосных крейсерах типа «Россия» и «Громобой» третья мачта не несла никакой полезной нагрузки, кроме прожекторной площадки, и считалась чистым рудиментом.    
Осень обрушилась на столицу стихийными бедствиями. 12 ноября город затопило, что в старые времена было почти традицией. И заводы-смежники задержали сдачу заказов. Не привезли, например, испарители и динамо для «Жемчуга», задержали дельные вещи для «Изумруда». А следующее наводнение нагрянуло 2 декабря, когда на Неве уже вовсю трудился зимний ледостав, и напором взломанного льда крейсер «Жемчуг» сорвало со швартовов. К утру он застрял во льду в полукилометре от штатной стоянки.  «Изумруд» тоже угодил в ледовую «пробку» и вместе с нею был затащен течением на мель.
Неделя ушла на то, чтобы вызволить оба корабля с помощью ледоколов, осмотреть их корпуса и привести в порядок. Слава богу, серьезных корпусных повреждений не было, оба отделались царапинами на обшивке, которые предстояло зачистить и закрасить, прежде чем возобновить монтаж главных машин и магистральных паропроводов.
Тем временем ГУКиС вновь занялся улучшениями проекта. На сей раз – относительно состава носимых плавсредств. МТК внес очередные свои предложения по этому поводу… В итоге ясность в этот вопрос внесло только правление завода, предложившее построить каждому крейсеру по стальному паровому катеру длиной 28 футов, по два малых весельно-моторных катера, по одному 16-весельному баркасу и по два 6-весельных вельбота. Вариант ГУКиС не устроил. И 27 января 1904 года управляющий Морским министерством Федор Карлович Авелан лично установил окончательный список гребных судов: два 34-футовых паровых катера, 16-весельный деревянный баркас, 12-весельный деревянный рабочий катер, 12-весельный стальной катер, два 6-весельных вельбота и один 6-весельный ял. Он же распорядился катера, употреблявшие в качестве топлива спиртовое горючее «к практическому употреблению не принимать». При этом, чтобы не терять времени, «Жемчугу» отдали катера, сделанные для строящегося минного заградителя «Волга».
 
12.
Январь 1904 года пришел с метелью, жестокими зимними штормами, и… войной.  Битвы бушевали под Порт-Артуром. А в Петербурге, с целью возможного ускорения постройки новых кораблей, назначили нового председателя наблюдающей комиссии - контр-адмирала Невинского. Тогда же морское министерство утвердило окончательный срок сдачи кораблей – «Жемчуга» - не позднее 1 июля, «Изумруда» - 1 сентября 1904 года.
Макаров вновь поднял вопрос об усилении артиллерийского вооружения крейсеров. Ну, что поделать, нравились самому харизматичному адмиралу России злосчастные «эльсвики». Нравились относительной дешевизной постройки, неприхотливостью в содержании, дерзостью в боях. Тем более, что в японском флоте «эльсвикских» крейсеров было немало, во время японо-китайского конфликта воевали они неплохо, да и на этот раз своего пока что не упускали…
Как-то раз Макаров наблюдал на учениях во время визита в Англию, как полдюжины «эльсвиков» изодрали до полной небоеспособности… броненосец. Условно, разумеется, на учениях все – условно. Но то, что программа больших маневров специально была рассчитана так, чтобы произвести впечатление на иностранных наблюдателей, и обеспечить британские заводы заказами из-за рубежа, Степан Осипович как-то не заметил. Даже странно, что прославленный адмирал попросту не обратил внимания, что для себя англичане отнюдь не стремятся строить «эльсвикские» крейсера  целыми эскадрами…
Вешать шестидюймовые или даже восьмидюймовые орудия на не предназначенные для этого корпуса балтийских «Новиков», жертвуя их главным достоинствам – высокой скоростью  - это все же выглядело странно. Собственно, Степан Осипович предлагал поставить «Жемчугу» и «Изумруду» по одной восьмидюймовой пушке на нос, по пять шестидюймовых и по десятку трехдюймовых орудий. Если будет тяжеловато таскать – следует, по мнению Макарова, снять третью машину и заменить ее «двумя вспомогательными по 100 лошадиных сил мощностью». В результате скорость крейсеров упала бы «всего на два с половиной узла». Зато запас топлива вырос бы на сотню тонн, что «значительно увеличивает дальность действия».
Конечно, для условий тихого океана, где от Артура до Владивостока – больше тысячи миль, дальность важна. Но это еще не повод превращать полноценного в боевом отношении разведчика в какую-то канонерку, с трудом волочащую собственные «стволы»…
«Мы получим судно с грозной артиллерией для истребителей, которое нельзя будет безнаказанно расстреливать с дальнего расстояния, ибо оно само может стрелять достаточно далеко», - считал Макаров.
Однако, главный инспектор кораблестроения Н.Е.Кутейников осмелился этому мнению категорически возразить. «Разве мыслимо было бы теперь предпринять что-либо подобное?! Ведь это новое возбуждение вопроса о безбронном боевом судне!»
 Идеей «безбронных» кораблей Макаров «болел» давно. Первый раз вслух заговорил он о них еще в 1897 году. Впрочем, не такими уж эти корабли были безбронными, в его мыслях, например,  «противуфугасная палуба» у них все-таки предусматривалась.
Плодить канонерки водоизмещением «около 3 000 тонн» МТК тогда отказался, запланировав к постройке всего одну - исключительно ради эксперимента и под давлением лично Степана Осиповича. По высочайшему повелению от 21 июля 1899 года Балтийский завод получил заказ на «безбронный корабль II ранга по проекту С.О.Макарова», но подробные чертежи так и не были разработаны и дело отложили в долгий ящик. Что можно было считать благом для российского флота – есть ведь масса проектов интереснее и функциональнее. Кутейников дошел до императора. И несмотря на всю Макаровскую харизму, Николай Евлампиевич сумел оба крейсера от тотальной переделки отстоять…Он даже ухитрился не поссориться с горячим на слово Макаровым: похвалил его проект «в идее», но после этого заявил что перевооружать крейсера, и тем более переделывать их ходовые, уже поздно. Пусть уж отправляются на войну такими, как на свет появились. А то, с нашей «любовью» к медленному выполнению заказов, еще минимум на девять месяцев задержатся на заводе!
Впрочем, за усиление артиллерийского вооружения крейсеров начал бороться и командир «Жемчуга» Левицкий. Правда, он просил в арсенале только две 120-миллиметровые пушки для каждого корабля, утверждая, что для них есть место на уровне 82 шпангоута – вместо слишком маленьких 47-миллиметровых орудий. Эти можно не снимать, а перенести на место 37-миллиметровок, на кормовой мостик. А от тех либо вовсе избавиться, либо поставить на последнее свободное место над 92 шпангоутом. На сей раз МТК был не против, и недостающие, по мнению командира, пушки взяли у вставшего на модернизацию крейсера «Дмитрий Донской». Попутно решено было оставить крейсерам по два надводных торпедных аппарата – побортно, правый на уровне между 151 и 152 шпангоутами и левый - между 148 и 149 шпангоутами. Оставили в покое и предназначавшийся ранее к снятию ахтерштевневый, хотя от аппарата, наводящегося движением всего корпуса, в бою толку немного.
Для улучшения средств связи Федор Карлович Авелан выписал обоим разведчикам по «беспроволочному телеграфу германского образца» - радиостанции «Телефункен», а «Жемчугу» - еще и механический семафор от фирмы «Шихау». Впрочем, чтобы сигналить через семафор, надо, чтобы у абонента был такой же. А в русском флоте таковыми до сих пор были оснащены только три корабля. И первое время в учебном отряде «поговорить» с помощью этой штуки «Жемчугу» было просто не с кем.
 
13.
Тем временем ГМШ начал формирование на Балтике Второй Тихоокеанской эскадры – для деблокады Порт-Артура. Ядро ее боевого состава предстояло еще достроить на питерских заводах.
На Невском строились, кроме двух разведчиков, еще три миноносца, да еще несколько зашли на модернизацию. С целью скорейшего завершения работ Авелан распорядился сократить программу испытаний и не заниматься установкой на крейсерах дополнительных скуловых килей. Славившийся резким нравом командующий Второй Тихоокеанской адмирал Рожественский ознакомился с ходом достройки крейсеров и пришел к выводу, что Невский завод, кажется, с делом не справляется. И предложил перегнать один из крейсеров на «более надежный» Балтийский завод. Вряд ли это ускорило бы дело: балтийцам еще предстояло бы в этом случае за считанные дни изучить всю документацию корабля, перевезти к себе материалы и готовые дельные вещи, нанять дополнительный персонал… МТК отказал нетерпеливому адмиралу. 
« Жемчуг» вышел на испытания 26 июля 1904 года, а к концу августа готов был принять боевой Андреевский флаг и «Изумруд». С момента первого подъема флага считается, что достройка корабля, в принципе, завершена. Дальше – уже  собственно биография…
 
14.
В злой, ветреный утренний час 5 августа 1904 года «Жемчуг» впервые самостоятельно развел пары и, тихо стелясь по светлой речной волне мимо разведенных мостов, двинулся к устью по Неве. Его ждал Кронштадт. «Изумруд» проследовал тем же маршрутом 1 сентября.
Ходовые испытания велись по сокращенной программе. Удивительно ли в этом случае, что на первом пробеге полным ходом 13 сентября перегруженный углем и балластной водой «Жемчуг»  показал только двадцать три узла с небольшим. Перегрузка против проектного водоизмещения составила около 250 тонн, а суммарная мощность машин - 15 000 лошадиных сил. Бортовые машины дали 155 оборотов в минуту на валах, а средняя – 164 оборота. Регулировку механизмов после пробега проводил завод Виганда в Ревеле.  
Испытательную программу так и не завершили из-за ускоренной подготовки к боевому походу. Управляющий Морским министерством адмирал Авелан задним числом подписал приказ о зачислении крейсера в состав российского флота только 28 января 1905 года, поставив в качестве даты завершения испытаний фактический момент отправки Второй эскадры в путь – от Либавы до Цусимы…
В конце сентября пробег полным ходом сделал «Изумруд», и показал 22 с половиной узла. Крейсера вдвое большего водоизмещения, например, «Аскольд» и «Богатырь», оказались куда как лучшими ходоками!.. Для разведчика, рассчитанного на 25-узловой ход, это был почти позор - если сопоставить результат с проектным, и не учитывать перегрузки в 200 тонн с лишним. И с регулировкой механизмов у второго крейсера было похуже, чем у «Жемчуга». Малоопытная команда не сразу смогла достичь нужного давления в котлах, суммарная мощность машин составила около 13 500 л.с. при этом левый вал вращался со скоростью - 148 оборотов в минуту, правый – 152, а средний – 150.
Тем не менее, предварительные испытания были сочтены пройденными. И к осени 1905 года Невский завод потребовал от министерства положенный гонорар за постройку крейсеров. Комиссия ГУКиС в очередной раз проанализировала причины задержек со сдачей проекта, и пришла к выводу, что завод, собственно, и не виноват – все смежники, стихия и… вечная русская бюрократия, тратившая чертову уйму времени на подписание каждого производственного документа. Гонорар был выписан, но фактически выплачен только … через два года – бюрократия-то после критики и не подумала никуда испариться!
 
15.
Вторую Тихоокеанскую эскадру собирали, фактически, в трех портах - в Кронштадте, Ревеле и Либаве. Ни один из этих городов на тот момент не мог похвастаться качественной инфраструктурой, позволяющей делать доводку новых кораблей на плаву. Да и время поджимало: вокруг Порт-Артура сжималось кольцо японских осадных армий, пора было выдвигаться на выручку. И чем быстрее, тем лучше! Невский завод командировал в Ревель своих специалистов, и пятеро из них потом дошли с эскадрой даже до Порт-Саида – в качестве невольных пассажиров «Жемчуга», продолжавших и в походе доделывать системы электроснабжения корабля, его сигнальные и спасательные средства, медицинское и камбузное оборудование. 
 
16.
Вице-адмирал Зиновий Петрович Рожественский, флигель-адъютант двора Его Величества, прекрасно понимал, что за соединение досталось ему под командование. Лучшие и новейшие в техническом отношении корабли – с ордами новобранцев в экипажах, без малейших признаков какого-либо морского и, тем паче, – боевого опыта.  Те же, что постарше, с уже сплаванными командами – мягко говоря, уже изрядно отстают от стремительно меняющегося века.
Вот, к примеру, «Дмитрий Донской». По статусу – броненосный крейсер I ранга. По сути – броненосный фрегат на третьем десятке практической службы, которому лишь перед этим походом немного подрезали развесистый парусный рангоут, почти бесполезный в век паровых машин. Конечно, модернизацию он прошел, в артиллерийском залпе немногим японским крейсерам уступит. Но скорость… Дай бог, чтобы пятнадцать вытянул!
Опыта практического плавания – выше клотика, почитай, две кругосветки на винты намотал. Но ведь и это – палка о двух концах: матрос, вместо демобилизации идущий на войну, которую держава уже начала медленно, но верно проигрывать, легко «идет вразнос» в плане дисциплины. Хорошо, если дело кончается только «самоволками» на берег на стоянках и драками с городским хулиганьем во время увольнительных. А то ведь в буйных головушках под мятыми бескозырками подчас рождается и откровенное бунтовство!..
Делал давеча смотр «Донскому». На вид, вроде, ничего: машины исправны, палуба выдраена и пролопачена резиной, шлюпки новыми тентами обтянуты – без единой складки,  фалрепные и подвахтенные – в чистом. Офицеры держатся сплоченно, с нижними чинами не заигрывают, рукоприкладства и прочей «неуставщины» тоже нет. Командир, капитан I ранга Лебедев – интеллигент в своем роде. Правда, на характер - сущая холера, осмеливается критиковать высшее командование. И матросскую библиотеку учредил. Много грамотных у него, значит… А если с полезным чтением вместе какую-нибудь крамолу завезут? Нашелся же у боцмана «Олега» социалистский манифест в обложке от учебника плотницкого дела!
Вот такие они, сплаванные да опытные. А несплаванные, пожалуй, еще и хуже…
Вот «Орел». Красавец броненосец, по проекту – отечественная вариация на тему артурского «Цесаревича», строившегося по французским чертежам. Броня по борту идет выпукло, с «завалом» к палубе, пойди, найди у него прямой угол, чтобы пробить снарядом «по нормали». Средний калибр – в башнях. Скорости должен дать не меньше восемнадцати узлов… Вот именно, что «должен»! А по факту завод все еще занят регулировкой машин, и какая скорость будет в действительности – ни богу, ни черту пока непонятно. Кстати, на доводке машин «Орла» трудится прикомандированный инженер Костенко. Юный талант, понимаешь ли, едва из училища, а уже обивал пороги в МТК с собственным проектом броненосного крейсера. Видал командующий этот крейсер… И слава богу, что только на бумаге, не ровен час, возьмутся строить – черт-те что ведь получится, по проекту это уже видно!  По эскадре ходят слухи, что злосчастный манифест у «олеговского» боцмана – от Костенко. Но раз никто пока за руку инженера не ловил – пусть сплетни останутся на совести тех, кто их разносит. 
Экипаж у «Орла» почти сплошь молодой. Из старослужащих только пара унтеров. Половина офицеров – тоже «зеленые»,  а штурман и вовсе таков, что под его мудрым руководством «Орел» уже успел собственным килем «промерить» обозначенную вешками мель!
Таких, как «Орел», еще трое. Самые сильные корабли эскадры, и поэтому Зиновий Петрович именно из них выбрал будущего флагмана. Не «Орла», разумеется, ну его, неудачника!  «Князя Суворова». У него сборочных недостатков меньше. Да, это не гвардеец, как, скажем, «Александр III», зато с надежными ходовыми системами. «Александру» волей судьбы и ГУКиС поставили новомодную заграничную разработку – котлы системы Никлосса. У «Варяга» были такие же.  Бывший командир «Варяга», капитан I ранга Бэр, ныне принявший «Ослябю», уже порассказывал командующему, что эти котлы за дрянь! Трубки тонкие, слабые, легко засоляются, так же легко и лопаются, давление в паропроводы подается скачками… Пары недель ведь не проходило, чтобы в лазарет крейсера не попадали ошпаренные кочегары!
«Ослябя», кстати, по мнению командующего – тоже некая нелепица. Броненосец с десятидюймовым главным калибром, высокобортный, выглядящий просто громадиной… На самом деле – межклассовый гибрид, смесь полноценного корабля основной боевой линии и броненосного крейсера, предназначенного, скорее, для авангардных боев и поддержки разведывательных сил. А заместитель командующего, адмирал Д.Г.Фелькерзам, с чего-то решил делать из «Осляби» младшего флагмана и перенес свой флаг на него с «Сисоя»… 
Старые броненосцы – наследство адмирала Чухнина – вообще два «подарочка», каких мало. Три раза уже морально устаревший цитадельный броненосец «Наварин» - тяжкий на ходу, низкобортный, с короткоствольной артиллерией главного калибра, с трубами, торчащими над широченной надстройкой «квадратиком» - как ножки табуретки. Снова нелепица, а не броненосец, хотя и с кругосветным плаванием в послужном списке. Вечный его соплаватель «Сисой» - и вовсе ужас. Ни стрельбы от него хорошей, ни скорости, ни даже такого неотъемлемого качества эскадренного корабля, как способность держать место в строю при совместном маневрировании. И дисциплины тоже никакой – недавно едва не взбунтовался из-за дурного запаха с собственного камбуза. Консервы, дескать, «неправильные» привезли! Командующий проверил: да, действительно. Поганые консервы. Портиться начали. Ну и за борт их – пусть селедки попируют. А экипажу – по двойной порции каши и сухарей с чаем. Продовольствие придется докупать, это уже ясно. Но что же, из-за этого - бунтовать?.. А между тем, на долю «Сисоя» и «Наварина» в долгой их судьбе уже выпало как-то раз расчехлить орудия при стрельбе по реальному противнику, а не по мишеням на полигоне. В 1900 году оба броненосца принимали участие в действиях международной эскадры против восстания ихэтуаней в Китае. Того самого, что в русских газетах называют «боксерским восстанием» - на флаге у инсургентов был изображен стиснутый кулак, а в рукопашном бою они направо и налево применяли традиционные восточные техники борьбы безоружного бойца с вооруженным. Только куда им с голым кулаком на дальнобойную артиллерию! «Сисой» в той экспедиции высаживал на берег десант, и матросы привели из сожженной китайской деревни двух осиротевших детишек.  Дети бунтовщиков быстро научились лопотать по-русски и в России обрели свою новую судьбу.
С эскадренной разведкой тоже не все понятно. Большие крейсера все разнотипны. Броненосный «Дмитрий Донской» практически не превосходит по скорости линейную колонну. Новейший «Олег» способен развить до 23 узлов, но… он такой один!
А какую функцию, скажите на милость, может нести в эскадре «Аврора»? Слишком крупная для разведчика. Слишком слабо вооружена – всего восемь орудий шестидюймового калибра в палубных установках без щитов, плюс многочисленная противоминная батарея трехдюймовых. Вынослива на ходу, достаточно мореходна, и, наверное, могла бы быть рейдером-одиночкой в открытом океане. Но – лет десять назад. Когда было поменьше быстроходных транспортов. Все-таки двадцать узлов для крейсера маловато. Да и не предстоит эскадре большой рейдерской охоты, более вероятен эскадренный бой, в котором таким, как «Аврора», делать почти нечего. Разве что, вместе с «Дмитрием» заняться обороной многочисленного транспортного обоза, ползущего вслед за броненосцами.
«Светлану» передали в эскадру из монаршего лейб-конвоя. Французский проект с очень компактной планировкой, шестидюймовый главный калибр. Скорость – в пределах 21 узла. Выносливые и надежные бельвиллевские котлы. В принципе, неплохой крейсер, особенно, если немного сбить гвардейскую спесь с команды. Но как наладить взаимодействие очередного уникума с остальным соединением?
Абсолютно бесполезным для участия в войне адмирал считал крейсер «Алмаз». Визуальный двойник императорской яхты с главным калибром в три дюйма… В боевом отношении – слабее многих вспомогательных крейсеров. Этот красавец, кажется, вообще годится лишь для дипломатических экспедиций!
Перед самым походом Министерство прислало прямо с завода еще двух разведчиков – «Жемчуга» и «Изумруда». Один признан полностью готовым - с прочерками в испытательных ведомостях по большинству пунктов многоэтапной испытательной программы! Второй еще требует регулировки главных машин, доводки большинства вспомогательных механизмов. Оба - мелкие… Вроде, даже, шустрые, с субтильными корпусами миноносцев-переростков. Проектный прототип, тихоокеанский «Новик», вроде бы, неплохо воюет. Но у того за кормой – полноценная подготовка в учебном отряде, опыт длительного морского перехода. В котором, между прочим, выявился явный недостаток мореходности… 
Хороший форзейль – правая рука командующего. Не просто своего рода адъютант, а консолидирующий фактор в огромном разнотипном соединении. Но хорошего форзейля надо воспитывать, а времени на это практически нет. Взять «Жемчуга», доведенного до более совершенного в техническом отношении состояния на данный момент? Но это – как написать литературный шедевр с чистого листа за несколько дней. Что он сейчас, как не этот самый чистый лист – без собственных традиций, без той неповторимой индивидуальности, что делает боевой корабль полноценным?       
…Все – разные. Настолько разные, что свести их в единую боевую линию, способную противостоять в боях уже имеющему боевой опыт японскому флоту, кажется задачей попросту нереальной. Те, кто любит критиковать Рожественского, упорно обходят стороной факт: адмирал это сделал… И сделал за время похода, который сам по себе является подвигом для кораблей дотурбинной эпохи.
    
17.
После императорского смотра в Ревеле  26 сентября 1904 года оставалось всего пять дней до уже назначенного срока отправления эскадры. Результаты сражений 28 июля в Желтом море и 1 августа под Фузаном не оставляли надежды на победу в этой войне. Исполняющий обязанности начальника Первой Тихоокеанской эскадры адмирал Витгефт погиб. «Цесаревич», его флагман, интернирован в германской колонии Циндао, и ремонта ему – примерно на год. За это время война может вообще закончиться! Эскадра – с повреждениями - вернулась в Порт-Артур, где единственный док имеет шлюзы, не способные пропустить броненосец, где стоянки обстреливаются тяжелыми осадными орудиями с захваченных высот над городом. Сколько этот город еще продержится?.. Владивостокский отряд практически небоеспособен. «Рюрик» погиб. «Россия» и «Громобой» - в ремонте. При этом единственный док занят «Богатырем», еще в мае по собственной глупости влетевшим на мель… Конечно, у японцев тоже лучшие из лучших надолго успокоились в ремонтных акваториях. Но новый английский кредит поможет им довольно быстро восстановиться.
Время работает против России!
Второго октября из Либавы выдвинулся первый сводный отряд Второй Тихоокеанской эскадры – без не завершивших еще предпоходную подготовку крейсеров «Олег» и «Изумруд», без пяти миноносцев и транспорта «Океан», без вспомогательных крейсеров  «Рион» и «Днепр». Этим кораблям предстояло составить  так называемый «догоняющий» отряд и присоединиться к эскадре позже.
Военный врач В.С.Кравченко, служивший в начале похода на «Изумруде» и только незадолго до боя переведенный на «Аврору», оставил занимательное описание перехода крейсером Бискайского залива, где в эту пору года жестокий шторм – не редкость.
«По палубе волною ходила вода. Время от времени мы черпали всем бортом; вельбот, висевший высоко на талях, весь уходил в воду. Казалось, этак нас и вовсе зальет. Каюты ревизора, двух механиков... были полны воды... Первый экзамен остойчивости был выдержан, однако, с честью. Крейсер, не имевший боковых килей, делал большие стремительные размахи, но перевертываться не желал...»
Недостаточная мореходность балтийских разведчиков, отмеченная еще у «Новика», проявила себя в полной мере.
 
18.
Основной отряд Второй Тихоокеанской эскадры не намного опередил «догоняющий», и 21 октября – после знаменитого «Гулльского инцидента», после скитаний по штормовому Бискаю, после изнурительных угольных бункеровок – вошел в Танжер. Адмирал выделил из состава эскадры несколько кораблей с наименьшей осадкой и отправил их дальше по кратчайшему пути – через Суэцкий канал. Среди этих кораблей был и «Жемчуг». 
Догоняющий отряд тем временем преследовали задержки в движении – в основном, из-за необходимости ликвидировать различные неисправности механизмов новых кораблей и слишком медленных бункеровок. Французские газеты уже перекрестили отряд из догоняющего в отстающий. А сам Рожественский, не будучи в силах повлиять на скорость продвижения эскадры, находился на грани нервного срыва.
На подходах Порт-Саиду командир крейсера «Олег» капитан 1 ранга Л.Ф.Добротворский, исполнявший обязанности начальника догоняющего отряда, провел испытания обоих крейсеров на полный ход. И не знал потом, как доложить о результатах Рожественскому… Рассчитанный по проекту на 23 узла «Олег» уже при 20 узлах вынужден был прекратить пробег по причине выхода из строя нескольких котлов. А «Изумруд» вообще добегался до предаварийного состояния и пережил разрыв магистрального паропровода по причине слишком резкого подъема давления в системе.
Миноносцы отряда Добротворского тоже  совершенно «выдохлись», и после осмотра их в Порт-Саиде каперанг вынужден был принять жестокое решение: следовать дальше только с двумя из пяти. А троих оставить ремонтироваться в чужом городе.
Вот описание состояния «Изумруда» от капитана I ранга Добротворского:
«Котлы крейсера текут, гаснет электричество, так что временами нет ходу, трубы тоже текут или парят... Вообще, плавать с ним хуже, чем с номерными миноносцами».
В Петербурге Главный инспектор по механической части на флоте Н.Г.Нозиков порекомендовал для начала… заменить на «Изумруде» офицеров, руководивших работой механической партии. Старший механик Семенюк был оставлен в должности, как человек достаточно опытный и талантливый, а вот его заместителям не повезло – их решено было отставить. Не последнюю роль сыграли в этом те факты, что младший инженер-механик Смирнов… носил очки от близорукости, его коллега Браилко был молод и никогда не бывал в практическом плавании, а прапорщик Щепоченко-Павловский был замечен в систематическом пьянстве… В конце концов, Браилко командующий «пощадил», законно резюмировав, что «юность – это недостаток, который со временем проходит». А вот от полуслепого очкарика Смирнова и пьяницы Щепоченко-Павловского без сожаления избавился. Удивительно, но факт: после назначения новых механиков «Изумруд» начал проявлять меньше неисправностей. Впрочем, по мнению Семенюка, причиной тому были, скорее, героические усилия экипажа, поддерживавшего ходовые крейсера в возможном порядке, и то, что механизмы на походе начали постепенно прирабатываться.
Военврач В.С.Кравченко понимал гораздо больше в устройстве человеческого организма, нежели в технической «анатомии» боевого корабля. Но и он отметил в своих мемуарах, что периодический выход из строя опреснителей «Изумруда», заедание петель люков и иллюминаторов, щели в покрытии верхней палубы, расшатывающиеся заклепки обшивки и прочие «досадные мелочи» - прямое следствие спешки завода, пытавшегося как можно скорее отправить крейсер на войну. Увы, строить корабль можно либо очень быстро, либо аккуратно…
 
19.
Объединение основного и догоняющего отрядов произошло 1 февраля 1905 года у берегов острова Мадагаскар. «Изумруд», который, на удивление быстро обрел надлежащую для дальнейшего похода «форму», на скорости около 20 узлов изобразил маневр «захождения», пройдя за кормой броненосца «Орел», салютовал командующему флагами и занял якорную бочку рядом с выстроившим экипаж во фронт «Жемчугом».
- Какие же они на вид одинаковые… - пробормотал Рожественский, - еще, чего доброго, путать буду!
Уже на следующий день начались совместные учения всей эскадры. «Жемчуг» проходил практику лидирования миноносцев. Когда нестройной колонной броненосцы выходили на полигон, чтобы атаковать заранее выставленные щитовые мишени, крейсер вместе с миноносцами держался за боевой линией. А по условному сигналу адмирала, означавшему атаку на линейную колонну миноносцев противника, должен был выйти на линию огня прямо сквозь строй броненосцев и принять условный бой на коротких дистанциях.
Впоследствии такая тактика стала совершенно обычной для больших соединений.
И вот начались маневры… Условный сигнал на выдвижение минных сил прозвучал, и «Жемчуг» выскочив на линию огня прямо перед носом флагманского «Суворова», полным ходом полетел прямо на щиты. Бурун перед носом – чуть ли не на всю высоту прямого острого форштевня. Черная грива обильного дыма из коротких широких труб резко сваливалась назад. Летела флагману прямо в оптику, начисто застила обзор. А эскадра ведь, между прочим, продолжала стрельбу по щитам. Боевыми снарядами…  .
К грому канонады линейной колонны присоединились резкие, нервные хлопки стодвадцатимиллиметровых орудий крейсера. Узкий черный корпус сотрясала в высшем напряжении механизмов лихорадочная вибрация. Вокруг, в опасной близости вздымались белые столбы всплесков - от падающих в воду тяжелых снарядов…
Красивая атака. И  дерзкая, ничего не скажешь… Но командующего едва на мостике «Суворова» удар не хватил: адмирал прекрасно осознавал, что для его линейной колонны эти полноценные и масштабные стрелковые учения – чуть ли не первые. У «Суворова», «Бородино», «Александра III», «Орла» полным-полно наводчиков-новобранцев, впервые припавших к черному ободу пушечного прицела «в условиях, приближенных к боевым»…
Одна ошибка молодого дальномерщика на фор-марсе, пара десятых долей градуса погрешности приборов наведения – и промах по щиту достанется этому отважному обалдую, что носится между мишенями и линейной колонной! А двенадцатидюймовый снаряд с такой дистанции, угоди он по какому угодно месту на его тощем корпусе, это тяжелый ремонт в условиях иностранной акватории, за тысячи миль от Петербурга…
По линейной колонне покатился сигнал прекратить стрельбу. Заколотив в щит с короткой дистанции пару 120-миллиметровых снарядов, «Жемчуг» изящно развернулся и полетел навстречу флагманскому «Суворову». На мостике желтым огоньком заморгал ратьер. Доклад об успешном поражении условного неприятеля.
- Вот ведь, нахал! – Перевел дух адмирал, - сам-то понял, что несешь, дурень стоеросовый…
Согласно мемуарам современников, сказано было значительно крепче. Но точной цитаты никто не приводит…
 
20.
Именно здесь, на Мадагаскаре, на эскадру с почтой пришло известие о падении Порт-Артура. Гарнизон – в плену. Первая Тихоокеанская эскадра перестала существовать. Корабли ее, избитые японской осадной артиллерией с берега, открыли кингстоны. Но акватория гавани мелководна. И японские спасатели уже занялись подъемными работами. Несколько дней после капитуляции города продержался только броненосец «Севастополь», принявший последний бой в тесной уединенной бухте Белый Волк, над глубоким тектоническим разломом. Этого, наверное, не спасут…
Имеет ли смысл дальнейший поход, если конечный его пункт – крепость Порт-Артур – уже в руках неприятеля? Соединившись с артурцами, можно было хотя бы попробовать навязать японскому флоту решающий бой, а теперь вполне оправившийся после сражений за полуостров Ляотешань неприятель однозначно господствует на море, и его сухопутные армии могут спокойно двигаться дальше, расширяя отвоеванные территории. Конечно, Япония воюет в долг. Экономика островной державы, полностью подчиненная требованиям военного времени, на грани глубокого кризиса. И если Россия сейчас попросит мира, переговоры наверняка начнутся…
Да. Это – поражение. Но еще не крах для нашей огромной, щедрой на ресурсы страны. Жили без китайских баз столетиями, и еще некоторое время гарантированно поживем, вкладывая средства в развитие тех же Владивостока, острова Сахалина, Петропавловска на Камчатке. Пройдет лет десять-пятнадцать – и Россия, как великая европейская держава, наверное, снова сможет претендовать на влияние на Дальнем Востоке…
Но принимать решения политического уровня и пускаться с эскадрой в обратный путь адмирал Рожественский был, естественно, просто не вправе. Он ждал. Бесконечно долго ждал известий из Петербурга. И дождался только приказа продолжать путь. Война не завершилась, мирные переговоры не начались.
 
21.
Выход с Мадагаскарского рейда состоялся только 3 марта 1905 года. В Индийском океане стояла душная, штормовая весна, влияние местной погоды служило дополнительным фактором трудности при угольных бункеровках в открытом океане.
«Жемчуг» и «Изумруд» посменно состояли в качестве форзейлей флагманского «Суворова», следуя справа и слева у него на траверзе.
Из письма адмирала Рожественского родным в Петербург:
 «Нехорошо у меня на эскадре. Два с половиной месяца стоянки на Мадагаскаре разнесли весь запас энергии, который был накоплен предыдущим мощным движением. Последние известия о полном разгроме армии окончательно докончили слабые душевные силы моего народа. Даже и небольшая часть беспечной молодежи повесила носы».
Это письмо благополучно дошло до адресата, поэтому мы можем знать его содержание. Но не все подробности жизни эскадры в это время становились известны ждущей финала похода России. Военная цензура безжалостно перлюстрировала личную переписку. И от вымарывания нелицеприятных фактов из личного послания не были застрахованы ни  последний из нижних чинов, ни сам командующий...
Вслед Второй Тихоокеанской эскадре правительство отправило Третью – под флагом контр-адмирала Н.И. Небогатова. Флагманом ее стал «Николай I», старый эскадренный броненосец с единственной носовой башней главного калибра, в последние годы служивший в Ревельском учебном отряде. С ним вместе тащились через три океана трое броненосцев береговой обороны, вообще не созданных для линейного сражения. Эта «смесь линкора с монитором» уверенно чувствует себя в балтийских шхерах. Но что им делать в океанском линейном сражении?
Почти обидой для Рожественского было то, что с отрядом Небогатова прибыл крейсер «Владимир Мономах». Старый приятель «Дмитрия Донского», вместе с ним совершивший немало дальних походов в мирное время. В свое время Рожественский отказал ему в праве участия в этом походе, потому что техническое состояние крейсера показалось ему слишком плохим для дальнего плавания с вероятным тяжелым боем в финале. И вот теперь, все-таки закончив в срок ремонт с модернизацией, этот старый черт свалился на шею командующему – да еще с таким странным и, прямо скажем, не очень эффективным в боевом отношении отрядом!  
Встреча с эскадрой Небогатова состоялась 26 апреля у берегов Индокитая. В считанных милях от зоны боевых действий. Как-то налаживать взаимодействие, сживаться с новоприбывшими в единый боевой «организм» было уже просто некогда…
 
22.
«Будьте ежечасно готовы к бою».
«Обо всех замеченных в море дымах незамедлительно докладывать адмиралу».
«В ночное время вести усиленное наблюдение за всем горизонтом. Бдительности на стоянках и во время погрузки угля не терять»…
Это – строки из приказов, которыми всю первую декаду мая Рожественский будоражил свою эскадру. Японская разведка могла появиться с минуты на минуту. 8 мая «Жемчуг» заметил над горизонтом некое темное пятно, которое вполне могло быть японским аэростатом с наблюдателем. Отделившись от эскадры под прикрытием «Олега», крейсер пытался обнаружить того, кто бы мог этот аэростат запустить. Но горизонт оказался девственно чист. Видимо, хозяин воздушного соглядатая успел наскоро смотать леер, спустить свой «пузырь» и удрать. Или вовсе не было никакого аэростата?..
Раннее мглистое утро 14 мая 1905 года застало эскадру на траверзе острова Квельпарт. Впереди лежали свинцовые воды Цусимского пролива.
 
23.
Согласно боевой инструкции, распространенной штабом Рожественского по эскадре накануне ожидаемого боя, крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» должны были охранять головные броненосцы от минных атак. Во время собственно линейного сражения  им следовало держаться со стороны «небоевого» фланга. Незадолго до полудня 14 мая оба крейсера с пятью миноносцами составили короткую кильватерную колонну в 15 кабельтовых справа по траверзу от флагманского «Суворова».
Наверное, здесь нет нужды подробно описывать все перипетии линейной фазы сражения при Цусиме. В отечественной историографии таких описаний и без того немало – ужас и кровь ошеломляющего разгрома русской эскадры и по сей день остается в центре внимания исследователей. Попробуем дать лишь картину боя, рисовавшуюся в оптике двух его участников – крейсеров «Жемчуг» и «Изумруд».
Еще во время первой фазы боя, при схождении главных сил, «Жемчуг», державшийся поблизости от головного в строю «Суворова» получил перелетом два тяжелых снаряда, предназначенных флагманскому броненосцу. Начиненные пресловутой «шимозой», обладающей высоким бризантным действием, и оснащенные очень чувствительными взрывателями, эти снаряды легко рвались от соприкосновения даже с небронированными частями корпуса. В клочья драли легкую обшивку. Выворачивали из палубы леерные стойки, скручивали шлюпбалки, превращали палубное оборудование в груду покореженного металла.  Косили осколками расчеты у палубных орудий. Вызывали жестокий пожар. Впрочем, до сих пор крейсер достаточно легко сносил полученные раны, если, не считать, что посеченные осколками трубы давали немного пониженную тягу в котлах. 
Когда во время боя главных сил отряды японских крейсеров вознамерились отбить от строя и захватить или уничтожить русские транспорты, сопровождавшие в походе боевой состав, «Жемчуг» и «Изумруд» объединились с крейсерами отряда адмирала О.А.Энквиста, чтобы дать врагу отпор. «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской», «Светлана». Здесь же крутился практически не способный достать неприятеля своей трехдюймовой артиллерией «Алмаз», виртуозно уворачивавшийся пока от японского обстрела.
Перепуганные транспорты буквально сбились в кучу под огнем, и в попытке заставить их держать хоть какое-то подобие управляемого строя, «Жемчуг» заложил крутую циркуляцию, пытаясь сблизиться с головным из них. И тут на него сзади буквально навалился невесть откуда вывернувший вспомогательный крейсер «Урал», огромный трансокеанский пароход с весьма, как выяснилось, тяжелым форштевнем. Тупой высокий нос «Урала»   придавил корму шустрого разведчика, помяв правый винт и разломав крышку кормового торпедного аппарата, из которого на ходу выскочила в воду заранее заряженная торпеда.
Хорошо, что хоть не взорвалась!!!
Обильных затоплений это столкновение, к  счастью, не вызвало. Но деформированный винт вызвал резкое биение при вращении вала. И при движении большой скоростью рождалась вибрация, да такая интенсивная, что весь корпус трясло, будто в приступе малярии. Артиллеристам стало трудно прицеливаться, и может быть, поэтому особых результатов от огня «Жемчуга» в бою не отмечено.
Виляя помятой кормой, «Жемчуг» устремился за виднеющейся слева в дыму «Авророй», отстреливающейся от нескольких японцев…
За время боя с японскими крейсерами «Жемчугу» досталось не менее 15 попаданий – в основном, фугасными снарядами средних калибров. Трубы были похожи на решето, спардек изуродован. На шканцах бушевал пожар, в экипаже погибло 12 артиллеристов и палубных. Число же раненых во время боя нельзя было точно определить, поскольку многие из них не обращались в лазарет, наскоро уняв кровь бинтами из розданных врачами перед боем индивидуальных пакетов. Зачастую этих раненых доставляли медикам лишь после того, как они, обессилев от шока, упадут на палубу!
«Изумруд», который вел себя гораздо осторожнее и на короткую дистанцию с противником не сближался, отделался сущими пустяками. В него угодило только три шестидюймовых фугаса. Он лишился одной легкой пушки, пожар на баке был довольно оперативно потушен, и в лазарет поступило только четверо раненых.
К моменту, когда японцы отступили для вероятного перестроения, на время оставив попытки расправиться с русскими транспортами, крейсерский отряд во главе с тяжело избитым «Олегом» находился кабельтовых в тридцати позади главных сил, вместе с остальной эскадрой пробиваясь к северным румбам.
 
23.
Кровавый день клонился к закату. Уже погибли под интенсивным огнем главных сил противника отважный «Ослябя», стойкий гвардеец «Александр III», решительный «Бородино». «Суворов», с борта которого миноносцы уже эвакуировали раненого Рожественского с частью его штаба, почти полностью утратил боеспособность, и, по сути, тоже доживал на этом свете последние мгновения. Помочь ему было уже невозможно, да и особо некому: поврежденный броненосец отстал от строя, и рядом с ним в его последний час находился только ремонтно-спасательный транспорт «Камчатка».
Японцы прикончили торпедами их обоих…
Скоро на пролив опустится душная, влажная ночь. Но и она не принесет покоя: у японского командующего, вице-адмирала Хэйхатиро Того, наготове полчища миноносцев-добивателей. Выпущенные в пролив под покровом темноты, они будут атаковать, пока позволит погода с низкими условиями видимости, выбирая в качестве мишеней всех уставших и раненых, отбившихся от строя, потерявших бдительность и способность эффективно сопротивляться… Эта ночь еще не раз увеличит потери русской эскадры, жертвами ее станут и старый башенный крейсер «Адмирал Нахимов», и «Владимир Мономах», и «Сисой», и «Наварин», и некоторые транспорты.
«Жемчуг» не видел их гибели. Серая стая с торпедами наизготовку так и не вышла ему на пересечку курса, что, по большому счету, было счастливой случайностью.
Ночью крейсера разделились. «Олег», флагман адмирала Энквиста, несмотря на тяжелые повреждения, смог поддерживать ход в девятнадцать узлов, и за ним успевали только лишившаяся в бою своего командира Егорьева «Аврора» и побитый «Жемчуг». «Изумруд» предпочел вернуться к броненосцам, которых вел теперь старый «Николай», довольно мало пострадавший в дневном бою. За «Николаем» полз единственный оставшийся в живых из первого броненосного отряда «Орел». Не иначе, сама судьба пощадила самого неудачливого из балтийских «родственников» артурского «Цесаревича»!
Когда из кромешного мрака навстречу броненосному отряду выскочил тонкий трехмачтовый силуэт, издерганный событиями вдребезги проигранного сражения «Орел» не опознал в нем «Изумруда», несмотря на то, что подобных кораблей у японцев не было, и сдуру грянул всеми оставшимися пушками, какими доставал до этой четверти горизонта. Но, к большой удаче крейсера, ни разу не попал, хотя между ними было не больше десятка кабельтовых.
А, в самом деле, пойми тут, в темноте, кто это несется без огней и сигналов прямо навстречу, как оголтелый! Может, враг идет в торпедную атаку?..
«Олег» с «Авророй» и «Жемчугом» продолжал изо всех сил стараться поддерживать столь высокую скорость, какую только мог. Адмирал Энквист посоветовался с карперангом Добротворским и пришел к выводу, что лучше рискнуть засолением котлов и усталостью кочегарных и машинных команд, но всю ночь интенсивно двигаться. Миноносцы чаще нападают на тех, у кого скорость небольшая, им просто удобнее рассчитывать удар по малоподвижной цели, и к тому же, практически нет шансов, что торпеду отбросит спутной волной. Так что кажущаяся бессмысленной беготня в ночном проливе на самом деле – шанс выжить. И неплохой.
Броненосцы этим способом воспользоваться, увы, уже не могли. И вскоре потерялись во мраке где-то за кормой. «Изумруд» так и остался с ними.
 
24.  
С рассветом 15 мая, когда миновала угроза ночных торпедных атак, «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» сбросили ход и даже на короткое время легли в дрейф, понемногу ремонтируясь силами усталых экипажей и пытаясь дождаться – не появятся ли на горизонте отставшие броненосцы. Не факт, конечно, что они выбрали ночью тот же курс. И все же… надежда умирает последней!
И не было никому известно в этот час, что отряд Небогатова находится от крейсеров Энквиста в добрых 300 милях к северу. И уже тянется унылым кильватером со спущенными флагами  - в японский плен!
Их взяли, когда начало светать. Всех – кроме «Изумруда».
«Император Николай I», «Орел», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и крейсер «Изумруд» к утру оказались окружены превосходящими силами японского флота – с неплохо побитым, но еще вполне боеспособным флагманским «Микасой» во главе. Японская броненосная колонна, строго равняясь в кильватер, легла на курс, почти параллельный русским, и начала плавное, весьма медлительное сближение для решительного удара. Поодаль наплывали все новые и новые дымы: к месту встречи собирались еще и многочисленные крейсера.
Японцы уже были совершенно отчетливо видны в лучах утреннего солнца. Некоторые – в пятнах копоти после потушенных пожаров. Некоторые – с беспомощно обвисшими и даже оторванными стволами орудий. Но ни у кого нет ни критического крена, ни дифферента… Что же они – после такого страшного боя и почти не побиты? Неужели все это время шла «игра в одни ворота»?..
В отряде броненосцев береговой обороны погиб до сих пор только один корабль – «Адмирал Ушаков». Броненосные крейсера Хойконодзё Камимуры просто-напросто растерзали его, отставшего от строя… Кстати, вот они. Все на месте – даже «Асама», пусть и с явно поврежденной башней главного калибра. Гордо равняются в строю, как ни в чем не бывало, победители, черт их раздери!
И тогда контр-адмирал Н.И.Небогатов… испугался. Конечно, впоследствии, уже по возвращении из японского плена, он объяснял свое решение иначе. Дескать, не хотел лишних бессмысленных жертв в своем деморализованном отряде.  Болел за судьбы уцелевших русских моряков…
Если ты настолько болеешь за судьбы своих подчиненных, а на тебя после ранения старшего по званию еще и сваливается вся полнота ответственности за них, то стоит подумать о тактике в бою, а не о способе капитуляции. Не случайно в российском Морском Уставе - со времен Петра Великого - для сдавшихся без боя предусматривается всего один вид кары. Расстрел.
«Николай», и без того шедший всего-навсего девятиузловым ходом, окончательно застопорил машины. И на уцелевший сигнальный фал его фок-мачты медленно начал подниматься трехфлажный сигнал. Три роковые цифры - 9, 5 и 3.
С международного языка флажного общения это переводится однозначно: «Готов вести переговоры о капитуляции».
 Броненосцы, единодушно приняв, как должное, решение своего предводителя, отрепетовали сигнал. Повторил – значит, согласен!
«Изумруд» тоже поначалу отрепетовал… Пока в суете не понял, что это флажное сочетание значит. А как только понял, три злосчастных флага тут же стремительно поехали по фалу вниз, а жесткая рука командира резко передернула рукоять машинного телеграфа на «самый полный» ход.
Капитан II ранга В.Н.Ферзен, командир «Изумруда», по громкой связи обратился к экипажу:
«Господа офицеры, а также и вы, братцы-матросы! Я решил прорваться, пока японские суда не заградили нам путь. У противника нет ни одного корабля, который сравнился бы по быстроходности с нашим крейсером. Попробуем! Если не удастся уйти от врага, то лучше погибнуть с честью в бою, чем позорно сдаваться в плен. Как вы на это смотрите?..»
Узкий корпус крейсера задрожал в неистовом напряжении машин. Из труб повалило густейшее черное облако: уголь во время последней бункеровки в Камранге достался плохонький, не для разведчиков – слишком много дыма дает! И в этом дыму «Николай» поначалу даже не понял, что крейсер не покончил с собой самоподрывом котлов, а просто-напросто вознамерился сбежать.
И – сбежал!..
На правой стороне горизонта между смыкающимися японскими отрядами была еще видна небольшая брешь. Туда-то и ринулся «Изумруд», истошным писком беспроволочного телеграфа глуша переговоры собственного флагмана с японским. Бурун у форштевня вырос до размеров водяной горы,  палубу бака заливало до первого орудия, у которого встал в боевом порядке готовый к стрельбе расчет.
Чтобы нос на скорости не слишком зарывался в воду, «Изумруд» расклепал якорную цепь и сбросил на дно вместе со становым якорем, избавившись от 30 тонн веса. Командир распорядился подменять уставших за ночь кочегаров палубными матросами. Но поддерживать предельный ход до последней возможности.
Гонка длилась три часа. Если верить показаниям тахометра, большую часть этого времени скорость составляла больше 24 узлов. Крейсер, так и не прошедший положенной испытательной программы перед походом, выдерживал свой главный экзамен именно теперь – в боевых условиях, после тяжелейшего перехода и с откровенно поганым углем в качестве топлива.
Погнались за ним двое из наиболее быстроходных японцев – «Касаги» и «Читозе». Пытались они и пострелять, но с недолетами, а к двум часам пополудни оба выдохлись и отстали.
Оторвавшись от врага, «Изумруд» плавно уменьшил скорость до 20 узлов. И тут перенапряжение ходовых «догнало» его не хуже неприятеля: при смене режима движения разорвало паропровод вспомогательных механизмов, к которым, между прочим, конструкторы в данном случае отнесли и паро-электрическую рулевую машину.
Из кормового котельного отделения через свистки и люки повалил перегретый пар. Кочегары выскочили через аварийную горловину как ошпаренные. Хотя, собственно, почему «как» - многие и в самом деле успели получить ожоги. И все же один из них, молодой матрос по фамилии Гемакин, через несколько минут вернулся в заполненный паром отсек, чтобы приступить к ремонту…
 
25.
К исходу дня изрядно вымотавшийся «Изумруд» был уже поблизости от российских берегов - на одинаковом расстоянии от вожделенного Владивостока и от приморских поселков в бухтах Святой Ольги и Святого Владимира.
Наверное, враги до сих пор его ищут… И логично было предположить, что ищут именно на пути к Владивостоку. Кроме того, наверняка у Владивостока давно выставлено оборонное минное поле, а карту его взять неоткуда…
 Крейсер отправился в бухту Святого Владимира, и прибыл туда 17 мая. Потом внезапно решил переместился южнее, к бухте Святой Ольги. Там, говорят, есть на берегу угольный склад – топливо уже подходило к концу… Но японская разведка могла проведать об этом уединенном портпункте, и тогда там наверняка можно нарваться на засаду!
И что прикажете делать? Возвращаться в бухту Святого Владимира?..
«Изумруд» добрался туда к ночи. И, не рискуя ночевать на открытом незащищенном рейде, полез в темноте внутрь узкого залива, ориентируясь по темной скале, определенной по карте как мыс Орехова.
И – за несколько кабельтовых до цели – с налету угодил на мель.
Каменная гряда, преградившая ему путь, держала крепко. Крен почти сразу же достиг 30 градусов. Попытки сняться с мели в прилив успехом не увенчались. Несмотря на то, что были приняты все меры – от своза на берег уцелевшими катерами всего, что можно демонтировать и снять с палубы достаточно быстро, до завоза якоря на полсотни метров за корму и попыток сдернуться с помощью его парового шпиля. С одновременной работой на «полный назад» всех машин.
Тщетно!..
Отважный экипаж совершенно упал духом.  Ждали появления японцев с минуты на минуту – не могут же враги не искать того, кто с такой дерзостью отверг перспективу сдачи в плен!
К 19 мая командир, барон Ферзен, практически не отдыхавший со времени сражения, довел себя до нервного срыва на почве неуместной мнительности. И… приказал готовить крейсер к самоподрыву, - чтобы не достался врагу!
Приказ был выполнен экипажем, безгранично доверявшим своему командиру, но враг не появился ни на следующее утро, ни позже…
Впоследствии В.Н.Ферзен получил в награду золотой кортик с надписью "За храбрость", видимо, проявленную во время прорыва из окружения. Дослужился до звания вице-адмирала. Но где бы ни служил потом барон, страшным памятником его минутной слабости в бухте Святого Владимира еще несколько лет торчал из воды мертвый остов первого корабля, которым ему довелось командовать…
 
26. 
«Жемчугу» было суждено пережить своего напарника на девять лет. И все они прошли словно под знаком великого проигранного сражения. Оказывается, мало выжить в безнадежном бою, гораздо сложнее принять, его результат, как дар жестокой судьбы, как опыт, как память. И найти себя заново – в изменившемся до неузнаваемости мире…
…В 15 часов 55 минут 15 мая отряд Энквиста снова лег в дрейф – для скорбной церемонии прощания с моряками, погибшими в этом бою. Под молитву «Коль славен Господь в Сионе» тела жертв Цусимы, зашитые в чистую парусину, соскользнули по наклонным доскам в штилевую волну, навек присоединившись к тем, кто ушел на дно вместе с погибающими кораблями.
По окончании траурной церемонии Оскар Адольфович Энквист собрал офицерский совет и объявил, что, желая сохранить для державы три своих уцелевших крейсера, более не будет искать боя с японцами. А значит, о Владивостоке придется забыть и двинуться на ремонт в какую-нибудь нейтральную акваторию. Там корабли, скорее всего, будут интернированы, но гарантировано не попадут ни на дно, ни в японский плен.
В качестве вероятного пункта интернирования назван был американский порт Манила на Филиппинах.
 После совета Энквист передал адмиральский флаг «Авроре». Ему показалось, что «Олег» поврежден сильнее. А «Аврора» к тому же потеряла убитым командира, несколько ее офицеров получили ранения. И присутствие штабных офицеров на ее борту отчасти компенсировало недостаток командных кадров.
В бою «Авроре» срезало крупным осколком часть фор-стеньги. И флаг контр-адмирала Энквиста, даже поднятый до топа этого обломка, смотрелся как приспущенный в знак поражения.
21 мая в кильватере за еле двигающимся «Олегом», у которого в девяти отсеках плескалась забортная вода, «Жемчуг» вошел в Манильскую гавань. Здесь на борт кораблей поднялись американские инженеры, и вывод их был однозначен: «Жемчуг» при авральной работе всей команды и береговых ремонтных партий сможет выйти в море через неделю или полторы. С условием вправления на место под кессонами или с помощью водолазного колокола поврежденного в столкновении с «Уралом» правого винта. «Олег» нуждается в заделке подводных пробоин, и вряд ли будет способен к океанскому переходу даже через пару месяцев. Не меньше месяца надо бы провести в тихой гавани и «Авроре». А по местным законам, стоянка кораблей, участвующих в войне, в которой не участвует Америка, не может длиться дольше одних полных суток.
Воспользовавшись «форой» в 24 часа, Энквист по телеграфу связался с Главным морским штабом и получил «добро» на интернирование. Крейсера сдали жалкие остатки боезапаса и замки орудий в американский арсенал и приступили к ремонту. Раненых отдали на лечение в береговой госпиталь.
За исключением «Алмаза» и пары миноносцев, все-таки добравшихся до Владивостока, все остальные корабли Второй Тихоокеанской были либо на дне, либо в плену. В плен угодил и Рожественский – спасший его миноносец тоже капитулировал по инициативе штабного офицера, капитана первого ранга Клапье-де-Колонга.
Три оставшихся в Маниле крейсера, по сути, оказались последней надеждой державы в этих водах. Стоит ли удивляться тому, что им приказано было выжить – даже ценой потери права на дальнейшее участие в завершающейся полным поражением России войне?
 
27.
Комендант Манильского порта, американский адмирал Рейтер, разрешил русским морякам во время ремонта съезжать в увольнительную на берег. С того же «Жемчуга» разрешено было отправлять в город на прогулку по 20 человек в день.
На береговой почте у американцев можно было без проблем заказать газеты на русском языке. Штаб перенаправил в Манилу отосланные во Владивосток письма для экипажей «Олега», «Жемчуга» и «Авроры». Вместе с этими письмами по ошибке прислали и несколько вализ с почтой для «Суворова», «Бородино», «Сисоя»… Наверное, страшно и горько держать в руках конверт, адресованный давно погибшему товарищу по оружию.  Энквист распорядился сохранить всю эту корреспонденцию невскрытой и по возвращении домой возвратить тем, кто ее писал…
Вести из России несли тревогу. Шел 1905 год, в разгаре была первая русская революция. Известие о восстании броненосца «Потемкин» могло подтолкнуть к бунту и экипажи интернированных крейсеров. С чего бы? А с того, что после проигранного боя любой его участник задается вопросом – почему так случилось? И если его сотоварищи по соединению сражались геройски, если за командирами не замечено откровенных ошибок, значит, дело в неправильном стратегическом планировании или в ошибочной политике правительства проигравшей страны. Трудно ли здесь прийти к выводу, что едва ли не главный  виновник Цусимы – царь, не заключивший мир после падения Порт-Артура?   
Впрочем, бунта в Маниле так и не случилось, хотя «Аврора» и получила пару дисциплинарных взысканий за нарушение нижними чинами Устава и пренебрежение распоряжениями офицеров. Заменивший погибшего командира капитан II ранга Аркадий Константинович Небольсин в рапорте Энквисту писал о том, что в условиях вынужденного бездействия во время интернирования многие матросы стали больше читать,  и… кто знает, как удается им в этой забытой Богом Маниле добывать русскоязычную крамольную литературу! В ответ Энквист не нашел ничего лучшего, как проверить команду с местными полицейскими на предмет того, не закупают ли они вместе с политической прессой и оружие. Но толком ничего серьезного не нашли.  
23 августа 1905 года, при посредничестве британского и американского правительств в городе Портсмуте был заключен позорный для России мир с Японией. Ровно через месяц адмирал Рейтер известил Энквиста, что 19 сентября договор был ратифицирован, и вступил в силу дополнительный протокол об интернированных. Срок вынужденного пребывания в иностранных акваториях русских кораблей, завершивших ремонт, закончился, и можно забрать из арсенала замки орудий и снаряды.
 
28.
Выход из Манилы состоялся утром 15 октября. «Аврора» и «Олег» получили распоряжение штаба вернуться через три океана на Балтику. А «Жемчугу» предстояло остаться в дальневосточных водах. Согласно подписанному мирному договору, потерявшая Ляотешань, Курильские острова и южную часть Сахалина Россия теряла и право на мощный Тихоокеанский флот. На Владивосток теперь могла базироваться  только так называемая «Сибирская флотилия» - без броненосцев в составе. Флагманом ее предстояло стать герою обороны Порт-Артура, крейсеру I ранга «Аскольд». «Жемчуг» получил пост второго флагмана. Но руководить им обоим предстояло лишь некоторым числом миноносцев, канонерок и военных транспортов.
 
29.
«Жемчуг» прибыл во Владивосток в октябре 1905 года. Год спустя после того, как впервые вышел в море – в составе ныне погибшей эскадры.
Неспокойно было в те дни на самом отдаленном восточном форпосте России. Гарнизон города находился буквально на грани восстания,  почти каждый рабочий митинг в порту подвергался разгону с полицией и немногими оставшимися верными правительству войсками. До баррикад, как в Москве и Питере, еще не дошло. Но запросто могло бы дойти – при первой же попытке властей «заворачивать гайки».
По приходе в город крейсер встал в резерв, сопряженный с регулировкой ходовых систем и изучением последствий вторичных повреждений от шимозного обстрела. И командованию не удалось предотвратить тесный контакт моряков с портовыми мастеровыми. А вместе с рабочими-агитаторами на борт проникало и различное чтение революционного содержания – от листовок и прокламаций по текущему моменту до фундаментальных работ теоретиков социализма.
Год спустя после «Кровавого воскресенья», 9 января 1906 года, во Владивостоке прошел митинг, в котором участвовали не только рабочие порта, но и солдаты гарнизона, и матросы зимовавших в городе кораблей. «Жемчуг» тоже отправил на митинг матросскую делегацию. Поминовение рабочих, убитых при попытке подать петицию Государю императору прошло в режиме «гражданской панихиды» - без священников, ведь каждому был памятен тот факт, что организатором погибшей демонстрации в Петербурге был провокатор из попов, пресловутый Гапон…
Полиция траурный митинг не тронула. Зато назавтра, десятого числа, попыталась запретить шумные рабочие собрания. И новый митинг перерос в масштабную демонстрацию протеста.
По городским улицам мутной приливной волной катилась пестрая толпа. Многие были вооружены. Полицейские кордоны тревожно грудились в переулках – болезненными пятнами на городской карте, словно синяки на избитой в участке физиономии участника беспорядков.
После побудки у борта «Жемчуга» невесть откуда нарисовался чужой ялик, и двое незнакомых моряков позвали экипаж в город – на новый митинг. Кричали политические лозунги. Старший офицер крейсера капитан II  ранга С.С.Вяземский не стал идти на конфликт, и попытался увещевать приготовившихся ко съезду на берег матросов. Командир, капитан II ранга Левицкий, тоже вышел на палубу. И обратился к готовым уехать в увольнительную с просьбой: вести себя осторожнее. Поскольку «в городе неспокойно, порой стреляют, могут и убить».  Тем не менее, все увольнительные в город все-таки поехали – в сопровождении унтер-офицера. А после фразы командира об осторожности многие еще и прихватили с собой винтовки.
К семи часам вечера, к сроку завершения времени увольнения, все уехавшие целыми и невредимыми вернулись на борт в полном порядке, как и полагается. И лишь утром из газет на крейсере стало известно, что столкновения с властями все-таки были, и в городе погибло три десятка жителей.
Пятьдесят шесть участников антиправительственной демонстрации были ранены. И артиллерист «Жемчуга», лейтенант М.М.Домерщиков отдал на лечение пострадавших часть денег из вверенной ему корабельной кассы. Левицкий вынужден был отдать лейтенанта под арест за растрату казенных денег.
«Жемчуг» еще не раз принял участие в политических выступлениях. И тогда во Владивосток привезли верные правительству казачьи части. Казаки довольно быстро взяли город под контроль, разогнав повстанцев по домам и казармам. А флотское начальство начало разбираться с поддержавшими политические выступления моряками.
Несмотря на то, что еще год назад команда «Жемчуга» считалась молодой, многих участников Цусимы демобилизовали и постарались побыстрее отправить по домам. Десять самых активных бунтарей в июне 1906 года попали под суд. И разъехались по штрафным ротам.
Как правило, смена экипажей в те годы проходила достаточно постепенно. Исключения бывали только в силу чрезвычайных обстоятельств. Например, при массовых боевых потерях.
Списание большей половины команды по подозрению в антиправительственной деятельности, пожалуй, случается еще реже…
Впрочем, хоть всего пятеро старослужащих в команде останется, а всё будет кому «просветить» о недавних событиях прибывающих новобранцев. И неизвестно что хуже для формирования индивидуального стиля действий корабля в будущих боях – реальная ли память экипажа о проигранном сражении и о неудачном революционном выступлении, или смешанная в сознании новичков с собственным представлением, составленным на основе эмоционального рассказа старшего по возрасту сослуживца…
В рассказах-то Цусима выглядела еще страшнее, щедро окрашенная в черно-кровавые тона собственной интерпретацией событий теми, кто их пережил!
А революция – это и вовсе дело молодых, поскольку отвергает прошлое ради неизвестного будущего. Они, молодые, почему-то искренне верят, что те, кто придет им на смену, неизбежно будут лучше. Честнее и целеустремленнее, умнее и справедливее. Опытные агитаторы знают, насколько легче распропагандировать на решительные действия именно горячий душой молодняк, часто обладающий инстинктивным и обостренным чувством справедливости. Вспомните: и «Потемкин», и «Очаков» на момент восстаний числились еще в достроечно-учебном отряде! 
«Жемчуг» очень изменился после этой истории. Исчезла былая дерзкая лихость, зато появилось угрюмое, злое, непробиваемое спокойствие. И после смены большей части команды Цусима все-таки осталась сидеть в нем ржавой занозой.
…А крамолой он заниматься не перестал. Просто стал предельно скрытен и осторожен. Ушло время бурных митингов в открытую, настал сезон реакции – с  тихой на вид подпольной работой, исподволь подтачивающей окончательно скомпрометировавшую себя в глазах многих граждан государственную власть…
 
30.
Владивосток бурлил революционными выступлениями полустихийного характера еще долго. Утром 17 октября 1907 года в бухте Золотой Рог, при поддержке митинга рабочих на берегу, восстал миноносец «Скорый». Пытавшийся силой предотвратить бунт, командир его, лейтенант А.П.Штер, был в горячке застрелен. Миноносец снялся со швартова, перебрался малым ходом по бухте поближе к центру города и спокойно, даже деловито начал осыпать трехдюймовыми снарядами резиденцию губернатора.  Потом перенес огонь на  здание военно-полевого суда, как раз занимавшегося делами арестованных крамольников. В финале несколько снарядов залетело и на территорию военного городка, пробив стену казармы у верных правительству пехотинцев…
Бунт продолжался двое суток. На берегу возобновились уличные бои рабочих с войсками и полицией.
Губернатор пытался привлечь «Аскольда» и «Жемчуга» к подавлению восстания. Но оба крейсера отказались открывать огонь по соотечественникам. Опасаясь, что они, чего доброго, еще и поддержат инсургентов, губернатор оставил их в покое. В итоге «Скорый», толком ничего не добившись, сам сдался властям, израсходовав боезапас на почти безрезультатную стрельбу по губернаторскому и судейским особнякам…
За революционными событиями  как-то на втором плане остался  для «Жемчуга» поистине судьбоносный факт: сначала во флоте Англии, а потом и в большинстве других развитых морских держав завелись дредноуты. И  перевернули привычное представление флотоводцев о технике и тактике сражений, запустив, фактически, с начала всю гонку вооружений на море. Если огромный линкор с турбинами в качестве ходовых систем способен развивать скорость больше двадцати узлов, то что, скажите, пожалуйста, делать в этом мире еще довольно молодому разведчику, у которого паровые машины и фактический ход не намного больше?..
С разработкой и строительством в водах европейских метрополий разведчиков нового поколения началось массовое откочевывание морально устаревших крейсеров на колониальные станции. Туда, куда дредноуты со своей новейшей «свитой» пока еще не добрались. Те же «Аврора» и «Олег», вернувшись на Балтику, пополнили ряды кораблей более чем сомнительной боевой ценности для будущих войн и служили теперь в учебно-артиллерийском отряде. 
Здесь, во Владивостоке, ни дредноутов, ни их сверхпрытких спутников – легких крейсеров с турбинными ходовыми – пока еще не было. И «Аскольд», и «Жемчуг» автоматически оказались  в приемлемой для службы «экологической нише». Но, при нынешней интенсивности технического прогресса, много ли воды утечет, пока новое время протянет свои длинные руки и сюда?..
 
31.
Вскоре капитан II ранга Левицкий, согласно существовавшим цензовым правилам, оставил пост командира «Жемчуга» ради дальнейшего продвижения по службе. С начала 1908 года крейсером командовал его бывший старший офицер, капитан II ранга  С.С.Вяземский.
Весной 1908 года  Вяземский обратился в Главный морской штаб за разрешением о выводе «Жемчуга» в резерв для длительного капитального ремонта. Изначально наскоро собранные котлы и ходовые механизмы, надорванные во время великого перехода через три океана, после ледовой зимовки 1907-1908 года начали откровенно сдавать. При повышении давления в системе сразу же начали вылетать или лопаться тонкие котельные трубки. Безопасный предел скорости составил не более 19-20 узлов.
«Дальнейшие плавания крейсера и, тем более, активная боевая служба, без надлежащего ремонта невозможны. Выходы в море надо считать безусловно опасными в смысле сохранения хотя бы относительной исправности механизмов», - писал Вяземский.
Вместо ремонта и отдыха, ГМШ распорядился отправить «Жемчуг» на дипломатическую службу. После отзыва во Владивосток в ремонт канонерской лодки «Манджур» остался вакантным пост русского дипломатического стационера в Шанхае - и достался теперь «Жемчугу».
В принципе, служба при дипломатическом представительстве своей страны в чужих водах считается делом относительно «непыльным». Например, избыточной нагрузки на ходовые системы здесь почти не бывает. Кому в этих водах неизвестно, что откомандированный на дипслужбу в Корею накануне русско-японской войны «Варяг» угодил на этот пост    из-за предаварийного состояния своих никлоссовских котлов. И надо же было так распорядиться судьбе, чтобы война в итоге началась именно там – на тесном внешнем рейде тихого городка Чемульпо?
 В июне 1908 года «Жемчуг» получил командировку в Японию: требовалось доставить в Нагасаки нового российского посла вместо уходящего в отставку. Обычный переход в «экономическом» режиме, без штормов и экстремальных гонок, тем не менее, дался крейсеру очень непросто. Из-за постоянной угрозы разрыва трубок в действии было только семь котлов. Но расчетной при таком режиме движения скорости 14 узлов достичь не удалось. «Жемчуг» с горем пополам поддерживал 10 узлов, и при этом расходовал свыше 110 тонн угля в сутки. Если вспомнить расчеты по проекту, это в пять раз больше типичной для такого корабля нормы.
К осени более-менее способными к работе остались только шесть котлов и одна средняя машина. Что вы скажете, читатель, о боевой службе корабля, который может задействовать от силы треть своего полного энергетического комплекта?.. Тем не менее, еле ползающий «Жемчуг» успел принять участие в  плановых учениях Сибирской флотилии. Вместе с «Аскольдом» он побывал в бухте Святого Владимира. Здесь, в трехстах метрах от берега, еще высился на камнях черно-рыжий от ржавчины остов несчастного «Изумруда», изуродованный штормами, и несколько мастеровых с буксирным катером газорезками пытались снять с него немногие части еще не полностью прокорродировавшего металла…
 
32.
Только год спустя после первого обращения Вяземского в ГМШ с просьбой о ремонте, в мае 1909 года «Жемчуг», наконец, получил распоряжение о выводе в резерв. Состояние прибывшего из Шанхая во Владивосток крейсера инженерная комиссия портовых мастерских оценила как «критическое». В случае непредвиденных политических осложнений в Шанхае «Жемчуг» не смог бы не то что эффективно защитить русское консульство, но даже не справился бы со своевременной эвакуацией его персонала.
Ремонтная ведомость, составленная владивостокскими специалистами на крейсер в сентябре 1909 года, насчитывает 273 пункта необходимых работ по корпусным дефектам и повреждениям, считая и проявившиеся со временем вторичные последствия обстрела шимозой при Цусиме. 114 различных по тяжести дефектов обнаружились в торпедных аппаратах. Более 60 неисправностей предстояло ликвидировать по артиллерийской части. А что касается состояния энергетики, здесь «Жемчуг» ухитрился побить печальный довоенный рекорд аварийности «Варяга» - с его врожденным пороком в виде котлов системы Никлосса. Инженеры насчитали 282 подлежащих немедленному исправлению дефектов котлов и машин.
Одновременно с длительным ремонтом шла и некоторая модернизация. Например, у орудий главного калибра для удобства работы наводчиков были сделаны специальные площадки. Впрочем, из-за этого сузился сектор обстрела пушек.
 Технические средства и рабочие руки для ремонта предоставили мастерские Владивостокского порта и Владивостокский механический завод. Сосновицкое акционерное общество железоделательных мастерских занялось прокатом нужного металла. Работали медленно, но по возможности, тщательно, постоянно привлекая для регулировки механизмов собственный экипаж корабля.
Во время ремонта слегка изменился и внешний вид крейсера. Были установлены дополнительные прожекторные стойки и «оптические посты» на легком ходовом мостике, а две мачты из трех – кроме грота – убраны, отчего «Жемчуг» начал напоминать по силуэту поднятого со дна на Сахалине и попавшего в японский плен «Новика», носившего теперь чужое имя «Судзуйя».
Изменился и состав вооружения. Лишние в современном бою две 47-миллиметровые пушки, совершенно бесполезные даже для отражения атаки миноносцев, были сняты. А их погреб боезапаса приспособлен для хранения дополнительных 120-миллиметровых снарядов.
Проведя четыре месяца в доке и, в общей сложности, семь – в последующей «доводке» на плаву, «Жемчуг» вышел на испытания только осенью 1910 года. К этому времени его командиром был назначен капитан II ранга К.П.Иванов-Тринадцатый. Участник русско-японской войны. Некогда в бою 1 августа 1904 года под Фузаном он последним из уцелевших офицеров принял командование над уже погибающим броненосным крейсером «Рюрик»…
 Согласно рапорту Иванова-Тринадцатого Главному морскому штабу, предельная скорость, которую «Жемчугу» удалось развить на испытаниях, составила не больше 20 узлов. Плохо, конечно. Ведь по проекту было 25.  Но все же не десять, как до ремонта!  С двадцатью узлами можно еще как-то служить. Хотя бы в учебном отряде или при дипломатах…
 
23.
«Аскольд» с началом навигации 1911 года тоже встал на капитальный ремонт, после которого командование Сибирской флотилией в лице вице-адмирала И.П.Успенского намеревалось отправить его в одиночный дальний поход с учебными целями. А должность флагмана флотилии автоматически досталась «Жемчугу» - вместе с флагом Успенского. Впрочем, буквально через несколько месяцев адмирала тоже заменили: вместо него во Владивосток прибыл только что повышенный в звании контр-адмирал К.А.Грамматчиков. В войну он был артурским каперангом, и «Аскольд» совершил свой беспримерный прорыв с боем из осажденной крепости именно под его командованием.
Следующий, 1912 год прошел для «Жемчуга» в учебных походах. Сопряженных с дипломатической службой в китайских водах. В сентябре на больших маневрах сибирской флотилии он как флагман возглавлял сводный отряд боевых кораблей и налаживал во время учений взаимодействие с сухопутными войсками.
А в 1913 году настало время не учений – первого со времен проигранной войны по-настоящему боевого выхода в море. В связи с народным антиколониальным восстанием в Южном Китае 9 июня 1913 года «Жемчуг» перешел в Шанхай, присоединился к собравшейся там для защиты интересов великих держав сводной международной эскадре под общим управлением японского вице-адмирала Нова и даже участвовал в высадке десанта на берег. Совместно с недавним врагом - японскими морскими пехотинцами.
После подавления восстания общими усилиями держав-завоевателей. Крейсер вновь отправился на дипломатическую службу – стационером в город Ханькоу.
Во Владивосток «Жемчуг» вернулся только 16 мая 1914 года. И сразу же попал в док, поскольку ему требовался ремонт помятого где-то на китайских отмелях руля. Одновременно с докованием портовые мастерские в очередной раз перебрали и вычистили котлы и механизмы крейсера, заменили изношенные баббитовые подшипники главных валов и усовершенствовали масляные впрыскиватели, обеспечивающие их смазку. Однако избыточный нагрев подшипников, как выяснилось потом на испытаниях, почему-то никуда не делся…
Скорости выше 20 узлов на испытаниях не удалось достичь и после этого ремонта.
3 июня 1914 года К.П.Иванов-Тринадцатый передал командование капитану II ранга И.А.Черкасову.  А 17 июня «Жемчуг» принял на обучение партию новобранцев и вышел с ними на практические стрельбы в бухту Славянка.
Месяц крейсер провел на стрелковом полигоне, оборудованном щитовыми мишенями еще во времена существования Владивостокского рейдерского отряда.  А когда возвратился, город уже дышал предчувствием новой войны.
За тысячи миль от русского дальневосточного порта, на площади маленького городка Сараево студент-социалист застрелил из револьвера австрийского князя. И покойный эрцгерцог Фердинанд, доставленный на родину в богатом гробу, не мог увидеть с того света, сколькими страшными смертями отплатит просвещенная Европа за его почти случайную смерть…
 
24.
19 июля новый командующий Сибирской флотилией контр-адмирал М.Ф. фон Шульц, бывший командир «Новика», ввел в городе военное положение. А в пять часов 30 минут утра следующего дня вновь приступивший к исполнению флагманских обязанностей «Аскольд» флажным сигналом оповестил корабли о том, что Германия объявила войну России.
Англия, теперь – союзник России по Антанте, просила русское командование включить крейсера Сибирской флотилии в состав международной эскадры для совместного противодействия германским рейдерам в Тихом и Индийском океанах. Российский Морской министр адмирал И.К.Григорович эту идею не одобрял, считая, что кораблям до поры стоит оставаться в своих территориальных водах. А вдруг пресловутые германские рейдеры нагрянут прямо к Владивостоку? В дело вмешался лично император Николай и разрешил М.Ф. фон Шульцу отправить «Аскольда» и «Жемчуга»  на содействие англичанам. Временно откомандировав их под командование начальника объединенных военно-морских сил Антанты в регионе вице-адмирала Т.М.Джеррама.
Встреча с английскими крейсерами состоялась 16 августа 1914 года – на рейде Гонконга. На военном совете определена была важнейшая текущая боевая задача – поиск и уничтожение вышедших с началом боевых действий из порта Циндао крейсеров германской Восточно-азиатской эскадры. По непроверенным данным британской разведки, один из этих крейсеров уже переместился из Тихого океанам в Индийский и начал ловить транспорты Антанты.
Через несколько недель имя этого крейсера было уже притчей во языцех… «Эмден», по прозвищу «лебедь Востока». Он же «Артист» - за то, что использует во время своих диверсионных акций фанерный и жестяной грим, носит фальшивую четвертую трубу и вообще всячески меняет внешность, стремясь походить то на одного, то на другого  представителя сил Антанты в этих водах. О дерзости его уже ходят легенды, достойные пера хорошего литератора. А нанятые для снабжения воюющих держав транспорты верят во все эти красивые сказки, боятся выходить в туманные океанские дали и непомерно взвинчивают цены на фрахт.
Кстати, этот самый «Эмден» в самом начале боевых действий уже задержал в Цусиме русский пароход «Рязань», отволок к себе в Циндао и сделал своим помощником на нелегкой дороге военных приключений. Теперь «Рязань» числится германским вспомогательным крейсером, носит имя «Корморан». И получив артиллерию и экипаж от старой канонерки, готовится тоже выйти в море, чтобы начать натуральный разбой    на транспортных коммуникациях…
Теперь поймать этого чертова артиста-авантюриста – дело чести для «Аскольда» и «Жемчуга»!
 
25.
Первый самостоятельный поиск германского  рейдера «Жемчуг» совершил в период с 22 по 30 августа, впрочем, безрезультатно. Джеррам снова отозвал его в Гонконг и поручил отконвоировать в порт Хайфон транспортный пароход «Амираль Орли» с французской пехотой на борту.  Из Хайфона пришлось с этим же транспортом идти в Сайгон – с новой партией французских стрелков.
Томас Джеррам, кажется, окончательно убедился в том, что «Жемчуг» неплохо исполняет обязанности конвойного лидера. И в дальнейшем решил не использовать его в прямом поиске «Эмдена», зато систематически поручал работу с транспортными пароходами.
30 сентября английский адмирал велел «Жемчугу» взять четыре парохода и сопроводить их до порта Пенанг, там дождаться прибытия крейсера «Ярмут», которому и передать своих подопечных, а самому следовать к Никобарским островам за новым конвоем.
Зловредный «Эмден» за это время выловил и уничтожил уже 16 английских транспортов, четверых досмотрел и отпустил, а двоих арестовал и заставил снабжать себя углем. А в порту Мадрас, - проникнув туда «в гриме» и с четвертой трубой, под видом английского разведчика, - спалил топливный склад с так необходимой новейшим «турбинникам» нефтью…
Антанте просто житья не было уже от этого «Эмдена». Просто удивительно, сколько сил может оттянуть на себя отважный одиночка, не гнушающийся нестандартным подходам к вопросу о методах ведения боевых действий!
А ведь в техническом отношении «Эмден» - персонаж более чем средненький. Водоизмещением  как раз примерно с «Жемчуга», а по оперативной дальности, пожалуй, еще и уступит – зря ли два угольщика себе поймал! Бронепалубный, вооружен десятком легких стопятимиллиметровых орудий, скорость способен развить не выше 23 узлов…
В любой эскадре сказали бы – так себе крейсер. Так нет же, смог заставить весь океан себя уважать, а местами  - и откровенно бояться!!! Талант, ничего не попишешь…
 
26. 
«Жемчуг» прибыл в Пенанг 13 октября. Никакого «Ярмута»! Только француз-дежурный, старый миноносец на створе, еще несколько – на стоянках внутреннего рейда и канонерка «д,Ибервилль» у пирса, с начала войны пребывающая в перманентном ремонте…
И во время похода с транспортами, и позже, в поиске у Никобарских и Андаманских островов, «Жемчуг» пережил новые разрывы трубок в котлах.  Уйти отсюда в Сингапур, чтобы самому потребовать от Джеррама пару недель спокойствия и ремонт? Или дальше таскать «из пункта «а» в пункт «б»» транспорты с французскими солдатами, ежечасно рискуя влететь в аварию?..
И ведь здесь где-то лазит этот чертов «Эмден»…
А если боя с ним не миновать, то надо как-то постараться прийти в форму прямо в этой злосчастной дыре – в Пенанге.
«д,Ибервилль» же как-то чинится…
По распоряжению командира крейсера князя Черкасова  все котлы «Жемчуга», кроме одного -  обеспечивающего энергией вспомогательные механизмы - были во время стоянки в Пенанге выведены из действия. Начался ремонт силами собственной команды. Генераторы крейсера получали достаточно пара, чтобы обеспечивать свет в отсеках. Но, например, вести водоотлив или подавать к пушкам снаряды при таком количестве энергии почти невозможно.
 
27.
За пределами  внимания историков, живописующих последующие события в Пенанге, почему-то начисто выпадает тот факт, что к моменту прибытия «Жемчуга» в эту акваторию моральное состояние его экипажа было на грани массовой депрессии. Невозможность дать расчетный ход ставила крест на боевой карьере. Передача под руку союзного командующего оторвала от  Владивостока, разделение функций с «Аскольдом» лишило взаимодействия с последним из боевых товарищей. Добавьте проигранную девять лет назад войну и участие в самой кровавой ее битве, память о которой была в самых жутких подробностях передана  и тем морякам, которые пополнили экипаж в межвоенное время…
Словом пресловутый «цусимский синдром» проявился по полной программе – в систематических нарушениях уставной дисциплины, в пренебрежении некогда молодцеватым внешним видом, в многочисленных случаях ситуационного неподчинения офицерам. Не груда неубранного угля после бункеровки на палубе – так пьяная драка на берегу в ближайшей увольнительной!..
Чего стоит один из эпизодов в самом начале боевой работы в составе соединенной эскадры Джеррама – еще вместе с «Аскольдом». На запрос «Аскольда» о месте пребывания «Жемчуг» отправил в эфир радиограмму с координатами – открытым текстом!
Дальнейший их диалог по радиотелеграфу трудно уложить в сознании:
«Аскольд» (кодом):
- Настоятельно требую прекратить выход в эфир открытым текстом!
«Жемчуг» (открыто):
- Все равно здесь, кроме нас с тобой, русского языка никто не понимает!
«Аскольд» (кодом):
- Могут понимать, например, германские разведчики.
«Жемчуг» (снова открыто):
- Начхать…
Вы поручитесь за адекватность напарника, который так отвечает? Лично я - нет. О таких, как «Жемчуг», говорят – «ошалел от войны». Да только ли от войны?..
Мог ли нынешний командир «Жемчуга», князь Черкасов, как-то предотвратить этот уже развившийся моральный надлом? Если и мог, то, вероятно, не слишком-то и хотел. 
Для этого командира  существовало в этом мире два мнения – свое и неправильное. Хмурый, заметно прихрамывающий после болезни сустава ноги, он порой весь поход пассивно проводил в своей каюте. В своего рода добровольной изоляции от не понимающей такого поведения кают-компании, от откровенно подсмеивающейся над «сычом кривоногим» команды.
Кстати, командирам часто придумывают прозвища. Макарова, например, называли по-домашнему –«Бородой». Но пойдут ли на смерть в бою за «сычом» - большой вопрос!..
 Свое назначение командовать кораблем с не устраненной до конца ходовой неисправностью Черкасов воспринял как личное оскорбление, ни за что ни про что прилетевшее из Главного штаба. Он считал свой крейсер откровенно небоеспособным. В смысле, вообще не способным на что-то серьезное. И часто запрещал даже реагировать на встречные дымы на горизонте, хотя Устав предписывает в этом случае поднимать тревогу и вызывать расчеты к орудиям…
Не сработавшись с офицерами и матросами «Жемчуга», князь Черкасов мучился одиночеством. Пожалуй, единственным человеком, который его принимал и понимал в этом мире, была любимая супруга. И во время похода, зная о предстоящей стоянке в Пенанге, соскучившийся князь… пригласил  жену в гости, прямо указав в письме домой, где они могут встретиться. 
Между прочим, такие письма часто перехватываются вражеской разведкой. И став достоянием шпионов, могут выдать маршрут боевого корабля, пролить свет на замыслы командования…
Как только 14 октября княгиня приехала, командир снял для нее номер в береговой гостинице и просто перестал появляться на борту.
Последним его распоряжением по корабельному хозяйству  по жестокой иронии судьбы оказался приказ убрать снаряды из кранцев первой подачи. Дескать, при ремонте не стоит снаряженный боезапас держать непосредственно у орудий, да и погода стоит теплая, гильзы под солнышком нагреваются…
Правда, старший офицер крейсера Н.В.Кулибин для двух пушек велел боезапас оставить.
 
27.
«Эмден» пришел под утро, в самую сонную «собачью вахту» - около 4 часов 50 минут. Впрочем, поначалу никто в порту не понял, что это именно «Эмден». Светлой тенью на черной штилевой волне рисовался аккуратный остроносый силуэт четырехтрубного крейсера под британским флагом.
Сонный створовой дежурный – французский миноносец «Мюскэ» - вяло поморгал «союзнику» ратьером и, даже не спросив позывного, допустил пришельца в гавань…
«Эмден» забрался в Пенанг за стоящими в порту транспортами, и вовсе не рассчитывал найти здесь какие-то боевые силы, кроме миноносцев. И вдруг…
…Плоский, узкий трехтрубный силуэт с тонкой единственной мачтой. Стволы легких орудий зачехлены. На мостике – шезлонг с мирно отдыхающим вахтенным. И – ни огня в иллюминаторах, ни дымка над широкими трубами…
Не опознать в сонно замершем на внутреннем рейде корабле ветерана Цусимы, на весь Дальний Восток знаменитого дерзостью нрава и непризнанием никаких мыслимых авторитетов, было просто невозможно. А ну как и он со своим боевым опытом опознает «Эмдена» -пусть и с фальшивой трубой, и под британским флагом?..
Вот сейчас грянут на весь рейд тревожные «колокола громкого боя», полоснет по черной воде кинжальный луч «пятимильного» прожектора… И будет бой.
И Бог знает, чем этот бой для «Эмдена» кончится. Рейдер вынужден прекращать охоту даже при минимальных повреждениях, а уходить ремонтироваться германскому крейсеру просто некуда – Циндао уже в осаде, до других баз не хватит дальности. Значит, надо бить первым. Торпедами.  И лучше бы – сразу насмерть. А если не получится, то хоть шкуру свою, слишком тонко бронированную для русских 120-миллиметровых снарядов со столь малой дистанции, подороже продать!..
…Вахтенный офицер «Жемчуга» мичман А.К.Сипайло заметил пришельца слишком поздно. Но успел послать вестового к старшему офицеру - сообщить о появлении на рейде нового корабля. Потом, если верить мемуарам французских моряков, «Жемчуг» попробовал задавать новому соседу вопросы ратьером в коде Антанты:
«Жемчуг»:
- Ваш позывной?
«Эмден»:
- Корабль его величества «Ярмут».
«Жемчуг»:
- Что вы тут делаете?
«Эмден»:
- Веду постановку на якоря…
Диалог этот, если он имел место быть, происходил на дистанции меньше одного кабельтова. И в черной воде уже скользила, не замеченная вахтенными «Жемчуга», - несмотря на серебряный ореол пузырей, - первая торпеда.
Она была выпущена, согласно вахтенному «Эмдена», в 5 часов 18 минут. И не попасть просто не могла.
Взрыв раздался в кормовой части «Жемчуга» - на уровне границы рабочего и румпельного отделений. Центральное машинное, кормовое котельное отделение, бункер боезапаса 120-миллиметровых орудий, румпель и рулевой отсек оказались затоплены почти моментально. Больше четверти водоизмещения – одним ударом! Борьба за живучесть оказалась совершенно невозможна из-за «холодного» состояния энергетики. Расчеты встали к орудиям, но кранцы первой подачи были полны только у двух пушек, а электромоторы, подающие снаряды из погребов, уже не действовали…
  Судьба оставила «Жемчугу» право всего на несколько выстрелов. Артиллерийский офицер Ю.Рыбалтовский пытался лично командовать кормовым плутонгом. Ему довелось выжить, но его данные о двух попаданиях по «Эмдену» в скоротечном ночном бою не подтверждаются германскими источниками.
Носовое орудие «Жемчуга» было уничтожено прямым попаданием германского фугаса. Погиб весь расчет. Вахтенный мичман А.К.Сипайло был тоже убит на месте.
 «Эмден» развернулся другим бортом и с расстояния 2 кабельтовых  выпустил вторую торпеду. По всей видимости, она вызвала детонацию еще не затопленного носового снарядного погреба – взрыв выбросил в ночные небеса  почти 150-метровый столб огня и дыма. А когда через несколько секунд осело оранжевое пламя, лишь обломок мачты торчал из-под черной воды…
 
28.
Выскочив из тесного кольца островного атолла, «Эмден» походя расстрелял французского дежурного – «Мюскэ». Успел вытащить из воды несколько его моряков. И скрылся во мраке…
Стрельба и взрыв боезапаса «Жемчуга» разбудили весь город. В том числе – и князя Черкасова в береговой гостинице.
На момент прибытия в Пенанг в составе экипажа «Жемчуга» числилось 335 моряков. Один офицер и 80 матросов были убиты непосредственно в момент нападения «Эмдена». Еще семеро умерли от ран. Девять раненых офицеров и 113 матросов смогли выжить.
А князь Черкасов попал под суд за преступную халатность – вместе со старшим лейтенантом Н.В.Кулибиным. Обоих разжаловали в рядовые.
Хитрый «Эмден» не намного пережил своего противника. Конец удивительной рейдерской одиссее, достойной пера Рафаэля Саббатини, положил у острова Киллинг британский крейсер «Сидней», из Австралии. Это была его единственная победа – за всю долгую и полную опасностей жизнь колониального разведчика.
Город Пенанг ныне называется Джорджтаун. И в белое кольцо кораллового атолла, в бывшую французскую акваторию, русские корабли почти не захаживают.
Могила «Жемчуга» - на мелком песке чужой гавани, в коралловых зарослях, за многие мили от русских вод. И некому приспустить над ней флаги.

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296647

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296647 выдан для произведения: Ну что с того, что я там был,
Я все избыл.
Я все забыл.
И тот жестокий артналет,
И лед кровавый в январе…
Я прочно впаян в этот лед,
Я в нем, как мушка в янтаре…
Не я участвую в войне –
Война участвует во мне,
И пламя вечного огня
Дрожит на скулах у меня…
(В .Берковский)
 
1.
Стоял январь пятнадцатого года. По земному шару волной смертей катилась мировая война.
За тридевять земель от пылающей Европы, в далеких южных морях, у малазийских берегов, на внутреннем рейде островного порта Пенанг бросил якорь русский пароход «Орел».
В указанном французским портовым комендантом месте пароход со шлюпок обнес буйками район водолазных работ. Двое молодых ребят, казавшихся неуклюжими в  громоздких гидрокостюмах, - с медными пузырями шлемов на головах, в ботинках, подбитых свинцовыми пластинами, - на тросах спустились в темную, глубокую воду. Поднялись нескоро – примерно через полчаса.
- Здесь… верно француз место указал!.. Вечная память! Лежит на правом борту, с креном градусов в 50. Ила много нанесло, течение сильное, не видно ничерта…
- С верхней палубы орудия снять удастся? – хмуро поинтересовался с катера вахтенный офицер.
- Кормовую пятидюймовку точно вытащим. С левого борта тоже получится. А вот насчет носовой – трудно будет. Нос-то почти целиком в ил ушел, размывать надо…
- За неполных три месяца – и полностью занесло?
- Так ведь течение…
Водолазы «Орла» сдержали слово. Не прошло и недели, как, поднятые на стальных тросах над острой зыбью гавани, на тяжелые понтоны были уложены снятый с тумбы ствол 120-миллиметровой пушки, пара оборжавленных пулеметов, шесть вполне годных оптических прицелов, кормовой прожектор. Специальная комиссия, состоявшая из троих русских и одного французского офицеров, изучила состояние поднятого с морского дна орудия. И сделала вывод, что «ввиду значительного износа нарезов стволов и ускоренной коррозии механической части» тратить время и силы на те пушки, которые еще остались на затонувшем корабле, не имеет смысла.
А вскоре в Сингапуре поднял бунт против английского командования расквартированный там сипайский полк, и союзная Британия попросила помощи у союзников – Франции и России. «Орел» вынужден был бросить все дела в Малайзии и с французским десантом уйти в Сингапур – давить сипаев.
О затонувшем русском крейсере, лежащем на белом илистом грунте посреди чужой коралловой гавани, надолго забыли все…
А между тем, история его стоит долгой памяти.
 
2.
Еще в 1897 году, планируя укрепление позиций державы на Дальнем Востоке, российское Адмиралтейство подняло вопрос об усилении Тихоокеанского флота. 12 декабря в МТК состоялось расширенное совещание с участием самого императора, высших чинов адмиралтейства, флотского командования и ряда видных инженеров-кораблестроителей. Большинство участников совещания  сошлись во мнениях на том, что в обновленной  Тихоокеанской эскадре, помимо броненосцев и выведенных в отдельное рейдерское подразделение  больших броненосных крейсеров, непременно должны быть еще  крейсера-разведчики. Весь вопрос состоял в том, какими эти разведчики должны были стать.
Стандартные требования к кораблям эскадренной разведки просты. Скорость -  узлов на пять больше, чем у самого быстрого представителя линейной колонны. Артиллерия примерно соответствующая средним калибрам тех же броненосцев. То есть – такая, чтобы можно было гарантированно отбиться от чужого миноносца или поддержать огнем в атаке своего, распугать при необходимости разведку неприятеля и с боем отступить живым, если нарвешься на крейсер крупнее и мощнее. 
Бронирование… Разумеется, должно быть и бронирование. Но вот здесь есть некоторое противоречие. Главная цель жизни разведчика – собирать информацию и доставлять своему командованию. И в первую очередь – информацию о том, что поделывает линейная колонна противника. Крупнокалиберные пушки броненосцев, между прочим, куда как дальнобойнее, чем легкая артиллерия почти любого крейсера! Значит, если ты можешь сосчитать численность вражеского соединения, определить его курс и скорость, значит, тебя уже могут эффективно обстреливать, и надо иметь возможность выдержать удар. Но… чем больше брони, тем хуже со скоростью, мореходностью и маневренностью. А значит, повышается вероятность этот самый удар получить, и не раз…
«Хочешь жить – умей вертеться!». В море это не просто девиз, а реально действующий принцип, на уровне закона природы…
В России класс крейсеров традиционно делился на два ранга.  В первом – «фрегатском», как говорили в старину – ходили крупные крейсера-рейдеры, защищенные бортовой броней, а также самые большие из бронепалубников. К крейсерам 1 ранга относились, например, и выносливый, огромный на вид «Громобой», чьи борта были обшиты шестью дюймами крупповской стали, и «Аврора», имевшая лишь прикрытую гарвеевскими листами палубу со скосами.  Второй ранг– «корветский» - объединял разведчиков помельче, пошустрее, исключительно бронепалубных. Проигрывая                                       «фрегатским» крейсерам в мореходности и дальности плавания, они брали свое за счет скорости, маневренности, способности быстро реагировать на изменение окружающей обстановки. Не последним качеством считалось и умение «стелиться» по волне, быть незаметным даже на  фоне совершенно открытого горизонта.
  На совещании в адмиралтействе было решено, что в составе Эскадры Тихого океана должно быть не менее десятка эскадренных броненосцев, столько же больших броненосных и бронепалубных крейсеров и от 5 до 10 крейсеров-разведчиков. Пять броненосцев и четыре больших крейсера уже строились по программе 1895 года. Остальные же – и в том числе, будущие лихие разведчики, существовали пока лишь в виде проектных чертежей и «инженерных эскизов».
Император Николай II подписал новую программу флотского строительства 20 февраля 1898 года…
До сих пор обязанности крейсеров II ранга исполнялись парусно-паровыми клиперами и корветами. Что как понимает читатель, требованиям текущего момента начисто не соответствовало.
Нередко при больших эскадренных маневрах обязанности разведчиков возлагались даже на вспомогательные крейсера. Проще говоря – на мобилизованные гражданские пароходы. Было создано целое государственно-коммерческое общество – «Добровольный флот», строившее и использующее в мирное время пароходы, годные к мобилизации. Нет войны – грузы возим, путешествующих граждан в комфортабельных каютах катаем. А настанет – так и повоевать можно, выдали бы в казенном арсенале достаточное число легких скорострельных пушек!.. Правда, скажем честно, от бывшего «круизника» или «почтаря» в разведке или при поддержке минной атаки толку немного. Но что-то все же лучше, чем вовсе ничего!
 
3.
В марте 1898 года МТК Адмиралтейства представил конструкторам-кораблестроителям Главного управления кораблестроения и снабжений (ГУКиС) техническое задание на проектирование и постройку «легкобронного крейсера водоизмещением в 3000 тонн».
 Морской технический комитет Адмиралтейства предполагал, что скорость будущего разведчика должна составлять около 25 узлов, а практическая дальность плавания – не менее 5 000 морских миль.
Артиллерийское вооружение предписано было ставить не менее пятидюймового, в количестве 6 стволов, расположенных так, чтобы противник, открывшийся с любой стороны горизонта, попал под обстрел как минимум трех пушек. От минных атак предполагалось еще шесть 47-мм орудий. То, что столь мелкий калибр, как правило, не останавливает миноносец, вознамерившийся загнать тебе торпеду, выяснилось только позже – уже во время русско-японской войны. Еще одно орудие выдавалось для десантной партии корабля -  63,5-миллиметровая пушка на легком сборном колесном лафете. Согласно традициям крейсерского класса, новому крейсеру предписано было иметь минно-торпедное вооружение – шесть торпедных аппаратов с боезапасом по две торпеды на каждый и еще 25 заградительных мин.
Насчет бронирования, точные цифры его толщины в техническом задании не указывались, отмечалось лишь, что оно должно быть «достаточным для боя с равным себе по силам неприятелем».
Все это инженерам ГУКиСа предстояло «вписать» в водоизмещение не более 3 000 тонн. Задача реальная. Но не простая…
Сложность была еще и в том, что создать чертежи хороший конструктор сможет быстро и точно, но вот кто и сколько времени будет по этим чертежам строить корабли? Российская промышленность далеко не всегда справлялась с заказами Морского министерства в оговоренные сроки. Бывали случаи, когда броненосец «просиживал» на стапеле до 7 лет, крейсер – до 3! Для сравнения: англичане строили корабль основного класса до полутора лет… К тому же, большинство питерских верфей уже занималось заказами по программе 1895 года, а строить новый крейсер, например, в Николаеве или Севастополе признано было нерациональным: международные законы, ограничивающие прохождение боевых кораблей через Дарданелльский пролив, могли «запереть» нового тихоокеанского разведчика в локальной акватории Черного моря.
Выход был один – задействовать для создания новых кораблей промышленные мощности союзных держав. Проще говоря, отдать заказы на французские, итальянские, германские заводы…
 
4.
Морское министерство пригласило к участию в конкурсе проектов завод Фридриха Круппа, «Ховальдсверке», «Шихау». Оригинальный проект привезли итальянцы – завод «Ансальдо» представил эскизную версию корпуса с длинным «штормовым коридором» от носа до кормы – для улучшения мореходных качеств. Позже «штормовые коридоры» бывали, например, у лидеров времен Второй мировой войны!
Попытались участвовать в конкурсе даже англичане. 7 июля прислала свою версию чертежей  проектная фирма «Лондон энд Глазго Инжиниринг энд Айрон Шипбилдинг Компани», владевшая знаменитыми файрфилдскими верфями в Шотландии. Впрочем, то, что представили англичане, было вполне стандартным мелким «элсвикским разведчиком», какие поставлялись Британией, например, японцам. Предельно малое водоизмещение при наличии двух восьмидюймовых пушек, огнетрубные котлы, средненькая дальность, совершенно не британская мореходность… Русскому МТК такой вариант не подошел, и уже 16 июля чертежи были возвращены конструктору.
Некоторые российские заводы тоже решили сотрудничать с Англией. В том же июне 1898 года проект на конкурс представил петербургский частный Невский судостроительный и механический завод. Автором корпусных чертежей при этом был английский инженер Э.Рид, а все механизмы разрабатывала фирма «Моделей, Фильд и сыновья».
Председатель конкурсной комиссии адмирал П.П.Тыртов проект невского завода к рассмотрению принял, но посоветовал правлению предприятия для начала модернизировать эллинги и попрактиковаться на строительстве миноносца. Потом уже, мол, «мы будем судить по ходу работ о возможности предоставить заводу постройку крейсеров в 3000 тонн»…
Когда конкурс уже подошел к концу, проекты прислали еще три фирмы - британская «Лейрд Бразерс»,  разработавшая очередной вариант «эльсвика», французская «Шантье де ла Жиронд» и датская «Бурмейстер ог Вайн». Англичанам и французам в заказе отказали, сославшись на то, что лидер в конкурсе уже определился. А вот датский проект почему-то понравился лично императору. Кажется, Николая убедила его венценосная мама – вдова Александра III Мария Федоровна, датчанка по происхождению. В итоге по проекту завода «Бурмейстер ог Вайн» на свет появился «внеплановый» разведчик Тихоокеанской эскадры - «Боярин».
 
5.
В начале июля 1898 года конкурсная комиссия МТК завершила работу, приняв к производству проект фирмы «Шихау». Прежде всего, эта версия понравилась русским флотоводцам сбалансированной энергетикой.  Тонкотрубные паровые котлы и три компактные машины суммарной мощностью 17000 лошадиных сил должны были без проблем обеспечить кораблю скорость в пределах 25 узлов. Начальник ГУКиС вице-адмирал В.П.Верховской и представитель фирмы «Шихау» в России Р.А.Цизе подписали контракт на строительство нового крейсера в германском городе Данциг (ныне - польский Гданьск). Окрещен новый корабль был «Новиком» - в память о знаменитом парусно-паровом корвете, участнике Американской экспедиции адмирала Лесовского.
Немцы строили быстро. К моменту церемонии официальной закладки – 29 февраля 1900 года – на стапеле уже красовался изящный бракет, по высоте доведенный до уровня броневой палубы.  Уже 2 августа 1900 года «Новик» был спущен на воду.
Невский завод не занял призовых мест в конкурсе, но теперь претендовал на заказ крейсера «по образцу строящегося «Новика». И после долгих споров в адмиралтействе умудрился-таки этот заказ получить. Для этого русское Морское министерство заключило с заводом «Шихау» соглашение на передачу копий всей чертежной документации строящегося корабля.
Немцы отдавать чертежи не спешили. Они рассчитывали построить у себя по этому проекту еще один крейсер для России – Николай II платил щедро, и фирма была отнюдь не против еще подзаработать. Русский морской агент в Германии А.Полис на переговорах в дирекции завода «Шихау» добился отправки чертежей корпуса, но при этом фирма выторговала для себя право на сборку ходовых механизмов тех крейсеров. Которые будут строиться в Петербурге. Наконец, 7 апреля 1900 года документация была прислана на Невский завод, и Морское министерство подписало заказ на постройку здесь двух крейсеров II ранга по проекту «Новика».
 
6.
Как раз в это время знаменитый меценат и акционер Невского завода Савва Мамонтов угодил за какие-то свои купеческие фокусы под суд вместе с компаньонами и родичами. Адвокат Федор Плевако умело развалил дело, но репутация Невского завода оказалась подмоченной, и большую часть его акций через третьих лиц выкупил Государственный банк. Заказ на постройку разведчиков продолжал потихоньку выполняться, и в начале августа на должность наблюдающего за постройкой Морское министерство назначило младшего судостроителя Усова. С подачи талантливого инженера адмирал Тыртов даже отложил было закладку второго корабля, дожидаясь, пока не выйдет на испытания строящийся в Германии «Новик». Мол, сперва посмотрим результаты испытаний, внесем улучшения - и получим серию в развитии, соответствующую темпам технического прогресса.
В начале ноября завод уже завершил разбивку корпуса первого крейсера на плазе, была изготовлена большая модель для проверки гидродинамики в опытовом бассейне. С верфи «Шихау» привезли  контракт на сборку бортовых машин, центральную решили делать сами по германским чертежам. Сами чертежи немцы пока не отдавали. Переговоры по контракту затянулись и кончились, по сути, ничем: правление невского завода отказалось от заказа машин в Германии. Уже обещанную России техническую документацию по механической части доставили на завод только к середине апреля…
 
7.
Согласно спецификации, строящийся корабль должен был выйти 3 130 тонн водоизмещением, с длиной корпуса между перпендикулярами около 106 метров и шириной по мидель-шпангоуту 12,2 метра. Осадка в полном грузу должна была составить не более 5 метров на ровном киле. Штевни – литой стали, равно как и рама единственного руля, располагающегося под кормой «в струе» центрального винта. Полости рулевой рамы предписывалось заполнить просмоленным деревом – лиственницей или сосной, на выбор изготовителя. Честно говоря, странно это предоставление выбора: плотность у древесины разных пород разная, соответственно и общая масса руля в случае изготовления из сосны будет гораздо меньше, хотя и дешевле…
Вертикальный киль корпуса поставили 1 080 миллиметров высотой и 12 миллиметров толщиной. По его верхней кромке приклепывались два непрерывных угольника размерами 80 х 80 х 10 мм, прикреплявшихся к внутреннему дну. Снизу - два непрерывных угольника размерами 1 20 х 1 00 х 1 2 мм, склепанных с плоским килем. С каждого борта имелось по четыре стрингера (1 -й и 2-й - непрерывные, 3-й и 4-й - вставлялись между шпангоутами) толщиной 7 мм на протяжении машинных и котельных отделений и 6 мм - в носу и корме. 2-й стрингер ограничивал двойное дно и был водонепроницаемым. Двойное дно предусматривалось только в районе машинных и котельных отделений – между 40 и 137 шпангоутами, считая с носа. Водонепроницаемая обшивка внутреннего дна имела толщину 7 мм. Шпация составляла 60 сантиметров.
Бимсы под верхней и броневой палубами изготавливались из U-образных балок и помещались через шпангоут. Палубный настил предполагалось выполнить по германской традиции - из линолеума. В России, как правило, палубу принято было обшивать тиком. В крайнем случае – просмоленным сосновым брусом. И у каждого способа – свои преимущества. Дерево больше весит, и даже пропитанное противопожарными составами, в бою может загореться. Зато зимой и осенью в промозглом Питере или обледеневшем Владивостоке в отсеках под деревянной палубой тепло, с подволоки конденсат не капает… Линолеум, уложенный без подложки, прямо на металл, почти не добавляет веса конструкции палубы. Но, в принципе, тоже горит, да еще и крайне вонючий дым при этом испускает. Зато пожар не распространяется дальше, чем по конкретно данному вспыхнувшему настилу. Тепло бережет плохо. Да к тому же облезает, и тем быстрее теряет вид, чем больше по нему прошло ботинок и сапог, чем больше волоком протащено угольных мешков и прокатано снарядных тележек. В результате сохранять аккуратный облик с такой палубой – задачка еще та… Но немцы как-то умеют!        
Броневая палуба нового крейсера закрывала корпус по типу «карапаса» - от носа до кормы. Скосы ее примыкали к борту, уходя под ватерлинию на метр и тридцать сантиметров. Защита была, по сути, двухслойной: подложка из обычной судостроительной стали толщиной на скосах 15 миллиметров, а в горизонтальной части 10 миллиметров. А поверх нее собственно броня, толщина которой на скосах была доведена до 35 миллиметров от 20 миллиметров в плоской части. Горизонтальная защита делалась из мягкой стали. Скосы выполнялись из сталеникелевой экстраэластичной брони.  Из такой же броневой стали толщиной 30 мм выполнялись крышки комингсов над машинными отделениями, а комингсы машинных люков - из 55-мм крупповской нецементированной стали.  
Боевая рубка защищалась 30-мм броней «германского образца» - нецементированной сталью. Впрочем, грибовидная крышка рубки в немалой степени обесценивала «противуфугасное» действие этой защиты: вихрь осколков запросто загонялся через визирные щели под крышку рубки, причиняя смерть и раны командному составу. Но выяснилось это лишь на войне…
Ход корабля обеспечивали три паровые машины тройного расширения. Ради компактности цилиндр низкого давления был разделен на два, иначе бы вышел слишком большим. Диаметр цилиндра высокого давления составлял 760 мм, среднего – 1 метр 16 сантиметров, а низкого – по 1 метру 26 сантиметров.  Суммарная мощность машин – точно по контракту – составляла 17 000 лошадиных сил. Эти машины обеспечивали паром 12 котлов «авторской» системы «Шихау» с рабочим давлением 18 кгс. на квадратный сантиметр, и с общей нагреваемой поверхностью  4 600 квадратных метров.
Гребные винты изготавливались из полированной до состояния зеркала марганцовистой бронзы, прочной, относительно легкой, эластичной и – главное – почти не обрастающей морской травой даже во время длительных стоянок. Все это должно было сделать крейсер весьма быстроходным – контракт предусматривал скорость не ниже 25 узлов.
Четыре динамо-машины, две по 320 А. и две по 240 А, давали в бортовой сети напряжение в 105 Вольт. Это и свет в отсеках, и электромоторы самого разного назначения - от приводящих в действие шлюпбалки и системы подачи снарядов до гигантского «миксера» на камбузе для замешивания теста на хлеб.
Главный калибр – шесть орудий системы Канэ пятидюймового калибра (120-мм) с длиной ствола 45 калибров. Противоминный - шесть 47-мм пушек системы Гочкиса. И вдобавок одно десантное орудие системы Барановского на колесном лафете. Этот комплект решено было дополнить еще и 37-миллиметровой мелкой одноствольной пушкой Гочкиса, установленной на носимом моторном катере. Кстати, разъездных моторных катеров полагалось два, один – паровой, с классической двухцилиндровой машиной, а второй – «особо быстроходный» - с мотором, работавшим… на спирту. Вооружен был более крупный паровой катер.
Были на крейсере еще два 7,62-мм пулемета на боевом марсе. Торпедное вооружение сократили относительно проекта на один аппарат – поставили один ахтерштевневый и четыре бортовых. Бортовые разворачивались по горизонтали на «яблоковидном шарнире» на 15 градусов, тот, что под штевнем, был неподвижным и наведение его осуществлялось движениями всего корпуса. Еще два аппарата «инерционного» типа, для пуска укороченных метательных торпед без мотора, установили на носимых катерах. Эффективность этих торпед была, впрочем, крайне невысока: после пуска они шли по инерции  не более трех сотен метров, прежде чем теряли убойную силу. После этого, даже ткнувшись в борт противника, они не имели достаточной скорости для срабатывания взрывателя.
В адмиралтействе шли долгие споры по поводу того, стоит ли перегружать будущего разведчика опасным грузом, выдавая ему заградительные мины. В конце концов, слишком редко быстроходным и маневренным крейсерам, работающим при эскадре, доводится оказаться в глубоком неприятельском тылу и получить возможность скрытно поставить минную банку в чужих водах… В конце концов, традиционализм флотоводцев и надежда на исключительно наступательный характер войны сделали свое дело. И 25 мин заграждения были все же выданы…  
Для наблюдения за противником в плохих условиях видимости и подачи световых сигналов крейсер получил три 750-миллиметровых в диаметре прожектора системы Манжена.
Паровой брашпиль – часть системы уборки якоря - был установлен на верхней палубе под настилом полубака.
Противопожарные средства обеспечивались двумя насосами Стоуна, помещенными над броневой палубой возле котельных отделений и имевшими переносную систему патрубков и шлангов так, чтобы можно было достать раструбом брандспойта практически любой отсек. Для водоотлива использовались циркулярные турбонасосы, стоявшие по одному в каждом машинном и котельном отделении.
Шлюпки в бою, как правило, не доживают до тех времен, когда их понадобилось бы спускать. Но иметь их все равно положено. Помимо двух моторных катеров, парового и со спиртовым двигателем системы Луцкого, новому разведчику полагался один 16-весельный баркас, малый весельный ялик с одной парой весел, 12-весельный офицерский баркас и два 6-весельных вельбота. Моторные катера делались с металлическими корпусами, а гребные шлюпки были классические, деревянные, поэтому перед боем их приказано было наливать водой и обматывать пеньковыми веревками – чтобы, если все-таки разорвет снарядом, не летела во все стороны смоленая щепа, от ранения которой заражение крови бывает чаще, чем после пули или металлического осколка.
 
8.
В феврале 1901 года правление Невского завода еще полагало, что ему доверят постройку только одного крейсера по проекту «Новика». Но уже 16 марта вице-адмирал П.П.Тыртов распорядился отдать заводу и второй заказ. 22 марта 1901 года на завод прибыл новый наблюдающий инженер - капитан 2 ранга П.П.Левицкий. Первым делом он засел за чертежную документацию и обнаружил, что немцы так и не переслали с фирмы «Шихау» часть необходимой документации.
Адмирал Тыртов рассвирепел: «Где чертежи главных механизмов? Ведь «Новик» скоро будет плавать в Тихом океане...»
С третьего мая шли испытания «Новика». Вице-адмирал Ф.В.Дубасов, председатель Морского технического комитета, ежедневно по утрам читал телеграфные донесения о том, как новый крейсер сдает главные свои экзамены, и регулярно отписывал заводским инженерам, что желал бы улучшить в дальнейших представителях этой серии… Да если бы он один! Знаменитый Макаров тоже пытался внести свою лепту в доведение германского проекта до нужной России кондиции. Правда, делал это Степан Осипович несколько странно, со свойственной ему дерзостью и противоречивостью. То сетовал на явный недостаток мореходности «Новика». То предлагал на баке и юте его последователей поставить восьмидюймовые орудия, что эту самую мореходность сделало бы еще хуже, и вообще превратило бы русских разведчиков в некий вариант перегруженного вооружением монстра вроде того же «эльсвика»…
К счастью для строящихся кораблей, Федор Дубасов вешать на них восьмидюймовки наотрез отказался. Но работы по дальнейшей сборке все же задержал, написав заводу: «Представляется нежелательным приступить к постройке двух крейсеров, не выждав полного и всестороннего испытания крейсера "Новик"». Для составления подробнейшего отчета об испытаниях уже построенного крейсера в Германию отправились старший помощник судостроителя Р.М.Ловягин и старший инженер-механик Н.И.Ильин.
Немецкий проект тем временем претерпел немалые изменения на Невском заводе. Десантную пушку Барановского калибром 63,5-миллиметра поменяли на лишнюю 37-миллиметровую установку, впоследствии в ходе боев оказавшуюся действительно абсолютно лишней. Катера лишили инерционных торпедных аппаратов. Мины заграждения тоже решили не давать…  
Изучавшие в Германии «Новика» специалисты отмечали, что общее сложение корпуса нового разведчика как-то уж чересчур компактно, так что внешне он напоминает слегка увеличенный миноносец.  С одной стороны, вроде, это и неплохо: в минимальное водоизмещение втиснут максимум полезных функций эскадренного крейсера. А с другой… с мореходностью проблемы те же, что у миноносцев. На полном ходу бак заливает буквально «до ушей» - до спонсонов первой пары бортовой артиллерии. Да еще и в отсеках теснота, и механическое оборудование в буквальном смысле слова местами подпирает борт изнутри, что увеличивает шансы на повреждение механизмов при пробитии снарядом обшивки и брони… Предложено было увеличить ширину корпусов по миделю у обоих строящихся крейсеров на 60 сантиметров с каждой стороны. Но МТК на это не пошел, опасаясь, что изменение формы корпусов ухудшит их гидродинамику, и контрактной скорости крейсера уже не дадут. А увеличение мощности машин – чтобы все-таки дали – привело бы к росту водоизмещения, чего морское министерство рекомендовало во что бы то ни стало избежать.
К тому же, как выяснилось, инженер-механик Н.И.Ильин котлам фирмы «Шихау» попросту не доверял. Мол, топливо в них, конечно, сгорает достаточно полно, рабочее давление набирается быстро, но вот доступ для чистки колосниковых решеток «значительно затруднен», трубки тонки, изгибисты и часто перегорают… Ильин предложил поставить на строящихся кораблях котлы системы Ярроу, массово употреблявшиеся в британском флоте, например, для оснащения миноносцев.
Но с другими котлами придется значительно менять планировку котельных отделений, переносить люки, горловины угольных ям, расположение шахт и мусорных эжекторов. В результате изменилась даже конструкция нескольких стрингеров – они стали более тяжелыми. Вместо 12 котлов Шихау решено было поставить 16 системы Ярроу – в двух носовых отделениях по две штуки, а в оставшихся четырех по три. Свели все дымоотводы в три трубы – для сохранения силуэта, близкого к «Новику». Угольные ямы при этом немного уменьшились в объеме, что снизило оперативную дальность действия каждого корабля - запас угля сократился до 500 тонн.
Общая нагревательная поверхность котлов составила 4 386 квадратных метров, что было на 3% меньше, нежели у «Новика». Рабочее давление пара - 18 кгс на квадратный сантиметр. Из-за небольшого уменьшения нагревательной поверхности МТК снял с завода ответственность, если крейсера не покажут на мерной линии двадцати пяти узлов… И стоило после этого морочиться заменой котлов?
Чересчур субтильное сложение «Новика» проявилось на испытаниях избыточными вибрациями, поэтому 12 февраля 1902 года МТК утвердил следующие изменения к спецификации строящихся крейсеров Невского завода:
- Трюмные стрингеры, составляющие у борта фундамент паровых котлов, увеличить до 10 мм толщины;
- Следующий за ширстреком пояс обшивки на протяжении 2/3 длины ставить из двойных листов общей толщиной 20 мм, в носу и корме - из 8-мм одинарных;
- В линию продольных стенок машинных и котельных кожухов между бимсами верхней палубы установить карлингсы из коротких стальных листов шириной 275 мм и толщиной 6 мм, скрепляющиеся с палубной настилкой и бимсами стальными угольниками;
- Бортовой пояс настилки верхней палубы изготовить из листов шириной 200 мм и толщиной 16 мм;
- Так как широкий люк в броневой палубе над бортовыми машинами уменьшает поперечную прочность, на высоте горизонтальной части палубы между бортом и броней установить 12-мм стрингер.
В результате набор кораблей стал крепче. Но любые усиления корпуса – это несколько тонн металла. В данном случае – в сумме около 55 тонн на каждый строящийся «нос». Пренебрежимо мало, скажем, для броненосца, и вполне достаточно для легкобронного крейсера, чтобы начались проблемы и с мореходностью, и – в очередной леденящий душу раз – со скоростью полного хода.
От покрытия верхней палубы линолеумом после испытаний «Новика» тоже отказались, перейдя к классическому деревянному настилу. Уж слишком этот линолеум скользкий. Особенно – в забрызганном водой виде. А если в бою вперемешку с водой будет еще и кровь – вообще по палубе не пробежишь! Для палуб крейсеров Невского завода заготовили тиковые доски толщиной 45 миллиметров – и получили еще по 24 тонны лишнего веса на каждый крейсер.
 Водонепроницаемые дейдвуды, отличавшиеся по конструкции от таковых у «Новика». Дополнительный командно-штурманский пост над боевой рубкой. Более тяжелые шлюпбалки. Прожекторы системы Шуккерта с диаметром зеркала 93 сантиметра, вместо прежних, относительно маленьких Манженовских. Две дополнительные 120-миллиметровые пушки… И все это, между прочим, тоже добавляет веса конструкции корабля в целом!
 
9.
Официальная церемония закладки крейсеров состоялась на Невском заводе 1 июня 1902 года. К этому времени ни шатко ни валко, а набор одного корпуса уже был доведен почти до уровня броневой палубы. На соседнем эллинге тоже уже вполне угадывались будущие формы подводной части второго корабля. Любят у нас в России проводить подобные праздничные мероприятия задним числом!
По указу императора нарекли новые крейсера именами «Жемчуг» и «Изумруд». Впрочем, эти имена еще предстояло закрепить за кораблями во время церемонии крещения при спуске. В качестве почетного гостя завод пригласил генерал-адмирала, великого князя Алексея Александровича. Приехали также адмирал Тыртов, главный инспектор кораблестроения Н.Е.Кутейников и главный корабельный инженер Санкт-Петербургского порта Д.В.Скворцов.
Проект «Новика» продолжали совершенствовать уже в процессе сборки новых кораблей на стапелях. Между коленчатыми и упорными валами средних машин обоим крейсерам установили разобщительные муфты, позволявшие в нужный момент запустить средний винт на свободное вращение, если третья машина не задействуется. Иначе этот винт создает избыточное сопротивление, изрядно сбивающее скорость и увеличивающее расход топлива. На  дейдвудные валы надели свинцовые кольца – вал от этого, конечно, становится тяжелее, но зато уменьшается так называемая «контактная» электрохимическая коррозия. В машинных отделениях по бортам смонтировали принудительную вентиляцию – с электромоторами, приводящими в действие крыльчатые пропеллеры. Установили специальный нагнетатель пара для продувки кингстонов.
По проекту запас водоизмещения каждого крейсера составлял не более одного процента. Естественно, что жалкий этот процент растаял в считанные дни при таких изменениях… Поэтому когда Ильин предложил поставить броневые пластины на основания кожухов дымовых труб, новое усовершенствование принято МТК уже не было.
Инспектор кораблестроения Н.Е.Титов писал на завод: «Нельзя идти дальше в направлении загрузки судов, и сейчас уже потерявших главное качество "Новика" – скорость».
Смежники невского завода задерживали заказанное им оборудование. Ижорский завод, поставлявший котельные трубки, к 18 мая привез лишь три тысячи из 16 тысяч заказанных для «Жемчуга». А пока не собраны котлы, не начнешь монтаж палубной брони. Дирекция  Невского завода обратилась в ГУКиС за разрешением заказать трубки в Англии – «за выяснившейся ныне полной невозможностью получить их в надлежащие сроки с русских заводов».
ГУКиС подписал разрешение 12 июня, но переориентировал заказ с английских на шведские заводы – дешевле, да и ближе везти. К ноябрю полный комплект трубок для «Жемчуга» уже доставили в Петербург с завода «Фагерста Брук». Ижорский завод к тому времени заказ для второго корабля все еще не выполнил. А ведь ему было поручено еще и изготовление части палубной брони и печи для камбуза. Вот уж воистину – за сто лет не дождешься!
Обуховский завод должен был поставить защищенную трубу для кабелей и гребные валы, предприятие Роберта Круга - испарители и опреснители воды, завод Листа - паровые питательные помпы, Путиловский завод - часть паровых трубопроводов, завод «Шуккерт и К°» - электрические вентиляторы, провода и арматуру освещения, прожекторы, фирма «Сименс и Гальске» - паровые динамо-машины, завод Гейслера - электрические телеграфы, указатели положения руля, сигнализацию конусами и огнями, завод Дюфлона - водоотливные турбины и лебедки для подъема снарядов, Металлический завод - ледоделательные машины, завод Свирского - мебель и тиковую палубу, завод Петухова - якорные цепи. Правда, у последнего предприятия ухитрился «оттянуть» заказ все тот же недоброй памяти Ижорский завод.
Из-за систематической задержки заказов скорость постройки обоих крейсеров постепенно сравнялась. Согласно справке о состоянии работ, датированной 22 марта 1903 года, на «Жемчуг» было установлено 655 тонн стали, на «Изумруд» - 590 тонн. Но при этом «Изумруду» ухитрились изготовить бракованный форштевень. Пришлось переделывать…
Брака вообще было много, куда как больше, чем почти на любом европейском иностранном заводе. Хороший аргумент против тех, кто ныне тоскует по «развитой и процветающей» России начала двадцатого столетия. Все-таки, отставание от Европы в технологиях сказывалось и не сказываться уже не могло…
«Новик» на испытаниях показал избыточную бортовую качку, поэтому оба строящихся крейсера решено было по инициативе Д.В.Скворцова оснастить гасящими ее длинными скуловыми килями на протяжении от 54 до 119 шпангоута.
 
10.
К 11 июня испытали и начали устанавливать готовые котлы «Жемчуга», сразу же приступив к испытаниям котлов «Изумруда». А с первых чисел августа завод объявил о том, что первый крейсер можно начинать готовить к спуску. На подготовку отводилось всего две недели, и император пообещал 14 августа приехать на завод, чтобы лично участвовать в крещении корабля. К Невскому заводу по этому случаю протянули ветку железной дороги «для монаршего поезда»,  хотя, честно говоря, стоило бы строить заводскую одноколейку раньше – можно было бы запросто избежать возни с конными подводами при доставке оборудования и материалов.
Для торжественного салюта во время спуска через Главный морской штаб командировали на верфь три миноносца. Первоначально планировалось, что миноносцев будет два, а третьим «крестным» штаб собирался назначить минный крейсер «Посадник». Но тот не ко времени угодил в ремонт, и в последний момент его заменили.
7 августа состоялась проверка соосности валов «Жемчуга» вращением, и через два дня после осмотра крейсера наблюдающей комиссией адмирал Тыртов дал «добро» на спуск.
Примерно тогда же на борт строящегося корабля прибыл свеженазначенный командир – капитан II ранга П.П.Левицкий, офицер молодой, решительный и достаточно образованный. Как известно, зачастую именно личные качества первого командира формируют индивидуальный стиль действий корабля, своего рода – его характер, который в дальнейшем если и изменяется – то в силу конкретных обстоятельств службы.
Император, как и обещал, приехал 14 августа. Над Петербургом уже стояли почти осенние туманы, моросил мелкий дождь, щедро смывая краску с гирлянд бумажных цветов, вывешенных на гостевом балконе. Ветер с моря полоскал над эллингом флаги. Разводил зыбь, нещадно валяя готовые к салютной стрельбе миноносцы «Буйный», «Бравый» и «Бодрый». На маленькой площади прикрывал полами плащей покрытые холодной росой инструменты духовой оркестр.
Церемония началась с приездом делегации Священного Синода – ровно в 11 часов утра. Под оглушительный треск трехдюймовых орудий миноносцев и маршевые всхлипы промокшего оркестра «Жемчуг» благополучно сошел на воду. И сам Николай II служил священнику, держа ему ведерко со святой водой и кропило.
В октябре, девятого числа, тем же порядком был спущен и «Изумруд». Только погода была еще и похуже – в середине промозглой питерской осени – а потому зевак, явившихся поглядеть на рождение нового русского корабля, было совсем немного. Да и вместо царя кропило попу держал исполняющий обязанности начальника ГМШ контр-адмирал З.П.Рожественский, будущий командующий Второй Тихоокеанской эскадрой. Командиром спущенного крейсера назначили капитана II ранга барона В.Н.Ферзена.
Левицкий, как старший по чинопроизводству, взял переписку с ГУКиС  на себя. И 6 ноября 1903 года рапортовал, что на обоих крейсерах уже полностью собраны котельные системы и начата установка вентиляторных труб, переборок, водонепроницаемых дверей и люков, настилка жилых палуб, установка мостиков и мачт.
Кстати, о мачтах. По опыту работы с «Новиком», штабу было уже известно, что крейсер со своей единственной мачтой испытывает некоторые проблемы с  сигналопроизводством – как флагами, так и по радиотелеграфу. Следовательно, требовалось удлинить  рангоут и сделать большее число сигнальных фалов. И нет бы поставить на последующих кораблях серии по две классические мачты одинаковой длины и растянуть антенны «бегущей волны» между ними… Так МТК распорядился зачем-то сделать обоих бедняг трехмачтовыми, как парусные корветы, хотя даже на крупных броненосных крейсерах типа «Россия» и «Громобой» третья мачта не несла никакой полезной нагрузки, кроме прожекторной площадки, и считалась чистым рудиментом.    
Осень обрушилась на столицу стихийными бедствиями. 12 ноября город затопило, что в старые времена было почти традицией. И заводы-смежники задержали сдачу заказов. Не привезли, например, испарители и динамо для «Жемчуга», задержали дельные вещи для «Изумруда». А следующее наводнение нагрянуло 2 декабря, когда на Неве уже вовсю трудился зимний ледостав, и напором взломанного льда крейсер «Жемчуг» сорвало со швартовов. К утру он застрял во льду в полукилометре от штатной стоянки.  «Изумруд» тоже угодил в ледовую «пробку» и вместе с нею был затащен течением на мель.
Неделя ушла на то, чтобы вызволить оба корабля с помощью ледоколов, осмотреть их корпуса и привести в порядок. Слава богу, серьезных корпусных повреждений не было, оба отделались царапинами на обшивке, которые предстояло зачистить и закрасить, прежде чем возобновить монтаж главных машин и магистральных паропроводов.
Тем временем ГУКиС вновь занялся улучшениями проекта. На сей раз – относительно состава носимых плавсредств. МТК внес очередные свои предложения по этому поводу… В итоге ясность в этот вопрос внесло только правление завода, предложившее построить каждому крейсеру по стальному паровому катеру длиной 28 футов, по два малых весельно-моторных катера, по одному 16-весельному баркасу и по два 6-весельных вельбота. Вариант ГУКиС не устроил. И 27 января 1904 года управляющий Морским министерством Федор Карлович Авелан лично установил окончательный список гребных судов: два 34-футовых паровых катера, 16-весельный деревянный баркас, 12-весельный деревянный рабочий катер, 12-весельный стальной катер, два 6-весельных вельбота и один 6-весельный ял. Он же распорядился катера, употреблявшие в качестве топлива спиртовое горючее «к практическому употреблению не принимать». При этом, чтобы не терять времени, «Жемчугу» отдали катера, сделанные для строящегося минного заградителя «Волга».
 
12.
Январь 1904 года пришел с метелью, жестокими зимними штормами, и… войной.  Битвы бушевали под Порт-Артуром. А в Петербурге, с целью возможного ускорения постройки новых кораблей, назначили нового председателя наблюдающей комиссии - контр-адмирала Невинского. Тогда же морское министерство утвердило окончательный срок сдачи кораблей – «Жемчуга» - не позднее 1 июля, «Изумруда» - 1 сентября 1904 года.
Макаров вновь поднял вопрос об усилении артиллерийского вооружения крейсеров. Ну, что поделать, нравились самому харизматичному адмиралу России злосчастные «эльсвики». Нравились относительной дешевизной постройки, неприхотливостью в содержании, дерзостью в боях. Тем более, что в японском флоте «эльсвикских» крейсеров было немало, во время японо-китайского конфликта воевали они неплохо, да и на этот раз своего пока что не упускали…
Как-то раз Макаров наблюдал на учениях во время визита в Англию, как полдюжины «эльсвиков» изодрали до полной небоеспособности… броненосец. Условно, разумеется, на учениях все – условно. Но то, что программа больших маневров специально была рассчитана так, чтобы произвести впечатление на иностранных наблюдателей, и обеспечить британские заводы заказами из-за рубежа, Степан Осипович как-то не заметил. Даже странно, что прославленный адмирал попросту не обратил внимания, что для себя англичане отнюдь не стремятся строить «эльсвикские» крейсера  целыми эскадрами…
Вешать шестидюймовые или даже восьмидюймовые орудия на не предназначенные для этого корпуса балтийских «Новиков», жертвуя их главным достоинствам – высокой скоростью  - это все же выглядело странно. Собственно, Степан Осипович предлагал поставить «Жемчугу» и «Изумруду» по одной восьмидюймовой пушке на нос, по пять шестидюймовых и по десятку трехдюймовых орудий. Если будет тяжеловато таскать – следует, по мнению Макарова, снять третью машину и заменить ее «двумя вспомогательными по 100 лошадиных сил мощностью». В результате скорость крейсеров упала бы «всего на два с половиной узла». Зато запас топлива вырос бы на сотню тонн, что «значительно увеличивает дальность действия».
Конечно, для условий тихого океана, где от Артура до Владивостока – больше тысячи миль, дальность важна. Но это еще не повод превращать полноценного в боевом отношении разведчика в какую-то канонерку, с трудом волочащую собственные «стволы»…
«Мы получим судно с грозной артиллерией для истребителей, которое нельзя будет безнаказанно расстреливать с дальнего расстояния, ибо оно само может стрелять достаточно далеко», - считал Макаров.
Однако, главный инспектор кораблестроения Н.Е.Кутейников осмелился этому мнению категорически возразить. «Разве мыслимо было бы теперь предпринять что-либо подобное?! Ведь это новое возбуждение вопроса о безбронном боевом судне!»
 Идеей «безбронных» кораблей Макаров «болел» давно. Первый раз вслух заговорил он о них еще в 1897 году. Впрочем, не такими уж эти корабли были безбронными, в его мыслях, например,  «противуфугасная палуба» у них все-таки предусматривалась.
Плодить канонерки водоизмещением «около 3 000 тонн» МТК тогда отказался, запланировав к постройке всего одну - исключительно ради эксперимента и под давлением лично Степана Осиповича. По высочайшему повелению от 21 июля 1899 года Балтийский завод получил заказ на «безбронный корабль II ранга по проекту С.О.Макарова», но подробные чертежи так и не были разработаны и дело отложили в долгий ящик. Что можно было считать благом для российского флота – есть ведь масса проектов интереснее и функциональнее. Кутейников дошел до императора. И несмотря на всю Макаровскую харизму, Николай Евлампиевич сумел оба крейсера от тотальной переделки отстоять…Он даже ухитрился не поссориться с горячим на слово Макаровым: похвалил его проект «в идее», но после этого заявил что перевооружать крейсера, и тем более переделывать их ходовые, уже поздно. Пусть уж отправляются на войну такими, как на свет появились. А то, с нашей «любовью» к медленному выполнению заказов, еще минимум на девять месяцев задержатся на заводе!
Впрочем, за усиление артиллерийского вооружения крейсеров начал бороться и командир «Жемчуга» Левицкий. Правда, он просил в арсенале только две 120-миллиметровые пушки для каждого корабля, утверждая, что для них есть место на уровне 82 шпангоута – вместо слишком маленьких 47-миллиметровых орудий. Эти можно не снимать, а перенести на место 37-миллиметровок, на кормовой мостик. А от тех либо вовсе избавиться, либо поставить на последнее свободное место над 92 шпангоутом. На сей раз МТК был не против, и недостающие, по мнению командира, пушки взяли у вставшего на модернизацию крейсера «Дмитрий Донской». Попутно решено было оставить крейсерам по два надводных торпедных аппарата – побортно, правый на уровне между 151 и 152 шпангоутами и левый - между 148 и 149 шпангоутами. Оставили в покое и предназначавшийся ранее к снятию ахтерштевневый, хотя от аппарата, наводящегося движением всего корпуса, в бою толку немного.
Для улучшения средств связи Федор Карлович Авелан выписал обоим разведчикам по «беспроволочному телеграфу германского образца» - радиостанции «Телефункен», а «Жемчугу» - еще и механический семафор от фирмы «Шихау». Впрочем, чтобы сигналить через семафор, надо, чтобы у абонента был такой же. А в русском флоте таковыми до сих пор были оснащены только три корабля. И первое время в учебном отряде «поговорить» с помощью этой штуки «Жемчугу» было просто не с кем.
 
13.
Тем временем ГМШ начал формирование на Балтике Второй Тихоокеанской эскадры – для деблокады Порт-Артура. Ядро ее боевого состава предстояло еще достроить на питерских заводах.
На Невском строились, кроме двух разведчиков, еще три миноносца, да еще несколько зашли на модернизацию. С целью скорейшего завершения работ Авелан распорядился сократить программу испытаний и не заниматься установкой на крейсерах дополнительных скуловых килей. Славившийся резким нравом командующий Второй Тихоокеанской адмирал Рожественский ознакомился с ходом достройки крейсеров и пришел к выводу, что Невский завод, кажется, с делом не справляется. И предложил перегнать один из крейсеров на «более надежный» Балтийский завод. Вряд ли это ускорило бы дело: балтийцам еще предстояло бы в этом случае за считанные дни изучить всю документацию корабля, перевезти к себе материалы и готовые дельные вещи, нанять дополнительный персонал… МТК отказал нетерпеливому адмиралу. 
« Жемчуг» вышел на испытания 26 июля 1904 года, а к концу августа готов был принять боевой Андреевский флаг и «Изумруд». С момента первого подъема флага считается, что достройка корабля, в принципе, завершена. Дальше – уже  собственно биография…
 
14.
В злой, ветреный утренний час 5 августа 1904 года «Жемчуг» впервые самостоятельно развел пары и, тихо стелясь по светлой речной волне мимо разведенных мостов, двинулся к устью по Неве. Его ждал Кронштадт. «Изумруд» проследовал тем же маршрутом 1 сентября.
Ходовые испытания велись по сокращенной программе. Удивительно ли в этом случае, что на первом пробеге полным ходом 13 сентября перегруженный углем и балластной водой «Жемчуг»  показал только двадцать три узла с небольшим. Перегрузка против проектного водоизмещения составила около 250 тонн, а суммарная мощность машин - 15 000 лошадиных сил. Бортовые машины дали 155 оборотов в минуту на валах, а средняя – 164 оборота. Регулировку механизмов после пробега проводил завод Виганда в Ревеле.  
Испытательную программу так и не завершили из-за ускоренной подготовки к боевому походу. Управляющий Морским министерством адмирал Авелан задним числом подписал приказ о зачислении крейсера в состав российского флота только 28 января 1905 года, поставив в качестве даты завершения испытаний фактический момент отправки Второй эскадры в путь – от Либавы до Цусимы…
В конце сентября пробег полным ходом сделал «Изумруд», и показал 22 с половиной узла. Крейсера вдвое большего водоизмещения, например, «Аскольд» и «Богатырь», оказались куда как лучшими ходоками!.. Для разведчика, рассчитанного на 25-узловой ход, это был почти позор - если сопоставить результат с проектным, и не учитывать перегрузки в 200 тонн с лишним. И с регулировкой механизмов у второго крейсера было похуже, чем у «Жемчуга». Малоопытная команда не сразу смогла достичь нужного давления в котлах, суммарная мощность машин составила около 13 500 л.с. при этом левый вал вращался со скоростью - 148 оборотов в минуту, правый – 152, а средний – 150.
Тем не менее, предварительные испытания были сочтены пройденными. И к осени 1905 года Невский завод потребовал от министерства положенный гонорар за постройку крейсеров. Комиссия ГУКиС в очередной раз проанализировала причины задержек со сдачей проекта, и пришла к выводу, что завод, собственно, и не виноват – все смежники, стихия и… вечная русская бюрократия, тратившая чертову уйму времени на подписание каждого производственного документа. Гонорар был выписан, но фактически выплачен только … через два года – бюрократия-то после критики и не подумала никуда испариться!
 
15.
Вторую Тихоокеанскую эскадру собирали, фактически, в трех портах - в Кронштадте, Ревеле и Либаве. Ни один из этих городов на тот момент не мог похвастаться качественной инфраструктурой, позволяющей делать доводку новых кораблей на плаву. Да и время поджимало: вокруг Порт-Артура сжималось кольцо японских осадных армий, пора было выдвигаться на выручку. И чем быстрее, тем лучше! Невский завод командировал в Ревель своих специалистов, и пятеро из них потом дошли с эскадрой даже до Порт-Саида – в качестве невольных пассажиров «Жемчуга», продолжавших и в походе доделывать системы электроснабжения корабля, его сигнальные и спасательные средства, медицинское и камбузное оборудование. 
 
16.
Вице-адмирал Зиновий Петрович Рожественский, флигель-адъютант двора Его Величества, прекрасно понимал, что за соединение досталось ему под командование. Лучшие и новейшие в техническом отношении корабли – с ордами новобранцев в экипажах, без малейших признаков какого-либо морского и, тем паче, – боевого опыта.  Те же, что постарше, с уже сплаванными командами – мягко говоря, уже изрядно отстают от стремительно меняющегося века.
Вот, к примеру, «Дмитрий Донской». По статусу – броненосный крейсер I ранга. По сути – броненосный фрегат на третьем десятке практической службы, которому лишь перед этим походом немного подрезали развесистый парусный рангоут, почти бесполезный в век паровых машин. Конечно, модернизацию он прошел, в артиллерийском залпе немногим японским крейсерам уступит. Но скорость… Дай бог, чтобы пятнадцать вытянул!
Опыта практического плавания – выше клотика, почитай, две кругосветки на винты намотал. Но ведь и это – палка о двух концах: матрос, вместо демобилизации идущий на войну, которую держава уже начала медленно, но верно проигрывать, легко «идет вразнос» в плане дисциплины. Хорошо, если дело кончается только «самоволками» на берег на стоянках и драками с городским хулиганьем во время увольнительных. А то ведь в буйных головушках под мятыми бескозырками подчас рождается и откровенное бунтовство!..
Делал давеча смотр «Донскому». На вид, вроде, ничего: машины исправны, палуба выдраена и пролопачена резиной, шлюпки новыми тентами обтянуты – без единой складки,  фалрепные и подвахтенные – в чистом. Офицеры держатся сплоченно, с нижними чинами не заигрывают, рукоприкладства и прочей «неуставщины» тоже нет. Командир, капитан I ранга Лебедев – интеллигент в своем роде. Правда, на характер - сущая холера, осмеливается критиковать высшее командование. И матросскую библиотеку учредил. Много грамотных у него, значит… А если с полезным чтением вместе какую-нибудь крамолу завезут? Нашелся же у боцмана «Олега» социалистский манифест в обложке от учебника плотницкого дела!
Вот такие они, сплаванные да опытные. А несплаванные, пожалуй, еще и хуже…
Вот «Орел». Красавец броненосец, по проекту – отечественная вариация на тему артурского «Цесаревича», строившегося по французским чертежам. Броня по борту идет выпукло, с «завалом» к палубе, пойди, найди у него прямой угол, чтобы пробить снарядом «по нормали». Средний калибр – в башнях. Скорости должен дать не меньше восемнадцати узлов… Вот именно, что «должен»! А по факту завод все еще занят регулировкой машин, и какая скорость будет в действительности – ни богу, ни черту пока непонятно. Кстати, на доводке машин «Орла» трудится прикомандированный инженер Костенко. Юный талант, понимаешь ли, едва из училища, а уже обивал пороги в МТК с собственным проектом броненосного крейсера. Видал командующий этот крейсер… И слава богу, что только на бумаге, не ровен час, возьмутся строить – черт-те что ведь получится, по проекту это уже видно!  По эскадре ходят слухи, что злосчастный манифест у «олеговского» боцмана – от Костенко. Но раз никто пока за руку инженера не ловил – пусть сплетни останутся на совести тех, кто их разносит. 
Экипаж у «Орла» почти сплошь молодой. Из старослужащих только пара унтеров. Половина офицеров – тоже «зеленые»,  а штурман и вовсе таков, что под его мудрым руководством «Орел» уже успел собственным килем «промерить» обозначенную вешками мель!
Таких, как «Орел», еще трое. Самые сильные корабли эскадры, и поэтому Зиновий Петрович именно из них выбрал будущего флагмана. Не «Орла», разумеется, ну его, неудачника!  «Князя Суворова». У него сборочных недостатков меньше. Да, это не гвардеец, как, скажем, «Александр III», зато с надежными ходовыми системами. «Александру» волей судьбы и ГУКиС поставили новомодную заграничную разработку – котлы системы Никлосса. У «Варяга» были такие же.  Бывший командир «Варяга», капитан I ранга Бэр, ныне принявший «Ослябю», уже порассказывал командующему, что эти котлы за дрянь! Трубки тонкие, слабые, легко засоляются, так же легко и лопаются, давление в паропроводы подается скачками… Пары недель ведь не проходило, чтобы в лазарет крейсера не попадали ошпаренные кочегары!
«Ослябя», кстати, по мнению командующего – тоже некая нелепица. Броненосец с десятидюймовым главным калибром, высокобортный, выглядящий просто громадиной… На самом деле – межклассовый гибрид, смесь полноценного корабля основной боевой линии и броненосного крейсера, предназначенного, скорее, для авангардных боев и поддержки разведывательных сил. А заместитель командующего, адмирал Д.Г.Фелькерзам, с чего-то решил делать из «Осляби» младшего флагмана и перенес свой флаг на него с «Сисоя»… 
Старые броненосцы – наследство адмирала Чухнина – вообще два «подарочка», каких мало. Три раза уже морально устаревший цитадельный броненосец «Наварин» - тяжкий на ходу, низкобортный, с короткоствольной артиллерией главного калибра, с трубами, торчащими над широченной надстройкой «квадратиком» - как ножки табуретки. Снова нелепица, а не броненосец, хотя и с кругосветным плаванием в послужном списке. Вечный его соплаватель «Сисой» - и вовсе ужас. Ни стрельбы от него хорошей, ни скорости, ни даже такого неотъемлемого качества эскадренного корабля, как способность держать место в строю при совместном маневрировании. И дисциплины тоже никакой – недавно едва не взбунтовался из-за дурного запаха с собственного камбуза. Консервы, дескать, «неправильные» привезли! Командующий проверил: да, действительно. Поганые консервы. Портиться начали. Ну и за борт их – пусть селедки попируют. А экипажу – по двойной порции каши и сухарей с чаем. Продовольствие придется докупать, это уже ясно. Но что же, из-за этого - бунтовать?.. А между тем, на долю «Сисоя» и «Наварина» в долгой их судьбе уже выпало как-то раз расчехлить орудия при стрельбе по реальному противнику, а не по мишеням на полигоне. В 1900 году оба броненосца принимали участие в действиях международной эскадры против восстания ихэтуаней в Китае. Того самого, что в русских газетах называют «боксерским восстанием» - на флаге у инсургентов был изображен стиснутый кулак, а в рукопашном бою они направо и налево применяли традиционные восточные техники борьбы безоружного бойца с вооруженным. Только куда им с голым кулаком на дальнобойную артиллерию! «Сисой» в той экспедиции высаживал на берег десант, и матросы привели из сожженной китайской деревни двух осиротевших детишек.  Дети бунтовщиков быстро научились лопотать по-русски и в России обрели свою новую судьбу.
С эскадренной разведкой тоже не все понятно. Большие крейсера все разнотипны. Броненосный «Дмитрий Донской» практически не превосходит по скорости линейную колонну. Новейший «Олег» способен развить до 23 узлов, но… он такой один!
А какую функцию, скажите на милость, может нести в эскадре «Аврора»? Слишком крупная для разведчика. Слишком слабо вооружена – всего восемь орудий шестидюймового калибра в палубных установках без щитов, плюс многочисленная противоминная батарея трехдюймовых. Вынослива на ходу, достаточно мореходна, и, наверное, могла бы быть рейдером-одиночкой в открытом океане. Но – лет десять назад. Когда было поменьше быстроходных транспортов. Все-таки двадцать узлов для крейсера маловато. Да и не предстоит эскадре большой рейдерской охоты, более вероятен эскадренный бой, в котором таким, как «Аврора», делать почти нечего. Разве что, вместе с «Дмитрием» заняться обороной многочисленного транспортного обоза, ползущего вслед за броненосцами.
«Светлану» передали в эскадру из монаршего лейб-конвоя. Французский проект с очень компактной планировкой, шестидюймовый главный калибр. Скорость – в пределах 21 узла. Выносливые и надежные бельвиллевские котлы. В принципе, неплохой крейсер, особенно, если немного сбить гвардейскую спесь с команды. Но как наладить взаимодействие очередного уникума с остальным соединением?
Абсолютно бесполезным для участия в войне адмирал считал крейсер «Алмаз». Визуальный двойник императорской яхты с главным калибром в три дюйма… В боевом отношении – слабее многих вспомогательных крейсеров. Этот красавец, кажется, вообще годится лишь для дипломатических экспедиций!
Перед самым походом Министерство прислало прямо с завода еще двух разведчиков – «Жемчуга» и «Изумруда». Один признан полностью готовым - с прочерками в испытательных ведомостях по большинству пунктов многоэтапной испытательной программы! Второй еще требует регулировки главных машин, доводки большинства вспомогательных механизмов. Оба - мелкие… Вроде, даже, шустрые, с субтильными корпусами миноносцев-переростков. Проектный прототип, тихоокеанский «Новик», вроде бы, неплохо воюет. Но у того за кормой – полноценная подготовка в учебном отряде, опыт длительного морского перехода. В котором, между прочим, выявился явный недостаток мореходности… 
Хороший форзейль – правая рука командующего. Не просто своего рода адъютант, а консолидирующий фактор в огромном разнотипном соединении. Но хорошего форзейля надо воспитывать, а времени на это практически нет. Взять «Жемчуга», доведенного до более совершенного в техническом отношении состояния на данный момент? Но это – как написать литературный шедевр с чистого листа за несколько дней. Что он сейчас, как не этот самый чистый лист – без собственных традиций, без той неповторимой индивидуальности, что делает боевой корабль полноценным?       
…Все – разные. Настолько разные, что свести их в единую боевую линию, способную противостоять в боях уже имеющему боевой опыт японскому флоту, кажется задачей попросту нереальной. Те, кто любит критиковать Рожественского, упорно обходят стороной факт: адмирал это сделал… И сделал за время похода, который сам по себе является подвигом для кораблей дотурбинной эпохи.
    
17.
После императорского смотра в Ревеле  26 сентября 1904 года оставалось всего пять дней до уже назначенного срока отправления эскадры. Результаты сражений 28 июля в Желтом море и 1 августа под Фузаном не оставляли надежды на победу в этой войне. Исполняющий обязанности начальника Первой Тихоокеанской эскадры адмирал Витгефт погиб. «Цесаревич», его флагман, интернирован в германской колонии Циндао, и ремонта ему – примерно на год. За это время война может вообще закончиться! Эскадра – с повреждениями - вернулась в Порт-Артур, где единственный док имеет шлюзы, не способные пропустить броненосец, где стоянки обстреливаются тяжелыми осадными орудиями с захваченных высот над городом. Сколько этот город еще продержится?.. Владивостокский отряд практически небоеспособен. «Рюрик» погиб. «Россия» и «Громобой» - в ремонте. При этом единственный док занят «Богатырем», еще в мае по собственной глупости влетевшим на мель… Конечно, у японцев тоже лучшие из лучших надолго успокоились в ремонтных акваториях. Но новый английский кредит поможет им довольно быстро восстановиться.
Время работает против России!
Второго октября из Либавы выдвинулся первый сводный отряд Второй Тихоокеанской эскадры – без не завершивших еще предпоходную подготовку крейсеров «Олег» и «Изумруд», без пяти миноносцев и транспорта «Океан», без вспомогательных крейсеров  «Рион» и «Днепр». Этим кораблям предстояло составить  так называемый «догоняющий» отряд и присоединиться к эскадре позже.
Военный врач В.С.Кравченко, служивший в начале похода на «Изумруде» и только незадолго до боя переведенный на «Аврору», оставил занимательное описание перехода крейсером Бискайского залива, где в эту пору года жестокий шторм – не редкость.
«По палубе волною ходила вода. Время от времени мы черпали всем бортом; вельбот, висевший высоко на талях, весь уходил в воду. Казалось, этак нас и вовсе зальет. Каюты ревизора, двух механиков... были полны воды... Первый экзамен остойчивости был выдержан, однако, с честью. Крейсер, не имевший боковых килей, делал большие стремительные размахи, но перевертываться не желал...»
Недостаточная мореходность балтийских разведчиков, отмеченная еще у «Новика», проявила себя в полной мере.
 
18.
Основной отряд Второй Тихоокеанской эскадры не намного опередил «догоняющий», и 21 октября – после знаменитого «Гулльского инцидента», после скитаний по штормовому Бискаю, после изнурительных угольных бункеровок – вошел в Танжер. Адмирал выделил из состава эскадры несколько кораблей с наименьшей осадкой и отправил их дальше по кратчайшему пути – через Суэцкий канал. Среди этих кораблей был и «Жемчуг». 
Догоняющий отряд тем временем преследовали задержки в движении – в основном, из-за необходимости ликвидировать различные неисправности механизмов новых кораблей и слишком медленных бункеровок. Французские газеты уже перекрестили отряд из догоняющего в отстающий. А сам Рожественский, не будучи в силах повлиять на скорость продвижения эскадры, находился на грани нервного срыва.
На подходах Порт-Саиду командир крейсера «Олег» капитан 1 ранга Л.Ф.Добротворский, исполнявший обязанности начальника догоняющего отряда, провел испытания обоих крейсеров на полный ход. И не знал потом, как доложить о результатах Рожественскому… Рассчитанный по проекту на 23 узла «Олег» уже при 20 узлах вынужден был прекратить пробег по причине выхода из строя нескольких котлов. А «Изумруд» вообще добегался до предаварийного состояния и пережил разрыв магистрального паропровода по причине слишком резкого подъема давления в системе.
Миноносцы отряда Добротворского тоже  совершенно «выдохлись», и после осмотра их в Порт-Саиде каперанг вынужден был принять жестокое решение: следовать дальше только с двумя из пяти. А троих оставить ремонтироваться в чужом городе.
Вот описание состояния «Изумруда» от капитана I ранга Добротворского:
«Котлы крейсера текут, гаснет электричество, так что временами нет ходу, трубы тоже текут или парят... Вообще, плавать с ним хуже, чем с номерными миноносцами».
В Петербурге Главный инспектор по механической части на флоте Н.Г.Нозиков порекомендовал для начала… заменить на «Изумруде» офицеров, руководивших работой механической партии. Старший механик Семенюк был оставлен в должности, как человек достаточно опытный и талантливый, а вот его заместителям не повезло – их решено было отставить. Не последнюю роль сыграли в этом те факты, что младший инженер-механик Смирнов… носил очки от близорукости, его коллега Браилко был молод и никогда не бывал в практическом плавании, а прапорщик Щепоченко-Павловский был замечен в систематическом пьянстве… В конце концов, Браилко командующий «пощадил», законно резюмировав, что «юность – это недостаток, который со временем проходит». А вот от полуслепого очкарика Смирнова и пьяницы Щепоченко-Павловского без сожаления избавился. Удивительно, но факт: после назначения новых механиков «Изумруд» начал проявлять меньше неисправностей. Впрочем, по мнению Семенюка, причиной тому были, скорее, героические усилия экипажа, поддерживавшего ходовые крейсера в возможном порядке, и то, что механизмы на походе начали постепенно прирабатываться.
Военврач В.С.Кравченко понимал гораздо больше в устройстве человеческого организма, нежели в технической «анатомии» боевого корабля. Но и он отметил в своих мемуарах, что периодический выход из строя опреснителей «Изумруда», заедание петель люков и иллюминаторов, щели в покрытии верхней палубы, расшатывающиеся заклепки обшивки и прочие «досадные мелочи» - прямое следствие спешки завода, пытавшегося как можно скорее отправить крейсер на войну. Увы, строить корабль можно либо очень быстро, либо аккуратно…
 
19.
Объединение основного и догоняющего отрядов произошло 1 февраля 1905 года у берегов острова Мадагаскар. «Изумруд», который, на удивление быстро обрел надлежащую для дальнейшего похода «форму», на скорости около 20 узлов изобразил маневр «захождения», пройдя за кормой броненосца «Орел», салютовал командующему флагами и занял якорную бочку рядом с выстроившим экипаж во фронт «Жемчугом».
- Какие же они на вид одинаковые… - пробормотал Рожественский, - еще, чего доброго, путать буду!
Уже на следующий день начались совместные учения всей эскадры. «Жемчуг» проходил практику лидирования миноносцев. Когда нестройной колонной броненосцы выходили на полигон, чтобы атаковать заранее выставленные щитовые мишени, крейсер вместе с миноносцами держался за боевой линией. А по условному сигналу адмирала, означавшему атаку на линейную колонну миноносцев противника, должен был выйти на линию огня прямо сквозь строй броненосцев и принять условный бой на коротких дистанциях.
Впоследствии такая тактика стала совершенно обычной для больших соединений.
И вот начались маневры… Условный сигнал на выдвижение минных сил прозвучал, и «Жемчуг» выскочив на линию огня прямо перед носом флагманского «Суворова», полным ходом полетел прямо на щиты. Бурун перед носом – чуть ли не на всю высоту прямого острого форштевня. Черная грива обильного дыма из коротких широких труб резко сваливалась назад. Летела флагману прямо в оптику, начисто застила обзор. А эскадра ведь, между прочим, продолжала стрельбу по щитам. Боевыми снарядами…  .
К грому канонады линейной колонны присоединились резкие, нервные хлопки стодвадцатимиллиметровых орудий крейсера. Узкий черный корпус сотрясала в высшем напряжении механизмов лихорадочная вибрация. Вокруг, в опасной близости вздымались белые столбы всплесков - от падающих в воду тяжелых снарядов…
Красивая атака. И  дерзкая, ничего не скажешь… Но командующего едва на мостике «Суворова» удар не хватил: адмирал прекрасно осознавал, что для его линейной колонны эти полноценные и масштабные стрелковые учения – чуть ли не первые. У «Суворова», «Бородино», «Александра III», «Орла» полным-полно наводчиков-новобранцев, впервые припавших к черному ободу пушечного прицела «в условиях, приближенных к боевым»…
Одна ошибка молодого дальномерщика на фор-марсе, пара десятых долей градуса погрешности приборов наведения – и промах по щиту достанется этому отважному обалдую, что носится между мишенями и линейной колонной! А двенадцатидюймовый снаряд с такой дистанции, угоди он по какому угодно месту на его тощем корпусе, это тяжелый ремонт в условиях иностранной акватории, за тысячи миль от Петербурга…
По линейной колонне покатился сигнал прекратить стрельбу. Заколотив в щит с короткой дистанции пару 120-миллиметровых снарядов, «Жемчуг» изящно развернулся и полетел навстречу флагманскому «Суворову». На мостике желтым огоньком заморгал ратьер. Доклад об успешном поражении условного неприятеля.
- Вот ведь, нахал! – Перевел дух адмирал, - сам-то понял, что несешь, дурень стоеросовый…
Согласно мемуарам современников, сказано было значительно крепче. Но точной цитаты никто не приводит…
 
20.
Именно здесь, на Мадагаскаре, на эскадру с почтой пришло известие о падении Порт-Артура. Гарнизон – в плену. Первая Тихоокеанская эскадра перестала существовать. Корабли ее, избитые японской осадной артиллерией с берега, открыли кингстоны. Но акватория гавани мелководна. И японские спасатели уже занялись подъемными работами. Несколько дней после капитуляции города продержался только броненосец «Севастополь», принявший последний бой в тесной уединенной бухте Белый Волк, над глубоким тектоническим разломом. Этого, наверное, не спасут…
Имеет ли смысл дальнейший поход, если конечный его пункт – крепость Порт-Артур – уже в руках неприятеля? Соединившись с артурцами, можно было хотя бы попробовать навязать японскому флоту решающий бой, а теперь вполне оправившийся после сражений за полуостров Ляотешань неприятель однозначно господствует на море, и его сухопутные армии могут спокойно двигаться дальше, расширяя отвоеванные территории. Конечно, Япония воюет в долг. Экономика островной державы, полностью подчиненная требованиям военного времени, на грани глубокого кризиса. И если Россия сейчас попросит мира, переговоры наверняка начнутся…
Да. Это – поражение. Но еще не крах для нашей огромной, щедрой на ресурсы страны. Жили без китайских баз столетиями, и еще некоторое время гарантированно поживем, вкладывая средства в развитие тех же Владивостока, острова Сахалина, Петропавловска на Камчатке. Пройдет лет десять-пятнадцать – и Россия, как великая европейская держава, наверное, снова сможет претендовать на влияние на Дальнем Востоке…
Но принимать решения политического уровня и пускаться с эскадрой в обратный путь адмирал Рожественский был, естественно, просто не вправе. Он ждал. Бесконечно долго ждал известий из Петербурга. И дождался только приказа продолжать путь. Война не завершилась, мирные переговоры не начались.
 
21.
Выход с Мадагаскарского рейда состоялся только 3 марта 1905 года. В Индийском океане стояла душная, штормовая весна, влияние местной погоды служило дополнительным фактором трудности при угольных бункеровках в открытом океане.
«Жемчуг» и «Изумруд» посменно состояли в качестве форзейлей флагманского «Суворова», следуя справа и слева у него на траверзе.
Из письма адмирала Рожественского родным в Петербург:
 «Нехорошо у меня на эскадре. Два с половиной месяца стоянки на Мадагаскаре разнесли весь запас энергии, который был накоплен предыдущим мощным движением. Последние известия о полном разгроме армии окончательно докончили слабые душевные силы моего народа. Даже и небольшая часть беспечной молодежи повесила носы».
Это письмо благополучно дошло до адресата, поэтому мы можем знать его содержание. Но не все подробности жизни эскадры в это время становились известны ждущей финала похода России. Военная цензура безжалостно перлюстрировала личную переписку. И от вымарывания нелицеприятных фактов из личного послания не были застрахованы ни  последний из нижних чинов, ни сам командующий...
Вслед Второй Тихоокеанской эскадре правительство отправило Третью – под флагом контр-адмирала Н.И. Небогатова. Флагманом ее стал «Николай I», старый эскадренный броненосец с единственной носовой башней главного калибра, в последние годы служивший в Ревельском учебном отряде. С ним вместе тащились через три океана трое броненосцев береговой обороны, вообще не созданных для линейного сражения. Эта «смесь линкора с монитором» уверенно чувствует себя в балтийских шхерах. Но что им делать в океанском линейном сражении?
Почти обидой для Рожественского было то, что с отрядом Небогатова прибыл крейсер «Владимир Мономах». Старый приятель «Дмитрия Донского», вместе с ним совершивший немало дальних походов в мирное время. В свое время Рожественский отказал ему в праве участия в этом походе, потому что техническое состояние крейсера показалось ему слишком плохим для дальнего плавания с вероятным тяжелым боем в финале. И вот теперь, все-таки закончив в срок ремонт с модернизацией, этот старый черт свалился на шею командующему – да еще с таким странным и, прямо скажем, не очень эффективным в боевом отношении отрядом!  
Встреча с эскадрой Небогатова состоялась 26 апреля у берегов Индокитая. В считанных милях от зоны боевых действий. Как-то налаживать взаимодействие, сживаться с новоприбывшими в единый боевой «организм» было уже просто некогда…
 
22.
«Будьте ежечасно готовы к бою».
«Обо всех замеченных в море дымах незамедлительно докладывать адмиралу».
«В ночное время вести усиленное наблюдение за всем горизонтом. Бдительности на стоянках и во время погрузки угля не терять»…
Это – строки из приказов, которыми всю первую декаду мая Рожественский будоражил свою эскадру. Японская разведка могла появиться с минуты на минуту. 8 мая «Жемчуг» заметил над горизонтом некое темное пятно, которое вполне могло быть японским аэростатом с наблюдателем. Отделившись от эскадры под прикрытием «Олега», крейсер пытался обнаружить того, кто бы мог этот аэростат запустить. Но горизонт оказался девственно чист. Видимо, хозяин воздушного соглядатая успел наскоро смотать леер, спустить свой «пузырь» и удрать. Или вовсе не было никакого аэростата?..
Раннее мглистое утро 14 мая 1905 года застало эскадру на траверзе острова Квельпарт. Впереди лежали свинцовые воды Цусимского пролива.
 
23.
Согласно боевой инструкции, распространенной штабом Рожественского по эскадре накануне ожидаемого боя, крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» должны были охранять головные броненосцы от минных атак. Во время собственно линейного сражения  им следовало держаться со стороны «небоевого» фланга. Незадолго до полудня 14 мая оба крейсера с пятью миноносцами составили короткую кильватерную колонну в 15 кабельтовых справа по траверзу от флагманского «Суворова».
Наверное, здесь нет нужды подробно описывать все перипетии линейной фазы сражения при Цусиме. В отечественной историографии таких описаний и без того немало – ужас и кровь ошеломляющего разгрома русской эскадры и по сей день остается в центре внимания исследователей. Попробуем дать лишь картину боя, рисовавшуюся в оптике двух его участников – крейсеров «Жемчуг» и «Изумруд».
Еще во время первой фазы боя, при схождении главных сил, «Жемчуг», державшийся поблизости от головного в строю «Суворова» получил перелетом два тяжелых снаряда, предназначенных флагманскому броненосцу. Начиненные пресловутой «шимозой», обладающей высоким бризантным действием, и оснащенные очень чувствительными взрывателями, эти снаряды легко рвались от соприкосновения даже с небронированными частями корпуса. В клочья драли легкую обшивку. Выворачивали из палубы леерные стойки, скручивали шлюпбалки, превращали палубное оборудование в груду покореженного металла.  Косили осколками расчеты у палубных орудий. Вызывали жестокий пожар. Впрочем, до сих пор крейсер достаточно легко сносил полученные раны, если, не считать, что посеченные осколками трубы давали немного пониженную тягу в котлах. 
Когда во время боя главных сил отряды японских крейсеров вознамерились отбить от строя и захватить или уничтожить русские транспорты, сопровождавшие в походе боевой состав, «Жемчуг» и «Изумруд» объединились с крейсерами отряда адмирала О.А.Энквиста, чтобы дать врагу отпор. «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской», «Светлана». Здесь же крутился практически не способный достать неприятеля своей трехдюймовой артиллерией «Алмаз», виртуозно уворачивавшийся пока от японского обстрела.
Перепуганные транспорты буквально сбились в кучу под огнем, и в попытке заставить их держать хоть какое-то подобие управляемого строя, «Жемчуг» заложил крутую циркуляцию, пытаясь сблизиться с головным из них. И тут на него сзади буквально навалился невесть откуда вывернувший вспомогательный крейсер «Урал», огромный трансокеанский пароход с весьма, как выяснилось, тяжелым форштевнем. Тупой высокий нос «Урала»   придавил корму шустрого разведчика, помяв правый винт и разломав крышку кормового торпедного аппарата, из которого на ходу выскочила в воду заранее заряженная торпеда.
Хорошо, что хоть не взорвалась!!!
Обильных затоплений это столкновение, к  счастью, не вызвало. Но деформированный винт вызвал резкое биение при вращении вала. И при движении большой скоростью рождалась вибрация, да такая интенсивная, что весь корпус трясло, будто в приступе малярии. Артиллеристам стало трудно прицеливаться, и может быть, поэтому особых результатов от огня «Жемчуга» в бою не отмечено.
Виляя помятой кормой, «Жемчуг» устремился за виднеющейся слева в дыму «Авророй», отстреливающейся от нескольких японцев…
За время боя с японскими крейсерами «Жемчугу» досталось не менее 15 попаданий – в основном, фугасными снарядами средних калибров. Трубы были похожи на решето, спардек изуродован. На шканцах бушевал пожар, в экипаже погибло 12 артиллеристов и палубных. Число же раненых во время боя нельзя было точно определить, поскольку многие из них не обращались в лазарет, наскоро уняв кровь бинтами из розданных врачами перед боем индивидуальных пакетов. Зачастую этих раненых доставляли медикам лишь после того, как они, обессилев от шока, упадут на палубу!
«Изумруд», который вел себя гораздо осторожнее и на короткую дистанцию с противником не сближался, отделался сущими пустяками. В него угодило только три шестидюймовых фугаса. Он лишился одной легкой пушки, пожар на баке был довольно оперативно потушен, и в лазарет поступило только четверо раненых.
К моменту, когда японцы отступили для вероятного перестроения, на время оставив попытки расправиться с русскими транспортами, крейсерский отряд во главе с тяжело избитым «Олегом» находился кабельтовых в тридцати позади главных сил, вместе с остальной эскадрой пробиваясь к северным румбам.
 
23.
Кровавый день клонился к закату. Уже погибли под интенсивным огнем главных сил противника отважный «Ослябя», стойкий гвардеец «Александр III», решительный «Бородино». «Суворов», с борта которого миноносцы уже эвакуировали раненого Рожественского с частью его штаба, почти полностью утратил боеспособность, и, по сути, тоже доживал на этом свете последние мгновения. Помочь ему было уже невозможно, да и особо некому: поврежденный броненосец отстал от строя, и рядом с ним в его последний час находился только ремонтно-спасательный транспорт «Камчатка».
Японцы прикончили торпедами их обоих…
Скоро на пролив опустится душная, влажная ночь. Но и она не принесет покоя: у японского командующего, вице-адмирала Хэйхатиро Того, наготове полчища миноносцев-добивателей. Выпущенные в пролив под покровом темноты, они будут атаковать, пока позволит погода с низкими условиями видимости, выбирая в качестве мишеней всех уставших и раненых, отбившихся от строя, потерявших бдительность и способность эффективно сопротивляться… Эта ночь еще не раз увеличит потери русской эскадры, жертвами ее станут и старый башенный крейсер «Адмирал Нахимов», и «Владимир Мономах», и «Сисой», и «Наварин», и некоторые транспорты.
«Жемчуг» не видел их гибели. Серая стая с торпедами наизготовку так и не вышла ему на пересечку курса, что, по большому счету, было счастливой случайностью.
Ночью крейсера разделились. «Олег», флагман адмирала Энквиста, несмотря на тяжелые повреждения, смог поддерживать ход в девятнадцать узлов, и за ним успевали только лишившаяся в бою своего командира Егорьева «Аврора» и побитый «Жемчуг». «Изумруд» предпочел вернуться к броненосцам, которых вел теперь старый «Николай», довольно мало пострадавший в дневном бою. За «Николаем» полз единственный оставшийся в живых из первого броненосного отряда «Орел». Не иначе, сама судьба пощадила самого неудачливого из балтийских «родственников» артурского «Цесаревича»!
Когда из кромешного мрака навстречу броненосному отряду выскочил тонкий трехмачтовый силуэт, издерганный событиями вдребезги проигранного сражения «Орел» не опознал в нем «Изумруда», несмотря на то, что подобных кораблей у японцев не было, и сдуру грянул всеми оставшимися пушками, какими доставал до этой четверти горизонта. Но, к большой удаче крейсера, ни разу не попал, хотя между ними было не больше десятка кабельтовых.
А, в самом деле, пойми тут, в темноте, кто это несется без огней и сигналов прямо навстречу, как оголтелый! Может, враг идет в торпедную атаку?..
«Олег» с «Авророй» и «Жемчугом» продолжал изо всех сил стараться поддерживать столь высокую скорость, какую только мог. Адмирал Энквист посоветовался с карперангом Добротворским и пришел к выводу, что лучше рискнуть засолением котлов и усталостью кочегарных и машинных команд, но всю ночь интенсивно двигаться. Миноносцы чаще нападают на тех, у кого скорость небольшая, им просто удобнее рассчитывать удар по малоподвижной цели, и к тому же, практически нет шансов, что торпеду отбросит спутной волной. Так что кажущаяся бессмысленной беготня в ночном проливе на самом деле – шанс выжить. И неплохой.
Броненосцы этим способом воспользоваться, увы, уже не могли. И вскоре потерялись во мраке где-то за кормой. «Изумруд» так и остался с ними.
 
24.  
С рассветом 15 мая, когда миновала угроза ночных торпедных атак, «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» сбросили ход и даже на короткое время легли в дрейф, понемногу ремонтируясь силами усталых экипажей и пытаясь дождаться – не появятся ли на горизонте отставшие броненосцы. Не факт, конечно, что они выбрали ночью тот же курс. И все же… надежда умирает последней!
И не было никому известно в этот час, что отряд Небогатова находится от крейсеров Энквиста в добрых 300 милях к северу. И уже тянется унылым кильватером со спущенными флагами  - в японский плен!
Их взяли, когда начало светать. Всех – кроме «Изумруда».
«Император Николай I», «Орел», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и крейсер «Изумруд» к утру оказались окружены превосходящими силами японского флота – с неплохо побитым, но еще вполне боеспособным флагманским «Микасой» во главе. Японская броненосная колонна, строго равняясь в кильватер, легла на курс, почти параллельный русским, и начала плавное, весьма медлительное сближение для решительного удара. Поодаль наплывали все новые и новые дымы: к месту встречи собирались еще и многочисленные крейсера.
Японцы уже были совершенно отчетливо видны в лучах утреннего солнца. Некоторые – в пятнах копоти после потушенных пожаров. Некоторые – с беспомощно обвисшими и даже оторванными стволами орудий. Но ни у кого нет ни критического крена, ни дифферента… Что же они – после такого страшного боя и почти не побиты? Неужели все это время шла «игра в одни ворота»?..
В отряде броненосцев береговой обороны погиб до сих пор только один корабль – «Адмирал Ушаков». Броненосные крейсера Хойконодзё Камимуры просто-напросто растерзали его, отставшего от строя… Кстати, вот они. Все на месте – даже «Асама», пусть и с явно поврежденной башней главного калибра. Гордо равняются в строю, как ни в чем не бывало, победители, черт их раздери!
И тогда контр-адмирал Н.И.Небогатов… испугался. Конечно, впоследствии, уже по возвращении из японского плена, он объяснял свое решение иначе. Дескать, не хотел лишних бессмысленных жертв в своем деморализованном отряде.  Болел за судьбы уцелевших русских моряков…
Если ты настолько болеешь за судьбы своих подчиненных, а на тебя после ранения старшего по званию еще и сваливается вся полнота ответственности за них, то стоит подумать о тактике в бою, а не о способе капитуляции. Не случайно в российском Морском Уставе - со времен Петра Великого - для сдавшихся без боя предусматривается всего один вид кары. Расстрел.
«Николай», и без того шедший всего-навсего девятиузловым ходом, окончательно застопорил машины. И на уцелевший сигнальный фал его фок-мачты медленно начал подниматься трехфлажный сигнал. Три роковые цифры - 9, 5 и 3.
С международного языка флажного общения это переводится однозначно: «Готов вести переговоры о капитуляции».
 Броненосцы, единодушно приняв, как должное, решение своего предводителя, отрепетовали сигнал. Повторил – значит, согласен!
«Изумруд» тоже поначалу отрепетовал… Пока в суете не понял, что это флажное сочетание значит. А как только понял, три злосчастных флага тут же стремительно поехали по фалу вниз, а жесткая рука командира резко передернула рукоять машинного телеграфа на «самый полный» ход.
Капитан II ранга В.Н.Ферзен, командир «Изумруда», по громкой связи обратился к экипажу:
«Господа офицеры, а также и вы, братцы-матросы! Я решил прорваться, пока японские суда не заградили нам путь. У противника нет ни одного корабля, который сравнился бы по быстроходности с нашим крейсером. Попробуем! Если не удастся уйти от врага, то лучше погибнуть с честью в бою, чем позорно сдаваться в плен. Как вы на это смотрите?..»
Узкий корпус крейсера задрожал в неистовом напряжении машин. Из труб повалило густейшее черное облако: уголь во время последней бункеровки в Камранге достался плохонький, не для разведчиков – слишком много дыма дает! И в этом дыму «Николай» поначалу даже не понял, что крейсер не покончил с собой самоподрывом котлов, а просто-напросто вознамерился сбежать.
И – сбежал!..
На правой стороне горизонта между смыкающимися японскими отрядами была еще видна небольшая брешь. Туда-то и ринулся «Изумруд», истошным писком беспроволочного телеграфа глуша переговоры собственного флагмана с японским. Бурун у форштевня вырос до размеров водяной горы,  палубу бака заливало до первого орудия, у которого встал в боевом порядке готовый к стрельбе расчет.
Чтобы нос на скорости не слишком зарывался в воду, «Изумруд» расклепал якорную цепь и сбросил на дно вместе со становым якорем, избавившись от 30 тонн веса. Командир распорядился подменять уставших за ночь кочегаров палубными матросами. Но поддерживать предельный ход до последней возможности.
Гонка длилась три часа. Если верить показаниям тахометра, большую часть этого времени скорость составляла больше 24 узлов. Крейсер, так и не прошедший положенной испытательной программы перед походом, выдерживал свой главный экзамен именно теперь – в боевых условиях, после тяжелейшего перехода и с откровенно поганым углем в качестве топлива.
Погнались за ним двое из наиболее быстроходных японцев – «Касаги» и «Читозе». Пытались они и пострелять, но с недолетами, а к двум часам пополудни оба выдохлись и отстали.
Оторвавшись от врага, «Изумруд» плавно уменьшил скорость до 20 узлов. И тут перенапряжение ходовых «догнало» его не хуже неприятеля: при смене режима движения разорвало паропровод вспомогательных механизмов, к которым, между прочим, конструкторы в данном случае отнесли и паро-электрическую рулевую машину.
Из кормового котельного отделения через свистки и люки повалил перегретый пар. Кочегары выскочили через аварийную горловину как ошпаренные. Хотя, собственно, почему «как» - многие и в самом деле успели получить ожоги. И все же один из них, молодой матрос по фамилии Гемакин, через несколько минут вернулся в заполненный паром отсек, чтобы приступить к ремонту…
 
25.
К исходу дня изрядно вымотавшийся «Изумруд» был уже поблизости от российских берегов - на одинаковом расстоянии от вожделенного Владивостока и от приморских поселков в бухтах Святой Ольги и Святого Владимира.
Наверное, враги до сих пор его ищут… И логично было предположить, что ищут именно на пути к Владивостоку. Кроме того, наверняка у Владивостока давно выставлено оборонное минное поле, а карту его взять неоткуда…
 Крейсер отправился в бухту Святого Владимира, и прибыл туда 17 мая. Потом внезапно решил переместился южнее, к бухте Святой Ольги. Там, говорят, есть на берегу угольный склад – топливо уже подходило к концу… Но японская разведка могла проведать об этом уединенном портпункте, и тогда там наверняка можно нарваться на засаду!
И что прикажете делать? Возвращаться в бухту Святого Владимира?..
«Изумруд» добрался туда к ночи. И, не рискуя ночевать на открытом незащищенном рейде, полез в темноте внутрь узкого залива, ориентируясь по темной скале, определенной по карте как мыс Орехова.
И – за несколько кабельтовых до цели – с налету угодил на мель.
Каменная гряда, преградившая ему путь, держала крепко. Крен почти сразу же достиг 30 градусов. Попытки сняться с мели в прилив успехом не увенчались. Несмотря на то, что были приняты все меры – от своза на берег уцелевшими катерами всего, что можно демонтировать и снять с палубы достаточно быстро, до завоза якоря на полсотни метров за корму и попыток сдернуться с помощью его парового шпиля. С одновременной работой на «полный назад» всех машин.
Тщетно!..
Отважный экипаж совершенно упал духом.  Ждали появления японцев с минуты на минуту – не могут же враги не искать того, кто с такой дерзостью отверг перспективу сдачи в плен!
К 19 мая командир, барон Ферзен, практически не отдыхавший со времени сражения, довел себя до нервного срыва на почве неуместной мнительности. И… приказал готовить крейсер к самоподрыву, - чтобы не достался врагу!
Приказ был выполнен экипажем, безгранично доверявшим своему командиру, но враг не появился ни на следующее утро, ни позже…
Впоследствии В.Н.Ферзен получил в награду золотой кортик с надписью "За храбрость", видимо, проявленную во время прорыва из окружения. Дослужился до звания вице-адмирала. Но где бы ни служил потом барон, страшным памятником его минутной слабости в бухте Святого Владимира еще несколько лет торчал из воды мертвый остов первого корабля, которым ему довелось командовать…
 
26. 
«Жемчугу» было суждено пережить своего напарника на девять лет. И все они прошли словно под знаком великого проигранного сражения. Оказывается, мало выжить в безнадежном бою, гораздо сложнее принять, его результат, как дар жестокой судьбы, как опыт, как память. И найти себя заново – в изменившемся до неузнаваемости мире…
…В 15 часов 55 минут 15 мая отряд Энквиста снова лег в дрейф – для скорбной церемонии прощания с моряками, погибшими в этом бою. Под молитву «Коль славен Господь в Сионе» тела жертв Цусимы, зашитые в чистую парусину, соскользнули по наклонным доскам в штилевую волну, навек присоединившись к тем, кто ушел на дно вместе с погибающими кораблями.
По окончании траурной церемонии Оскар Адольфович Энквист собрал офицерский совет и объявил, что, желая сохранить для державы три своих уцелевших крейсера, более не будет искать боя с японцами. А значит, о Владивостоке придется забыть и двинуться на ремонт в какую-нибудь нейтральную акваторию. Там корабли, скорее всего, будут интернированы, но гарантировано не попадут ни на дно, ни в японский плен.
В качестве вероятного пункта интернирования назван был американский порт Манила на Филиппинах.
 После совета Энквист передал адмиральский флаг «Авроре». Ему показалось, что «Олег» поврежден сильнее. А «Аврора» к тому же потеряла убитым командира, несколько ее офицеров получили ранения. И присутствие штабных офицеров на ее борту отчасти компенсировало недостаток командных кадров.
В бою «Авроре» срезало крупным осколком часть фор-стеньги. И флаг контр-адмирала Энквиста, даже поднятый до топа этого обломка, смотрелся как приспущенный в знак поражения.
21 мая в кильватере за еле двигающимся «Олегом», у которого в девяти отсеках плескалась забортная вода, «Жемчуг» вошел в Манильскую гавань. Здесь на борт кораблей поднялись американские инженеры, и вывод их был однозначен: «Жемчуг» при авральной работе всей команды и береговых ремонтных партий сможет выйти в море через неделю или полторы. С условием вправления на место под кессонами или с помощью водолазного колокола поврежденного в столкновении с «Уралом» правого винта. «Олег» нуждается в заделке подводных пробоин, и вряд ли будет способен к океанскому переходу даже через пару месяцев. Не меньше месяца надо бы провести в тихой гавани и «Авроре». А по местным законам, стоянка кораблей, участвующих в войне, в которой не участвует Америка, не может длиться дольше одних полных суток.
Воспользовавшись «форой» в 24 часа, Энквист по телеграфу связался с Главным морским штабом и получил «добро» на интернирование. Крейсера сдали жалкие остатки боезапаса и замки орудий в американский арсенал и приступили к ремонту. Раненых отдали на лечение в береговой госпиталь.
За исключением «Алмаза» и пары миноносцев, все-таки добравшихся до Владивостока, все остальные корабли Второй Тихоокеанской были либо на дне, либо в плену. В плен угодил и Рожественский – спасший его миноносец тоже капитулировал по инициативе штабного офицера, капитана первого ранга Клапье-де-Колонга.
Три оставшихся в Маниле крейсера, по сути, оказались последней надеждой державы в этих водах. Стоит ли удивляться тому, что им приказано было выжить – даже ценой потери права на дальнейшее участие в завершающейся полным поражением России войне?
 
27.
Комендант Манильского порта, американский адмирал Рейтер, разрешил русским морякам во время ремонта съезжать в увольнительную на берег. С того же «Жемчуга» разрешено было отправлять в город на прогулку по 20 человек в день.
На береговой почте у американцев можно было без проблем заказать газеты на русском языке. Штаб перенаправил в Манилу отосланные во Владивосток письма для экипажей «Олега», «Жемчуга» и «Авроры». Вместе с этими письмами по ошибке прислали и несколько вализ с почтой для «Суворова», «Бородино», «Сисоя»… Наверное, страшно и горько держать в руках конверт, адресованный давно погибшему товарищу по оружию.  Энквист распорядился сохранить всю эту корреспонденцию невскрытой и по возвращении домой возвратить тем, кто ее писал…
Вести из России несли тревогу. Шел 1905 год, в разгаре была первая русская революция. Известие о восстании броненосца «Потемкин» могло подтолкнуть к бунту и экипажи интернированных крейсеров. С чего бы? А с того, что после проигранного боя любой его участник задается вопросом – почему так случилось? И если его сотоварищи по соединению сражались геройски, если за командирами не замечено откровенных ошибок, значит, дело в неправильном стратегическом планировании или в ошибочной политике правительства проигравшей страны. Трудно ли здесь прийти к выводу, что едва ли не главный  виновник Цусимы – царь, не заключивший мир после падения Порт-Артура?   
Впрочем, бунта в Маниле так и не случилось, хотя «Аврора» и получила пару дисциплинарных взысканий за нарушение нижними чинами Устава и пренебрежение распоряжениями офицеров. Заменивший погибшего командира капитан II ранга Аркадий Константинович Небольсин в рапорте Энквисту писал о том, что в условиях вынужденного бездействия во время интернирования многие матросы стали больше читать,  и… кто знает, как удается им в этой забытой Богом Маниле добывать русскоязычную крамольную литературу! В ответ Энквист не нашел ничего лучшего, как проверить команду с местными полицейскими на предмет того, не закупают ли они вместе с политической прессой и оружие. Но толком ничего серьезного не нашли.  
23 августа 1905 года, при посредничестве британского и американского правительств в городе Портсмуте был заключен позорный для России мир с Японией. Ровно через месяц адмирал Рейтер известил Энквиста, что 19 сентября договор был ратифицирован, и вступил в силу дополнительный протокол об интернированных. Срок вынужденного пребывания в иностранных акваториях русских кораблей, завершивших ремонт, закончился, и можно забрать из арсенала замки орудий и снаряды.
 
28.
Выход из Манилы состоялся утром 15 октября. «Аврора» и «Олег» получили распоряжение штаба вернуться через три океана на Балтику. А «Жемчугу» предстояло остаться в дальневосточных водах. Согласно подписанному мирному договору, потерявшая Ляотешань, Курильские острова и южную часть Сахалина Россия теряла и право на мощный Тихоокеанский флот. На Владивосток теперь могла базироваться  только так называемая «Сибирская флотилия» - без броненосцев в составе. Флагманом ее предстояло стать герою обороны Порт-Артура, крейсеру I ранга «Аскольд». «Жемчуг» получил пост второго флагмана. Но руководить им обоим предстояло лишь некоторым числом миноносцев, канонерок и военных транспортов.
 
29.
«Жемчуг» прибыл во Владивосток в октябре 1905 года. Год спустя после того, как впервые вышел в море – в составе ныне погибшей эскадры.
Неспокойно было в те дни на самом отдаленном восточном форпосте России. Гарнизон города находился буквально на грани восстания,  почти каждый рабочий митинг в порту подвергался разгону с полицией и немногими оставшимися верными правительству войсками. До баррикад, как в Москве и Питере, еще не дошло. Но запросто могло бы дойти – при первой же попытке властей «заворачивать гайки».
По приходе в город крейсер встал в резерв, сопряженный с регулировкой ходовых систем и изучением последствий вторичных повреждений от шимозного обстрела. И командованию не удалось предотвратить тесный контакт моряков с портовыми мастеровыми. А вместе с рабочими-агитаторами на борт проникало и различное чтение революционного содержания – от листовок и прокламаций по текущему моменту до фундаментальных работ теоретиков социализма.
Год спустя после «Кровавого воскресенья», 9 января 1906 года, во Владивостоке прошел митинг, в котором участвовали не только рабочие порта, но и солдаты гарнизона, и матросы зимовавших в городе кораблей. «Жемчуг» тоже отправил на митинг матросскую делегацию. Поминовение рабочих, убитых при попытке подать петицию Государю императору прошло в режиме «гражданской панихиды» - без священников, ведь каждому был памятен тот факт, что организатором погибшей демонстрации в Петербурге был провокатор из попов, пресловутый Гапон…
Полиция траурный митинг не тронула. Зато назавтра, десятого числа, попыталась запретить шумные рабочие собрания. И новый митинг перерос в масштабную демонстрацию протеста.
По городским улицам мутной приливной волной катилась пестрая толпа. Многие были вооружены. Полицейские кордоны тревожно грудились в переулках – болезненными пятнами на городской карте, словно синяки на избитой в участке физиономии участника беспорядков.
После побудки у борта «Жемчуга» невесть откуда нарисовался чужой ялик, и двое незнакомых моряков позвали экипаж в город – на новый митинг. Кричали политические лозунги. Старший офицер крейсера капитан II  ранга С.С.Вяземский не стал идти на конфликт, и попытался увещевать приготовившихся ко съезду на берег матросов. Командир, капитан II ранга Левицкий, тоже вышел на палубу. И обратился к готовым уехать в увольнительную с просьбой: вести себя осторожнее. Поскольку «в городе неспокойно, порой стреляют, могут и убить».  Тем не менее, все увольнительные в город все-таки поехали – в сопровождении унтер-офицера. А после фразы командира об осторожности многие еще и прихватили с собой винтовки.
К семи часам вечера, к сроку завершения времени увольнения, все уехавшие целыми и невредимыми вернулись на борт в полном порядке, как и полагается. И лишь утром из газет на крейсере стало известно, что столкновения с властями все-таки были, и в городе погибло три десятка жителей.
Пятьдесят шесть участников антиправительственной демонстрации были ранены. И артиллерист «Жемчуга», лейтенант М.М.Домерщиков отдал на лечение пострадавших часть денег из вверенной ему корабельной кассы. Левицкий вынужден был отдать лейтенанта под арест за растрату казенных денег.
«Жемчуг» еще не раз принял участие в политических выступлениях. И тогда во Владивосток привезли верные правительству казачьи части. Казаки довольно быстро взяли город под контроль, разогнав повстанцев по домам и казармам. А флотское начальство начало разбираться с поддержавшими политические выступления моряками.
Несмотря на то, что еще год назад команда «Жемчуга» считалась молодой, многих участников Цусимы демобилизовали и постарались побыстрее отправить по домам. Десять самых активных бунтарей в июне 1906 года попали под суд. И разъехались по штрафным ротам.
Как правило, смена экипажей в те годы проходила достаточно постепенно. Исключения бывали только в силу чрезвычайных обстоятельств. Например, при массовых боевых потерях.
Списание большей половины команды по подозрению в антиправительственной деятельности, пожалуй, случается еще реже…
Впрочем, хоть всего пятеро старослужащих в команде останется, а всё будет кому «просветить» о недавних событиях прибывающих новобранцев. И неизвестно что хуже для формирования индивидуального стиля действий корабля в будущих боях – реальная ли память экипажа о проигранном сражении и о неудачном революционном выступлении, или смешанная в сознании новичков с собственным представлением, составленным на основе эмоционального рассказа старшего по возрасту сослуживца…
В рассказах-то Цусима выглядела еще страшнее, щедро окрашенная в черно-кровавые тона собственной интерпретацией событий теми, кто их пережил!
А революция – это и вовсе дело молодых, поскольку отвергает прошлое ради неизвестного будущего. Они, молодые, почему-то искренне верят, что те, кто придет им на смену, неизбежно будут лучше. Честнее и целеустремленнее, умнее и справедливее. Опытные агитаторы знают, насколько легче распропагандировать на решительные действия именно горячий душой молодняк, часто обладающий инстинктивным и обостренным чувством справедливости. Вспомните: и «Потемкин», и «Очаков» на момент восстаний числились еще в достроечно-учебном отряде! 
«Жемчуг» очень изменился после этой истории. Исчезла былая дерзкая лихость, зато появилось угрюмое, злое, непробиваемое спокойствие. И после смены большей части команды Цусима все-таки осталась сидеть в нем ржавой занозой.
…А крамолой он заниматься не перестал. Просто стал предельно скрытен и осторожен. Ушло время бурных митингов в открытую, настал сезон реакции – с  тихой на вид подпольной работой, исподволь подтачивающей окончательно скомпрометировавшую себя в глазах многих граждан государственную власть…
 
30.
Владивосток бурлил революционными выступлениями полустихийного характера еще долго. Утром 17 октября 1907 года в бухте Золотой Рог, при поддержке митинга рабочих на берегу, восстал миноносец «Скорый». Пытавшийся силой предотвратить бунт, командир его, лейтенант А.П.Штер, был в горячке застрелен. Миноносец снялся со швартова, перебрался малым ходом по бухте поближе к центру города и спокойно, даже деловито начал осыпать трехдюймовыми снарядами резиденцию губернатора.  Потом перенес огонь на  здание военно-полевого суда, как раз занимавшегося делами арестованных крамольников. В финале несколько снарядов залетело и на территорию военного городка, пробив стену казармы у верных правительству пехотинцев…
Бунт продолжался двое суток. На берегу возобновились уличные бои рабочих с войсками и полицией.
Губернатор пытался привлечь «Аскольда» и «Жемчуга» к подавлению восстания. Но оба крейсера отказались открывать огонь по соотечественникам. Опасаясь, что они, чего доброго, еще и поддержат инсургентов, губернатор оставил их в покое. В итоге «Скорый», толком ничего не добившись, сам сдался властям, израсходовав боезапас на почти безрезультатную стрельбу по губернаторскому и судейским особнякам…
За революционными событиями  как-то на втором плане остался  для «Жемчуга» поистине судьбоносный факт: сначала во флоте Англии, а потом и в большинстве других развитых морских держав завелись дредноуты. И  перевернули привычное представление флотоводцев о технике и тактике сражений, запустив, фактически, с начала всю гонку вооружений на море. Если огромный линкор с турбинами в качестве ходовых систем способен развивать скорость больше двадцати узлов, то что, скажите, пожалуйста, делать в этом мире еще довольно молодому разведчику, у которого паровые машины и фактический ход не намного больше?..
С разработкой и строительством в водах европейских метрополий разведчиков нового поколения началось массовое откочевывание морально устаревших крейсеров на колониальные станции. Туда, куда дредноуты со своей новейшей «свитой» пока еще не добрались. Те же «Аврора» и «Олег», вернувшись на Балтику, пополнили ряды кораблей более чем сомнительной боевой ценности для будущих войн и служили теперь в учебно-артиллерийском отряде. 
Здесь, во Владивостоке, ни дредноутов, ни их сверхпрытких спутников – легких крейсеров с турбинными ходовыми – пока еще не было. И «Аскольд», и «Жемчуг» автоматически оказались  в приемлемой для службы «экологической нише». Но, при нынешней интенсивности технического прогресса, много ли воды утечет, пока новое время протянет свои длинные руки и сюда?..
 
31.
Вскоре капитан II ранга Левицкий, согласно существовавшим цензовым правилам, оставил пост командира «Жемчуга» ради дальнейшего продвижения по службе. С начала 1908 года крейсером командовал его бывший старший офицер, капитан II ранга  С.С.Вяземский.
Весной 1908 года  Вяземский обратился в Главный морской штаб за разрешением о выводе «Жемчуга» в резерв для длительного капитального ремонта. Изначально наскоро собранные котлы и ходовые механизмы, надорванные во время великого перехода через три океана, после ледовой зимовки 1907-1908 года начали откровенно сдавать. При повышении давления в системе сразу же начали вылетать или лопаться тонкие котельные трубки. Безопасный предел скорости составил не более 19-20 узлов.
«Дальнейшие плавания крейсера и, тем более, активная боевая служба, без надлежащего ремонта невозможны. Выходы в море надо считать безусловно опасными в смысле сохранения хотя бы относительной исправности механизмов», - писал Вяземский.
Вместо ремонта и отдыха, ГМШ распорядился отправить «Жемчуг» на дипломатическую службу. После отзыва во Владивосток в ремонт канонерской лодки «Манджур» остался вакантным пост русского дипломатического стационера в Шанхае - и достался теперь «Жемчугу».
В принципе, служба при дипломатическом представительстве своей страны в чужих водах считается делом относительно «непыльным». Например, избыточной нагрузки на ходовые системы здесь почти не бывает. Кому в этих водах неизвестно, что откомандированный на дипслужбу в Корею накануне русско-японской войны «Варяг» угодил на этот пост    из-за предаварийного состояния своих никлоссовских котлов. И надо же было так распорядиться судьбе, чтобы война в итоге началась именно там – на тесном внешнем рейде тихого городка Чемульпо?
 В июне 1908 года «Жемчуг» получил командировку в Японию: требовалось доставить в Нагасаки нового российского посла вместо уходящего в отставку. Обычный переход в «экономическом» режиме, без штормов и экстремальных гонок, тем не менее, дался крейсеру очень непросто. Из-за постоянной угрозы разрыва трубок в действии было только семь котлов. Но расчетной при таком режиме движения скорости 14 узлов достичь не удалось. «Жемчуг» с горем пополам поддерживал 10 узлов, и при этом расходовал свыше 110 тонн угля в сутки. Если вспомнить расчеты по проекту, это в пять раз больше типичной для такого корабля нормы.
К осени более-менее способными к работе остались только шесть котлов и одна средняя машина. Что вы скажете, читатель, о боевой службе корабля, который может задействовать от силы треть своего полного энергетического комплекта?.. Тем не менее, еле ползающий «Жемчуг» успел принять участие в  плановых учениях Сибирской флотилии. Вместе с «Аскольдом» он побывал в бухте Святого Владимира. Здесь, в трехстах метрах от берега, еще высился на камнях черно-рыжий от ржавчины остов несчастного «Изумруда», изуродованный штормами, и несколько мастеровых с буксирным катером газорезками пытались снять с него немногие части еще не полностью прокорродировавшего металла…
 
32.
Только год спустя после первого обращения Вяземского в ГМШ с просьбой о ремонте, в мае 1909 года «Жемчуг», наконец, получил распоряжение о выводе в резерв. Состояние прибывшего из Шанхая во Владивосток крейсера инженерная комиссия портовых мастерских оценила как «критическое». В случае непредвиденных политических осложнений в Шанхае «Жемчуг» не смог бы не то что эффективно защитить русское консульство, но даже не справился бы со своевременной эвакуацией его персонала.
Ремонтная ведомость, составленная владивостокскими специалистами на крейсер в сентябре 1909 года, насчитывает 273 пункта необходимых работ по корпусным дефектам и повреждениям, считая и проявившиеся со временем вторичные последствия обстрела шимозой при Цусиме. 114 различных по тяжести дефектов обнаружились в торпедных аппаратах. Более 60 неисправностей предстояло ликвидировать по артиллерийской части. А что касается состояния энергетики, здесь «Жемчуг» ухитрился побить печальный довоенный рекорд аварийности «Варяга» - с его врожденным пороком в виде котлов системы Никлосса. Инженеры насчитали 282 подлежащих немедленному исправлению дефектов котлов и машин.
Одновременно с длительным ремонтом шла и некоторая модернизация. Например, у орудий главного калибра для удобства работы наводчиков были сделаны специальные площадки. Впрочем, из-за этого сузился сектор обстрела пушек.
 Технические средства и рабочие руки для ремонта предоставили мастерские Владивостокского порта и Владивостокский механический завод. Сосновицкое акционерное общество железоделательных мастерских занялось прокатом нужного металла. Работали медленно, но по возможности, тщательно, постоянно привлекая для регулировки механизмов собственный экипаж корабля.
Во время ремонта слегка изменился и внешний вид крейсера. Были установлены дополнительные прожекторные стойки и «оптические посты» на легком ходовом мостике, а две мачты из трех – кроме грота – убраны, отчего «Жемчуг» начал напоминать по силуэту поднятого со дна на Сахалине и попавшего в японский плен «Новика», носившего теперь чужое имя «Судзуйя».
Изменился и состав вооружения. Лишние в современном бою две 47-миллиметровые пушки, совершенно бесполезные даже для отражения атаки миноносцев, были сняты. А их погреб боезапаса приспособлен для хранения дополнительных 120-миллиметровых снарядов.
Проведя четыре месяца в доке и, в общей сложности, семь – в последующей «доводке» на плаву, «Жемчуг» вышел на испытания только осенью 1910 года. К этому времени его командиром был назначен капитан II ранга К.П.Иванов-Тринадцатый. Участник русско-японской войны. Некогда в бою 1 августа 1904 года под Фузаном он последним из уцелевших офицеров принял командование над уже погибающим броненосным крейсером «Рюрик»…
 Согласно рапорту Иванова-Тринадцатого Главному морскому штабу, предельная скорость, которую «Жемчугу» удалось развить на испытаниях, составила не больше 20 узлов. Плохо, конечно. Ведь по проекту было 25.  Но все же не десять, как до ремонта!  С двадцатью узлами можно еще как-то служить. Хотя бы в учебном отряде или при дипломатах…
 
23.
«Аскольд» с началом навигации 1911 года тоже встал на капитальный ремонт, после которого командование Сибирской флотилией в лице вице-адмирала И.П.Успенского намеревалось отправить его в одиночный дальний поход с учебными целями. А должность флагмана флотилии автоматически досталась «Жемчугу» - вместе с флагом Успенского. Впрочем, буквально через несколько месяцев адмирала тоже заменили: вместо него во Владивосток прибыл только что повышенный в звании контр-адмирал К.А.Грамматчиков. В войну он был артурским каперангом, и «Аскольд» совершил свой беспримерный прорыв с боем из осажденной крепости именно под его командованием.
Следующий, 1912 год прошел для «Жемчуга» в учебных походах. Сопряженных с дипломатической службой в китайских водах. В сентябре на больших маневрах сибирской флотилии он как флагман возглавлял сводный отряд боевых кораблей и налаживал во время учений взаимодействие с сухопутными войсками.
А в 1913 году настало время не учений – первого со времен проигранной войны по-настоящему боевого выхода в море. В связи с народным антиколониальным восстанием в Южном Китае 9 июня 1913 года «Жемчуг» перешел в Шанхай, присоединился к собравшейся там для защиты интересов великих держав сводной международной эскадре под общим управлением японского вице-адмирала Нова и даже участвовал в высадке десанта на берег. Совместно с недавним врагом - японскими морскими пехотинцами.
После подавления восстания общими усилиями держав-завоевателей. Крейсер вновь отправился на дипломатическую службу – стационером в город Ханькоу.
Во Владивосток «Жемчуг» вернулся только 16 мая 1914 года. И сразу же попал в док, поскольку ему требовался ремонт помятого где-то на китайских отмелях руля. Одновременно с докованием портовые мастерские в очередной раз перебрали и вычистили котлы и механизмы крейсера, заменили изношенные баббитовые подшипники главных валов и усовершенствовали масляные впрыскиватели, обеспечивающие их смазку. Однако избыточный нагрев подшипников, как выяснилось потом на испытаниях, почему-то никуда не делся…
Скорости выше 20 узлов на испытаниях не удалось достичь и после этого ремонта.
3 июня 1914 года К.П.Иванов-Тринадцатый передал командование капитану II ранга И.А.Черкасову.  А 17 июня «Жемчуг» принял на обучение партию новобранцев и вышел с ними на практические стрельбы в бухту Славянка.
Месяц крейсер провел на стрелковом полигоне, оборудованном щитовыми мишенями еще во времена существования Владивостокского рейдерского отряда.  А когда возвратился, город уже дышал предчувствием новой войны.
За тысячи миль от русского дальневосточного порта, на площади маленького городка Сараево студент-социалист застрелил из револьвера австрийского князя. И покойный эрцгерцог Фердинанд, доставленный на родину в богатом гробу, не мог увидеть с того света, сколькими страшными смертями отплатит просвещенная Европа за его почти случайную смерть…
 
24.
19 июля новый командующий Сибирской флотилией контр-адмирал М.Ф. фон Шульц, бывший командир «Новика», ввел в городе военное положение. А в пять часов 30 минут утра следующего дня вновь приступивший к исполнению флагманских обязанностей «Аскольд» флажным сигналом оповестил корабли о том, что Германия объявила войну России.
Англия, теперь – союзник России по Антанте, просила русское командование включить крейсера Сибирской флотилии в состав международной эскадры для совместного противодействия германским рейдерам в Тихом и Индийском океанах. Российский Морской министр адмирал И.К.Григорович эту идею не одобрял, считая, что кораблям до поры стоит оставаться в своих территориальных водах. А вдруг пресловутые германские рейдеры нагрянут прямо к Владивостоку? В дело вмешался лично император Николай и разрешил М.Ф. фон Шульцу отправить «Аскольда» и «Жемчуга»  на содействие англичанам. Временно откомандировав их под командование начальника объединенных военно-морских сил Антанты в регионе вице-адмирала Т.М.Джеррама.
Встреча с английскими крейсерами состоялась 16 августа 1914 года – на рейде Гонконга. На военном совете определена была важнейшая текущая боевая задача – поиск и уничтожение вышедших с началом боевых действий из порта Циндао крейсеров германской Восточно-азиатской эскадры. По непроверенным данным британской разведки, один из этих крейсеров уже переместился из Тихого океанам в Индийский и начал ловить транспорты Антанты.
Через несколько недель имя этого крейсера было уже притчей во языцех… «Эмден», по прозвищу «лебедь Востока». Он же «Артист» - за то, что использует во время своих диверсионных акций фанерный и жестяной грим, носит фальшивую четвертую трубу и вообще всячески меняет внешность, стремясь походить то на одного, то на другого  представителя сил Антанты в этих водах. О дерзости его уже ходят легенды, достойные пера хорошего литератора. А нанятые для снабжения воюющих держав транспорты верят во все эти красивые сказки, боятся выходить в туманные океанские дали и непомерно взвинчивают цены на фрахт.
Кстати, этот самый «Эмден» в самом начале боевых действий уже задержал в Цусиме русский пароход «Рязань», отволок к себе в Циндао и сделал своим помощником на нелегкой дороге военных приключений. Теперь «Рязань» числится германским вспомогательным крейсером, носит имя «Корморан». И получив артиллерию и экипаж от старой канонерки, готовится тоже выйти в море, чтобы начать натуральный разбой    на транспортных коммуникациях…
Теперь поймать этого чертова артиста-авантюриста – дело чести для «Аскольда» и «Жемчуга»!
 
25.
Первый самостоятельный поиск германского  рейдера «Жемчуг» совершил в период с 22 по 30 августа, впрочем, безрезультатно. Джеррам снова отозвал его в Гонконг и поручил отконвоировать в порт Хайфон транспортный пароход «Амираль Орли» с французской пехотой на борту.  Из Хайфона пришлось с этим же транспортом идти в Сайгон – с новой партией французских стрелков.
Томас Джеррам, кажется, окончательно убедился в том, что «Жемчуг» неплохо исполняет обязанности конвойного лидера. И в дальнейшем решил не использовать его в прямом поиске «Эмдена», зато систематически поручал работу с транспортными пароходами.
30 сентября английский адмирал велел «Жемчугу» взять четыре парохода и сопроводить их до порта Пенанг, там дождаться прибытия крейсера «Ярмут», которому и передать своих подопечных, а самому следовать к Никобарским островам за новым конвоем.
Зловредный «Эмден» за это время выловил и уничтожил уже 16 английских транспортов, четверых досмотрел и отпустил, а двоих арестовал и заставил снабжать себя углем. А в порту Мадрас, - проникнув туда «в гриме» и с четвертой трубой, под видом английского разведчика, - спалил топливный склад с так необходимой новейшим «турбинникам» нефтью…
Антанте просто житья не было уже от этого «Эмдена». Просто удивительно, сколько сил может оттянуть на себя отважный одиночка, не гнушающийся нестандартным подходам к вопросу о методах ведения боевых действий!
А ведь в техническом отношении «Эмден» - персонаж более чем средненький. Водоизмещением  как раз примерно с «Жемчуга», а по оперативной дальности, пожалуй, еще и уступит – зря ли два угольщика себе поймал! Бронепалубный, вооружен десятком легких стопятимиллиметровых орудий, скорость способен развить не выше 23 узлов…
В любой эскадре сказали бы – так себе крейсер. Так нет же, смог заставить весь океан себя уважать, а местами  - и откровенно бояться!!! Талант, ничего не попишешь…
 
26. 
«Жемчуг» прибыл в Пенанг 13 октября. Никакого «Ярмута»! Только француз-дежурный, старый миноносец на створе, еще несколько – на стоянках внутреннего рейда и канонерка «д,Ибервилль» у пирса, с начала войны пребывающая в перманентном ремонте…
И во время похода с транспортами, и позже, в поиске у Никобарских и Андаманских островов, «Жемчуг» пережил новые разрывы трубок в котлах.  Уйти отсюда в Сингапур, чтобы самому потребовать от Джеррама пару недель спокойствия и ремонт? Или дальше таскать «из пункта «а» в пункт «б»» транспорты с французскими солдатами, ежечасно рискуя влететь в аварию?..
И ведь здесь где-то лазит этот чертов «Эмден»…
А если боя с ним не миновать, то надо как-то постараться прийти в форму прямо в этой злосчастной дыре – в Пенанге.
«д,Ибервилль» же как-то чинится…
По распоряжению командира крейсера князя Черкасова  все котлы «Жемчуга», кроме одного -  обеспечивающего энергией вспомогательные механизмы - были во время стоянки в Пенанге выведены из действия. Начался ремонт силами собственной команды. Генераторы крейсера получали достаточно пара, чтобы обеспечивать свет в отсеках. Но, например, вести водоотлив или подавать к пушкам снаряды при таком количестве энергии почти невозможно.
 
27.
За пределами  внимания историков, живописующих последующие события в Пенанге, почему-то начисто выпадает тот факт, что к моменту прибытия «Жемчуга» в эту акваторию моральное состояние его экипажа было на грани массовой депрессии. Невозможность дать расчетный ход ставила крест на боевой карьере. Передача под руку союзного командующего оторвала от  Владивостока, разделение функций с «Аскольдом» лишило взаимодействия с последним из боевых товарищей. Добавьте проигранную девять лет назад войну и участие в самой кровавой ее битве, память о которой была в самых жутких подробностях передана  и тем морякам, которые пополнили экипаж в межвоенное время…
Словом пресловутый «цусимский синдром» проявился по полной программе – в систематических нарушениях уставной дисциплины, в пренебрежении некогда молодцеватым внешним видом, в многочисленных случаях ситуационного неподчинения офицерам. Не груда неубранного угля после бункеровки на палубе – так пьяная драка на берегу в ближайшей увольнительной!..
Чего стоит один из эпизодов в самом начале боевой работы в составе соединенной эскадры Джеррама – еще вместе с «Аскольдом». На запрос «Аскольда» о месте пребывания «Жемчуг» отправил в эфир радиограмму с координатами – открытым текстом!
Дальнейший их диалог по радиотелеграфу трудно уложить в сознании:
«Аскольд» (кодом):
- Настоятельно требую прекратить выход в эфир открытым текстом!
«Жемчуг» (открыто):
- Все равно здесь, кроме нас с тобой, русского языка никто не понимает!
«Аскольд» (кодом):
- Могут понимать, например, германские разведчики.
«Жемчуг» (снова открыто):
- Начхать…
Вы поручитесь за адекватность напарника, который так отвечает? Лично я - нет. О таких, как «Жемчуг», говорят – «ошалел от войны». Да только ли от войны?..
Мог ли нынешний командир «Жемчуга», князь Черкасов, как-то предотвратить этот уже развившийся моральный надлом? Если и мог, то, вероятно, не слишком-то и хотел. 
Для этого командира  существовало в этом мире два мнения – свое и неправильное. Хмурый, заметно прихрамывающий после болезни сустава ноги, он порой весь поход пассивно проводил в своей каюте. В своего рода добровольной изоляции от не понимающей такого поведения кают-компании, от откровенно подсмеивающейся над «сычом кривоногим» команды.
Кстати, командирам часто придумывают прозвища. Макарова, например, называли по-домашнему –«Бородой». Но пойдут ли на смерть в бою за «сычом» - большой вопрос!..
 Свое назначение командовать кораблем с не устраненной до конца ходовой неисправностью Черкасов воспринял как личное оскорбление, ни за что ни про что прилетевшее из Главного штаба. Он считал свой крейсер откровенно небоеспособным. В смысле, вообще не способным на что-то серьезное. И часто запрещал даже реагировать на встречные дымы на горизонте, хотя Устав предписывает в этом случае поднимать тревогу и вызывать расчеты к орудиям…
Не сработавшись с офицерами и матросами «Жемчуга», князь Черкасов мучился одиночеством. Пожалуй, единственным человеком, который его принимал и понимал в этом мире, была любимая супруга. И во время похода, зная о предстоящей стоянке в Пенанге, соскучившийся князь… пригласил  жену в гости, прямо указав в письме домой, где они могут встретиться. 
Между прочим, такие письма часто перехватываются вражеской разведкой. И став достоянием шпионов, могут выдать маршрут боевого корабля, пролить свет на замыслы командования…
Как только 14 октября княгиня приехала, командир снял для нее номер в береговой гостинице и просто перестал появляться на борту.
Последним его распоряжением по корабельному хозяйству  по жестокой иронии судьбы оказался приказ убрать снаряды из кранцев первой подачи. Дескать, при ремонте не стоит снаряженный боезапас держать непосредственно у орудий, да и погода стоит теплая, гильзы под солнышком нагреваются…
Правда, старший офицер крейсера Н.В.Кулибин для двух пушек велел боезапас оставить.
 
27.
«Эмден» пришел под утро, в самую сонную «собачью вахту» - около 4 часов 50 минут. Впрочем, поначалу никто в порту не понял, что это именно «Эмден». Светлой тенью на черной штилевой волне рисовался аккуратный остроносый силуэт четырехтрубного крейсера под британским флагом.
Сонный створовой дежурный – французский миноносец «Мюскэ» - вяло поморгал «союзнику» ратьером и, даже не спросив позывного, допустил пришельца в гавань…
«Эмден» забрался в Пенанг за стоящими в порту транспортами, и вовсе не рассчитывал найти здесь какие-то боевые силы, кроме миноносцев. И вдруг…
…Плоский, узкий трехтрубный силуэт с тонкой единственной мачтой. Стволы легких орудий зачехлены. На мостике – шезлонг с мирно отдыхающим вахтенным. И – ни огня в иллюминаторах, ни дымка над широкими трубами…
Не опознать в сонно замершем на внутреннем рейде корабле ветерана Цусимы, на весь Дальний Восток знаменитого дерзостью нрава и непризнанием никаких мыслимых авторитетов, было просто невозможно. А ну как и он со своим боевым опытом опознает «Эмдена» -пусть и с фальшивой трубой, и под британским флагом?..
Вот сейчас грянут на весь рейд тревожные «колокола громкого боя», полоснет по черной воде кинжальный луч «пятимильного» прожектора… И будет бой.
И Бог знает, чем этот бой для «Эмдена» кончится. Рейдер вынужден прекращать охоту даже при минимальных повреждениях, а уходить ремонтироваться германскому крейсеру просто некуда – Циндао уже в осаде, до других баз не хватит дальности. Значит, надо бить первым. Торпедами.  И лучше бы – сразу насмерть. А если не получится, то хоть шкуру свою, слишком тонко бронированную для русских 120-миллиметровых снарядов со столь малой дистанции, подороже продать!..
…Вахтенный офицер «Жемчуга» мичман А.К.Сипайло заметил пришельца слишком поздно. Но успел послать вестового к старшему офицеру - сообщить о появлении на рейде нового корабля. Потом, если верить мемуарам французских моряков, «Жемчуг» попробовал задавать новому соседу вопросы ратьером в коде Антанты:
«Жемчуг»:
- Ваш позывной?
«Эмден»:
- Корабль его величества «Ярмут».
«Жемчуг»:
- Что вы тут делаете?
«Эмден»:
- Веду постановку на якоря…
Диалог этот, если он имел место быть, происходил на дистанции меньше одного кабельтова. И в черной воде уже скользила, не замеченная вахтенными «Жемчуга», - несмотря на серебряный ореол пузырей, - первая торпеда.
Она была выпущена, согласно вахтенному «Эмдена», в 5 часов 18 минут. И не попасть просто не могла.
Взрыв раздался в кормовой части «Жемчуга» - на уровне границы рабочего и румпельного отделений. Центральное машинное, кормовое котельное отделение, бункер боезапаса 120-миллиметровых орудий, румпель и рулевой отсек оказались затоплены почти моментально. Больше четверти водоизмещения – одним ударом! Борьба за живучесть оказалась совершенно невозможна из-за «холодного» состояния энергетики. Расчеты встали к орудиям, но кранцы первой подачи были полны только у двух пушек, а электромоторы, подающие снаряды из погребов, уже не действовали…
  Судьба оставила «Жемчугу» право всего на несколько выстрелов. Артиллерийский офицер Ю.Рыбалтовский пытался лично командовать кормовым плутонгом. Ему довелось выжить, но его данные о двух попаданиях по «Эмдену» в скоротечном ночном бою не подтверждаются германскими источниками.
Носовое орудие «Жемчуга» было уничтожено прямым попаданием германского фугаса. Погиб весь расчет. Вахтенный мичман А.К.Сипайло был тоже убит на месте.
 «Эмден» развернулся другим бортом и с расстояния 2 кабельтовых  выпустил вторую торпеду. По всей видимости, она вызвала детонацию еще не затопленного носового снарядного погреба – взрыв выбросил в ночные небеса  почти 150-метровый столб огня и дыма. А когда через несколько секунд осело оранжевое пламя, лишь обломок мачты торчал из-под черной воды…
 
28.
Выскочив из тесного кольца островного атолла, «Эмден» походя расстрелял французского дежурного – «Мюскэ». Успел вытащить из воды несколько его моряков. И скрылся во мраке…
Стрельба и взрыв боезапаса «Жемчуга» разбудили весь город. В том числе – и князя Черкасова в береговой гостинице.
На момент прибытия в Пенанг в составе экипажа «Жемчуга» числилось 335 моряков. Один офицер и 80 матросов были убиты непосредственно в момент нападения «Эмдена». Еще семеро умерли от ран. Девять раненых офицеров и 113 матросов смогли выжить.
А князь Черкасов попал под суд за преступную халатность – вместе со старшим лейтенантом Н.В.Кулибиным. Обоих разжаловали в рядовые.
Хитрый «Эмден» не намного пережил своего противника. Конец удивительной рейдерской одиссее, достойной пера Рафаэля Саббатини, положил у острова Киллинг британский крейсер «Сидней», из Австралии. Это была его единственная победа – за всю долгую и полную опасностей жизнь колониального разведчика.
Город Пенанг ныне называется Джорджтаун. И в белое кольцо кораллового атолла, в бывшую французскую акваторию, русские корабли почти не захаживают.
Могила «Жемчуга» - на мелком песке чужой гавани, в коралловых зарослях, за многие мили от русских вод. И некому приспустить над ней флаги.

 

Палач под парусами

Уаскар. Неистовый инка