Ринаун: Убивающий именем

Мы умеем воевать без достоинства,
Мы умеем наплевать на пророчества –
Волонтеры королевского воинства,
Прокураторы твои, одиночество.
Мы умеем совершать невозможное, 
Мы умеем отрицать очевидное,
Мы умеем презирать осторожное,
Мы умеем выбирать дальновидное.
В пистолете последний патрон –
Не лекарство от чувства вины,
А те, кто выдумал слово «Закон»,
Перед ним, слава богу, равны…
Хэлл
 
 
 
1.
Осень.
Холодная, тоскливая осень 1916 года – с затяжными серыми дождями в пол-горизонта, с тусклым небом цвета свинца и асфальта. С визгом слезливого сумасшедшего ветра в стальных струнах телеграфных антенн. С горьким влажным шорохом утренних газет, из номера в номер - уже почти привычно – повествующих, что «за минувшие сутки обстановка на позициях переменилась незначительно»…
Война идет второй год. Но здесь, в белесом мороке туманов над Арранской мерной милей,  по утрам стоит чуткая, тугая тишина. Лишь изредка скользнет по острым чешуям мертвой зыби осторожная тень – патрульный эсминец. Жестокое напоминание о том, что испытательный полигон в двух десятках миль от шотландского побережья – тоже прифронтовая зона, и новичков, выходящих на свои первые пробеги, приходится стеречь от вполне возможного посягательства врага.
У стартового буйка с прилипшим к оборжавленному штоку мокрым линялым вымпелом замер в ожидании один такой новичок. Длинный – на вид раза в полтора длиннее любого из мощных британских сверхдредноутов, квартирующих неподалеку на Оркнейских островах. Острый прямой форштевень резких обводов вздымается над поверхностью воды на добрый десяток метров. Полубак длинный, с широким развалом шпангоутов ближе к носу – наглядное свидетельство более чем неплохой мореходности. И слепо пялятся на свет божий украшенными искусным литьем штормовыми заглушками тяжкие орудийные стволы калибром 381-миллиметр. Страшные стволы, чей снаряд, прилетев в бою с расстояния под сотню кабельтовых, еще способен не только крушить вражескую броню, но и даже просто весом своим корежить шпангоуты.
Над двумя широкими жаркими трубами чуть дрожит дымный, раскаленный воздух: котлы уже под парами, до старта – считанные минуты, и где-то под узкой палубой плоского невысокого юта уже зародилась тонкая, почти неощутимая теплая вибрация от прогретых турбин. Легкая нервная дрожь перед началом первого в будущей долгой жизни большого экзамена… 
Через пару часов наблюдательная комиссия в составе высших офицеров штаба флота, инженеров завода-строителя и представителя Совета Лордов Адмиралтейства завизирует своими подписями в журнале предварительных испытаний:
- Скорость крейсера значительно превысила проектную и составила более 32 узлов.
Мировой рекорд для кораблей дредноутского класса. Рекорд, которому, в силу режима секретности военного времени, суждено было до поры оставаться вне ведения любых потенциальных конкурентов по ту сторону линии фронта. Но «для своих» в гулком холле Адмиралтейства не преминут вывесить черную лаковую таблицу.
На зависть всем понимающим:
Имя: «Ринаун»
Завод: «Фэйрфильд Шипбилдинг энд Ин­жиниринг К° Ltd».
Дата пробега: 18.09.1916, 14 часов, 27 минут.
Место: Арранская испытательная линия.
Водоизмещение корабля: 27 900 тонн.
Осадка носом: 7,93 метра.
Осадка кормой: 8,31 метра.
Мощность механизмов при форсировании: 126 300 л.с.
Число оборотов винтов: 281,6 об./мин.
Скорость: 32,68 узла. (!!!)     
На всякий случай таблицу запретили фотографировать… Но, как гласит старинная английская пословица, «что известно двоим – то уже не тайна». Здесь же  осведомленных лиц было значительно больше. Особенно с учетом того, какой праздник закатили на шотландской верфи по поводу крупной премии, полученной от Адмиралтейства «за блестящее исполнение сложного военного заказа». Так что, вскоре слух о сверхмощном и сверхскоростном крейсере-дредноуте расползся не только по стылым далям Северного моря, но и значительно дальше…
А между тем, еще какие-то два года назад у линейного крейсера «Ринаун» были шансы вообще никогда не появиться на свет.
2.
Согласно британской программе военного кораблестроения, принятой накануне 1914 года,  Грэнд-Флит должен был пополниться тремя линкорами типа «Ройал Соверейн» - в придачу к уже заложенным по предыдущей программе пяти линкорам типа «Куин Элизабет». Проектный департамент Адмиралтейства намеревался несколько улучшить их противоторпедную защиту, проложив ниже ватерлинии по всей длине корпуса броневую переборку толщиной 38-миллиметров.
Уже к 13 мая 1914 года основные спецификации этих новых кораблей были одобрены Адмиралтейством, а месяц спустя проект был готов к распределению по военным заводам. Один линкор, которому Геральдическая комиссия собиралась дать имя «Резистэнс»,  должны были строить на казенной верфи в Девонпорте. А кто будет строить два других, нареченных, соответственно, «Рипалс» и «Ринаун», должно было решиться в конкурсном порядке. Та из частных верфей Британии, которая докажет свою способность построить мощный сверхдредноут в кратчайший срок – получит заказ. После жесткого отбора победителями вышли заводы «Палмерс» и «Фэйрфильд». Но месяц спустя после скромного торжества по поводу закладки новых кораблей Европа шагнула в водоворот большой войны…
Впрочем, в августе 1914 еще никто в Англии не думал, что эта буря – на долгие четыре года с лишним… Совет Лордов Адмиралтейства почему-то решил, что боевые действия продлятся лишь до зимы, а значит, с новыми линкорами пока следует подождать, бросив все силы на доведение до ума уже спущенных на воду. Уже 26 августа заказы на постройку «Резистэнс», «Ринауна» и «Рипалса» были приостановлены. Но в октябре 1914 года Первый Лорд Адмиралтейства, осторожный и педантичный Луи Баттенберг подал в отставку, назвав для газет в качестве причины свое немецкое происхождение. На первые роли в Совете вернулся автор дредноутской концепции морской войны и создатель первого в мире «сверхброненосца» - Джон Фишер.
В этот момент разумом великого реформатора британского флота  владела оригинальная, и, честно говоря, несколько выморочная мысль об идеальном «сверхкрейсере» - вооруженном так же, как и современные ему линкоры, но превосходящем их по скорости хода не меньше, чем на 4-5 узлов. Именно эта идея уже породила ранее на свет линейные крейсера типа «Инвинсибл» и «Индефатигэбл» - с двенадцатидюймовым главным калибром и легким шестидюймовым броневым поясом. За этими двумя сериями последовали гораздо лучше защищенные «дикие кошки» - «Лайон», «Принцесс Ройал», «Куин Мэри», «Тайгер»… Но Фишер, искренне убежденный, что «скорость – лучшая защита», продолжал поиски своего «идеала»:
«Нет такой боевой задачи, что была бы доступна линкору и недоступна броненосному крейсеру с аналогичным вооружением… Чтобы создать настоящего флагмана, следует взять оружие сильнейшего в своем флоте бойца, резвость быстрейшего разведчика, практическую дальность и надежность ходовых – самого неутомимого корсара. И останется только найти среди нас адмирала, который сможет в полной мере использовать его возможности».
Заметим, о рациональном бронировании в описании «настоящего флагмана по Фишеру» нет ни слова…
Как ни странно, огонь и кровь первого военного года косвенно подтвердили правоту британского адмирала. Два сражения – бой в  Гельголандской бухте 28 августа и контррейдерская операция у далеких Фолклендов 8 декабря 1914 года показали: против крейсера-дредноута с относительно легкой защитой, но крупнокалиберными пушками и высокой скоростью хода не может устоять никакой другой крейсер предыдущих поколений. Даже такой, как «Шарнхорст» - со снайперской подготовкой артиллеристов и с опытом похода через океан в условиях войны…
Именно после победы «Инвинсибла» и «Инфлэксибла» над «Шарнхорстом» и «Гнейзенау» под Фолклендами Фишер предложил Уинстону Черчиллю протащить через Совет Министров идею построить еще пару-другую линейных крейсеров. С шестидюймовым бронированием «Иблингов» и вооружением сверхдредноутов типа «Куин Элизабет», а главное – со значительно улучшенными ходовыми характеристиками.
Поначалу Черчилль сопротивлялся: мол, наличие крупнокалиберных пушек будет провоцировать флотоводцев на то, чтобы загнать новичков в линейную колонну. В строю соединения рекордная скорость не дает больших преимуществ, скорее ценится слаженность маневра всех участников боевой группы. И тогда ослабленная защита в бою с любым германским дредноутом станет весьма опасной штукой. Это же не «идеальный флагман» получится, а просто слабое звено в железной цепи равных…
Упорный Фишер «клевал мозги» министрам несколько недель – и в итоге пролоббировал-таки свою идею: вместо четверых «легкобронных и тяжеловооруженных» крейсеров ему разрешили строить только два. Но разрешили! Тем более, что адмирал пообещал: если заложить крейсера на тех верфях, что уже провели подготовку к строительству линкоров типа «Резистэнс», то строительство пойдет гораздо быстрее, чем обычно.
3.
Первым делом конструкторы Проектного департамента взялись за расчеты параметров корпуса под небывалые доселе скоростные данные. То, что в итоге вышло, на чертежных пульманах выглядело, по меньшей мере, странновато:  
Водоизмещение – 26 500 тонн (боевое – до 30 000 тонн).
Наибольшая длина – 242 метра 17 сантиметров.
Наибольшая ширина по миделю – 27 метров 45 сантиметров.
Осадка в полном грузу – около 9 метров.
Для достижения проектной скорости в 31 с половиной узел мощность механизмов при таких параметрах должна была составить не менее 122 000 лошадиных сил. Ходовые системы предполагалось поставить турбинные, с обеспечением котлами «смешанного типа» - большая часть которых должна была потреблять в качестве топлива нефть, а несколько вспомогательных – уголь.
Вооружить каждый из запланированных к постройке линейных крейсеров планировалось шестью 381-миллиметровыми орудиями в трех двухорудийных башнях, расположенных в диаметральной плоскости по линейно-возвышенной схеме – две на полубаке, одна на юте. Противоминную оборону должны были обеспечить 17  легких 102-миллиметровых орудий. Предусматривалась также установка двух зениток калибром 76 миллиметров и пяти пулеметов. Торпедное вооружение в первоначальном варианте проекта отсутствовало. Однако позже Фишер сам пришел к выводу, что два торпедных аппарата все же стоит установить…
Хотел Фишер, чтобы новые крейсера еще и могли ставить минные заграждения. Поэтому первоначальный проект предусматривал в корме отделение хранения минного запаса – в расчете на 51 штуку – и специальные рельсы на палубе для спуска мин в воду. Правда, когда старого адмирала «подвинули» на высоком посту в Адмиралтействе, инженер Эйнкорт ничтоже сумняшеся избавил от «лишнего и опасного груза» оба строящихся корабля.  
Защита крейсеров обеспечивалась наклонным броневым поясом по ватерлинии, имевшим максимальную толщину в зоне котлотурбинной группы – всего 152 миллиметра. К корме пояс истончался до 76 миллиметров, к носу – до 102. Поперечные броневые траверзы, отграничивающие легкие оконечности, имели ту же толщину. Броня башен предполагалась от 280 миллиметров в зоне противовеса до 114 на крыше. Боевая рубка была защищена десятидюймовыми плитами, а когда было решено все-таки установить два торпедных аппарата калибром 533 миллиметра, пост управления торпедной стрельбой тоже прикрыли трехдюймовой броней.
Зато противоторпедная защита была настоящим новшеством. Впервые британские конструкторы применили були, причем, не навесные, а являющиеся естественным элементом сборки корпуса. Внутренняя по отношению к диаметральной плоскости поверхность булей образовывалась длинной продольной переборкой. Внешняя представляла собой продолжение скоса броневой палубы, сливающееся с внешним бортом. Этот борт в полуметре ниже ватерлинии начинал округло изгибаться по большому радиусу, переходя внизу во внешний контур второго дна. Ширина булей в области мидель-шпангоута переваливала за четыре метра.
Образовавшаяся прибортовая полость была поделена прочными поперечными переборками на отсеки, в большей части из которых во время похода  должен был храниться запас жидкого топлива.  Конечно, о высокой эффективности противоторпедных коффердамов, три четверти времени плавания заполненных нефтью, говорить не приходится. Но вот если торпеда попадет в пустой отсек, энергия взрыва вполне распределится по нему, а не где-нибудь, скажем, по котельному отделению…
Броневая палуба со скосами к бортам толщиной 50 миллиметров была выполнена из эластичной нецементированной никелевой брони. Такая сталь при попадании снаряда под углом дает высокую вероятность рикошета. А сама чаще вминается, чем надкалывается и расслаивается, что практически исключает поражение личного состава и техники в подлежащих отсеках обломками собственной защиты корабля. Кроме того, часть принципиально важного оборудования, которое невозможно забронировать, выполнялась из более толстых, чем обычно, стальных пластин. Например, толщина кожухов труб достигала 38 миллиметров.
Но это и все…
Фишер искренне считал, что при исключительных для столь крупных кораблей скоростных данных они будут уворачиваться от обстрела тяжелыми снарядами не хуже какого-нибудь легкого крейсера.
Для сравнения: ровесник «Рипалса» и «Ринауна» германский линейный крейсер «Лютцов», при полном водоизмещении чуть более 30 тысяч тонн и ширине по миделю 29 метров, нес восемь орудий калибром 305 миллиметров и был гораздо лучше защищен. Толщина его главного броневого пояса, закрывающего, в том числе, и барбеты артиллерийских башен, достигала 300 миллиметров. Верхний пояс – от 300 до 230 миллиметров толщиной. Мощнее были и траверзные переборки  - 250 миллиметров в носу, 200 – в корме. Кроме того, 150–миллиметровой броней была надежно прикрыта длинная батарея казематированных шестидюймовых орудий. Башни были защищены не хуже, чем у англичан: 260 миллиметров. амбразура, 270 миллиметров – противовесы, 110 миллиметров – крыша…
Конечно, по известным английской разведке данным, «Лютцов» рассчитывался на скорость немного выше 28 узлов. Но для действий в строю своей эскадры – ударного маневренного крыла Гохзеефлотте – ему этого вполне хватало.
4. 
В конце декабря 1914 года, ознакомившись с внешним видом будущих кораблей по «представительской» модели, изготовленной под руководством Фишера в мастерских Проектного департамента, Лорды Адмиралтейства одобрили проект к постройке. Финансирование решили использовать то самое, что было решено потратить ранее на постройку линкоров типа «Резистэнс» и строить на тех же заводах. Но верфь «Палмерс» доложила, что не располагает эллингом столь большой длины, и один заказ передали заводу Джона Брауна в Клайдбэнке.
Фишер был убежден, что стапельный период плюс достройка на плаву двух огромных линейных крейсеров не составит более 15 месяцев:
- Мы должны устранить все, что встает на нашем пути.
Уже 25 января 1915 года оба новых корабля были заложены. Сутками ранее в Северном море состоялся первый бой германских и британских линейных крейсеров на Доггер-Банке. Немцы отступили, оставив на поле боя на погибель смертельно поврежденного «Блюхера», что лишний раз доказало: огню крейсеров-дредноутов не в силах противостоять даже самый совершенный представитель додредноутского поколения. А к вечеру в ремонтную акваторию в Росайте был приведен на буксире очень серьезно избитый флагман британской эскадры – «Лайон». Его броня была несколько раз пробита или, по крайней мере, глубоко продавлена 305 и 280-миллиметровыми снарядами неприятеля, повреждены конденсаторы в одном из турбинных отделений, вышла из строя часть артиллерии…
Вот здесь бы Фишеру и задуматься в первый раз о том, что высокая скорость – весьма нестойкий показатель в бою. И тем более нестойкий, чем бой жарче, а броня дерущихся - тоньше…
5.
Прошел год. Первым был спущен линейный крейсер «Рипалс» - 8 января 1916 года в Клайдбэнке. А 4 марта в шотландском Глазго благополучно сошел на воду и «Ринаун». И инженеры верфи отправили в Адмиралтейство рапорт:
- Вес корпуса при спуске составлял 16 065 тонн при осадке 4,47 м носом и 5,72 м кормой. Деформаций набора и дефектов обшивки при обследовании не обнаружено.
Через полгода построечные работы были полностью завершены. Конечно, в предполагаемый срок 15 месяцев заводчикам уложиться все-таки не удалось, но все равно для военного времени корабли были построены необыкновенно быстро. Хотя и с немалыми затратами: если верить справочнику Берта, например, «Ринаун» обошелся британской казне в  3 117 204 фунта стер­лингов – дороже, чем менее резвый, но гораздо лучше защищенный «Тайгер».
Впрочем, командующий линейно-крейсерскими силами Британии адмирал Дэвид Битти оценил боевые качества нового крейсера как весьма незначительные. С таким роскошным главным калибром надо крушить в бою броню вражеских линкоров и линейных крейсеров. Но как поставить в строй эскадры корабль с защитой, на вид мало отличающейся от таковой, скажем, у несчастного «Инвинсибла», чей конец в бою при Ютланде был так скор и страшен?..
Тем не менее, 28 ноября 1916 года приказом верховного главнокомандующего вступивший в строй линейный крейсер «Ринаун» был предварительно зачислен в боевой состав флота.
Еще 25 сентября, во время испытаний,  провели кренгование «Ринауна» для определения фактической метацентрической высоты при двух режимах загрузки. Первый промер – в недогруженном состоянии, без боезапаса и топлива, второй – в полном грузу.  В первом случае метацентрическая высота составляла 0,9 м. Во втором – 1 метр 89 сантиметров. Остойчивость в полном грузу оказалась максимальной при 44° крена и нулевой при 74°. Результаты кренгования были признаны неудовлетворительными. Несмотря на предельное облегчение конструкций корабля выше ватерлинии и  относитель­но небольшой вес броневой защиты, метацентрическую высоту сочли недостаточной.
Сражение у берегов Ютландского полуострова перевернуло представление британских адмиралов об идеальных свойствах корабля для эскадренного боя. Отныне ставка делалась на постепенное слияние класса линейных крейсеров и быстроходных дредноутов. Скорость узлов на пять больше, чем у обычной линейной колонны, всесокрушающий главный калибр и достойная защита не хуже, чем у строевого сверхдредноута – хотя бы около 300 миллиметров, а не какие-то там 152, - вот что, по мнению передовых флотоводцев должен был теперь представлять собой идеальный корабль для боя с себе подобными.
Время переменилось в третий раз – за какие-то полтора десятка лет едва начавшегося двадцатого столетия. Для тех, кто в эту пору выходил из достроечных акваторий, сей факт мог означать только одно – перспективу бесконечных модернизаций и усовершенствований, роль подопытных «белых мышей» для Проектного департамента Адмиралтейства. Все-таки права восточная мудрость, гласящая, что самое страшное в жизни проклятие звучит так:
- «Чтоб ты жил в эпоху перемен»!
А новым флагманом, последним фаворитом стареющей державы, вскоре стал «Худ», заложенный в день Ютландской битвы. Он вступил в строй единственным из целой запланированной серии,  и четверть столетия служил символом британской морской мощи. Тогда, в шестнадцатом, даже самый проницательный прогнозист-аналитик не смог бы предположить, что конец карьеры «Худа» наступит в бою в считанные минуты, и будет столь же жесток, как финал биографии первого британского линейного крейсера – «Инвинсибла»…   
6.
17 ноября 1917 года британская эскадра предприняла новый налет на Гельголандскую бухту. Разведка донесла Битти, что на выставление на подходах к главной базе германского флота обширной  минной банки  немцы, что вполне естественно, отреагировали массовым выходом в море тральщиков под охраной эсминцев и легких крейсеров…
Самое время повторить «Гельголандскую операцию» образца 1914 года, когда англичанам лишь плотный туман помешал перебить все легкие силы врага прямо у ворот их главной базы! Конечно, гибель трех устаревших крейсеров тоже обернулась тогда для врага тяжелым уроном: из опытных экипажей «Майнца», «Кельна» и «Ариадне» мало кто уцелел. Но на этот раз можно будет попытаться сделать и больше. Особенно, если взять с собой только что прибывших из учебного отряда «Ринауна» и «Рипалса» - сверхбыстроходные крейсера со страшным главным калибром в два счета разгромят германскую эскадру легких сил практически любой численности. А чтобы не попасть под залпы германских кораблей дредноутского класса,  достаточно будет рассчитать время подхода к минной банке под пик отлива – тогда из мелководного устья Яде точно ни одна тяжелобронированная «морда» не высунется.
Несмотря на то, что англичане в который уже раз за эту войну прочли и правильно перевели германские кодированные переговоры, вне внимания Битти почему-то остался тот факт, что на этот раз вместе с легкими крейсерами «пастьбой» тральщиков занимались два дредноута – «Кайзер» и «Кайзерин». Не ушедшие по окончании суточного ночного дежурства в город, линкоры в пеленг держались слева от минного поля, чутко контролируя подходы к месту тральных работ с северо-западных румбов. Потом, видимо, посчитав, что опасности для легких сил нет, перешли ближе к маяку острова Гельголанд.
И вот тут-то противник ждать себя не заставил… 
…Эскадра британского контр-адмирала Нэпира в составе линейных крейсеров «Глориэс» и «Корейджэс» вышла на противника первой – примерно в 7 часов 30 минут по британскому времени. Завидев, как с севера вылетают из белесой мороси две длинные, темно-серые тени с тяжелыми башнями на узких  полубаках,  тральщики бросили концы и разбежались – погибнуть под огнем успел только один. А легкие крейсера второй разведывательной группы под флагом адмирала фон Ройтера – «Грауденц», «Франкфурт», «Пиллау», «Кенигсберг» и «Нюрнберг» - начали организованно отстреливаться и отходить под дымзавесу навстречу линкорам, стремясь увлечь противника в погоне за собой.
Командовавший набеговой операцией адмирал Дж.Пэкингхэм, державший флаг на «Нью-Зилэнде», понял по докладам, что «Глориэс» и «Корейджэс» сами весьма относительно представляют, кого преследуют в дыму, и на всякий случай отрядил для содействия им «Рипалса».
Погоня шла до 9 часов 50 минут – до того момента, когда у бортов британских кораблей начали вскипать высокими белыми столбами всплески от падения тяжелых снарядов: крейсера фон Ройтера все-таки завели врага под залп двенадцатидюймовой артиллерии своих линкоров. Но раньше, чем дредноуты начали крушить легкую броню англичан, «Рипалс» пристрелялся по «Кенигсбергу».
Снаряд калибром 381-миллиметр пронзил навылет все три трубы германского легкого крейсера, изменив траекторию, ударил в скос броневой палубы и взорвался, разворотив угольную яму, так, что обшивку борта вывернуло наружу. Пробоина была, по счастью, надводной, но падение тяги в котлах заставило немца сбросить скорость до 17 узлов, а при повреждении основного набора где-то пережало привод управления рулем, что резко ухудшило маневренность… Не такой ли была в Ютландском бою злая участь другого германского разведчика – «Висбадена»? Он тоже потерял ход и управление под огнем, и участь его была решена, хоть он и продержался на плаву еще несколько часов.
Кстати, именно при попытке добить «Висбадена» под огнем двенадцатидюймовой артиллерии «Лютцова» и «Дерффлингера» погиб броненосный крейсер «Дифенс», а его напарник «Уорриор» получил настолько тяжелые повреждения, что через 13 часов тоже затонул, не добравшись до ремонтной базы.
Но то – в генеральном бою… Там и не такое бывает!
А здесь никто из англичан не собирался класть свою жизнь против жизни «Кенигсберга». Тем более, что в перестрелке с германскими легкими крейсерами выяснилось: принесенная в жертву скорости слишком легкая броня «Глориэса» и «Корейджэса» не является надежной защитой даже от 150-миллиметровых снарядов.
Англичане отвернули на обратный курс, предоставив немецким легким крейсерам спокойно вытаскивать с поля боя подбитого товарища.
После такого поведения в бою «новейших линейных крейсеров с мощнейшим вооружением» вердикт Битти был совершенно безапелляционным:
- Такая роскошная скорость нужна им только для того, чтобы во всю прыть убегать от слабейшего врага. Или здесь нужна реконструкция с усилением защиты, или это просто не крейсера.
7.
Впрочем, некоторое усиление защиты «Ринаун» получил еще до этого боя. Согласно решению Проектного департамента, проанализировавшего итоги Ютландского боя, 1 февраля 1917 года линейный крейсер на 60 дней поставили в ремонтную акваторию в Росайте. Навеска дополнительного бронирования палубы привела к увеличению полного водоизмещения  до 32 633 тонн при средней осадке 9,19 метров.
Отяжелев на две с лишним тысячи тонн, он уже не бил мировых рекордов по скорости хода. Да бог с ними, с рекордами, выше тридцати узлов по-прежнему достижимо – и то ладно! Все равно в реальных боевых условиях  вряд ли найдется так уж много врагов резвее и выносливее…
В процессе первой модернизации «Ринауна» был сделан еще целый ряд усовершенствований, значительно облегчивших жизнь экипажа в мирное время и управление кораблем в бою.
Например, по проекту прожекторные площадки кормового сектора располагались у крейсера… прямо на задней трубе, на узких платформах. Каково сигнальщикам нести вахту у такого прожектора, в особенности – во время полного хода? Горячий дым, мелко дрожа в восходящих потоках над срезом трубы, густой гривой сваливается назад, душит, слепит, за спиной дышит печным жаром нагретый металл кожуха.
По опыту испытаний сигнальных систем прожектора перенесли значительно ниже – на круговую платформу, отстоявшую от трубы на некоторое расстояние. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы избежать и задымления, и нагрева прожекторного поста, но оказалось, что условия наблюдения с этой платформы не отвечают требованиям к дистанции вероятного боя. В результате прожекторный пост пришлось переделывать еще раз, установив вместо кольцевого мостика четыре отдельные платформы повыше. С первой дымовой трубы вообще сняли все прожекторы и расположили их на платформе вокруг глав­ной опоры треногой фок-мачты. Ратьеры с верхнего мостика перенесли на нижний.
Передний верхний мостик крейсера уд­линили, а чтобы в повороте он не заливался дымом, первую трубу сделали выше на 1,8 метра. Установили новые дальномеры – самые большие, с базой 9,14 метра: один на кормовой башне, другой на боевой руб­ке. Еще четыре дальномера с базой 4,57 метра были у «Ринауна» на носовых линейно-возвышенных башнях, на боевой руб­ке и кормовой рубке, один с базой 3,66 метра - на марсе фок-мачты, два с базой 2,74 метра - на ходовом мо­стике и еще один двухметровый зенитный – тоже на марсе. Рядом с циферблатом секун­домера, указывающим время полета снаря­дов главного калибра до цели. На башне «А» нанесли шкалу пеленгов горизонтальной наводки.
12 декабря 1917 г. «Ринаун» совместно с другими кораблями Грэнд-Флита вышел в море на перехват 3-й полуфлотилии немец­ких эсминцев, атаковавшей транспортный конвой из Скандинавии. Пострелять по врагу в этой операции ему не довелось, но зато адмирал доверил новичку, все еще считавшемуся недостаточно обученным для боя, сопроводить до ремонтной базы тяжело поврежденный эсми­нец «Пелью». С заданием «Ринаун» вполне справился, но, согласитесь, есть нечто странное в решении начальника соединения – отправить в разгар боевой операции один из сильнейших по вооружению крейсеров домой с побитым эсминцем.
На этом боевые действия Первой Мировой войны завершились для «Ринауна». 21 ноября 1918 года, день, когда лучшие корабли так и не разгромленного Гохзеефлотте по условиям перемирия прибыли для интернирования в британские воды, «Ринаун» встретил в парадном строю 1-й эскадры линейных крейсеров. Пройдет еще чуть более полугода, и за несколько часов до подписания мирного договора интернированные немцы откроют кингстоны в Скапа-Флоу, не пожелав пережить поражения своей державы ни в войне, ни в лихо закрученной дипломатической интриге на переговорах.
Если мирное время начинается с подобного торжества добровольной смерти, будет ли долгим и прочным этот мир?..
8.
7 апреля 1919 года официально прекратил свое существование Грэнд-Флит. После расформирования Первой линейно-крейсерской эскадры «Ринаун» вошёл в состав Атлантического флота – в качестве одного из младших флагманов. И на первых же учениях во время марш-броска с легкостью вышел на скорость 29,85 узла, в очередной раз подтвердив свою репутацию лучшего ходока среди британских кораблей дредноутского класса.
Кажется, именно на этих учениях «Ринауна» приметили присутствовавшие в качестве наблюдателей офицеры свиты наследника престола. И судьба его на ближайшие годы была решена.
В июле 1919 г. крейсер пришёл в Портсмут – на предпоходную профилактику перед дальним заграничным плаванием в составе конвоя Его Высочества принца Уэльского. Одновременно крейсер подготовили для удобства приема высокопоставленных особ – самого принца, офицеров свиты, иностранных дипломатов.
Для начала свезли на берег все четыре полагающихся по боевому расписанию самолета. С артиллерийских башен сняли взлетные платформы. Если в ближайшее время не придется ни вести авиаразведку, ни корректировать огонь с высоты, зачем таскать лишнюю тяжесть. Потом закрасили шкалы пеленгов горизон­тальной наводки на носовой и кормовой башнях. Убрали и секундомеры, отсчитывающие подлетное время снарядов до цели, а острые тонкие стеньги мачт еще более удлинили для удобства ношения адмиральского флага, королевского штандарта и дипломатических вымпелов. Расширили мостик – так, чтобы помимо собственного командования корабля на нем могла во время хода поместиться целая делегация.
5 августа 1919 года линейный крейсер «Ринаун» под королевским штандартом возглавил сводную флотилию кораблей монаршего лейб-конвоя в составе легких крейсеров «Дрэгон» и «Даунтлесс». Путь предстоял неблизкий – к американским берегам, в залив Консепшен на острове Нью­фаундленд. Здесь принц Уэльский перешёл на борт легкого крейсера «Дрэгон» и отбыл в город Сент-Джонс,  где его уже ждали с официальным визитом. Оттуда принц сразу отправился в  Галифакс, где «Ринаун» уже ждал его с 13 августа.
В принципе, участвовать в заграничном визите наследника престола – великая честь. Но не случайно среди моряков считается, что служба в лейб-конвойских частях скучна и утомительна. От экипажей здесь более требуется внешний лоск, нежели хорошая боевая подготовка. А предугадывать каждое желание избалованной аристократической персоны – занятие скорее для вышколенного лакея, нежели для строевого военного.
Устаешь от этого нескончаемого официоза, будь ему пусто, гораздо больше, чем от трех суток без сна во время сложной учебно-боевой программы на больших флотских маневрах…
Далее эскадру встречал Квебек. Наследник, наконец, избавил «Ринауна» от своего высочайшего присутствия, отправившись из Канады в США посуху – на поезде. На борту его не видели до ноября. А «Ринаун» получил приказ обойти с визитами «демонстрации флага» порты Вест-Ин­дии и Южной Америки, посетить Нью-Йорк возвратиться в Галифакс – забрать принца для обратного пути в Англию.
А все-таки, служба в лейб-конвое, это, прежде всего, прекрасный способ и мир посмотреть, и себя показать! После ряда «открытых визитов» по портовым городам Америки, где на борту мог побывать практически любой из интересующихся горожан, за «Ринауном» прочно закрепилась репутация лучшего линейного крейсера в мире из числа пребывающих ныне в строю. Еще бы! Мирным гражданам ведь были невдомек «особенности» броневой защиты красивого англичанина, без малого на четверть километра растянувшегося у причальной стенки!
Впрочем, этой громкой славе суждена была недолгая жизнь. Вскоре вошел в строй «Худ» - и тоже отправился в дипломатическую экспедицию, раз и навсегда расставив точки над «I» в вопросе о том, кто тут самый-самый…
9.
Домой «Ринаун» вернулся 1 декабря 1919 года, и как только наследник в Пор­тсмуте сошел на берег, начал готовиться к новому ремонту.
Помимо традиционной после дальнего похода переборки ходовых систем и чистки котлов, крейсеру предстоял еще  целый ряд довольно сложных работ. Необходимо было укрепить котельную кладку,  ликвидировать открывшиеся от вибраций во время длительного перехода полной скоростью протечки в системах пресной воды и в топливопроводах. Кроме этого, «Ринаун» лишился кормовой трехорудийной установки 102-миллиметровой артиллерии, а вместо этого получил… небольшую спортплощадку для игры в крикет и довольно просторный кубрик-кинозал. Оборудование, скорее приличествующее выездной прогулочной яхте, нежели боевому кораблю!..
Одновременно была улучшена отделка жилых по­мещений офицерского состава. Палубу, на которой находилась кормовая 102-мм трёхствольная орудийная установка №4, продолжили в корму настоль­ко, что она образовала этакий балкон, нависающий над  местом, где раньше располагалась признанная «лишней» легкая артиллерия. Балкон, оборудованный удобными шезлонгами, предназначался… для прогулок высоких гостей и светских бесед на свежем воздухе. 
Кормовую часть верхней палу­бы, палубы полубака и навесной балкон покрыли деревянным настилом. Вокруг основания второй дымовой трубы оборудовали дополнительные теплые помещения с курительным салоном.
Тоже мне – модернизация!..
В марте 1920 года «Ринаун» отправился в очередной представительский круиз. За летний сезон ему предстояло с наследником престола посетить Новую Зеландию и Австралию, зайти на остров Барбадос, в Гонолулу, на Фиджи, отметиться на Тасмании… Вокруг Южной Америки крейсер решили не отправлять, проще было проследовать Панамским каналом. А возвращаться «Ринаун» должен был через печально известный в суеверных кругах мореплавателей Бермудский Треугольник…
Словом, в следующий раз в порту приписки – в Портсмуте – «Ринауна» увидели только 11 октября.
10.
С 5 ноября 1920 года по сентябрь двадцать первого «Ринаун» был, наконец, отпущен в резерв, и большую часть этого времени потратил на новый ремонт. Чтобы по выходе не присоединиться к боевой эскадре, а вновь воздеть на острую стеньгу фок-мачты королевский штандарт  предводителя  дипломатической флотилии…
Приказ о новом заграничном походе пришел 15 сентября 1921 года. Десять дней подготовки – бункеровок, приема продовольственных запасов с деликатесами для высоких гостей – и прощай, Портсмут! На сей раз принц должен был посетить Индию и Японию.
…Первая стоянка – у белых стен старинного, еще рыцарями-госпитальерами основанного форта Ла-Валетты на Мальте. Здесь, как бы между делом, принц объявил Мальту доминионом. Затем - Суэцким каналом в Индийский океан. Следующая остановка – в Бомбее. И вновь путешествовать по прибрежным городам наследник предпочел сушей, оставшись в Индии на 4 месяца.
За это время «Рина­ун» обошел все крупные порты Персидского залива, завернув в Ко­ломбо и закончив программу очередной «демонстрации флага» в Карачи. Отсюда, снова приняв на борт принца, крейсер отправился в Сингапур и Гонконг, а потом – в Иокогаму – на переговоры с японским военным министром.
Обратный путь в Великобританию лежал для «Ринауна» через Манилу, Лабуан, Пенанг, Тринкомали, снова Су­эцкий канал, Мальту и Гибралтар. Наконец, 20 июня на влажном, не по-летнему стылом горизонте встали из тумана отвесные белые скалы родной земли. Это из-за белесого цвета облизанных солеными ветрами приморских обрывов римские  легионеры некогда нарекли Британию Альбионом – «Белым островом»…  
С 28 июля в Портсмуте «Ринаун» снова присоединился к резервной эскадре, ненадолго успокоившись в комфортабельном доке – лучшем в этой части британского побережья. И ходили слухи в порту, что для следующего заграничного путешествия наследник престола уже выбрал другой корабль – флагманом монаршего лейб-конвоя  назначен был «Худ».
11.
В 1922 году пять ведущих морских держав мира подписали «Вашингтонский договор» - соглашение о сокращении вооружений.
Короток век боевого корабля, с момента создания своего предназначенного уничтожать – или быть уничтоженным. Если не приведет судьба погибнуть на войне, можно прослужить лет тридцать. Но эти несколько листов жесткой, гладкой гербовой бумаги поставили крест на карьере многих прославленных ветеранов минувшей войны  гораздо раньше этого срока.
Одним из первых из британских линейных крейсеров угодил под списание «Инфлэксибл» - победитель при Фолклендах, флагман Дарданелльской операции, участник Ютландского боя. Далее настал черед «Индомитэбла».  Того самого, что спас в сражении при Доггер-Банке флагмана Битти – «Лайона». К моменту приказа о ликвидации «Индомитэбл» уже года три находился не удел – на стоянке резервного отряда в Кромарти.
Примерно тогда же завершился путь «Принцесс Ройал» и «Нью-Зилэнда». Год спустя в окрестностях Сиднея открыла кингстоны исключенная из списков действующего флота «Аустрэлиа» - единственная из состава бывшей Первой линейно-крейсерской эскадры, не участвовавшая в генеральном сражении, и единственная, кому Бог и штабной приказ не судили кончить свой век на разделочной судоверфи. 
Сам «Лайон» разделил судьбу большинства своих боевых товарищей в 1924 году, в Росайте. И флаг его, под которым крейсер сражался в Гельголандской бухте, при Доггер-Банке и в Ютланде, был 13 августа 1923 года торжественно спущен и передан новому флагману Атлантического флота.
На десять лет дольше других продержался в составе флота только «Тайгер», до 1931 года исполнявший обязанности предводителя учебно-артиллерийского отряда. Периодически он возглавлял сводную группу британских крейсеров на летних учениях, но, в принципе, о полноценной боевой службе речь уже не шла и для него,  не способного уже более чем на 26-узловой ход. Конечно, в 1927 году при очередном ремонте «Тайгера» существовал план перевести его на полностью нефтяное питание, заменив угольные котлы на такие же, как у «Куин Элизабет». В этом случае крейсер, скорее всего, снова смог бы давать не меньше 28 узлов. Но сложный ремонт с заменой большей части оборудования ходовых отсеков сочли слишком дорогостоящим для корабля «сомнительной боевой ценности». 22 марта 1932 года «Тайгер» был разоружен в Росайте и списан на ликвидацию.   
12.
В нача­ле 1922 года в Адмиралтействе состоялось расширенное совещание, которое должно было решить судьбу «Рипалса» и «Ринауна». Этих, конечно, списывать никто не собирался, вопрос стоял лишь о том, какие еще модернизации им провести, чтобы они служили дальше. К двадцатому году «Рипалс» уже получил усиленную защиту, но из-за этого значительно увеличилась его осадка, и получились некоторые потери в скорости. Теперь предстояло разработать проект усиления защиты «Ринауна» - и так, чтобы это не ухудшило его гидродинамики.
Модернизация крейсера затянулась почти на три года. 19 июля 1923 года «Ринаун» встал в казенный док в Портсмуте. Первым делом начался демонтаж 152-миллиметрового главного броне­вого пояса по ватерлинии. Вместо этих плит был установлен 229-миллиметровый главный броневой пояс, причём по высоте его установили на 914 мм выше прежнего. От переустановки старой брони в зону верхнего пояса, как это было сделано у «Рипалса», Проектный департамент решил отказаться, поскольку именно из-за этого увеличивается осадка и ухудшаются мореходные качества.
В образовавшееся незащищённое пространство борта между нижним концом главного броневого пояса и полками шель­фа установили профилированные броневые плиты изменяющейся толщины - от 229 до 51 миллиметров. В оконечностях корпу­са толщина плит броневого пояса не измени­лась и оставалась прежней — 102 и 76 мм.
Любопытна история изготовления его новой брони. Некогда 229-миллиметровый броневой пояс сделали для заказанного в Англии чилийским правительством линкора «Альмиранте Кохрен». Но в силу военных обстоятельств недостроенный корпус корабля был фактически присвоен Англией. В дальнейшем в строй британского флота вошел авианосец «Игл», созданный на базе этого проекта, а 24 «лишние» броневые плиты бывшего чилийца достались «Ринауну». Еще 28 плит пришлось изготовить дополнительно по тому же образцу. Профилированные плиты переменной толщины сделали по спецзаказу.
Одновременно произвели усиление па­лубного бронирования. На броневой палубе поверх плоской ча­сти и на скосах добавили несколько 51-миллиметровых нецементированных броневых плит. Дополнили 38-миллиметровой броней защиту котельных отделений. В рай­оне погребов боезапаса установили плиты толщиной 102 миллиметра, в районе машинных и котельных от­делений – 64 миллиметра. При этом бронирование, изначально предусмотренное проектом, не демонтировали, укладывая новую броню поверх старой.
Для защиты погребов боезапаса от «анфиладного» обстрела усилили защиту промежуточной палубы. В носовой части на расстоянии 4,6 метра впереди барбета первой башни новые 76-миллиметровые нецементированные плиты уложили поверх имеющихся 19-миллиметровых. На расстоянии 7,6 метра в корму от барбета кормовой башни поверх 64-миллиметровой защиты поставили 38-миллиметровые плиты нецементирован­ной брони. По сути, «Ринаун» стал первым британским ли­нейным крейсером, получившим «многослойную» палубную броню из нецементированных стальных плит.
Для монтажа новых плит, довольно крупных по площади и устанавливавшихся без зазора, пришлось временно удалить немало  про­межуточных пере­борок, опустошить палубу от самого различного оборудования. Обратный монтаж занял массу времени, сил и средств, но зато теперь, как предполагали в Проектном департаменте, крейсер мог бы почти на равных с линкорами участвовать в затяжном артиллерийском бою.
Чтобы защитить от осколков основание дымовых труб, у кожухов поставили по одной продольной переборке с 51-миллиметровой броней. Их расположили на расстоянии 4,6 м от диаметральной плоскости от основания передней боевой рубки до кормовой переборки котельных отделений.
Противоторпедная защита также была значительно усилена. Оригинальным инженерным решением выглядит изменение формы булей «Ринауна». Двойные борта ниже полок шельфа под пли­ты главного броневого пояса выдавались на­ружу, образуя полукруг, замыкающийся внизу у скулового киля. При этом удалось избежать излишнего увеличения ширины корпуса, поскольку наружная броневая защита сохранилась. Внутренняя полость булей была разделена переборками на небольшие отсеки, в части из которых находился топливный запас. От собственно внутренних корпусных отсеков були отделялась двойными продольными пере­борками, промежуток между которыми служил дополнительным коффердамом, призванным в случае проникающего попадания погасить энергию взрыва снаряда или торпеды.
Многие исследователи военного судостроения считают були «Ринауна» «ненастоящими», поскольку, дескать, внутри них нет трубчатых конструкций, как, например, у линкоров типа «Рэмиллиэс». Наличие герметичной полой трубы, идущей внутри буля вдоль корпуса и играющей роль гасителя взрывной энергии, действительно считается классикой. Но в трубе ли дело? Лишь бы защита торпеду «держала»…
В Ютландском бою три британских линейных крейсера погибли от взрыва собственного боезапаса при пожарах в подбашенных отсеках после попаданий немецких снарядов. Чтобы исключить в дальнейшем подобную судьбу для «Ринауна», инженеры Портсмутского казенного завода поступили весьма оригинально: вокруг погребов боезапаса крейсера оборудова­ли кольцевидные противопожарные выгородки, пустое пространство внутри которых заполнили водяным балластом. Даже если броня будет пробита, а выгородка разрушена взрывом, в помещение хранения боеприпасов попадет скорее вода, чем пламя…
Как ни странно, планировалось усилить и торпедное вооружение крейсера. По проекту модернизации 1922 года планировалось установить 8 неподвижных 533-миллиметровых тор­педных аппаратов по такой же схеме, как у «Худа». Но в процессе работ от этой идеи отказались. Действительно, зачем линейному крейсеру столько торпед? Впрочем, в те годы еще не умерла идея строительства… торпедных линкоров. Например, одна из версии модернизации русского дредноута «Полтава» (он же «Фрунзе») предусматривала установку сорока торпедных аппаратов…
Трехорудийную башню противоминного калибра, убранную во время предыдущего ремонта, вернули на место, наконец, убрав нелепый «гостевой балкон», нависающий над палубой в корме. У второй трубы поставили побортно две 76-миллиметровые зенитки. Изменили расположение 102-миллиметровых пушек на спардеке, установив их на новых лафетах. На кры­ше фор-марса разместили пост управления зе­нитным огнём. Удалили чрезмерно длинную фор-марс-стеньгу и рей передающей антенны. Главную передаю­щую антенну прикрепили к кормовой кромке марса. Для удобства управления кораблем на походе громоздкий ходовой мостик заменили легким. Вернули секундомер, показывающий время полета снарядов до цели.
3 сентября 1926 года, после испытаний, «Ринаун», наконец, присоединился к своей строевой эскадре.
13.
Впрочем, в лейб-конвое о нем тоже не забыли. Прослужив в составе Атланти­ческого флота до января 1927 года, крейсер вновь получил предписание присоединиться к дипломатическому отряду. На сей раз ему предстояло доставить герцога Йоркского в Австралию.
Поход продлился около полугода. За это время «Ринаун» еще раз прошел Панамским каналом, побывал Тасмании и в Новой Зеландии, а потом вернулся в Портсмут через Индийский океан, Су­эцкий канал и Гибралтар.
С июля по сентябрь 1927 года «Ринаун» снова находился в ремонте на казенной верфи Портсмута. Во время очередной переделки надстроек курительный салон и дополнительные каюты для гостей на навесной палубе были убраны, отчего силуэт корабля стал несколько более компактным. Теперь крейсер должен был, наконец, войти в состав флота как полноценная боевая единица, а не выездная яхта из монаршего конвоя.
В эскадре его приняли, прямо скажем, странно. «Непыльная» с точки зрения строевых моряков служба в конвое у наследника престола и его августейшего брата, регулярные простои на долгих и сложных переоборудованиях - все это не лучшим образом влияет на боевую подготовку экипажа. К этому времени ни «Рипалса», тоже большую часть своей жизни проведшего в ремонтных акваториях, ни самого «Ринауна» британские моряки по имени не называли. Приклеили прозвища: «Рипэйр» и «Ребилт», что в относительно вольном переводе означает «Переделанный» и «Перестроенный». Но, кажется, уж лучше быть еще несколько раз переделанным и перестроенным, чем при наличии отличной крупнокалиберной артиллерии сопровождать с поля боя побитые миноносцы, словно спасательный буксир! Довольно уже числиться в составе почти любой боевой группы самым слабым и ненадежным звеном!..
29 сентября «Ринаун» принял участие в учеб­но-боевых стрельбах Атлантического флота. Крейсеру было дано задание расстрелять из орудий главного ка­либра деревянный щит-мишень, буксируемый со скоростью 10 узлов. «Ринаун» произвел 6 выстрелов из каж­дого орудия, достигнув 13 близких разрывов. Но прямое попадание посредник учений отметил только одно. Дистанция стрельбы была около 60 кабельтовых. В принципе, результат неплох. В бою порой противнику вполне достаточно тяжелого 381-миллиметрового фугаса, чтобы выйти из строя. Но наблюдательная комиссия поставила артиллеристам «Ринауна» низкие оценки и настоятельно рекомендовала крейсеру проводить больше времени на стрелковом полигоне.
В составе входящей в Атлантический флот эскадры линейных крейсеров «Ринаун» находился с сентября 1927 года по сентябрь 1931 года. Причем, когда ушел в плановый ремонт блистательный «Худ», именно «Ринаун» унаследовал от него штаб эскадры.
14.
В середине января 1929 г. линейные крейсера «Ринаун» и «Рипалс» вместе с инструкторским кораблем учебно-артиллерийского отряда «Тайгером» вышли в учебный поход в Средиземное море. Им предстояло участвовать в совместных ве­сенних маневрах Атлантической и Средиземноморской эскадр.
Через четыре дня крейсера Атлантического флота Британии объединились в Гибралтаре со средиземноморцами. И началась учебная программа! Сначала полигонные стрельбы из всех видов оружия в штормовом море. Потом – учебный «генеральный бой» с имитацией минных подрывов на стеклянных банках с краской, с обозначением стрельбы из главного калибра прожекторными сигналами и полноценным отыгрыванием борьбы за живучесть при каждом удачном попадании…
Во время этих учений новый линкор «Нельсон», доставшийся «Ринауну» в качестве противника по порядку строя, сначала успешно «поразил» крейсер артиллерийским залпом, обозначив точки попадания лучами прожекторов, а потом на глазах у посредника еще и загнал ему под мидель «условную торпеду». Посредник по особой схеме рассчитал вероятность и объем повреждений и бросил игральные кости, чтобы уточнить фактор случайности. По всему выходило, что «Ринаун» должен впасть в состояние полной небоеспособности. Ему велели имитировать тяжелый крен пуском воды через кингстоны в порожние топливные отсеки, и десятиузловым ходом покинуть линию условной баталии.
И никакие доводы командира, что, мол, в Ютландском бою германский линейный крейсер «Зейдлиц» тоже получил два десятка тяжелых снарядов и торпеду, однако до вечера продолжал участвовать в бою, на адмирала действия не возымели…
С посредниками спорить - себе дороже: покуда шел разговор, зловредный наблюдатель объявил, что внутренняя переборка ПТЗ «Ринауна», условно деформированная торпедным взрывом, начала «сдавать», и пусть крейсер убирается вон подобру-поздорову, пока его не объявили условно погибшим. И довольно глупой смертью – от переоценки собственных возможностей…
Наверное, ему и вправду далеко было до «Зейдлица» в плане той великолепно рассчитанной еще на стадии проекта неистребимой живучести, что отличала в Первую Мировую почти всех немцев. Или неоднократные модернизации, результат которых пока не был проверен боем, еще не убедили адмиралов в надежности корабля. Или посредник учел, что «Нельсон» работал против «Ринауна» страшной 406-миллиметровой артиллерией. Как бы то ни было, а факт поражения линейного крейсера в учебном бою был зафиксирован документально и бумаги отосланы в Адмиралтейство – для тщательного анализа. 
В конце февраля «условно пребывающий в ремонте» «Ринаун» посетил с визитом испанские порты. А позже снова вошел в состав эскадры, продолжающей учебно-боевую программу.
В весенних маневрах Атлантического и Средиземноморского флотов в 1930 году приняли участие 96 кораблей основного и вспомогательного состава. И «Ринаун» под флагом контр-адмирала Дадли Паунда, будущего Первого Лорда Адмиралтейства, возглавлял ударно-разведывательную группу линейных крейсеров. Под его началом числились «Рипалс» и многоопытный «Тайгер».
Следующая серия учебных боев проходила с 8 по 15 марта в за­падной части Средиземного моря. И разведка Атлантического флота при поддержке ударного линейно-крейсерского соединения ухитрилась в плотном тумане нарваться на многочисленную стаю эсминцев «неприятеля». Результа­т: «Тайгер» был условно поврежден торпедным попаданием, и начал отходить, отстреливаясь, «Рипалс» попросту убежал с поля боя, воспользовавшись отвратительной видимостью, а «Ринаун» «расстрелял» два эсминца, но сам «получил» несколько торпед. На сей раз даже спорить было не о чем. Пришлось молча перевернуть вверх тормашками ходовой вымпел, что на учениях традиционно обозначает статус «покойника», и в роли «Летучего Голландца» повиснуть на мутном горизонте - пассивным наблюдателем дальнейших событий.
Вывод Дадли Паунда по итогам учений:
- Длительное отсутствие боевой практики порождает излишний азарт и неосторожность в бою. При отсутствии наработанных приемов боевой тактики эта отвага фатальна.
15.
Осень 1930 года «Ринаун» встретил в Кромарти, в составе Флота Метрополии. И снова его вместе с «Рипалсом» и «Тай­гером» ждала обширная программа учебных маневров. В расписание учений входила полигонная стрельба боевыми снарядами по списанному линкору «Центурион» с оценкой реальных поражающих свойств боеприпасов, дневной учебный бой линейных сил при массовом участии авиации, отражение авианалета на стоянке, а также ночная вылазка линейных крейсеров на противодействие блокирующим порт линкорам условного противника.
В ночном бою залпы артилле­рии главного калибра обозначались холостой стрельбой с отметкой направления лучами сигнальных и основных прожекторов. И снова посредники добросовестно прокидывали на игральных костях вероятность повреждений после каждого попадания.
«Ринауну» снова не повезло. Из-за неверного выбора дистанции он вышел на железный строй новых линкоров на расстоянии гарантированной бронепробиваемости. И буквально после нескольких минут опять угодил в число «условно затонувших». Пытавшиеся выручить своего флагмана «Рипалс» и «Тайгер» разделили его судьбу.
16.
Во время больших весенних маневров Атлантичес­кого флота с 14 по 18 марта 1931 года был проведен артиллерийский эксперимент: поединок однотипных линейных крейсеров. «Рипалс» и «Ринаун» должны были найти в ночном мраке друг друга и обстрелять из главного калибра – боевыми снарядами, но с заведомо не­верной установкой по целику ради безопасности участников учебного боя. При правильной наводке орудий сбитие целика приводило к тому, что снаряды ложились мимо цели, но по всплескам от их падений посредники могли определить эллипс поражения и вычислить вероятность победы того или другого дуэлянта. Дистанция учебного боя для ночных условий была определена примерно в три мили.
Око­ло 20 часов «Рипалс» обнаружил своего соперника и ратьером дал опознавательный сигнал, открывшись на правом крамболе «Ринауна». Тот отреагировал выстрелом осветительного снаряда, и на более светлом фоне горизонта в феерическом блеске проступил длинный черный силуэт условного врага.  Затем был открыт огонь из орудий главного калибра. В свете прожекторов и осветительных ракет многометровые всплески от падения снарядов в воду были вид­ны совершенно отчетливо. Буквально после пятого залпа посредники констатировали факт накрытия «Рипалса».
Первая победа на сложных учениях словно вдохнула в «Ринауна» новую жизнь. Кончился бешеный запал безрассудной отваги на маневрах, уступив место тонкому расчету и непоколебимому спокойствию уверенного бойца. Пожалуй, ради этого стоило включить в учебную программу столь дорогостоящий и рискованный пункт!..
К 11 июля  в эскадру вернулся «Худ». А десять дней спустя «Ринаун» был выведен в резерв и проследовал на уже привычную ремонтную стоянку в Портсмуте, где ему предстояло провести почти целый год.
17.
Во время этого ремонта  была демонтирована трехорудийная установка 102-миллиметровой артиллерии в центре корпуса. Вместо нее крейсер получил катапульту с разведывательным самолетом. На расширенной крыше боевой рубки появились два восьмиствольных 40-миллиметровых зенитных автомата «пом-пом». Пост управления для них был вынесен на крышу фор-марса.
На правом борту рядом с передней ды­мовой трубой разместили ещё один такой же зенитный автомат с собственным постом управления. Для левого борта новых зениток попросту не хватило, поэтому расположение «пом-помов» осталось асимметричным.
Далее крейсер лишился двух прожекторов у второй трубы и – в который уже раз – секундомера для определения подлетного времени снарядов. Одновременно провели регулировку ходовых систем и чистку котлов.
Пока «Ринаун» пребывал в ремонте, приказ покинуть боевой состав получил «Тайгер». И вернуться из резервного отряда в эскадру прославленному ветерану Ютланда было уже не суждено… «Худ», «Ринаун» и «Рипалс» более не нуждались в инструкторе, наконец-то став полноправными участниками своей боевой группы.
Впрочем, хотя ремонт «Ринауна» закончился только летом 1932 года, уже в начале следующего крейсер вновь встал на модернизацию. С кормовой башни удалили взлетную платформу для самолетов, а в центре корпуса между второй дымовой трубой и грот-мачтой на спардеке установили поворотную катапульту. Чтобы запустить самолет, стрела катапульты выводилась вбок и нависала над высоким бортом. Специального авиационного крана не дали: поднимать авиацию с воды следовало при помощи обычной грузовой стрелы на мачте или даже вовсе шлюпочным краном – как удобнее захватить.
В придачу к уже имеющимся средствам активной противовоздушной обороны крейсер получил два счетверённых зенитных пулемета калибром  12,7-миллиметров.
18.
В январе 1935 года «Ринаун» вместе с крейсерской эскадрой флота  Метрополии совершил учебный поход в Испанию и в Вест-Индию. А по возвращении эскадры, у старинных стен Гибралтара, произошло ЧП, едва не стоившее серьезных проблем и самому «Ринауну» и флагманскому «Худу».
23 января, при перестроении во время поворота кильватерной колонны, «Ринаун» ошибся с определением курса и скорости хода своего флагмана и крепко клюнул его острым форштевнем в борт точно под кормовой башней.  
Столкновение в строю лучшей эскадры Флота Метрополии – случай редкий, можно сказать, исключительный. Конечно, еще в Первую Мировую, прямо накануне генерального сражения, столкнулись «Нью-Зилэнд» и «Аустрэлиа». Оба крейсера тогда попали в ремонт, причем, если «Нью-Зилэнд» успел до Ютландской битвы выйти из дока, то «Аустрэлиа» была лишена возможности участвовать в бою. «Ринаун» на заре своей карьеры тоже успел попасть в похожую переделку – стукнул носом ту же «Аустрэлию», замешкавшуюся на повороте. Тогда обошлось без серьезных последствий – не то, что сейчас…
По поводу аварии был созван суд особой комиссии. И на следствии выяснилось, как было дело во всех подробностях. К счастью, перед столкновением «Ринаун» успел сбросить скорость, и сила удара вышла небольшая. Но инерция крупных кораблей взяла свое, и острый форштевень «Ринауна» успел тяжелой стальной занозой довольно глубоко впиться в борт «Худа», разломав броню, деформировав и разрушив прибортовые отсеки и противоторпедную защиту. У флагмана оказался перебит и буквально раздавлен на протяжении нескольких метров внешний вал одного винта, и только расторопность механиков, и невысокое число оборотов вала позволили избежать тяжелой аварии турбинной установки. К счастью, затопления не пошли дальше буля и помещения валопровода.
Сам «Ринаун» отделался разрывами обшивки, довольно значительной деформацией набора полубака и переломом форштевня на уровне ватерлинии с затоплениями нижележащих отсеков форпика. 
Суд признал, что находившийся на борту «Худа» контр-адмирал Бейли слишком поздно отдал приказ о смене курса и скоростного режима при перестроении эскадры. Но главным виновником был признан командир «Ринауна», приговоренный к отрешению от должности. Правда, Первый Лорд Адмиралтейства помиловал офицера и сохранил за ним командирский пост.
Временную заделку повреждений обоих линейных крейсеров было решено провести в течение ближайшего месяца здесь же, в Гибралтаре, а потом, для окончательного устранения последствий, следовало перевести корабли в Метрополию. Тем более, что в Портсмуте для «Ринауна» уже выписали наконец-то еще один «пом-пом», и надо было установить его на пустующую площадку левого борта. Правда, зенитка досталась «Ринауну» без полагающегося по штату поста управления стрельбой.
19.
В марте 1935 года в британском флоте грянула очередная организационная реформа. Переформировали и «домашнюю», и Средиземноморскую линейные эскадры. Определили порядок плановой постановки на модернизацию всех линкоров типа «Куин Элизабет» и «Ройал Соверейн», служивших в Средиземном море, - в порядке очереди. И решили: если в каждой из линейных колонн весь нынешний учебный сезон и несколько последующих будет отсутствовать по одному линкору, то почему бы не подменять их линейными крейсерами?
Первым получил назначение в линкоровскую эскадру Средиземного моря «Ринаун». Но прежде ему предстояло вновь поднять королевский штандарт, возглавив конвой монарха на торжествах, по случаю серебряного юбилея восше­ствия на трон короля Георга V. Парад на Спитхедском рейде проходил с 15 по 17 июля. И впечатление от пышного праздника было весьма скоро начисто отравлено известием о том, что на Средиземноморском регионе разразилась война…
Эти боевые действия, получившие у историков позднейших времен именование «итало-абиссинского конфликта», вынудили Британию для усиления своего влияния в Средиземном море отправить в Гибралтар не только «Ринауна», но и «Худа». «Рипалс», вне сомнения, должен был угодить туда же. Но после Спитхэдских праздников напарник «Ринауна» попал в длительный ремонт, сопряженный с очередной модернизацией, и вместо «горячей точки» отправился в док.
В январе 1936 года «Ринаун» прибыл в Александрию, чтобы присоединиться к 1-й эскадре линкоров Средиземно­морского флота. С этими линкорами ему предстояло служить до мая. Потом – снова Англия – и снова модернизация…
На этот раз крейсер подвергся подробному осмотру инженерной партией завода на предмет состояния артиллерии. Выяснилось, что интенсивная учебная подготовка на артиллерийских полигонах привела к значительному износу внутренних поверхностей стволов. Когда весь лейнер в кавернах, о кучности и точности стрельбы говорить просто не приходится.
Всю артиллерию главного калибра «Ринауна» предстояло капитально отремонтировать с заменой лейнеров. Башни и станки орудий сняли краном и на специальном транспорте отправили в мастерские арсенала, где максимальный угол возвышения пушек увеличили до 30 градусов, что давало дальность стрельбы стандартным снарядом за 140 кабельтовых. Впрочем, «Ринауну» дали на пробу и новые снаряды – длиной в 6 калибров и с баллистическим обтекателем. Такой снаряд из пушки с увеличенным углом возвышения мог улететь и на 159 кабельтовых.
Пост управления артиллерийским огнем, ранее располагавшийся на боевой рубке, перенесли на кормовую надстройку – вместе с прикрывающим его броневым куполом. Вместо прежних 102-миллиметровых противоминных орудий выдали двадцать новейших 114-миллиметровых, расположив в спаренных башенных установках на спардеке – по три на каждый борт в носовой части палубы, по два – в кормовой. Сектора обстрела в бортовом направлении получились неплохие, но вот строго вперед эти пушки вести огонь не могли.
Новые орудия имели по сравнению с прежними повышенную скорострельность, а значит, и повышенный расход боезапаса. Поэтому пришлось предусмотреть дополнительные помещения под снарядные бункера.
Кардинальному переустройству подверглись ходовые системы крейсера. Все турбины «Ринауна» были демонтированы вместе со вспомогательными механизмами. И вместо турбин прямого действия были установлены турбины с редукторами. Для повышения живучести ходовой установки, единое первое машинное отделение прочной переборкой разделили на два – в первой половине были установлены собственно турбины, во второй – их редукторы. Новые установки были компактнее, и освободившееся место использовали для устройства бункеров боезапаса легкой артиллерии.
Котлы также заменили новыми, трехколлекторными, так называемого «адмиралтейского типа». При полной сохранности и даже некотором росте мощности, их удалось разместить в четырех котельных отделениях вместо шести. Меньшая ширина новых котлов позволила проложить вдоль бортов в котельных отделениях дополнительные 19-миллиметровые переборки. А образовавшиеся прибортовые отсеки использовать как резервные цистерны для топлива и котельной воды. Еще одна прочная переборка шла теперь в котельных отделениях вдоль диаметральной плоскости, что тоже значительно повысило живучесть ходовых систем.
Благодаря тому, что два первых котельных отделения теперь не содержали котлов, трубы удалось немного передвинуть в корму, что, наконец, избавило от задымления и нагрева конструкции фок-мачты с командно-дальномерными станциями и постами управления артиллерией. По опыту плавания линкора «Уорспайт» трубы еще и немного удлинили. В пустующих отсеках разместили еще один дополнительный топливный бункер, погреба 114-миллиметровых орудий носовой группы, вспомогательные котлы с турбогенератором и … «механический счетно-вычислительный центр» для управления ходом и стрельбой – простой и эффективный на свою эпоху прообраз современных бортовых компьютеров.
Выигрыш в весе энергетической установки составил 2 800 тонн.
Носовую надстройку сместили ближе к носу – к самой верхней башне. Это придавало крейсеру некоторое сходство с уже упоминавшимся «Уорспайтом», хотя, конечно, опытному глазу не составило бы труда отличить «Ринауна» по гораздо большей длине корпуса.
Результат послеремонтных испытаний превзошел все ожидания Лордов Адмиралтейства и расчеты инженеров-разработчиков плана модернизации. С 10 по 15 мая 1939 года «Ринаун» провел на мерной миле, и неоднократно превысил скорость в 28 узлов, которую от него ожидали по окончании модернизации. При мощности механизмов 120 560 лошадиных сил была достигнута скорость 29,95 узла по лагу. Глубины на Портсмутской мерной миле считались недостаточными для испытаний крупных кораблей, а значит, при пробеге «на полной воде» «Ринаун» с легкостью преодолел бы и тридцатиузловой рубеж. А при форсировании вплотную подошел бы и к собственному мировому рекорду двадцатилетней давности…
Кренгование крейсера, проведенное 1 июля  1939 года, дало поистине поразительный результат: после всех модернизаций, изменения формы бронирования и типа ходовых систем, приведших к смещению центра тяжести конструкции, корабль совершенно не потерял в мореходности.
Конечно, всему «виной» хороший конструкторский расчет. Но все  же есть в этом некоторый элемент чуда…
20.
…Он вернулся в  крейсерскую эскадру флота Метрополии в середине сентября. Через две недели после того, как залпы старого германского линкора «Шлезвиг-Гольштейн», превратившие в руины портовые сооружения тихого польского города возвестили о начале новой Мировой войны.
Первая боевая операция  для «Ринауна» началась 20 сентября, когда вместе с линкорами «Нельсон» и «Родней», линейным крейсером «Худ» и авианосцем «Арк Ройал» он вышел в море – прикрыть возвращение из рейда поврежденной субмарины. Поход вышел странный: лодка благополучно добралась до базы кружным путем, а на «отвлекающий» выход крупного линейного соединения противник отреагировал только высылкой им навстречу бомбардировщиков. На вторые сутки в штормовом море самолеты нашли цель и атаковали.
«Юнкерс» бросает бомбы с пикирования. Это чем-то похоже на охоту ястреба за кроликом: небольшая и относительно легкая для «бомбовоза» машина с лихо изогнутыми плоскостями коротких крыльев, выставив шасси в «лаптях»-обтекателях, с истошным воем, переходящим на скорости в препротивный визг, внезапно рушится с небес – почти отвесно. Потом круто выворачивает с курса, так что летчика вжимает в кресло чуть ли не пятикратная перегрузка. А отпущенные за мгновение до выхода из пике смертоносные бомбы продолжают невидимую линию атаки, летя вниз по прежней траектории.
Сбить пикировщика зенитным залпом – искусство: слишком велики скорости, слишком резки маневры. Увернуться от бомб – тоже нетривиальная задача: смелый летчик выходит из пике на достаточно небольшой высоте, так что бомбам лететь недолго.
Впрочем, попасть бомбой по активно маневрирующей цели тоже непросто. Особенно, если «мишень» ощетинилась зенитными стволами на манер бешеного ежика, и создает над собой плотный купол заградительного огня…
В атаке участвовало 13 самолетов – с десяток «Юнкерсов» и более тяжелые «Хейнкели-111», бомбящие с прямого полета. Ни одна бомба не поразила британские корабли. Но не был сбит и ни один германский самолет.
Проанализировав итоги первого боевого выхода, Адмиралтейство пришло к выводу, что, несмотря на то, что обоим противникам в первой игре выпало «зеро», пикировщик – это очень опасно. И следует подумать о разработке эффективных тактических приемов защиты от атак с воздуха. На этом пока дело и закончилось.
21.
С началом октября разведка донесла командующему флотом Метрополии адмиралу Форбсу, что группа германских рейдеров во главе с линкором «Гнейзенау» намерена прорваться в Атлантику и выйти на транспортную линию Галифакс – Ливерпуль, чтобы пресечь там регулярное движение конвоев.
Для перехвата рейдеров Форбс отрядил «Худа» и «Рипалса» в сопровождении отряда легких крейсеров и эсминцев. Британская эскадра вышла к берегам Норвегии – на вероятное направление прорыва. 8 октября «Гнейзенау» с группой сопровождения был обнаружен британской авиацией у маяка Листер. Но разведывательные самолеты не могли нанести немцам никакого урона и лишь сообщили Форбсу данные о местонахождении и курсе врага. Причем, Форбс был немало удивлен: линкор-рейдер шел на операцию без своего традиционного напарника, однотипного «Шарнхорста».  О том, что эти два имени в германском флоте, как правило, не произносятся порознь, англичанам было хорошо известно.
Возможно, «Шарнхорст» тоже в море, ведет еще одну группу, и придется иметь дело с двумя вражескими эскадрами?..
«Худ» повел свой отряд к Шетландским островам – на перехват. Но к этому времени авиаторы потеряли контакт с противником, и поиск оказался безрезультатен.
В действительности английские разведчики «проглотили» дезинформацию. «Гнейзенау» вовсе не собирался ни в какую Атлантику. Главной его целью как раз и было «засветиться» перед  противником и затянуть английскую эскадру под атаку уже готовой к вылету армады бомбардировщиков Десятого авиакорпуса.
Полторы сотни пикировщиков, специально натасканных на охоту за надводными кораблями – что может быть страшнее?..
Обоюдная ошибка в расчетах командования привела к провалу планов обеих сторон. «Гнейзенау» к вечеру 8 октября спокойно проскользнул через Скагеррак и Каттегат обратно в Киль, где его ждал никуда не выходивший «Шарнхорст». А вызванные им самолеты в количестве 148 штук из-за неверного определения координат высыпали свой смертельный груз не на «Худа» и «Рипалса»,  а на разведывательную группу в составе легкого крейсера и эсминцев. Причем, пострадавших от бомб среди англичан снова не оказалось.
Проведя двое суток в штормовом осеннем море, и так и не перехватив «Гнейзенау», британские линейные крейсера ушли в бухту Лох-Ю в Шотландии – на бункеровку. На следующий день после того, как прием топлива был закончен, они собирались вернуться на свои штатные стоянки в Скапа-Флоу. Но вечером над Оркнейскими островами был замечен одиночный «Хейнкель». Он не бомбил, скорее всего – вел разведку, летая на большой высоте, поэтому сбить его не удалось.
Бомбардировщик, путешествующий порожняком над неприятельской главной  базой – это повод задуматься. Не будет ли завтра с рассветом в Скапа-Флоу массированного авианалета? Осторожный Форбс задержал выход своего отряда. И, как впоследствии выяснилось, оказался совершенно прав.
Самолеты так и не пришли. Но в ночь с 13 на 14 октября прямо на стоянки флота Метрополии пробралась германская подлодка «U-47» под командованием лейтенанта Генриха Прина…
Зловредная субмарина торпедировала прямо у якорной бочки сонный линкор «Ройал Оук», и, воспользовавшись поднявшейся в базе паникой, еще и сумела скрыться.
К вопросу о странных совпадениях: погибший «Ройал Оук» в злосчастную ночь устроился на той самой якорной бочке, которую очень часто занимал «Рипалс»…
22.
«Ринаун» не принимал участия в поисках «Гнейзенау». У него были совершенно иные задачи. Вместе с авианосцем «Арк Ройал» он неделей раньше отправился ловить другого германского рейдера – карманный линкор «Граф Шпее».
Для того чтобы выловить корсара-одиночку, было создано восемь боевых групп, в составе которых были английские и французские крейсера и авианосцы. «Дюнкерк», «Страссбург», «Беарн», «Хермес», «Арк Ройал», больше дюжины тяжелых и легких крейсеров…
Таков закон контррейдерской операции: громкие имена, отважные командиры на мостиках. А также – многие сотни тонн драгоценного топлива, потраченного в бесплодных скитаниях по океанским просторам, глухая усталость патрульных, прекращение рейсов десятков транспортных конвоев, отвлечение значительных боевых сил с основного театра военных действий. И все это ради того, чтобы сделать невыносимой жизнь всего одного немецкого корабля и его транспорта сопровождения.
Если рейдер оттянул на себя столь много врагов и перепугал конвои в двух океанах самой призрачной перспективой своей атаки – он уже сделал немало для своей державы. Прибавьте к этому десятки и сотни тысяч тонн потопленного и захваченного «тоннажа», и станет ясно, что одиночное плавание прекрасно подготовленного и хитроумного потомка каперов прошлых времен порой делает на войне больше, чем генеральное сражение с участием линейных армад.
Одну из поисковых групп возглавил «Ринаун». Его район патрулирования лежал между городами Фритаун на африканском берегу и Ресифи в Южной Америке. Когда разведка донесла, что «Шпее» убрался в Индийский океан,  линейный крейсер вместе с неотлучно сопровождавшим его авианосцем перешел в Кейптаун и приступил к прочесыванию прибрежных вод у мыса Доброй Надежды.
«Графа Шпее» не оказалось и там. Правда, 2 декабря «Ринауну» удалось самому преуспеть в роли рейдера. При содействии крейсера «Сэссекс» он поймал крупный германский транспорт «Ватусси» - бывший трансокеанский лайнер. Пересадив экипаж захваченного парохода в шлюпки, «Ринаун» попытался уничтожить свою первую жертву огнем артиллерии главного калибра. И, прямо скажем, изрядно опростоволосился при этом, не сумев пристреляться с близкой дистанции по крупной дрейфующей цели с первого раза. На потеху немцам, с трудом выгребающим на зыби в шлюпках, линейный крейсер не мог утопить злосчастный транспорт минут двадцать! А «Сэссекс» еще и издевательски просигналил:
- Предлагаю применить торпеды.
 В конце концов, несколько снарядов калибром 381 миллиметр покончили с германским пароходом.
23. 
«Графа Шпее» поймали совершенно в другом месте – у побережья Уругвая. И – без участия «Ринауна».
Впрочем, этот странный и трагический эпизод, неплохо известный знатокам истории войн на море, и обросший за долгие послевоенные годы массой легенд и искажений, наверное, стоит отдельного рассказа…
В семь утра 12 декабря  неподалеку от берегов Уругвая встретились в море три британских крейсера – «Эксетер», «Эйджекс» и «Акиллес». Они принадлежали к поисковой группе под брейд-вымпелом коммодора Хэрвуда, и пребывали в этих водах с целью поимки немецкого рейдера.
Можно долго спорить о том, насколько велики шансы двух легких крейсеров и одного тяжелого, из которых самый сильный вооружен восьмидюймовым калибром, против «карманного линкора» с хорошим бронированием и одиннадцатидюймовой артиллерией. Но коммодору Хэрвуду, должно быть, казалось, что трое против одного – это в любом случае достаточно. Тем более, что в 1936 году Хэрвуд – скромный преподаватель офицерских курсов в Гринвиче, проводил моделирование подобной схватки в режиме командно-штабных учений. И пришел к выводу, что одержать победу англичане вполне могут. Надо только хитрость применить.
У «карманных линкоров» главный калибр расположен в двух трехорудийных башнях по оконечностям корпуса. Значит, если два легких крейсера нападут на него с одного борта, а тяжелый – с другого, он вынужден будет задействовать башни порознь и лишится возможности использовать централизованное наведение артиллерии. Против полного бортового залпа «Эксетера» будет только три немецких 280-миллиметровых ствола, и против его соратников – тоже три. К тому же один британский корабль неизбежно останется вне обстрела.
Роль легких крейсеров не должна быть чисто отвлекающей: дистанцию выбирать следует так, чтобы был эффективен огонь их шестидюймовых орудий. Конечно, в подобном решении есть свой риск, но игра стоит свеч…
А если встреча с рейдером произойдет ночью, разделять отряд не следует, атаковать в растянутом кильватерном строю и настойчиво преследовать. В конце концов, если утопить противника не удастся, достаточно будет просто слегка «нашпиговать» его восьмидюймовыми и шестидюймовыми снарядами. Он, конечно, тоже будет стрелять, и, скорее всего, не мимо. И почти наверняка – по «Эксетеру». Но утопить тяжелый крейсер не так просто, а поблизости, на Фолклендах, есть неплохая стоянка с возможностью ремонта, и в случае чего, уцелевшие вполне смогут доставить туда своего раненого сотоварища.
Немцу восстановиться до полной боеспособности будет гораздо труднее. Больше трех суток для ремонта ни одна нейтральная держава в этих водах представителю воюющей страны не предоставит, значит, рано или поздно он интернируется, не имея возможности вернуться обратно в Германию. Так не все ли равно для общей картины военных действий, будет ли неприятельский крейсер на дне или разоружится до конца войны в нейтральной базе? Главное, что он не будет больше перехватывать транспорта и запугивать половину земного шара.
…Гладко было на бумаге!..
 Утром 13 декабря «Граф Шпее» охотился в водах у берегов Уругвая. И около  6 часов, обнаружив на горизонте прямо по курсу верхушки мачт, вознамерился выяснить, кто бы это мог быть. Еще не опознав цели, командир «карманного линкора» капитан-цур-зее Лангсдорф приказал поднять ход до полного. «Шпее» понесся навстречу неведомым кораблям.
У «карманных линкоров» вместо паровых котлов и турбин – дизельные двигатели. Это дает им несравненную выносливость на ходу и значительную дальность действия. Но при переводе дизелей на предельное число оборотов в трубу вылетает такой столб густого бурого дыма, какого не создаст и старый угольный пароход, получивший на бункеровке дешевое топливо в прессованных брикетах. По густому выхлопу англичане и поняли, что их долгий поиск, наконец, увенчался успехом.
Погода для артиллерийского боя была почти идеальной: штиль, ослепительная синева высоких небес, прозрачный воздух. Видимость – на сколько оптика «потянет»…
Тем не менее, поначалу «Шпее» опознал своих противников как тяжелый крейсер в сопровождении двух эсминцев. Очевидно, сыграли свою роль и сближение под острым углом, и компактность надстроек британских кораблей.
Если здесь есть крейсер и эсминцы, то, наверное, они охраняют транспортный конвой? Перебить охрану, а потом найти и атаковать транспорты! Конечно, противник может иметь значительное преимущество в скорости. На момент встречи с англичанами сам «Шпее» вряд ли был способен больше, чем на  26 узлов – с учетом состояния дизелей после долгого перехода. Значит, обстрелять противника надо раньше, чем они попытаются это преимущество реализовать.
Через 18 минут после первого визуального контакта, при сближении, «Шпее» разобрался в своей ошибке. Оказывается, тяжелый крейсер, теперь уже совершенно точно опознанный как «Эксетер», шел не с эсминцами, а с легкими крейсерами. Впрочем, этот факт «Шпее» не остановил. Перехватив инициативу в самом начале сближения, он подошел уже настолько, что мог читать флажные сигналы англичан.
На первый взгляд, лезть на близкую дистанцию в данном случае – излишний риск для германского рейдера. Но, в принципе, Лангсдорф был в чем-то прав: бронирован его корабль был лучше, чем любой английский, значит, обстрел перенес бы легче, чем противник, и вряд ли получил бы критические повреждения. Достаточно только «подставить» врагу не палубу, где защита тоньше, а борт с броневым поясом. А стрельба с большого расстояния по активно маневрирующим крейсерам приводит к перерасходу драгоценного боезапаса. В рейдерском походе позволить себе этого нельзя. Фактически, немецкий командир поставил перед собой задачу добиться поражения сильнейшего из неприятельских крейсеров раньше, чем тот сможет вызвать себе серьезные подкрепления.
«Граф Шпее» открыл огонь в 6 часов 18 минут. Через две минуты начал стрелять и «Эксетер», приказав своим соратникам перестроиться в пеленг, чтобы находиться ближе к неприятелю и задействовать шестидюймовки. Через минуту смог дать первый залп «Эйджекс», а еще через две начал стрелять и «Акиллес». Причем, легкие крейсера активно поддерживали радиосвязь и умело корректировали огонь друг для друга.
«Шпее» поначалу стрелял спокойно, даже неторопливо, сначала оценив  результат предыдущего залпа, а потом уже наводя орудия вновь. Как только дистанция сократилась до доступной среднему калибру, в действие были введены и его 150-миллиметровые пушки. Далее немец перешел на большую скорострельность, последовательно используя носовую и кормовую башни – по тому же принципу, как действовал «Лютцов» в бою при Скагерраке. А потом и вовсе переше      л на стрельбу полными залпами, как только добился уверенного накрытия «Эксетера». С выбором боеприпасов старший артиллерийский офицер «Шпее» тоже не ошибся, используя против «Эксетера» полубронебойные снаряды на первом этапе боя и фугасные с головным взрывателем – в дальнейшем. Некоторые исследователи полагают, что лучше было бы бить бронебойными: попадание в машинное или котельное отделение почти мгновенно избавило бы «Шпее» от назойливого преследователя… Но версии – версиями, а факты – фактами…
 Англичане использовали во время пристрелки фугасы, а затем перешли на работу полубронебойными снарядами с замедлением взрывателя и баллистическим обтекателем - Common Pointed, Ballistic Cap. Логичный выбор для «Эксетера», и не вполне – для его товарищей. Не лучше ли было тем, кто стрелял шестидюймовыми снарядами, применить 51-килограммовые фугасы без замедления? В этом случае английские залпы не пробивали бы небронированные части надстроек «Шпее» насквозь без значительного ущерба, а хотя бы вызывали пожары и поражали относительно слабо защищенную батарею 150 и 88-миллиметровых орудий. Впрочем, таких фугасов у британских крейсеров в начале войны было довольно мало.  
Немец пристрелялся первым – уже с третьего залпа. Его 280-миллиметровые снаряды впились «Эксетеру» в правый борт, вывели из строя торпедный аппарат, изрешетили осколками самолет на катапульте и нанесли обширные повреждения небронированного борта и дымовых труб. Были перебиты электроприводы сигнализации готовности орудий, так что старшему артиллеристу пришлось вести огонь вслепую, не зная, могут ли все его пушки дать залп. Пожар в надстройках послужил неплохим ориентиром для дальнейшего прицеливания врага. Следующим залпом «Шпее» пронзил бак противника, но снаряды прошли корпус «Эксетера» насквозь без разрыва.
Через несколько минут британский крейсер получил удар, едва не ставший для него роковым. Фугасный снаряд «Шпее» взорвался на броне одной из артиллерийских башен «Эксетера» - второй, расположенной линейно-возвышенно над первой. Сотрясением от взрыва башню свернуло с роликового погона и горизонтальное наведение стало невозможным. При залете осколков в амбразуры было убито и ранено несколько артиллеристов. Смерч раскаленных осколков накрыл всю носовую надстройку и мостик, среди офицеров крейсера уцелел только капитан первого ранга Белл.
Командно-дальномерные посты и директор управления огнем были разбиты. Нактоуз тоже. Переговорные трубы и кабели, ведущие от директора и дальномеров к вычислительному центру, оказались перебитыми. Дымя пожарами, оглушенный и ослепленный  «Эксетер» рыскнул на курсе вправо…
Управлять кораблем теперь можно было только с незащищенного кормового мостика, причем, приказы в машинное и рулевое отделение пришлось передавать голосом – через вестовых.
Впрочем, «Эксетер» в долгу не остался. Один его 8-дюймовый снаряд пробил насквозь высокую носовую надстройку «Графа Шпее» с готической надписью «Коронель» - без разрыва. Зато другой впился в верхнюю часть 80-миллиметрового(?) броневого пояса, пронзил 40-мм продольную переборку и ударился о броневую палубу, сделав в ней вмятину, и только теперь взорвался. Его осколки вызвали пожар в хранилище сухих химических средств пожаротушения. Матросы-пожарные получили осколочные ранения и отравления дымом. Попади этот снаряд хоть на метр ниже – и взрыв, вероятно, произошел бы в дизельном отделении «Графа Шпее».
Это был последний всплеск боевой энергии несчастного «Эксетера». Больше попаданий от него в этом бою не было. Зато в «Шпее» «вцепились» его шустрые напарники. Несколько их шестидюймовых снарядов пронзили надстройку германского рейдера и повредили открытый мостик, на котором в этот момент находился командир корабля. Лангсдорфу повезло: он получил только легкое ранение в руку и контузию взрывной волной.
К этому времени «Шпее» уже перенес огонь артиллерии главного калибра на британские легкие крейсера, пытавшиеся обойти его с носа. Германский крейсер плавно повернулся к ним правым бортом и пошел на норд… Впрочем, маневрирование противников  в этом бою – давний предмет спора исследователей. Германская схема боя была нарисована старшим офицером от руки – уже после сражения, по памяти, а значит, за точность ее ручаться нельзя. Английская не соответствует по расстояниям и курсовым углам собственным артиллерийским записям крейсеров Хэрвуда.
Около 6 часов 30 минут «Граф Шпее» накрыл «Эйджекса», поразив его как минимум три раза. После этого о точной записи маневров крейсера речь уже просто не шла: «Эйджекс» вертелся под огнем, как уж на сковороде, пытаясь сбить врагу пристрелку. В это время «Эксетер» слегка пришел в себя, и при сокращении дистанции с 85 до 65 кабельтовых решил попробовать применить торпеды. Он произвел 3 торпедных выстрела из аппаратов правого борта, но успеха не добился.
В 6 часов 34 минуты «Шпее» развернулся влево. «Эксетер» поставил дымзавесу и прятался в ней примерно до 6часов 40 минут. В результате поворота «Шпее» лег на примерно параллельный с ним курс норд-вест и тоже укрылся в дымзавесе, которая, впрочем, не мешала ему стрелять. В это время он вел огонь по «Акиллесу» и близким разрывом фугаса в воде повредил ему борт и конструкции мостика. Четверо офицеров британского крейсера были убиты, вышла из строя носовая дальномерная станция. И почти в тот же миг два снаряда главного калибра «Графа Шпее» угодили в корпус «Эксетера».
Первый разворотил еще стрелявшую носовую башню англичанина. Второй разломал радиорубку, убив пятерых радистов, прошел навылет и лопнул у правого переднего 102-мм орудия, выведя его из строя и уничтожив расчет. Боеприпасы в кранце первой подачи вспыхнули. Скорости переноса огня и повторной пристрелке германского рейдера по «Эксетеру» можно только позавидовать!
Заметив поворот «Шпее» на северо-запад в 6 часов 37 минут, англичане легли на тот же курс, хотя это и не давало им возможность использовать кормовую артиллерию. «Эксетер» вытащил из ангарного отсека еще целый резервный самолет и с трудом запустил его – корректировать огонь. Но радио самолета оказалось то ли неисправным, то ли настроенным на другую частоту,  и «Эйджекс» с «Акиллесом» не услышали передаваемых им сообщений. Когда «Эйджексу» все-таки удалось установить связь с летчиком, он воспринял постоянные сигналы о недолетах как относящиеся к себе. Хотя авиатор имел в виду недолеты «Акиллеса». Тот же, с поврежденной радиостанцией, вообще ничего не слышал. В результате минут двадцать «Шпее» имел возможность «играть в одни ворота», не испытывая вообще никакого урона от англичан.
«Эксетер» выпустил еще три торпеды правым бортом, но опять не попал. А «Шпее» снова добился успеха, вогнав противнику 280- миллиметровый фугас в надстройку. Британский флагман, окончательно оглушенный, уже не мог эффективно управлять огнем, но пытался стрелять еще с полчаса, развернувшись кормой: из двух орудий было выпущено 177 снарядов.
Около 7 часов 30 минут, когда затопления в корпусе «Эксетера» достигли электрораспределительного щита, и умолкла кормовая башня, лишенная возможности наведения, британский крейсер вышел из боя. С резким дифферентом на развороченный нос, скоростью не более 17 узлов, он пополз в сторону Фолклендских островов – в ремонт, ориентируясь по единственному сохранившемуся компасу, снятому со спасательного баркаса. Ползти ему предстояло больше тысячи миль…
Два легких крейсера, тоже раненые, остались преследовать «Шпее» и быстро нагоняли его 30-узловым ходом. В 6 часов 55 минут они повернули на 30 градусов влево, вводя в действие всю шестидюймовую артиллерию, и добились накрытия буквально через 2 минуты. «Шпее» вилял на курсе, ежеминутно поворачивая на 15-20 градусов, а около 7 часов опять поставил дымзавесу.
И тут «Эксетер» неожиданно вернулся…
Толку от него было, честно говоря, немного. Разве что, он мог отвлечь огонь на себя. Но бросать своих соратников под огнем сильнейшего немецкого рейдера не в правилах хорошего бойца!
За 40 минут дальнейшего боя ни один из немецких снарядов цели не поразил. Зато британские легкие крейсера пристрелялись, выведя из строя 150-миллиметровое орудие № 3 германского корабля. В горячности боя «Акиллес» выстрелил по врагу учебным снарядом – болванкой без разрывного боезапаса, но даже этот удар нашел свою жертву, мертвым весом убив двоих немецких моряков. Дальнейшему разрушению подверглась носовая надстройка. Вышла из строя система подачи боеприпасов к носовому плутонгу артиллерии среднего калибра.
В 7часов 22 минуты дистанция боя по данным «Эйджекса»  составила всего 54 кабельтовых. Через три минуты 280-мм снаряд пробил барбет его возвышенной кормовой башни, полностью выведя артустановку из строя, и разорвался на втором барбете, заклинив и эту башню. В носовой башне уже не работала подача, и англичанин остался только с одной действующей двухорудийной установкой. Командующий отрядом приказал отвернуть на 4 румба к северу.
Самолет-корректировщик донес, что видит следы торпед в воде, и англичане развернулись влево почти на 90 градусов. Причем, «Эйджекс» выпустил 4 торпеды и сам, но не попал. В 7часов 28 минут «карманный линкор» поставил еще одну дымзавесу и сделал зигзаг диаметром примерно 10—12 кабельтовых, а потом повернул к востоку. В результате дистанция боя сократилась до 40 кабельтовых, и англичане находились прямо за кормой «Шпее». Огонь  германского корабля вновь стал точным.
В 7  часов 34 минуты «Эйджекс» лишился верхней части мачты со всеми антеннами. Действовали только три пушки, а боезапас для уцелевшей башни подходил к концу. «Акиллес» чувствовал себя не намного лучше. В этих условиях трудно рассчитывать на утопление неприятеля, имевшего еще и неплохой ход. И большую часть артиллерии в полном порядке. В 7 часов 42 минуты англичане приняли решение выйти за пределы дальности германского огня.
Не проявил желания продолжать «заварушку» и рейдер. Расход боезапаса приближался у него к 70%, вода проникала внутрь корпуса через пробоины от трех снарядов и множества осколков. Скорость упала до 22 узлов.
Удивительное это было зрелище: дымя пожарами, побитый рейдер довольно быстро шел в строну уругвайского города Монтевидео. А за ним на значительном отдалении тащились не менее побитые англичане: «Акиллес» справа, «Эйджекс» слева. Несчастный «Эксетер» пропал за горизонтом. Единожды неосторожный «Акиллес» попытался приблизиться – и сразу же отступил, потому что в воду у его борта обрушился тяжелый снаряд…
«Граф Шпее» укрылся в нейтральном порту и сразу же наладил связь с лояльно настроенными к немцам местными властями.  Но всякий нейтральный город в войну буквально кишит всяческими шпионами и резидентами. Были английские разведчики и здесь…
С подачи «Эксетера», ушедшего в ремонт на Фолкленды, была запущена дезинформация о том, что в городе ждут… «Ринауна». Для этой цели даже были организованы открытые переговоры с Буэнос-Айресом на предмет «возможности срочного приема двух больших боевых кораблей, линейного крейсера и авианосца».
Только «Ринауна», да еще и с «Арк Ройялом» в придачу, «Шпее» теперь и не хватало. Боевая группа такой мощи оставила бы мокрое место даже от небитого рейдера!
 Вскоре портовые наблюдатели доложили о приближении к узкому извилистому створу крупного корабля. «Ринаун»?.. Утвердительный ответ на этот вопрос означал для германского рейдера неизбежный конец…
 Местные власти, обследовавшие состояние «Графа Шпее», дали ему до интернирования срок в трое суток. За это время Лангсдорф успел несколько раз связаться со штабом Кригсмарине, предложив на выбор: интернироваться в Аргентине или затопить корабль. Ответ пришел быстро: «Если возможности к сопротивлению исчерпаны, следует поступить так, как велит воинская честь».
А как она велит? Выйти в море, схлестнуться с «Ринауном» в безнадежном бою и геройски покинуть сей мир? Или интернироваться, более не участвовать в этой войне и спастись  для будущих баталий?.. Третьего-то не дано!
Не вышло из «Шпее» германского «Варяга». Не вышло, и выйти уже не могло.  Шесть последовательных взрывов от заложенных под дизели подрывных патронов завершили путь рейдера на этом свете. Экипаж был свезен в береговую гостиницу, где командир Ганс Лангсдорф наложил на себя руки, застрелившись из именного пистолета.
…Когда из воды в устье Ла-Платы торчали уже только покореженные мачты «Графа Шпее», в портовый створ вошел длинный старый американский танкер. Это его дымы на горизонте обслуживающий персонал местного маяка, а вслед за ней и германские моряки, приняли за знак присутствия «Ринауна»…
А сам «Ринаун» в это время пребывал за многие тысячи миль от места сражения у Ла-Платы, знать не зная, что его именем здесь в буквальном смысле до смерти запугали умного и сильного врага.
24.
В конце декабря 1939 года «Ринаун» в паре с линкором «Бархэм»  шел через Северный Минч. Маленький отряд прикрывали суетливые эсминцы противолодочного охранения. Но германская субмарина «U-30» оказалась хитрее… Англичане заметили перископ слишком поздно, и лодке удалось одной торпедой поразить «Бархэм». По германским данным, следующий залп предназначался «Ринауну», но своевременный резкий маневр всей эскадры спас линейный крейсер от почти неминуемого попадания.
В испанском порту Виго застряли на момент начала боевых действий несколько германских транспортных пароходов. Теперь они по одиночке, как правило, по ночам, выбирались из города и пытались через британские патрули прорваться обратно в Германию. «Ринаун» вместе с «Арк Ройалом» были отряжены их поймать, и вполне преуспели как рейдеры: из  шести транспортов благополучно добраться домой удалось только одному. Четыре перехватил «Ринаун» - не без помощи авианосца, поднимавшего самолеты и выслеживающего жертвы с воздуха. Еще один пароход отправился кружным путем и ухитрился заблудиться у берегов Норвегии, где сел на скальную мель.
 Пока «Ринаун» занимался ловлей неприятельских транспортов,  его систершип «Рипалс» получил совершенно противоположное по сути задание. Сначала он охранял скандинавские конвои, доставляющие в Англию драгоценное металлическое сырье, потом, в декабре, получил назначение в эскорт конвоя из быстроходных трансатлантических лайнеров, перевозивших в Европу войска из Канады.
В это время германское командование уже готовило захват Норвегии. И десантную операцию должны были прикрывать практически все активные силы Кригсмарине…
Англичане тоже запланировали новую экспедицию: блокаду Норвегии с целью не допустить продажи в Германию железной руды. В массовом рейдерском походе должны были принять участие даже линкоры. Для начала британским эсминцам предстояло заминировать шхерные фарватеры в норвежских водах, а «Ринаун» должен был их прикрывать во время этого занятия.
В ночь на 7 апреля самолет-разведчик обнаружил в море соединение германских кораблей. Мощное – как минимум, с двумя линкорами в составе. Причем, не исключалось, что летчикам удалось заметить и определить далеко не всех немцев…
В Адмиралтействе почему-то решили, что это снова пытаются прорваться в Атлантику «Шарнхорст» и «Гнейзенау». В Скапа-Флоу полетел шифрованный приказ:
- Линкорам «Родней» и «Вэлиант», линейному крейсеру «Рипалс», трем флотилиям эсминцев со своими флагманами немедленно выдвинуться к Шетландским островам
У «Ринауна» в это время потерялся в штормовом море один эсминец – «Глоуорм». Ночью он отправился искать в волнах смытого за борт палубного и заблудился сам.
В 9 часов утра, когда, наконец, мутный горизонт стал немного светлеть, впереди по курсу «Глоуорма» обозначилось несколько плоских серых теней. И одна была значительно крупнее других…
Приняв в утренней непогоде обнаруженное соединение за британское, эсминец радостно полетел ему навстречу. Но это шли на Тронхейм тяжелый крейсер «Хиппер» и четыре его эсминца. Ошибка обнаружилась слишком поздно. Под плотным огнем «Глоуорм» кинулся в отчаянную атаку на предводителя германской группы и погиб, расстрелянный быстро и точно. Но перед гибелью успел передать по радио известие о курсе и скорости встреченного отряда.
Ближе всех из англичан к месту недавнего боя находилась группа «Ринауна». Адмирал Форбс отослал к ним на содействие «Рипалса» в сопровождении легкого крейсера и нескольких эсминцев, и приказал перехватить немцев. В течение дня погода продолжала ухудшаться, и к ночи шторм бушевал с такой силой, что эсминцы не смогли следовать за отрядом лагом к волне. Тогда «Ринаун» начал склоняться к северо-западу, стремясь облегчить им движение, а в полночь, выйдя из полосы жестокого шквала, взял курс на юго-восток.
В 3 часа 37 минут, в изматывающей качке в 80 милях к западу от Лофонтенских островов, «Ринаун» заметил в отдалении чей-то силуэт, осторожной тенью пробирающийся к норвежским берегам среди холодного морока снежных зарядов. Немец?.. Согласно плану операции, никаких британских кораблей, кроме самого «Ринауна», его эсминцев и высланных им подкреплений, здесь быть не должно. Но мало ли какие навигационные ошибки можно совершить в шторм при такой отвратительной видимости?..
Скорее всего, это «Хиппер», прикончивший вчера утром несчастного «Глоруорма». Прекрасный случай отомстить – и выполнить задание адмирала.
«Ринаун» поднял скорость до 20 узлов и пошел на врага. В 4 часа дистанция сократилась до 65 кабельтовых, и англичанин понял, что перед ним вовсе не тот, кого он ожидал увидеть…
Для начала, противников оказалось двое. Одинаковых, как двойняшки, крупных, вооруженных девятью тяжелыми пушками каждый. Даже при очень относительной видимости, опознать их труда не составляло: «Шарнхорст» и «Гнейзенау», неразлучная «тактическая пара» Кригсмарине, наиболее сильные из германских кораблей, не считая еще не вошедшего в боевой состав флота «Бисмарка». Великолепные стрелки, обладающие выносливыми и мощными ходовыми системами. Неуловимые хитрые рейдеры, уже немало крови попортившие Адмиралтейству…
У «Ринауна» было 6 орудий калибром 381 миллиметр. У немцев – 18 пушек калибром 280 миллиметров на двоих (283, как пишут в британских справочниках, но это всего лишь несколько иная система измерений). Конечно, более крупный снаряд больше весит, и с одного попадания наносит больше вреда, но в условиях погони на высоких скоростях в этой дышащей туманами густой заверти мокрого снега надо еще суметь это попадание нанести – при активном противодействии неприятеля!
К счастью для «Ринауна», немцы имели конкретный приказ Редера: поддержать группу эсминцев, отправившихся захватывать норвежский порт Нарвик. И драка с неожиданно «севшим на хвост» британским линейным крейсером не входила в их планы. Несмотря на преимущество в числе активной артиллерии, оба германских корабля развернулись и 28-узловым ходом попытались скрыться в пелене непогоды.
Но оказалось, что не так-то просто избавиться на погоне от «Ринауна»! В 4 часа 17 минут первый 381-миллиметровый снаряд вонзился в надстройку «Гнейзенау», разрушив пост управления огнем главного калибра и убив шестерых находившихся там офицеров-артиллеристов. Удивительно, но факт: уже после этого попадания, перейдя на беглый огонь с управлением из кормовой башни, «Гнейзенау» трижды добился накрытия противника.
Первый снаряд ударил в опору высокой треноги – фок-мачты «Ринауна», перебил ее «мертвым весом», без разрыва, и вывел из строя главную радиоантенну. Второй пробил правый борт немного дальше в корму, чем расположен барбет кормовой башни, пробил навылет переборки под главной палубой и вышел, не разорвавшись, через обшивку с левого борта. От движения увесистого раскаленного куска металла загорелись легкие конструкции корпуса в адмиральском салоне. Вспыхнул пожар в провизионной – в отделении хранения винного запаса. Причем, как ни смешно бы это звучало, сразу же среди не занятых стрельбой моряков нашлась масса добровольцев этот пожар тушить. Старшему офицеру с трудом удалось убедить ребят, что столько народу для ликвидации локального возгорания просто не нужно. Третий снаряд разорвал обтекатель дымовой трубы и улетел за борт – тоже без взрыва.
Через минуту «Ринаун» перенес огонь на второго немца, который теперь виден был яснее. Но «Шарнхорст», умело маневрируя под огнем,  избежал попаданий. Его носовая башня прекратила стрельбу не потому, что была подбита: просто из-за шторма в системе ее электроприводов произошло короткое замыкание. Подобные проблемы были в течение этого боя и у «Гнейзенау» - сказалась далеко не совершенная мореходность германских кораблей.
Эсминцы, сопровождавшие «Ринауна», поначалу бежали следом, беспорядочно паля из своих легких орудий – создавали видимость, что «тактическую пару» преследует многочисленная эскадра. Проку от этого было немного: все равно ни один их снаряд противника не достал. Потом встречная волна и вовсе вынудила эсминцы отстать. Теперь «Ринаун» был совершенно один против двоих врагов - Долгожданное подкрепление в виде «Рипалса» так и не появилось, - но преследования не прекратил. Более того, пользуясь значительным преимуществом в мореходности, он сократил дистанцию настолько, что ввел в действие средний калибр! Впрочем, попаданий 114-миллиметровыми снарядами немцы не отметили.
В пять утра над серыми волнами снова зарядил мокрый снег. И германские корабли воспользовались ухудшением видимости и отвернули к востоку, стремительно скрывшись в непроницаемой мути на горизонте.  Все?.. Как бы ни так! «Ринаун» сделал то же самое и отправился их искать. Что там в свое время говорил Дадли Паунд об «излишнем азарте и неосторожности»? Но индивидуальный стиль действий корабля, своего рода боевой почерк, сформировавшийся еще в начале карьеры на первых учениях, на двадцатом году службы уже стал твердым характером, менять который поздно...
Через двадцать минут немцы были обнаружены вновь. И еще два часа британский линейный крейсер добросовестно гонял врагов в штормовых волнах, пока они снова его не обманули и не разорвали визуальный контакт.
За время погони «Ринаун» истратил 230 снарядов главного калибра и 1065 – универсального.  Попаданий же было достигнуто всего три – и все по «Гнейзенау». Причем, существует версия, что только первый снаряд, попавший в надстройку германского линкора, был главного калибра, а остальные два – 114-миллиметрового.
25.
Через два часа после полудня 9 апреля, наконец, к отряду «Ринауна» присоединился «Рипалс» со своими эсминцами. Оставшись у входа в Вест-фиорд на подступах к Нарвику, линейные крейсера затаились. А сводный отряд из пяти эсминцев в вечернем сумраке двинулся отправился прямо в Нарвикскую гавань.
Вернулось поутру их меньше, чем отправилось. Доклад был краток: в городе немцы, тяжелых кораблей нет, одни эсминцы, около десятка. Бой закончился практически вничью: двоих врагов утопили, двоих своих потеряли…
Командующему британским соединением адмиралу Уитворту предстояло решить, что делать дальше. И самым разумным ему показалось послать в город кого-нибудь покрупнее и пострашнее эсминца – уничтожить германскую флотилию.
Права перебить врагов в Нарвике просил «Рипалс», еще не имевший в этой операции шансов расчехлить свой главный калибр. Но адмирал выбрал для гарантированно победной миссии недавно прибывшего «Уорспайта», который 13 апреля в сопровождении девяти эсминцев проник во фьорд и выполнил задание.
15 апреля «Ринаун» вернулся в Скапа-Флоу, чтобы встать в ремонт. Повреждения от неразорвавшихся снарядов «Гнейзенау» тяжелыми не назовешь. Но все же линейному крейсеру предстояло провести у причала местных мастерских около месяца: необходимо было перебрать ходовые и ликвидировать последствия ударов штормовых волн, пережитые во время погони за немцами. 18 числа в главной базе появился и «Рипалс», чей экипаж был немало раздосадован результатами операции: встретить серьезного противника так и не удалось…
Напарник «Ринауна» получил шанс отличиться только во время боевого выхода 8 – 10 июня, когда, окончательно проиграв Норвежскую операцию, англичане начали эвакуацию со Скандинавского полуострова своих вооруженных сил. Транспортным конвоям с войсками вновь угрожали германские рейдеры – во главе с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау», и британская эскадра с «Ринауном» и «Рипалсом» в составе патрулировала проход между Исландией и Фарерскими островами. Далековато от Норвегии? Но дело в том, что разведка сообщила в Скапа-Флоу, что будто бы патрульные дрифтеры наблюдают неразлучную германскую «тактическую пару» именно там.
А их там не было! 10 июня занятые рейдерской охотой «Шарнхорст» и «Гнейзенау» поймали у норвежских берегов авианосец «Глориэс», шедший в сопровождении эсминцев «Ардент» и «Акаста». Штабная инструкция не рекомендует в подобных случаях нападать: традиционно считается, что авианосец – слишком опасная жертва для надводного артиллерийского корабля. Но верные напарники нарушили инструкцию и оказались правы: «Глориэс» не поднял ни единого самолета. Своя авиагруппа находилась у него в ангаре. А на верхнюю палубу были перед уходом из Норвегии погружены сухопутные истребители, не умеющие взлетать с палубы.
…«Ардент» и «Акаста» выполнили долг кораблей эскорта до конца. Когда уже не способный к активному сопротивлению их флагман завалился на острые гребни волн в критическом крене, «Шарнхорст» получил торпеду. Что, впрочем, не помешало немцам добить «Глориэса» и уничтожить оба эсминца.
«Рипалс» и «Ринаун» отправились искать немцев, отступивших с поля победного боя, даже не успев собрать с воды экипажи потопленных кораблей. Но так и не нашли. Страшно предположить, чем бы такой удачный день мог закончиться для «Шарнхорста» и «Гнейзенау», если бы этот поиск увенчался успехом. Ведь с рваной пробоиной размером 6 на 14 метров на уровне кормового подбашенного отделения, тремя тысячами тонн воды в прибортовых отсеках, перебитым правым валом и поврежденной турбиной «Шарнхорст» не смог бы долго сопротивляться, а «Гнейзенау» вряд ли оставил бы своего напарника на произвол судьбы…
26.
 Капитуляция Франции перед германскими войсками вынудила англичан значительно усилить свое военное присутствие на Средиземноморском регионе. Летом 1940 ушел из Гибралтара давно нуждавшийся в ремонте «Худ», а вместо него возглавлять недавно сформированное «соединение «Н»» отправился «Ринаун». Именно тогда и сложился в боях так называемый «Гибралтарский клуб» - ударный отряд в составе линейного крейсера «Ринаун», авианосца «Арк Ройал» и легкого крейсера «Шеффилд».
После похода из Гибралтара в Александрию – на прикрытие перебрасываемых в Египет британских войск, «Арк Ройал» вместе с «Шеффилдом» ушли атаковать в Дакаре вишистов – ту часть французского флота, что намерена была после капитуляции своей державы поддержать немцев в этой войне. «Ринаун» остался у причальной стенки – бункероваться и заниматься послепоходной профилактикой ходовых. И 25 сентября подвергся атаке 60 французских бомбардировщиков из Марокко, предпринявших отчаянный ответный удар.
Приди самолеты на пару дней раньше -  и несдобровать бы «Ринауну». Бомбежка застала бы крейсер во время чистки котлов, а работа по неподвижной цели всегда удобнее, даже если «мишень» задирает в небеса все наличные зенитные калибры…
Уповать на противовоздушную оборону города и оставаться на якорной стоянке, отбиваясь от бомбардировщиков артиллерией? Ну уж нет! После того, как две бомбы рухнули в воду совсем близко от борта, «Ринаун» сорвался с бочки и вылетел из города вон. Ему не удалось сбить ни один вишистский самолет. Но и они не смогли попасть по нему, отчаянно вертящемуся под ударами. Штаб Адмиралтейства отметил в резолюции на рапорт «Ринауна» после  боя, что впредь командирам кораблей в городах, подвергающихся атакам с воздуха, следует так и поступать: сразу же отдавать приказ сниматься с якоря и сражаться в открытом море.
Военная статистика в целом подтверждает правоту этой инструкции: большинство надводных кораблей, погибших или получивших тяжелые повреждения во время авианалета, были застигнуты врагом на портовых стоянках, в доках, у бункеровочных пирсов… Впрочем, как известно, изо всякого правила есть исключения. Одним из тех, кто погиб под бомбежкой на открытой местности, а не в городе, стал «Рипалс». Но об этом позже…
Уничтожить вишистов на стоянках в Дакаре англичанам так и не удалось, и британское командование всерьез опасалось, что французы выведут оттуда свой новейший линкор «Ришелье», чтобы переселить его в один портов на побережье Атлантики. «Ринаун» получил приказ перехватить еще не вполне боеготовый линкор, и вместе со своей группой до 4 октября патрулировал воды у Азорских островов. Но «Ришелье» так и не нашел. Равно как не удалось ему поймать ушедшего в атлантическое рейдерство аналога погибшего «Графа Шпее» - «карманный линкор» «Адмирал Шеер».  Дальнейшие боевые экспедиции «Гибралтарского клуба» осенью сорокового года состояли в обеспечении безопасности специальных конвоев, доставлявших сухопутные самолеты на аэродромы Мальты.
25 ноября «Ринаун» с «Арк Ройалом», «Шеффилдом», еще тремя легкими крейсерами и флотилией эсминцев вышли из Гибралтара с конвоем из четырех транспортов, доставляющих войска в Александрию. Навстречу конвою шел с группой сопровождения старый британский линкор «Рэмиллиэс», намеренный после краткой стоянки в Гибралтаре перебраться в воды метрополии.
Крупные транспорта тащились неспешно, вокруг привычно суетились эсминцы охранения, в светлое время суток «Арк Ройал» на всякий случай держал в воздухе патрульное звено самолетов. Ни дыма на горизонте!.. Да и есть ли вообще сейчас в этой части Средиземного моря тот, кто отважится покуситься на конвой под такой охраной?
Рассвет 27 ноября  застал британский отряд в 120 милях к юго-западу от острова Сардиния. И поднявшиеся в не по-осеннему ясное небо самолеты «Арк Ройала» донесли «Ринауну», что с северо- востока к конвою приближается отряд неизвестных кораблей, из которых как минимум один – крупный и с тяжелыми артиллерийскими башнями.
«Рэмиллиэс»? На всякий случай, «Ринаун» попросил авиаторов уточнить информацию. И новая радиодепеша от крылатых разведчиков гласила, что линкоров в составе неизвестного соединения наблюдается двое, а в башнях у них по три орудийных ствола.
Это шли навстречу конвою итальянцы – «Джулио Чезаре», модернизированный дредноут времен Первой мировой войны, его напарник «Витторио Венетто», шесть крейсеров, 14 эсминцев. При должной смелости командования такие силы могут и попытаться наделать вреда транспортам! Правда, от адмиралов дуче пока здесь никто особенной решительности не видел, но чем черт не шутит…
В 10 часов 15 минут флагманский «Ринаун» повернул на восток, оставив охрану конвоя на верного «Арк Ройала», которому приказано было держать в готовности на взлет эскадрилью бомбардировщиков с торпедами. С флагманом пошли легкие крейсера. Этот маневр позволял «Ринауну» во-первых, приблизиться к точке рандеву с группой «Рэмиллиэса», а во-вторых, образовывал завесу из быстроходных крейсеров между конвоем и итальянской эскадрой.
Итальянцы в это время совещались по радио со своим береговым штабом. И получили от разведки разъяснения по поводу численности и состава обеих английских боевых групп. К тому же сам факт присутствия над морем, в достаточном отдалении от любого берегового аэродрома, самолетов с колесными шасси безоговорочно выдавал присутствие авианосца. А дюжина торпед в борт от назойливого роя «свордфишей» - это отнюдь не то, чего стоит гибель даже всех четырех британских транспортов с точки зрения итальянского флагмана… Осторожный «Джулио Чезаре» лег на обратный курс, увлекая за собой весь свой многочисленный отряд.
В полдень «Ринаун» обнаружил группу «Рэмиллиэса», а через семь минут после встречи открыл и местоположение крейсеров, сопровождавших «Джулио Чезаре». В 12 часов 20 минут началась перестрелка, но господа неприятели явно не были расположены в этот день к героическому поведению в бою и шарахнулись врассыпную, уходя в клубящуюся бурую мглу дымзавесы…
Дальнейший бой свелся к попыткам «Ринауна» и его крейсеров хоть кого-нибудь в этой дымзавесе разыскать и обстрелять. Не обошлось и без досадного курьеза: разглядев западнее себя на горизонте две крупные смутные тени, «Ринаун» принял их за итальянские линкоры и вознамерился уже открыть огонь из главного калибра… Но тут с фор-марса сигнальщики доложили, что замеченная цель представляет собой два больших, совершенно безобидных круизных лайнера, по всей видимости, французских, причем, вряд ли имеющих отношение к вишистскому флоту. Тратить время на выяснение, зачем они сюда забрались – совершенно бестолковое занятие. Тем более – в присутствии куда как более  «интересного» неприятеля!
Еще немного погонявшись за итальянцами, продолжавшими обильно пачкать горизонт дымзавесой, «Ринаун» повернул обратно к конвою. От неумеренной беготни у британского флагмана даже начали греться подшипники главных валов, и безрезультатную погоню пора было прекращать. Но в это время порыв ветра немного оттащил в сторону тяжелую пелену дымового занавеса, и взору английских наводчиков, наконец открылись мишени достойнее, нежели мимохожий французский лайнер… Впрочем, два итальянских крейсера не стали искушать судьбу и при первых же залпах «Ринауна» кинулись наутек.
Злобно послав им вдогонку два залпа, легших уже с большим недолетом, «Ринаун» вернулся к конвою. Это не война, а какая-то охота на крыс: шуму много, результат равен нулю… И в рапорте Адмиралтейству о событиях этого дня командующий британским отрядом адмирал  Соммервил не преминул отметить:
- Бой свелся к традиционному преследованию: итальянцы убегали, мы имели сомнительную честь их догонять. И если бы не беспокойство за судьбу конвоя, догнали бы непременно.
27.
Выйдя из ремонта в середине декабря 1940 года, «Ринаун» принял участие в проводке очередного мальтийского конвоя, а под рождество вышел в море на поиски германского тяжелого крейсера «Франц Хиппер». Но хитрому рейдеру удалось ускользнуть в непроницаемую пелену штормовой непогоды.
В январе 1941 года к «Гибралтарскому клубу» присоединился линкор «Малайя» - для усиления конвоя на Мальту. Несмотря на регулярную доставку на остров большого числа самолетов, противовоздушная оборона здесь испытывала недостаток в скоростных истребителях, и «Арк Ройал» передал на береговой аэродром 12 своих «харрикейнов». Потом, ранним утром 9 февраля, самолеты «Арк Ройала», действовавшего под прикрытием «Ринауна» и «Шеффилда», совершили налет на итальянский порт Специя. Причем, когда бомбардировщики вернулись, флагман решил, что база разрушена недостаточно и в сопровождении «Шеффилда» и линкора «Малайя» вломился в гавань сам.
Широкая удобная бухта была затянута пластами утреннего тумана,  но «Ринаун» отлично знал расположение основных береговых ориентиров и без визуального контакта: накануне его офицерам показали мастерски сделанный из картона масштабный макет города.
В 6 часов 55 минут три британских корабля открыли огонь по береговым целям, подняв для корректировки в воздух два самолета. Главной целью налета было разрушение военных мастерских завода Ансальдо, где в сухом доке пребывал в этот момент итальянский линкор «Дуилио». О том, что в городе имеется кое-какая береговая оборона, англичане узнали, когда батареи на окружающих порт холмах открыли беглый беспорядочный огонь – на редкость суетливый и неэффективный. В результате три британских корабля совершенно спокойно двигались мимо побережья и точными залпами разрушали каждый более-менее заметный объект на берегу. И далеко не всегда – объект стратегического назначения.
Над британским отрядом вились самолеты «Арк Ройала». Когда от чьего-то снайперского выстрела в туче красной кирпичной пыли завалилась на бок высокая башня створового маяка, «Ринаун» даже поинтересовался у сотоварищей сигналом:
- Кто и зачем испортил маяк? Возьмем город – самим бы пригодился…
Впрочем, приказа высаживать десант и брать город пока не было. Истратив во время обстрела Генуэзской бухты 273 снаряда калибром 381 миллиметр, а также 782 шестидюймовых и с полтысячи 114-миллиметровых, англичане ушли в Гибралтар.
Ремонтирующемуся линкору «Дуилио» удалось уцелеть. Но под огнем британской эскадры в гавани погибли четыре итальянских транспорта и учебный корабль «Гаравента». Были жертвы и среди мирного населения Специи.
28.
В конце весны германский генерал Роммель нанес британской сухопутной армии несколько поражений на Североафриканском фронте. Командование решило исправить положение и отправить в Александрию крупный конвой с самолетами и танками. И сопровождать транспорта, по крайней мере, до смены охранного соединения в проливе у берегов Сицилии, естественно, поручили все тому же «Гибралтарскому клубу».
6 мая пять транспортов были готовы к походу, и «Ринаун» вывел их в море. На сей раз «Малайи» с ним не было, в кильватер флагману встал только «Арк Ройал». Два легких крейсера – «Шеффилд» и «Фиджи» - исполняли обязанности кораблей радиолокационного дозора, охраняя конвой спереди и сзади.
Непогода позволила англичанам двое суток идти незамеченными. Но в полдень 8 мая «Шеффилд» доложил, что наблюдает на радаре скопление воздушных целей в 32 милях впереди по курсу. «Арк Ройал» поднял авиагруппу на перехват и связал большую часть самолетов противника боем. Но восемь итальянских торпедоносцев все-таки прорвались к конвою.
Задрав вверх все зенитные и универсальные калибры, «Ринаун» сделал все, чтобы ни один крылатый хищник не добрался до транспортов. И итальянцы поняли: операция не будет успешной, пока не получил торпеду в борт этот вредный длинный англичанин, с незаурядной ловкостью для своих размеров уворачивающийся от каждого удара. Во время второго налета, состоявшегося три часа спустя, одна из торпед прошла всего в пятидесяти метрах от носа «Ринауна».
Кто-то из итальянцев заметил, что на узкой палубе линейного крейсера вспух черными клубами дыма коварный всплеск взрыва. Длинный спардек лизнуло оранжевое пламя. И летчик доложил своему командованию, что одного попадания бомбой по «Ринауну» добиться все же удалось.
На самом деле эту рану английский крейсер нанес себе сам – совершенно случайно, в горячке сумбурного боя с самолетами. Из-за отказа блокиратора башни среднего калибра №3 двухорудийная установка выстрелила не вовремя, и залп пришелся в соседнюю башню. Пятеро моряков погибли на месте. Еще один скончался к вечеру от ран в корабельном лазарете. Более легкие ранения, ожоги и контузии получили еще 22 артиллериста и палубных матроса. Позже, во время ремонта в Гибралтаре, возле злосчастных орудий установили специальные ограничительные скобы, чтобы впредь исключить стрельбу одной башни по другой.
Впрочем, в ремонте ему дали провести всего трое суток. После этого «Соединение «Н»» доставило еще один конвой с самолетами на Мальту. А 24 мая в Гибралтар пришло трагическое и страшное известие: в бою в Датском проливе потоплен «Худ». Гибель его – от внутреннего взрыва погребов боезапаса после попадания тяжелого немецкого снаряда – была почти мгновенной, из экипажа уцелело лишь три моряка…
29.
За эту смерть «автор» снайперского выстрела – германский линкор «Бисмарк» - должен был жестоко поплатиться. В течение двух суток по следу рвущегося в Атлантику победителя «Худа» шли почти все активные силы флота британской Метрополии. И утром 26 мая ближе всех к месту последнего контакта с германским линкором, уже расставшимся к этому времени со своим напарником – тяжелым крейсером «Принц Ойген» - оказалось именно «Соединение «Н»».
Выйдя из Гибралтара с эсминцами противолодочного прикрытия, «Ринаун» должен был теперь отпустить их: двигаться приходилось на больших скоростях против высокой встречной волны, и эсминцы немилосердно заливало. И очень повезло «Ринауну», что наблюдавшая англичан в перископ германская субмарина «U-556» успела к тому времени потратить свои торпеды, а следовательно, не могла  нанести никакого вреда.
Много странностей было во время этой боевой операции. Чересчур много! Например, английские авиаторы вместо пропавшего неизвестно куда «Принца Ойгена» высыпали торпедный запас на своего же «Шеффилда». И даже попали! К счастью для крейсера, обе торпеды, от которых он не смог увернуться, оказались новейшего, еще толком не испытанного образца. Их магнитные взрыватели просто не сработали.
Прямо во время атаки «Шеффилд» послал самолетам радиограмму:
- Во-первых, ваши торпеды не взрываются. А во-вторых, вы атакуете корабль Королевского флота Британии!
По некоторым источникам, в послании были еще кое-какие слова. Но бумага не все стерпит…
И все же роковой удар «Бисмарку» нанесли именно торпедоносцы: самолеты с «Арк Ройала» сбросили на германский линкор девять торпед, одна из которых взорвалась у него промеж винтов, повредив рулбевое управление. Теперь только осталось вызвать к месту боя линкоры, чтобы они в артиллерийском бою покончили с ограниченным в маневре неприятелем. Так и случилось на следующий день. «Бисмарк» сопротивлялся храбро и долго, но что он мог сделать один, с парализованными рулями, под огнем линкоров «Кинг Джордж V» и «Родней», с перспективой подхода к месту неравного сражения все новых и новых британских боевых групп? 
«Ринауну» в этом победном бою не довелось расчехлить свой главный калибр. Но свою роль его присутствие на театре военных действий все же сыграло: ведь это он вывел «Арк Ройала» на курс роковой атаки…
Потом было возвращение в Гибралтар, и новые конвои на Мальту. Еще месяц почти постоянных боевых выходов  - чаще всего, в шторм, под авианалетами противника – сделал свое дело. «Ринаун» надорвался и потерял свое главное преимущество – высокую скорость.
Чтобы более-менее восстановиться, ему требовалось перебрать турбины, вычистить котлы, устранить провисание на подшипниках длинных и тонких валов винтов, которое уже вызывало на ходу такие вибрации, что при скорости около 25 узлов трудно было целиться из кормовой артиллерии. Кроме того, несколько близких разрывов бомб нарушили целостность обшивки правого буля. Левый тоже «потек», и место фильтрации еще предстояло поискать, поскольку вода проникала понемногу сразу в несколько топливных цистерн. В таком состоянии любой новый поход может стать последним, и адмирал Соммервилл настоял на выводе линейного крейсера в резерв – с обязательным ремонтом.
В Гибралтаре, в принципе, есть док. Но его требовалось держать пустым – на случай оказания экстренной помощи какому-нибудь из кораблей, охраняющих здесь мальтийские конвои. Кроме того, ремонт в метрополии обеспечил бы лучшее качество работ, поэтому в августе 1941 года «Ринаун» ушел в Кромарти, где для него уже подготовили одну из лучших в Британии ремонтных стоянок.    
30.
Однотипный «Ринауну» «Рипалс» все лето 1941 года служил в охране конвоев на юге Атлантики. А осенью, когда возникла угроза открытия нового театра боевых действий, ушел на Дальний Восток, где союзная Германии Япония уже готовилась включиться в кровавую круговерть самой страшной войны этого столетия…
Вместе с ним к Восточному флоту Британии, состоявшему, в основном, из устаревших и слабых кораблей, должен был теперь присоединиться новый линкор «Принц Уэльский». До сих пор его боевой опыт исчерпывался единственной трагической историей, когда «Бисмарк» на глазах у молодой, еще не сплаванной команды линкора в считанные мгновения отправил на тот свет флагманского «Худа». «Принц Уэльский», у которого на борту еще находилась партия заводских рабочих, монтировавших тонкое электрооборудование, и прямо заявивших командиру, что не намерены геройски погибать за отечество, тогда отступил с поля битвы, радируя в эфир:
- Веду бой с двумя линкорами!
 У страха глаза велики! В паре с «Бисмарком» в этом сражении работал не линкор, а тяжелый крейсер – «Принц Ойген», главный калибр которого состоял из восьмидюймовых орудий…
Конечно, за полгода в активном составе флота «Принц Уэльский» кое-чему успел научиться, и даже удостоился, как новейший и сильнейший в регионе, права носить флагманские знаки различия и иметь на борту штаб адмирала Филипса. Теперь «Рипалсу» предстояло еще научить новичка воевать по-настоящему. Если Япония вступит в войну.
2 декабря 1941 года «Рипалс» и «Принц Уэльский» прибыли в Сингапур. А седьмого числа война с Японией все-таки началась – с коварного налета на американский порт Пирл-Харбор.
Американский флот понес тяжелые потери, и о возобновлении активности его самого крупного соединения в ближайшее время говорить просто не приходилось.  И база англичан в Сингапуре, уязвимая для атаки с воздуха, теперь не могла служить надежным прибежищем для кораблей. Британский премьер-министр Черчилль даже рекомендовал «Рипалсу» и «Принцу Уэльскому» уйти из нее и найти себе временную стоянку где-нибудь в уединенной бухте огромного архипелага, щедро рассыпанного природой в этих водах.
Прятаться от врага, избегая боя? Интересно, а помнит ли Черчилль, когда в последний раз такое видели от кораблей под британским флагом?..
8 декабря, в день, когда на британской эскадре праздновали викториальную дату – годовщину сражения под Фолклендами в 1914 году, на борту «принца Уэльского» состоялся военный совет, на котором адмирал Филипс предложил наступательную боевую операцию: выйти на линию Кота-Бару - Малайя и перехватить там японский конвой, о котором недавно донесла разведка.
В конвое насчитывалось 18 транспортов с войсками – более 26 тысяч солдат, ожидающих приказа на захват британских колоний. Естественно, что  столь мощный десант неплохо охранялся: непосредственно с транспортной колонной шли пять японских тяжелых крейсеров, один легкий и полтора десятка эсминцев эскорта. Позже к конвою присоединились еще пять войсковых транспортов под предводительством легкого крейсера и с охраной из семи эскортных кораблей. С ними зачем-то пришел еще и минный заградитель.
У Пескадорских островов рыскала эскадра с двумя линейными крейсерами в составе. «Харуна» и «Конго» были примерными ровесниками «Рипалса», появившимися на свет еще в Первую Мировую войну. Изначально они происходили от британского
проекта линейных крейсеров типа «Лайон», но несли более мощное, чем у прототипов, вооружение калибром 356 миллиметров. А несколько модернизаций в межвоенные годы сделали их вполне достойными соперниками для «Рипалса» и в этой новой войне.
Вместе с «Харуной» и «Конго» в море находились еще два тяжелых крейсера. А у тяжелых крейсеров Японии есть одна особенность, отличающая их от представителей того же класса во всем мире. Торпеды, которыми они пользуются, носят негласное наименование «лонг-ланс» - «длинное копье». Эти здоровенные метательные «пики» с мощными двигателями уходят после пуска на 120 кабельтовых, а мощности их боезаряда хватает на то, чтобы перебить киль линкора…   
Прибавьте к этому еще многочисленные флотилии вездесущих  эсминцев. И впечатление, что море в районе Сингапура буквально кишит неприятелем, станет вполне понятно. Да если бы тут были только корабли! На островных аэродромах Индокитая, принадлежащих французским вишистам, приказа к вылету ждали 123 бомбардировщика 22-й японской воздушной флотилии – со своими истребителями прикрытия и разведкой. А где-то в зеленых океанских глубинах на подступах к Сингапуру бродило еще с десяток осторожных подлодок.
Тем не менее, после 17 часов 35 минут 8 декабря «Рипалс», «Принц Уэльский», эсминцы «Тенедос», «Вэмпайр», «Экспресс» и «Электра» скоростью 17 узлов покинули негостеприимную гавань Сингапура. И едва растворились в синей дымке за кормой пологие холмы над оставленной гаванью, отряд Филипса догнала радиодепеша из города: начальник штаба контр-адмирал Палиссьер сообщал, что авиационного прикрытия кораблям в этом походе не будет: истребители отозваны отражать японский налет на сухопутном аэродроме.
Что же, нет самолетов – и Бог с ними. Адмирал Филипс не отменил похода. Он рассчитывал, что низкая облачность все равно не даст японцам обнаружить с воздуха его отряд хотя бы в первые сутки похода. Ночью, обогнув с востока остров Анамба, англичане повернули на север, и до следующего вечера шли навстречу противнику. «Принц Уэльский» отпустил в базу эсминец «Тенедос», доложивший, что состояние ходовых систем не позволит ему продолжать участие в операции. А после пяти вечера из серого низкого облака над мачтами «Рипалса» неожиданно вывалились три неприятельских истребителя…
Не имея бомб и торпед, они сами почти ничего не могли сделать крупным кораблям, ощетинившимся зенитной артиллерией. Но вот раззвонить по радио на все море, что встретили англичан, были вполне в состоянии.
На чужой роток не накинешь платок! Не успел сбить самолеты – потерял фактор внезапности, почти единственную гарантию удачи в запланированном походе. Предполагавшийся Филипсом набег на японскую базу в Сингоре был, таким образом, фактически сорван: пока отряженные совершить эту атаку оставшиеся три эсминца туда доберутся, враг приготовит им «достойную» встречу. Лезть на конвой тоже теперь не было особого смысла: охрана наверняка заставит транспорта сменить курс, а сама во всеоружии будет ждать нападения, объединившись с рыскающими поблизости линейными крейсерами. Выход из сложившейся ситуации Филипс видел только один: плюнуть на составленные ранее планы и вернуться в Сингапур…
И не знал тогда британский адмирал, что на самом деле его замысел был раскрыт гораздо раньше – еще в два часа пополудни, когда чуть ли не в кильватерной струе «Рипалса» высунула из-под воды перископ одна из японских подводных лодок. Субмарину не заметили, и как только соединение скрылось из виду, она подняла антенну и рассказала все о численности, скорости и курсе неприятеля всем, кто должен был это знать.
К тому же ночью «Принц Уэльский» выудил из трескотни радиоэфира тревожное сообщение: японцы высадили десант в Малайе и находятся теперь на прямой дороге в Сингапур. Это значило, что если к утру следующего дня линкор и линейный крейсер не вернутся в город и не помогут его отстоять, возвращаться будет просто некуда. Вряд ли остававшиеся там старый легкий крейсер с неисправным эсминцем смогут как-то воспрепятствовать захвату базы.
Сообщение о японском десанте оказалось ложным. Но «Рипалсу» и «Принцу Уэльскому» уже не дано было ничего изменить в набирающем обороты ходе событий. Часы и минуты их жизни на этом свете уже отсчитывались бортовыми хронометрами как минимум полусотни бомбардировщиков японской 22-й воздушной флотилии…
…До Сингапура оставалось чуть более 140 миль. И флагманский линкор принял радио от эсминца «Тенедос», сообщавшего, что на него напали самолеты. К этому времени уже выяснилось, что никакого десанта в Малайе нет и не было.
В 11 часов 10 декабря «Рипалс» засек на радаре несколько воздушных целей. Разведка? Но вслед за высоко пролетевшим звеном истребителей с высот донесся надсадный гул восьми тяжелых бомбовозов: 22-я флотилия нашла свои жертвы. По замыслу летчиков, первым должен был погибнуть «Рипалс». Зайдя с носовых углов на четко видимый в лучах полуденного солнца силуэт линейного крейсера, самолеты сбросили 250-килограммовые бомбы с высоты почти трех километров. И попали…
Есть у опытных воинов старое правило, порожденное кровью и смертью жестоких бомбежек. Когда над мачтами туго и грозно завоет воздух, надо не убояться и посмотреть вверх. Если сброшенные бомбы выглядят сильно удлиненными каплями, можешь особенно не дергаться: сброс вышел мимо. Но вот если они летят круглыми – увертывайся, как только можешь, ибо это летит твоя смерть!
Когда «Рипалс» попал под первый удар, бомбы выглядели круглыми. Причем – все, что в принципе бывает очень редко. И интервал между ними не превышал тридцатиметровой ширины его длинного корпуса. А значит, уйти от попадания не удастся при всем желании – какие резкие маневры не предпринимай…
 Он все-таки вышел из этого огненного шквала – с дымящейся рваной дырой в палубе на уровне ангарного отсека. Его «дивизиону живучести» еще удалось сбить пламя после разрыва бомбы на броневой палубе. Вынести раненых из огня и дыма. Сошвырнуть за борт вспыхнувший на катапульте самолет. Но следующая эскадрилья налетела буквально через двадцать минут – и уже не с бомбами, а с торпедами.
Теперь самолеты разделились, кинувшись на оба британских корабля с разных сторон. Штук восемь – на «Рипалса», примерно столько же – на «Принца Уэльского». Линейный крейсер, поминутно перекладывая руль и яростно отстреливаясь, уклонился ото всех торпед, а вот флагману не повезло: взрывчатая сигара впилась ему в  борт, перебив оба левых вала винтов и вызвав обильные затопления прибортовых  отсеков. Парализовало рули. Теперь, с креном, достигшим 13 градусов, линкор был способен двигаться лишь со скоростью не более 12-15 узлов. А резко маневрировать, уклоняясь от новых ударов, вообще не мог.
Во время атаки открылось тактическое новшество: японские летчики бросали торпеды, не снижаясь до самой воды, как привыкли это делать сами англичане, а примерно с высоты 100-120 метров. И тем самым оставляли себе большую свободу маневра, чтобы не быть сбитыми.
«Рипалс» вышел в эфир и вызвал истребители прикрытия с берега. Просто удивительно, почему хотя бы несколькими минутами раньше этого не сделал сам флагман – ведь радио у него, судя по нескольким почти паническим приказам бойцам своего соединения, еще вполне действовало. Береговая эскадрилья пошла на взлет буквально десять минут спустя, но время было упущено. И в небе над Куантаном уже безраздельно воцарилась смерть...
     «Рипалс» еще мог уйти. Мог. Но не стал. Более того, в краткую передышку между второй и третьей атаками самолетов он сбросил ход, чтобы не отрываться от поврежденного линкора. Когда справа по курсу горизонт снова расчертили узкие крылья торпедоносцев, он лишь немного довернул вправо, пытаясь уменьшить поражаемую площадь для торпед. И снова открыл огонь всеми наличными зенитками.
Первая торпеда вскрыла его борт сразу за второй трубой. И энергия взрыва оказалась в достаточной мере локализована в пределах буля. Крейсер сохранил способность двигаться 25-узловым ходом, не понес потерь в артиллерии и даже сбил кого-то из крылатых злодеев. Но в это время следующая группа торпедоносцев набросилась на «Принца Уэльского» и загнала ему в правый борт еще три торпеды.
Флагман уже не пытался активно сопротивляться. Он практически прекратил стрелять и, постепенно заваливаясь набок, тащился по инерции ходом в восемь узлов, куда придется. Не реагируя ни на какие сигналы! И даже почти не обратил внимания на новую волну японских самолетов, обрушившуюся с высот примерно в половине первого.
Противостоять новому нашествию «Рипалсу» явно предстояло одному…
Девять торпедоносцев, истошно завывая двигателями, посыпались с небес один за другим. И длинный стройный корпус «Рипалса» несколько раз тяжело вздрогнул от взрывов. Сначала торпеда поразила его в левый борт на уровне подбашенного отделения кормового плутонга главного калибра. В бункер боезапаса вода не попала. Но прибортовые отсеки были залиты почти полностью – до продольной переборки, отграничивающей внутреннюю структуру буля. Кроме того, тяжелой пластиной деформированной бортовой переборки передавило привод руля – и крейсер лишился возможности эффективно управляться. Второе попадание пришлось в тот же борт чуть дальше к корме – и продольная переборка сдала, пропустив коварные затопления чуть ли не во все внутренние помещения кормовой зоны вплоть до диаметральной плоскости. Следующая торпеда каким-то образом вообще преодолела булевые отсеки и разорвалась в турбинном отделении левого борта. Еще одна вонзилась справа и вывела из строя одно из котельных отделений…
Из воспоминаний выжившего командира «Рипалса» капитана первого ранга Теннанта:
- Это был конец – неизбежный и верный. Лишившись рулевого управления, наш линейный крейсер более не мог уклоняться от ударов. И нам лишь оставалось ощущать по страшному грохоту и вибрациям, как в воде рвутся у его бортов новые и новые торпеды. Один удар. Второй. Третий. Четвертый. Пятый… Тем не менее экипаж вел себя спокойно. Зенитная артиллерия продолжала вести огонь, пока была такая возможность. Но крен неуклонно нарастал. И когда он достиг 30 градусов, я понял, что пора отдавать приказ команде готовиться покинуть смертельно раненый корабль. Но, видимо, приказ услышали не все: когда крен уже перевалил за 60 градусов, часть легкой артиллерии еще стреляла, и продолжала стрелять до тех пор, пока крейсер не перевернулся.
Последняя торпеда, как позже установили водолазы, взорвалась у правого борта «Рипалса»… ниже скулового киля. Это каким же должен быть крен? Разве что, это бессмысленное попадание было нанесено уже в момент опрокидывания…
Экипаж погибшего «Рипалса» собрали с воды эсминцы «Вэмпайр» и «Электра». «Принц Уэльский» не стал, да, наверное, и не смог бы этим заниматься. Менее, чем через час он и сам разделил участь своего напарника, затонув от тяжелых повреждений после шестой атаки торпедоносцев. Причем, погибая, он едва не подмял высоким бортом эсминец «Экспресс», подошедший снять с линкора раненых.
Из трех сбитых в этот день японских самолетов два – на счету «Рипалса». Если это что-то меняет в общей картине безнадежного боя…
31.
«Ринаун» в это время едва вышел из дока после тяжелого ремонта. Во время работ на верфи ему еще добавили зенитных стволов, и с 22 ноября он, последний выживший в этой войне линейный крейсер под британским флагом, приступил к исполнению флагманских обязанностей в линейной эскадре, базирующейся на Скапа-Флоу.
В марте 1942 года «Ринаун» принял участие в обороне конвоев, идущих из Англии в Советский Союз, от покушений со стороны последнего «сверхрейдера» Германии – линкора «Тирпиц». В техническом плане «Тирпиц» был таким же, как «Бисмарк». Но вот по боевому почерку значительно отличался от победителя «Худа» – и не в самую лучшую для немцев сторону.
«Бисмарк», вознамерившийся угрожать Атлантическим конвоям в сорок первом, встретил организованное противодействие всего активного состава флота метрополии. Да, ему удалось разделаться с британским флагманом. Но остальные англичане за двое суток измотали его налетами и погонями, а потом настигли и в буквальном смысле слова «замучили» в неравном артиллерийском бою.
Орден посмертно за операцию в том же духе? Ну, уж нет! И «Тирпиц» большую часть биографии прождал своего часа, скрываясь в уединенном фиорде у берегов оккупированной Норвегии. И лишь изредка выбираясь оттуда, чтобы посеять панику среди транспортов, осуществляющих ленд-лизовские поставки в Советский Союз. Прекрасно осознавая, что будет означать для Германии потеря такой мощной боевой единицы, Гитлер то заставлял Редера придумывать для «зря пожирающего топливо» линкора новые боевые задания, то сам же и отменял уже запланированные операции, опасаясь, как бы «Тирпица» во время них не прикончили… В конце концов, на  стоянке линкора в Норвегии германские моряки научились надвое делить любое распоряжение из Берлина, и под благовидным предлогом – то топлива не хватает, то мелкий ремонт требуется, то разведданные нужно сперва уточнить, то фактор внезапности обеспечить невозможно – «спускали на тормозах» добрую половину приказов.
6 марта 1942 года «Ринаун» с двумя линкорами «Кинг Джордж V» и «Дюк оф Йорк» и авианосцем «Викториэс» в сопровождении легкого крейсера и 12 эсминцев  вышел в море. На этот раз англичанам было известно, что «Тирпиц» все-таки выбрался со своей базы под Тронхеймом и намерен теперь атаковать конвой.
Конвоя немец не нашел – слишком «хорошая» погода помешала. Транспорты разминулись со смертью на дистанции, не превышающей несколько десятков миль. Да и британское ударное соединение, как впоследствии выяснилось, тоже слишком рано свернуло поиск, разминувшись с «Тирпицем» и его эскортом  совсем чуть-чуть.
Кто слишком долго ждет, как правило, дожидается. Вместо открытого артиллерийского боя, для которого, как правило, и строятся линкоры, «Тирпиц» дождался в уединенном норвежском фиорде только массированного авианалета, в результате которого и погиб без возможности нанести серьезный урон врагу. Но это – уже несколько другая история…
32.
Весна 1942 года застала «Ринауна» в водах Средиземного моря. И снова были конвои на Мальту, и прикрытие высадки английских войск на Североафриканском побережье. К этому времени «Гибралтарский клуб» уже фактически перестал существовать. Во время одной из конвойных операций погиб от торпед подводной лодки верный напарник – авианосец «Арк Ройал». А «Шеффилд» остался далеко в северных водах – в крейсерском соединении флота метрополии, и ходил теперь с новым флагманом – линкором «Дюк оф Йорк».
Вывели «Ринауна» со Средиземного моря в феврале 1943 года. В состоянии, которое точнее всего было бы определить словом «никакой». Допустимая без вреда для механизмов скорость – не более 22 узлов. Высокая степень износа артиллерии. Постоянное подтекание швов на обшивке, оставшихся от близкого разрыва авиабомбы. Множественные дефекты деформированного топливопровода. Истирание подшипников валов. Повышенные вибрации – свидетельство необходимости регулировать турбины. Обтурация солью большого количества трубок в котлах… Да бог весть, что еще, технической комиссии на эскадре буквально не хватило бумаги для составления подробной ремонтной ведомости. Заметим, причиной этому состоянию не были боевые повреждения. Просто чересчур интенсивная боевая служба начисто измотала корабль, которому, как-никак,  стукнуло уже 27 лет со дня спуска.
В мирное время многих в этом возрасте, между прочим, списывают в учебные отряды, выводя из боевого состава…
С февраля по июнь 1943 года «Ринаун» находился на восстановительном ремонте на Адмиралтейской верфи в Росайте. Удивительно, но факт: в условиях тяжелой войны линейный крейсер, у которого на момент прибытия на завод полноценно не работал ни один механизм, менее, чем за полгода был полностью приведен в порядок. И приемная комиссия Адмиралтейства допустила его к дальнейшему участию в боевых действиях - без ограничений.
В сентябре 1943 года он временно покинул эскадру флота Метрополии, чтобы доставить британского премьер-министра Уинстона Черчилля из Канады домой. Черчилль тогда принимал участие в Квебекской конференции, и «Ринауну» пришлось снова, как в юности приступить к исполнению обязанностей флагмана эскорта высокой особы…
Но это был уже не тот лощеный лейб-конвоец с внешностью и поведением «слишком хорошо вооруженной монаршей яхты», как в далекие двадцатые годы. Навсегда ушли в прошлое обидные прозвища вроде «Длинного Рэнни», «Переделанного» или «Королевского скакуна»! В Канаду в сорок третьем пришел опытный боец, исключительно волей государственной необходимости вырванный из почти привычного ада большой войны. И рвущийся обратно в этот ад, потому что именно там он – на своем месте.
33.
По возвращении в Англию, «Ринаун» получил назначение в Коломбо – флагманом британского Восточного флота. Это был единственный участок морского фронта, где англичане все еще не имели традиционного численного и качественного превосходства над врагом – и где они порой несли невосполнимые потери под японским огнем.  
 Во главе сводной союзнической эскадры «Ринаун» 19 апреля 1944 появился у берегов острова Суматра. И бомбардировщики двух приведенных им авианосцев – американца «Саратоги» и англичанина «Илластриэса» -  сожгли нефтеперегонный завод в Сабанге, обеспечив господам неприятелям углубление топливного кризиса.
С 30 апреля по 2 мая линейный крейсер вдребезги разнес из главного калибра инфраструктуру города Порт Блейр на Адаманских островах. 17 мая водил авианосцы на бомбежку Сурабаи. В июле – обстреливал  Сабанг. В октябре – выбивал неприятеля с Никобарских островов. И только очередное попадание «Ринауна» в ремонт в начале декабря ненадолго прервало «ливень побед», как называли эту серию походов Восточного флота даже враги. Пусть из-за широкого штабного стола в британском Адмиралтействе все эти обстрелы и бомбежки небольших городов, перехваты танкеров в океане и отвлекающие маневры у дальних архипелагов кажутся боями местного значения. Капля камень точит! И в затяжном военном противостоянии именно суммарный ущерб от подобных операций способен надломить силы и волю врага…
В феврале 1945 года «Ринаун» вышел из Дурбана, где стоял в ремонте, и  возвратился в Коломбо, где его уже дожидался новый приказ Адмиралтейства: немедленно следовать в Скапа-Флоу и принять от линкора «Родней» флаг командующего флотом Метрополии.
От Коломбо до Оркнейских островов 7 642 мили пути. Так вот, внимание, читатель: прослуживший в активном составе флота без малого тридцать лет и уже неоднократно надорвавшийся на этой войне «Ринаун» преодолел это расстояние средней скоростью 25 узлов – всего за 306 ходовых часов. Факт, который не нуждается в подробных комментариях.
    Меньше, чем через месяц после его возвращения домой капитулировала Германия. А 3 августа 1945 года в Плимуте именно «Ринаун» обеспечивал переговоры английского короля Георга Шестого с американским президентом Гарри Трумэном, возвращавшимся домой с Потсдамской конференции. И снова высшие знаки флагманского ранга соседствовали на его фоке со штандартами сильных мира сего…
Любопытный факт: в 1946 году для «Ринауна» планировалась еще одна модернизация. Но война, наконец, издохла, захлебнувшись кровью тех, кто не дожил до победы. Наступило новое время. Мирное, которому далеко не всегда нужны герои минувших беспокойных времен.  
…В октябре 1946 года в резервной акватории под Росайтом случайный фотограф сделал снимок: на штилевом зеркале широкой бухты безмолвными свинцовыми тенями застыли корабли британского флота, подлежащие выводу из боевого состава. Громоздкий силуэт авианосца «Юникорн» кажется слишком крупным даже на фоне высокобортного сверхдредноута «Вэлиант». Черной мрачной тучей висит у отмели столь же внушительный «Резолюшн». А на левом фланге – стройный, узконосый двухтрубный крейсер с характерным расположением артиллерии главного калибра в трех двухорудийных башнях. «Ринаун», всего несколько дней назад навсегда расставшийся со статусом флагмана флота Метрополии. Это была одна из немногих послевоенных фотографий, на которой его еще можно легко узнать. Последний линейный крейсер Британии закончил свой век осенью 1948 года – на частной судоверфи, выкупившей у Адмиралтейства корпус корабля для разделки на металлолом.
Пройдет всего два года. Из сводной группы на снимке, которая еще недавно могла бы составить основу неплохого ударного соединения, останется на плаву только «Юникорн». Переданный для дальнейшей службы в учебный отряд, он даже успеет совершить несколько заграничных походов, и однажды у берегов Малайи приспустит флаг в координатах 3 градуса 45 минут Северной широты и 104 градуса 24 минуты Восточной долготы – над могилой «Рипалса»…

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296715

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296715 выдан для произведения: Мы умеем воевать без достоинства,
Мы умеем наплевать на пророчества –
Волонтеры королевского воинства,
Прокураторы твои, одиночество.
Мы умеем совершать невозможное, 
Мы умеем отрицать очевидное,
Мы умеем презирать осторожное,
Мы умеем выбирать дальновидное.
В пистолете последний патрон –
Не лекарство от чувства вины,
А те, кто выдумал слово «Закон»,
Перед ним, слава богу, равны…
Хэлл
 
 
 
1.
Осень.
Холодная, тоскливая осень 1916 года – с затяжными серыми дождями в пол-горизонта, с тусклым небом цвета свинца и асфальта. С визгом слезливого сумасшедшего ветра в стальных струнах телеграфных антенн. С горьким влажным шорохом утренних газет, из номера в номер - уже почти привычно – повествующих, что «за минувшие сутки обстановка на позициях переменилась незначительно»…
Война идет второй год. Но здесь, в белесом мороке туманов над Арранской мерной милей,  по утрам стоит чуткая, тугая тишина. Лишь изредка скользнет по острым чешуям мертвой зыби осторожная тень – патрульный эсминец. Жестокое напоминание о том, что испытательный полигон в двух десятках миль от шотландского побережья – тоже прифронтовая зона, и новичков, выходящих на свои первые пробеги, приходится стеречь от вполне возможного посягательства врага.
У стартового буйка с прилипшим к оборжавленному штоку мокрым линялым вымпелом замер в ожидании один такой новичок. Длинный – на вид раза в полтора длиннее любого из мощных британских сверхдредноутов, квартирующих неподалеку на Оркнейских островах. Острый прямой форштевень резких обводов вздымается над поверхностью воды на добрый десяток метров. Полубак длинный, с широким развалом шпангоутов ближе к носу – наглядное свидетельство более чем неплохой мореходности. И слепо пялятся на свет божий украшенными искусным литьем штормовыми заглушками тяжкие орудийные стволы калибром 381-миллиметр. Страшные стволы, чей снаряд, прилетев в бою с расстояния под сотню кабельтовых, еще способен не только крушить вражескую броню, но и даже просто весом своим корежить шпангоуты.
Над двумя широкими жаркими трубами чуть дрожит дымный, раскаленный воздух: котлы уже под парами, до старта – считанные минуты, и где-то под узкой палубой плоского невысокого юта уже зародилась тонкая, почти неощутимая теплая вибрация от прогретых турбин. Легкая нервная дрожь перед началом первого в будущей долгой жизни большого экзамена… 
Через пару часов наблюдательная комиссия в составе высших офицеров штаба флота, инженеров завода-строителя и представителя Совета Лордов Адмиралтейства завизирует своими подписями в журнале предварительных испытаний:
- Скорость крейсера значительно превысила проектную и составила более 32 узлов.
Мировой рекорд для кораблей дредноутского класса. Рекорд, которому, в силу режима секретности военного времени, суждено было до поры оставаться вне ведения любых потенциальных конкурентов по ту сторону линии фронта. Но «для своих» в гулком холле Адмиралтейства не преминут вывесить черную лаковую таблицу.
На зависть всем понимающим:
Имя: «Ринаун»
Завод: «Фэйрфильд Шипбилдинг энд Ин­жиниринг К° Ltd».
Дата пробега: 18.09.1916, 14 часов, 27 минут.
Место: Арранская испытательная линия.
Водоизмещение корабля: 27 900 тонн.
Осадка носом: 7,93 метра.
Осадка кормой: 8,31 метра.
Мощность механизмов при форсировании: 126 300 л.с.
Число оборотов винтов: 281,6 об./мин.
Скорость: 32,68 узла. (!!!)     
На всякий случай таблицу запретили фотографировать… Но, как гласит старинная английская пословица, «что известно двоим – то уже не тайна». Здесь же  осведомленных лиц было значительно больше. Особенно с учетом того, какой праздник закатили на шотландской верфи по поводу крупной премии, полученной от Адмиралтейства «за блестящее исполнение сложного военного заказа». Так что, вскоре слух о сверхмощном и сверхскоростном крейсере-дредноуте расползся не только по стылым далям Северного моря, но и значительно дальше…
А между тем, еще какие-то два года назад у линейного крейсера «Ринаун» были шансы вообще никогда не появиться на свет.
2.
Согласно британской программе военного кораблестроения, принятой накануне 1914 года,  Грэнд-Флит должен был пополниться тремя линкорами типа «Ройал Соверейн» - в придачу к уже заложенным по предыдущей программе пяти линкорам типа «Куин Элизабет». Проектный департамент Адмиралтейства намеревался несколько улучшить их противоторпедную защиту, проложив ниже ватерлинии по всей длине корпуса броневую переборку толщиной 38-миллиметров.
Уже к 13 мая 1914 года основные спецификации этих новых кораблей были одобрены Адмиралтейством, а месяц спустя проект был готов к распределению по военным заводам. Один линкор, которому Геральдическая комиссия собиралась дать имя «Резистэнс»,  должны были строить на казенной верфи в Девонпорте. А кто будет строить два других, нареченных, соответственно, «Рипалс» и «Ринаун», должно было решиться в конкурсном порядке. Та из частных верфей Британии, которая докажет свою способность построить мощный сверхдредноут в кратчайший срок – получит заказ. После жесткого отбора победителями вышли заводы «Палмерс» и «Фэйрфильд». Но месяц спустя после скромного торжества по поводу закладки новых кораблей Европа шагнула в водоворот большой войны…
Впрочем, в августе 1914 еще никто в Англии не думал, что эта буря – на долгие четыре года с лишним… Совет Лордов Адмиралтейства почему-то решил, что боевые действия продлятся лишь до зимы, а значит, с новыми линкорами пока следует подождать, бросив все силы на доведение до ума уже спущенных на воду. Уже 26 августа заказы на постройку «Резистэнс», «Ринауна» и «Рипалса» были приостановлены. Но в октябре 1914 года Первый Лорд Адмиралтейства, осторожный и педантичный Луи Баттенберг подал в отставку, назвав для газет в качестве причины свое немецкое происхождение. На первые роли в Совете вернулся автор дредноутской концепции морской войны и создатель первого в мире «сверхброненосца» - Джон Фишер.
В этот момент разумом великого реформатора британского флота  владела оригинальная, и, честно говоря, несколько выморочная мысль об идеальном «сверхкрейсере» - вооруженном так же, как и современные ему линкоры, но превосходящем их по скорости хода не меньше, чем на 4-5 узлов. Именно эта идея уже породила ранее на свет линейные крейсера типа «Инвинсибл» и «Индефатигэбл» - с двенадцатидюймовым главным калибром и легким шестидюймовым броневым поясом. За этими двумя сериями последовали гораздо лучше защищенные «дикие кошки» - «Лайон», «Принцесс Ройал», «Куин Мэри», «Тайгер»… Но Фишер, искренне убежденный, что «скорость – лучшая защита», продолжал поиски своего «идеала»:
«Нет такой боевой задачи, что была бы доступна линкору и недоступна броненосному крейсеру с аналогичным вооружением… Чтобы создать настоящего флагмана, следует взять оружие сильнейшего в своем флоте бойца, резвость быстрейшего разведчика, практическую дальность и надежность ходовых – самого неутомимого корсара. И останется только найти среди нас адмирала, который сможет в полной мере использовать его возможности».
Заметим, о рациональном бронировании в описании «настоящего флагмана по Фишеру» нет ни слова…
Как ни странно, огонь и кровь первого военного года косвенно подтвердили правоту британского адмирала. Два сражения – бой в  Гельголандской бухте 28 августа и контррейдерская операция у далеких Фолклендов 8 декабря 1914 года показали: против крейсера-дредноута с относительно легкой защитой, но крупнокалиберными пушками и высокой скоростью хода не может устоять никакой другой крейсер предыдущих поколений. Даже такой, как «Шарнхорст» - со снайперской подготовкой артиллеристов и с опытом похода через океан в условиях войны…
Именно после победы «Инвинсибла» и «Инфлэксибла» над «Шарнхорстом» и «Гнейзенау» под Фолклендами Фишер предложил Уинстону Черчиллю протащить через Совет Министров идею построить еще пару-другую линейных крейсеров. С шестидюймовым бронированием «Иблингов» и вооружением сверхдредноутов типа «Куин Элизабет», а главное – со значительно улучшенными ходовыми характеристиками.
Поначалу Черчилль сопротивлялся: мол, наличие крупнокалиберных пушек будет провоцировать флотоводцев на то, чтобы загнать новичков в линейную колонну. В строю соединения рекордная скорость не дает больших преимуществ, скорее ценится слаженность маневра всех участников боевой группы. И тогда ослабленная защита в бою с любым германским дредноутом станет весьма опасной штукой. Это же не «идеальный флагман» получится, а просто слабое звено в железной цепи равных…
Упорный Фишер «клевал мозги» министрам несколько недель – и в итоге пролоббировал-таки свою идею: вместо четверых «легкобронных и тяжеловооруженных» крейсеров ему разрешили строить только два. Но разрешили! Тем более, что адмирал пообещал: если заложить крейсера на тех верфях, что уже провели подготовку к строительству линкоров типа «Резистэнс», то строительство пойдет гораздо быстрее, чем обычно.
3.
Первым делом конструкторы Проектного департамента взялись за расчеты параметров корпуса под небывалые доселе скоростные данные. То, что в итоге вышло, на чертежных пульманах выглядело, по меньшей мере, странновато:  
Водоизмещение – 26 500 тонн (боевое – до 30 000 тонн).
Наибольшая длина – 242 метра 17 сантиметров.
Наибольшая ширина по миделю – 27 метров 45 сантиметров.
Осадка в полном грузу – около 9 метров.
Для достижения проектной скорости в 31 с половиной узел мощность механизмов при таких параметрах должна была составить не менее 122 000 лошадиных сил. Ходовые системы предполагалось поставить турбинные, с обеспечением котлами «смешанного типа» - большая часть которых должна была потреблять в качестве топлива нефть, а несколько вспомогательных – уголь.
Вооружить каждый из запланированных к постройке линейных крейсеров планировалось шестью 381-миллиметровыми орудиями в трех двухорудийных башнях, расположенных в диаметральной плоскости по линейно-возвышенной схеме – две на полубаке, одна на юте. Противоминную оборону должны были обеспечить 17  легких 102-миллиметровых орудий. Предусматривалась также установка двух зениток калибром 76 миллиметров и пяти пулеметов. Торпедное вооружение в первоначальном варианте проекта отсутствовало. Однако позже Фишер сам пришел к выводу, что два торпедных аппарата все же стоит установить…
Хотел Фишер, чтобы новые крейсера еще и могли ставить минные заграждения. Поэтому первоначальный проект предусматривал в корме отделение хранения минного запаса – в расчете на 51 штуку – и специальные рельсы на палубе для спуска мин в воду. Правда, когда старого адмирала «подвинули» на высоком посту в Адмиралтействе, инженер Эйнкорт ничтоже сумняшеся избавил от «лишнего и опасного груза» оба строящихся корабля.  
Защита крейсеров обеспечивалась наклонным броневым поясом по ватерлинии, имевшим максимальную толщину в зоне котлотурбинной группы – всего 152 миллиметра. К корме пояс истончался до 76 миллиметров, к носу – до 102. Поперечные броневые траверзы, отграничивающие легкие оконечности, имели ту же толщину. Броня башен предполагалась от 280 миллиметров в зоне противовеса до 114 на крыше. Боевая рубка была защищена десятидюймовыми плитами, а когда было решено все-таки установить два торпедных аппарата калибром 533 миллиметра, пост управления торпедной стрельбой тоже прикрыли трехдюймовой броней.
Зато противоторпедная защита была настоящим новшеством. Впервые британские конструкторы применили були, причем, не навесные, а являющиеся естественным элементом сборки корпуса. Внутренняя по отношению к диаметральной плоскости поверхность булей образовывалась длинной продольной переборкой. Внешняя представляла собой продолжение скоса броневой палубы, сливающееся с внешним бортом. Этот борт в полуметре ниже ватерлинии начинал округло изгибаться по большому радиусу, переходя внизу во внешний контур второго дна. Ширина булей в области мидель-шпангоута переваливала за четыре метра.
Образовавшаяся прибортовая полость была поделена прочными поперечными переборками на отсеки, в большей части из которых во время похода  должен был храниться запас жидкого топлива.  Конечно, о высокой эффективности противоторпедных коффердамов, три четверти времени плавания заполненных нефтью, говорить не приходится. Но вот если торпеда попадет в пустой отсек, энергия взрыва вполне распределится по нему, а не где-нибудь, скажем, по котельному отделению…
Броневая палуба со скосами к бортам толщиной 50 миллиметров была выполнена из эластичной нецементированной никелевой брони. Такая сталь при попадании снаряда под углом дает высокую вероятность рикошета. А сама чаще вминается, чем надкалывается и расслаивается, что практически исключает поражение личного состава и техники в подлежащих отсеках обломками собственной защиты корабля. Кроме того, часть принципиально важного оборудования, которое невозможно забронировать, выполнялась из более толстых, чем обычно, стальных пластин. Например, толщина кожухов труб достигала 38 миллиметров.
Но это и все…
Фишер искренне считал, что при исключительных для столь крупных кораблей скоростных данных они будут уворачиваться от обстрела тяжелыми снарядами не хуже какого-нибудь легкого крейсера.
Для сравнения: ровесник «Рипалса» и «Ринауна» германский линейный крейсер «Лютцов», при полном водоизмещении чуть более 30 тысяч тонн и ширине по миделю 29 метров, нес восемь орудий калибром 305 миллиметров и был гораздо лучше защищен. Толщина его главного броневого пояса, закрывающего, в том числе, и барбеты артиллерийских башен, достигала 300 миллиметров. Верхний пояс – от 300 до 230 миллиметров толщиной. Мощнее были и траверзные переборки  - 250 миллиметров в носу, 200 – в корме. Кроме того, 150–миллиметровой броней была надежно прикрыта длинная батарея казематированных шестидюймовых орудий. Башни были защищены не хуже, чем у англичан: 260 миллиметров. амбразура, 270 миллиметров – противовесы, 110 миллиметров – крыша…
Конечно, по известным английской разведке данным, «Лютцов» рассчитывался на скорость немного выше 28 узлов. Но для действий в строю своей эскадры – ударного маневренного крыла Гохзеефлотте – ему этого вполне хватало.
4. 
В конце декабря 1914 года, ознакомившись с внешним видом будущих кораблей по «представительской» модели, изготовленной под руководством Фишера в мастерских Проектного департамента, Лорды Адмиралтейства одобрили проект к постройке. Финансирование решили использовать то самое, что было решено потратить ранее на постройку линкоров типа «Резистэнс» и строить на тех же заводах. Но верфь «Палмерс» доложила, что не располагает эллингом столь большой длины, и один заказ передали заводу Джона Брауна в Клайдбэнке.
Фишер был убежден, что стапельный период плюс достройка на плаву двух огромных линейных крейсеров не составит более 15 месяцев:
- Мы должны устранить все, что встает на нашем пути.
Уже 25 января 1915 года оба новых корабля были заложены. Сутками ранее в Северном море состоялся первый бой германских и британских линейных крейсеров на Доггер-Банке. Немцы отступили, оставив на поле боя на погибель смертельно поврежденного «Блюхера», что лишний раз доказало: огню крейсеров-дредноутов не в силах противостоять даже самый совершенный представитель додредноутского поколения. А к вечеру в ремонтную акваторию в Росайте был приведен на буксире очень серьезно избитый флагман британской эскадры – «Лайон». Его броня была несколько раз пробита или, по крайней мере, глубоко продавлена 305 и 280-миллиметровыми снарядами неприятеля, повреждены конденсаторы в одном из турбинных отделений, вышла из строя часть артиллерии…
Вот здесь бы Фишеру и задуматься в первый раз о том, что высокая скорость – весьма нестойкий показатель в бою. И тем более нестойкий, чем бой жарче, а броня дерущихся - тоньше…
5.
Прошел год. Первым был спущен линейный крейсер «Рипалс» - 8 января 1916 года в Клайдбэнке. А 4 марта в шотландском Глазго благополучно сошел на воду и «Ринаун». И инженеры верфи отправили в Адмиралтейство рапорт:
- Вес корпуса при спуске составлял 16 065 тонн при осадке 4,47 м носом и 5,72 м кормой. Деформаций набора и дефектов обшивки при обследовании не обнаружено.
Через полгода построечные работы были полностью завершены. Конечно, в предполагаемый срок 15 месяцев заводчикам уложиться все-таки не удалось, но все равно для военного времени корабли были построены необыкновенно быстро. Хотя и с немалыми затратами: если верить справочнику Берта, например, «Ринаун» обошелся британской казне в  3 117 204 фунта стер­лингов – дороже, чем менее резвый, но гораздо лучше защищенный «Тайгер».
Впрочем, командующий линейно-крейсерскими силами Британии адмирал Дэвид Битти оценил боевые качества нового крейсера как весьма незначительные. С таким роскошным главным калибром надо крушить в бою броню вражеских линкоров и линейных крейсеров. Но как поставить в строй эскадры корабль с защитой, на вид мало отличающейся от таковой, скажем, у несчастного «Инвинсибла», чей конец в бою при Ютланде был так скор и страшен?..
Тем не менее, 28 ноября 1916 года приказом верховного главнокомандующего вступивший в строй линейный крейсер «Ринаун» был предварительно зачислен в боевой состав флота.
Еще 25 сентября, во время испытаний,  провели кренгование «Ринауна» для определения фактической метацентрической высоты при двух режимах загрузки. Первый промер – в недогруженном состоянии, без боезапаса и топлива, второй – в полном грузу.  В первом случае метацентрическая высота составляла 0,9 м. Во втором – 1 метр 89 сантиметров. Остойчивость в полном грузу оказалась максимальной при 44° крена и нулевой при 74°. Результаты кренгования были признаны неудовлетворительными. Несмотря на предельное облегчение конструкций корабля выше ватерлинии и  относитель­но небольшой вес броневой защиты, метацентрическую высоту сочли недостаточной.
Сражение у берегов Ютландского полуострова перевернуло представление британских адмиралов об идеальных свойствах корабля для эскадренного боя. Отныне ставка делалась на постепенное слияние класса линейных крейсеров и быстроходных дредноутов. Скорость узлов на пять больше, чем у обычной линейной колонны, всесокрушающий главный калибр и достойная защита не хуже, чем у строевого сверхдредноута – хотя бы около 300 миллиметров, а не какие-то там 152, - вот что, по мнению передовых флотоводцев должен был теперь представлять собой идеальный корабль для боя с себе подобными.
Время переменилось в третий раз – за какие-то полтора десятка лет едва начавшегося двадцатого столетия. Для тех, кто в эту пору выходил из достроечных акваторий, сей факт мог означать только одно – перспективу бесконечных модернизаций и усовершенствований, роль подопытных «белых мышей» для Проектного департамента Адмиралтейства. Все-таки права восточная мудрость, гласящая, что самое страшное в жизни проклятие звучит так:
- «Чтоб ты жил в эпоху перемен»!
А новым флагманом, последним фаворитом стареющей державы, вскоре стал «Худ», заложенный в день Ютландской битвы. Он вступил в строй единственным из целой запланированной серии,  и четверть столетия служил символом британской морской мощи. Тогда, в шестнадцатом, даже самый проницательный прогнозист-аналитик не смог бы предположить, что конец карьеры «Худа» наступит в бою в считанные минуты, и будет столь же жесток, как финал биографии первого британского линейного крейсера – «Инвинсибла»…   
6.
17 ноября 1917 года британская эскадра предприняла новый налет на Гельголандскую бухту. Разведка донесла Битти, что на выставление на подходах к главной базе германского флота обширной  минной банки  немцы, что вполне естественно, отреагировали массовым выходом в море тральщиков под охраной эсминцев и легких крейсеров…
Самое время повторить «Гельголандскую операцию» образца 1914 года, когда англичанам лишь плотный туман помешал перебить все легкие силы врага прямо у ворот их главной базы! Конечно, гибель трех устаревших крейсеров тоже обернулась тогда для врага тяжелым уроном: из опытных экипажей «Майнца», «Кельна» и «Ариадне» мало кто уцелел. Но на этот раз можно будет попытаться сделать и больше. Особенно, если взять с собой только что прибывших из учебного отряда «Ринауна» и «Рипалса» - сверхбыстроходные крейсера со страшным главным калибром в два счета разгромят германскую эскадру легких сил практически любой численности. А чтобы не попасть под залпы германских кораблей дредноутского класса,  достаточно будет рассчитать время подхода к минной банке под пик отлива – тогда из мелководного устья Яде точно ни одна тяжелобронированная «морда» не высунется.
Несмотря на то, что англичане в который уже раз за эту войну прочли и правильно перевели германские кодированные переговоры, вне внимания Битти почему-то остался тот факт, что на этот раз вместе с легкими крейсерами «пастьбой» тральщиков занимались два дредноута – «Кайзер» и «Кайзерин». Не ушедшие по окончании суточного ночного дежурства в город, линкоры в пеленг держались слева от минного поля, чутко контролируя подходы к месту тральных работ с северо-западных румбов. Потом, видимо, посчитав, что опасности для легких сил нет, перешли ближе к маяку острова Гельголанд.
И вот тут-то противник ждать себя не заставил… 
…Эскадра британского контр-адмирала Нэпира в составе линейных крейсеров «Глориэс» и «Корейджэс» вышла на противника первой – примерно в 7 часов 30 минут по британскому времени. Завидев, как с севера вылетают из белесой мороси две длинные, темно-серые тени с тяжелыми башнями на узких  полубаках,  тральщики бросили концы и разбежались – погибнуть под огнем успел только один. А легкие крейсера второй разведывательной группы под флагом адмирала фон Ройтера – «Грауденц», «Франкфурт», «Пиллау», «Кенигсберг» и «Нюрнберг» - начали организованно отстреливаться и отходить под дымзавесу навстречу линкорам, стремясь увлечь противника в погоне за собой.
Командовавший набеговой операцией адмирал Дж.Пэкингхэм, державший флаг на «Нью-Зилэнде», понял по докладам, что «Глориэс» и «Корейджэс» сами весьма относительно представляют, кого преследуют в дыму, и на всякий случай отрядил для содействия им «Рипалса».
Погоня шла до 9 часов 50 минут – до того момента, когда у бортов британских кораблей начали вскипать высокими белыми столбами всплески от падения тяжелых снарядов: крейсера фон Ройтера все-таки завели врага под залп двенадцатидюймовой артиллерии своих линкоров. Но раньше, чем дредноуты начали крушить легкую броню англичан, «Рипалс» пристрелялся по «Кенигсбергу».
Снаряд калибром 381-миллиметр пронзил навылет все три трубы германского легкого крейсера, изменив траекторию, ударил в скос броневой палубы и взорвался, разворотив угольную яму, так, что обшивку борта вывернуло наружу. Пробоина была, по счастью, надводной, но падение тяги в котлах заставило немца сбросить скорость до 17 узлов, а при повреждении основного набора где-то пережало привод управления рулем, что резко ухудшило маневренность… Не такой ли была в Ютландском бою злая участь другого германского разведчика – «Висбадена»? Он тоже потерял ход и управление под огнем, и участь его была решена, хоть он и продержался на плаву еще несколько часов.
Кстати, именно при попытке добить «Висбадена» под огнем двенадцатидюймовой артиллерии «Лютцова» и «Дерффлингера» погиб броненосный крейсер «Дифенс», а его напарник «Уорриор» получил настолько тяжелые повреждения, что через 13 часов тоже затонул, не добравшись до ремонтной базы.
Но то – в генеральном бою… Там и не такое бывает!
А здесь никто из англичан не собирался класть свою жизнь против жизни «Кенигсберга». Тем более, что в перестрелке с германскими легкими крейсерами выяснилось: принесенная в жертву скорости слишком легкая броня «Глориэса» и «Корейджэса» не является надежной защитой даже от 150-миллиметровых снарядов.
Англичане отвернули на обратный курс, предоставив немецким легким крейсерам спокойно вытаскивать с поля боя подбитого товарища.
После такого поведения в бою «новейших линейных крейсеров с мощнейшим вооружением» вердикт Битти был совершенно безапелляционным:
- Такая роскошная скорость нужна им только для того, чтобы во всю прыть убегать от слабейшего врага. Или здесь нужна реконструкция с усилением защиты, или это просто не крейсера.
7.
Впрочем, некоторое усиление защиты «Ринаун» получил еще до этого боя. Согласно решению Проектного департамента, проанализировавшего итоги Ютландского боя, 1 февраля 1917 года линейный крейсер на 60 дней поставили в ремонтную акваторию в Росайте. Навеска дополнительного бронирования палубы привела к увеличению полного водоизмещения  до 32 633 тонн при средней осадке 9,19 метров.
Отяжелев на две с лишним тысячи тонн, он уже не бил мировых рекордов по скорости хода. Да бог с ними, с рекордами, выше тридцати узлов по-прежнему достижимо – и то ладно! Все равно в реальных боевых условиях  вряд ли найдется так уж много врагов резвее и выносливее…
В процессе первой модернизации «Ринауна» был сделан еще целый ряд усовершенствований, значительно облегчивших жизнь экипажа в мирное время и управление кораблем в бою.
Например, по проекту прожекторные площадки кормового сектора располагались у крейсера… прямо на задней трубе, на узких платформах. Каково сигнальщикам нести вахту у такого прожектора, в особенности – во время полного хода? Горячий дым, мелко дрожа в восходящих потоках над срезом трубы, густой гривой сваливается назад, душит, слепит, за спиной дышит печным жаром нагретый металл кожуха.
По опыту испытаний сигнальных систем прожектора перенесли значительно ниже – на круговую платформу, отстоявшую от трубы на некоторое расстояние. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы избежать и задымления, и нагрева прожекторного поста, но оказалось, что условия наблюдения с этой платформы не отвечают требованиям к дистанции вероятного боя. В результате прожекторный пост пришлось переделывать еще раз, установив вместо кольцевого мостика четыре отдельные платформы повыше. С первой дымовой трубы вообще сняли все прожекторы и расположили их на платформе вокруг глав­ной опоры треногой фок-мачты. Ратьеры с верхнего мостика перенесли на нижний.
Передний верхний мостик крейсера уд­линили, а чтобы в повороте он не заливался дымом, первую трубу сделали выше на 1,8 метра. Установили новые дальномеры – самые большие, с базой 9,14 метра: один на кормовой башне, другой на боевой руб­ке. Еще четыре дальномера с базой 4,57 метра были у «Ринауна» на носовых линейно-возвышенных башнях, на боевой руб­ке и кормовой рубке, один с базой 3,66 метра - на марсе фок-мачты, два с базой 2,74 метра - на ходовом мо­стике и еще один двухметровый зенитный – тоже на марсе. Рядом с циферблатом секун­домера, указывающим время полета снаря­дов главного калибра до цели. На башне «А» нанесли шкалу пеленгов горизонтальной наводки.
12 декабря 1917 г. «Ринаун» совместно с другими кораблями Грэнд-Флита вышел в море на перехват 3-й полуфлотилии немец­ких эсминцев, атаковавшей транспортный конвой из Скандинавии. Пострелять по врагу в этой операции ему не довелось, но зато адмирал доверил новичку, все еще считавшемуся недостаточно обученным для боя, сопроводить до ремонтной базы тяжело поврежденный эсми­нец «Пелью». С заданием «Ринаун» вполне справился, но, согласитесь, есть нечто странное в решении начальника соединения – отправить в разгар боевой операции один из сильнейших по вооружению крейсеров домой с побитым эсминцем.
На этом боевые действия Первой Мировой войны завершились для «Ринауна». 21 ноября 1918 года, день, когда лучшие корабли так и не разгромленного Гохзеефлотте по условиям перемирия прибыли для интернирования в британские воды, «Ринаун» встретил в парадном строю 1-й эскадры линейных крейсеров. Пройдет еще чуть более полугода, и за несколько часов до подписания мирного договора интернированные немцы откроют кингстоны в Скапа-Флоу, не пожелав пережить поражения своей державы ни в войне, ни в лихо закрученной дипломатической интриге на переговорах.
Если мирное время начинается с подобного торжества добровольной смерти, будет ли долгим и прочным этот мир?..
8.
7 апреля 1919 года официально прекратил свое существование Грэнд-Флит. После расформирования Первой линейно-крейсерской эскадры «Ринаун» вошёл в состав Атлантического флота – в качестве одного из младших флагманов. И на первых же учениях во время марш-броска с легкостью вышел на скорость 29,85 узла, в очередной раз подтвердив свою репутацию лучшего ходока среди британских кораблей дредноутского класса.
Кажется, именно на этих учениях «Ринауна» приметили присутствовавшие в качестве наблюдателей офицеры свиты наследника престола. И судьба его на ближайшие годы была решена.
В июле 1919 г. крейсер пришёл в Портсмут – на предпоходную профилактику перед дальним заграничным плаванием в составе конвоя Его Высочества принца Уэльского. Одновременно крейсер подготовили для удобства приема высокопоставленных особ – самого принца, офицеров свиты, иностранных дипломатов.
Для начала свезли на берег все четыре полагающихся по боевому расписанию самолета. С артиллерийских башен сняли взлетные платформы. Если в ближайшее время не придется ни вести авиаразведку, ни корректировать огонь с высоты, зачем таскать лишнюю тяжесть. Потом закрасили шкалы пеленгов горизон­тальной наводки на носовой и кормовой башнях. Убрали и секундомеры, отсчитывающие подлетное время снарядов до цели, а острые тонкие стеньги мачт еще более удлинили для удобства ношения адмиральского флага, королевского штандарта и дипломатических вымпелов. Расширили мостик – так, чтобы помимо собственного командования корабля на нем могла во время хода поместиться целая делегация.
5 августа 1919 года линейный крейсер «Ринаун» под королевским штандартом возглавил сводную флотилию кораблей монаршего лейб-конвоя в составе легких крейсеров «Дрэгон» и «Даунтлесс». Путь предстоял неблизкий – к американским берегам, в залив Консепшен на острове Нью­фаундленд. Здесь принц Уэльский перешёл на борт легкого крейсера «Дрэгон» и отбыл в город Сент-Джонс,  где его уже ждали с официальным визитом. Оттуда принц сразу отправился в  Галифакс, где «Ринаун» уже ждал его с 13 августа.
В принципе, участвовать в заграничном визите наследника престола – великая честь. Но не случайно среди моряков считается, что служба в лейб-конвойских частях скучна и утомительна. От экипажей здесь более требуется внешний лоск, нежели хорошая боевая подготовка. А предугадывать каждое желание избалованной аристократической персоны – занятие скорее для вышколенного лакея, нежели для строевого военного.
Устаешь от этого нескончаемого официоза, будь ему пусто, гораздо больше, чем от трех суток без сна во время сложной учебно-боевой программы на больших флотских маневрах…
Далее эскадру встречал Квебек. Наследник, наконец, избавил «Ринауна» от своего высочайшего присутствия, отправившись из Канады в США посуху – на поезде. На борту его не видели до ноября. А «Ринаун» получил приказ обойти с визитами «демонстрации флага» порты Вест-Ин­дии и Южной Америки, посетить Нью-Йорк возвратиться в Галифакс – забрать принца для обратного пути в Англию.
А все-таки, служба в лейб-конвое, это, прежде всего, прекрасный способ и мир посмотреть, и себя показать! После ряда «открытых визитов» по портовым городам Америки, где на борту мог побывать практически любой из интересующихся горожан, за «Ринауном» прочно закрепилась репутация лучшего линейного крейсера в мире из числа пребывающих ныне в строю. Еще бы! Мирным гражданам ведь были невдомек «особенности» броневой защиты красивого англичанина, без малого на четверть километра растянувшегося у причальной стенки!
Впрочем, этой громкой славе суждена была недолгая жизнь. Вскоре вошел в строй «Худ» - и тоже отправился в дипломатическую экспедицию, раз и навсегда расставив точки над «I» в вопросе о том, кто тут самый-самый…
9.
Домой «Ринаун» вернулся 1 декабря 1919 года, и как только наследник в Пор­тсмуте сошел на берег, начал готовиться к новому ремонту.
Помимо традиционной после дальнего похода переборки ходовых систем и чистки котлов, крейсеру предстоял еще  целый ряд довольно сложных работ. Необходимо было укрепить котельную кладку,  ликвидировать открывшиеся от вибраций во время длительного перехода полной скоростью протечки в системах пресной воды и в топливопроводах. Кроме этого, «Ринаун» лишился кормовой трехорудийной установки 102-миллиметровой артиллерии, а вместо этого получил… небольшую спортплощадку для игры в крикет и довольно просторный кубрик-кинозал. Оборудование, скорее приличествующее выездной прогулочной яхте, нежели боевому кораблю!..
Одновременно была улучшена отделка жилых по­мещений офицерского состава. Палубу, на которой находилась кормовая 102-мм трёхствольная орудийная установка №4, продолжили в корму настоль­ко, что она образовала этакий балкон, нависающий над  местом, где раньше располагалась признанная «лишней» легкая артиллерия. Балкон, оборудованный удобными шезлонгами, предназначался… для прогулок высоких гостей и светских бесед на свежем воздухе. 
Кормовую часть верхней палу­бы, палубы полубака и навесной балкон покрыли деревянным настилом. Вокруг основания второй дымовой трубы оборудовали дополнительные теплые помещения с курительным салоном.
Тоже мне – модернизация!..
В марте 1920 года «Ринаун» отправился в очередной представительский круиз. За летний сезон ему предстояло с наследником престола посетить Новую Зеландию и Австралию, зайти на остров Барбадос, в Гонолулу, на Фиджи, отметиться на Тасмании… Вокруг Южной Америки крейсер решили не отправлять, проще было проследовать Панамским каналом. А возвращаться «Ринаун» должен был через печально известный в суеверных кругах мореплавателей Бермудский Треугольник…
Словом, в следующий раз в порту приписки – в Портсмуте – «Ринауна» увидели только 11 октября.
10.
С 5 ноября 1920 года по сентябрь двадцать первого «Ринаун» был, наконец, отпущен в резерв, и большую часть этого времени потратил на новый ремонт. Чтобы по выходе не присоединиться к боевой эскадре, а вновь воздеть на острую стеньгу фок-мачты королевский штандарт  предводителя  дипломатической флотилии…
Приказ о новом заграничном походе пришел 15 сентября 1921 года. Десять дней подготовки – бункеровок, приема продовольственных запасов с деликатесами для высоких гостей – и прощай, Портсмут! На сей раз принц должен был посетить Индию и Японию.
…Первая стоянка – у белых стен старинного, еще рыцарями-госпитальерами основанного форта Ла-Валетты на Мальте. Здесь, как бы между делом, принц объявил Мальту доминионом. Затем - Суэцким каналом в Индийский океан. Следующая остановка – в Бомбее. И вновь путешествовать по прибрежным городам наследник предпочел сушей, оставшись в Индии на 4 месяца.
За это время «Рина­ун» обошел все крупные порты Персидского залива, завернув в Ко­ломбо и закончив программу очередной «демонстрации флага» в Карачи. Отсюда, снова приняв на борт принца, крейсер отправился в Сингапур и Гонконг, а потом – в Иокогаму – на переговоры с японским военным министром.
Обратный путь в Великобританию лежал для «Ринауна» через Манилу, Лабуан, Пенанг, Тринкомали, снова Су­эцкий канал, Мальту и Гибралтар. Наконец, 20 июня на влажном, не по-летнему стылом горизонте встали из тумана отвесные белые скалы родной земли. Это из-за белесого цвета облизанных солеными ветрами приморских обрывов римские  легионеры некогда нарекли Британию Альбионом – «Белым островом»…  
С 28 июля в Портсмуте «Ринаун» снова присоединился к резервной эскадре, ненадолго успокоившись в комфортабельном доке – лучшем в этой части британского побережья. И ходили слухи в порту, что для следующего заграничного путешествия наследник престола уже выбрал другой корабль – флагманом монаршего лейб-конвоя  назначен был «Худ».
11.
В 1922 году пять ведущих морских держав мира подписали «Вашингтонский договор» - соглашение о сокращении вооружений.
Короток век боевого корабля, с момента создания своего предназначенного уничтожать – или быть уничтоженным. Если не приведет судьба погибнуть на войне, можно прослужить лет тридцать. Но эти несколько листов жесткой, гладкой гербовой бумаги поставили крест на карьере многих прославленных ветеранов минувшей войны  гораздо раньше этого срока.
Одним из первых из британских линейных крейсеров угодил под списание «Инфлэксибл» - победитель при Фолклендах, флагман Дарданелльской операции, участник Ютландского боя. Далее настал черед «Индомитэбла».  Того самого, что спас в сражении при Доггер-Банке флагмана Битти – «Лайона». К моменту приказа о ликвидации «Индомитэбл» уже года три находился не удел – на стоянке резервного отряда в Кромарти.
Примерно тогда же завершился путь «Принцесс Ройал» и «Нью-Зилэнда». Год спустя в окрестностях Сиднея открыла кингстоны исключенная из списков действующего флота «Аустрэлиа» - единственная из состава бывшей Первой линейно-крейсерской эскадры, не участвовавшая в генеральном сражении, и единственная, кому Бог и штабной приказ не судили кончить свой век на разделочной судоверфи. 
Сам «Лайон» разделил судьбу большинства своих боевых товарищей в 1924 году, в Росайте. И флаг его, под которым крейсер сражался в Гельголандской бухте, при Доггер-Банке и в Ютланде, был 13 августа 1923 года торжественно спущен и передан новому флагману Атлантического флота.
На десять лет дольше других продержался в составе флота только «Тайгер», до 1931 года исполнявший обязанности предводителя учебно-артиллерийского отряда. Периодически он возглавлял сводную группу британских крейсеров на летних учениях, но, в принципе, о полноценной боевой службе речь уже не шла и для него,  не способного уже более чем на 26-узловой ход. Конечно, в 1927 году при очередном ремонте «Тайгера» существовал план перевести его на полностью нефтяное питание, заменив угольные котлы на такие же, как у «Куин Элизабет». В этом случае крейсер, скорее всего, снова смог бы давать не меньше 28 узлов. Но сложный ремонт с заменой большей части оборудования ходовых отсеков сочли слишком дорогостоящим для корабля «сомнительной боевой ценности». 22 марта 1932 года «Тайгер» был разоружен в Росайте и списан на ликвидацию.   
12.
В нача­ле 1922 года в Адмиралтействе состоялось расширенное совещание, которое должно было решить судьбу «Рипалса» и «Ринауна». Этих, конечно, списывать никто не собирался, вопрос стоял лишь о том, какие еще модернизации им провести, чтобы они служили дальше. К двадцатому году «Рипалс» уже получил усиленную защиту, но из-за этого значительно увеличилась его осадка, и получились некоторые потери в скорости. Теперь предстояло разработать проект усиления защиты «Ринауна» - и так, чтобы это не ухудшило его гидродинамики.
Модернизация крейсера затянулась почти на три года. 19 июля 1923 года «Ринаун» встал в казенный док в Портсмуте. Первым делом начался демонтаж 152-миллиметрового главного броне­вого пояса по ватерлинии. Вместо этих плит был установлен 229-миллиметровый главный броневой пояс, причём по высоте его установили на 914 мм выше прежнего. От переустановки старой брони в зону верхнего пояса, как это было сделано у «Рипалса», Проектный департамент решил отказаться, поскольку именно из-за этого увеличивается осадка и ухудшаются мореходные качества.
В образовавшееся незащищённое пространство борта между нижним концом главного броневого пояса и полками шель­фа установили профилированные броневые плиты изменяющейся толщины - от 229 до 51 миллиметров. В оконечностях корпу­са толщина плит броневого пояса не измени­лась и оставалась прежней — 102 и 76 мм.
Любопытна история изготовления его новой брони. Некогда 229-миллиметровый броневой пояс сделали для заказанного в Англии чилийским правительством линкора «Альмиранте Кохрен». Но в силу военных обстоятельств недостроенный корпус корабля был фактически присвоен Англией. В дальнейшем в строй британского флота вошел авианосец «Игл», созданный на базе этого проекта, а 24 «лишние» броневые плиты бывшего чилийца достались «Ринауну». Еще 28 плит пришлось изготовить дополнительно по тому же образцу. Профилированные плиты переменной толщины сделали по спецзаказу.
Одновременно произвели усиление па­лубного бронирования. На броневой палубе поверх плоской ча­сти и на скосах добавили несколько 51-миллиметровых нецементированных броневых плит. Дополнили 38-миллиметровой броней защиту котельных отделений. В рай­оне погребов боезапаса установили плиты толщиной 102 миллиметра, в районе машинных и котельных от­делений – 64 миллиметра. При этом бронирование, изначально предусмотренное проектом, не демонтировали, укладывая новую броню поверх старой.
Для защиты погребов боезапаса от «анфиладного» обстрела усилили защиту промежуточной палубы. В носовой части на расстоянии 4,6 метра впереди барбета первой башни новые 76-миллиметровые нецементированные плиты уложили поверх имеющихся 19-миллиметровых. На расстоянии 7,6 метра в корму от барбета кормовой башни поверх 64-миллиметровой защиты поставили 38-миллиметровые плиты нецементирован­ной брони. По сути, «Ринаун» стал первым британским ли­нейным крейсером, получившим «многослойную» палубную броню из нецементированных стальных плит.
Для монтажа новых плит, довольно крупных по площади и устанавливавшихся без зазора, пришлось временно удалить немало  про­межуточных пере­борок, опустошить палубу от самого различного оборудования. Обратный монтаж занял массу времени, сил и средств, но зато теперь, как предполагали в Проектном департаменте, крейсер мог бы почти на равных с линкорами участвовать в затяжном артиллерийском бою.
Чтобы защитить от осколков основание дымовых труб, у кожухов поставили по одной продольной переборке с 51-миллиметровой броней. Их расположили на расстоянии 4,6 м от диаметральной плоскости от основания передней боевой рубки до кормовой переборки котельных отделений.
Противоторпедная защита также была значительно усилена. Оригинальным инженерным решением выглядит изменение формы булей «Ринауна». Двойные борта ниже полок шельфа под пли­ты главного броневого пояса выдавались на­ружу, образуя полукруг, замыкающийся внизу у скулового киля. При этом удалось избежать излишнего увеличения ширины корпуса, поскольку наружная броневая защита сохранилась. Внутренняя полость булей была разделена переборками на небольшие отсеки, в части из которых находился топливный запас. От собственно внутренних корпусных отсеков були отделялась двойными продольными пере­борками, промежуток между которыми служил дополнительным коффердамом, призванным в случае проникающего попадания погасить энергию взрыва снаряда или торпеды.
Многие исследователи военного судостроения считают були «Ринауна» «ненастоящими», поскольку, дескать, внутри них нет трубчатых конструкций, как, например, у линкоров типа «Рэмиллиэс». Наличие герметичной полой трубы, идущей внутри буля вдоль корпуса и играющей роль гасителя взрывной энергии, действительно считается классикой. Но в трубе ли дело? Лишь бы защита торпеду «держала»…
В Ютландском бою три британских линейных крейсера погибли от взрыва собственного боезапаса при пожарах в подбашенных отсеках после попаданий немецких снарядов. Чтобы исключить в дальнейшем подобную судьбу для «Ринауна», инженеры Портсмутского казенного завода поступили весьма оригинально: вокруг погребов боезапаса крейсера оборудова­ли кольцевидные противопожарные выгородки, пустое пространство внутри которых заполнили водяным балластом. Даже если броня будет пробита, а выгородка разрушена взрывом, в помещение хранения боеприпасов попадет скорее вода, чем пламя…
Как ни странно, планировалось усилить и торпедное вооружение крейсера. По проекту модернизации 1922 года планировалось установить 8 неподвижных 533-миллиметровых тор­педных аппаратов по такой же схеме, как у «Худа». Но в процессе работ от этой идеи отказались. Действительно, зачем линейному крейсеру столько торпед? Впрочем, в те годы еще не умерла идея строительства… торпедных линкоров. Например, одна из версии модернизации русского дредноута «Полтава» (он же «Фрунзе») предусматривала установку сорока торпедных аппаратов…
Трехорудийную башню противоминного калибра, убранную во время предыдущего ремонта, вернули на место, наконец, убрав нелепый «гостевой балкон», нависающий над палубой в корме. У второй трубы поставили побортно две 76-миллиметровые зенитки. Изменили расположение 102-миллиметровых пушек на спардеке, установив их на новых лафетах. На кры­ше фор-марса разместили пост управления зе­нитным огнём. Удалили чрезмерно длинную фор-марс-стеньгу и рей передающей антенны. Главную передаю­щую антенну прикрепили к кормовой кромке марса. Для удобства управления кораблем на походе громоздкий ходовой мостик заменили легким. Вернули секундомер, показывающий время полета снарядов до цели.
3 сентября 1926 года, после испытаний, «Ринаун», наконец, присоединился к своей строевой эскадре.
13.
Впрочем, в лейб-конвое о нем тоже не забыли. Прослужив в составе Атланти­ческого флота до января 1927 года, крейсер вновь получил предписание присоединиться к дипломатическому отряду. На сей раз ему предстояло доставить герцога Йоркского в Австралию.
Поход продлился около полугода. За это время «Ринаун» еще раз прошел Панамским каналом, побывал Тасмании и в Новой Зеландии, а потом вернулся в Портсмут через Индийский океан, Су­эцкий канал и Гибралтар.
С июля по сентябрь 1927 года «Ринаун» снова находился в ремонте на казенной верфи Портсмута. Во время очередной переделки надстроек курительный салон и дополнительные каюты для гостей на навесной палубе были убраны, отчего силуэт корабля стал несколько более компактным. Теперь крейсер должен был, наконец, войти в состав флота как полноценная боевая единица, а не выездная яхта из монаршего конвоя.
В эскадре его приняли, прямо скажем, странно. «Непыльная» с точки зрения строевых моряков служба в конвое у наследника престола и его августейшего брата, регулярные простои на долгих и сложных переоборудованиях - все это не лучшим образом влияет на боевую подготовку экипажа. К этому времени ни «Рипалса», тоже большую часть своей жизни проведшего в ремонтных акваториях, ни самого «Ринауна» британские моряки по имени не называли. Приклеили прозвища: «Рипэйр» и «Ребилт», что в относительно вольном переводе означает «Переделанный» и «Перестроенный». Но, кажется, уж лучше быть еще несколько раз переделанным и перестроенным, чем при наличии отличной крупнокалиберной артиллерии сопровождать с поля боя побитые миноносцы, словно спасательный буксир! Довольно уже числиться в составе почти любой боевой группы самым слабым и ненадежным звеном!..
29 сентября «Ринаун» принял участие в учеб­но-боевых стрельбах Атлантического флота. Крейсеру было дано задание расстрелять из орудий главного ка­либра деревянный щит-мишень, буксируемый со скоростью 10 узлов. «Ринаун» произвел 6 выстрелов из каж­дого орудия, достигнув 13 близких разрывов. Но прямое попадание посредник учений отметил только одно. Дистанция стрельбы была около 60 кабельтовых. В принципе, результат неплох. В бою порой противнику вполне достаточно тяжелого 381-миллиметрового фугаса, чтобы выйти из строя. Но наблюдательная комиссия поставила артиллеристам «Ринауна» низкие оценки и настоятельно рекомендовала крейсеру проводить больше времени на стрелковом полигоне.
В составе входящей в Атлантический флот эскадры линейных крейсеров «Ринаун» находился с сентября 1927 года по сентябрь 1931 года. Причем, когда ушел в плановый ремонт блистательный «Худ», именно «Ринаун» унаследовал от него штаб эскадры.
14.
В середине января 1929 г. линейные крейсера «Ринаун» и «Рипалс» вместе с инструкторским кораблем учебно-артиллерийского отряда «Тайгером» вышли в учебный поход в Средиземное море. Им предстояло участвовать в совместных ве­сенних маневрах Атлантической и Средиземноморской эскадр.
Через четыре дня крейсера Атлантического флота Британии объединились в Гибралтаре со средиземноморцами. И началась учебная программа! Сначала полигонные стрельбы из всех видов оружия в штормовом море. Потом – учебный «генеральный бой» с имитацией минных подрывов на стеклянных банках с краской, с обозначением стрельбы из главного калибра прожекторными сигналами и полноценным отыгрыванием борьбы за живучесть при каждом удачном попадании…
Во время этих учений новый линкор «Нельсон», доставшийся «Ринауну» в качестве противника по порядку строя, сначала успешно «поразил» крейсер артиллерийским залпом, обозначив точки попадания лучами прожекторов, а потом на глазах у посредника еще и загнал ему под мидель «условную торпеду». Посредник по особой схеме рассчитал вероятность и объем повреждений и бросил игральные кости, чтобы уточнить фактор случайности. По всему выходило, что «Ринаун» должен впасть в состояние полной небоеспособности. Ему велели имитировать тяжелый крен пуском воды через кингстоны в порожние топливные отсеки, и десятиузловым ходом покинуть линию условной баталии.
И никакие доводы командира, что, мол, в Ютландском бою германский линейный крейсер «Зейдлиц» тоже получил два десятка тяжелых снарядов и торпеду, однако до вечера продолжал участвовать в бою, на адмирала действия не возымели…
С посредниками спорить - себе дороже: покуда шел разговор, зловредный наблюдатель объявил, что внутренняя переборка ПТЗ «Ринауна», условно деформированная торпедным взрывом, начала «сдавать», и пусть крейсер убирается вон подобру-поздорову, пока его не объявили условно погибшим. И довольно глупой смертью – от переоценки собственных возможностей…
Наверное, ему и вправду далеко было до «Зейдлица» в плане той великолепно рассчитанной еще на стадии проекта неистребимой живучести, что отличала в Первую Мировую почти всех немцев. Или неоднократные модернизации, результат которых пока не был проверен боем, еще не убедили адмиралов в надежности корабля. Или посредник учел, что «Нельсон» работал против «Ринауна» страшной 406-миллиметровой артиллерией. Как бы то ни было, а факт поражения линейного крейсера в учебном бою был зафиксирован документально и бумаги отосланы в Адмиралтейство – для тщательного анализа. 
В конце февраля «условно пребывающий в ремонте» «Ринаун» посетил с визитом испанские порты. А позже снова вошел в состав эскадры, продолжающей учебно-боевую программу.
В весенних маневрах Атлантического и Средиземноморского флотов в 1930 году приняли участие 96 кораблей основного и вспомогательного состава. И «Ринаун» под флагом контр-адмирала Дадли Паунда, будущего Первого Лорда Адмиралтейства, возглавлял ударно-разведывательную группу линейных крейсеров. Под его началом числились «Рипалс» и многоопытный «Тайгер».
Следующая серия учебных боев проходила с 8 по 15 марта в за­падной части Средиземного моря. И разведка Атлантического флота при поддержке ударного линейно-крейсерского соединения ухитрилась в плотном тумане нарваться на многочисленную стаю эсминцев «неприятеля». Результа­т: «Тайгер» был условно поврежден торпедным попаданием, и начал отходить, отстреливаясь, «Рипалс» попросту убежал с поля боя, воспользовавшись отвратительной видимостью, а «Ринаун» «расстрелял» два эсминца, но сам «получил» несколько торпед. На сей раз даже спорить было не о чем. Пришлось молча перевернуть вверх тормашками ходовой вымпел, что на учениях традиционно обозначает статус «покойника», и в роли «Летучего Голландца» повиснуть на мутном горизонте - пассивным наблюдателем дальнейших событий.
Вывод Дадли Паунда по итогам учений:
- Длительное отсутствие боевой практики порождает излишний азарт и неосторожность в бою. При отсутствии наработанных приемов боевой тактики эта отвага фатальна.
15.
Осень 1930 года «Ринаун» встретил в Кромарти, в составе Флота Метрополии. И снова его вместе с «Рипалсом» и «Тай­гером» ждала обширная программа учебных маневров. В расписание учений входила полигонная стрельба боевыми снарядами по списанному линкору «Центурион» с оценкой реальных поражающих свойств боеприпасов, дневной учебный бой линейных сил при массовом участии авиации, отражение авианалета на стоянке, а также ночная вылазка линейных крейсеров на противодействие блокирующим порт линкорам условного противника.
В ночном бою залпы артилле­рии главного калибра обозначались холостой стрельбой с отметкой направления лучами сигнальных и основных прожекторов. И снова посредники добросовестно прокидывали на игральных костях вероятность повреждений после каждого попадания.
«Ринауну» снова не повезло. Из-за неверного выбора дистанции он вышел на железный строй новых линкоров на расстоянии гарантированной бронепробиваемости. И буквально после нескольких минут опять угодил в число «условно затонувших». Пытавшиеся выручить своего флагмана «Рипалс» и «Тайгер» разделили его судьбу.
16.
Во время больших весенних маневров Атлантичес­кого флота с 14 по 18 марта 1931 года был проведен артиллерийский эксперимент: поединок однотипных линейных крейсеров. «Рипалс» и «Ринаун» должны были найти в ночном мраке друг друга и обстрелять из главного калибра – боевыми снарядами, но с заведомо не­верной установкой по целику ради безопасности участников учебного боя. При правильной наводке орудий сбитие целика приводило к тому, что снаряды ложились мимо цели, но по всплескам от их падений посредники могли определить эллипс поражения и вычислить вероятность победы того или другого дуэлянта. Дистанция учебного боя для ночных условий была определена примерно в три мили.
Око­ло 20 часов «Рипалс» обнаружил своего соперника и ратьером дал опознавательный сигнал, открывшись на правом крамболе «Ринауна». Тот отреагировал выстрелом осветительного снаряда, и на более светлом фоне горизонта в феерическом блеске проступил длинный черный силуэт условного врага.  Затем был открыт огонь из орудий главного калибра. В свете прожекторов и осветительных ракет многометровые всплески от падения снарядов в воду были вид­ны совершенно отчетливо. Буквально после пятого залпа посредники констатировали факт накрытия «Рипалса».
Первая победа на сложных учениях словно вдохнула в «Ринауна» новую жизнь. Кончился бешеный запал безрассудной отваги на маневрах, уступив место тонкому расчету и непоколебимому спокойствию уверенного бойца. Пожалуй, ради этого стоило включить в учебную программу столь дорогостоящий и рискованный пункт!..
К 11 июля  в эскадру вернулся «Худ». А десять дней спустя «Ринаун» был выведен в резерв и проследовал на уже привычную ремонтную стоянку в Портсмуте, где ему предстояло провести почти целый год.
17.
Во время этого ремонта  была демонтирована трехорудийная установка 102-миллиметровой артиллерии в центре корпуса. Вместо нее крейсер получил катапульту с разведывательным самолетом. На расширенной крыше боевой рубки появились два восьмиствольных 40-миллиметровых зенитных автомата «пом-пом». Пост управления для них был вынесен на крышу фор-марса.
На правом борту рядом с передней ды­мовой трубой разместили ещё один такой же зенитный автомат с собственным постом управления. Для левого борта новых зениток попросту не хватило, поэтому расположение «пом-помов» осталось асимметричным.
Далее крейсер лишился двух прожекторов у второй трубы и – в который уже раз – секундомера для определения подлетного времени снарядов. Одновременно провели регулировку ходовых систем и чистку котлов.
Пока «Ринаун» пребывал в ремонте, приказ покинуть боевой состав получил «Тайгер». И вернуться из резервного отряда в эскадру прославленному ветерану Ютланда было уже не суждено… «Худ», «Ринаун» и «Рипалс» более не нуждались в инструкторе, наконец-то став полноправными участниками своей боевой группы.
Впрочем, хотя ремонт «Ринауна» закончился только летом 1932 года, уже в начале следующего крейсер вновь встал на модернизацию. С кормовой башни удалили взлетную платформу для самолетов, а в центре корпуса между второй дымовой трубой и грот-мачтой на спардеке установили поворотную катапульту. Чтобы запустить самолет, стрела катапульты выводилась вбок и нависала над высоким бортом. Специального авиационного крана не дали: поднимать авиацию с воды следовало при помощи обычной грузовой стрелы на мачте или даже вовсе шлюпочным краном – как удобнее захватить.
В придачу к уже имеющимся средствам активной противовоздушной обороны крейсер получил два счетверённых зенитных пулемета калибром  12,7-миллиметров.
18.
В январе 1935 года «Ринаун» вместе с крейсерской эскадрой флота  Метрополии совершил учебный поход в Испанию и в Вест-Индию. А по возвращении эскадры, у старинных стен Гибралтара, произошло ЧП, едва не стоившее серьезных проблем и самому «Ринауну» и флагманскому «Худу».
23 января, при перестроении во время поворота кильватерной колонны, «Ринаун» ошибся с определением курса и скорости хода своего флагмана и крепко клюнул его острым форштевнем в борт точно под кормовой башней.  
Столкновение в строю лучшей эскадры Флота Метрополии – случай редкий, можно сказать, исключительный. Конечно, еще в Первую Мировую, прямо накануне генерального сражения, столкнулись «Нью-Зилэнд» и «Аустрэлиа». Оба крейсера тогда попали в ремонт, причем, если «Нью-Зилэнд» успел до Ютландской битвы выйти из дока, то «Аустрэлиа» была лишена возможности участвовать в бою. «Ринаун» на заре своей карьеры тоже успел попасть в похожую переделку – стукнул носом ту же «Аустрэлию», замешкавшуюся на повороте. Тогда обошлось без серьезных последствий – не то, что сейчас…
По поводу аварии был созван суд особой комиссии. И на следствии выяснилось, как было дело во всех подробностях. К счастью, перед столкновением «Ринаун» успел сбросить скорость, и сила удара вышла небольшая. Но инерция крупных кораблей взяла свое, и острый форштевень «Ринауна» успел тяжелой стальной занозой довольно глубоко впиться в борт «Худа», разломав броню, деформировав и разрушив прибортовые отсеки и противоторпедную защиту. У флагмана оказался перебит и буквально раздавлен на протяжении нескольких метров внешний вал одного винта, и только расторопность механиков, и невысокое число оборотов вала позволили избежать тяжелой аварии турбинной установки. К счастью, затопления не пошли дальше буля и помещения валопровода.
Сам «Ринаун» отделался разрывами обшивки, довольно значительной деформацией набора полубака и переломом форштевня на уровне ватерлинии с затоплениями нижележащих отсеков форпика. 
Суд признал, что находившийся на борту «Худа» контр-адмирал Бейли слишком поздно отдал приказ о смене курса и скоростного режима при перестроении эскадры. Но главным виновником был признан командир «Ринауна», приговоренный к отрешению от должности. Правда, Первый Лорд Адмиралтейства помиловал офицера и сохранил за ним командирский пост.
Временную заделку повреждений обоих линейных крейсеров было решено провести в течение ближайшего месяца здесь же, в Гибралтаре, а потом, для окончательного устранения последствий, следовало перевести корабли в Метрополию. Тем более, что в Портсмуте для «Ринауна» уже выписали наконец-то еще один «пом-пом», и надо было установить его на пустующую площадку левого борта. Правда, зенитка досталась «Ринауну» без полагающегося по штату поста управления стрельбой.
19.
В марте 1935 года в британском флоте грянула очередная организационная реформа. Переформировали и «домашнюю», и Средиземноморскую линейные эскадры. Определили порядок плановой постановки на модернизацию всех линкоров типа «Куин Элизабет» и «Ройал Соверейн», служивших в Средиземном море, - в порядке очереди. И решили: если в каждой из линейных колонн весь нынешний учебный сезон и несколько последующих будет отсутствовать по одному линкору, то почему бы не подменять их линейными крейсерами?
Первым получил назначение в линкоровскую эскадру Средиземного моря «Ринаун». Но прежде ему предстояло вновь поднять королевский штандарт, возглавив конвой монарха на торжествах, по случаю серебряного юбилея восше­ствия на трон короля Георга V. Парад на Спитхедском рейде проходил с 15 по 17 июля. И впечатление от пышного праздника было весьма скоро начисто отравлено известием о том, что на Средиземноморском регионе разразилась война…
Эти боевые действия, получившие у историков позднейших времен именование «итало-абиссинского конфликта», вынудили Британию для усиления своего влияния в Средиземном море отправить в Гибралтар не только «Ринауна», но и «Худа». «Рипалс», вне сомнения, должен был угодить туда же. Но после Спитхэдских праздников напарник «Ринауна» попал в длительный ремонт, сопряженный с очередной модернизацией, и вместо «горячей точки» отправился в док.
В январе 1936 года «Ринаун» прибыл в Александрию, чтобы присоединиться к 1-й эскадре линкоров Средиземно­морского флота. С этими линкорами ему предстояло служить до мая. Потом – снова Англия – и снова модернизация…
На этот раз крейсер подвергся подробному осмотру инженерной партией завода на предмет состояния артиллерии. Выяснилось, что интенсивная учебная подготовка на артиллерийских полигонах привела к значительному износу внутренних поверхностей стволов. Когда весь лейнер в кавернах, о кучности и точности стрельбы говорить просто не приходится.
Всю артиллерию главного калибра «Ринауна» предстояло капитально отремонтировать с заменой лейнеров. Башни и станки орудий сняли краном и на специальном транспорте отправили в мастерские арсенала, где максимальный угол возвышения пушек увеличили до 30 градусов, что давало дальность стрельбы стандартным снарядом за 140 кабельтовых. Впрочем, «Ринауну» дали на пробу и новые снаряды – длиной в 6 калибров и с баллистическим обтекателем. Такой снаряд из пушки с увеличенным углом возвышения мог улететь и на 159 кабельтовых.
Пост управления артиллерийским огнем, ранее располагавшийся на боевой рубке, перенесли на кормовую надстройку – вместе с прикрывающим его броневым куполом. Вместо прежних 102-миллиметровых противоминных орудий выдали двадцать новейших 114-миллиметровых, расположив в спаренных башенных установках на спардеке – по три на каждый борт в носовой части палубы, по два – в кормовой. Сектора обстрела в бортовом направлении получились неплохие, но вот строго вперед эти пушки вести огонь не могли.
Новые орудия имели по сравнению с прежними повышенную скорострельность, а значит, и повышенный расход боезапаса. Поэтому пришлось предусмотреть дополнительные помещения под снарядные бункера.
Кардинальному переустройству подверглись ходовые системы крейсера. Все турбины «Ринауна» были демонтированы вместе со вспомогательными механизмами. И вместо турбин прямого действия были установлены турбины с редукторами. Для повышения живучести ходовой установки, единое первое машинное отделение прочной переборкой разделили на два – в первой половине были установлены собственно турбины, во второй – их редукторы. Новые установки были компактнее, и освободившееся место использовали для устройства бункеров боезапаса легкой артиллерии.
Котлы также заменили новыми, трехколлекторными, так называемого «адмиралтейского типа». При полной сохранности и даже некотором росте мощности, их удалось разместить в четырех котельных отделениях вместо шести. Меньшая ширина новых котлов позволила проложить вдоль бортов в котельных отделениях дополнительные 19-миллиметровые переборки. А образовавшиеся прибортовые отсеки использовать как резервные цистерны для топлива и котельной воды. Еще одна прочная переборка шла теперь в котельных отделениях вдоль диаметральной плоскости, что тоже значительно повысило живучесть ходовых систем.
Благодаря тому, что два первых котельных отделения теперь не содержали котлов, трубы удалось немного передвинуть в корму, что, наконец, избавило от задымления и нагрева конструкции фок-мачты с командно-дальномерными станциями и постами управления артиллерией. По опыту плавания линкора «Уорспайт» трубы еще и немного удлинили. В пустующих отсеках разместили еще один дополнительный топливный бункер, погреба 114-миллиметровых орудий носовой группы, вспомогательные котлы с турбогенератором и … «механический счетно-вычислительный центр» для управления ходом и стрельбой – простой и эффективный на свою эпоху прообраз современных бортовых компьютеров.
Выигрыш в весе энергетической установки составил 2 800 тонн.
Носовую надстройку сместили ближе к носу – к самой верхней башне. Это придавало крейсеру некоторое сходство с уже упоминавшимся «Уорспайтом», хотя, конечно, опытному глазу не составило бы труда отличить «Ринауна» по гораздо большей длине корпуса.
Результат послеремонтных испытаний превзошел все ожидания Лордов Адмиралтейства и расчеты инженеров-разработчиков плана модернизации. С 10 по 15 мая 1939 года «Ринаун» провел на мерной миле, и неоднократно превысил скорость в 28 узлов, которую от него ожидали по окончании модернизации. При мощности механизмов 120 560 лошадиных сил была достигнута скорость 29,95 узла по лагу. Глубины на Портсмутской мерной миле считались недостаточными для испытаний крупных кораблей, а значит, при пробеге «на полной воде» «Ринаун» с легкостью преодолел бы и тридцатиузловой рубеж. А при форсировании вплотную подошел бы и к собственному мировому рекорду двадцатилетней давности…
Кренгование крейсера, проведенное 1 июля  1939 года, дало поистине поразительный результат: после всех модернизаций, изменения формы бронирования и типа ходовых систем, приведших к смещению центра тяжести конструкции, корабль совершенно не потерял в мореходности.
Конечно, всему «виной» хороший конструкторский расчет. Но все  же есть в этом некоторый элемент чуда…
20.
…Он вернулся в  крейсерскую эскадру флота Метрополии в середине сентября. Через две недели после того, как залпы старого германского линкора «Шлезвиг-Гольштейн», превратившие в руины портовые сооружения тихого польского города возвестили о начале новой Мировой войны.
Первая боевая операция  для «Ринауна» началась 20 сентября, когда вместе с линкорами «Нельсон» и «Родней», линейным крейсером «Худ» и авианосцем «Арк Ройал» он вышел в море – прикрыть возвращение из рейда поврежденной субмарины. Поход вышел странный: лодка благополучно добралась до базы кружным путем, а на «отвлекающий» выход крупного линейного соединения противник отреагировал только высылкой им навстречу бомбардировщиков. На вторые сутки в штормовом море самолеты нашли цель и атаковали.
«Юнкерс» бросает бомбы с пикирования. Это чем-то похоже на охоту ястреба за кроликом: небольшая и относительно легкая для «бомбовоза» машина с лихо изогнутыми плоскостями коротких крыльев, выставив шасси в «лаптях»-обтекателях, с истошным воем, переходящим на скорости в препротивный визг, внезапно рушится с небес – почти отвесно. Потом круто выворачивает с курса, так что летчика вжимает в кресло чуть ли не пятикратная перегрузка. А отпущенные за мгновение до выхода из пике смертоносные бомбы продолжают невидимую линию атаки, летя вниз по прежней траектории.
Сбить пикировщика зенитным залпом – искусство: слишком велики скорости, слишком резки маневры. Увернуться от бомб – тоже нетривиальная задача: смелый летчик выходит из пике на достаточно небольшой высоте, так что бомбам лететь недолго.
Впрочем, попасть бомбой по активно маневрирующей цели тоже непросто. Особенно, если «мишень» ощетинилась зенитными стволами на манер бешеного ежика, и создает над собой плотный купол заградительного огня…
В атаке участвовало 13 самолетов – с десяток «Юнкерсов» и более тяжелые «Хейнкели-111», бомбящие с прямого полета. Ни одна бомба не поразила британские корабли. Но не был сбит и ни один германский самолет.
Проанализировав итоги первого боевого выхода, Адмиралтейство пришло к выводу, что, несмотря на то, что обоим противникам в первой игре выпало «зеро», пикировщик – это очень опасно. И следует подумать о разработке эффективных тактических приемов защиты от атак с воздуха. На этом пока дело и закончилось.
21.
С началом октября разведка донесла командующему флотом Метрополии адмиралу Форбсу, что группа германских рейдеров во главе с линкором «Гнейзенау» намерена прорваться в Атлантику и выйти на транспортную линию Галифакс – Ливерпуль, чтобы пресечь там регулярное движение конвоев.
Для перехвата рейдеров Форбс отрядил «Худа» и «Рипалса» в сопровождении отряда легких крейсеров и эсминцев. Британская эскадра вышла к берегам Норвегии – на вероятное направление прорыва. 8 октября «Гнейзенау» с группой сопровождения был обнаружен британской авиацией у маяка Листер. Но разведывательные самолеты не могли нанести немцам никакого урона и лишь сообщили Форбсу данные о местонахождении и курсе врага. Причем, Форбс был немало удивлен: линкор-рейдер шел на операцию без своего традиционного напарника, однотипного «Шарнхорста».  О том, что эти два имени в германском флоте, как правило, не произносятся порознь, англичанам было хорошо известно.
Возможно, «Шарнхорст» тоже в море, ведет еще одну группу, и придется иметь дело с двумя вражескими эскадрами?..
«Худ» повел свой отряд к Шетландским островам – на перехват. Но к этому времени авиаторы потеряли контакт с противником, и поиск оказался безрезультатен.
В действительности английские разведчики «проглотили» дезинформацию. «Гнейзенау» вовсе не собирался ни в какую Атлантику. Главной его целью как раз и было «засветиться» перед  противником и затянуть английскую эскадру под атаку уже готовой к вылету армады бомбардировщиков Десятого авиакорпуса.
Полторы сотни пикировщиков, специально натасканных на охоту за надводными кораблями – что может быть страшнее?..
Обоюдная ошибка в расчетах командования привела к провалу планов обеих сторон. «Гнейзенау» к вечеру 8 октября спокойно проскользнул через Скагеррак и Каттегат обратно в Киль, где его ждал никуда не выходивший «Шарнхорст». А вызванные им самолеты в количестве 148 штук из-за неверного определения координат высыпали свой смертельный груз не на «Худа» и «Рипалса»,  а на разведывательную группу в составе легкого крейсера и эсминцев. Причем, пострадавших от бомб среди англичан снова не оказалось.
Проведя двое суток в штормовом осеннем море, и так и не перехватив «Гнейзенау», британские линейные крейсера ушли в бухту Лох-Ю в Шотландии – на бункеровку. На следующий день после того, как прием топлива был закончен, они собирались вернуться на свои штатные стоянки в Скапа-Флоу. Но вечером над Оркнейскими островами был замечен одиночный «Хейнкель». Он не бомбил, скорее всего – вел разведку, летая на большой высоте, поэтому сбить его не удалось.
Бомбардировщик, путешествующий порожняком над неприятельской главной  базой – это повод задуматься. Не будет ли завтра с рассветом в Скапа-Флоу массированного авианалета? Осторожный Форбс задержал выход своего отряда. И, как впоследствии выяснилось, оказался совершенно прав.
Самолеты так и не пришли. Но в ночь с 13 на 14 октября прямо на стоянки флота Метрополии пробралась германская подлодка «U-47» под командованием лейтенанта Генриха Прина…
Зловредная субмарина торпедировала прямо у якорной бочки сонный линкор «Ройал Оук», и, воспользовавшись поднявшейся в базе паникой, еще и сумела скрыться.
К вопросу о странных совпадениях: погибший «Ройал Оук» в злосчастную ночь устроился на той самой якорной бочке, которую очень часто занимал «Рипалс»…
22.
«Ринаун» не принимал участия в поисках «Гнейзенау». У него были совершенно иные задачи. Вместе с авианосцем «Арк Ройал» он неделей раньше отправился ловить другого германского рейдера – карманный линкор «Граф Шпее».
Для того чтобы выловить корсара-одиночку, было создано восемь боевых групп, в составе которых были английские и французские крейсера и авианосцы. «Дюнкерк», «Страссбург», «Беарн», «Хермес», «Арк Ройал», больше дюжины тяжелых и легких крейсеров…
Таков закон контррейдерской операции: громкие имена, отважные командиры на мостиках. А также – многие сотни тонн драгоценного топлива, потраченного в бесплодных скитаниях по океанским просторам, глухая усталость патрульных, прекращение рейсов десятков транспортных конвоев, отвлечение значительных боевых сил с основного театра военных действий. И все это ради того, чтобы сделать невыносимой жизнь всего одного немецкого корабля и его транспорта сопровождения.
Если рейдер оттянул на себя столь много врагов и перепугал конвои в двух океанах самой призрачной перспективой своей атаки – он уже сделал немало для своей державы. Прибавьте к этому десятки и сотни тысяч тонн потопленного и захваченного «тоннажа», и станет ясно, что одиночное плавание прекрасно подготовленного и хитроумного потомка каперов прошлых времен порой делает на войне больше, чем генеральное сражение с участием линейных армад.
Одну из поисковых групп возглавил «Ринаун». Его район патрулирования лежал между городами Фритаун на африканском берегу и Ресифи в Южной Америке. Когда разведка донесла, что «Шпее» убрался в Индийский океан,  линейный крейсер вместе с неотлучно сопровождавшим его авианосцем перешел в Кейптаун и приступил к прочесыванию прибрежных вод у мыса Доброй Надежды.
«Графа Шпее» не оказалось и там. Правда, 2 декабря «Ринауну» удалось самому преуспеть в роли рейдера. При содействии крейсера «Сэссекс» он поймал крупный германский транспорт «Ватусси» - бывший трансокеанский лайнер. Пересадив экипаж захваченного парохода в шлюпки, «Ринаун» попытался уничтожить свою первую жертву огнем артиллерии главного калибра. И, прямо скажем, изрядно опростоволосился при этом, не сумев пристреляться с близкой дистанции по крупной дрейфующей цели с первого раза. На потеху немцам, с трудом выгребающим на зыби в шлюпках, линейный крейсер не мог утопить злосчастный транспорт минут двадцать! А «Сэссекс» еще и издевательски просигналил:
- Предлагаю применить торпеды.
 В конце концов, несколько снарядов калибром 381 миллиметр покончили с германским пароходом.
23. 
«Графа Шпее» поймали совершенно в другом месте – у побережья Уругвая. И – без участия «Ринауна».
Впрочем, этот странный и трагический эпизод, неплохо известный знатокам истории войн на море, и обросший за долгие послевоенные годы массой легенд и искажений, наверное, стоит отдельного рассказа…
В семь утра 12 декабря  неподалеку от берегов Уругвая встретились в море три британских крейсера – «Эксетер», «Эйджекс» и «Акиллес». Они принадлежали к поисковой группе под брейд-вымпелом коммодора Хэрвуда, и пребывали в этих водах с целью поимки немецкого рейдера.
Можно долго спорить о том, насколько велики шансы двух легких крейсеров и одного тяжелого, из которых самый сильный вооружен восьмидюймовым калибром, против «карманного линкора» с хорошим бронированием и одиннадцатидюймовой артиллерией. Но коммодору Хэрвуду, должно быть, казалось, что трое против одного – это в любом случае достаточно. Тем более, что в 1936 году Хэрвуд – скромный преподаватель офицерских курсов в Гринвиче, проводил моделирование подобной схватки в режиме командно-штабных учений. И пришел к выводу, что одержать победу англичане вполне могут. Надо только хитрость применить.
У «карманных линкоров» главный калибр расположен в двух трехорудийных башнях по оконечностям корпуса. Значит, если два легких крейсера нападут на него с одного борта, а тяжелый – с другого, он вынужден будет задействовать башни порознь и лишится возможности использовать централизованное наведение артиллерии. Против полного бортового залпа «Эксетера» будет только три немецких 280-миллиметровых ствола, и против его соратников – тоже три. К тому же один британский корабль неизбежно останется вне обстрела.
Роль легких крейсеров не должна быть чисто отвлекающей: дистанцию выбирать следует так, чтобы был эффективен огонь их шестидюймовых орудий. Конечно, в подобном решении есть свой риск, но игра стоит свеч…
А если встреча с рейдером произойдет ночью, разделять отряд не следует, атаковать в растянутом кильватерном строю и настойчиво преследовать. В конце концов, если утопить противника не удастся, достаточно будет просто слегка «нашпиговать» его восьмидюймовыми и шестидюймовыми снарядами. Он, конечно, тоже будет стрелять, и, скорее всего, не мимо. И почти наверняка – по «Эксетеру». Но утопить тяжелый крейсер не так просто, а поблизости, на Фолклендах, есть неплохая стоянка с возможностью ремонта, и в случае чего, уцелевшие вполне смогут доставить туда своего раненого сотоварища.
Немцу восстановиться до полной боеспособности будет гораздо труднее. Больше трех суток для ремонта ни одна нейтральная держава в этих водах представителю воюющей страны не предоставит, значит, рано или поздно он интернируется, не имея возможности вернуться обратно в Германию. Так не все ли равно для общей картины военных действий, будет ли неприятельский крейсер на дне или разоружится до конца войны в нейтральной базе? Главное, что он не будет больше перехватывать транспорта и запугивать половину земного шара.
…Гладко было на бумаге!..
 Утром 13 декабря «Граф Шпее» охотился в водах у берегов Уругвая. И около  6 часов, обнаружив на горизонте прямо по курсу верхушки мачт, вознамерился выяснить, кто бы это мог быть. Еще не опознав цели, командир «карманного линкора» капитан-цур-зее Лангсдорф приказал поднять ход до полного. «Шпее» понесся навстречу неведомым кораблям.
У «карманных линкоров» вместо паровых котлов и турбин – дизельные двигатели. Это дает им несравненную выносливость на ходу и значительную дальность действия. Но при переводе дизелей на предельное число оборотов в трубу вылетает такой столб густого бурого дыма, какого не создаст и старый угольный пароход, получивший на бункеровке дешевое топливо в прессованных брикетах. По густому выхлопу англичане и поняли, что их долгий поиск, наконец, увенчался успехом.
Погода для артиллерийского боя была почти идеальной: штиль, ослепительная синева высоких небес, прозрачный воздух. Видимость – на сколько оптика «потянет»…
Тем не менее, поначалу «Шпее» опознал своих противников как тяжелый крейсер в сопровождении двух эсминцев. Очевидно, сыграли свою роль и сближение под острым углом, и компактность надстроек британских кораблей.
Если здесь есть крейсер и эсминцы, то, наверное, они охраняют транспортный конвой? Перебить охрану, а потом найти и атаковать транспорты! Конечно, противник может иметь значительное преимущество в скорости. На момент встречи с англичанами сам «Шпее» вряд ли был способен больше, чем на  26 узлов – с учетом состояния дизелей после долгого перехода. Значит, обстрелять противника надо раньше, чем они попытаются это преимущество реализовать.
Через 18 минут после первого визуального контакта, при сближении, «Шпее» разобрался в своей ошибке. Оказывается, тяжелый крейсер, теперь уже совершенно точно опознанный как «Эксетер», шел не с эсминцами, а с легкими крейсерами. Впрочем, этот факт «Шпее» не остановил. Перехватив инициативу в самом начале сближения, он подошел уже настолько, что мог читать флажные сигналы англичан.
На первый взгляд, лезть на близкую дистанцию в данном случае – излишний риск для германского рейдера. Но, в принципе, Лангсдорф был в чем-то прав: бронирован его корабль был лучше, чем любой английский, значит, обстрел перенес бы легче, чем противник, и вряд ли получил бы критические повреждения. Достаточно только «подставить» врагу не палубу, где защита тоньше, а борт с броневым поясом. А стрельба с большого расстояния по активно маневрирующим крейсерам приводит к перерасходу драгоценного боезапаса. В рейдерском походе позволить себе этого нельзя. Фактически, немецкий командир поставил перед собой задачу добиться поражения сильнейшего из неприятельских крейсеров раньше, чем тот сможет вызвать себе серьезные подкрепления.
«Граф Шпее» открыл огонь в 6 часов 18 минут. Через две минуты начал стрелять и «Эксетер», приказав своим соратникам перестроиться в пеленг, чтобы находиться ближе к неприятелю и задействовать шестидюймовки. Через минуту смог дать первый залп «Эйджекс», а еще через две начал стрелять и «Акиллес». Причем, легкие крейсера активно поддерживали радиосвязь и умело корректировали огонь друг для друга.
«Шпее» поначалу стрелял спокойно, даже неторопливо, сначала оценив  результат предыдущего залпа, а потом уже наводя орудия вновь. Как только дистанция сократилась до доступной среднему калибру, в действие были введены и его 150-миллиметровые пушки. Далее немец перешел на большую скорострельность, последовательно используя носовую и кормовую башни – по тому же принципу, как действовал «Лютцов» в бою при Скагерраке. А потом и вовсе переше      л на стрельбу полными залпами, как только добился уверенного накрытия «Эксетера». С выбором боеприпасов старший артиллерийский офицер «Шпее» тоже не ошибся, используя против «Эксетера» полубронебойные снаряды на первом этапе боя и фугасные с головным взрывателем – в дальнейшем. Некоторые исследователи полагают, что лучше было бы бить бронебойными: попадание в машинное или котельное отделение почти мгновенно избавило бы «Шпее» от назойливого преследователя… Но версии – версиями, а факты – фактами…
 Англичане использовали во время пристрелки фугасы, а затем перешли на работу полубронебойными снарядами с замедлением взрывателя и баллистическим обтекателем - Common Pointed, Ballistic Cap. Логичный выбор для «Эксетера», и не вполне – для его товарищей. Не лучше ли было тем, кто стрелял шестидюймовыми снарядами, применить 51-килограммовые фугасы без замедления? В этом случае английские залпы не пробивали бы небронированные части надстроек «Шпее» насквозь без значительного ущерба, а хотя бы вызывали пожары и поражали относительно слабо защищенную батарею 150 и 88-миллиметровых орудий. Впрочем, таких фугасов у британских крейсеров в начале войны было довольно мало.  
Немец пристрелялся первым – уже с третьего залпа. Его 280-миллиметровые снаряды впились «Эксетеру» в правый борт, вывели из строя торпедный аппарат, изрешетили осколками самолет на катапульте и нанесли обширные повреждения небронированного борта и дымовых труб. Были перебиты электроприводы сигнализации готовности орудий, так что старшему артиллеристу пришлось вести огонь вслепую, не зная, могут ли все его пушки дать залп. Пожар в надстройках послужил неплохим ориентиром для дальнейшего прицеливания врага. Следующим залпом «Шпее» пронзил бак противника, но снаряды прошли корпус «Эксетера» насквозь без разрыва.
Через несколько минут британский крейсер получил удар, едва не ставший для него роковым. Фугасный снаряд «Шпее» взорвался на броне одной из артиллерийских башен «Эксетера» - второй, расположенной линейно-возвышенно над первой. Сотрясением от взрыва башню свернуло с роликового погона и горизонтальное наведение стало невозможным. При залете осколков в амбразуры было убито и ранено несколько артиллеристов. Смерч раскаленных осколков накрыл всю носовую надстройку и мостик, среди офицеров крейсера уцелел только капитан первого ранга Белл.
Командно-дальномерные посты и директор управления огнем были разбиты. Нактоуз тоже. Переговорные трубы и кабели, ведущие от директора и дальномеров к вычислительному центру, оказались перебитыми. Дымя пожарами, оглушенный и ослепленный  «Эксетер» рыскнул на курсе вправо…
Управлять кораблем теперь можно было только с незащищенного кормового мостика, причем, приказы в машинное и рулевое отделение пришлось передавать голосом – через вестовых.
Впрочем, «Эксетер» в долгу не остался. Один его 8-дюймовый снаряд пробил насквозь высокую носовую надстройку «Графа Шпее» с готической надписью «Коронель» - без разрыва. Зато другой впился в верхнюю часть 80-миллиметрового(?) броневого пояса, пронзил 40-мм продольную переборку и ударился о броневую палубу, сделав в ней вмятину, и только теперь взорвался. Его осколки вызвали пожар в хранилище сухих химических средств пожаротушения. Матросы-пожарные получили осколочные ранения и отравления дымом. Попади этот снаряд хоть на метр ниже – и взрыв, вероятно, произошел бы в дизельном отделении «Графа Шпее».
Это был последний всплеск боевой энергии несчастного «Эксетера». Больше попаданий от него в этом бою не было. Зато в «Шпее» «вцепились» его шустрые напарники. Несколько их шестидюймовых снарядов пронзили надстройку германского рейдера и повредили открытый мостик, на котором в этот момент находился командир корабля. Лангсдорфу повезло: он получил только легкое ранение в руку и контузию взрывной волной.
К этому времени «Шпее» уже перенес огонь артиллерии главного калибра на британские легкие крейсера, пытавшиеся обойти его с носа. Германский крейсер плавно повернулся к ним правым бортом и пошел на норд… Впрочем, маневрирование противников  в этом бою – давний предмет спора исследователей. Германская схема боя была нарисована старшим офицером от руки – уже после сражения, по памяти, а значит, за точность ее ручаться нельзя. Английская не соответствует по расстояниям и курсовым углам собственным артиллерийским записям крейсеров Хэрвуда.
Около 6 часов 30 минут «Граф Шпее» накрыл «Эйджекса», поразив его как минимум три раза. После этого о точной записи маневров крейсера речь уже просто не шла: «Эйджекс» вертелся под огнем, как уж на сковороде, пытаясь сбить врагу пристрелку. В это время «Эксетер» слегка пришел в себя, и при сокращении дистанции с 85 до 65 кабельтовых решил попробовать применить торпеды. Он произвел 3 торпедных выстрела из аппаратов правого борта, но успеха не добился.
В 6 часов 34 минуты «Шпее» развернулся влево. «Эксетер» поставил дымзавесу и прятался в ней примерно до 6часов 40 минут. В результате поворота «Шпее» лег на примерно параллельный с ним курс норд-вест и тоже укрылся в дымзавесе, которая, впрочем, не мешала ему стрелять. В это время он вел огонь по «Акиллесу» и близким разрывом фугаса в воде повредил ему борт и конструкции мостика. Четверо офицеров британского крейсера были убиты, вышла из строя носовая дальномерная станция. И почти в тот же миг два снаряда главного калибра «Графа Шпее» угодили в корпус «Эксетера».
Первый разворотил еще стрелявшую носовую башню англичанина. Второй разломал радиорубку, убив пятерых радистов, прошел навылет и лопнул у правого переднего 102-мм орудия, выведя его из строя и уничтожив расчет. Боеприпасы в кранце первой подачи вспыхнули. Скорости переноса огня и повторной пристрелке германского рейдера по «Эксетеру» можно только позавидовать!
Заметив поворот «Шпее» на северо-запад в 6 часов 37 минут, англичане легли на тот же курс, хотя это и не давало им возможность использовать кормовую артиллерию. «Эксетер» вытащил из ангарного отсека еще целый резервный самолет и с трудом запустил его – корректировать огонь. Но радио самолета оказалось то ли неисправным, то ли настроенным на другую частоту,  и «Эйджекс» с «Акиллесом» не услышали передаваемых им сообщений. Когда «Эйджексу» все-таки удалось установить связь с летчиком, он воспринял постоянные сигналы о недолетах как относящиеся к себе. Хотя авиатор имел в виду недолеты «Акиллеса». Тот же, с поврежденной радиостанцией, вообще ничего не слышал. В результате минут двадцать «Шпее» имел возможность «играть в одни ворота», не испытывая вообще никакого урона от англичан.
«Эксетер» выпустил еще три торпеды правым бортом, но опять не попал. А «Шпее» снова добился успеха, вогнав противнику 280- миллиметровый фугас в надстройку. Британский флагман, окончательно оглушенный, уже не мог эффективно управлять огнем, но пытался стрелять еще с полчаса, развернувшись кормой: из двух орудий было выпущено 177 снарядов.
Около 7 часов 30 минут, когда затопления в корпусе «Эксетера» достигли электрораспределительного щита, и умолкла кормовая башня, лишенная возможности наведения, британский крейсер вышел из боя. С резким дифферентом на развороченный нос, скоростью не более 17 узлов, он пополз в сторону Фолклендских островов – в ремонт, ориентируясь по единственному сохранившемуся компасу, снятому со спасательного баркаса. Ползти ему предстояло больше тысячи миль…
Два легких крейсера, тоже раненые, остались преследовать «Шпее» и быстро нагоняли его 30-узловым ходом. В 6 часов 55 минут они повернули на 30 градусов влево, вводя в действие всю шестидюймовую артиллерию, и добились накрытия буквально через 2 минуты. «Шпее» вилял на курсе, ежеминутно поворачивая на 15-20 градусов, а около 7 часов опять поставил дымзавесу.
И тут «Эксетер» неожиданно вернулся…
Толку от него было, честно говоря, немного. Разве что, он мог отвлечь огонь на себя. Но бросать своих соратников под огнем сильнейшего немецкого рейдера не в правилах хорошего бойца!
За 40 минут дальнейшего боя ни один из немецких снарядов цели не поразил. Зато британские легкие крейсера пристрелялись, выведя из строя 150-миллиметровое орудие № 3 германского корабля. В горячности боя «Акиллес» выстрелил по врагу учебным снарядом – болванкой без разрывного боезапаса, но даже этот удар нашел свою жертву, мертвым весом убив двоих немецких моряков. Дальнейшему разрушению подверглась носовая надстройка. Вышла из строя система подачи боеприпасов к носовому плутонгу артиллерии среднего калибра.
В 7часов 22 минуты дистанция боя по данным «Эйджекса»  составила всего 54 кабельтовых. Через три минуты 280-мм снаряд пробил барбет его возвышенной кормовой башни, полностью выведя артустановку из строя, и разорвался на втором барбете, заклинив и эту башню. В носовой башне уже не работала подача, и англичанин остался только с одной действующей двухорудийной установкой. Командующий отрядом приказал отвернуть на 4 румба к северу.
Самолет-корректировщик донес, что видит следы торпед в воде, и англичане развернулись влево почти на 90 градусов. Причем, «Эйджекс» выпустил 4 торпеды и сам, но не попал. В 7часов 28 минут «карманный линкор» поставил еще одну дымзавесу и сделал зигзаг диаметром примерно 10—12 кабельтовых, а потом повернул к востоку. В результате дистанция боя сократилась до 40 кабельтовых, и англичане находились прямо за кормой «Шпее». Огонь  германского корабля вновь стал точным.
В 7  часов 34 минуты «Эйджекс» лишился верхней части мачты со всеми антеннами. Действовали только три пушки, а боезапас для уцелевшей башни подходил к концу. «Акиллес» чувствовал себя не намного лучше. В этих условиях трудно рассчитывать на утопление неприятеля, имевшего еще и неплохой ход. И большую часть артиллерии в полном порядке. В 7 часов 42 минуты англичане приняли решение выйти за пределы дальности германского огня.
Не проявил желания продолжать «заварушку» и рейдер. Расход боезапаса приближался у него к 70%, вода проникала внутрь корпуса через пробоины от трех снарядов и множества осколков. Скорость упала до 22 узлов.
Удивительное это было зрелище: дымя пожарами, побитый рейдер довольно быстро шел в строну уругвайского города Монтевидео. А за ним на значительном отдалении тащились не менее побитые англичане: «Акиллес» справа, «Эйджекс» слева. Несчастный «Эксетер» пропал за горизонтом. Единожды неосторожный «Акиллес» попытался приблизиться – и сразу же отступил, потому что в воду у его борта обрушился тяжелый снаряд…
«Граф Шпее» укрылся в нейтральном порту и сразу же наладил связь с лояльно настроенными к немцам местными властями.  Но всякий нейтральный город в войну буквально кишит всяческими шпионами и резидентами. Были английские разведчики и здесь…
С подачи «Эксетера», ушедшего в ремонт на Фолкленды, была запущена дезинформация о том, что в городе ждут… «Ринауна». Для этой цели даже были организованы открытые переговоры с Буэнос-Айресом на предмет «возможности срочного приема двух больших боевых кораблей, линейного крейсера и авианосца».
Только «Ринауна», да еще и с «Арк Ройялом» в придачу, «Шпее» теперь и не хватало. Боевая группа такой мощи оставила бы мокрое место даже от небитого рейдера!
 Вскоре портовые наблюдатели доложили о приближении к узкому извилистому створу крупного корабля. «Ринаун»?.. Утвердительный ответ на этот вопрос означал для германского рейдера неизбежный конец…
 Местные власти, обследовавшие состояние «Графа Шпее», дали ему до интернирования срок в трое суток. За это время Лангсдорф успел несколько раз связаться со штабом Кригсмарине, предложив на выбор: интернироваться в Аргентине или затопить корабль. Ответ пришел быстро: «Если возможности к сопротивлению исчерпаны, следует поступить так, как велит воинская честь».
А как она велит? Выйти в море, схлестнуться с «Ринауном» в безнадежном бою и геройски покинуть сей мир? Или интернироваться, более не участвовать в этой войне и спастись  для будущих баталий?.. Третьего-то не дано!
Не вышло из «Шпее» германского «Варяга». Не вышло, и выйти уже не могло.  Шесть последовательных взрывов от заложенных под дизели подрывных патронов завершили путь рейдера на этом свете. Экипаж был свезен в береговую гостиницу, где командир Ганс Лангсдорф наложил на себя руки, застрелившись из именного пистолета.
…Когда из воды в устье Ла-Платы торчали уже только покореженные мачты «Графа Шпее», в портовый створ вошел длинный старый американский танкер. Это его дымы на горизонте обслуживающий персонал местного маяка, а вслед за ней и германские моряки, приняли за знак присутствия «Ринауна»…
А сам «Ринаун» в это время пребывал за многие тысячи миль от места сражения у Ла-Платы, знать не зная, что его именем здесь в буквальном смысле до смерти запугали умного и сильного врага.
24.
В конце декабря 1939 года «Ринаун» в паре с линкором «Бархэм»  шел через Северный Минч. Маленький отряд прикрывали суетливые эсминцы противолодочного охранения. Но германская субмарина «U-30» оказалась хитрее… Англичане заметили перископ слишком поздно, и лодке удалось одной торпедой поразить «Бархэм». По германским данным, следующий залп предназначался «Ринауну», но своевременный резкий маневр всей эскадры спас линейный крейсер от почти неминуемого попадания.
В испанском порту Виго застряли на момент начала боевых действий несколько германских транспортных пароходов. Теперь они по одиночке, как правило, по ночам, выбирались из города и пытались через британские патрули прорваться обратно в Германию. «Ринаун» вместе с «Арк Ройалом» были отряжены их поймать, и вполне преуспели как рейдеры: из  шести транспортов благополучно добраться домой удалось только одному. Четыре перехватил «Ринаун» - не без помощи авианосца, поднимавшего самолеты и выслеживающего жертвы с воздуха. Еще один пароход отправился кружным путем и ухитрился заблудиться у берегов Норвегии, где сел на скальную мель.
 Пока «Ринаун» занимался ловлей неприятельских транспортов,  его систершип «Рипалс» получил совершенно противоположное по сути задание. Сначала он охранял скандинавские конвои, доставляющие в Англию драгоценное металлическое сырье, потом, в декабре, получил назначение в эскорт конвоя из быстроходных трансатлантических лайнеров, перевозивших в Европу войска из Канады.
В это время германское командование уже готовило захват Норвегии. И десантную операцию должны были прикрывать практически все активные силы Кригсмарине…
Англичане тоже запланировали новую экспедицию: блокаду Норвегии с целью не допустить продажи в Германию железной руды. В массовом рейдерском походе должны были принять участие даже линкоры. Для начала британским эсминцам предстояло заминировать шхерные фарватеры в норвежских водах, а «Ринаун» должен был их прикрывать во время этого занятия.
В ночь на 7 апреля самолет-разведчик обнаружил в море соединение германских кораблей. Мощное – как минимум, с двумя линкорами в составе. Причем, не исключалось, что летчикам удалось заметить и определить далеко не всех немцев…
В Адмиралтействе почему-то решили, что это снова пытаются прорваться в Атлантику «Шарнхорст» и «Гнейзенау». В Скапа-Флоу полетел шифрованный приказ:
- Линкорам «Родней» и «Вэлиант», линейному крейсеру «Рипалс», трем флотилиям эсминцев со своими флагманами немедленно выдвинуться к Шетландским островам
У «Ринауна» в это время потерялся в штормовом море один эсминец – «Глоуорм». Ночью он отправился искать в волнах смытого за борт палубного и заблудился сам.
В 9 часов утра, когда, наконец, мутный горизонт стал немного светлеть, впереди по курсу «Глоуорма» обозначилось несколько плоских серых теней. И одна была значительно крупнее других…
Приняв в утренней непогоде обнаруженное соединение за британское, эсминец радостно полетел ему навстречу. Но это шли на Тронхейм тяжелый крейсер «Хиппер» и четыре его эсминца. Ошибка обнаружилась слишком поздно. Под плотным огнем «Глоуорм» кинулся в отчаянную атаку на предводителя германской группы и погиб, расстрелянный быстро и точно. Но перед гибелью успел передать по радио известие о курсе и скорости встреченного отряда.
Ближе всех из англичан к месту недавнего боя находилась группа «Ринауна». Адмирал Форбс отослал к ним на содействие «Рипалса» в сопровождении легкого крейсера и нескольких эсминцев, и приказал перехватить немцев. В течение дня погода продолжала ухудшаться, и к ночи шторм бушевал с такой силой, что эсминцы не смогли следовать за отрядом лагом к волне. Тогда «Ринаун» начал склоняться к северо-западу, стремясь облегчить им движение, а в полночь, выйдя из полосы жестокого шквала, взял курс на юго-восток.
В 3 часа 37 минут, в изматывающей качке в 80 милях к западу от Лофонтенских островов, «Ринаун» заметил в отдалении чей-то силуэт, осторожной тенью пробирающийся к норвежским берегам среди холодного морока снежных зарядов. Немец?.. Согласно плану операции, никаких британских кораблей, кроме самого «Ринауна», его эсминцев и высланных им подкреплений, здесь быть не должно. Но мало ли какие навигационные ошибки можно совершить в шторм при такой отвратительной видимости?..
Скорее всего, это «Хиппер», прикончивший вчера утром несчастного «Глоруорма». Прекрасный случай отомстить – и выполнить задание адмирала.
«Ринаун» поднял скорость до 20 узлов и пошел на врага. В 4 часа дистанция сократилась до 65 кабельтовых, и англичанин понял, что перед ним вовсе не тот, кого он ожидал увидеть…
Для начала, противников оказалось двое. Одинаковых, как двойняшки, крупных, вооруженных девятью тяжелыми пушками каждый. Даже при очень относительной видимости, опознать их труда не составляло: «Шарнхорст» и «Гнейзенау», неразлучная «тактическая пара» Кригсмарине, наиболее сильные из германских кораблей, не считая еще не вошедшего в боевой состав флота «Бисмарка». Великолепные стрелки, обладающие выносливыми и мощными ходовыми системами. Неуловимые хитрые рейдеры, уже немало крови попортившие Адмиралтейству…
У «Ринауна» было 6 орудий калибром 381 миллиметр. У немцев – 18 пушек калибром 280 миллиметров на двоих (283, как пишут в британских справочниках, но это всего лишь несколько иная система измерений). Конечно, более крупный снаряд больше весит, и с одного попадания наносит больше вреда, но в условиях погони на высоких скоростях в этой дышащей туманами густой заверти мокрого снега надо еще суметь это попадание нанести – при активном противодействии неприятеля!
К счастью для «Ринауна», немцы имели конкретный приказ Редера: поддержать группу эсминцев, отправившихся захватывать норвежский порт Нарвик. И драка с неожиданно «севшим на хвост» британским линейным крейсером не входила в их планы. Несмотря на преимущество в числе активной артиллерии, оба германских корабля развернулись и 28-узловым ходом попытались скрыться в пелене непогоды.
Но оказалось, что не так-то просто избавиться на погоне от «Ринауна»! В 4 часа 17 минут первый 381-миллиметровый снаряд вонзился в надстройку «Гнейзенау», разрушив пост управления огнем главного калибра и убив шестерых находившихся там офицеров-артиллеристов. Удивительно, но факт: уже после этого попадания, перейдя на беглый огонь с управлением из кормовой башни, «Гнейзенау» трижды добился накрытия противника.
Первый снаряд ударил в опору высокой треноги – фок-мачты «Ринауна», перебил ее «мертвым весом», без разрыва, и вывел из строя главную радиоантенну. Второй пробил правый борт немного дальше в корму, чем расположен барбет кормовой башни, пробил навылет переборки под главной палубой и вышел, не разорвавшись, через обшивку с левого борта. От движения увесистого раскаленного куска металла загорелись легкие конструкции корпуса в адмиральском салоне. Вспыхнул пожар в провизионной – в отделении хранения винного запаса. Причем, как ни смешно бы это звучало, сразу же среди не занятых стрельбой моряков нашлась масса добровольцев этот пожар тушить. Старшему офицеру с трудом удалось убедить ребят, что столько народу для ликвидации локального возгорания просто не нужно. Третий снаряд разорвал обтекатель дымовой трубы и улетел за борт – тоже без взрыва.
Через минуту «Ринаун» перенес огонь на второго немца, который теперь виден был яснее. Но «Шарнхорст», умело маневрируя под огнем,  избежал попаданий. Его носовая башня прекратила стрельбу не потому, что была подбита: просто из-за шторма в системе ее электроприводов произошло короткое замыкание. Подобные проблемы были в течение этого боя и у «Гнейзенау» - сказалась далеко не совершенная мореходность германских кораблей.
Эсминцы, сопровождавшие «Ринауна», поначалу бежали следом, беспорядочно паля из своих легких орудий – создавали видимость, что «тактическую пару» преследует многочисленная эскадра. Проку от этого было немного: все равно ни один их снаряд противника не достал. Потом встречная волна и вовсе вынудила эсминцы отстать. Теперь «Ринаун» был совершенно один против двоих врагов - Долгожданное подкрепление в виде «Рипалса» так и не появилось, - но преследования не прекратил. Более того, пользуясь значительным преимуществом в мореходности, он сократил дистанцию настолько, что ввел в действие средний калибр! Впрочем, попаданий 114-миллиметровыми снарядами немцы не отметили.
В пять утра над серыми волнами снова зарядил мокрый снег. И германские корабли воспользовались ухудшением видимости и отвернули к востоку, стремительно скрывшись в непроницаемой мути на горизонте.  Все?.. Как бы ни так! «Ринаун» сделал то же самое и отправился их искать. Что там в свое время говорил Дадли Паунд об «излишнем азарте и неосторожности»? Но индивидуальный стиль действий корабля, своего рода боевой почерк, сформировавшийся еще в начале карьеры на первых учениях, на двадцатом году службы уже стал твердым характером, менять который поздно...
Через двадцать минут немцы были обнаружены вновь. И еще два часа британский линейный крейсер добросовестно гонял врагов в штормовых волнах, пока они снова его не обманули и не разорвали визуальный контакт.
За время погони «Ринаун» истратил 230 снарядов главного калибра и 1065 – универсального.  Попаданий же было достигнуто всего три – и все по «Гнейзенау». Причем, существует версия, что только первый снаряд, попавший в надстройку германского линкора, был главного калибра, а остальные два – 114-миллиметрового.
25.
Через два часа после полудня 9 апреля, наконец, к отряду «Ринауна» присоединился «Рипалс» со своими эсминцами. Оставшись у входа в Вест-фиорд на подступах к Нарвику, линейные крейсера затаились. А сводный отряд из пяти эсминцев в вечернем сумраке двинулся отправился прямо в Нарвикскую гавань.
Вернулось поутру их меньше, чем отправилось. Доклад был краток: в городе немцы, тяжелых кораблей нет, одни эсминцы, около десятка. Бой закончился практически вничью: двоих врагов утопили, двоих своих потеряли…
Командующему британским соединением адмиралу Уитворту предстояло решить, что делать дальше. И самым разумным ему показалось послать в город кого-нибудь покрупнее и пострашнее эсминца – уничтожить германскую флотилию.
Права перебить врагов в Нарвике просил «Рипалс», еще не имевший в этой операции шансов расчехлить свой главный калибр. Но адмирал выбрал для гарантированно победной миссии недавно прибывшего «Уорспайта», который 13 апреля в сопровождении девяти эсминцев проник во фьорд и выполнил задание.
15 апреля «Ринаун» вернулся в Скапа-Флоу, чтобы встать в ремонт. Повреждения от неразорвавшихся снарядов «Гнейзенау» тяжелыми не назовешь. Но все же линейному крейсеру предстояло провести у причала местных мастерских около месяца: необходимо было перебрать ходовые и ликвидировать последствия ударов штормовых волн, пережитые во время погони за немцами. 18 числа в главной базе появился и «Рипалс», чей экипаж был немало раздосадован результатами операции: встретить серьезного противника так и не удалось…
Напарник «Ринауна» получил шанс отличиться только во время боевого выхода 8 – 10 июня, когда, окончательно проиграв Норвежскую операцию, англичане начали эвакуацию со Скандинавского полуострова своих вооруженных сил. Транспортным конвоям с войсками вновь угрожали германские рейдеры – во главе с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау», и британская эскадра с «Ринауном» и «Рипалсом» в составе патрулировала проход между Исландией и Фарерскими островами. Далековато от Норвегии? Но дело в том, что разведка сообщила в Скапа-Флоу, что будто бы патрульные дрифтеры наблюдают неразлучную германскую «тактическую пару» именно там.
А их там не было! 10 июня занятые рейдерской охотой «Шарнхорст» и «Гнейзенау» поймали у норвежских берегов авианосец «Глориэс», шедший в сопровождении эсминцев «Ардент» и «Акаста». Штабная инструкция не рекомендует в подобных случаях нападать: традиционно считается, что авианосец – слишком опасная жертва для надводного артиллерийского корабля. Но верные напарники нарушили инструкцию и оказались правы: «Глориэс» не поднял ни единого самолета. Своя авиагруппа находилась у него в ангаре. А на верхнюю палубу были перед уходом из Норвегии погружены сухопутные истребители, не умеющие взлетать с палубы.
…«Ардент» и «Акаста» выполнили долг кораблей эскорта до конца. Когда уже не способный к активному сопротивлению их флагман завалился на острые гребни волн в критическом крене, «Шарнхорст» получил торпеду. Что, впрочем, не помешало немцам добить «Глориэса» и уничтожить оба эсминца.
«Рипалс» и «Ринаун» отправились искать немцев, отступивших с поля победного боя, даже не успев собрать с воды экипажи потопленных кораблей. Но так и не нашли. Страшно предположить, чем бы такой удачный день мог закончиться для «Шарнхорста» и «Гнейзенау», если бы этот поиск увенчался успехом. Ведь с рваной пробоиной размером 6 на 14 метров на уровне кормового подбашенного отделения, тремя тысячами тонн воды в прибортовых отсеках, перебитым правым валом и поврежденной турбиной «Шарнхорст» не смог бы долго сопротивляться, а «Гнейзенау» вряд ли оставил бы своего напарника на произвол судьбы…
26.
 Капитуляция Франции перед германскими войсками вынудила англичан значительно усилить свое военное присутствие на Средиземноморском регионе. Летом 1940 ушел из Гибралтара давно нуждавшийся в ремонте «Худ», а вместо него возглавлять недавно сформированное «соединение «Н»» отправился «Ринаун». Именно тогда и сложился в боях так называемый «Гибралтарский клуб» - ударный отряд в составе линейного крейсера «Ринаун», авианосца «Арк Ройал» и легкого крейсера «Шеффилд».
После похода из Гибралтара в Александрию – на прикрытие перебрасываемых в Египет британских войск, «Арк Ройал» вместе с «Шеффилдом» ушли атаковать в Дакаре вишистов – ту часть французского флота, что намерена была после капитуляции своей державы поддержать немцев в этой войне. «Ринаун» остался у причальной стенки – бункероваться и заниматься послепоходной профилактикой ходовых. И 25 сентября подвергся атаке 60 французских бомбардировщиков из Марокко, предпринявших отчаянный ответный удар.
Приди самолеты на пару дней раньше -  и несдобровать бы «Ринауну». Бомбежка застала бы крейсер во время чистки котлов, а работа по неподвижной цели всегда удобнее, даже если «мишень» задирает в небеса все наличные зенитные калибры…
Уповать на противовоздушную оборону города и оставаться на якорной стоянке, отбиваясь от бомбардировщиков артиллерией? Ну уж нет! После того, как две бомбы рухнули в воду совсем близко от борта, «Ринаун» сорвался с бочки и вылетел из города вон. Ему не удалось сбить ни один вишистский самолет. Но и они не смогли попасть по нему, отчаянно вертящемуся под ударами. Штаб Адмиралтейства отметил в резолюции на рапорт «Ринауна» после  боя, что впредь командирам кораблей в городах, подвергающихся атакам с воздуха, следует так и поступать: сразу же отдавать приказ сниматься с якоря и сражаться в открытом море.
Военная статистика в целом подтверждает правоту этой инструкции: большинство надводных кораблей, погибших или получивших тяжелые повреждения во время авианалета, были застигнуты врагом на портовых стоянках, в доках, у бункеровочных пирсов… Впрочем, как известно, изо всякого правила есть исключения. Одним из тех, кто погиб под бомбежкой на открытой местности, а не в городе, стал «Рипалс». Но об этом позже…
Уничтожить вишистов на стоянках в Дакаре англичанам так и не удалось, и британское командование всерьез опасалось, что французы выведут оттуда свой новейший линкор «Ришелье», чтобы переселить его в один портов на побережье Атлантики. «Ринаун» получил приказ перехватить еще не вполне боеготовый линкор, и вместе со своей группой до 4 октября патрулировал воды у Азорских островов. Но «Ришелье» так и не нашел. Равно как не удалось ему поймать ушедшего в атлантическое рейдерство аналога погибшего «Графа Шпее» - «карманный линкор» «Адмирал Шеер».  Дальнейшие боевые экспедиции «Гибралтарского клуба» осенью сорокового года состояли в обеспечении безопасности специальных конвоев, доставлявших сухопутные самолеты на аэродромы Мальты.
25 ноября «Ринаун» с «Арк Ройалом», «Шеффилдом», еще тремя легкими крейсерами и флотилией эсминцев вышли из Гибралтара с конвоем из четырех транспортов, доставляющих войска в Александрию. Навстречу конвою шел с группой сопровождения старый британский линкор «Рэмиллиэс», намеренный после краткой стоянки в Гибралтаре перебраться в воды метрополии.
Крупные транспорта тащились неспешно, вокруг привычно суетились эсминцы охранения, в светлое время суток «Арк Ройал» на всякий случай держал в воздухе патрульное звено самолетов. Ни дыма на горизонте!.. Да и есть ли вообще сейчас в этой части Средиземного моря тот, кто отважится покуситься на конвой под такой охраной?
Рассвет 27 ноября  застал британский отряд в 120 милях к юго-западу от острова Сардиния. И поднявшиеся в не по-осеннему ясное небо самолеты «Арк Ройала» донесли «Ринауну», что с северо- востока к конвою приближается отряд неизвестных кораблей, из которых как минимум один – крупный и с тяжелыми артиллерийскими башнями.
«Рэмиллиэс»? На всякий случай, «Ринаун» попросил авиаторов уточнить информацию. И новая радиодепеша от крылатых разведчиков гласила, что линкоров в составе неизвестного соединения наблюдается двое, а в башнях у них по три орудийных ствола.
Это шли навстречу конвою итальянцы – «Джулио Чезаре», модернизированный дредноут времен Первой мировой войны, его напарник «Витторио Венетто», шесть крейсеров, 14 эсминцев. При должной смелости командования такие силы могут и попытаться наделать вреда транспортам! Правда, от адмиралов дуче пока здесь никто особенной решительности не видел, но чем черт не шутит…
В 10 часов 15 минут флагманский «Ринаун» повернул на восток, оставив охрану конвоя на верного «Арк Ройала», которому приказано было держать в готовности на взлет эскадрилью бомбардировщиков с торпедами. С флагманом пошли легкие крейсера. Этот маневр позволял «Ринауну» во-первых, приблизиться к точке рандеву с группой «Рэмиллиэса», а во-вторых, образовывал завесу из быстроходных крейсеров между конвоем и итальянской эскадрой.
Итальянцы в это время совещались по радио со своим береговым штабом. И получили от разведки разъяснения по поводу численности и состава обеих английских боевых групп. К тому же сам факт присутствия над морем, в достаточном отдалении от любого берегового аэродрома, самолетов с колесными шасси безоговорочно выдавал присутствие авианосца. А дюжина торпед в борт от назойливого роя «свордфишей» - это отнюдь не то, чего стоит гибель даже всех четырех британских транспортов с точки зрения итальянского флагмана… Осторожный «Джулио Чезаре» лег на обратный курс, увлекая за собой весь свой многочисленный отряд.
В полдень «Ринаун» обнаружил группу «Рэмиллиэса», а через семь минут после встречи открыл и местоположение крейсеров, сопровождавших «Джулио Чезаре». В 12 часов 20 минут началась перестрелка, но господа неприятели явно не были расположены в этот день к героическому поведению в бою и шарахнулись врассыпную, уходя в клубящуюся бурую мглу дымзавесы…
Дальнейший бой свелся к попыткам «Ринауна» и его крейсеров хоть кого-нибудь в этой дымзавесе разыскать и обстрелять. Не обошлось и без досадного курьеза: разглядев западнее себя на горизонте две крупные смутные тени, «Ринаун» принял их за итальянские линкоры и вознамерился уже открыть огонь из главного калибра… Но тут с фор-марса сигнальщики доложили, что замеченная цель представляет собой два больших, совершенно безобидных круизных лайнера, по всей видимости, французских, причем, вряд ли имеющих отношение к вишистскому флоту. Тратить время на выяснение, зачем они сюда забрались – совершенно бестолковое занятие. Тем более – в присутствии куда как более  «интересного» неприятеля!
Еще немного погонявшись за итальянцами, продолжавшими обильно пачкать горизонт дымзавесой, «Ринаун» повернул обратно к конвою. От неумеренной беготни у британского флагмана даже начали греться подшипники главных валов, и безрезультатную погоню пора было прекращать. Но в это время порыв ветра немного оттащил в сторону тяжелую пелену дымового занавеса, и взору английских наводчиков, наконец открылись мишени достойнее, нежели мимохожий французский лайнер… Впрочем, два итальянских крейсера не стали искушать судьбу и при первых же залпах «Ринауна» кинулись наутек.
Злобно послав им вдогонку два залпа, легших уже с большим недолетом, «Ринаун» вернулся к конвою. Это не война, а какая-то охота на крыс: шуму много, результат равен нулю… И в рапорте Адмиралтейству о событиях этого дня командующий британским отрядом адмирал  Соммервил не преминул отметить:
- Бой свелся к традиционному преследованию: итальянцы убегали, мы имели сомнительную честь их догонять. И если бы не беспокойство за судьбу конвоя, догнали бы непременно.
27.
Выйдя из ремонта в середине декабря 1940 года, «Ринаун» принял участие в проводке очередного мальтийского конвоя, а под рождество вышел в море на поиски германского тяжелого крейсера «Франц Хиппер». Но хитрому рейдеру удалось ускользнуть в непроницаемую пелену штормовой непогоды.
В январе 1941 года к «Гибралтарскому клубу» присоединился линкор «Малайя» - для усиления конвоя на Мальту. Несмотря на регулярную доставку на остров большого числа самолетов, противовоздушная оборона здесь испытывала недостаток в скоростных истребителях, и «Арк Ройал» передал на береговой аэродром 12 своих «харрикейнов». Потом, ранним утром 9 февраля, самолеты «Арк Ройала», действовавшего под прикрытием «Ринауна» и «Шеффилда», совершили налет на итальянский порт Специя. Причем, когда бомбардировщики вернулись, флагман решил, что база разрушена недостаточно и в сопровождении «Шеффилда» и линкора «Малайя» вломился в гавань сам.
Широкая удобная бухта была затянута пластами утреннего тумана,  но «Ринаун» отлично знал расположение основных береговых ориентиров и без визуального контакта: накануне его офицерам показали мастерски сделанный из картона масштабный макет города.
В 6 часов 55 минут три британских корабля открыли огонь по береговым целям, подняв для корректировки в воздух два самолета. Главной целью налета было разрушение военных мастерских завода Ансальдо, где в сухом доке пребывал в этот момент итальянский линкор «Дуилио». О том, что в городе имеется кое-какая береговая оборона, англичане узнали, когда батареи на окружающих порт холмах открыли беглый беспорядочный огонь – на редкость суетливый и неэффективный. В результате три британских корабля совершенно спокойно двигались мимо побережья и точными залпами разрушали каждый более-менее заметный объект на берегу. И далеко не всегда – объект стратегического назначения.
Над британским отрядом вились самолеты «Арк Ройала». Когда от чьего-то снайперского выстрела в туче красной кирпичной пыли завалилась на бок высокая башня створового маяка, «Ринаун» даже поинтересовался у сотоварищей сигналом:
- Кто и зачем испортил маяк? Возьмем город – самим бы пригодился…
Впрочем, приказа высаживать десант и брать город пока не было. Истратив во время обстрела Генуэзской бухты 273 снаряда калибром 381 миллиметр, а также 782 шестидюймовых и с полтысячи 114-миллиметровых, англичане ушли в Гибралтар.
Ремонтирующемуся линкору «Дуилио» удалось уцелеть. Но под огнем британской эскадры в гавани погибли четыре итальянских транспорта и учебный корабль «Гаравента». Были жертвы и среди мирного населения Специи.
28.
В конце весны германский генерал Роммель нанес британской сухопутной армии несколько поражений на Североафриканском фронте. Командование решило исправить положение и отправить в Александрию крупный конвой с самолетами и танками. И сопровождать транспорта, по крайней мере, до смены охранного соединения в проливе у берегов Сицилии, естественно, поручили все тому же «Гибралтарскому клубу».
6 мая пять транспортов были готовы к походу, и «Ринаун» вывел их в море. На сей раз «Малайи» с ним не было, в кильватер флагману встал только «Арк Ройал». Два легких крейсера – «Шеффилд» и «Фиджи» - исполняли обязанности кораблей радиолокационного дозора, охраняя конвой спереди и сзади.
Непогода позволила англичанам двое суток идти незамеченными. Но в полдень 8 мая «Шеффилд» доложил, что наблюдает на радаре скопление воздушных целей в 32 милях впереди по курсу. «Арк Ройал» поднял авиагруппу на перехват и связал большую часть самолетов противника боем. Но восемь итальянских торпедоносцев все-таки прорвались к конвою.
Задрав вверх все зенитные и универсальные калибры, «Ринаун» сделал все, чтобы ни один крылатый хищник не добрался до транспортов. И итальянцы поняли: операция не будет успешной, пока не получил торпеду в борт этот вредный длинный англичанин, с незаурядной ловкостью для своих размеров уворачивающийся от каждого удара. Во время второго налета, состоявшегося три часа спустя, одна из торпед прошла всего в пятидесяти метрах от носа «Ринауна».
Кто-то из итальянцев заметил, что на узкой палубе линейного крейсера вспух черными клубами дыма коварный всплеск взрыва. Длинный спардек лизнуло оранжевое пламя. И летчик доложил своему командованию, что одного попадания бомбой по «Ринауну» добиться все же удалось.
На самом деле эту рану английский крейсер нанес себе сам – совершенно случайно, в горячке сумбурного боя с самолетами. Из-за отказа блокиратора башни среднего калибра №3 двухорудийная установка выстрелила не вовремя, и залп пришелся в соседнюю башню. Пятеро моряков погибли на месте. Еще один скончался к вечеру от ран в корабельном лазарете. Более легкие ранения, ожоги и контузии получили еще 22 артиллериста и палубных матроса. Позже, во время ремонта в Гибралтаре, возле злосчастных орудий установили специальные ограничительные скобы, чтобы впредь исключить стрельбу одной башни по другой.
Впрочем, в ремонте ему дали провести всего трое суток. После этого «Соединение «Н»» доставило еще один конвой с самолетами на Мальту. А 24 мая в Гибралтар пришло трагическое и страшное известие: в бою в Датском проливе потоплен «Худ». Гибель его – от внутреннего взрыва погребов боезапаса после попадания тяжелого немецкого снаряда – была почти мгновенной, из экипажа уцелело лишь три моряка…
29.
За эту смерть «автор» снайперского выстрела – германский линкор «Бисмарк» - должен был жестоко поплатиться. В течение двух суток по следу рвущегося в Атлантику победителя «Худа» шли почти все активные силы флота британской Метрополии. И утром 26 мая ближе всех к месту последнего контакта с германским линкором, уже расставшимся к этому времени со своим напарником – тяжелым крейсером «Принц Ойген» - оказалось именно «Соединение «Н»».
Выйдя из Гибралтара с эсминцами противолодочного прикрытия, «Ринаун» должен был теперь отпустить их: двигаться приходилось на больших скоростях против высокой встречной волны, и эсминцы немилосердно заливало. И очень повезло «Ринауну», что наблюдавшая англичан в перископ германская субмарина «U-556» успела к тому времени потратить свои торпеды, а следовательно, не могла  нанести никакого вреда.
Много странностей было во время этой боевой операции. Чересчур много! Например, английские авиаторы вместо пропавшего неизвестно куда «Принца Ойгена» высыпали торпедный запас на своего же «Шеффилда». И даже попали! К счастью для крейсера, обе торпеды, от которых он не смог увернуться, оказались новейшего, еще толком не испытанного образца. Их магнитные взрыватели просто не сработали.
Прямо во время атаки «Шеффилд» послал самолетам радиограмму:
- Во-первых, ваши торпеды не взрываются. А во-вторых, вы атакуете корабль Королевского флота Британии!
По некоторым источникам, в послании были еще кое-какие слова. Но бумага не все стерпит…
И все же роковой удар «Бисмарку» нанесли именно торпедоносцы: самолеты с «Арк Ройала» сбросили на германский линкор девять торпед, одна из которых взорвалась у него промеж винтов, повредив рулбевое управление. Теперь только осталось вызвать к месту боя линкоры, чтобы они в артиллерийском бою покончили с ограниченным в маневре неприятелем. Так и случилось на следующий день. «Бисмарк» сопротивлялся храбро и долго, но что он мог сделать один, с парализованными рулями, под огнем линкоров «Кинг Джордж V» и «Родней», с перспективой подхода к месту неравного сражения все новых и новых британских боевых групп? 
«Ринауну» в этом победном бою не довелось расчехлить свой главный калибр. Но свою роль его присутствие на театре военных действий все же сыграло: ведь это он вывел «Арк Ройала» на курс роковой атаки…
Потом было возвращение в Гибралтар, и новые конвои на Мальту. Еще месяц почти постоянных боевых выходов  - чаще всего, в шторм, под авианалетами противника – сделал свое дело. «Ринаун» надорвался и потерял свое главное преимущество – высокую скорость.
Чтобы более-менее восстановиться, ему требовалось перебрать турбины, вычистить котлы, устранить провисание на подшипниках длинных и тонких валов винтов, которое уже вызывало на ходу такие вибрации, что при скорости около 25 узлов трудно было целиться из кормовой артиллерии. Кроме того, несколько близких разрывов бомб нарушили целостность обшивки правого буля. Левый тоже «потек», и место фильтрации еще предстояло поискать, поскольку вода проникала понемногу сразу в несколько топливных цистерн. В таком состоянии любой новый поход может стать последним, и адмирал Соммервилл настоял на выводе линейного крейсера в резерв – с обязательным ремонтом.
В Гибралтаре, в принципе, есть док. Но его требовалось держать пустым – на случай оказания экстренной помощи какому-нибудь из кораблей, охраняющих здесь мальтийские конвои. Кроме того, ремонт в метрополии обеспечил бы лучшее качество работ, поэтому в августе 1941 года «Ринаун» ушел в Кромарти, где для него уже подготовили одну из лучших в Британии ремонтных стоянок.    
30.
Однотипный «Ринауну» «Рипалс» все лето 1941 года служил в охране конвоев на юге Атлантики. А осенью, когда возникла угроза открытия нового театра боевых действий, ушел на Дальний Восток, где союзная Германии Япония уже готовилась включиться в кровавую круговерть самой страшной войны этого столетия…
Вместе с ним к Восточному флоту Британии, состоявшему, в основном, из устаревших и слабых кораблей, должен был теперь присоединиться новый линкор «Принц Уэльский». До сих пор его боевой опыт исчерпывался единственной трагической историей, когда «Бисмарк» на глазах у молодой, еще не сплаванной команды линкора в считанные мгновения отправил на тот свет флагманского «Худа». «Принц Уэльский», у которого на борту еще находилась партия заводских рабочих, монтировавших тонкое электрооборудование, и прямо заявивших командиру, что не намерены геройски погибать за отечество, тогда отступил с поля битвы, радируя в эфир:
- Веду бой с двумя линкорами!
 У страха глаза велики! В паре с «Бисмарком» в этом сражении работал не линкор, а тяжелый крейсер – «Принц Ойген», главный калибр которого состоял из восьмидюймовых орудий…
Конечно, за полгода в активном составе флота «Принц Уэльский» кое-чему успел научиться, и даже удостоился, как новейший и сильнейший в регионе, права носить флагманские знаки различия и иметь на борту штаб адмирала Филипса. Теперь «Рипалсу» предстояло еще научить новичка воевать по-настоящему. Если Япония вступит в войну.
2 декабря 1941 года «Рипалс» и «Принц Уэльский» прибыли в Сингапур. А седьмого числа война с Японией все-таки началась – с коварного налета на американский порт Пирл-Харбор.
Американский флот понес тяжелые потери, и о возобновлении активности его самого крупного соединения в ближайшее время говорить просто не приходилось.  И база англичан в Сингапуре, уязвимая для атаки с воздуха, теперь не могла служить надежным прибежищем для кораблей. Британский премьер-министр Черчилль даже рекомендовал «Рипалсу» и «Принцу Уэльскому» уйти из нее и найти себе временную стоянку где-нибудь в уединенной бухте огромного архипелага, щедро рассыпанного природой в этих водах.
Прятаться от врага, избегая боя? Интересно, а помнит ли Черчилль, когда в последний раз такое видели от кораблей под британским флагом?..
8 декабря, в день, когда на британской эскадре праздновали викториальную дату – годовщину сражения под Фолклендами в 1914 году, на борту «принца Уэльского» состоялся военный совет, на котором адмирал Филипс предложил наступательную боевую операцию: выйти на линию Кота-Бару - Малайя и перехватить там японский конвой, о котором недавно донесла разведка.
В конвое насчитывалось 18 транспортов с войсками – более 26 тысяч солдат, ожидающих приказа на захват британских колоний. Естественно, что  столь мощный десант неплохо охранялся: непосредственно с транспортной колонной шли пять японских тяжелых крейсеров, один легкий и полтора десятка эсминцев эскорта. Позже к конвою присоединились еще пять войсковых транспортов под предводительством легкого крейсера и с охраной из семи эскортных кораблей. С ними зачем-то пришел еще и минный заградитель.
У Пескадорских островов рыскала эскадра с двумя линейными крейсерами в составе. «Харуна» и «Конго» были примерными ровесниками «Рипалса», появившимися на свет еще в Первую Мировую войну. Изначально они происходили от британского
проекта линейных крейсеров типа «Лайон», но несли более мощное, чем у прототипов, вооружение калибром 356 миллиметров. А несколько модернизаций в межвоенные годы сделали их вполне достойными соперниками для «Рипалса» и в этой новой войне.
Вместе с «Харуной» и «Конго» в море находились еще два тяжелых крейсера. А у тяжелых крейсеров Японии есть одна особенность, отличающая их от представителей того же класса во всем мире. Торпеды, которыми они пользуются, носят негласное наименование «лонг-ланс» - «длинное копье». Эти здоровенные метательные «пики» с мощными двигателями уходят после пуска на 120 кабельтовых, а мощности их боезаряда хватает на то, чтобы перебить киль линкора…   
Прибавьте к этому еще многочисленные флотилии вездесущих  эсминцев. И впечатление, что море в районе Сингапура буквально кишит неприятелем, станет вполне понятно. Да если бы тут были только корабли! На островных аэродромах Индокитая, принадлежащих французским вишистам, приказа к вылету ждали 123 бомбардировщика 22-й японской воздушной флотилии – со своими истребителями прикрытия и разведкой. А где-то в зеленых океанских глубинах на подступах к Сингапуру бродило еще с десяток осторожных подлодок.
Тем не менее, после 17 часов 35 минут 8 декабря «Рипалс», «Принц Уэльский», эсминцы «Тенедос», «Вэмпайр», «Экспресс» и «Электра» скоростью 17 узлов покинули негостеприимную гавань Сингапура. И едва растворились в синей дымке за кормой пологие холмы над оставленной гаванью, отряд Филипса догнала радиодепеша из города: начальник штаба контр-адмирал Палиссьер сообщал, что авиационного прикрытия кораблям в этом походе не будет: истребители отозваны отражать японский налет на сухопутном аэродроме.
Что же, нет самолетов – и Бог с ними. Адмирал Филипс не отменил похода. Он рассчитывал, что низкая облачность все равно не даст японцам обнаружить с воздуха его отряд хотя бы в первые сутки похода. Ночью, обогнув с востока остров Анамба, англичане повернули на север, и до следующего вечера шли навстречу противнику. «Принц Уэльский» отпустил в базу эсминец «Тенедос», доложивший, что состояние ходовых систем не позволит ему продолжать участие в операции. А после пяти вечера из серого низкого облака над мачтами «Рипалса» неожиданно вывалились три неприятельских истребителя…
Не имея бомб и торпед, они сами почти ничего не могли сделать крупным кораблям, ощетинившимся зенитной артиллерией. Но вот раззвонить по радио на все море, что встретили англичан, были вполне в состоянии.
На чужой роток не накинешь платок! Не успел сбить самолеты – потерял фактор внезапности, почти единственную гарантию удачи в запланированном походе. Предполагавшийся Филипсом набег на японскую базу в Сингоре был, таким образом, фактически сорван: пока отряженные совершить эту атаку оставшиеся три эсминца туда доберутся, враг приготовит им «достойную» встречу. Лезть на конвой тоже теперь не было особого смысла: охрана наверняка заставит транспорта сменить курс, а сама во всеоружии будет ждать нападения, объединившись с рыскающими поблизости линейными крейсерами. Выход из сложившейся ситуации Филипс видел только один: плюнуть на составленные ранее планы и вернуться в Сингапур…
И не знал тогда британский адмирал, что на самом деле его замысел был раскрыт гораздо раньше – еще в два часа пополудни, когда чуть ли не в кильватерной струе «Рипалса» высунула из-под воды перископ одна из японских подводных лодок. Субмарину не заметили, и как только соединение скрылось из виду, она подняла антенну и рассказала все о численности, скорости и курсе неприятеля всем, кто должен был это знать.
К тому же ночью «Принц Уэльский» выудил из трескотни радиоэфира тревожное сообщение: японцы высадили десант в Малайе и находятся теперь на прямой дороге в Сингапур. Это значило, что если к утру следующего дня линкор и линейный крейсер не вернутся в город и не помогут его отстоять, возвращаться будет просто некуда. Вряд ли остававшиеся там старый легкий крейсер с неисправным эсминцем смогут как-то воспрепятствовать захвату базы.
Сообщение о японском десанте оказалось ложным. Но «Рипалсу» и «Принцу Уэльскому» уже не дано было ничего изменить в набирающем обороты ходе событий. Часы и минуты их жизни на этом свете уже отсчитывались бортовыми хронометрами как минимум полусотни бомбардировщиков японской 22-й воздушной флотилии…
…До Сингапура оставалось чуть более 140 миль. И флагманский линкор принял радио от эсминца «Тенедос», сообщавшего, что на него напали самолеты. К этому времени уже выяснилось, что никакого десанта в Малайе нет и не было.
В 11 часов 10 декабря «Рипалс» засек на радаре несколько воздушных целей. Разведка? Но вслед за высоко пролетевшим звеном истребителей с высот донесся надсадный гул восьми тяжелых бомбовозов: 22-я флотилия нашла свои жертвы. По замыслу летчиков, первым должен был погибнуть «Рипалс». Зайдя с носовых углов на четко видимый в лучах полуденного солнца силуэт линейного крейсера, самолеты сбросили 250-килограммовые бомбы с высоты почти трех километров. И попали…
Есть у опытных воинов старое правило, порожденное кровью и смертью жестоких бомбежек. Когда над мачтами туго и грозно завоет воздух, надо не убояться и посмотреть вверх. Если сброшенные бомбы выглядят сильно удлиненными каплями, можешь особенно не дергаться: сброс вышел мимо. Но вот если они летят круглыми – увертывайся, как только можешь, ибо это летит твоя смерть!
Когда «Рипалс» попал под первый удар, бомбы выглядели круглыми. Причем – все, что в принципе бывает очень редко. И интервал между ними не превышал тридцатиметровой ширины его длинного корпуса. А значит, уйти от попадания не удастся при всем желании – какие резкие маневры не предпринимай…
 Он все-таки вышел из этого огненного шквала – с дымящейся рваной дырой в палубе на уровне ангарного отсека. Его «дивизиону живучести» еще удалось сбить пламя после разрыва бомбы на броневой палубе. Вынести раненых из огня и дыма. Сошвырнуть за борт вспыхнувший на катапульте самолет. Но следующая эскадрилья налетела буквально через двадцать минут – и уже не с бомбами, а с торпедами.
Теперь самолеты разделились, кинувшись на оба британских корабля с разных сторон. Штук восемь – на «Рипалса», примерно столько же – на «Принца Уэльского». Линейный крейсер, поминутно перекладывая руль и яростно отстреливаясь, уклонился ото всех торпед, а вот флагману не повезло: взрывчатая сигара впилась ему в  борт, перебив оба левых вала винтов и вызвав обильные затопления прибортовых  отсеков. Парализовало рули. Теперь, с креном, достигшим 13 градусов, линкор был способен двигаться лишь со скоростью не более 12-15 узлов. А резко маневрировать, уклоняясь от новых ударов, вообще не мог.
Во время атаки открылось тактическое новшество: японские летчики бросали торпеды, не снижаясь до самой воды, как привыкли это делать сами англичане, а примерно с высоты 100-120 метров. И тем самым оставляли себе большую свободу маневра, чтобы не быть сбитыми.
«Рипалс» вышел в эфир и вызвал истребители прикрытия с берега. Просто удивительно, почему хотя бы несколькими минутами раньше этого не сделал сам флагман – ведь радио у него, судя по нескольким почти паническим приказам бойцам своего соединения, еще вполне действовало. Береговая эскадрилья пошла на взлет буквально десять минут спустя, но время было упущено. И в небе над Куантаном уже безраздельно воцарилась смерть...
     «Рипалс» еще мог уйти. Мог. Но не стал. Более того, в краткую передышку между второй и третьей атаками самолетов он сбросил ход, чтобы не отрываться от поврежденного линкора. Когда справа по курсу горизонт снова расчертили узкие крылья торпедоносцев, он лишь немного довернул вправо, пытаясь уменьшить поражаемую площадь для торпед. И снова открыл огонь всеми наличными зенитками.
Первая торпеда вскрыла его борт сразу за второй трубой. И энергия взрыва оказалась в достаточной мере локализована в пределах буля. Крейсер сохранил способность двигаться 25-узловым ходом, не понес потерь в артиллерии и даже сбил кого-то из крылатых злодеев. Но в это время следующая группа торпедоносцев набросилась на «Принца Уэльского» и загнала ему в правый борт еще три торпеды.
Флагман уже не пытался активно сопротивляться. Он практически прекратил стрелять и, постепенно заваливаясь набок, тащился по инерции ходом в восемь узлов, куда придется. Не реагируя ни на какие сигналы! И даже почти не обратил внимания на новую волну японских самолетов, обрушившуюся с высот примерно в половине первого.
Противостоять новому нашествию «Рипалсу» явно предстояло одному…
Девять торпедоносцев, истошно завывая двигателями, посыпались с небес один за другим. И длинный стройный корпус «Рипалса» несколько раз тяжело вздрогнул от взрывов. Сначала торпеда поразила его в левый борт на уровне подбашенного отделения кормового плутонга главного калибра. В бункер боезапаса вода не попала. Но прибортовые отсеки были залиты почти полностью – до продольной переборки, отграничивающей внутреннюю структуру буля. Кроме того, тяжелой пластиной деформированной бортовой переборки передавило привод руля – и крейсер лишился возможности эффективно управляться. Второе попадание пришлось в тот же борт чуть дальше к корме – и продольная переборка сдала, пропустив коварные затопления чуть ли не во все внутренние помещения кормовой зоны вплоть до диаметральной плоскости. Следующая торпеда каким-то образом вообще преодолела булевые отсеки и разорвалась в турбинном отделении левого борта. Еще одна вонзилась справа и вывела из строя одно из котельных отделений…
Из воспоминаний выжившего командира «Рипалса» капитана первого ранга Теннанта:
- Это был конец – неизбежный и верный. Лишившись рулевого управления, наш линейный крейсер более не мог уклоняться от ударов. И нам лишь оставалось ощущать по страшному грохоту и вибрациям, как в воде рвутся у его бортов новые и новые торпеды. Один удар. Второй. Третий. Четвертый. Пятый… Тем не менее экипаж вел себя спокойно. Зенитная артиллерия продолжала вести огонь, пока была такая возможность. Но крен неуклонно нарастал. И когда он достиг 30 градусов, я понял, что пора отдавать приказ команде готовиться покинуть смертельно раненый корабль. Но, видимо, приказ услышали не все: когда крен уже перевалил за 60 градусов, часть легкой артиллерии еще стреляла, и продолжала стрелять до тех пор, пока крейсер не перевернулся.
Последняя торпеда, как позже установили водолазы, взорвалась у правого борта «Рипалса»… ниже скулового киля. Это каким же должен быть крен? Разве что, это бессмысленное попадание было нанесено уже в момент опрокидывания…
Экипаж погибшего «Рипалса» собрали с воды эсминцы «Вэмпайр» и «Электра». «Принц Уэльский» не стал, да, наверное, и не смог бы этим заниматься. Менее, чем через час он и сам разделил участь своего напарника, затонув от тяжелых повреждений после шестой атаки торпедоносцев. Причем, погибая, он едва не подмял высоким бортом эсминец «Экспресс», подошедший снять с линкора раненых.
Из трех сбитых в этот день японских самолетов два – на счету «Рипалса». Если это что-то меняет в общей картине безнадежного боя…
31.
«Ринаун» в это время едва вышел из дока после тяжелого ремонта. Во время работ на верфи ему еще добавили зенитных стволов, и с 22 ноября он, последний выживший в этой войне линейный крейсер под британским флагом, приступил к исполнению флагманских обязанностей в линейной эскадре, базирующейся на Скапа-Флоу.
В марте 1942 года «Ринаун» принял участие в обороне конвоев, идущих из Англии в Советский Союз, от покушений со стороны последнего «сверхрейдера» Германии – линкора «Тирпиц». В техническом плане «Тирпиц» был таким же, как «Бисмарк». Но вот по боевому почерку значительно отличался от победителя «Худа» – и не в самую лучшую для немцев сторону.
«Бисмарк», вознамерившийся угрожать Атлантическим конвоям в сорок первом, встретил организованное противодействие всего активного состава флота метрополии. Да, ему удалось разделаться с британским флагманом. Но остальные англичане за двое суток измотали его налетами и погонями, а потом настигли и в буквальном смысле слова «замучили» в неравном артиллерийском бою.
Орден посмертно за операцию в том же духе? Ну, уж нет! И «Тирпиц» большую часть биографии прождал своего часа, скрываясь в уединенном фиорде у берегов оккупированной Норвегии. И лишь изредка выбираясь оттуда, чтобы посеять панику среди транспортов, осуществляющих ленд-лизовские поставки в Советский Союз. Прекрасно осознавая, что будет означать для Германии потеря такой мощной боевой единицы, Гитлер то заставлял Редера придумывать для «зря пожирающего топливо» линкора новые боевые задания, то сам же и отменял уже запланированные операции, опасаясь, как бы «Тирпица» во время них не прикончили… В конце концов, на  стоянке линкора в Норвегии германские моряки научились надвое делить любое распоряжение из Берлина, и под благовидным предлогом – то топлива не хватает, то мелкий ремонт требуется, то разведданные нужно сперва уточнить, то фактор внезапности обеспечить невозможно – «спускали на тормозах» добрую половину приказов.
6 марта 1942 года «Ринаун» с двумя линкорами «Кинг Джордж V» и «Дюк оф Йорк» и авианосцем «Викториэс» в сопровождении легкого крейсера и 12 эсминцев  вышел в море. На этот раз англичанам было известно, что «Тирпиц» все-таки выбрался со своей базы под Тронхеймом и намерен теперь атаковать конвой.
Конвоя немец не нашел – слишком «хорошая» погода помешала. Транспорты разминулись со смертью на дистанции, не превышающей несколько десятков миль. Да и британское ударное соединение, как впоследствии выяснилось, тоже слишком рано свернуло поиск, разминувшись с «Тирпицем» и его эскортом  совсем чуть-чуть.
Кто слишком долго ждет, как правило, дожидается. Вместо открытого артиллерийского боя, для которого, как правило, и строятся линкоры, «Тирпиц» дождался в уединенном норвежском фиорде только массированного авианалета, в результате которого и погиб без возможности нанести серьезный урон врагу. Но это – уже несколько другая история…
32.
Весна 1942 года застала «Ринауна» в водах Средиземного моря. И снова были конвои на Мальту, и прикрытие высадки английских войск на Североафриканском побережье. К этому времени «Гибралтарский клуб» уже фактически перестал существовать. Во время одной из конвойных операций погиб от торпед подводной лодки верный напарник – авианосец «Арк Ройал». А «Шеффилд» остался далеко в северных водах – в крейсерском соединении флота метрополии, и ходил теперь с новым флагманом – линкором «Дюк оф Йорк».
Вывели «Ринауна» со Средиземного моря в феврале 1943 года. В состоянии, которое точнее всего было бы определить словом «никакой». Допустимая без вреда для механизмов скорость – не более 22 узлов. Высокая степень износа артиллерии. Постоянное подтекание швов на обшивке, оставшихся от близкого разрыва авиабомбы. Множественные дефекты деформированного топливопровода. Истирание подшипников валов. Повышенные вибрации – свидетельство необходимости регулировать турбины. Обтурация солью большого количества трубок в котлах… Да бог весть, что еще, технической комиссии на эскадре буквально не хватило бумаги для составления подробной ремонтной ведомости. Заметим, причиной этому состоянию не были боевые повреждения. Просто чересчур интенсивная боевая служба начисто измотала корабль, которому, как-никак,  стукнуло уже 27 лет со дня спуска.
В мирное время многих в этом возрасте, между прочим, списывают в учебные отряды, выводя из боевого состава…
С февраля по июнь 1943 года «Ринаун» находился на восстановительном ремонте на Адмиралтейской верфи в Росайте. Удивительно, но факт: в условиях тяжелой войны линейный крейсер, у которого на момент прибытия на завод полноценно не работал ни один механизм, менее, чем за полгода был полностью приведен в порядок. И приемная комиссия Адмиралтейства допустила его к дальнейшему участию в боевых действиях - без ограничений.
В сентябре 1943 года он временно покинул эскадру флота Метрополии, чтобы доставить британского премьер-министра Уинстона Черчилля из Канады домой. Черчилль тогда принимал участие в Квебекской конференции, и «Ринауну» пришлось снова, как в юности приступить к исполнению обязанностей флагмана эскорта высокой особы…
Но это был уже не тот лощеный лейб-конвоец с внешностью и поведением «слишком хорошо вооруженной монаршей яхты», как в далекие двадцатые годы. Навсегда ушли в прошлое обидные прозвища вроде «Длинного Рэнни», «Переделанного» или «Королевского скакуна»! В Канаду в сорок третьем пришел опытный боец, исключительно волей государственной необходимости вырванный из почти привычного ада большой войны. И рвущийся обратно в этот ад, потому что именно там он – на своем месте.
33.
По возвращении в Англию, «Ринаун» получил назначение в Коломбо – флагманом британского Восточного флота. Это был единственный участок морского фронта, где англичане все еще не имели традиционного численного и качественного превосходства над врагом – и где они порой несли невосполнимые потери под японским огнем.  
 Во главе сводной союзнической эскадры «Ринаун» 19 апреля 1944 появился у берегов острова Суматра. И бомбардировщики двух приведенных им авианосцев – американца «Саратоги» и англичанина «Илластриэса» -  сожгли нефтеперегонный завод в Сабанге, обеспечив господам неприятелям углубление топливного кризиса.
С 30 апреля по 2 мая линейный крейсер вдребезги разнес из главного калибра инфраструктуру города Порт Блейр на Адаманских островах. 17 мая водил авианосцы на бомбежку Сурабаи. В июле – обстреливал  Сабанг. В октябре – выбивал неприятеля с Никобарских островов. И только очередное попадание «Ринауна» в ремонт в начале декабря ненадолго прервало «ливень побед», как называли эту серию походов Восточного флота даже враги. Пусть из-за широкого штабного стола в британском Адмиралтействе все эти обстрелы и бомбежки небольших городов, перехваты танкеров в океане и отвлекающие маневры у дальних архипелагов кажутся боями местного значения. Капля камень точит! И в затяжном военном противостоянии именно суммарный ущерб от подобных операций способен надломить силы и волю врага…
В феврале 1945 года «Ринаун» вышел из Дурбана, где стоял в ремонте, и  возвратился в Коломбо, где его уже дожидался новый приказ Адмиралтейства: немедленно следовать в Скапа-Флоу и принять от линкора «Родней» флаг командующего флотом Метрополии.
От Коломбо до Оркнейских островов 7 642 мили пути. Так вот, внимание, читатель: прослуживший в активном составе флота без малого тридцать лет и уже неоднократно надорвавшийся на этой войне «Ринаун» преодолел это расстояние средней скоростью 25 узлов – всего за 306 ходовых часов. Факт, который не нуждается в подробных комментариях.
    Меньше, чем через месяц после его возвращения домой капитулировала Германия. А 3 августа 1945 года в Плимуте именно «Ринаун» обеспечивал переговоры английского короля Георга Шестого с американским президентом Гарри Трумэном, возвращавшимся домой с Потсдамской конференции. И снова высшие знаки флагманского ранга соседствовали на его фоке со штандартами сильных мира сего…
Любопытный факт: в 1946 году для «Ринауна» планировалась еще одна модернизация. Но война, наконец, издохла, захлебнувшись кровью тех, кто не дожил до победы. Наступило новое время. Мирное, которому далеко не всегда нужны герои минувших беспокойных времен.  
…В октябре 1946 года в резервной акватории под Росайтом случайный фотограф сделал снимок: на штилевом зеркале широкой бухты безмолвными свинцовыми тенями застыли корабли британского флота, подлежащие выводу из боевого состава. Громоздкий силуэт авианосца «Юникорн» кажется слишком крупным даже на фоне высокобортного сверхдредноута «Вэлиант». Черной мрачной тучей висит у отмели столь же внушительный «Резолюшн». А на левом фланге – стройный, узконосый двухтрубный крейсер с характерным расположением артиллерии главного калибра в трех двухорудийных башнях. «Ринаун», всего несколько дней назад навсегда расставшийся со статусом флагмана флота Метрополии. Это была одна из немногих послевоенных фотографий, на которой его еще можно легко узнать. Последний линейный крейсер Британии закончил свой век осенью 1948 года – на частной судоверфи, выкупившей у Адмиралтейства корпус корабля для разделки на металлолом.
Пройдет всего два года. Из сводной группы на снимке, которая еще недавно могла бы составить основу неплохого ударного соединения, останется на плаву только «Юникорн». Переданный для дальнейшей службы в учебный отряд, он даже успеет совершить несколько заграничных походов, и однажды у берегов Малайи приспустит флаг в координатах 3 градуса 45 минут Северной широты и 104 градуса 24 минуты Восточной долготы – над могилой «Рипалса»…

 

РЮРИК II : ФЛАГМАН БАЛТИКИ

Севастополь: Защитник чести