1.
В ночь на 4 августа 1914 года погода в Цусимском проливе была совершенно омерзительная. Нервный южный ветер шатался меж корейскими и японскими берегами, тоскливо завывая над глубокой водяной могилой моряков, убиенных в этих краях еще в минувшую войну. Косой холодный дождь сыпался в тяжкие, свинцовые волны, навстречу дождевым зарядам снизу молочными пластами вставал мокрый туман. Мутная луна в широком белесом ореоле временами выглядывала из туч, словно со дна глубокого гнилого болота.
А тут еще третьего дня опять началась война!..
И в этой отвратительной мути, где с ходового мостика подчас не видно в тумане даже собственного гюйсштока, тяжело переваливался на тугих черных волнах русский пароход Добровольного флота «Рязань».
Несколько дней назад он стоял в Нагасаки – вместе с двумя такими же, как он, «добровольцами», и готовился к переходу во Владивосток. И капитана «Рязани» Петра Петровича Аузана вызвали к агенту Добровольного флота каперангу И.Г.Скальскому. Скальский показал английскую газету с реляциями о начале боевых действий, приказал принять на борт 80 душ пассажиров – как военных, так и штатских лиц, а также порекомендовал при переходе держаться японского берега. Япония еще пребывала в состоянии нейтралитета, а если бы и собралась вступать в войну, то, согласно международным договорам, наверняка поддержала бы Антанту.
- В японских водах вас не тронут германские рейдеры. Говорят, они уже дежурят в проливе.
Кто говорит, агент не уточнил… Впрочем, рейдеры действительно были.
Вернее, только один рейдер. На четвертые сутки войны его имя еще не было известно всему миру. Это будет потом – шум в газетах, громкий счет захваченного и потопленного «тоннажа», звучные красивые прозвища – «Артист», «Лебедь Востока». А на закате 31 июля 1914 года с германской колониальной станции Циндао вышел еще безвестный легкий крейсер «Эмден», один из четырех разведчиков Восточно-азиатской эскадры графа фон Шпее. И целью его одиночного плавания была охота на неприятельские транспорты.
Утром 2 августа крейсер принял на свои тонкие антенны шифрованную телеграмму с мобилизационным приказом и объявлением состояния войны с Россией и Францией. Телеграмма гласила, что боевые действия можно открывать со следующих суток. К вечеру пришла еще одна депеша – германский консул в Японии сообщал, что русские крейсера Сибирской флотилии «Аскольд» и «Жемчуг» еще не покидали сонного рейда города Владивостока, а в Нагасаки готовятся к переходу в Россию три парохода Добровольного флота.
«Доброволец» - жертва не слишком удобная. Они в большинстве своем созданы для переоборудования во вспомогательные крейсера. Достаточно быстроходные для своего класса, красивые, мореходные пакетботы. Под гладкими настилами их тиковых палуб даже установлены особые подкрепления – чтобы облегчить установку вооружения. Со времен Русско-Японской войны известен случай, когда такие пароходы - «Рион» и «Терек» - под видом гражданских судов преодолели запретные для русских боевых кораблей проливы Босфор и Дарданеллы. А потом извлекли из своих глубоких трюмов припрятанные до поры пушки, установили вдоль бортов – и сами стали вольными охотниками в океане, проделав часть огромного пути через океан вместе с эскадрой адмирала Рожественского – той самой, что впоследствии была наголову разгромлена японцами здесь, под Цусимой…
Как доносила «Эмдену» германская агентурная разведка, те русские пароходы, что стояли в японских портах, вооружены еще не были. Значит, стоило попытаться их поймать.
Из Нагасаки во Владивосток самый короткий путь – через воды злосчастной Цусимы. И десять против одного, что в обход, через Шикотан, мимо захваченного в минувшую войну японцами Сахалина, пароходы не пойдут…
Ждать их надо здесь, в Цусиме!
2.
Расчет командира «Эмдена», фрегаттен-капитана Карла Мюллера, оказался верным. Пароход «Рязань», тяжко вспарывая тупым форштевнем тугую мрачную волну, вторые сутки блуждал в непогоде. Восемьдесят его пассажиров жестоко страдали от качки. Пароход шел полным ходом, соблюдая «частичную светомаскировку» - зажжены были только топовые огни на фок-мачте. К четырем часам утра, несмотря на летнее время, горизонт не обнаруживал еще ни следа рассвета. Хотя, «горизонт» - это слишком сильно сказано. В мутных пятнах непогоды свинцовые небеса сливались с морем серой полосой. Второй помощник капитана, остзеец Гирт-Теодор Гейнсберг, стоявший «собачью» вахту, велел не гасить огней - «во избежание столкновения с парусными судами и рыбаками, которых бывает здесь большое количество». Впрочем, со вчерашнего утра никаких рыбаков ходовая вахта «Рязани» не видела. И кому придет в голову рисковать жизнью в такой шторм ради сотни-другой фунтов тощей сельди?..
Курс «Рязани» лежал примерно в пяти милях от острых черных скал Дажелета, иначе называемого на карте островом Цусима. По идее, остров должно было уже быть хорошо видно. Но Небесная канцелярия, видимо, еще не исчерпала к утру свои обширные запасы тумана и дождевых зарядов. К семи часам вышел на мостик капитан, посмотрел штурманскую прокладку курса на карте, одобрил решение своего второго заместителя, покурил у фитиля на баке и снова спустился в свою каюту – досыпать... А что? Да, шторм, да, поход выдался непростой в навигационном отношении, но опытного человека такими «чудесами» не удивишь. Все идет своим чередом, и война еще кажется безмерно далекой в этих неприветливых водах. Есть время отдохнуть – значит, надо его использовать.
Около 7 часов наконец-то видимость слегка улучшилась. Штурмана уточнили координаты парохода по береговому ориентиру – открывшейся на траверзе далекой черной скале, которой оканчивается остров Дажелет с севера. И тут справа впереди словно мазнули по белесому горизонту бурым пятнышком дыма…
Этот дым вырывался из трех длинных тонких труб маленького белого крейсера. И крейсер этот, без сомнения, направлялся прямо к «Рязани», ориентируясь на те самые топовые огни, что должны были предупреждать японских и корейских рыбаков о приближении парохода.
Из воспоминаний вахтенного рулевого «Рязани» Осипа Шишкина:
- Сменилась вахта. На мостик вышел Петр Вильгельмович Мюллер – третий помощник капитана. Когда уточняли курс, наблюдатели в бинокль увидали крейсер. Да уже и простым глазом было видно, что крейсер этот идет на нас. Наш старпом Клайда поспешил будить капитана. Капитан пришел, выругался, дал команду «лево на борт, самый полный» - чтобы мы шли прямо к Цусиме.
Впоследствии капитан «Рязани» П.П.Аузан утверждал, что заметил «Эмдена» с расстояния чуть ли не 8-9 миль. Но по условиям видимости это никак не получается…
Есть старое рейдерское правило: призуя неприятельский транспорт, нужно непременно предупредить его всеми наличными средствами связи, чтобы он вел себя мирно и дал провести досмотр. Но если при первом визуальном контакте транспорт начинает попросту драпать, стало быть, ему есть что скрывать!
Как правило, бегать от легкого крейсера – занятие совершенно дурное. Но у «Рязани» шансы, в принципе, были. Совсем уж полных тихоходов среди «добровольцев» не держат. А этот пароход был спущен на воду в 1909 году на германской верфи Шихау, и согласно проекту, должен был развивать скорость до 16 с половиной узлов. Конечно, любой легкий крейсер в этих водах, кроме самых старых или имеющих безнадежные повреждения ходовых систем, бегает быстрее. Но, рискнув и постаравшись, как следует, можно было успеть укрыться в нейтральных водах, где рейдерам ловить кого-либо запрещено международными законами…
«Эмден» по проекту рассчитывался на предельный ход 23 узла, а на Нейкругской мерной миле в свое время показал 24, 1 узла, причем, блестяще сдал и испытания на выносливость, в течение шести часов поддерживая скорость, близкую к полной. Это было, правда, в 1908 году, при вступлении «Эмдена» в строй. С тех пор, конечно, немало миль было намотано на лаге. Но не зря подмечено: при отсутствии систематических сверхнагрузок, аварийных ситуаций и боевых повреждений аккуратно сработанные механизмы прирабатываются в естественном режиме – и на третьем-пятом году службы практические скоростные данные корабля порой оказываются лучше испытательных. Осенью 1914 года «Эмден» был, что называется «на пике формы», когда машины уже приработались, а износ их еще не наступил. Бродяжья рейдерская жизнь еще не измотала вольного охотника. И теперь, опознав свою жертву, он, видимо, был совершенно уверен, что догонит ее без особого труда.
Через пять минут после того, как «доброволец» принял решение бежать в нейтральные воды, «Эмден» открыл огонь. Честно говоря, эта стрельба была более для острастки: дистанция еще не позволяла поразить транспорт из 105-миллиметровых орудий. Высокие белые всплески вставали кабельтовых в двадцати за кормой суетливо улепетывающего транспорта. И всякий раз при падении снаряда в воду, несмотря на то, что явной опасности, вроде как, и не было, пароход рыскал на курсе и даже немного ускорял свой лихорадочный бег.
3.
Из труб «Рязани» сваливалась назад густая черная грива дыма. И в этом дыму, мешавшемся со вновь зарядившим холодным дождем, «Эмден» порой совершенно терялся из виду. Но не отставал: впопыхах транспорт так и не погасил огней, так что ориентир для крейсера оставался вполне заметный.
Тугая волна била под крамбол, как боксер в грушу – методично и крепко. В душном полумраке котельных отделений обливались потом изнемогающие кочегары. В разверстые пасти алых топок лопата за лопатой летели сверкающие чернотой комья угля. Второй механик «Рязани» Коновалов распорядился будить кочегарную и машинную подвахту, подменять уставших. На подшипники валов галонными бочонками лили масло. В жару у котлов молодым, непривычным к такому авралу матросам подчас становилось дурно, и тогда обморочных на руках выносили наверх, клали прямо на палубе на расстеленный мокрый брезент – охолонуть. Парни приходили в себя, окатывались холодной водой из брезентового ведра – и снова спускались в свой душный котельный ад.
На ходовом мостике на чем свет бранилась наблюдательная вахта:
- Вот же прицепился, как репей к барбосу, матушку его!
А почти не видимый за дымами хитрый маленький враг все не унимался. Белые всплески ложились ближе и ближе. Но ближе становился и черный, отполированный злыми ветрами острый отрог Дажелета…
Вот она – суть рейдерской охоты. В предельном напряжении совершенных машин и живых человеческих мускулов и нервов. Когда вопрос победы или поражения может быть решен лишним десятком оборотов винта по показаниям тахометра, единственным удачным выстрелом, единственным вовремя сказанным словом усталого офицера на мостике.
Погоня шла уже час. «Эмден» быстро нагонял. Да иначе, собственно, и быть не могло – фактическое превосходство крейсера в скорости в иллюминатор не выкинешь… «Рязани» еще повезло, что погода была столь прескверной: мореходные данные у немецких легких крейсеров, честно говоря, не лучшие. По крайней мере, не такие, как у крупного океанского пакетбота. При движении под углом ко встречной волне скорость несколько теряется. Так что по спокойному морю эта дикая гонка наверняка не продлилась бы и 20 минут…
Страшнее всего приходилось кочегарам и механикам русского парохода. Не видя обстановки, подгоняемые лишь приказами с мостика «поддать еще» и «держать самый полный во что бы то ни стало», они теперь еще и слышали близкие разрывы в воде. И далеко не всегда могли понять, отчего это «Рязань» вздрагивает всеми шпангоутами. Порой из машинного люка поднималась чья-нибудь взмокшая стриженая голова в сбившейся на затылок мятой «рабочей» бескозырке. И над палубой громко разносился почти панический вопрос:
- В нас что, попали? Пока еще не тонем?..
«Эмден» уже немного подвыдохся, уголь у него был паршивый, китайский, котлы начали зашлаковываться. Но не бросать же наполовину сделанное дело!
И было уже больше девяти утра, когда, наконец, 105-миллиметровый снаряд обрушился «Рязани» прямо под корму. Корпуса, правда, не повредил, лишь окатив ют не по-летнему ледяными потоками. Но следующий залп германского крейсера точно лег бы уже попаданием…
4.
Истошно и тоскливо, словно с досады, что убежать все же не удалось, пароход взвыл сиреной и начал сбрасывать ход. Погоня кончилась, начинался второй акт классического рейдерского представления – переговоры и досмотр призованного судна.
«Эмден» осторожно подобрался на 25 кабельтовых и, сужая круги возле застопорившего машины и легшего в дрейф «добровольца», продолжал иногда вяло постреливать. Впрочем, опять больше пугал, прицеливаясь выше надстроек: всплески теперь уже ложились перелетами. Один снаряд свистнул прямо над мостиком «Рязани». Другой пролетел над головами взволнованных пассажиров, высыпавших на палубу – посмотреть на германский крейсер.
Петр Петрович Аузан приказал дать еще несколько громких, протяжных гудков. Сигнал рейдеру: мол, прекрати стрельбу, я сдался и готов тебе подчиниться… Тот поверил. Прижал тонкие стволы по-походному, «в диаметральную плоскость», без опаски подбежал и развернулся в паре сотен метров от высокого черного борта своей жертвы. Только теперь наблюдатели «Рязани» разобрали на его сигнальных талях флажное сочетание в международном коде:
- Требую немедленно остановиться!
Честно говоря, этот сигнал уже минут десять как можно было спустить!
- И так встали, - в мегафон ответил Аузан, нимало не заботясь о том, понимает ли собеседник по-русски, - что теперь?..
«Эмден» отреагировал новым сигналом:
- Готов оказать содействие водоотливом и буксировкой.
По всей видимости, свой последний выстрел, пришедшийся под корму пароходу, он считал более удачным, нежели на самом деле, и приписал остановку «Рязани» повреждению винтов.
- Да уж спасибо! Обойдемся как-нибудь, - пробормотал Аузан, - поднимите этому: «В помощи не нуждаемся»!
В 9 часов 25 минут к правому трапу «Рязани» подвалил первый гребной баркас, битком набитый германскими моряками. И невысокий очкарик в форме обер-лейтенанта отрекомендовался капитану как начальник призовой партии, уполномоченный фрегаттен-капитаном Мюллером досмотреть пароход.
Тридцать душ призовой команды, считая с самим обер-лейтенантом Р.Лаутербахом, инженер-механиком «Эмдена» и военврачом, - вполне достаточно для того, чтобы за час провести полный обыск парохода. Но сначала следовало заняться некоторыми необходимыми формальностями. Лаутербах потребовал чтобы его проводили в радиорубку и добросовестно сгреб в планшет все до одной найденные там бумаги – в том числе и шифровальные книги.
- А теперь мне бы хотелось видеть вашего радиста.
Капитан Аузан пожал плечами:
- У нас его нет. Депеши, как правило, я шифрую лично, а передает кто-нибудь из моих помощников.
Лаутербах удивился, но виду не подал. Мало ли, может, у русских в этих краях действительно нехватка специалистов для работы с радиостанцией.
- Предоставьте нам список ваших пассажиров. Мы должны выяснить, нет ли среди них лиц с дипломатической неприкосновенностью, которых следует отослать домой через нейтральный порт, а также военных, подлежащих отправке в лагерь для пленных.
- Извините, но списка нет. Я лишь накануне ухода из Нагасаки выяснил, что у нас будут в этом рейсе какие-то пассажиры.
- А теперь спустите русский флаг и поднимите германский. Ваш пароход конфискован и будет отведен на колониальную станцию Циндао.
- А вашего флага тоже нет. Не запаслись как-то! Наш, уж коли хотите, спускайте сами, но поднять вместо него будет нечего, - усмехнулся Аузан.
Обер-лейтенант Лаутербах всерьез заподозрил, что русский капитан изволит над ним издеваться. И велел перерыть флажный ящик «Рязани». Но среди пестрых лоскутов флагдуха, ворохом выложенных прямо на мокрую палубу, нужного действительно не оказалось.
- Я же говорю – нету! Или у вас есть снования мне не верить? – капитан Аузан улыбался германскому офицеру в глаза. Десять минут назад он приказал под шумок утопить список пассажиров, поскольку среди них было несколько флотских курсантов, подлежащих пленению, а своему помощнику, исполнявшему роль радиста, приказал переодеться в замызганную машинным маслом рабочую куртку механика и спуститься в трюм – с глаз подальше.
За германским флагом послали шлюпку на «Эмден». За штурманский стол встал немецкий офицер. В котельное отделение и к машинам спустилась вооруженная охрана. Далее Лаутербах предложил русскому капитану самому вести свой пароход в Циндао, но Аузан ответил, что при сложившихся обстоятельствах считает себя уже не капитаном, а арестантом. И вполне удовлетворится ролью пассажира.
Спустившись в свою каюту, капитан заперся там на ключ и лег на койку с книгой в руках, намереваясь остаток похода провести в уединении и праздности. Но остальным русским морякам деваться было некуда, пришлось выполнять распоряжения германского офицера.
Кстати, сам Роберт Лаутербах в мирное время был капитаном гражданского флота, водил почтовый пароход Гамбург-Американской линии. Он довольно быстро нашел общий язык с вахтенными «Рязани» - остзейцами Гейнсбергом и Мюллером. Некоторая часть технической документации построенного в Германии парохода была продублирована по-немецки, так что за освоением особенностей управления тоже дело не стало.
5.
Через час после того, как Лаутербах поднялся на борт захваченного парохода, «Рязань» дала ход и медленно потащилась в кильватер германскому крейсеру – в обход Цусимы, в Циндао.
Из воспоминаний рулевого «Рязани» Осипа Шишкина:
- Немцы с нами обращались хорошо, и даже дружески. Гейнсберг переводил для нас, что говорит начальник призовой партии. Кто из команды знал по-немецки, свободно общались с нашими завоевателями. И, между прочим, узнали от них, что шансов дойти до места, не будучи обнаруженными, у нас было немного: весь пролив уже несколько дней прочесывает многочисленная эскадра немецких крейсеров.
Эту информацию подтвердил и Лаутербах, в невинной болтовне у фитиля на баке, в красках расписав русским морякам, как третьего дня «Эмден» расстался у входа в пролив с «Лейпцигом» и «Нюрнбергом». Откровенно говоря, это была «деза» чистой воды. Но чтобы в дезинформацию поверили, иногда надо вплести в тонкий узор лжи немного правды...
- Знаете, как мы вас нашли? Время, когда пароход покинет Циндао, нам сообщил германский консул в Нагасаки. А насчет вашего курса, так здесь все еще проще. Вы ведь при выходе 31 июля из Шанхая в Нагасаки брали лоцмана?
- Брали. Из немцев был. Йозеф Янеке зовут.
- Он – наш агент, и скопировал ваши карты – со стандартными маршрутами, которых традиционно придерживаются русские транспорты. Кстати, он сообщал, что с вами был еще один пароход, «Симбирск». Где он?
- Бог ведает! Когда уходили, в городе оставался.
- Но ведь у него такой же приказ, как у вас, не так ли?
- Бог ведает…
Впрочем, врал не только Лаутербах, врали и русские моряки. Они почти радостно сообщили начальнику призовой партии, что за пару часов до захвата слышали в эфире переговоры французских броненосных крейсеров «Дюпле» и «Монткальм».
Только французов здесь «Эмдену» и не хватало. Старые броненосные крейсера, ветераны этих вод, без проблем могут справиться с мелким рейдером, вооруженным 105-миллиметровыми пушками. Если, конечно, найдут. Если догонят…
Сообщение вынудило «Эмдена» отказаться от идеи поймать еще один русский пароход и прибавить ходу в сторону Циндао. Кстати, «Дюпле» в это время преспокойно коптил серые небеса на внешнем рейде Гонконга. Вчера он погрузил уголь, закончил выщелачивание котлов, и после авральных работ, как полагается, отпустил в увольнительную чуть ли не треть экипажа. Война? Ну, допустим, война! Что же, парням теперь и на берег не ходить?..
«Монткальм» тоже в последний раз видал эту Цусиму примерно год назад. Теперь он в мутной пелене тропического ливня вел с Маркизских островов к Таити французский транспорт, и знать не знал, что имя его поминают в досужих сплетнях у фитиля – на борту призованного русского парохода.
«Эмден» постоянно прослушивал эфир, и в ночь с 4 на 5 августа перехватил нешифрованную радиограмму от «Дюпле», адресованную почтовому пароходу «Амазон»:
- Немецкий крейсер блокирует Цусимский пролив. Немедленно вернитесь в порт Кобе.
Так и выяснилось, что «Дюпле» не покидал Гонконга. Но одновременно и стало ясно, что местонахождение «Эмдена» кто-то все-таки выдал. Тут уж явно не до продолжения охоты! Фрегаттен-капитан Мюллер велел идти ночью, соблюдая полную светомаскировку, предельным для «Рязани» шестнадцатиузловым ходом. К рассвету 6 августа маленький конвой благополучно прибыл на внешний рейд порта Циндао.
6.
Здесь «Эмдена» ждали корабли германской Восточно-азиатской крейсерской эскадры, и флагман – броненосный крейсер «Шарнхорст» - сигналом поздравил своего разведчика с первым захваченным призом.
Однако правомерность захвата, согласно закону, требовалось еще доказать в призовом суде. Поэтому на следующий день к восьми утра, когда в городе начали работать правительственные учреждения, капитана Аузана вызвали в судебное представительство. И старый сухощавый чиновник с выправкой отставного военного – здешний призовой следователь – начал через переводчика задавать весьма неприятные вопросы.
- Вы утверждаете, герр капитан, что подверглись захвату рейдера в водах нейтрального на данный момент государства – Японской империи. Будьте добры, отметьте на этой карте точное место, где вас остановил крейсер!
- Точное? Но для этого мне бы понадобился судовой журнал и наши штурманские записи. А ваш офицер их отобрал...
- Назовите хотя бы примерные координаты.
- У северной оконечности острова Дажелет.
- В скольких милях от северного рога?
- Для точной цифры мне опять же нужны мои записи.
- В донесении уважаемого командира крейсера «Эмден» Карла Мюллера указывается, что в территориальные воды Японии вы не вошли. Это подтверждает и запись в журнале крейсера. Вы считаете, что герр Мюллер намеренно исказил документы своего корабля?
- Нет. Но…
- Вот и у нас нет оснований утверждать, что он в чем-то не точен.
Захват был признан правомерным. Русскому экипажу и пассажирам предложено было немедля собрать вещи и разместиться под охраной на берегу – в одной из пустующих казарм германской крепости. Дамам отвели отдельные помещения. К обеду выдали пайковый хлеб в обертке из пергаментной бумаги, содовую воду и вино. Впрочем, столь скудный стол был ненадолго: уже 8 августа, собрав своих невольных гостей в столовой местной китайской школы, представитель призового суда предложил им на подпись официальный пакт о неучастии в боевых действиях против Германии. Пакт подписали все – даже давно переодевшиеся в штатское слушатели морской школы. После этого все русские получили билеты на поезд с пересадкой и отбыли во Владивосток…
7.
… Форпост Российской Империи на Дальнем востоке жил в это время слухами. В город из Нагасаки благополучно прибыли двое других «добровольцев» - пароходы «Симбирск» и «Киев» - и спокойствие своего путешествия приписали тому, что якобы, зловредного рейдера, поймавшего их сотоварища, уничтожил вышедший накануне в море крейсер «Аскольд». Находились даже «очевидцы», утверждавшие, что во время перехода слышали отдаленную канонаду и наблюдали вспышки орудийных выстрелов на горизонте.
Возвращения «Аскольда» ждали с нетерпением. Контр-адмирал М.Ф.Шульц, боевой офицер, некогда в Порт-Артуре командовавший крейсером «Новик», а ныне исполняющий обязанности начальника русских морских сил во Владивостоке, приказал готовить сухой док к возможному ремонту крейсера. Резонно предположить, что если «Аскольд» ввязался в бой и утопил германский крейсер, то этот бой был жарким, и враг в долгу не остался…
Слух о сражении неожиданно подтвердил… русский консул в Пекине Граве, который 6 августа телеграфом послал Шульцу запрос о подробностях боя «Аскольда» с немцем и интересовался, сохранил ли флагман русской Сибирской флотилии боеспособность, и не требуется ли ему содействие ремонтными средствами.
Значит, о бое знают уже и в Китае?..
«Аскольд» даже принял на радио несколько депеш, где самые разные агенты, торговые представители и прочие малосведущие в военных делах люди поздравляли его с «успешным уничтожением опасного противника». И большого труда стоило убедить всех этих сплетников, что никакого боя не было вовсе.
Телеграфная станция во Владивостоке надрывалась:
- Срочно. Секретно. Командующему Сибирской флотилией. Информация русского консула в Цуруге. Получено в 2 часа 20 минут пополуночи 24 июля (по старому стилю – прим. автора). Группа германских крейсеров проследовала Корейским проливом… Старший адъютант Генерального штаба подполковник Родкевич.
- Срочно, секретно. Командующему Сибирской флотилией. Пароход Добровольного флота «Рязань» на пути Нагасаки - Владивосток захвачен германским крейсером «Эмден», приведен в бухту Киао-чау. Консул в Шанхае Гроссе.
- Срочно. Секретно. Командующему Сибирской флотилией Шульцу. Милостивый государь! Требую пояснений по случаю захвата немцами парохода «Рязань». Начальник Морского генерального штаба А.И.Русин.
- Срочно. Секретно. Нагенмору Русину. Полагаю, пароход «Рязань» захвачен потому, что командир его пошел почему-то к корейскому берегу. Считаю, что сделано намерено. «Рязань», «Симбирск» вызвал из Нагасаки для обращения во вспомогательные крейсера. «Киев» вовсе не вызывал, пришел самочинно. № 258. Шульц.
- Срочно. Секретно. Командующему Сибирской флотилией Шульцу. Милостивый государь! По докладе Морскому Министру Вашей телеграммы № 258, о захвате парохода Добровольного Флота «Рязань», Его Высокопревосходительство, обратив внимание на выражение: «считаю, что сделано намерено», находит необходимым знать, какие соображения приводят Вас к заключению, что пароход «Рязань» был «намеренно» направлен к неприятелю. Прошу Ваше Превосходительство принять уверения в совершенном уважении и преданности. А. Русин».
Пока шла переписка, выяснилось, что «Эмдена» в Циндао уже нет, и куда он подался, никто не знает. Растворились в океанских просторах и остальные крейсера Восточно-азиатской эскадры. А если рейдеров нет на стоянке, и некому сказать, где они, значит… Морские коммуникации замирают. Транспорты забиваются по бухтам и требуют конвоя вооруженной силой, фрахт коммерческих пароходов дорожает до небесных высот, страховые суммы тоже взлетают, торговля и колониальное снабжение становятся скудны, фактории несут громадные убытки. И еще поискать придется такого капитана, чтобы, несмотря на риск захвата, согласился выйти в рейс!
7.
В полдень 17 августа поездом команда «Рязани» прибыла во Владивосток. И сразу же началось обстоятельное расследование по поводу захвата парохода. Удивительно, но факт: в штабе Сибирской флотилии капитан Аузан «вспомнил» и указал точку ареста своего судна «самым точным образом» - как 34° 45' северной широты 128° 28,5' восточной долготы.
А по данным командира «Эмдена», оставшимся в призовом суде Циндао, захват произошел в координатах 35° 5' северной широты и 129° 39' восточной долготы. То есть, более, чем в 26 с половиной милях от северной оконечности острова Дажелет.
Кто прав? Рискнем предположить, что, как ни странно, все-таки «Эмден». В пользу этой версии говорит всего один факт, но зато весьма «увесистый». Дело в том, что точка, указанная русским капитаном (заметьте, указанная по памяти!) приходится на мелководную, изобилующую подводными камнями, мелями и прочими досадными навигационными неудобствами бухту Тхоньен у корейского берега. Интересно знать, почему это «Рязань», носясь в условиях ограниченной видимости по этим водам со скоростью, превышающей 16 узлов, благополучно оказалась в Циндао, а не повисла беспомощно на какой-нибудь скале… Да и крейсер при его осадке в 5,5 метра, рискни он влететь в эту бухту ночью в погоне за транспортом, вряд ли и сам избежал бы подобной участи.
Кстати, при повторном допросе капитан Аузан заявил, что поначалу ошибся в определении долготы на целый градус… Видимо, успел карту посмотреть, и понял, куда на словах «загнал» свой злосчастный пароход!
18 августа 1914 г. представитель Добровольного Флота во Владивостоке сообщал телеграммой в Санкт-Петербург:
- Пароход «Рязань» взят в нейтральных водах. Широта 34 градуса 45 минут Nord, долгота 129 градусов 28,5 минут Ost. Послу в Токио сообщено место захвата.
Примем поправку к сведению и снова взглянем на карту. Расстояние между точкой захвата по данным «Рязани» и по данным «Эмдена» составляет около 22 миль. Петербургский исследователь морской истории Андрей Невский предполагает, что, коль скоро дистанция визуального контакта парохода с рейдером составляла 8 - 9 миль, а погоня продлилась около часа, «то все встает на свои места. Очевидно кочегары «Рязани» «шуровали» так, что она дала гораздо больше своих контрактных 16 узлов, по крайней мере, 18,5 узла, иначе «Эмден» догнал бы ее раньше чем через час!». Позвольте не согласиться! Как говориться, выше головы не прыгнешь. Предельный ход «добровольца» выясняется на испытаниях, по режиму похожих на испытания боевых кораблей. «Рязань» на испытаниях дала 16,4 узла. И намного превысить в практических условиях этот результат невозможно. Для увеличения скорости на два – два с половиной узла относительно испытательного результата, должна или волшебным образом улучшиться гидродинамика корабля, или ни с того ни с сего возрасти мощность машин. Причем, возрасти раза в полтора.
Кстати, когда «Эмден» получил ложное сообщение о присутствии в проливе французских броненосных крейсеров, он требовал от «Рязани» сделать семнадцать узлов. Не вышло! По свидетельству германского инженера-механика, принимавшего участие в призовании парохода, русский старший механик ответил ему:
- Такового хода дать мы не в состоянии, поскольку команда утомлена штормовым переходом, некоторые кочегары настолько устали, что больны и заменены матросами с верхней палубы.
Уголь оставлял желать лучшего. Котлы перебирались в последний раз весной. Все лето 1914 года пароход вел типичный образ жизни обычного грузопассажирского судна на океанских маршрутах, а не готовился к борьбе за первый приз на международной регате. Так что, давайте не будем о восемнадцати с половиной узлах! А что касается утверждения, будто «иначе погоня не продлилась бы долго», то не стоит сбрасывать со счетов шторм. «Эмден», несмотря на то, что является строевым легким крейсером военного флота, все-таки значительно уступает в мореходности трансокеанскому пакетботу, каковым была его жертва. Потеря скорости у высокобортного крупного парохода будет на волне значительно меньше, чем у довольно плоского по силуэту и острого обводами крейсера водоизмещением 4 200 тонн, изначально предназначенного своими конструктивными особенностями в основном для действий в Северном море. Скорее всего, скорость по показаниям тахометра «Эмдена» и его фактический ход различались на несколько узлов. Потому и гнаться за «Рязанью» пришлось дольше…
Единственное, в чем можно упрекнуть командира «Эмдена», так это в непредоставлении штурманских документов «Рязани». А.Невский предполагает, что таким образом Мюллер пытался скрыть истинные координаты захвата. Но дело в том, что рейдер обязан предоставлять призовому суду именно свои штурманские записи. А трофейные документы отдает лишь в случае официального запроса из суда. Судья в Циндао, помнится, об этом не просил… Да и были ли эти документы в самом деле все захвачены, или хотя бы часть из них постигла судьба списка пассажиров? В конце концов, кинуть за борт вахтенные записи при приближении рейдера – совершенно естественное движение.
8.
Можно ли было «Рязани» каким-то образом избежать захвата, раз уж не удалось сбежать? Наверное, можно. Но только ценой собственной гибели. Военная история знает прецеденты, когда пойманные рейдерами транспорты оказывали активное сопротивление. Например, в русско-японскую войну остановленный броненосным крейсером «Громобой» английский транспорт-контрабандист кинулся на своего «оппонента» с намерением нанести таранный удар, и только великолепная реакция вкупе с неплохой маневренностью позволила рейдеру увернуться. «Эмден», конечно, втрое меньше «Громобоя» по водоизмещению, и, естественно, на порядок более ловок в маневрировании, но если при дистанции в 20 кабельтовых, с которой «Рязань» читала его сигнал «требую остановиться», не стопорить машины, а полным ходом повернуть рейдеру навстречу, в ночной темноте шанс успеть его стукнуть есть. Стать для такого крейсера в начале войны в ремонт на заштатной колониальной станции – это почти наверняка значит «засесть» в доке очень надолго. Учитывая план Японии при удобном случае захватить Циндао, «Эмден» мог в этом случае только погибнуть при обороне крепости.
Инженер-механик захваченного парохода утверждал при расследовании дела во Владивостоке, что у «Рязани» было время принять и иные меры против захвата. Например, попросту открыть кингстоны, пересадив сначала пассажиров, а потом и экипаж в шлюпки. Тридцать матросов десантной партии вряд ли смогли бы помешать в этом 150 душам собственного экипажа «Рязани». В этом случае, согласно международному законодательству, «Эмден» был обязан воспринимать русских не как потенциальных пленников, а как терпящих бедствие в штормовом море. И должен был непременно шлюпки подобрать. Кстати, наверняка и подобрал бы!
Вся дальнейшая боевая биография этого рейдера свидетельствует, что, несмотря на хитрую практику работы под чужими флагами, в остальном «Эмден» законы соблюдал. Например, в Пенанге, где рейдер потопил на стоянке русский крейсер «Жемчуг», на выходе из базы дежурный французский миноносец «Мюске» бросился на немца в торпедную атаку и был им расстрелян. Так, не взирая на присутствие на рейде других неприятельских миноносцев, «Эмден» остановился, чтобы вытащить из воды французских моряков.
На следствии Петра Петровича Аузана спросили, почему он не отдал приказа затопить пароход. Ответ стоит того, чтобы быть приведенным на этих страницах:
- Никаких мер к приведению «Рязани» в негодность я не принимал, так как считал, что раз я убегал от них и потопил бы или испортил пароход, то я и команда явились бы ответственными перед германцами.
А.Невский утверждает также, что русский капитан не хотел рисковать жизнями своих пассажиров и матросов при посадке в шлюпки в условиях шторма. А то он не рисковал этими жизнями, отдавая приказ полным ходом бежать от крейсера прочь! Вряд ли найдется в мире хоть один рейдер, который в этом случае не станет стрелять… Скажем откровенно: если бы «Рязань» не остановилась при сокращении дистанции, столь хороший стрелок, как «Эмден», и в условиях ограниченной видимости попросту прикончил бы ее. И без человеческих жертв тогда никак бы не обошлось!
9.
Между тем, подробно осмотрев в Циндао захваченный пароход, германские специалисты пришли к выводу, что он годен к военной службе в качестве вспомогательного крейсера.
На колониальной станции не первый год без толку прожигала уголь устаревшая тихоходная канлодка по имени «Корморан». От этого старика, подлежавшего теперь разоружению, пароход и унаследовал восемь неплохих 105-миллиметровых пушек, пару дальнобойных прожекторов, а также имя и германский военный флаг. Уже 7 августа в порту при большом стечении германских поселенцев состоялась торжественная церемония передачи флага канонерки новоиспеченной «боевой единице» кайзеровского флота, и на мостик «Рязани» встал бывший командир старого «Корморана», корветтен-капитан Адальберт Цукшвердт.
Экипаж для нового вспомогательного крейсера составили моряки той же канонерки, а также резервисты из команд канонерских лодок «Ильтис» и «Фатерланд». Всего назначено было 17 строевых офицеров, 8 корабельных специалистов, среди которых – механики, подшкипер и врач, 218 душ нижних чинов, а также 15 наемных слуг - 11 новогвинейцев и четверо китайцев-чернорабочих. Боезапас погрузили со старого «Корморана». На портовых складах выписали две тысячи тонн хорошего «боевого» угля. На пять недель плавания запаслись крупой, солониной и сухарями. Все! Пора в поход, и 10 августа в полдень вспомогательный крейсер «Корморан» в сопровождении миноносца «S - 90» покинул Циндао.
Миноносцу предстояло вывести пароход в открытое море и вернуться в город. А сам «Корморан» должен был найти вышедшую ранее крейсерскую эскадру графа Шпее и получить от адмирала распоряжения для дальнейшего участия в боевых действиях.
Шутка ли дело – найти своего флагмана, если в данный момент этот флагман тщательно запрятался! Цукшвердту было известно только то, что «Шарнхорст» и его напарник «Гнейзенау» пока не выходят в радиоэфир, не призуют встречных пароходов и вообще всячески стараются не выдавать своего присутствия в регионе. Выждать время, пока вышедшие на поиски эскадры британские и русские корабли потеряют след, а потом уже действовать – вполне логичное решение германского адмирала. Особенно с учетом того, что нейтральная пока Япония уже ведет переговоры о вступлении в войну на стороне Антанты…
10.
Утро 11 августа застало «Корморана» на линии Куре-Шанхай. В мирное время это была весьма оживленная транспортная магистраль. Но теперь свинцовые воды были пустынны: ни дымка на горизонте! Сутки проболтавшись на заброшенной трассе и никого не встретив, вспомогательный крейсер решил пойти к острову Лиу-Киу. Но в 10 часов утра 12 августа заметил два густых бурых дымовых шлейфа на горизонте.
Англичане? Немцы? Оказалось, японцы. Некрупные транспорты британской постройки, уже в возрасте и значительно уступающие бывшему русскому «добровольцу» в скорости хода, но зато радиофицированные. Ловить или не ловить? Формально они - еще нейтралы…
Не желая искушать судьбу, «Корморан» шмыгнул в плотную муть непогоды к востоку от пути на Шанхай.
Ночью у острова Лиу-Киу «Корморан» едва ли не нос к носу вышел на японский легкий крейсер «Тоне», который неспешно патрулировал эти воды с четырьмя миноносцами. Бежать, немедленно бежать! Благо ночная темнота играла на руку германскому кораблю.
Тяжела судьба скромного вооруженного парохода в кишащем настоящими крейсерами регионе! Всех подряд бояться приходится, даже нейтралов. Не прибьют – так раззвонят на все море, где его можно найти и прибить...
Перехватив в эфире переговоры между англичанами и японцами, «Корморан» выяснил, что германская ретрансляционная телеграфная станция на острове Яп уже выведена из строя британскими крейсерами. Однако, телеграфный кабель, идущий по морскому дну, перерезан еще не был. А значит, станцию будут восстанавливать, и какую-никакую информацию по поводу окружающей обстановки можно будет все-таки получить. Именно на острове Яп «Корморан» получил наводку для встречи с двумя германскими угольными транспортами «Алерс» и «Геттинген». Угольщиков как раз вызвал «Шарнхорст», который вместе с соратниками планировал бункеровку в лагуне уединенного атолла Маюро.
Примкнув к чумазым углевозам, вспомогательный крейсер рассчитывал вместе с ними найти свою эскадру. Но утром 16 августа вся троица угодила в полосу совершенно некстати разразившегося урагана.
Это действительно страшно, когда среди бела дня над головой наливаются чернилами небеса, когда волны взметываются выше клотиков самого длинного рангоута, качают и треплют корпус так, что трещат стрингера и шпангоуты, а с мутных высот вода хлещет уже не дождем, а сплошным потоком, словно из-за борта сквозь снарядную пробоину.
В душной заверти непогоды пароходы потеряли друг друга. Проблуждав в штормовом море несколько часов, «Корморан» так и не нашел угольщиков, и когда циклон прошел, решил добираться на Маюро в одиночку. Фрегаттен-капитан Цукшвердт, между прочим, констатировал факт прекрасной мореходности бывшего «добровольца»: корабль во время бури, бывало, попадал к волне лагом - и не был опрокинут!
Утром 27 августа «Корморан» достиг атолла Маюро. И к великому удивлению обнаружил, что оба потерявшихся угольщика прибыли раньше него, и, видимо, намного. Уже разгруженный «Геттинген» стоял на якоре в глубине широкой бухты, а к борту «Алерта» пришвартовался легкий крейсер «Нюрнберг», бункеровка которого явно подходила к концу. Кроме боевых кораблей здесь же находился вспомогательный крейсер «Принц Эйтель Фридрих», такой же бывший пассажирский пароход, каким был недавно и «Корморан».
11.
Военный совет по поводу дальнейших действий состоялся в штабе адмирала Шпее на следующий день, и на этом совете было принято решение поручить «Корморану» и «Принцу Эйтелю Фридриху» организовать лов транспортов западнее побережья Австралии. А боевые корабли с транспортами снабжения должны были с рассветом 30 августа начать беспримерный бросок через весь Тихий океан, к берегам Южной Америки.
Чтобы рейдеры не оголодали по пути к Австралии, граф Шпее выделил им транспорт с грузом угля и продовольствия. Когда запасы, взятые этим пароходом, закончатся, обоим вспомогательным крейсерам предписывалось закупить продовольствие на германской фактории в Рабауле на острове Новый Мекленбург и выписать угольщика из нейтральной Манилы.
Как гласит старинная поговорка, «гладко было на бумаге»!.. Да и бывшим командирам канонерок было далеко до профессионалов рейдерского дела. До середины сентября «Корморан» и «Принц Эйтель Фридрих» охотились в водах от Новой Гвинеи до Молуккского архипелага. Тщетно! За полмесяца им не удалось поймать ни одного парохода неприятеля. Попадались лишь нейтралы, которых, если не удастся уличить в военной контрабанде, неизменно надо отпускать, как велит закон. На чужой роток не накинешь платок! Естественно, что после первого же встреченного нейтрала говорить о секретности экспедиции уже не имеет смысла.
Топливо подходило к концу. Германский губернатор Рабаула угля не дал – на фактории его просто не было в нужном количестве. Манильские угольщики не вышли в море, убоявшись британских контррейдеров. И тогда, выгребя у забившегося в тесную гавань Рабаула снабженца последние запасы драгоценного угля, 15 сентября «Принц Эйтель Фридрих» тоже ушел в Америку.
«Корморан» остался один.
И, скажем честно, одиночество повлияло на него самым отрицательным образом. Поначалу он пытался все же захватить какой-нибудь британский пароход, для чего тщательно прочесывал воды к северо-западу от Австралии. Но пуст был океан. За месяц «Корморан» восемь раз пересек экватор, засолил котлы и вымотался, как ломовая лошадь на водовозных работах. Но ни одного неприятельского транспорта так и не призовал.
23 сентября он укрылся для краткого отдыха в уединенной бухте на Новой Гвинее. И поутру следующего дня был разбужен… грохотом орудийных залпов. Это всего в шести милях от тайной стоянки «Корморана» «Монткальм» вдребезги разносил небольшой портпункт в гавани имени Фридриха Вильгельма, расположенной поблизости. А в дальнем прикрытии у опытного француза работала «Аустрэлиа» - британский линейный крейсер типа «Индефатигэбл». Восемнадцать тысяч тонн водоизмещения, двадцать шесть узлов полного хода, главный калибр – 305 миллиметров… Во сне увидишь – не проснешься!!!
Затаиться на фоне зеленых холмов, слиться с окружающей местностью – и получить немалый шанс быть все-таки обнаруженным и уничтоженным французским крейсером? Или попытаться сбежать – и в перспективе угодить под прицел двенадцатидюймовых орудий «Аустрэлии»? А слаще ли хрен редьки, господа?..
Вот так «Корморан» стоял и боялся несколько дней. Потом страх и необходимость раздобыть топливо погнали его в море – снова к острову Яп… Там пароход застал канонерку «Планет», тоже чудом удравшую от вражеских крейсеров. Тихоходный корабль все равно рано или поздно попался бы англичанам, поэтому решено было взять его команду на борт «Корморана». Теперь экипаж вспомогательного крейсера вырос до 353 человек.
С острова Яп фрегаттен-капитан Цукшвердт решил на угле идти к уединенному атоллу Ламутрик. Здесь «Корморан» осел почти на два месяца, и за это время буквально «объел» маленькую базу. Сначала на портпункте кончился хлеб. Потом – пресная вода. Брать воду из собственных опреснителей было нельзя: чтобы производить ее в достаточных количествах, надо снова тратить уголь, который был теперь для парохода на вес золота. Чтобы готовить горячее на камбузе, матросы ходили на берег по дрова, и вскоре извели «под ноль» целую пальмовую рощу. А идти за углем «Корморану» все равно было некуда…
14 декабря 1914 г совершенно ошалевший от такой жизни «Корморан» на последней лопате угля приполз на остров Гуам и попросил интернирования на колониальной станции, принадлежащей Соединенным Штатам Америки. Ему разрешили - естественно, на условиях разоружения и подписания пакта о дальнейшем неучастии в войне.
Российские дипломаты попытались было договориться с Америкой о возвращении захваченного парохода в Россию. Но решение вопроса было отложено до конца боевых действий.
…Если идет война, ты, конечно, можешь попытаться не участвовать в ней. Она сама тебя найдет – и тем вероятнее, чем активнее ты будешь пытаться этого избежать. На то она и Мировая, эта война, чтобы не было на этом окаянном земном шаре тихого уголка…
В начале апреля 1917 года до Гуама докатилась весть о вступлении Североамериканских Соединенных Штатов в боевые действия на стороне Антанты. И приехал в порт военный представитель - адъютант американского губернатора лейтенант Оуэн Бартлетт. Приехал, чтобы перевести интернированного немца в статус арестанта. Корветтен-капитан Цукшвердт отказался спустить флаг и тайно отдал приказ заложить бомбу в машинное отделение «Корморана», готовить кингстоны к открытию. Сразу после отъезда парламентера, пообещавшего к вечеру захват парохода силой, взрывное устройство было приведено в действие. И покуда тлел длинный бикфордов шнур, экипаж садился в шлюпки, чтоб съехать на берег и благополучно сдаться в плен американскому гарнизону.
Конец «Корморана» - в буром облаке дыма от мощного взрыва, на внешнем рейде чужого города, под военным флагом, был даже в чем-то красив. Воистину сказано восточными мудрецами: «кому не дано счастливой жизни, тот может выбрать хотя бы благородную смерть».
Вопрос только в том, что потом «перевесит» в памяти человеческой…
И жизненный путь, и гибель этого парохода вызывают недоумение. Одни вопросы: "Для чего?", "Зачем?", "Почему?". Были ли варианты других маршрутов? Зачем нужен был этот риск? И ещё куча разных вопросов, возникающих в процессе прочтения. Странное дело: поменялся флаг, поменялся экипаж, поменялось предназначение, а бестолковость парохода осталась неизменной. Может, и к лучшему, что России не удалось вернуть его? Читаю про "Эмден" уже не первый раз. Хоть это и вражеский корабль, много горя, смертей и поражений принёс нам, но я считаю, что он очень сильный - надо ему отдать должное. Спасибо, Neihardt. Я опять не могла оторваться от чтения.
Спасибо за весьма интересный рассказ. Восхищают детали и знание фактуры. Интересен факт проявления некоего джентльменства в те времена в военный период, но отбросив всю мишуру, можно разглядеть кучу дурацких телодвижений и бессмысленное убийство себе подобных.
Благодарю за интерес к моим очеркам. Детали - подлинные. Знание фактуры - результат довольно долгой профессиональной работы. А война - она и есть война.
Редко, когда интересовалась морской тематикой, но у Вас прочла с интересом! Наверное, такому восприятию помогло детальное описание событий. Чем больше в повествовании деталей, тем чётче я вижу картину перед собой! Спасибо большое за столь интересный очерк!
Как администратор Морского клуба официально приглашаю вас к нам. Сегодня, правда, день скорбный - Цусимская годовщина, но надеюсь встретить вас с радостью.
Помочь сайту
Поздравления
