Сегодня в нашем доме с утра незапланированное стихийное бедствие. Цунами и торнадо в одном флаконе. Явление моей четырнадцатилетней племяшки Катерины народу. Неугомонный тинейджер представляется тёте и дяди по случаю получения "краснокожей паспортины", правда без молоткасто— серпастого тиснения. Вследствие этого знаменательного события все плановые мероприятия отменяются, а домочадцы обязаны незамедлительно отвечать на многочисленные вопросы неугомонного существа, с хвостиком на симпатичной русой головке.
Моя мудрейшая половина деликатным образом избавилась от общества родственницы. Предложила девушке оказать посильную помощь в приготовлении голубцов и замесе теста.
Поморщив свой носик, племянница гордо продемонстрировала тёте маникюр, разрешённый по случаю вышеописанного эпохального события. Дескать, какие там банальные голубцы и тем более тесто, когда у тебя на пальчиках такая "неземная" красота.
***
Спустя секунду у меня за спиной раздалось
:— Дядь Саш, а расскажи, как ты свои книжки сочиняешь? Сидишь, сидишь и вдруг возьмёшь и как выдумаешь. Вот ежели бы ты был физиком или там химиком, то не открой закон или формулу, ничего бы страшного не произошло. Другие учённые их бы за тебя в конце— концов открыли. А с книгами не так. Не написал ты повесть или даже целую книжищу и никто, такое никогда не напишет. Ой! Какая девушка красивая!— Катерина схватила с моего стола фотографию. Не говори, кто это, я сейчас сама догадаюсь. Это, как её, дай вспомню— французская королевна Мария Антуанетта. Вот. Она там, что— то невпопад ляпнула про тортик или пирожное, а народ её за это раз, два, да и на гильотину. Нам об этом училка по истории рассказывала.
Я повернул своё крутящееся кресло
— Катюша, в чём— то ты права. Женщине, запечатлённой на этом старом фото, тоже отрубили голову. Но не во Франции, а в Германии. И в совсем в другую эпоху.
— Как интересненько. Расскажи, пожалуйста. За что с ней так поступили?— Катерина немедленно забралась с ногами на диван. Всем своим видом показывая, что готова меня слушать минут десять или даже больше.
***
Я протянул девушке стопку пожелтевших фотокарточек.
— Вера Оболенская. В девичестве Макарова. Дочь вице— губернатора. Во годы революции и гражданской войны, ещё совсем юной девочкой была вынуждена эмигрировать во Францию. Блестяще окончила школу. Обладала феноменальной памятью.
— К тому же она прехорошенькая. Красавица. Мне бы такую внешность, как у неё! Я бы бегом в манекенщицы подалась.— Племяшка перебирала одну фотографию за другой.
— Вот и Вера, как ты говоришь — подалась. В те годы Франция была наводнена беженцами из бывшей Российской империи. И многие наши красавицы при первой же возможности шли работать в модельные дома и агентства.
— Наверное Вере такая работа нравилась? Всегда на людях. Подиум. Демонстрация модной одежды. Шик, блеск, красота. И вокруг тебя постоянно крутятся интересные молодые люди. Я имею в виду мужчин.— Катюша кокетливо передёрнула худенькими плечиками.
— Ты права. Макаровой предрекали стремительную карьеру на этом поприще. Но девушка неожиданно для всех взяла да и поменяла место работы. Устроилась секретарём на одном из предприятий богатого француза Жака Артюиса.
— И она конечно же быстренько выскочила за него замуж. Ведь так? Я права?
— Замуж Верочка конечно вышла. Но, не за своего работодателя, а за князя Николая Оболенского. Супруг владел приличным бизнесом на юге страны. О нём со вздохом и завистью судачили, этот русский эмигрант постоянно перемещается на таксомоторе и при этом сам не сидит за рулём.
— Ваууууу! И у них началась сплошная светская жизнь. Курорты летние и зимние. Приёмы. Балы. Красивые платья. Давай, рассказывай.
Племянница поудобней расположилась на диване и затихла в предвкушении подробностей о сладкой и безмятежной жизни молодожёнов.
— Увы, Катюша должен тебя разочаровать. Безмятежной жизни не получилось. Учителя, надеюсь, донесли до тебя информацию о том, что в 1939 году началась Вторая мировая война. А в следующем году немцы уже оккупировали Францию. Красавица княгиня почти сразу же вступила в отряд сопротивления своего бывшего шефа Жака Артюиса. Началась беспощадная борьба с захватчиками. Подпольщицу знали по псевдонимам "Вики" и .... "Катрин"!
Княгинюшка и её товарищи занимались сбором разведданных, помогали английским военнопленным бежать на родину. "Катрин" вела тайную переписку с другими группами сопротивления. Координировала совместные действия партизан и подпольщиков. Однако фашистам удалось захватить Артюиса. Его отправили в концлагерь. Где старик и умер. В скорости попал в гестаповские застенки ещё один руководитель подпольной организации, Ролан Фаржон. При обыске в складках его одежды обнаружили квитанцию оплаченного телефонного счета с указанием адреса одной из конспиративных квартир. Через несколько часов враги получили в своё распоряжение данные на многих участников Сопротивления. Их клички, адреса и явки.
***
"Катрин" арестовали незадолго до наступления нового 1944 года. Княгиня шла на встречу с подпольщицей Софьей Носович. Хотела уговорить её исчезнуть из города. Женщин сковали одной парой наручников. Доставили в тюрьму Френ, в предместье Парижа. Чуть позже там же оказался и муж княгини Николай. На допросах "Вики" утверждала, что развелась с князем много лет назад. И что бывший супруг понятия не имеет ни о каком движении Сопротивления.
Выжившие сокамерники позже рассказывали, что следователь на допросе спросил Оболенскую, почему ваши соратники, русские эмигранты, ярые антикоммунисты воюют великой Германией, которая в свою очередь ведёт кровопролитные бои с коммунистами? Женщина, слабым голосом, отвечала: Ваш Гитлер ведёт войну не только против большевизма, он жаждет уничтожить Россию, а заодно и всех славян. Как вам известно, я по рождению русская, христианка по вероисповеданию. Выросла во Франции и это правда. А по сему ни за что не предам ни своей бывшей родины, ни страны, давшей мне приют!
На допросах княгинюшка молчала. Враги прозвали её "Princessin — ich weiss nicht" ("Княгиня – ничего не знаю").
Как «особо опасную преступницу», "Катрин" перевели в специальную немецкую тюрьму Плетцензее.
В начале августа 1944 года, женщину без предупреждения забрали с ежедневной прогулки во внутреннем дворе тюрьмы.
Связали руки и втолкнули в «комнату смерти». Палач опустил на её шею нож гильотины. Работал он сдельно. За каждую голову получал 80 рейхсмарок. С его подручными рассчитывались не деньгами, а папиросами. Восемь штук за каждого казнённого. На кладбище Сент— Женевьев есть плита. Так называемое, условное надгробие убиенной Веры Аполлоновны Оболенской. Однако её тела там нет. Никто не знает, где княгинюшка похоронена на самом деле.
***
Племянница молчала. Шмыгала носом и тыкала пальчиком в свой смартфон. Затем подняла голову с глазами полными слез и через силу проговорила:
— На посмотри.— Протянула свой навороченный гаджет.
На экране светились буквы:
"Французское правительство наградило княгиню Оболенскую орденом Военного креста, медалью Сопротивления и орденом кавалера Почётного легиона с пальмовой ветвью."
В 1965 году руководство Советского Союза также наградило подпольщицу орденом Отечественной войны первой cтепени.
— Дядь Саш, а как же её муж, Николай? Он выжил или тоже того, под нож?— продолжая хлюпать носом, спросила Катюша.
— Князь Николай, был отправлен в концентрационный лагерь Бухенвальд. Однако остался жив. Узнав о смерти своей возлюбленной, стал священником. Служил настоятелем собора Святого Александра Невского в Париже. Дожил до глубокой старости и завещал, чтобы имя его княгинюшки было выбито на надгробной плите.
— И что, выбили?
— Конечно. На вот, сама посмотри. — Я протянул племяннице ещё одну фотокарточку.
— А у нас в учебнике истории, про вторую мировую войну совсем мало чего сказано, — вытирая рукавом глаза сообщила племянница.
— Зато у вас всегда под рукой интернет, — парировал я.
— Зато у меня есть ты! — Племяшка соскочила с дивана и чмокнула меня в щеку.
— Можно я возьму её фото на память? Нашим всем покажу.
Я кивнул.
Помочь сайту
Поздравления
