Камни Храма

— Джуму, что ты ходишь…, что ты ходишь, как пустая туча?

— Все пугаешь нас дождём?

— А он есть в тебе…, этот дождь, или… тот самый дождь, а Джуму?» —Почти вся деревня смеялась с него. Почти вся, но все же не вся. Некоторые сочувствовали ему. Не понимая, ни кому они сочувствуют, ни чему.

Так сосало что-то, где-то под сердцем от того, что парень этот, Джуму, неудобный и не может ладить….

Всё дальше и дальше отбрасывало его. Волна за волной уносили его от общества и родственников. Ни мать, ни отец не разделяли его участи. Всё из-за того, что однажды, во время богослужения он осмелился задать один вопрос:

— Неужели? —Сомнение в голосе мальчика возбудило внимание односельчан и быстро определив в нём долгожданный «пример для не подражания» священник с жадной невоздержанностью заклеймил несчастного.

Ничего не понимая, Джуму остался один. Ему в то время исполнилось одиннадцать. Никто не хотел его ничему учить, ни ремеслу, ни наукам. Жизнь до того показалась ему бессмысленной, что он не видел зачем или, точнее, куда ему жить? Он возненавидел себя, так как думал, что его воплощение —это чей-то проступок….

Джуму больше не хотел и не мог быть лишним, он решил закончить свой путь в водопаде. Но даже не смог дойти до него, чтобы отпустить все вопросы и сбросить своё тело. Даже на это он был негоден. Он замёрз в лесу, испугался и вернулся в деревню.

«Значит, надо до конца дожить эту никчёмную жизнь», —подумал он, —«может, тогда я обрету милость и увижу свою вину и дальнейший путь?»

«Что это за глупость бросаться с водопада, чтобы убить себя? Вон, сколько обрывов вокруг деревни, и не надо мёрзнуть и тащиться целый день или ночь. Да и почему ты ночью пошёл?» —Мысли эти поразили Джуму молнией.

Он вспомнил, что мечтая о водопаде думал, что после всего его никто не найдёт и не увидит разбитое тело, которое река каким-то волшебным образом унесёт в Ганг.

«Ну что же, хитрый план…» —Он весь покраснел от разливающегося в нем огня.

После этого ему приходили разные мысли и многие способы. Острые ножи скалили свои блестящие зубы, кобры двигались повсюду своими избавительными и желанными телами. Приходили на ум такие способы, изумляющие своей простой, доступностью и великим значением.

Джуму слёг. Горячка не покидала его неделю. Люди бросили свои занятия и даже совершенно неотложные дела стали лечить и жалеть Джуму. Все кроме родителей. Те, на удивление даже священника, вели себя жестоко.

Они хотели узнать лишь одну новость о своём единственном сыне. Которая, по их мнению, устроила бы всех! Слишком тяжёлая оказалась для них эта ноша, они стали открыто тяготится жизнью собственного сына.

Но вдруг! священник объявил, что Джуму не является больше тем старым Джуму. Он стал приводить его в пример, как… святого!

Около его постели стали собираться женщины, целыми сутками молящиеся за ниспослание им такой благодати. Постепенно дом, в котором лежал больной, превратился в храм. Теперь к Джуму приходили из соседних деревень. Все хотели дотронуться до него, все несли с собой приношения и дары. Джуму был очень удивлён такой перемене настроения своих родственников и соседей.

Он ничего не мог понять. Родители его так и не решились поклониться ему и вскоре их выгнали из деревни. Рассказывали после, что они умерли в нищете, болезнях и голоде, так как никто не хотел оказать им помощь, все знали их непокорность святому.

Джуму уже давно выздоровел, но никто не разрешал ему покинуть дымящийся ароматами дом. Его постоянно мыли молодые женщины, возбуждая его невинное тело своей любовью к чистоте святости. Джуму закрывал глаза и терпел это, как терпят боль.

От постоянного лежания и обильной, сладкой, жертвенной пищи Джуму стал толстеть. Он с трудом сидел, опершись на подушки, голова у него кружилась.

Как-то ночью случилось так, что никого не оказалось около него. Такого не было ни разу. Всегда, едва кто-либо уходил, приходил другой. Джуму с большим трудом встал на колени и пополз на выход. Но доползти он смог только до порога. Там он столкнулся с двумя старухами, поднявшими такой вой, что следующих несколько дней в комнате его трудно было дышать от благовоний. Джуму понял, что ему нужно гулять. Он попросил об этом жреца. Тот, посоветовавшись и обдумав всё, разрешил выходить наружу. Для этого, недалеко от дома был выстроен деревянный, прозрачный шатёр. Это почти ничего не изменило для Джуму. Время шло.

Через месяц ждали священников из далёких святых городов, которые должны были видеть чудеса. Местные жрецы волновались, больше всего из-за Джуму. Ему советовали поспать или притвориться спящим в это время, давая, таким образом, возможность показать святым силам все своё могущество.

— Как же я покажу, когда буду спать? —удивился совету Джуму.

— Ты не будешь ничего показывать, он покажет всё вместо тебя, —отвечали ему строгие учителя.

— Кто этот…, он?

— Какая тебе разница, —почти уже кричали на наивного святого знатоки света!?

Джуму согласился. Он боялся этих меченосных глаз.

Но священники сомневались в нем, вопреки его покорному согласию и молчаливому послушанию. Видимо они всё помнили! Они не забыли прежнего «неужели». Джуму стало тревожно на сердце.

Он стал замечать старательную игру в поведении жрецов, их примеры добродетельной и тишайшей кротости. Это было прямым доказательством. Их перешёптывания, передергивания только подтвердили его страшные предположения. Жрецам нужен был неподвижный, покорный «святой идол». Тогда Джуму отказался от питья и пищи. Постепенно полнота его спала. И мысли, и решения как будто сами стали рождаться в голове.

Джуму неожиданно стал просить пить. Никто не знал, когда он попросит ту или иную жидкость, ту или иную чашу, ту или иную женщину. Так он хотел заставить жрецов бросить свою идею. Но в место этого, возбудил в них желание во что бы то ни стало освободить себя от поклонения. Они не могли править, это явилось причиной их ярости. Количество народа препятствовало расправе.

Теперь Джуму заботился о том, чтобы вокруг него всегда было много людей, но как можно дальше от него. Чтобы, как он думал, убийца мог наблюдать себя в глазах окружающих и имел время сойтись с собой. Для этого он стал рассказывать наставления и учения. Ничего нового и сакрального не было в его словах.

Он говорил о эмоциях буйствующих в людях и о том, что до того, как воплотить в дело их советы, нужно удостовериться в том, что это именно тем и закончится,что предлагается.

Он рассказывал о себе. Затем он стал рассказывать сны, выкладывая их реальностью событий, или события окутывая сновидениями, реже свои рассуждения на события и сновидения. Опасность его росла.

Многие заговорили о «великом воплощении». Так Джуму стал править.

Слухи о нем стали наполнять страну, добираясь до самых незащищённых уголков её.

Джуму подумал было, что освободился. Но он страшно ошибся…, теперь деться ему было действительно некуда. Начав эту войну со жрецами, он полностью увяз в ней, мстя невежеству мудростью.

Казалось, он только защищался, но этого было достаточно.

«Что же теперь делать?» «Что теперь будет?» «Ведь теперь меня знают все!» «Но, стоп…, не все, в лицо не все.» —Джуму почувствовал себя загнанным в смертельную петлю без какой либо возможности разорвать её.Это была не война.

Тогда он обратил поток мыслей паломников к себе, и «петля» на шее Джуму должна была ослабиться хотя бы ненадолго.

Техника состояла вот в чём. Он сделал из себя будто бы зеркало.

Стал постепенно слово в слово повторять вопросы к себе, поведение задающих их людей, голоса, детали одежды.

Люди и в самом деле пришли в некий экстаз, видя, что божество – это они сами. Джуму ставил опыт за опытом. Он уже садился вместе с ними против «образа» во время посещения и даже, покидал дом.

Это была только первая стадия перевоплощения.

Люди, получившие теперь доступ в его внутреннее, требовали контроля и теснили его сознание своей плотностью. Нужно было вырасти в недосягаемость для полного освобождения от них и обретения себя вне их мутных течений. В итоге случилось наводнение.

Дожди наполнили реку понимания, и теперь бурный угрожающий поток жёлтой воды сметал все на своём пути. Они стали следить за зеркалом (Джуму) как за собственностью.

«По всему видимо, момент я упустил», —подумал Джуму, — «или…».

Через некоторое время стало понятно, именно это «или» было причиной не увенчавшейся выигрышем игры.

Люди оказались не такими деревянными, как их боги. Простые на первый, второй, третий, пятый, десятый взгляд посетители имели в себе опыт утоптанный многими поколениями и даже сами не подозревали о своей осведомлённости в ощущениях к обману.

Джуму столкнулся с народом, самой сильной организацией, накопившей в себе могущество посредством непротивления злу.

Качественно новое поведение это было конечной стадией их падения, но Джуму этого ещё не знал.

Он был в руках, которые вращали землю, сбивая её с пути в своём воображении, находясь всецело в нём, не покидая его, намереваясь не выпустить из него никого и даже реальность.

Они открыто вели себя с Джуму, как с приговоренным. Не стесняясь, выражали свои желания и безраздельную власть над ним. Джуму понял, что теперь всё зависит от того: «есть ли во вселенной иная сила?»

Приближался праздник. Чудеса на нем желанное, ожидаемое, а иногда и необходимое действо. Тем более, когда в распоряжении имеется святой….

С тревогой Джуму ожидал капризов его поклонников. И тревога его оправдала себя самым нехорошим образом.

По древним каким-то традициям, ритуал которых был сопряжён с особенными событиями, коим и являлось воплощение Джуму, святой должен был целовать змею. Цель этого обряда была вполне ясна Джуму.

Так или иначе, но святость должна быть вызвана смертью на поединок, это закон джунглей, который правит и людьми, наиболее уязвимыми, с точки зрения понимания ими главного действа, то есть смерти.

Никто, конечно, не умаляет и не отнимает понимание смерти у самих смертоносных, то есть животных-убийц, но всё же….

А может быть и напротив, так как, кто может знать, что чувствует, например кобра?

Так же, никто не знает, что чувствует и человек, разница в том, что человек ближе, его легче представить на своём месте.

Народ возбужденно готовился к представлению. Нарядные женщины танцевали в исступлении вот уже второй час. Раскрасневшиеся старики актуальность события стимулировали различными возбудителями. Некоторые торопились. И, перестаравшись, были вынесены вон, с пеной на губах.

Говорили, что кто-то очень старый даже умер, от… счастья. И был торжественно сожжён неподалёку. Удвоив, таким образом радость от явления божественности.

Обычно в таких случаях дают сонную, сытую, старую, одним словом не опасную змею, Джуму слышал это ещё в детстве. Он надеялся именно на это.

«Ведь если она ужалит меня, значит я не тот, а если я не тот, какая мне разница, что там будет, когда она меня укусит? Я умру, вот и всё». «Нет, подожди…, если я умру, то у них не будет святого. Почему, будет, только..., да что же им надо? Чудеса они и так получат, независимо от того буду я у них, или при них. Что же им надо?» — Джуму с ужасом понял. Им нужен акт. Или я им должен буду давать жизнь в случае, если меня не укусят. Или я им должен буду дать жизнь, а они возьмут смерть! конечно, по-другому и быть не может! —«Это петля. Ритуалы другими не бывают. Они созданы для цели. Если сама жизнь, с её обличениями для них является подтверждением их правоты, что говорить о придумано-ниспосланном действе?»




Наконец все и всё пришло в такой восторг, что женщины стали мешать и их прогнали. Принесли корзину. Когда сняли крышку, Джуму стразу определил, что змея подлинная и опасная. Это была огромных размеров красивая королевская кобра.

Джуму впал в паническое состояние, он хотел исчезнуть, улететь, даже… умереть, то есть деться куда-либо.

Через минуту вялой борьбы, он отдал свою жизнь на волю неба. Страх исчез без остатка, появилась даже страстная симпатия к убийце. Затем скользнула мысль о том, что он сможет победить яд, сжечь его в своей крови!

Тело кобры было тяжёлым и божественно таинственным, но не чуждым. Он аккуратно достал её голову и положил себе на колени. Затем Джуму поднял глаза на толпу, живых среди них не оказалось…

Змея не поднялась и не расправила свой капюшон, это был добрый знак. Джуму поднял её и посмотрел в глаза. Он увидел такое величие и спокойствие, что устыдился. А ещё, он узнал в них понимание.

Нужно было целовать её… Джуму видел, что кобра не желала этого. И видел, что она не позволит так обойтись с собой никому, независимо от цели.

«Да и нет такой цели, унижаться!», —блеснула мысль в голове Джуму как солнечный зайчик на воде. — «Какой же выход?»

Руки его стали дрожать под тяжестью веса. Кобра наклонила голову ближе к лицу Джуму. Он догадался и положил её себе на плечо. Этого было достаточно. Кто-то не выдержал и зарыдал. Свидание было окончено. Люди выбегали в истерике на улицу, не справляясь с собой. Джуму положил змею в корзину.

Удивительно, но она послушно легла в неё! Джуму не позволил забрать её.

В ином случае его бы никто и не спрашивал, но сегодня, сегодня его боялись!

Джуму и Джуму-святой —это сосуществование в одном замкнутом пространстве, исчерпало себя.

Не имея в себе ничего для такого поведения, произошло взаимо-освобождение.

Страх – это тот вопрос человеку, на который он знает, но не будет давать ответ, так как это царь его, а царю покорно молчат. Конечно это самозванец, но ведь надо иметь смелость, чтобы заявить себе об этом.

Порвать с этим родом и увидеть, что «страдание» это первое слово, но не последнее…

Джуму больше никто не держал, даже более того… Глядя на мучения пленивших плен, он покинул деревню. Но куда было податься ему, великому святому?!

Хотя и не было ему места среди людей, Джуму решил остаться на земле, теперь уже даже со страстным желанием.

Он решил идти на водопад.

Для человека джунгли были не подготовлены, и Джуму с трудом пробирался в лесу, не предназначенном для прогулок. Но вскоре он стал понимать его, и высмотрел в нём множество троп, соответствующих его обитателям.

«Немного ловкости и гибкости… ума, и ты вполне можешь, повторяя за животными, идти по лесу!» —Джуму улыбнулся сам себе. —«Может я и в самом деле святой?!» —Лес для Джуму показался приветливым и волшебным.

Воспоминания о напряжении, всегда присутствующем у человека, ожидающего нападения, были чьей-то глупой игрой. Джуму легко ступал и изгибался под ветвями, не смотря даже на своё, далёкое от приятного, состояние тела.

«И чего боятся тигра? Разве он ни такой как мы?» — Едва эта мысль сняла обувь, для того чтобы помыть ноги, как Джуму увидел у ручья тигрёнка.

«Это ещё хуже!» —Его наполнили иглы и языки огня страха. Он остановился. — «Что теперь делать? Если спрятаться, а если стоять, а если…?» —Напрасно пытался он овладеть собой, представление властно завладело им, раскрывая пред ним своё обширное могущество.

Вдруг он почувствовал, что кто-то касается его стоп. Джуму едва устоял на ногах. Прямо по туфлям его ползла змея. Страх полностью исчерпал себя.

Он вспомнил о празднике, и слабость потекла по камням его холодных членов. В это время тигрёнок, смотрел на Джуму. В этом не было никаких сомнений. Похоже было, что он тоже думает о том, как ему быть?

Наконец он вновь нагнулся к ручью, сделал несколько глотков, не сводя с человека глаз. Затем он не торопясь, стал удаляться, но все же сбился и побежал, как котёнок.

«Кого теперь осталось бояться мне?», —стыдил себя «матёрый святой». Он бодро зашагал по ручью, но всё же присел восстановить силы. И даже не заметил как заснул.

Джуму проснулся от холода. Был глубокий вечер. Ночь в джунглях! Волосы по неподвластным правилам стали мокрыми и холодными под платком. Но день дал ему свои силы и Джуму, приложив усилия, расслабился и снова уснул. Одним мгновением унесла ночь с собой и усталость, и неясные сновидения. Джуму показалось, что и вовсе нет того мира людей. С их деревенской жизнью, тревогой за хлеб и дожди…. Где-то это всё, в каком сне?Довольный и спокойный он двинулся дальше.

Через несколько часов он вышел на реку, текущую к горе, чтобы упасть с неё.

Идти по этому берегу было невозможно. На другом берегу Джуму заметил тропу, обернувшись, он увидел невдалеке мост из верёвок и деревянных досок. Мост был ненадёжен, однако переходить реку вброд было куда опасней.

Неглубокая, но очень быстрая, она была ещё и очень холодна, с острыми камнями, ямами и небольшими ступенями частых порогов. Одним словом, мост над не широкой и неглубокой рекой, был напоминанием о её характере. Не хотелось Джуму на мост, так не хотелось, он даже замялся.

«Что такое?» —ноги отказывались идти, но другое уже вселившееся ранее желание, влекло его на другую сторону. Он даже подумал:«зачем мне этот водопад?»

В это время руки и ноги действовали, словно сами по себе:

— Зачем мне этот водопад? —сказал он уже в слух себе.

В это время он был где-то посредине пути. Такое было ощущение, что Джуму всё знал наперёд, он вскрикнул:

— Вот оно! — Мост качнулся под ним, скрипнул, треснул и… обвалился. — Вот оно! — крикнул он во второй раз.

Он был спокоен и старался держать голову над водой. Река была горячая от холода. Спустя каких ни будь два мгновения, Джуму был уже одним из камней, он почти не чувствовал своего тела. И всё же он оставался спокоен.

Он будто бы наблюдал себя со стороны.

«Что должен понять и увидеть я, здесь в реке, чему должен научиться, отчего избавиться, где моя вина…?» —Быстрее течения неслись мысли в его голове.

«Я хотел на водопад? Вот я в реке! Неужели такая сила? Но я же…. Нет, я ничего не сделал! Так, сейчас, я выберусь, где же...?» — Он крикнул кому-то:

— Хорошо, я понял, понял! Что же…, где же?

— Эй! — услышал Джуму крик.

Он увидел по течению женщину, которая легла на камни и вытянула вперёд руки.

— Нет! — Крикнул он в ответ, понимая, что он может увлечь её в воду. Но это был единственный шанс, над которым не думают. Он схватил руки её и тут же бросил, это был чей-то чёткий план.

Женщина поддалась и соскользнула с камней, но, как рыба! снова очутилась на берегу.

Джуму развернуло на триста шестьдесят и кинуло к берегу. Он стал грести, что было силы. В это время подоспела его спасительница и помогла ему.

— Раздевайся, —закричала женщина, —сейчас же, быстрей! —Было не до приличий, и Джуму послушно снял с себя верхнюю одежду.

Женщина стала бить его, качать по земле. Она забралась ему на грудь и стала топтаться по телу, сгибая и разгибая пальцы своих ног. Затем, то же самое она сделала и на его спине. Спустя несколько минут тело Джуму покраснело от крови.

Заметив это, девушка быстро схватила свои вещи и побежала прочь, крикнул через плечо:

— Хорошо, что не так долго, а то бы, благодари…, —остальных слов Джуму не расслышал.

— Эй, ты что?! —спохватился Джуму. —Постой, не бросай меня, —лукавил он, претворяясь беспомощным. Но девушка, видимо, чётко знала свою миссию и не реагировала на симулянта.

После такой йоги Джуму захотелось хлеба. «Вот вопрос, неучтенный святыми», —подумал он о своём брошенном мире, мире людей.

Джуму медленно побрёл по тропинке вслед за убежавшей от него. Он знал, что тропинка эта наверняка приведёт его в деревню.

Прошло четыре часа долгого, но полезного пути, прежде чем в низине показались нагромождения из камней, это были деревенские дома. Это напомнило Джуму его возвращение из лесу в свою деревню, после которого он стал святым.

«Всё повторяется, дивным образом…, что ли?» — Джуму задумался, —«Но нет, конечно нет, нельзя так думать!» — Джуму гнал из головы злые мысли — «Я исправился! а может и не был поломан? Увидим…». Джуму пошёл быстрее.

Деревня была совсем непохожей на его родную, хотя, и он понимал это она была совсем недалеко.

«Интересно здесь слышали обо мне?» «Наверняка, как иначе, ведь так близко….»— Джуму в нерешительности сбавил скорость.Одежда, в которой он убежал от святости, была дорогой и знаковой. Теперь же, после купания в реке, она приобрела вид странного величия и стала… почти божественной.

Сытый, но измученный вид Джуму указывал на его явно неземное происхождение. Прохожие встретившие его на околице, безошибочно узнали это. Это был знак. Со знаками не было никогда трудностей. Они были призваны вязать узоры узлов из протянутых для спасения нитей.

«Таки повторяется», —покачал головой Джуму, увидев просветление на лицах.

«Но я исправлю это, я должен, нужно только найти ту девушку….» —Он сидел под деревом уже несколько часов, не говоря ни слова. Глупые жители деревни боялись предложить богу хлеб.

«Только бы кобру не притащили», —уже нервничал Джуму, вспоминая, что должно повториться. Но кто-то уже нёс плетёную корзину.

— Так-так, —Джуму покачал головой. Наблюдающие его люди насторожились.

— Что бы с вами сделать? —Заметив реакцию, Джуму повторил упражнение.

Люди пали на свои лица.

— Идите уже спать, —произнёс он. Они приподняли головы, словно, не расслышавшие повеления.

— Спать, —сквозь зубы процедил Джуму. Так, чтобы это было знаком.

Люди открыли рты и повернулись боком, подставляя свои человеческие уши божьему гласу.

— Спать! – сказал Джуму, так, что стало и слышно и понятно, а затем добавил «знак»: да! не разжимая зубов.

«Может у них и хлеба попросить, как ни будь так…?» —И он, почувствовав власть и силу, сказал сквозь зубы:

— Спать! хлеб, хлеб…, спать. —Некоторое недолгое смущение прошлось по лбам его почитателей.

«Но над чем тут думать», —удивлялся Джуму, — «не хлеб же должен идти спать?» —

Но на его удивление слова эти не казались жителям недалёкой деревни такими простыми.

Меж тем ему и самому уже захотелось спать. Он сильно устал за эти ночь и день, да и ослаб. Он закрыл глаза, давая понять, что свидание окончено. Но сторожить его всё же осталось человек пять. С трудом, но все же он нашёл в себе силы отдохнуть, хотя сидя.

Открыв глаза, он увидел, внимательно смотрящих на него людей. Вокруг него появились съестные приношения.

«В конце концов, я святой!» —Джуму важно встал, взял лепёшку и, стал есть, с большим трудом удерживаясь, чтобы не проглотить её всю целиком. Люди закрыли рты руками, будто бы увидели нечто неестественное. Затем стали тыкать в Джуму пальцами и вовсе выражая таким образом возмущение ужасным видением.

«Какое ни будь чудо, сейчас бы не помешало…» — Джуму возбудился от пищи. В голове у него закружилось.

— Кобра, —сказал он, укрепляя свой статус.

Это подействовало. Зрители разбежались с криками. Минуту спустя, явилась, наверное, вся деревня, некоторые с факелами в руках. Было видно, что общество разделено.

Одни, со сложенными руками были подвластны Джуму, другие жаждали удостоверения для покачнувшейся веры.

«Неужели снова целовать змею?» —Это была не кобра, а карма, возвращающая человека к своим поступкам, с целью полного осознания их, и для последующего совершенно! исправленного выбора. Без сомнения, это было благо.

«Что же я должен совершить?» —Джуму стал проникать в цепь событий, в длину своей кобры, уходя сознанием всё дальше и дальше.

Подозрительно внимательные люди были крайне чутки ко всякого рода проявлениям святости себя. Они видели, что Джуму «уходит» от них. Это было смелое поведение, присущее только единицам.

Делание таких вещей на публике, на публику, игнорируя внешнее большинство, без сомнения было признаком либо ума, либо безумия, что в этом случае становилось равнозначным и равнозначно.

Люди стали сглатывать свои сомнения и виновато молиться, покорно складывая ладони на груди. Джуму вспомнил, как когда-то давно он высказал своё «неужели» священнику. Слово это теперь было его заклинанием.

Он вспомнил, что никогда не сомневался в учении, просто хотел понять, пропустить через себя, впитать, испить, испытать исполнить….

Он хотел прожить его, а не служить ему.

«Вот я и проживаю…, неужели они видят меня, как и тогда? Неужели? Я как змея среди связанного хвороста для них, неужели?» — Меж тем собрание постепенно успокоилось и даже стало редеть, освобождаясь от грешников и тайных преступников.

Оторвавшись от магических узоров королевской кобры, Джуму поднял глаза и увидел неподалёку стоявшую свою знакомую спасительницу. Девушка была бледна и парализована.

Она смотрела на Джуму, не сводя глаз, в которых была наивная растерянность от, не вмещающейся в сознание палитры…, её, невесть откуда взявшегося поступка.

Было видно, что женщина сходит с ума.

«Будет она помешанной или напротив, станет избранной…?» —Джуму захотелось помочь ей. — «Она спасла мне жизнь, а я даже имени её не знаю….» —Джуму напряжённо думал. — «И теперь из-за него она и вовсе может погибнуть.»

— Гитха идём, хватит стоять так и смотреть, это нехорошо, это не прилично.— Кто-то взял девушку за руку.

В следующее мгновение произошло, призываемое чудо. Джуму, услышав имя своего друга, решился на безумный, то есть на святой поступок:

— Гитха, —обратился он к девушке, —подойди…. — Толпа обступила бедную женщину и внимательно искала на ней знаки.

— Подойди ко мне, Гитха, —повторил Джуму и сделал знак рукой.

Девушка наклонилась до земли и медленно стала приближаться к Джуму, под беспокойное ворчание простых смертных.

Наконец она подошла к нему почти вплотную. Что делать дальше Джуму не знал, у него не было плана чуда. Он смотрел на неё и ждал, ждал желания действовать.

«Что сказать ей, как одним словом объяснить, и обернуть её от… водопада?»— Он протянул руку, положил её ей на голову и стал шептать, внимательно вслушиваясь в свои слова:

— Быстрое течение реки прекрасно, холодная вода чиста, но реки эти…, их объятья рук, бросают с водопада и…, —Джуму остановился, —и богов, бывает так дитя! —Он наклонился и поцеловал её.

Слезы рекой, с шумным рыданием вырвались, и Гитха упала на колени. Джуму понял, что достиг желаемого. Он сбросил воды с горы.

На следующее утро он нашёл, что чудо оказалось недоделанным. Теперь Гитху ждала, очевидно, та же участь, которая постигла и его – святость.

«Что же это за танец?» —В голове у Джуму мысли исполняли брачный танец. — «Это была уже не змея. Змея конечно волшебна, но проста. А здесь…, здесь нет змеи. Здесь черви…. А черви танцуют плоть, плоть земли….» —Джуму потерял голову…, бытие замерло.




Целую ночь Джуму сидел и смотрел на нарисованное тело змеи, не выказывающей направления своего движения. Мысли его начали складываться в песню наполненную жизнью:

«А зачем мне знать направление рисованной змеи? А пусть даже и мёртвой?», «Голова может быть где угодно —это одно тело. Змея может развернуться, её воля….» «Голова и хвост это одно тело – воля.»

«Гитха обязательно придёт на реку!» «Падение воды…. Да я и сам сказал ей об этом…. Но сначала нужно слезть с трона. По примеру кобры…. Нет…, по примеру человека….»

«Меня не тронул их бог, не укусил, значит, я! буду жить, как хочу.»

«А я хочу жить. И со змеями и с червями, и с людьми и с богами и со святыми….»

«Не думаю, что всем змеям нравятся камни храма….»




Солнце ещё не успело покинуть следующий день, как Гитха и Джуму стояли у водопада. Они не собирались прыгать, а лишь выбирали путь.

© Copyright: Ирина Белогурова, 2024

Регистрационный номер №0526088

от 22 февраля 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0526088 выдан для произведения: — Джуму, что ты ходишь…, что ты ходишь, как пустая туча?

— Все пугаешь нас дождём?

— А он есть в тебе…, этот дождь, или… тот самый дождь, а Джуму?» —Почти вся деревня смеялась с него. Почти вся, но все же не вся. Некоторые сочувствовали ему. Не понимая, ни кому они сочувствуют, ни чему.

Так сосало что-то, где-то под сердцем от того, что парень этот, Джуму, неудобный и не может ладить….

Всё дальше и дальше отбрасывало его. Волна за волной уносили его от общества и родственников. Ни мать, ни отец не разделяли его участи. Всё из-за того, что однажды, во время богослужения он осмелился задать один вопрос:

— Неужели? —Сомнение в голосе мальчика возбудило внимание односельчан и быстро определив в нём долгожданный «пример для не подражания» священник с жадной невоздержанностью заклеймил несчастного.

Ничего не понимая, Джуму остался один. Ему в то время исполнилось одиннадцать. Никто не хотел его ничему учить, ни ремеслу, ни наукам. Жизнь до того показалась ему бессмысленной, что он не видел зачем или, точнее, куда ему жить? Он возненавидел себя, так как думал, что его воплощение —это чей-то проступок….

Джуму больше не хотел и не мог быть лишним, он решил закончить свой путь в водопаде. Но даже не смог дойти до него, чтобы отпустить все вопросы и сбросить своё тело. Даже на это он был негоден. Он замёрз в лесу, испугался и вернулся в деревню.

«Значит, надо до конца дожить эту никчёмную жизнь», —подумал он, —«может, тогда я обрету милость и увижу свою вину и дальнейший путь?»

«Что это за глупость бросаться с водопада, чтобы убить себя? Вон, сколько обрывов вокруг деревни, и не надо мёрзнуть и тащиться целый день или ночь. Да и почему ты ночью пошёл?» —Мысли эти поразили Джуму молнией.

Он вспомнил, что мечтая о водопаде думал, что после всего его никто не найдёт и не увидит разбитое тело, которое река каким-то волшебным образом унесёт в Ганг.

«Ну что же, хитрый план…» —Он весь покраснел от разливающегося в нем огня.

После этого ему приходили разные мысли и многие способы. Острые ножи скалили свои блестящие зубы, кобры двигались повсюду своими избавительными и желанными телами. Приходили на ум такие способы, изумляющие своей простой, доступностью и великим значением.

Джуму слёг. Горячка не покидала его неделю. Люди бросили свои занятия и даже совершенно неотложные дела стали лечить и жалеть Джуму. Все кроме родителей. Те, на удивление даже священника, вели себя жестоко.

Они хотели узнать лишь одну новость о своём единственном сыне. Которая, по их мнению, устроила бы всех! Слишком тяжёлая оказалась для них эта ноша, они стали открыто тяготится жизнью собственного сына.

Но вдруг! священник объявил, что Джуму не является больше тем старым Джуму. Он стал приводить его в пример, как… святого!

Около его постели стали собираться женщины, целыми сутками молящиеся за ниспослание им такой благодати. Постепенно дом, в котором лежал больной, превратился в храм. Теперь к Джуму приходили из соседних деревень. Все хотели дотронуться до него, все несли с собой приношения и дары. Джуму был очень удивлён такой перемене настроения своих родственников и соседей.

Он ничего не мог понять. Родители его так и не решились поклониться ему и вскоре их выгнали из деревни. Рассказывали после, что они умерли в нищете, болезнях и голоде, так как никто не хотел оказать им помощь, все знали их непокорность святому.

Джуму уже давно выздоровел, но никто не разрешал ему покинуть дымящийся ароматами дом. Его постоянно мыли молодые женщины, возбуждая его невинное тело своей любовью к чистоте святости. Джуму закрывал глаза и терпел это, как терпят боль.

От постоянного лежания и обильной, сладкой, жертвенной пищи Джуму стал толстеть. Он с трудом сидел, опершись на подушки, голова у него кружилась.

Как-то ночью случилось так, что никого не оказалось около него. Такого не было ни разу. Всегда, едва кто-либо уходил, приходил другой. Джуму с большим трудом встал на колени и пополз на выход. Но доползти он смог только до порога. Там он столкнулся с двумя старухами, поднявшими такой вой, что следующих несколько дней в комнате его трудно было дышать от благовоний. Джуму понял, что ему нужно гулять. Он попросил об этом жреца. Тот, посоветовавшись и обдумав всё, разрешил выходить наружу. Для этого, недалеко от дома был выстроен деревянный, прозрачный шатёр. Это почти ничего не изменило для Джуму. Время шло.

Через месяц ждали священников из далёких святых городов, которые должны были видеть чудеса. Местные жрецы волновались, больше всего из-за Джуму. Ему советовали поспать или притвориться спящим в это время, давая, таким образом, возможность показать святым силам все своё могущество.

— Как же я покажу, когда буду спать? —удивился совету Джуму.

— Ты не будешь ничего показывать, он покажет всё вместо тебя, —отвечали ему строгие учителя.

— Кто этот…, он?

— Какая тебе разница, —почти уже кричали на наивного святого знатоки света!?

Джуму согласился. Он боялся этих меченосных глаз.

Но священники сомневались в нем, вопреки его покорному согласию и молчаливому послушанию. Видимо они всё помнили! Они не забыли прежнего «неужели». Джуму стало тревожно на сердце.

Он стал замечать старательную игру в поведении жрецов, их примеры добродетельной и тишайшей кротости. Это было прямым доказательством. Их перешёптывания, передергивания только подтвердили его страшные предположения. Жрецам нужен был неподвижный, покорный «святой идол». Тогда Джуму отказался от питья и пищи. Постепенно полнота его спала. И мысли, и решения как будто сами стали рождаться в голове.

Джуму неожиданно стал просить пить. Никто не знал, когда он попросит ту или иную жидкость, ту или иную чашу, ту или иную женщину. Так он хотел заставить жрецов бросить свою идею. Но в место этого, возбудил в них желание во что бы то ни стало освободить себя от поклонения. Они не могли править, это явилось причиной их ярости. Количество народа препятствовало расправе.

Теперь Джуму заботился о том, чтобы вокруг него всегда было много людей, но как можно дальше от него. Чтобы, как он думал, убийца мог наблюдать себя в глазах окружающих и имел время сойтись с собой. Для этого он стал рассказывать наставления и учения. Ничего нового и сакрального не было в его словах.

Он говорил о эмоциях буйствующих в людях и о том, что до того, как воплотить в дело их советы, нужно удостовериться в том, что это именно тем и закончится,что предлагается.

Он рассказывал о себе. Затем он стал рассказывать сны, выкладывая их реальностью событий, или события окутывая сновидениями, реже свои рассуждения на события и сновидения. Опасность его росла.

Многие заговорили о «великом воплощении». Так Джуму стал править.

Слухи о нем стали наполнять страну, добираясь до самых незащищённых уголков её.

Джуму подумал было, что освободился. Но он страшно ошибся…, теперь деться ему было действительно некуда. Начав эту войну со жрецами, он полностью увяз в ней, мстя невежеству мудростью.

Казалось, он только защищался, но этого было достаточно.

«Что же теперь делать?» «Что теперь будет?» «Ведь теперь меня знают все!» «Но, стоп…, не все, в лицо не все.» —Джуму почувствовал себя загнанным в смертельную петлю без какой либо возможности разорвать её.Это была не война.

Тогда он обратил поток мыслей паломников к себе, и «петля» на шее Джуму должна была ослабиться хотя бы ненадолго.

Техника состояла вот в чём. Он сделал из себя будто бы зеркало.

Стал постепенно слово в слово повторять вопросы к себе, поведение задающих их людей, голоса, детали одежды.

Люди и в самом деле пришли в некий экстаз, видя, что божество – это они сами. Джуму ставил опыт за опытом. Он уже садился вместе с ними против «образа» во время посещения и даже, покидал дом.

Это была только первая стадия перевоплощения.

Люди, получившие теперь доступ в его внутреннее, требовали контроля и теснили его сознание своей плотностью. Нужно было вырасти в недосягаемость для полного освобождения от них и обретения себя вне их мутных течений. В итоге случилось наводнение.

Дожди наполнили реку понимания, и теперь бурный угрожающий поток жёлтой воды сметал все на своём пути. Они стали следить за зеркалом (Джуму) как за собственностью.

«По всему видимо, момент я упустил», —подумал Джуму, — «или…».

Через некоторое время стало понятно, именно это «или» было причиной не увенчавшейся выигрышем игры.

Люди оказались не такими деревянными, как их боги. Простые на первый, второй, третий, пятый, десятый взгляд посетители имели в себе опыт утоптанный многими поколениями и даже сами не подозревали о своей осведомлённости в ощущениях к обману.

Джуму столкнулся с народом, самой сильной организацией, накопившей в себе могущество посредством непротивления злу.

Качественно новое поведение это было конечной стадией их падения, но Джуму этого ещё не знал.

Он был в руках, которые вращали землю, сбивая её с пути в своём воображении, находясь всецело в нём, не покидая его, намереваясь не выпустить из него никого и даже реальность.

Они открыто вели себя с Джуму, как с приговоренным. Не стесняясь, выражали свои желания и безраздельную власть над ним. Джуму понял, что теперь всё зависит от того: «есть ли во вселенной иная сила?»

Приближался праздник. Чудеса на нем желанное, ожидаемое, а иногда и необходимое действо. Тем более, когда в распоряжении имеется святой….

С тревогой Джуму ожидал капризов его поклонников. И тревога его оправдала себя самым нехорошим образом.

По древним каким-то традициям, ритуал которых был сопряжён с особенными событиями, коим и являлось воплощение Джуму, святой должен был целовать змею. Цель этого обряда была вполне ясна Джуму.

Так или иначе, но святость должна быть вызвана смертью на поединок, это закон джунглей, который правит и людьми, наиболее уязвимыми, с точки зрения понимания ими главного действа, то есть смерти.

Никто, конечно, не умаляет и не отнимает понимание смерти у самих смертоносных, то есть животных-убийц, но всё же….

А может быть и напротив, так как, кто может знать, что чувствует, например кобра?

Так же, никто не знает, что чувствует и человек, разница в том, что человек ближе, его легче представить на своём месте.

Народ возбужденно готовился к представлению. Нарядные женщины танцевали в исступлении вот уже второй час. Раскрасневшиеся старики актуальность события стимулировали различными возбудителями. Некоторые торопились. И, перестаравшись, были вынесены вон, с пеной на губах.

Говорили, что кто-то очень старый даже умер, от… счастья. И был торжественно сожжён неподалёку. Удвоив, таким образом радость от явления божественности.

Обычно в таких случаях дают сонную, сытую, старую, одним словом не опасную змею, Джуму слышал это ещё в детстве. Он надеялся именно на это.

«Ведь если она ужалит меня, значит я не тот, а если я не тот, какая мне разница, что там будет, когда она меня укусит? Я умру, вот и всё». «Нет, подожди…, если я умру, то у них не будет святого. Почему, будет, только..., да что же им надо? Чудеса они и так получат, независимо от того буду я у них, или при них. Что же им надо?» — Джуму с ужасом понял. Им нужен акт. Или я им должен буду давать жизнь в случае, если меня не укусят. Или я им должен буду дать жизнь, а они возьмут смерть! конечно, по-другому и быть не может! —«Это петля. Ритуалы другими не бывают. Они созданы для цели. Если сама жизнь, с её обличениями для них является подтверждением их правоты, что говорить о придумано-ниспосланном действе?»




Наконец все и всё пришло в такой восторг, что женщины стали мешать и их прогнали. Принесли корзину. Когда сняли крышку, Джуму стразу определил, что змея подлинная и опасная. Это была огромных размеров красивая королевская кобра.

Джуму впал в паническое состояние, он хотел исчезнуть, улететь, даже… умереть, то есть деться куда-либо.

Через минуту вялой борьбы, он отдал свою жизнь на волю неба. Страх исчез без остатка, появилась даже страстная симпатия к убийце. Затем скользнула мысль о том, что он сможет победить яд, сжечь его в своей крови!

Тело кобры было тяжёлым и божественно таинственным, но не чуждым. Он аккуратно достал её голову и положил себе на колени. Затем Джуму поднял глаза на толпу, живых среди них не оказалось…

Змея не поднялась и не расправила свой капюшон, это был добрый знак. Джуму поднял её и посмотрел в глаза. Он увидел такое величие и спокойствие, что устыдился. А ещё, он узнал в них понимание.

Нужно было целовать её… Джуму видел, что кобра не желала этого. И видел, что она не позволит так обойтись с собой никому, независимо от цели.

«Да и нет такой цели, унижаться!», —блеснула мысль в голове Джуму как солнечный зайчик на воде. — «Какой же выход?»

Руки его стали дрожать под тяжестью веса. Кобра наклонила голову ближе к лицу Джуму. Он догадался и положил её себе на плечо. Этого было достаточно. Кто-то не выдержал и зарыдал. Свидание было окончено. Люди выбегали в истерике на улицу, не справляясь с собой. Джуму положил змею в корзину.

Удивительно, но она послушно легла в неё! Джуму не позволил забрать её.

В ином случае его бы никто и не спрашивал, но сегодня, сегодня его боялись!

Джуму и Джуму-святой —это сосуществование в одном замкнутом пространстве, исчерпало себя.

Не имея в себе ничего для такого поведения, произошло взаимо-освобождение.

Страх – это тот вопрос человеку, на который он знает, но не будет давать ответ, так как это царь его, а царю покорно молчат. Конечно это самозванец, но ведь надо иметь смелость, чтобы заявить себе об этом.

Порвать с этим родом и увидеть, что «страдание» это первое слово, но не последнее…

Джуму больше никто не держал, даже более того… Глядя на мучения пленивших плен, он покинул деревню. Но куда было податься ему, великому святому?!

Хотя и не было ему места среди людей, Джуму решил остаться на земле, теперь уже даже со страстным желанием.

Он решил идти на водопад.

Для человека джунгли были не подготовлены, и Джуму с трудом пробирался в лесу, не предназначенном для прогулок. Но вскоре он стал понимать его, и высмотрел в нём множество троп, соответствующих его обитателям.

«Немного ловкости и гибкости… ума, и ты вполне можешь, повторяя за животными, идти по лесу!» —Джуму улыбнулся сам себе. —«Может я и в самом деле святой?!» —Лес для Джуму показался приветливым и волшебным.

Воспоминания о напряжении, всегда присутствующем у человека, ожидающего нападения, были чьей-то глупой игрой. Джуму легко ступал и изгибался под ветвями, не смотря даже на своё, далёкое от приятного, состояние тела.

«И чего боятся тигра? Разве он ни такой как мы?» — Едва эта мысль сняла обувь, для того чтобы помыть ноги, как Джуму увидел у ручья тигрёнка.

«Это ещё хуже!» —Его наполнили иглы и языки огня страха. Он остановился. — «Что теперь делать? Если спрятаться, а если стоять, а если…?» —Напрасно пытался он овладеть собой, представление властно завладело им, раскрывая пред ним своё обширное могущество.

Вдруг он почувствовал, что кто-то касается его стоп. Джуму едва устоял на ногах. Прямо по туфлям его ползла змея. Страх полностью исчерпал себя.

Он вспомнил о празднике, и слабость потекла по камням его холодных членов. В это время тигрёнок, смотрел на Джуму. В этом не было никаких сомнений. Похоже было, что он тоже думает о том, как ему быть?

Наконец он вновь нагнулся к ручью, сделал несколько глотков, не сводя с человека глаз. Затем он не торопясь, стал удаляться, но все же сбился и побежал, как котёнок.

«Кого теперь осталось бояться мне?», —стыдил себя «матёрый святой». Он бодро зашагал по ручью, но всё же присел восстановить силы. И даже не заметил как заснул.

Джуму проснулся от холода. Был глубокий вечер. Ночь в джунглях! Волосы по неподвластным правилам стали мокрыми и холодными под платком. Но день дал ему свои силы и Джуму, приложив усилия, расслабился и снова уснул. Одним мгновением унесла ночь с собой и усталость, и неясные сновидения. Джуму показалось, что и вовсе нет того мира людей. С их деревенской жизнью, тревогой за хлеб и дожди…. Где-то это всё, в каком сне?Довольный и спокойный он двинулся дальше.

Через несколько часов он вышел на реку, текущую к горе, чтобы упасть с неё.

Идти по этому берегу было невозможно. На другом берегу Джуму заметил тропу, обернувшись, он увидел невдалеке мост из верёвок и деревянных досок. Мост был ненадёжен, однако переходить реку вброд было куда опасней.

Неглубокая, но очень быстрая, она была ещё и очень холодна, с острыми камнями, ямами и небольшими ступенями частых порогов. Одним словом, мост над не широкой и неглубокой рекой, был напоминанием о её характере. Не хотелось Джуму на мост, так не хотелось, он даже замялся.

«Что такое?» —ноги отказывались идти, но другое уже вселившееся ранее желание, влекло его на другую сторону. Он даже подумал:«зачем мне этот водопад?»

В это время руки и ноги действовали, словно сами по себе:

— Зачем мне этот водопад? —сказал он уже в слух себе.

В это время он был где-то посредине пути. Такое было ощущение, что Джуму всё знал наперёд, он вскрикнул:

— Вот оно! — Мост качнулся под ним, скрипнул, треснул и… обвалился. — Вот оно! — крикнул он во второй раз.

Он был спокоен и старался держать голову над водой. Река была горячая от холода. Спустя каких ни будь два мгновения, Джуму был уже одним из камней, он почти не чувствовал своего тела. И всё же он оставался спокоен.

Он будто бы наблюдал себя со стороны.

«Что должен понять и увидеть я, здесь в реке, чему должен научиться, отчего избавиться, где моя вина…?» —Быстрее течения неслись мысли в его голове.

«Я хотел на водопад? Вот я в реке! Неужели такая сила? Но я же…. Нет, я ничего не сделал! Так, сейчас, я выберусь, где же...?» — Он крикнул кому-то:

— Хорошо, я понял, понял! Что же…, где же?

— Эй! — услышал Джуму крик.

Он увидел по течению женщину, которая легла на камни и вытянула вперёд руки.

— Нет! — Крикнул он в ответ, понимая, что он может увлечь её в воду. Но это был единственный шанс, над которым не думают. Он схватил руки её и тут же бросил, это был чей-то чёткий план.

Женщина поддалась и соскользнула с камней, но, как рыба! снова очутилась на берегу.

Джуму развернуло на триста шестьдесят и кинуло к берегу. Он стал грести, что было силы. В это время подоспела его спасительница и помогла ему.

— Раздевайся, —закричала женщина, —сейчас же, быстрей! —Было не до приличий, и Джуму послушно снял с себя верхнюю одежду.

Женщина стала бить его, качать по земле. Она забралась ему на грудь и стала топтаться по телу, сгибая и разгибая пальцы своих ног. Затем, то же самое она сделала и на его спине. Спустя несколько минут тело Джуму покраснело от крови.

Заметив это, девушка быстро схватила свои вещи и побежала прочь, крикнул через плечо:

— Хорошо, что не так долго, а то бы, благодари…, —остальных слов Джуму не расслышал.

— Эй, ты что?! —спохватился Джуму. —Постой, не бросай меня, —лукавил он, претворяясь беспомощным. Но девушка, видимо, чётко знала свою миссию и не реагировала на симулянта.

После такой йоги Джуму захотелось хлеба. «Вот вопрос, неучтенный святыми», —подумал он о своём брошенном мире, мире людей.

Джуму медленно побрёл по тропинке вслед за убежавшей от него. Он знал, что тропинка эта наверняка приведёт его в деревню.

Прошло четыре часа долгого, но полезного пути, прежде чем в низине показались нагромождения из камней, это были деревенские дома. Это напомнило Джуму его возвращение из лесу в свою деревню, после которого он стал святым.

«Всё повторяется, дивным образом…, что ли?» — Джуму задумался, —«Но нет, конечно нет, нельзя так думать!» — Джуму гнал из головы злые мысли — «Я исправился! а может и не был поломан? Увидим…». Джуму пошёл быстрее.

Деревня была совсем непохожей на его родную, хотя, и он понимал это она была совсем недалеко.

«Интересно здесь слышали обо мне?» «Наверняка, как иначе, ведь так близко….»— Джуму в нерешительности сбавил скорость.Одежда, в которой он убежал от святости, была дорогой и знаковой. Теперь же, после купания в реке, она приобрела вид странного величия и стала… почти божественной.

Сытый, но измученный вид Джуму указывал на его явно неземное происхождение. Прохожие встретившие его на околице, безошибочно узнали это. Это был знак. Со знаками не было никогда трудностей. Они были призваны вязать узоры узлов из протянутых для спасения нитей.

«Таки повторяется», —покачал головой Джуму, увидев просветление на лицах.

«Но я исправлю это, я должен, нужно только найти ту девушку….» —Он сидел под деревом уже несколько часов, не говоря ни слова. Глупые жители деревни боялись предложить богу хлеб.

«Только бы кобру не притащили», —уже нервничал Джуму, вспоминая, что должно повториться. Но кто-то уже нёс плетёную корзину.

— Так-так, —Джуму покачал головой. Наблюдающие его люди насторожились.

— Что бы с вами сделать? —Заметив реакцию, Джуму повторил упражнение.

Люди пали на свои лица.

— Идите уже спать, —произнёс он. Они приподняли головы, словно, не расслышавшие повеления.

— Спать, —сквозь зубы процедил Джуму. Так, чтобы это было знаком.

Люди открыли рты и повернулись боком, подставляя свои человеческие уши божьему гласу.

— Спать! – сказал Джуму, так, что стало и слышно и понятно, а затем добавил «знак»: да! не разжимая зубов.

«Может у них и хлеба попросить, как ни будь так…?» —И он, почувствовав власть и силу, сказал сквозь зубы:

— Спать! хлеб, хлеб…, спать. —Некоторое недолгое смущение прошлось по лбам его почитателей.

«Но над чем тут думать», —удивлялся Джуму, — «не хлеб же должен идти спать?» —

Но на его удивление слова эти не казались жителям недалёкой деревни такими простыми.

Меж тем ему и самому уже захотелось спать. Он сильно устал за эти ночь и день, да и ослаб. Он закрыл глаза, давая понять, что свидание окончено. Но сторожить его всё же осталось человек пять. С трудом, но все же он нашёл в себе силы отдохнуть, хотя сидя.

Открыв глаза, он увидел, внимательно смотрящих на него людей. Вокруг него появились съестные приношения.

«В конце концов, я святой!» —Джуму важно встал, взял лепёшку и, стал есть, с большим трудом удерживаясь, чтобы не проглотить её всю целиком. Люди закрыли рты руками, будто бы увидели нечто неестественное. Затем стали тыкать в Джуму пальцами и вовсе выражая таким образом возмущение ужасным видением.

«Какое ни будь чудо, сейчас бы не помешало…» — Джуму возбудился от пищи. В голове у него закружилось.

— Кобра, —сказал он, укрепляя свой статус.

Это подействовало. Зрители разбежались с криками. Минуту спустя, явилась, наверное, вся деревня, некоторые с факелами в руках. Было видно, что общество разделено.

Одни, со сложенными руками были подвластны Джуму, другие жаждали удостоверения для покачнувшейся веры.

«Неужели снова целовать змею?» —Это была не кобра, а карма, возвращающая человека к своим поступкам, с целью полного осознания их, и для последующего совершенно! исправленного выбора. Без сомнения, это было благо.

«Что же я должен совершить?» —Джуму стал проникать в цепь событий, в длину своей кобры, уходя сознанием всё дальше и дальше.

Подозрительно внимательные люди были крайне чутки ко всякого рода проявлениям святости себя. Они видели, что Джуму «уходит» от них. Это было смелое поведение, присущее только единицам.

Делание таких вещей на публике, на публику, игнорируя внешнее большинство, без сомнения было признаком либо ума, либо безумия, что в этом случае становилось равнозначным и равнозначно.

Люди стали сглатывать свои сомнения и виновато молиться, покорно складывая ладони на груди. Джуму вспомнил, как когда-то давно он высказал своё «неужели» священнику. Слово это теперь было его заклинанием.

Он вспомнил, что никогда не сомневался в учении, просто хотел понять, пропустить через себя, впитать, испить, испытать исполнить….

Он хотел прожить его, а не служить ему.

«Вот я и проживаю…, неужели они видят меня, как и тогда? Неужели? Я как змея среди связанного хвороста для них, неужели?» — Меж тем собрание постепенно успокоилось и даже стало редеть, освобождаясь от грешников и тайных преступников.

Оторвавшись от магических узоров королевской кобры, Джуму поднял глаза и увидел неподалёку стоявшую свою знакомую спасительницу. Девушка была бледна и парализована.

Она смотрела на Джуму, не сводя глаз, в которых была наивная растерянность от, не вмещающейся в сознание палитры…, её, невесть откуда взявшегося поступка.

Было видно, что женщина сходит с ума.

«Будет она помешанной или напротив, станет избранной…?» —Джуму захотелось помочь ей. — «Она спасла мне жизнь, а я даже имени её не знаю….» —Джуму напряжённо думал. — «И теперь из-за него она и вовсе может погибнуть.»

— Гитха идём, хватит стоять так и смотреть, это нехорошо, это не прилично.— Кто-то взял девушку за руку.

В следующее мгновение произошло, призываемое чудо. Джуму, услышав имя своего друга, решился на безумный, то есть на святой поступок:

— Гитха, —обратился он к девушке, —подойди…. — Толпа обступила бедную женщину и внимательно искала на ней знаки.

— Подойди ко мне, Гитха, —повторил Джуму и сделал знак рукой.

Девушка наклонилась до земли и медленно стала приближаться к Джуму, под беспокойное ворчание простых смертных.

Наконец она подошла к нему почти вплотную. Что делать дальше Джуму не знал, у него не было плана чуда. Он смотрел на неё и ждал, ждал желания действовать.

«Что сказать ей, как одним словом объяснить, и обернуть её от… водопада?»— Он протянул руку, положил её ей на голову и стал шептать, внимательно вслушиваясь в свои слова:

— Быстрое течение реки прекрасно, холодная вода чиста, но реки эти…, их объятья рук, бросают с водопада и…, —Джуму остановился, —и богов, бывает так дитя! —Он наклонился и поцеловал её.

Слезы рекой, с шумным рыданием вырвались, и Гитха упала на колени. Джуму понял, что достиг желаемого. Он сбросил воды с горы.

На следующее утро он нашёл, что чудо оказалось недоделанным. Теперь Гитху ждала, очевидно, та же участь, которая постигла и его – святость.

«Что же это за танец?» —В голове у Джуму мысли исполняли брачный танец. — «Это была уже не змея. Змея конечно волшебна, но проста. А здесь…, здесь нет змеи. Здесь черви…. А черви танцуют плоть, плоть земли….» —Джуму потерял голову…, бытие замерло.




Целую ночь Джуму сидел и смотрел на нарисованное тело змеи, не выказывающей направления своего движения. Мысли его начали складываться в песню наполненную жизнью:

«А зачем мне знать направление рисованной змеи? А пусть даже и мёртвой?», «Голова может быть где угодно —это одно тело. Змея может развернуться, её воля….» «Голова и хвост это одно тело – воля.»

«Гитха обязательно придёт на реку!» «Падение воды…. Да я и сам сказал ей об этом…. Но сначала нужно слезть с трона. По примеру кобры…. Нет…, по примеру человека….»

«Меня не тронул их бог, не укусил, значит, я! буду жить, как хочу.»

«А я хочу жить. И со змеями и с червями, и с людьми и с богами и со святыми….»

«Не думаю, что всем змеям нравятся камни храма….»




Солнце ещё не успело покинуть следующий день, как Гитха и Джуму стояли у водопада. Они не собирались прыгать, а лишь выбирали путь.

 

Один день

Возрождение