На братских могилах не ставят крестов... (конкурсная работа дочери по региональной истории)

ГБОУ ДПО РО РИПК и ППРО

Управление образования г.Таганрога

ФГБОУ ВПО «ТГПИ имени А.П. Чехова»

Муниципальное общеобразовательное бюджетное учреждение

средняя общеобразовательная школа № 26

Межрайонная научно-практическая конференция

«Региональная история Великой Отечественной войны»

Тема работы:  «На братских могилах не ставят крестов…

(о забытом госпитальном захоронении в хуторе Соколовка)»

                     Подготовила:

                     Ильченко Натали Валентиновна

учащаяся  9-а класса

МБОУ Матвеево-Курганской  школы  №1.

         Руководитель:

                      Столбовская Ольга Ивановна

                    учитель истории и обществознания  

346970,  МБОУ Матвеево-Курганская школа №1

                                 п. Матвеев Курган.  2014 год.

   Оглавление:

1.     Введение.

2.     Глава 1. Госпитали степного хуторка. 

3.     Глава 2. Печальная история хуторского кладбища.

4.     Выводы. Памятники и память. 

5.     Заключение.

6.     Список использованной литературы.

7.      Приложения.

Введение.

      Моя мама Лариса Анатольевна Есина работала  журналистом  местной популярной газеты  «Деловой Миус».  Однажды в редакцию пришло интересное письмо из далёкого хуторка Соколовки, в котором сообщалось о бедственном состоянии  воинского госпитального захоронения на его территории.  Написали его пожилые люди супруги Ерохины, беспокоившиеся о том, что после их кончины в хуторе не останется людей, которые знают о захоронении и  смогут о нём  заботиться.

    Маму заинтересовало письмо, и она принесла его домой, чтобы показать мне.  Я  стала следить за темой, пыталась узнать о событиях Великой Отечественной войны в нашей местности,  об обстоятельствах,  при которых погибли захороненные в Соколовке люди.  Мама пыталась организовать публикацию, но документальных доказательств правоты авторов письма ей найти не удалось. В газете публикации пока не разместили. 

     Я решила в этой работе обобщить то, что удалось мне выяснить, а также описать свои впечатления о людях, которых действительно можно назвать Хранителями памяти. Они вызвали у меня огромное уважение своей стойкостью к жизненным невзгодам. Вот так и началась эта работа. Задачей я считаю исследование истории хутора Соколовка в годы Великой Отечественной войны и судьбы братских могил  в нём.

Глава 1. Госпитали степного хуторка.

В Матвеево-Курганском сельском поселении в декабре 1941 года недалеко от небольшого степного хуторка Соколовки проходила линия фронта,  в хуторе был развернут полевой госпиталь, куда доставляли раненых из-под Матвеева Кургана, Ряженого и других участков Миус-фронта.  Под госпиталь отдали здание местной школы, поставили там кровати, набили нары, а также некоторых нетяжело раненых размещали у людей, согласившихся принять больных.

       Вера Яковлевна Ерохина говорит,  что запомнила одного  молодого весёлого солдата, раненого в руку, который какое-то время лечился в госпитале, а к ним приходил  ночевать.  Она сетует, что больше ничего не знает о его судьбе, человек был очень хороший. По домам жителей размещали легкораненых. Раненые тяжело лежали в госпитале. Всего одновременно там   находилось человек по 50-60 раненых. Было 3 врача и медсестры, санитарки. Они тоже разместились на постой у хуторян и приходили только спать.  Бернасовский В.,  ветеран 44-й армии, воевавшей под Таганрогом, пишет: «…условия для работы хирургов были, как правило, неблагоприятными. Им приходилось при большом наплыве раненых работать в неприспособленных, с плохим освещением, холодных помещениях.  В хирургическом же вмешательстве нуждалось, как правило, 55-60% раненых»   (в книге «Таганрог.  Огненные годы 1941, 1942, 1943», Таганрог, 1994г., с.137). 

      Постоянно шли потоки раненых с фронта.  Тяжелораненым оказывали помощь и отправляли дальше, а с средними повреждениями оставляли лечиться здесь. Все хуторяне были мобилизованы для работы в госпитале, дело хватало всем. Нужно было готовить еду, мыть полы в госпитале, стирать обмундирование и бинты для раненых. Некоторые молодые девушки были зачислены в штат. Им даже выдавали паек санитарки, вроде как зарплату.   Но всех, кто работал, подкармливали понемножку, голодными они не были.  Так, одной хуторянке Фаврий Антонине Авскентьевне удалось после войны добиться, чтобы время работы в госпитале было включено  в стаж работы, ей до пенсии несколько месяцев стажа не хватало, а работать она не могла по состоянию здоровья. Даже в Пенсионном фонде осталась запись о работе в госпитале в 1942-1943 годах. Дети 10-12 лет помогали взрослым - помогали на кухне, чистили овощи,  носили воду из колодца, развешивали постиранные бинты, а когда высохнут, скручивали в рулоны, чтоб медсестрам было легче ими бинтовать раненых. Некоторые дети читали раненым письма, газеты, телеграммы, дежурили - кому воды подать или медсестру позвать за помощью. Всем находилось дело.  Никто не отлынивал, все понимали, как важно работать.  Всех раненых знали по именам или, если не знали кого по имени, то говорили «танкист тяжелый» или «минометчик рыжий», или как-то  еще. Все радовались, когда раненые выздоравливали, приходили прощаться с местными хозяевами, отправляясь обратно на фронт. 

      Вражеская авиация беспрерывно бомбила дороги и хутор. Очень часто раздавался сигнал тревоги, кто успевал и мог, прятались в погребах.      Немецкие самолеты летали со стороны Ряженого большими группами, по 30 – 40 машин, это были Мессершмидты и Юнкерсы. Бомбы как-то рядами с них сыпались, сразу получалась полоса из воронок, и тянулась метров по 100. Летчики даже одиноких путников сверху пулями поливали. Хуторяне, как слышали рев моторов, уже инстинктивно  падали на землю лицом в траву и старались не шевелиться. Одежда была серой, коричневой, можно было слиться с землей, и тогда был шанс, что лежащего ничком не заметят.

       Дни сменялись днями, заполненные бесконечным тяжелым трудом. Но особенно запомнилось Вере Яковлевне Ерохиной дни начала марта 1942 года: «наступали наши неудачно на Волкову гору, хотели к празднику женщинам подарок такой сделать, прямо на 8 марта. Вот и получился подарочек… дни и ночи трое суток подряд шли грузовики груженные ранеными с фронта из-под Матвеева Кургана. В каждом по 10-15 раненых размещалось, на фронте помощь иногда толком оказывать не успевали, так и везли, наскоро перевязанных. Полно крови в кузове, из некоторых грузовиков кровь на дорогу капала, текла ручейками. Так следы кровавые из самого Матвеево Кургана и тянулись за грузовиком. Раненые в бреду мечутся, те, что в силах, пытаются им помочь. И много раненых умирало, не доживали, уже мертвых выгружали из машин. И опять, кому перевязку делали, затем отправляли в другие госпиталя, некоторые у нас оставались.  Разгрузками – погрузками занимались выздоравливающие и местные жители».

        Я узнала, какие события на фронте сопровождались такими большими потерями. С целью занятия войсками Южного фронта выгодно исходного положения для развития наступления в обход донбасской группировки противники с юга маршал С.К. Тимошенко решил предпринять операцию по разгрому покровско - таганрогской группировки противника.  Нанесение главного удара планировалось из района Матвеев-Курган – Ряженое.  Важной частью наступления стал захват Волковой горы (105,7м) и других господствующих высот на правом берегу Миуса  (Г.Г. Матишов, В.И. Афанасенко, Е.Ф. Кринко «Миус-фронт в Великой Отечественной войне 1941/1942гг. 1943г.», Ростов-на-Дону, издательство ЮНЦ РАН 2010,  с 64-69). Но наступление не удалось. По неполным данным, за 3 первых дня наступления общие потери составляли более 13 тыс. человек (там же, с 71).  К 10 марта бои были приостановлены. Окончательно фронт передвинулся к Сталинграду в июле 1942 года.  Соколовка находилась в зоне фашисткой оккупации.

         Вновь боевые действия  на Миус-фронте начались в феврале 1943 года. С ходу по пути на Марьевку была освобождена и Соколовка.  Вспоминает Вера Яковлевна Ерохина: «Это был февраль 1943 года. Сидим мы вечером в хате, набилось человек 30 женщин и детей. Для экономии  свечек все в одно место набивались, да и веселее вместе-то.  Стреляли уже, где-то на востоке бой шёл, было слышно.  Тут в  окно кто-то скребётся. Это были солдаты наши – разведчики.  Мы рассказали им всё, что  знали  о немцах, и разведчики пошли опять к фронту.  Мы поняли, что наши близко».   

    Был скоротечный бой на окраине Соколовки.  Вырвавшийся вперёд танк под командованием лейтенанта  Ершова  был подбит, загорелся. Лейтенант выбрался, но спасти его не  смогли.  Подоспели другие танки,   пехота, хутор заняли наши войска.  В  бою были уничтожены  несколько домов.  Жители во время боя не пострадали, прятались в подвалах.

           В конце февраля 1943 года бои велись в районе Матвеева Кургана. Но опять не удался прорыв фронта.  Н. Курченко пишет: «Это было жестоким испытанием для советских полевых командиров. В дивизиях оставалось по тысяче человек, танки исчислялись уже единицами, в слякоти обмякших полей артиллеристы тащили последние орудия» (Н.Курченко «33-я гвардейская стрелковая дивизия. 1941-1945гг. Волгодонск, 2010г., с.132).

           В Соколовке вновь был развернут госпиталь. Теперь люди стали работать в госпитале более осознанно, сама работа госпиталя была лучше организована. Теперь велся строгий учет всех раненых, велись карты, делались записи. Жителей официально мобилизовали для работы в госпитале и кормили их.  Опять потекли госпитальные будни. Опять машины привозили раненых, увозили тяжелораненых дальше. И бомбежки вражеской авиации вновь возобновились, но теперь в небе было гораздо больше наших самолетов, жители даже несколько раз наблюдали воздушные бои. Рассказывает один из жителей хутора Соколовки Евгений Гаврилович Ерохин: «Прилетели немецкие бомбардировщики из-под Ряженого. Низко так летели, гул не сразу услышали, с тревогой запоздали.  И вот самолеты разворачиваются бомбить, мы спешно в подвал, но тут другой гул – это со стороны Ростова два наших истребителя летят. А немецкие истребители тоже тут как тут. Давай в друг друга стрелять, низко так, и совсем недалеко. Однако бомбить бомбардировщики не стали, улетели, а бой продолжался. Тут один немецкий самолет как заревет и носом в землю (показывает рукой), и взрыв. А один наш тоже задымился, но смог на поле спланировать. Мы побежали, помогли летчику вылезти, он ранен был. А самолет тоже на земле загорелся и рванул. Летчика потом в нашем госпитале лечили».

     Вера Яковлевна рассказала о случае с медсестрой: «При бомбежке медсестру ранило, сильно кричала, видно, осколок в нерв попал.  А потом и вовсе гангрена развилась. Надо было ампутировать ногу. Дают ей наркоз, а на нее он не действует. Что делать? Решили так пилить, на живую. Пилят, она кричит. Аж завывает, боли, наверное, адские. На весь хутор слышно было. Так она несколько дней мучилась, сознание пропадало, потом опять возвращалось, просила пристрелить ее, такая боль была невыносимая. Умерла в конце – концов».

    Я слушала людей, переживших в начале своей жизни такие трагические события, бывших  тружеников  госпиталя, которые  не имеют сегодня никаких документов, удостоверяющих их  стаж. Но рассказ их так  ярок, что безусловно,   является ценным свидетельством  маленькой странички Великой Отечественной войны.

Глава 2. Печальная история хуторского кладбища.

     До сих пор страна подсчитывает потери в Великой Отечественной войне, и пока нет одной официальной цифры. Мы и сегодня не знаем этого точно.  Но в боях на Миус-фронте тоже было много погибших. Так, всего только в одной Таганрогской наступательной операции марта 1942 года потери советской армии составляли более 20 тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Из них около 6 тысяч потеряны безвозвратно, то есть убиты. Потери фашистов были намного меньше. Г.К. Пужаев приводит данные о потерях в 1555 человек убитых и 17 захваченных в плен (Г.К. Пужаев «Кровь и слава Миуса», Таганрог 2008, с.97).

  Вера Яковлевна Ерохина вспоминает:«Вот когда впервые и появилось на хуторе кладбище. До этого хуторян хоронили около немецкой колонии, одно кладбище было на несколько хуторов и поселений.  Многих тогда в марте 1942 года хоронили здесь. И фамилии никто не знал, а если и знали, то не записывали. Хуторян взяли могилы копать – старики и подростки копали. Они видели, что никто ничего не записывал, так в могилы клали, поначалу иногда только в простынь заматывали, вроде как в саван. Но скоро простыней стало не хватать, поэтому так клали. Иногда прямо в машине разберутся, кто жив, а кому уже и помощь не нужна, и тут же выгрузят живых, и грузовик на кладбище едет, к могилам, которые уже выкопаны,  а если готовой могилы нет – тут выгружают, когда могила готова».

       Госпитальных записей 1942 года о погибших и похороненных в Соколовке нам не удалось найти. 

      Погибший при освобождении Соколовки в 1943 танкист лейтенант Ершов был похоронен на кладбище в отдельной могиле, где уже были могилы погибших в 1942 году. Похороны были торжественными, его привезли на танке, покрытым полковым знаменем, был построен полк. Был митинг, ему отдали воинские почести залпом из винтовок и автоматными очередями. Жители отметили его могилу железобетонным столбиком, взятым из немецких укреплений рядом с могилой. Этот столбик отмечает могилу и сегодня, но  имени Ершова нигде не написано.

Конечно, и в 1943 году тоже, бывало, раненые умирали, не могли им помочь в госпитале врачи. На кладбище продолжали хоронить погибших. Но теперь всех записывали, больше безымянных не хоронили.  Хуторян же могилы копать не привлекали, к госпиталю приписывали тех, кто воевать больше не мог – глаза нет, или же рука, нога не сгибается.  Но работать может – вот они и копали могилы. Захоронения 1943 года продолжилось к востоку от тех, что были сделаны в 1942 году. 

Вера Яковлевна рассказала ещё об одних похоронах: «Медсестру, погибшую от ран при бомбёжке,  тут на кладбище тоже похоронили. Но если бойцов клали головами на запад, хуторяне копали могилы,  как положено по православным обычаям делали, то ее госпитальные хоронили, положили поперек, головой на юг. Ей и гроб сделали, с почестями хоронили, митинг был, врач речь говорил, госпитальные, хуторяне пришли, выздоравливающие, кто уже мог передвигаться.

И вот уже в 70-х годах жители хоронили свою бабушку, копали могилу, и вдруг наткнулись на гроб. Дерево распалось, но сапоги кожаные были еще целые, небольшие, как женские. И тогда мы вспомнили про медсестру – да это же она! Просили этих людей – перенесите могилу для бабушки, но они уперлись – так медсестричку  потревожили. Лежит она теперь с бабушкой в одной могилке. Бог им судья».

Вера Яковлевна Ерохина вспоминает: «В 1946 году  стали переписывать братские могилы из поссовета,  как-то их обозначать.  Когда хоронили, часто или каску клали, или дощечку на колышке вбивали. Часто не краской фамилии писали, а мазутом с танка – что было  у бойцов, иногда даже химическим карандашом царапали.  За два-три года такая надпись уже не читалась, и дощечки   в нашей местности редкость, иногда на растопку жители и брали. Председатель  поссовета  решил могилы у нас тоже обозначить.  Приказал нагрести на них большие кучи земли – бурты по пояс. Их было 66. Мы с девчатами и  делали это как раз перед 9 мая. И посадили уже от себя на каждой могиле по акации – тоненькое деревце такое, сантиметров по 30-40. Теперь вон они, какие вымахали. Памятник в виде женщины с венком установили позже,   в середине 50-х, тоже на 9 мая».

         Сколько же погибших в годы войны  похоронено на Соколовском кладбище? В 2004 году ученики Ольги Ивановны Столбовской при работе с документами в архиве обнаружили протоколы о захоронениях воинов Красной Армии на территории М-Курганского района. «Братское кладбище, 66 могил, около 400 воинов, погибших в ВОВ, расположена в селе Соколовка. Звания и фамилии погибших не установлены» (районный архив, фонд 9, опись 4, лист 6, протокол №32). Г.К. Пужаев, автор книги «Кровь и слава Миуса», предположил, что это отчеты сельских советов о захоронениях на их территориях.  Цифра наверняка приблизительная – слишком круглое число.  Они похоронены в 66 могилах – в этом сходятся с этой записью и свидетели – супруги Ерохины. На  мраморной таблице памятника выбиты фамилии и инициалы 40 человек. Получилось значительное расхождение – 40 имен на табличке и 400 в документе из архива.  Вера Яковлевна Ерохина рассказала, что памятник установлен на месте захоронений 1943 года, а захоронения 1942 года – это ряд невысоких холмиков, густо поросших кустарниками и высокими акациями.  Только супруги Ерохины ещё помнят о нём,   остальные местные жители не считают место упокоения этих 400 людей каким-то особенным и устроили  там кладбищенскую свалку мусора.  Но захоронение 1943 года обозначено памятником и ухожено.

    Официальные лица считают, что отрывочный документ  из архива  без подписи и непонятного происхождения   не  доказательство  захоронения там такого количества  солдат. Поисковики отряда «Миус-фронт» сказали, что не имеют права  трогать госпитальные захоронения, так как там могут находиться останки людей, заражённых опасными инфекциями.  Администрация сельского поселения считает, что раз есть памятник погибшим в 1943 году, то обихаживать территорию захоронения 1942 года нет необходимости. 

      Я бы хотела, чтобы на кладбище  Соколовки рядом с памятником  были установлены плиты с записью о том, что здесь есть и захоронение 1942 года.  Также, мне кажется,  должна быть плита или запись на плите  имени танкиста Ершова, погибшего при  освобождении Соколовки в 1943 году. 

      Как доказать властям нужность ухода и за другой территорией, где похоронены останки четырёх сотен умерших от ран?  Разве может быть бетонный столбик  памятником танкисту Ершову? Очень непростые вопросы подняло письмо супругов Ерохиных, и я пока не знаю ответа на них.

Выводы.

     Наш край можно назвать одной братской могилой. У нас и хлеб растет прямо на  костях погибших.  Поисковые отряды круглый год находят останки  как красноармейцев, так и фашистских захватчиков.

    Я думаю, что очень удобно помнить о тех, кто похоронен в центре посёлка, куда всегда можно придти и поклониться павшим.  И что такие же люди, погибшие  на фронте и в госпитале, но похороненные в малюсеньком хуторке из десятка дворов,  почему-то  не удостаиваются таких почестей.  Сам вопрос о допустимости эксгумации, раскапывания могилы для доказательства того, что это действительно воинское захоронение, что оно там вообще имеется – тоже вопрос нашей нравственности. Ведь  с одной стороны, эти люди уже похоронены,  была какая-то церемония, пусть очень простая,  была могила, а не просто  окоп, придорожный куст  или воронка от бомбы.  Нужно ли тревожить прах? 

    Здесь и вопрос доверия – верить ли этим пожилым людям,  или же спокойнее заявить, что там ничего нет, они «просто всё перепутали  от старости».   Я им поверила и тоже  могу рассказать людям о трагической судьбе маленького степного кладбища. Я надеюсь, что когда-нибудь у захоронения 1942 года появится своя табличка и территория станет ухоженной.

Заключение.

    Моё исследование основано на материалах интервью с Верой Яковлевной и Евгением Гавриловичем Ерохиными, их дочерью работником Марьевской сельской библиотеки Фаврий Татьяной Евгеньевной, сведениях из газетных публикаций и книг. Немлую роль в моём восприятии сыграли впечатления от поездки в хутор Соколовка и посещение места захоронения воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны.

    Мне помогала в сборе материала  мама,  Есина Лариса Анатольевна. Редактировать  работу помогла  учитель истории Столбовская Ольга Ивановна.

      Считаю, что я выполнила задачи моего реферата. Я узнала  о памятнике  в Соколовке,  открыла для себя много неизвестного о работе госпиталя в годы Великой Отечественной войны,  познакомилась с замечательными людьми, услышала рассказы об их жизни в годы войны.

Список использованной литературы:

 1. «История Донского края» под ред. В.И. Кузнецова, Ростовское книжное издательство, 1971 год

2. Н.Курченко «33-я гвардейская стрелковая дивизия. 1941-1945гг. Волгодонск, 2010г.

3. Г.Г.Матишов, В.И.Афанасенко, Е.Ф.Кринко «Миус-фронт в Великой Отечественной войне 1941/1942гг. 1943г.», Ростов-на-Дону, Издательство ЮНЦ РАН 2010

4. Г.К.Пужаев «Кровь и слава Миуса», Таганрог 2008,

5. Районный архив, фонд 9, опись 4, лист 6, протоколы  №31 и №32.

6. «Таганрог. Огненные годы 1941, 1942, 1943», Таганрог, 1994г.

Приложения:

Список солдат, погибших от ран в 1943 году.

(выбит на плитах памятника в Соколовке):

1.     Акулов Н.И.

2.     Аркелян С.Б.

3.     Баланчук Б.П.

4.     Боронин Н.И.

5.     Белов М.А.

6.     Бубнов П.Г.

7.     Березин К.Г.

8.     Гридасов В.И.

9.     Денисов И.Г.

10.                                                                                                            Зинченко Д.П.

11.                                                                                                            Зубов М.А.

12.                                                                                                            Ильин  М.И.

13.                                                                                                            Калин С.Я.

14.                                                                                                            Коломийцев П.И.

15.                                                                                                            Кутузов С.К.

16.                                                                                                            Лалуа Д.В.

17.                                                                                                            Литвиненко К.Е.

18.                                                                                                            Малычин С.П.

19.                                                                                                            Малышев В.В.

20.                                                                                                            Малик И.А.

21.                                                                                                            Мамонтов А.А.

22.                                                                                                            Плаксин М.Е.

23.                                                                                                            Полуян З.Я.

24.                                                                                                            Писанко И.Ф.

25.                                                                                                            Порола И.Ф.

26.                                                                                                            Силкин И.П.

27.                                                                                                            Степанова Т.А. (медсестра, о которой рассказывала Вера Яковлевна)

28.                                                                                                            Стеценко А.Н.

29.                                                                                                            Субботин И.К.

30.                                                                                                            Тихонов П.И.

31.                                                                                                            Федоренко Н.С.

32.                                                                                                            Фаталиев Ф.

33.                                                                                                            Чернов Е.С.

34.                                                                                                            Чепуров П.Г.

35.                                                                                                            Шестюков И.И.

36.                                                                                                            Шмаков Г.И.

37.                                                                                                            Шинин Е.П.

38.                                                                                                            Якубовский П.Н.

39.                                                                                                            Ярков П.Н.

40.                                                                                                            Яшков Н.Н.