Полёт

Детство! Детство! Милое босоногое детство! Перед тем, как в деревне начиналась сенокосная страда, не спалось малым ребятишкам…. Вставали с постели чуть рассвет и бежали к совхозной конторе занять очередь, чтобы на разнарядке записаться в лучшую бригаду стогомётчиков.

В те, далёкие времена, ещё не было в сёлах такой техники, как сейчас, и поэтому в основном использовалась человеческая сила рук и выносливые, добрые лошади. Кое – где и быки использовались для перевозки грузов и для вспашки полей.

Все дети мечтали попасть в лучшую бригаду стогомётчиков, в которой бригадиром был дядя Коля Смирнов. О нём можно написать целый роман с приключениями….
Дядя Коля считался лучшим скирдоправом. Обладая не только красноречием, он ещё мог из скирды сена создать целое произведение искусства. На полях, где работала его бригада, cкирды стояли под солнцем как игрушечки, а длинный, трудовой день, пролетал незаметно.

Бригада состояла от десяти  до пятнадцати человек: три скирдоправа, четыре накладчика, четверо мальчишек – возчиков сена, двое на конных граблях и двое копнильщиков. 
После войны мужчин осталось в сёлах очень мало. Поэтому некоторые бригады состояли из женщин и девчат – постарше. Кому хотелось под женское руководство попасть? Вот и хотелось определиться в бригаду передовиков – мужчин. Все с трепетом ожидали окончания разнарядки. Мальчишки, волнуясь, ждали, когда же выйдут её оглашать.
Так вот, на тех счастливчиков, которые попали в дяди Колину бригаду, смотрели с завистью. Повезло же людям!

Дядя Коля, как и многие другие, попавшие в плен во время воины, отбывал незаслуженный срок на Колыме. Как говорили тогда, «оттянул» долгие пять лет. Говорил, что лучше бы убили во время боя. Контуженного, и наполовину засыпанного родным чернозёмом, красным от крови погибших, сытые, вооружённые до зубов немецкие захватчики, подняли его прикладами, и, ничего не соображающего, разутого, пинками и криками погнали в плен. 
Многое рассказывал он о зверствах фашистов. И как собаками травили, и как заставляли биться в смертельном бою, со своими же пленными бойцами, и как бежали по минным полям.

 Но выжил же!!! Выжил русский мужик, пройдя и огонь и воду и медные трубы…. Выжил там до освобождения.
С радостью, после Победы ехал на Родину. Успел неделю насладиться радостью встречи с родными. А затем допросы, допросы, избиения, и Колыма….  И там смог выжить, оттого что знал - ждут его дома, в Сибирской сторонушке, верная супруга и их любимый сынок Ванюшка. Много было там и друзей, и недругов – провокаторов. Всё было…. Иногда напивался до полусмерти и плакал с горя, за утраченные на зоне молодые годы.
Приехал домой, как мальчишка – поджарый, исхудавший весь, но радостный и счастливый. А ведь посмотрите, на самом деле те, кто прошёл через эти мясорубки, жили в дальнейшем намного дольше других, тех, кто жил в спокойствии.…. Видимо недаром говорят, что беспокойство – залог выживания…. 

Столько анекдотов и матерных стихов никто не мог рассказать. Что только он не рассказывал. Дети между ног у взрослых протискивались поближе, чтобы послушать диковинные истории. Получая подзатыльники, выталкивались взрослыми из круга. Где дядя Коля появится со своими рассказами и анекдотами, там вокруг все хватаются за животы, покатываясь от хохота. Одно слово – весельчак и балагур, несмотря на сурово прожитую жизнь. А матерились, при детях, не стесняясь. Да ещё и Бога и его мать упоминали кое- когда….

Ёкнуло сердце у «Витька», когда он услышал, что записан в бригаду дяди Коли. Ура – а – а!!! Побежал домой похвалиться  удачей перед матерью и старшими братьями. Это уже третий год как он возит волокуши. А самый первый год, когда ему было ещё пять лет, мать, посадив его верхом на коня, сама водила лошадь от копны до копны. Наложит полную волокушу и ведёт лошадь за поводья к скирде и обратно. Так и приучила сидеть самостоятельно. Зато зарплату уже начисляли как полноценному члену бригады. И Витёк возвышался с такой величественной гордостью над великим крупом коня, как – будто он не малышок, а великий полководец.…

 А когда поехали в первый раз на водопой к озеру, которое находилось в двух километрах от поля, лошадь перешла на рысь, догоняя других и, Витёк не удержавшись за повод уздечки, свалился через зад лошади в кукурузу. Пацаны, вернувшись, кое – как нашли его. Смеху было…. Ну а за эти два года он уже стал настоящим джигитом. Мать, работая накладчицей, уже не водила в поводу лошадь и с гордостью смотрела на своего сынка, который уже самостоятельно мог зарабатывать на пропитание семьи.

 
И вот сегодня, раненько утром, промыв глаза, Витёк с нетерпением побежал босиком по росе на конюшню. Там конюх, в зависимости от статуса бригады, да и твоего статуса, оглашает тебе имя коня, на котором тебе придётся отныне ездить всё лето.
Взял уздечку и побежал ловить коня за огородами, где они ночь паслись спутанные. Ласково приговаривая, Витёк подошёл к своей «Победе». Дал ей с ладошки кусочек хлеба, чуть посыпанный сахаром. Специально ведь он кусочек сахара в кармане носил - сэкономил для лошадки. А как хотелось самому его пососать…. Бедно тогда жили. Вкуса конфет не ведали. Да может оно и лучше…. Надел уздечку на морду лошади, и снял пута с ног. Ножки у «Победы» тонкие, статные, как у кавалерийского коня. Во влажных, таких красиво блестящих больших глазах, отражался совсем маленький Витёк. Запрыгнул он на спину лошадки и поехал до конюшни. Там выдали им с «Победой» хомут и постромки. Сегодня выпала очередь ему, с другом Валеркой, ехать верхом на поле. Такая, ни с чем несравнимая, радость!

Заехал домой, взял приготовленный мамой сидорок с продуктами. Крестьянская еда: бутылка молока, два – три круто сваренных куриных яйца, пара свежих огурчиков. Ещё лук – перо, сало, соль, хлеб, несколько рассыпчатых картофелин. Прожить можно. Покушал и поехал до конторы. Там собирались все бригады до отправления на поле. И вот бригады в сборе, и все направились на поле. Те, кто ехали в телегах, с завистью смотрели на тех, кто с важностью жокеев восседали на конях. Так хотелось ребяткам пуститься вскачь, но взрослые строго – настрого запретили это делать. Разрешалось только на водопой и обратно прокатиться с ветерком….

Вот и поле, на котором будут скирдовать. Разметили участки поля по бригадам и процесс заготовки сена начался. Любимая пора для детей! 

Подвоз сена осуществлялся детьми, сидящими на конях верхом. Длинные постромки от гужей хомута цеплялись за поперечину волокуши – крепкую, ошкуренную берёзовую палку двухметровой ширины. К этой палке привязывались накрепко три – четыре свежесрубленные берёзы, с ветвями и листьями. На них накладывалось сено из копен, и лошадь с напряжением тянула это всё до скирды. Там, мётчики втыкали вилы черенками в землю между берёз, возчик трогал лошадь вперёд, и сено снималось с волокуши, правда  с очень большим трудом и потерями. Сколько черенков наломали…. 
А ларчик просто открывался….

Один из мётчиков, по прозвищу «Кулибин», или где – то увидел, или сам догадался, но произвёл переворот в изготовлении волокуш. Берётся ошкуренная поперечина. К ней, посредством шарнирных пластин, прикреплялись несколько продольных голых жердей, метра два с половиной в длину. Ещё в комплекте продольная верёвка с поперечной палкой, и верёвка с кольцом, которое цеплялось с другой стороны передней поперечины. Спокойно накладывается сено на палки. Потом трогаешься с места, и сено придерживается задней поперечиной и всё. Подвозишь к скирде сено на такой волокуше, стогомётчик спокойно, не напрягаясь, снимает с  поперечины кольцо с верёвкой. Затем  вытаскивает её по окружности назад, и, лошадь уже не напрягаясь, а спокойно вытаскивает из под сена волокушу. И овцы целы, и волки сыты. 
Говорят что самое величайшее изобретение у человечества, в период его развития было колесо.
Тысячами лет шли к нему. А сейчас за последние семьдесят лет человеческий разум шагнул так далеко, что, видимо, скоро уничтожит всё живое на планете….. Но, может быть, разум восторжествует.

Сейчас и спутники, и компьютеры, и всякая другая радио и электротехника. Чипы, «мипы» - язык сломаешь…. Вспомнил Витька, как в 1954 году устанавливали репродукторы в каждом доме у крестьян. Сказали – радиофикация. До того всё это было диковинно. Отец его (ему уже было под семьдесят), слушал, слушал и говорит:
- Вот собака! И где же это он там сидит, разговаривает?
Витёк, хоть малой, но смышлёный, не по годам, ответил:
- Да это же, папа, по проводам всё передаётся, а сидит этот дядька аж в Москве!
Хмыкнул отец, ничего не сказав, только почесал свою кудлатую бороду и перекрестился, что – то нашёптывая.

 В деревнях не особо ухаживали мужики за собой – редко брились. У Витькиного отца тоже присутствовал дома, на видном месте, кожаный ремень, для заточки опасной бритвы. Но пользовался, как предмет экзекуций редко. Висел для устрашения баловников. И так за всю жизнь, ни Витёк, ни его братья не узнали «сладости воспитания» ремнём. Да и пряников редко кушали. 

Отец Витькин был верующим человеком. Всегда молился перед тем, как садиться кушать и после еды. До девяноста лет дожил, а умирая, изрёк:
- Не верьте сынки в Бога! Нет его! Выдумка, заблуждение…
С этим и ушёл на тот свет…. В жизни ни разу не болел, кроме гриппа один раз. Но перенёс его стойко, без лекарств. 
Перед смертью собрал он всех сынов и говорит им:
- Ну, сынки! Через три дня я помру!
Думали шутит – ведь не болел! А перед этим, ночью, дома у Витька, сильно звякнуло стекло. Уже взрослый был он – женат. Встали они с женой, посмотрели везде, но ничего не обнаружили. А утром жена, заглянув в сервант, позвала Витька к себе. Глянули, а в серванте, на том месте, где раньше стоял гранёный стакан, только кучка стеклянного порошка. Всё что осталось от стакана. И вот днём отец Витькин сказал то, что сказал. Через три дня впал в забытье, затем, очнувшись, сказал:
- Убей сынок её! Это смерть за мной прилетела.…                                                     

В  гнетущей тишине муха жужжала, летая туда – сюда. Средний брат Витька – Анатолий хлопушкой её достал, и в тот же миг их отец испустил дух. Вот и не верь в приметы…. Видимо стакан это предзнаменование….
Старые люди бражку, которую раньше называли пивом, частенько выпивали. Водку не на что было брать. Да их это пиво было в разы вкуснее современного и полезнее. Так и поминали бражкой.
Немного отвлёкся. Извините!

И вот так процесс скирдования идёт до самого обеда.
- Шабаш! Обед! Детвора на водопой! Да коней, чёртова работа, не напрягайте бегом!
- Ура! – хором запищала детвора.                                                          Только этого и ждали! С радостью запрыгнули  на коней и вперегонки до озера. 
На озере, после водопоя, одевают волосяные пута на ноги коням и отрываеются «по полной», купаясь. Ныряют пацаны до одурения…. Уже надо ехать на поле, а они всё плавают.
- Последний раз и попку на показ!
Купались без трусиков. Да и редко они у кого были. И вот, ныряя, попку покажут из воды и на берег.
Потом поймают коней, и на них заедут на отмель в озере, и показывают свою удаль. Пятками под передние лопатки коня чуть вдарят, натянут поводья, и он на дыбы встаёт. Аж дух захватывает! Какое счастье испытывали в те моменты! И вот обратная дорога с озера.
Взялись наперегонки. Витёк на «Победе» и Санька «Рябой» на «Визоре». Вырвались они, самые первые вдвоём, мчатся галопом впереди, как говорится «ноздря в ноздрю». Витёк, в азарте погони совсем забыл про поворот….

- Тпру – у - Закричал Санька, поворачивая своего «Визора» на межу.
А у лошади Витька была такая странность: только услышит это слово, сразу передние копыта выставляет вперёд, приседая на задних и останавливается, как вкопанная. Представьте как Витёк, не хуже того барона Мюнхгаузхена, перелетел через голову «Победы», хлопая, как крыльями, полами фуфайки. У него была привычка засовывать ноги в рукава фуфайки. Ездить было так очень удобно, как в седле, и попку не набивал до крови. И вот Витёк, приземлившись,  после этого полёта, с такой скоростью врезался в дорожную пыль, что облако от неё поднялось ввысь, не менее чем во время ядерного взрыва.

Выпутал Витёк ноги из фуфайки, и побежал вслед за лошадью – попадёт ведь от старших. Быстрее иноходца добежал Витёк до деревни. Поймал за огородами лошадь и вернулся на поле. Пожурили немного, посмеялись – на том и закончилось….
И, вот, только потом Витёк начал разглядывать свои ссадины полученные от падения. Живого места не было. Долго они его мучили. Только начнёт ссадина заживать, корочкой браться, оводы ужалят, и по новой начинает расчесывать до крови, обдирая шкурку. Жарко! Одетый не будешь работать, а разденешься – гнус съедает. Раньше ведь от гнуса не было репеллентов.
Витёк всё хвалился: вырасту – лётчиком стану! Но после этого полёта что – то расхотелось ему лётчиком быть. Оттуда - то ведь дольше падать….. Уже и не встанешь!

К концу рабочего дня приезжает объездчик и начинает делать замеры – кто, сколько сложил центнеров. Замеряет длину, ширину, "перекид", и что – то высчитывает. Все работающие знали, что зарплата зависит от его настроения. Может норму записать, а может и меньше, но никогда больше.

Домой уже едут усталые, но счастливые. Вечером курьёзный случай произошёл, возвращаясь со скирдовки. Сзади на телеге всегда сидел дядя Федя Зернов – высокий такой, грозноватого вида мужик, лет под пятьдесят. В жару ли, в холод, он никогда не расставался со своим брезентовым плащом. Так ласково всегда называл его – мой «дожжевик».
Мужики, как обычно, рассказывают смешные истории. И что – то не стало слышно смеха дяди Феди. Только сзади телеги доносится какой – то предсмертный хрип. Обернувшись, увидели, что дяди Федину голову уже скоблит деревянными спицами колесо от телеги.
- Тпру – у!

Остановились и увидели такую картинку:
Дядин Федин плащ намотало на ступицу колеса, и уже вот – вот и самому бы пришёл конец…. 
- Дядя Федя! Что же вы молчите? Надо же было сказать!
- Кров – Бога - мать! Плашшу не поддамси! 
Странный человек! Однажды, после сенокоса, пацаны привязали к его окну картофелину и стали стучать, оттягивая и отпуская её. Будто в окно кто – то стучится. Он выглядывал -выглядывал, а потом выскочил с берданкой и с криком:
-Душу вашу мать! - пальнул в сторону пацанов. Мигом улетучились от этого дома….
Немного шкодничали…..

Приехав домой с сенокоса, бежали встречать коров. Загоняли в пригон. Мать давала парного молочка, и бежали играть в шаровки, или попа – гонялу. Уже по темноте возвращались домой. 
Завтра опять на работу…..Детство! Счастливое детство!!!!