Эдгар По. Ворон

Эдгар Po.. Ворон

Я в этой  полуночной мгле, тревожной думой ослабевший,

Тень ночи встретил как во сне, она, шагнув, сказала:- Грешник,

Ты слышишь этот слабый стук, что у двери твоей палаты.

Не опускай уставших рук, и не мирись с своей утратой.

Я словно путник запоздалый, хочу прервать твой дивный сон,

Тебе поведать и немало….

Ты помнишь в прошлом декабре, вы, молча, грелись у камина,

И угли нежились в золе, а танцы пламени так мило.

С Ленор вас нежно окружали, и словно на страницах книг,

Вы что-то новое искали, не зная коротки как дни?

Всех на земле была прекрасней, Ленор улыбкою лучистой.

Но ожидание ужасно….

Вот шорох шелковой портьеры, во мне фантазии зажег,

И сердце в трепете безмерном, в груди я удержать не мог.

Смущенно отгоняя страхи, себе твердил я это сон,

Но видел тени, крыльев взмахи, ко мне ползут со всех сторон.

Себе твердил я это путник, стучит, чтоб попросить ночлег

Но истины не знал, по сути…

Но вот душа моя окрепла, я твердо произнес: -Кто там,

Простите, просто спал я крепко, и не ответил сразу Вам.

Ваш стук был слаб, его не слышал, сейчас вам дверь я отворю,

За дверью сразу стало тише,  о боже ,что же я творю.

Я распахнул широко дверь, лишь ночь мне бросилась в глаза,

А мысль шепнула: - Что теперь…

И вот я вглядываюсь в ночь, и слышу, что шепчу Ленор,

А эхо вторит мне точь в точь, Ленор – Ленор - Ленор……

Как будто ангел там, в ночи, мои тоску с мечтой лелеет,

И говорит, ты не молчи, ты позови её скорее.

Но на пороге только ночь, спускается как сумрак плотный,

И криком точно не помочь….

Вернулся я в палату снова, захлопнув плотно дверь и вот,

Я стук опять услышал новый, он мне покоя не дает.

И он становится все громче, стучит по раме у окна.

Ко мне ворваться кто-то хочет, ветра порыв и тишина.

Опять тревожно сердце бьется, рывком окно я распахнул,

А может ветер так смеётся….

Но только отворилась ставня, и у меня предстал пред взором,

Весь в черном угольном сиянье, большой и статный, мудрый ворон.

Меня, нисколько не пугаясь, спокойно в комнату вошел,

Что я почувствовал, не знаю, но ворон трон себе нашел.

Над дверью гордо взгромоздился ,свой взор уставил на меня,

А может просто сон приснился….

Нет не сон, как горделиво, ворон смотрит на меня,

Стать в нем видится и сила, только не могу понять.

Какой страх заставил птицу, постучать в окно мое .

Что поведать мне стремится, что покоя не дает.

И какая же беда привела тебя сюда, ты ответь мне мудрый ворон ?

Ворон каркнул:- Никогда… «Nevermore - Больше никогда».

Такой бесхитростный ответ, не похож на наши речи,

В чем же кроется секрет, голос словно человечий.

Снова;- Больше никогда, мне с тревогой повторяет.

Как же он попал сюда, и какую тайну знает.

Ворон чинно бьет крылом, изучая меня взором

Он не зря влетел в мой дом….

Тщетно я искал ответ, ворона я речи слушал,

Он же иногда нет-нет, карканьем мне ранил душу.

И как в первый раз тогда, повторял простую фразу

Просто:- Больше никогда, от того мутился разум.

Утром ворон улетит, как друзья из прежней жизни,

Как же истину найти….

Голос был в ночи могучим, он звучал почти как песня,

Что б увидеть его лучше, поудобней сел я в кресло.

Стал за ним я наблюдать, не уснуть теперь мне точно,

Умом силился понять, мсысль в мозгу засело прочно.

Что привело его сюда, этой хмурой темной ночью,

Что значит :-Больше никогда….

Ворон крылья вдруг расправил, взглядом изучил меня,

Мысли я на миг оставил, тщетно силился понять ,

Что же он сейчас задумал, перья грозно распушив,

Ворон нападать не думал, он неуклюжестью смешил.

Лапа встала не туда, удержать, чтоб равновесье,

Каркнул: -Больше никогда…

Долго ль так сидел не знаю, только видно задремал,

Сон мне голову склоняет, ворон каркать перестал.

За окошком свет забрезжил, словно искорка свечи.

В сердце вновь ворвалась нежность, ворон тихо так молчит.

Только вдруг что за беда, сон прервался мой мгновенно,

Криком: -Больше никогда.

Вижу бархатные тени, проплывают сквозь туман.

Свет сочится яркий в сени, ангел, музыка дурман.

Где-то песню вторит хор, память сделай передышку,

Слышишь это я Ленор, я в слезах кричу: -Я слышу!!!

Все исчезло без следа, нет, Ленор из сна я вышел,

Ворон каркнул: -Никогда….

Кто ты птица иль пророк, ты зачем мне послан Богом,

Не возьму никак я в толк, может, разъяснишь немного?

Для чего ты прилетел, этой ночью в дом мой мрачный,

Что поведать мне хотел, ужас я от счастья плачу.

Ты её вернул сюда, словно миг волшебный счастья,

Каркнул ворон: -Никогда….

Все же птица ты пророк, и тебе я не поверю,

Мне Ленор вернуть ты смог, мою дивную потерю.

Здесь со мной её душа, я её дыханье слышу.

Ах, Ленор, ты хороша, сердце бейся чуть потише.

Ты насмешник не беда, голос твой немного резкий,

Ворон каркнул: - Никогда….

Будь ты проклят странный призрак, кто ты демон или птица.

Я не пожалею жизни, за любовь готов сразиться.

Улетай отсюда прочь, надоел твой голос резкий,

Ты ворвался в эту ночь, но тебе нет в сердце места.

Ты исчезни навсегда, душу мне оставь в покое,

Ворон каркнул: - Никогда….

И с тех пор в душе разбитой, в глубине моей палаты,

Взглядом призрачно открытым ,смотрит ворон как когда-то.

Он меня не отпускает, душу карканьем своим.

Мне тихонько отравляет, и не справиться мне с ним,

Ворон, ты моя беда, ты не сон не наважденье,

Ворон: -Больше никогда……(Толи сон толи введенье).

Edgar Poe. The Raven

Once upon a midnight dreary, while I pondered weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore,
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door.
`'Tis some visitor,' I muttered, `tapping at my chamber door -
Only this, and nothing more.'

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December,
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore -
For the rare and radiant maiden whom the angels named Lenore -
Nameless here for evermore.

And the silken sad uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me - filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating
`'Tis some visitor entreating entrance at my chamber door -
Some late visitor entreating entrance at my chamber door; -
This it is, and nothing more,'

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
`Sir,' said I, `or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you' - here I opened wide the door; -
Darkness there, and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering, fearing,
Doubting, dreaming dreams no mortal ever dared to dream before
But the silence was unbroken, and the darkness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, `Lenore!'
This I whispered, and an echo murmured back the word, `Lenore!'
Merely this and nothing more.

Back into the chamber turning, all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping somewhat louder than before.
`Surely,' said I, `surely that is something at my window lattice;
Let me see then, what thereat is, and this mystery explore -
Let my heart be still a moment and this mystery explore; -
'Tis the wind and nothing more!'

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately raven of the saintly days of yore.
Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door -
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door -
Perched, and sat, and nothing more.

Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore,
`Though thy crest be shorn and shaven, thou,' I said, `art sure no craven.
Ghastly grim and ancient raven wandering from the nightly shore -
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!'
Quoth the raven, `Nevermore.'

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly,
Though its answer little meaning - little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door -
Bird or beast above the sculptured bust above his chamber door,
With such name as `Nevermore.'

But the raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only,
That one word, as if his soul in that one word he did outpour.
Nothing further then he uttered - not a feather then he fluttered -
Till I scarcely more than muttered `Other friends have flown before -
On the morrow will he leave me, as my hopes have flown before.'
Then the bird said, `Nevermore.'

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
`Doubtless,' said I, `what it utters is its only stock and store,
Caught from some unhappy master whom unmerciful disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore -
Till the dirges of his hope that melancholy burden bore
Of "Never-nevermore."'

But the raven still beguiling all my sad soul into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore -
What this grim, ungainly, gaunt, and ominous bird of yore
Meant in croaking `Nevermore.'

This I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core;
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet violet lining that the lamp-light gloated o'er,
But whose velvet violet lining with the lamp-light gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by angels whose faint foot-falls tinkled on the tufted floor.
`Wretch,' I cried, `thy God hath lent thee - by these angels he has sent thee
Respite - respite and nepenthe from thy memories of Lenore!
Quaff, oh quaff this kind nepenthe, and forget this lost Lenore!'
Quoth the raven, `Nevermore.'

`Prophet!' said I, `thing of evil! - prophet still, if bird or devil! -
Whether tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on this desert land enchanted -
On this home by horror haunted - tell me truly, I implore -
Is there - is there balm in Gilead? - tell me - tell me, I implore!'
Quoth the raven, `Nevermore.'

`Prophet!' said I, `thing of evil! - prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above us - by that God we both adore -
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels named Lenore -
Clasp a rare and radiant maiden, whom the angels named Lenore?'
Quoth the raven, `Nevermore.'

`Be that word our sign of parting, bird or fiend!' I shrieked upstarting -
`Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken! - quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!'
Quoth the raven, `Nevermore.'

And the raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamp-light o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted - nevermore!