Когда говорят о литературном гении Джеймса Джойса, ее имя
упоминают редко и как бы вскользь. И напрасно. Несмотря на то,
что она годами оставалась в тени Джойса и многие никогда до конца
не понимали этот союз «интеллектуала и горничной», Нора Барнакл
была любовью всей его жизни, femme fatale, кровь и плоть его
произведений. И без нее Джойс, возможно, не стал бы Джойсом. «Думаю, что все написанное мною — возвышенное и благородное,
и глубокое, и настоящее, и захватывающее — исходит от тебя.
О, прими меня в глубину своей души, и тогда я действительно
стану писателем своего народа»... Джеймс Джойс
XXVI
Thou leanest to the shell of night,
Dear lady, a divining ear.
In that soft choiring of delight
What sound hath made thy heart to fear?
Seemed it of rivers rushing forth
From the grey deserts of the north?
That mood of thine, O timorous,
Is his, if thou but scan it well,
Who a mad tale bequeaths to us
At ghosting hour conjurable —
And all for some strange name he read
In Purchas or in Holinshed.
XXVII
Though I thy Mithridates were,
Framed to defy the poison-dart,
Yet must thou fold me unaware
To know the rapture of thy heart,
And I but render and confess
The malice of thy tenderness.
For elegant and antique phrase,
Dearest, my lips wax all too wise;
Nor have I known a love whose praise
Our piping poets solemnize,
Neither a love where may not be
Ever so little falsity.
XXVI
В немом восторге ловишь звук
Волшебной раковины ночи.
Но отчего мелькнул испуг,
Что тьма лукавая пророчит?
Часы текут водой речной,
Полярным льдом сменяя зной.
И живость в пламенных речах
Застыла робкою улыбкой,
И в затуманенных очах
Безумной сказки призрак зыбкий —
Забудь величественный бред,
Могильный Холиншеда след.
XXVII
Хоть я давно твой Митридат,
Что к ядам всяческим навык,
Застань врасплох! безумный яд
Мне дай вкусить, и в тот же миг
Познаю твой восторга взрыв,
Не злости — нежности испив.
Для элегантных старых фраз
Я слишком мудр, наверно, стал;
И не повеса-ловелас
С набором приторных похвал,
Но так скажу: и фальшь, и лесть
В любви, хоть капля, все же есть.
Если женщина превращается в музу, то в голове поэта рождаются самые нетривиальные мысли! Если другая женщина, шлифует мысли поэта, алмаз с ее легкой руки превращается в полноценный бриллиант! ВБА
Василий, Ваши комментарии — изумительные рыцарские бриллианты в мою диадему... Впору создавать из них цитатник (серьезно)... От души благодарю за доброе восприятие моих поэтических фантазий!..
Оленька, спасибо, что прочла, переводы не всем нравятся... Из цикла "Камерная музыка" остались непереведенными только восемь стих-й, но все никак не возьмусь. Переводы, на мой взгляд, интересное путешествие, хотя и опасное)) Юмор от Корнея Ивановича Чуковского: Анекдот этот, рассказанный в своё время Владимиром Далем, кажется мне поучительным. "Заезжий грек сидел у моря, что-то напевал про себя и потом слёзно заплакал. Случившийся при этом русский попросил перевести песню; грек перевёл: сидела птица, не знаю, как её звать по-русски, сидела она на горе, долго сидела, махнула крылом, полетела далеко, далеко, через лес, далеко полетела... И всё тут. По-русски не выходит ничего, а по-гречески очень жалко"...))
Наличие патетического тона не только уместно здесь, он и возвышает стих, делает его отличительным от других твоих шедевров, Оля, обогащает потенциал творчества, глубину твоих познаний и...любопытства ))). Да, хочу обратить внимание читателей и друзей парнасовских на этот элемент твоей самости - любопытство! Оно помогает твоему вдохновенному искушению, оно даёт возможность таким провинциалам, как я, например, прикоснуться к поэтам, с творениями которых я не был (к своему стыду) знаком.
И снова все верно говоришь - любопытство на грани с дерзостью: будучи полным профаном в переводческой деятельности осмелиться на такой безумный шаг, как перевод стихов Джойса) Не всеми переводами удовлетворена, но как уж получилось. Осталось перевести из "Камерной музыки" восемь стихотворений: последнее - самое сложное. Спасибо, что читаешь и поддерживаешь мои дерзкие выходки)
Помочь сайту
Поздравления
и шоколадку к чаю.
