Своя робинзонада

То ли волны, то ли ветры —

знаком дальних берегов —

доставляют мне приветы

одиноких моряков,

уцелевших в океане

на клочке чужой земли,

что во тьму вот так и канет

в затуманенной дали.

В океане том бездонном,

голый остров обретя,

сам таким же Робинзоном

выходил на берег я.

Ожидал в житейском море —

как спасенья — миража:

отзовётся на письмо ли

чья-то близкая душа?

Кто ж теперь островитянин,

кто пустынник-Робинзон?

Кто в надежде руки тянет,

потеряв покой и сон?

Кто строчит свои депеши

со слезою пополам,

чтоб течением неспешным

их носило по волнам?

Кто, бутыль опустошая,

не сдаёт её в утиль? —

пусть стеклянная большая

в море плавает бутыль...

Кто на почту, как на берег,

мчит порой, не чуя ног,

кто надеется и верит,

что не будет одинок?

Патриаршей бородищей,

как положено, оброс...

Вспомнит кто тебя, отыщет,

приземлённый альбатрос?

Высекай свои зарубки,

счёт веди годам и дням,

не бросай бессильно руки,

будь настойчив и упрям.

Маяком восстань в пустыне

перед племенем младым,

сей там истины простые,

пожинай свои плоды.

Ты им жги сердца глаголом,

чувства лирой пробуждай.

Верь, товарищ: в тундре голой

будет добрый урожай!