Когда часов считаю мерный бой, Прекрасный день уходит в злую ночь, Когда на прах фиалки голубой, Смотрю, на кудри с яркой сединой;
Как вижу я деревья без листвы, Когда-то укрывавшие стада, Везут и сено, сжатое в снопы,- Торчит седая, в клочьях, борода;
Тогда встаёт вопрос о красоте, Уйдёт - и времена придут такие, Всем пренебречь и подойти к черте, И умирать, как подрастут другие.
Серп Времени пойдёт косить и жать, Потомство будет спор с ним продолжать.
* When I do count the clock that tells the time, And see the brave day sunk in hideous night, When I behold the violet past prime, And sable curls all silvered o'er with white,
When lofty trees I see barren of leaves, Which erst from heat did canopy the herd, And summer's green all girded up in sheaves Borne on the bier with white and bristly beard:
Then of thy beauty do I question make That thou among the wastes of time must go, Since sweets and beauties do themselves forsake, And die as fast as they see others grow, And nothing 'gainst Time's scythe can make defence Save breed to brave him when he takes thee hence.
Когда я считаю удары часов, сообщающих время, и вижу, как прекрасный день погружается в отвратительную ночь; когда я смотрю на отцветающую фиалку и на соболиные кудри, сплошь посеребренные сединой;
когда я вижу голыми, без листвы, величественные деревья, прежде укрывавшие от жары стадо, и зелень лета, всю увязанную в снопы, которые везут на дрогах, с белой колючей бородой;
тогда я задаюсь вопросом о твоей красоте, _понимая_, что ты должен исчезнуть вместе со _всем_, что уничтожено временем, поскольку _все_ прелести и красоты пренебрегают собой и умирают, как только видят, что подрастают другие, и ничто от серпа Времени не может защитить, кроме потомства, которое бросит ему вызов, когда оно заберет тебя отсюда.
[Скрыть]Регистрационный номер 0164290 выдан для произведения:
Когда часов считаю мерный бой, Прекрасный день уходит в злую ночь, Когда на прах фиалки голубой, Смотрю, на кудри с яркой сединой;
Как вижу я деревья без листвы, Когда-то укрывавшие стада, Везут и сено, сжатое в снопы,- Торчит седая, в клочьях, борода;
Тогда встаёт вопрос о красоте, Уйдёт - и времена придут такие, Всем пренебречь и подойти к черте, И умирать, как подрастут другие.
Серп Времени пойдёт косить и жать, Потомство будет спор с ним продолжать.
* When I do count the clock that tells the time, And see the brave day sunk in hideous night, When I behold the violet past prime, And sable curls all silvered o'er with white,
When lofty trees I see barren of leaves, Which erst from heat did canopy the herd, And summer's green all girded up in sheaves Borne on the bier with white and bristly beard:
Then of thy beauty do I question make That thou among the wastes of time must go, Since sweets and beauties do themselves forsake, And die as fast as they see others grow, And nothing 'gainst Time's scythe can make defence Save breed to brave him when he takes thee hence.
Когда я считаю удары часов, сообщающих время, и вижу, как прекрасный день погружается в отвратительную ночь; когда я смотрю на отцветающую фиалку и на соболиные кудри, сплошь посеребренные сединой;
когда я вижу голыми, без листвы, величественные деревья, прежде укрывавшие от жары стадо, и зелень лета, всю увязанную в снопы, которые везут на дрогах, с белой колючей бородой;
тогда я задаюсь вопросом о твоей красоте, _понимая_, что ты должен исчезнуть вместе со _всем_, что уничтожено временем, поскольку _все_ прелести и красоты пренебрегают собой и умирают, как только видят, что подрастают другие, и ничто от серпа Времени не может защитить, кроме потомства, которое бросит ему вызов, когда оно заберет тебя отсюда.
Вот не хочется вас обижать, но что-то же вас подвигло переводить Шекспира после Маршака? Что вас подвигло? В любом случае - это занятие лучше, чем колоться наркотой или забивать "козла"...
Да и не хуже, чем отсебятиной графоманить. Тем более можно сравнивать - у кого лучше. То что есть с кем это ещё лучше. У Маршака, больше чем допустимо брака в его переводах, да и после него утюжили их изрядно, поскольку шло по министерстве Ежова-Берия, под чутким руководства Иосифа усатого.
Когда я вижу, слыша бой часов, Нарядный день в объятьях ночи мглистой, Фиалку без весенних лепестков И черный локон в краске серебристой, И рощицу с опавшею листвой Там, где в тени стада гуляли вволю, И сноп на дрогах с бородой седой (Его в последний путь везут по полю), - Тогда я страхом за тебя объят: Так Красота твоя навек умчится - Вслед за восходом следует закат, В костре времен жизнь новая родится. Над каждым Время занесет косу - Оставь потомство и спаси красу.
Очень правильно вы заметили про Ежова. Конечно же, Маршак не мог не держать в уме и его. Но перевод его отличается тем, что он сделан так качественно, что может существовать как самостоятельное стихотворение, чего не скажешь о вашем. Но смелость ваша восхищает! Вы хоть понимаете на кого вы замахнулись? На ВилЯма! ( как говорил Евстигнеев) Шекспира, так сказать! Это был фильм такой до войны, где Лемешев силами отдельно взятого автосервиса ставил "Евгения Онегина". У вас примерно так же.
Качество в стихах понятие очень спорное, диапазон восприятия неизмерим и постоянно расширяется. Конечно я читал много разных переводов. Как-раз у Маршака он самый примитивный, как будто по заказу под вкус, который навязывается всей стране, известно с какими замашками. Может и это многие новые переводчики имеют ввиду.
Пушкин говорил: "Поэт-переводчик это словно мост между эпохами. Шекспир у себя на родине невозможно устарел, а благодаря таланту переводчика пьеса становится злободневной, словно написанной сегодня утром!"
У Шекспира огромное количество сонетов, которые невозможно было точно перевести при Сталине, но сейчас это ведь возможно! Отчего бы эти сонеты не перевести? Ведь они действительно были бы намного пронзительней, чем сневилированные Маршаком.Вместо этого вы тратите силы на банальщину...
Это конечно не растрата и не на банальщину. Для многих поколений стихотворцев этот сонет содержит ключевые образы времени, красоты, упадка. С этим не заскучаешь. испытано.
Спасибо, Людмила! Этот сонет для меня свеж и приятен. Хотя его чуть не в детстве пытался перевести и в разные десятилетия повторял попытки. Многие сонеты Шекспира загадочны, наверно поэтому притягательны.