Звуки флейты

Комната, купленная Андреем в общежитии, находилась на третьем этаже в центральной части дома, в конце коридора, где стояла глухая дощатая перегородка, делившая здание на две половины. Точно такая же перегородка находилась и в комнате Андрея. Прежде здесь располагался общий зал, как в те времена говорили – «красный уголок», а когда началась приватизация, из этого помещения сделали две отдельные квартиры, соорудив между ними стену из деревянного каркаса, обшитого фанерой. В приобретённом жилье хозяина устраивало всё, кроме этой самой перегородки. Оклеенная красивыми обоями, она была абсолютно безупречна на внешний вид, но в неё не было совершенно никакой звукоизоляции. Строители ни сколько не позаботились об этом, поскольку в те времена, когда здесь жили студенты, это не имело ни какого значения, но теперь комнаты превратились в квартиры и такой дефект нёс их владельцам определённые неудобства. В этом Андрей убедился в первую же ночь. Лёжа в тишине на диване, стоявшем возле деревянной стены, он отлично слышал всё, что происходило в соседней комнате и, сообразив, что его жилище прослушивается точно так же, стал вести себя по возможности тише и аккуратнее. Вскоре Андрей твёрдо убедился, что его сосед такой же, как и он, жилец – одиночка, поскольку ни детского крика, ни семейных скандалов из-за перегородки не доносилось. И ещё одно, не менее важное, открытие было сделано им – хозяин соседней квартиры каким-то образом связан с духовыми инструментами. Оттуда, с досадным постоянством, долетали приглушенные обрывки музыкальных фраз. Иногда казалось, что звучит фагот или труба, а порой это напоминало испорченную флейту. Возможно, сосед работал музыкантом в каком-нибудь духовом оркестре или же просто был любитель-самоучка домашнего варианта. Однако, позднее, после многократных ежевечерних прослушиваний звуков, долетавших до его слуха, Андрей сделал окончательный вывод, что, вероятнее всего, виновник шума является мастером по ремонту музыкальных инструментов. Наверное, днём он работает что-то в заводе, а вечерами, в свободное время калымит, занимается восстановлением и наладкой испорченного инструмента: паяет, меняет пружины, чистит и притирает клапаны, а затем проверяет на герметичность и звук. Иначе чем можно объяснить то, что он душит до поздней ночи и при этом не сыграл ни одной мелодии? Андрей и сам когда-то в раннем детстве посещал музыкальную школу, в результате чего до сих пор сохранил непреодолимое отвращение к гаммам и фальшивым нотам. Бабушка очень хотела сделать из нег Паганини, но внук поступил в медицинский институт, получил профессию врача и теперь работает в частной клинике гастроэнтерологом. Коллеги зовут его Андреем Фёдоровичем, а друзья, в шутку, специалистом по ливеру.
           И вот теперь Андрею Фёдоровичу очень не нравились музыкальные эксперименты соседа потому, что звуки возникали буквально у него под ухом, хаотично, разной тональности и совершенно непредсказуемо, мешая ему сосредоточиться на пересчёте овечьего стада, перед тем как уснуть. Он бы давно уже познакомился с этим музыкантом и заглянул бы к нему вечерком, но злополучная комната находилась по ту сторону перегородки, разделявшей коридор. Для того, чтобы сходить в гости к этому соседу, надо было выйти на улицу, а затем снова подняться на третий этаж через соседний подъезд. И всё же, в конце концов, ему пришлось там побывать. Немного обжившись на новом месте, и почувствовав себя хозяином, в один из своих выходных дней Андрей решился нанести визит незнакомцу. Предварительно убедившись на слух, что тот находится дома, он отправился к нему с намерением высказать имеющиеся претензии.
            Дверь в комнату была полуоткрыта. Он постучал и, получив приглашение войти, переступил порог. Перед его взором предстала девушка в шлёпанцах и домашнем халатике, на голове у неё громоздилась гора бигуди, перевязанная цветным шёлковым платком. Незнакомка смотрелась весьма привлекательно и аппетитно в своей простоте.
                 — Вы электрик из ЖеКа? — спросила она. — Я заказывала…
                 — Нет, я ваш сосед, — ответил Андрей, показывая рукой на перегородку.
                 — У вас тоже нет света?
                 — Есть, — кивнул он, — я по другому поводу.
           Тот факт, что за стеной у него живёт не сосед, а соседка, смутил Андрея, разрушил его первоначальные планы. Собираясь сюда, он настраивался на то, что, возможно, придётся доказывать свою правоту и говорить на повышенных тонах, но обижать маленькую, хрупкую женщину ему вовсе не хотелось и он заговорил мягким, уверенным голосом, как делал это обычно со своими пациентами.
                 — Видите ли, эта стена очень звукопроницаема и ваши ночные музыкальные упражнения доставляют мне некоторые неудобства.
                — Какие упражнения? — переспросила она, добавляя в слова твёрдость.
                — Я говорю, вы тут по ночам музицируете на каком-то инструменте, не могу понять на каком… Может быть флейта…
                — Что? — снова спросила она, заливаясь краской и переходя на крик. — Что ты несёшь? Пьяный что ли? Или ты думаешь, что если я одинокая девушка, то меня некому защитить и мне можно хамить как угодно?
           Она стала наступать на него, прихватив со стола кофейник. Полы её халата при этом распахнулись внизу и он увидел хорошенькие ножки. Это окончательно смутило Андрея. Теперь уже он чувствовал себя агрессором, а она выступала в качестве жертвы. Чтобы хоть как-то загладить вину, он забормотал, невольно противореча сам себе, и пятясь за порог.
                — Я извиняюсь, но я нисколько не хотел вас обидеть… Я вовсе не против того, чтобы вы занимались музыкой… Просто я хотел сказать, что инструмент, на котором вы играете, имеет явные дефекты, и вы никогда не добьётесь чистоты звука…
                — А ну, пошёл от сюда, алкаш не бритый! — отрубила она и захлопнула дверь перед его носом.
           К себе в комнату Андрей вернулся совершенно разбитый, опустошённый и униженный. Он привык к тому, что на работе его уважают, пациенты заискивают перед ним: «Андрей Фёдорович, Андрей Фёдорович! Помогите, подлечите!», а тут – какая-то пигалица! Больше всего Андрея обидело то, что она назвала его небритым алкашом. Он критически осмотрел в зеркале свою щетину, за которой так тщательно ухаживал, которой гордился, которая так нравилась его сотрудникам, а особенно, сотрудницам. «Профессор хренов, — обругал он себя, — в самом деле, выглядишь, как бомж!» И недолго думая, в сердцах, снёс под корень всю красоту своих многолетних трудов.
После этой встречи со своей соседкой, что-то внутри него сломалось, размагнитилось, чем-то она его отравила, запомнилась. «Что в ней особенного? Если только глаза? Сроду не думал, что у людей они бывают такие большие, хоть и врачом работаю… Или это подействовала магическая фраза «я девушка одинокая», — подумал Андрей и от себя добавил, — с хорошенькими ножками. А что если она работает стриптизёршей в каком-нибудь джаз клубе, танцует вокруг шеста и подыгрывает себе на флейте?»
           Представлять себе её в роли стриптизёрши ему никак не хотелось, но то, что она музицирует именно на флейте, он был абсолютно уверен. В те времена, когда Андрюша посещал Музыкальную школу, туда же ходила одна девочка, имя которой он не знал. На ней был розовый костюмчик, а в кудряшках два огромных белых банта. Девочка училась играть на флейте, и была так красива, что Андрейка не только знакомиться, даже смотреть на неё боялся. Не повторяется ли теперь тот самый случай? Ночью ему приснилась соседка, танцующая на столе в каком-то кабаке. На голове у неё, поверх бигуди, был привязан пышный бант. Она играла на трубе и одновременно пела песню из кинофильма «Титаник».
           Прошло три дня, а скандал всё не забывался, проклятая незнакомка повсюду преследовала его, незримо витая над ним, словно муза с гарпуном. Звуки, доносившиеся в ночной тишине из соседней комнаты, стали заметно глуше, не такими резкими, но всё равно, при желании, прослушивались, а, иногда, можно было разобрать и горестные возгласы хозяйки, типа: « О, Боже, и за что мне это!» Видимо, девушка пыталась самостоятельно освоить какой-то из духовых инструментов, но не хотела, чтобы об этом кто-либо знал, и очень переживала свои неудачи, а, может, ей тяжело давалась нотная грамота. При всём при том Андрей так же отметил, что она явно недотягивает верхней октавы. Впрочем, он давно уже всё ей простил, а дефекты звучания списывал на деревянную перегородку. Это её фанера играла роль резонатора, как корпус гитары, она заглушала высокие ноты и усиливала низкий тембр. Одно время он даже хотел сходить е ней ещё раз, чтобы извиниться, похвалить, что, мол, у неё неплохо получается (девушки любят, когда им льстят), пригласить сходить вдвоём в Филармонию, но потом решил, что ещё не созрел для этого, уж пусть сначала жизнь сама соберёт пазлы в какой-нибудь понятный рисунок.
           Примерно через неделю после полученного шока в кабинет, где Андрей Фёдорович вёл приём больных, вошла очередная пациентка. Беглого, секундного взгляда было достаточно ему, чтобы догадаться, что перед ним та самая соседка, «девушка с флейтой», только теперь она была с причёской и в макияже. Белый свитер и облегающие джинсы эффектно прорисовывали её грудь и бёдра. Конечно же она его не узнала, да этого и невозможно было сделать. Чисто выбритый, в фирменном халате идеальной белизны и такой же шапочке, в дорогих модных очках, которые он одевал при работе с документами, Андрей Фёдорович выглядел настоящим профессором. Он вдруг почувствовал как у него в груди стало холодно, сердце сорвалось с горы и покатилось куда-то вниз, набирая обороты. Андрей принял из её рук медицинскую карту: Лебедева Наталья Семёновна, сказал дежурную фразу: «Садитесь. На что жалуетесь?» Ей явно было не до очной ставки – бледное, не выспавшееся лицо, в глазах боль и отчаяние.
— Доктор, мне посоветовали обратиться к вам, — заговорила она взволнованно. — Только, право, неудобно рассказывать…
— Давайте сначала успокоимся, — предложил он, обращаясь больше к себе, чем к ней. — Удобных болезней не бывает. Рассказывайте, я разберусь.
— С животом у меня проблема, уже второй месяц, — скривила девушка гримасу. — Пучит меня по-чёрному! Так раздувает, что дышать не возможно, сердце останавливается. С людьми встречаться боюсь… Днём я ещё как-то сдерживаюсь, зато ночью такие спазмы, что хоть на стенку лезь, единственное спасение лежать на кровати животом вверх… Я уже почти ничего не ем, но всё бесполезно — воздух прёт и прёт из меня, как из компрессора!
                — Газы держать нельзя, — строго предупредил доктор, — это может иметь очень серьёзные последствия, вплоть до заворота кишок.
           Не слушая его, она вдруг спросила дрогнувшим голосом: — Андрей Фёдорович, скажите мне правду: у меня рак кишечника? Я скоро умру, да?
                — Откуда у вас такой диагноз? — возмутился он. — Кто вам сказал?
                — Я сама…
                — Сама-а! — передразнил он её. — Слушайте что вам скажет врач и останетесь живы. Антибиотиками пользовались?
                 — Да, зимой сильно болела гриппом, две недели кололи.
                 — Ну, вот вам и результат, — подвёл итог Андрей Фёдорович и начал покрывать иероглифами, лежавшие под рукой бланки. — Осложнение после вируса, плюс дисбактериоз, и на этом фоне спастический колит. Я вам сейчас лекарства назначу, диету пропишу, и сдадите мне вот эти анализы. В среду придёте ко мне на приём для подтверждения диагноза.
           Когда она ушла, он ещё минут пятнадцать никого не принимал, сидел, расслабившись в задумчивости: «Сколько пациенток прошло у меня через этот кабинет – и ничего, а тут прямо наваждение какое-то, музыкальная девчонка».
           Дома , в течении трёх ночей, по силе затихавших звуков, он убедился, что диагноз поставлен точно и лечение назначено правильно.
           В среду она вошла к нему в кабинет уверенная и заметно посвежевшая.
                — Ну что, живая? — встретил он её.
                — Да, вроде, пока живая, — улыбнулась больная.
                — Замужем? — задал он неожиданный вопрос.
                — Нет, никто не берёт.
                — Ну вот, — засмеялся доктор довольным смешком, — а то она помирать собралась! У вас, Наталья Семёновна, всё ещё впереди.
           Её уже можно было выписывать, передать участковому терапевту по месту жительства, но ему хотелось ещё раз встретиться с ней в этом кабинете, где он хозяин.
— Зайдите ко мне через недельку, — сказал Андрей Фёдорович, заканчивая разговор и ставя дату в бюллетени, — без талона, в удобное для вас время.
           Теперь по ночам его больше не беспокоила фальшивая флейта, лишь иногда мог донестись одиночный скрип пружины в кровати соседки. «Эх, какую музыкантшу погубил я собственными руками, — думал Андрей, лёжа под одеялом. — А впрочем, на больном инструменте Наташа всё равно бы не сумела добиться нужной чистоты звука». На память невольно пришли строки из песни:
                      Неужели теперь навсегда отзвучали
                      Эти звуки, что так душу ранили мне?...
           В назначенный день она впорхнула к нему в кабинет весёлая, жизнерадостная, с широко раскрытыми глазами.
                — Вот мы и расстаёмся, — произнёс Андрей печально, подписывая больничный лист.
                — Спасибо Вам огромное, Андрей Фёдорович, от всего сердца спасибо! — заговорила Наташа, прижимая руки к груди. — Ведь Вы меня от смерти спасли! Я же думала: если рак – повешусь. Уж не знаю как и благодарить Вас.
                — Ну, это не сложно, — ответил он, нацарапал рецепт, положил на него два билета в театр и подал ей вместе с больничным листом.
                — Что это? — растерялась она.
                — Это я вам витамины прописал, — сказал он, как бы не понимая о чём идёт речь, — они укрепят иммунитет и благотворно скажутся на внешности.
                — Я про билеты, — почти прошептала пациентка.
                — Ах, билеты! Это опера «Волшебная флейта» в восемь часов вечера. Вы же вечером свободны?
                 — Да, — кивнула она и в её глазах загорелся интерес, — но мы фактически не знакомы.
                 — Вот и познакомимся под звуки флейты.
                 — Неудобно как-то…, — засомневалась Наташа.
                 — Больная, следуйте предписаниям доктора, если хотите жить! — сказал Андрей Фёдорович строго и добавил переходя на «ты». — В семь часов вечера я буду ждать тебя возле подъезда твоего дома.
                 — А ты знаешь где я живу? — тут же перехватила она его эстафету.
                 — Здесь всё написано, — хлопнул он ладонью по больничной карте, — и адрес, и телефон.
                 — Ах да! — улыбнулась мечтательно бывшая «музыкантша». — Ну тогда до вечера.
Поздно ночью, уже после театра, когда они ужинали в кафе, Наташа спросила Андрея: — А ты где живёшь?
                 — Там же, где и ты, — ответил он, не отрываясь от тарелки.
— Правда? — удивилась она.
— Да… Я твой сосед через стену.
     Наташа посмотрела на него пристально и громко засмеялась, прикрывая рот бумажной салфеткой. Смех её был таким искренним и заразительным, что он не выдержал и захохотал вместе с ней.
           Уже через месяц они жили вместе. Приглашённые рабочие прорезали в перегородке дверь, сделали небольшую перепланировку и хороший ремонт, в результате чего получилась двухкомнатная квартира.
           Первой у них родилась дочь, и в день её крестин Андрей купил ей флейту, из расчёта на перспективу.

Рейтинг: +11 Голосов: 11 109 просмотров

Комментарии (7)