Весеннее солнце яростно прогревало землю вот уже третий день. Даже не прогревало, а пекло. Такого конца марта давно не было. Школа вся «ушла» на каникулы, а мне выпало дежурство. Причём, в субботу, когда кроме меня никто больше не явится. Я уже давно вышла из возраста боязни пустых помещений. Недавно отметила полу юбилей – тридцать пять лет. Трудовую деятельность навсегда связала с математикой – наукой точной, не допускающей никаких фантазий, не то что литература. Придя на дежурство, сменила другого преподавателя. Теперь четыре часа буду полновластной хозяйкой трёхэтажного помещения. Только в семь вечера придёт сторож, который останется на ночь.
Место дежурства мне показалось очень удобным, даже комфортным: хорошее мягкое кресло у большого стола. Самое неприятное в дежурстве – скука. Четыре часа пролетают мгновенно, если это уроки. А вот, когда надо просто сидеть, то даже часы напротив не ускоряют движение времени. Но я подготовилась – взяла с собой кроссворды, телефон с играми и рукопись, что прислали из Германии. Так случилось, что мне довелось поработать с группой парней (классное руководство в ПТУ). И вот теперь, зная мой интерес к историческим событиям, некоторые ребята, уехавшие в разные страны, присылают мне иной раз замечательные заметки из своей прессы. Сегодня передо мной лежала не статья, а как назвал её Серёжа – рукопись (Manuskript). По своей привычке я решила самое интересное приберечь на потом. Поиграла в телефоне, отгадала кроссворд и с ужасом увидела, что заняла всего лишь двадцать пять минут времени. И вот тогда приступила к чтению документа. Сначала это был простой интерес. Вчитавшись уже не могла оторваться.
«Немецкий военный архив. Берлин. Папка с секретными операциями за 1943 год на территории стран Восточной Европы, Белоруссия. Пояснительная записка агента N, приложенная к отчёту руководства (дело передано с целью разбирательства в отдел) номер засекречен:
Командование поставило передо мною цель: внедриться в один из партизанских отрядов. Там я должен был организовывать саботажи, подрывая деятельность коммунистов. Этот отряд находился рядом с железной дорогой по которой шли эшелоны в сторону Германии с провизией, топливом, ценностями и пленными, партизаны могли подорвать железнодорожное полотно, а этого допустить было никак нельзя. Я очень хорошо подходил на роль поляка. Внешностью неприметный, небольшого роста, со светлыми волосами и серо-голубыми глазами. Отличное знание польского языка сыграло положительную роль в выборе того, кому будет поручено задание. Польский я знал с детства, имея в роду поляков по материнской линии.
За моими плечами была не одна проведённая операция и всегда удачная. Мне нравилось испытывать возбуждение от приближающегося рискованного мероприятия. Нравилось одерживать верх над глупым противником. А ещё, конечно же, не последнюю роль играло денежное вознаграждение, которое щедро платило руководство удачливым агентам.
Для того, чтобы меня не «расшифровали» сразу же, надо было подготовиться. Я изучил распорядок того лагеря в котором, якобы, находился. Это был один из самых жестоких лагерей на территории Белорусии.- КОЛДЫЧЁВО В нём, согласно официальным данным расстреляли, повесили, замучили, отравили газом свыше двадцати двух тысяч человек. Заключенными лагеря были активисты советской власти и военнопленные из барановичской и столбцовской тюрем. Жертвами Колдычевского концлагеря стали практически все евреи и цыгане региона, а также большое количество поляков, военнопленных, около 100 католических священников.
Мне привезли и переодели в лагерную робу. В тот момент в мою голову не могло прийти, что владельца этой робы недавно сожгли. Хотя тогда это было всё равно. Неделю я «сидел» только на хлебе и воде. Всё это время я не брился и не мылся. Очень неприятно ощущать немытое тело, но того требовало задание.
Перед высылкой на место меня снова проинструктировали. Я без запинки ответил на всё, что должен был знать. Дезинформацию о моём побеге из лагеря уже запустили. Это значило, что мне будет легче войти в доверие к руководству партизанского отряда. Карты у меня с собой не было, но я точно знал направление. Теперь главное – обойти болота, которых здесь немало. Идя по лесу, я слышал звуки, что разносятся в обычных лесах: пели птицы, шуршали под ногами мыши, по деревьям с ветки на ветку прыгали белки. Продвигаясь вперёд я старался думать только на польском языке. Проще всего было выдать меня за поляка. На русском слышался едва заметный акцент. Чтобы сбить мысли о голоде, старался читать про себя польские стихи. В лесу не было страшно. В такие вещи, как нечистая сила, лешие и кикиморы никогда не верил. Да, и набожным тоже себя не считал. Насобирав немного ягод, попытался утолить изматывающий голод. По моим предположениям, завтра выйду в расположение отряда. Теперь нужно было найти удобное место для ночлега. Я устроился под ветками раскидистой ели. Она защитит на случай дождя, да и от опасности можно забраться на неё. Через какое-то время сон меня сморил. Сколько спал не помню, только проснулся от тяжести сновидений, что всегда случается, когда голоден. Ночь была в самом разгаре. Но это было за час-два до утра – птицы ещё не проснулись, в лесу стояла полная тишина…»
Именно в этот момент хлопнула дверь кабинета на третьем этаже. От неожиданности, я подпрыгнула на стуле. «Этого просто не может быть!» – подумала я. В памяти чётко отразилось, как я перед дежурством прошла по всем этажам, проверила каждую дверь (закрыта ли). Сама затворила двери, ведущие в рекреации, а после всего этого изнутри ключом заперла школу. Пять минут я не шевелилась, ожидая неизвестно чего. Больше никаких звуков не было. Но хватило и этого, чтобы сидеть не шелохнувшись. И совсем не веселила перспектива снова пройтись по этажам. Успокоив себя, что это возможно хлопнуло на чердаке, я продолжила чтение, которое всё больше увлекало.
«…Я прислушивался к тишине леса, пытаясь снова заснуть. И вдруг где-то далеко услышал непонятные звуки. Было ощущение, что кто-то идёт по мелкой воде и звуки эти приближались. Пытаясь понять природу звуков, я сел, совершенно проснувшись. Складывалось впечатление, что идёт именно человек. Кто это мог быть? Партизаны? Или ещё один одинокий путник? Я, на всякий случай, вооружился палкой. Шаги всё приближались…»
…Снова хлопнула дверь на третьем этаже. Но теперь этим не ограничилось. Я услышала шаги (как герой рукописи). Кто-то явно спускался вниз с третьего этажа. Сердце в моей груди стучало в бешенном ритме. Причём, совсем нельзя было определить мужчине или женщине принадлежат шаги. Оцепенев от страха, я ждала, кто пытается разделить моё одиночество. Но на втором этаже шаги растворились. Наступила тишина. Подождав ещё минут пять, я снова углубилась в чтение.
«Я уже был готов встретиться с одиноким путником. Однако шаги затихли. Затем внезапно прозвучал одинокий, но более сильный всплеск, словно кто-то сбросил в воду что-то очень тяжёлое. Больше ничего не происходило. Но зато теперь появилось ощущение, что за мной наблюдают…»
Новый хлопок дверью оторвал меня от чтения. Всё повторилось – сначала дверь, потом шаги, которые утихают где-то на втором этаже. Я не выдержала. От страха темнело в глазах, но всё же я поднялась в свой кабинет на втором этаже и открыла ключом дверь. Кстати, с очень большим трудом. Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину (от волнения руки тряслись, как у заправского алкаша). Я взмокла за эти несколько минут, как мышь под веником. А ещё создавалось полное впечатление, что за спиной кто-то стоит и вот-вот положит ледяную руку на плечо. Попав в кабинет, взяла обычный дезодорант (не догоню, так хоть согреюсь) и пошла по этажам. Всё было закрыто. Никаких изменений. И встречи ни с кем не состоялось. Вернувшись на место, я надела наушники от телефона, и снова углубилась в чтение…
«…Если это партизаны, то я готов к встрече с ними. И я стал вести себя так, как беглый пленник. Пусть думают, что я их не заметил. Снова устроившись под сосной, я сделал попытку уснуть. Это получилось. Проснулся от громкого и бодрого пения птиц. Идя по лесу, я подкреплялся ягодами. Потом набрёл на орешник. Когда он меня цеплял я ругался по-польски. Орехи были ещё зеленоватые, но вкусные. Постепенно миновав лес, вышел на небольшую возвышенность, откуда хорошо увидел, что впереди болота. Надо было найти тропинку, что помогла бы их обогнуть. Я шёл и ругался по-польски, потому что не покидало ощущение, что за мной наблюдают. Тропинка нашлась уже после полудня. Гать устарела и поэтому я частенько проваливался в противную жижу. Продвигался вперёд медленно, выверяя каждый свой шаг. Пройдя почти до середины болота, я ощутил изменения в природе: не стало слышно лягушек, умолкли сверчки и другие жучки. С другого края болота закричала какая-то птица, тягуче и заунывно, словно оплакивая кого-то. Надо мной стояла какая-то звенящая тишина, хоть звуки леса присутствовали. Вдруг за моей спиной стали чётко различаться шаги. Кто-то шёл за мной, повторяя мой же маршрут. Встречи ни с кем я не боялся. Если бы это были наши, то сдался бы в плен, а там разобрались бы. Партизан тоже не боялся, ведь я сам искал встречи с ними. Дикие звери обходят болота стороной. Однако меня охватил какой-то животный ужас. Хотелось побежать. Несмотря на жару, меня бил крупный озноб. И хоть слышались шаги, но никто не появлялся. У меня от напряжения затекли ноги.
Когда я снова пошёл, то сзади раздались те же хлюпающие шаги. Словно преследователь точно повторял мои движения. От ужаса происходящего, я ускорился, стараясь побыстрее миновать болото. И чем быстрее я шёл, тем быстрее шлёпал кто-то невидимый сзади. Стараясь уйти от преследования, я почти побежал и не заметил осклизлого бревна, что почти не выделялось в болоте. Поскользнувшись, я усиленно балансировал, стараясь удержать равновесие. Преследовавшая меня тварь побежала ко мне. В отчаянии я крикнул по-польски: «Kim jesteś i czego ode mnie potrzebujesz? Кто ты и что тебе от меня надо?» Внезапно я стал видеть приближающиеся ко мне огромные следы на воде. Судя по размерам, эти следы принадлежали огромному существу. Эта тварь приближалась. Я пытался уйти от неё, но в ногах внезапно кончились силы. Эта дрянь поравнялась со мной. Была она словно огромная тень, которая толкнула меня. Я ощутил холодность и гладкость её тела. Тварь захохотала. Причём, совсем невозможно было определить кому принадлежит голос. Это был либо низкий женский, либо высокий мужской.
Постепенно стали появляться все звуки: заквакали лягушки, застрекотали кузнечики, загудели шмели, запели птицы. Мне казалось, что из болота, из-под воды на меня смотрит огромный монстр и насмехается, наблюдая за моими страхами. И я побежал, стараясь миновать болотистую местность. Хотелось побыстрее добраться до твёрдой поверхности. Впереди я уже различал ёлочки и травку. Шум леса вдруг стал невыносимым. И только прислушавшись, я понял, что это самолёт. Пролетая над болотом, он выпустил множество жучков. «Бомбёжка!» - понял я. «Вот и хорошо! И пусть сейчас меня не станет!» Даже какое-то облегчение я испытал от этой мысли. Сердце билось так сильно, что я не различил первые взрывы. А потом рвануло совсем рядом. И я провалился в темноту.
Очнулся я от сильной боли по всему телу. Ломило, казалось, каждую клетку. Приглядевшись, я понял, что лежу в какой-то избушке. Это ветхое строение освещал только огонь печки. Было очень жарко и душно. Стоял дурманный запах пряных трав.
- Проснулся, горемыка? – голос принадлежал пожилой женщине, которая говорила на польском языке. – Плохо тебе? Да? На вот, попей!
Она протянула деревянный ковшик с водой, сильно отдающий тиной.
- Где я? – спросил я
- В лесу пока! Я давно здесь живу, как мужа схоронила. В деревню не хочу, там меня все ведьмой зовут! Тебя нашла у болота. Ты его, видать, по старой гати перешёл?
- Да, нас сначала было трое. Потом все разбежались. Я остался один. – говорить правду не хотел из опаски, что эта женщина тоже может быть нашей. По этой же причине не стал спрашивать про партизанский отряд.
- Но тебе повезло! – улыбнулась хозяйка. А тому нет! – и она указала рукой на стену напротив.
Скорее всего, у мужчины был сильный жар. Он метался, бредил и был весь красный и мокрый.
- Этот не доживёт до утра! Сгорит! Вон как полыхает! – с тяжёлым вздохом констатировала ведунья. – А ты, нет! Ты уйдёшь отсюда! Пей водичку!
Сосед на топчане кричал по-русски. Но понять было невозможно. Только отдельные слова.
- Он русский? – спросил я.
- Да, русский! – подтвердила женщина. – Из партизанского отряда. Вот отправился на болота. Кто же на наши болота, да ещё в одиночку ходит? Места-то гиблые! А эти, - она кивнула на партизана. – ни бога, ни чёрта не боятся! Вот, и лезут куда не просят.
Постепенно я провалился в тягучий сон. Мне снилось, что я иду по болоту и тина всё засасывает меня. Вот уже опустился по грудь. Дышать всё тяжелее. А ещё казалось, что кто-то холодными и скользкими руками трогает меня за ноги, утягивая всё глубже.
Очнулся я, лёжа, на небольшом островке среди болота. Никакой избушки рядом не было. Однако на пенёчке рядом со мной стоял старый растрескавшийся деревянный ковшик с парой глотков рыжей воды. «Какое-то наваждение!» - подумал я. «А тот старый партизан? Он-то где?» и я оглянулся по сторонам. От увиденного я заорал так, что чуть не оглушил сам себя. На том же островке лежал полуистлевший труп, с проваленными глазницами и открытом в последнем крике ртом. Дальше я снова услышал шлепки по воде. Словно кто-то бил ладошкой по водной поверхности. Вскочив на ноги, я побежал. И бежал до тех пор, пока не оставил позади это проклятое место. Мне было всё равно на то задание, которое я получил. Через полдня вышел в расположение наших, где был задержан двумя офицерами до выяснения личности. Но даже в безопасности меня преследуют шлепки по воде. Мне кажется, что я схожу с ума. Каждую ночь снится болото. Чудится, что я там забыл что-то важное.
Но было ещё то, что эта неудавшаяся операция сломила меня. Я потерял веру в себя, как в человека способного на поступок. Тот партизанский отряд победил меня даже не встретившись со мной. Всё, что тогда окружало, пугало и выгоняло оказалась на стороне русских.».
Объяснительнаяч записка агента была составлена слишком эмоционально и вызвала недоумение руководства. В связи с этим он был направлен на медико-психиатрическое обследование. Агент многократно допрошен и обследован. Возможность саботажа исключена. Ему предложена альтернатива: либо принудительное лечение в психоневрологической лечебнице, либо пистолет с одним патроном. Агент похоронен на кладбище лечебницы. Все его данные засекречены».
Я дочитала рукопись и сняла наушники. В моём сердце возникло ощущение неимоверной гордости за свою страну, за то, что даже природа указывает врагу его место.
В школе было очень тихо. До конца моего дежурства оставалось сорок минут. Тогда мне пришла в голову спасительная мысль: чтобы мне не оставаться наедине с нехорошими мыслями, особенно после такого страшного повествования, надо позвонить какой-нибудь подруге. Так и время быстрее пройдёт и отвлекусь. Войдя в маленькую каморку, где стоял телефон (лучше звонить не за свой счет) я набрала нужный номер и полчаса с упоением беседовала. Дверь в каморочку была открыта. После разговора, я положила трубку. И в этот момент мне показалось, что я опять в школе не одна, что прямо за дверью в коморку кто-то стоит и слушает меня, стараясь не пропустить ни звука. У меня онемело всё, что могло онеметь. «Как теперь выходить?» и следующая мысль: «Школа-то изнутри закрыта на ключ!» Буквально кенгуриным прыжком, я выскочила в холл. Конечно, никого не было. Ровно в семь вечера пришёл сторож. И я решила его спросить:
- Сергей Васильевич, а когда Вы дежурите ночью, Вам бывает страшно?
И он мне ответил:
- Конечно, бывает! Я ведь нормальный человек!
P.S. Через много лет, случайно разговорившись с нашим лаборантом по физике (женщиной приятной во всех отношениях) я услышала такую же историю про шаги в школе. И вздохнула с облегчением – успокоившись за свои нервы и голову.
Что-то не очень понял рассказ. Сюжет написан как-то в разброд. Меня лишь повеселели несколько предложений. (Я взмокла за эти несколько минут, как мышь под веником. Попав в кабинет, взяла обычный дезодорант (не догоню, так хоть согреюсь) и пошла по этажам. кенгуриным прыжком). От меня плюс и удачи автору!
Язык повествования не плох, и с мистикой всё нормально, но на засекреченную пояснительную записку агента N из немецкого военного архива это мало похоже - слишком много лирических отступлений для официального канцелярского документа, стиль изложения ближе к дневниковой записи. И я не понял, почему этот документ так заинтересовал бывшего ученика дежурящей учительницы, что он специально переслал ей сей Manuskript, как нечто очень ценное, ведь кроме чистых эмоций здесь нет никакой сколь-нибудь полезной для историка или руководства диверсанта информации. С какой целью эта записка была засекречена и хранилась в военном архиве?
Рассказ понравился. Читала, улыбаясь от некоторых изречений, которых в своей жизни не слышала. Скопирую себе эти предложения. Интересно было бы почитать архивные документы. От меня плюс. Автору удачи! И за рассказ спасибо!
Рассказ с двумя мистиками, в одну из которых (военную) верится с трудом. Но мистика есть, непонятная и необъяснимая, значит жанр соблюдён. Удачи автору!
Понравился рассказ.А почему поляка засылали в белорусский отряд? Почему надо было знать польский язык.Наверное, я что-то не понимаю. И документ написан художественным языком, а не официальным, как положено документам.
Теме тура рассказ соответствует. Прочла с интересом. Мистика, происходящая в школе. осталась для меня загадкой. Может. её тоже стоило как-то связать с войной? Удачи автору!
Помочь сайту
Поздравления
