Ночёвка на «двести пятом километре»

Молодой человек в модной футболке с нарисованным олимпийским мишкой сильно нервничал, поэтому у него не получалось попасть «двушкой» в прорезь телефона-автомата. Наконец, монета со звоном провалилась в гнездо и палец начал вращать диск, набирая хорошо знакомый номер. К разочарованию парня, коварные короткие гудки известили, что на другом конце линии сейчас занято. Немного выждав, юноша повторил процедуру, но с тем же печальным результатом. Так продолжалось несколько раз, пока подошедший к будке бородатый толстячок не начал требовательно стучать монеткой в стекло, намекая, что и ему тоже нужно позвонить. Парень был вынужден выйти из кабинки и дождаться, пока нетерпеливый мужичок переговорит по своим делам. После этого молодой человек опять стал пытаться дозвониться, но вышло это только с третьего раза.

– Общежитие медицинского института слушает, – раздался в трубке недовольный голос пожилой вахтёрши.

– Здравствуйте, Маргарита Павловна! – воспрянул духом юноша.

– Шпагин, ты что ли?

– Да, Маргарита Павловна, это я.

– Так вроде мы уже сегодня здоровались, Витя, и даже успели попрощаться – ты же сказал, что уезжаешь куда-то в Тьмутаракань по распределению.

– Всё верно, Маргарита Павловна, но я должен был уезжать со своей одногруппницей Лилей Салтыковой из семнадцатой комнаты. Скажите, а давно она вышла?

– Салтыкова-то? Так она пока никуда не выходила.

– Как не выходила?

– Да вот так. Из семнадцатой ещё утром прошмыгнули две Лилины соседки по комнате, явно опаздывая на занятия, а твоя выпускница сидит дома.

– Маргарита Павловна, родненькая, а можно Лилю позвать к телефону? Ну, пожалуйста! Очень, очень нужно!

Несколько секунд в трубке слышался сдержанный скрежет вставных челюстей, но потом, смирившаяся с судьбой вахтёрша, выдохнув, обречённо произнесла: 

– Ладно. Сиди жди, сейчас какую-нибудь девочку поймаю и направлю за твоей Салтыковой.

– Вот, спасибо, Маргарита Павловна!

Прошло около десяти минут, пока в трубке не раздался игривый девичий голосок:

– Ало! Кто меня спрашивает?

– Это Витя! Лилька, ты почему ещё не на автовокзале? – негодующе спросил юноша.

– Ой, Витенька, я так замоталась, так закрутилась – столько дел навалилось! А может поедем завтра?

– Как завтра? Никаких завтра! Во-первых, сегодня пятница – последний рабочий день, так что есть шанс застать на месте руководство поликлиники, в которую нас с тобой запихнули по чёртовому институтскому распределению. А во-вторых, я уже выписался из общежития и мне просто негде ночевать.

– Ну, ладно, ладно, Витюша, только не нервничай. Сейчас по-быстрому рассчитаюсь с общагой и бегом к тебе на автостанцию. В крайнем случае, езжай сам, а я приеду завтра первой же маршруткой и сразу тебя найду.

– Никаких крайних случаев, Лиля! Знаю я тебя – как всегда заблудишься в трёх соснах. Через час отправляется наш автобус, а он, если ты помнишь, ходит только раз в сутки. В противном случае придётся добираться не прямым рейсом, а до точки на трассе «двести пятый километр». Но учти – с той остановки до нужного нам посёлка Медведково придётся ещё топать с вещами по просёлочной дороге через степь – так мне объяснили в справочной. Поэтому быстро собирайся и живо дуй ко мне на автостанцию. Жду!

Раздражённо швырнув трубку на рычаг, и сплюнув в сердцах на землю, Виктор вернулся к кассам автовокзала. К автобусу «на Медведково» взбалмошная девчонка не успела, но были ещё рейсы, курсирующие с интервалом примерно в два часа, которыми можно добраться до запасного варианта «двести пятый километр». Через сорок минут после отхода Медведковского автобуса, пришла именно такая проходящая маршрутка, но девушка так и не появилась. Парень опять метнулся к телефону:

– Маргарита Павловна, ну что, Лиля уже вышла?

– Витенька, выйти-то Салтыкова вышла, вот только они с комендантшей побежали в бухгалтерию института что-то там выяснять.

– Вот чёрт! Вечно у Лильки всё не как у людей.

– Что?

– Извините, это я не вам, Маргарита Павловна. Всего доброго!

«Ждать безалаберную девчонку можно до позднего вечера, – с раздражением подумал Виктор. –Только тогда в котором часу мы попадём в Медведковскую поликлинику, и кого там застанем? Придётся, скорее всего, одному добираться до посёлка и прозондировать там почву до прибытия этой копуши».

За полчаса до отправления очередного автобуса Шпагин снова позвонил в общежитие, но его одногруппница ещё не вернулась из института. Тогда юноша попросил вахтёршу передать Лиле, когда та появится, что он уезжает без неё и будет ждать девушку в Медведково возле поселковой поликлиники.     

Сев в маршрутку, Виктор договорился с водителем, что тот сделает громкое объявление, подъезжая к «двести пятому километру». Парень надеялся, что и Салтыкова сообразит поступить также, иначе подруга рискует проехать свою остановку по требованию.

Трястись в стареньком «Пазике» пришлось несколько часов. Наконец, пенсионер Павловского автопрома притормозил посреди степи. Небольшой, но несоразмерно высокий остановочный павильон в виде жестяного цилиндра со скамейкой внутри, воспринимался, как затерявшийся в пустыне «Пепелац» из только что вышедшего нашумевшего фильма Георгия Данелии «Кин-дза-дза». А может так и было задумано архитектором-оригиналом? Желающих выйти на этой «планете Плюк» оказалось только трое – парень с девушкой, беззастенчиво целовавшихся на протяжении всего пути и Виктор. Других экстремалов в автобусе не нашлось. От «космического корабля» были протоптаны две дорожки в разные стороны.

– Эй, ребята! – окликнул Витя, двинувшуюся по одной из тропинок влюблённую пару. – А какая из этих дорог идёт в Медведково?  

– Шагай за нами, братишка, не ошибёшься, – ответил парень. – Другая колея тянется к свиноферме.

Виктор пошёл вслед за юношей и его подругой, похоже, местными, которых имеет смысл расспросить о поликлинике, но молодого врача заинтересовал и другой вопрос: 

– А почему на посёлке вышло так мало людей, автобус-то ехал почти полный и многие в это время, как правило, возвращаются с работы?

– Посёлок? – рассмеялась девушка, с иронией глядя на приезжего. – Слишком громко сказано! Это богом забытая деревня, в которой случайно обнаружили бурый уголь, вот и переименовали село в посёлок городского типа, начав свозить сюда шахтёров.   

– Ударными темпами построили контору, две пятиэтажки, да котельную с трубой, вот и все городские атрибуты, – подключился парень.

– А что же тогда дорогу от остановки до посёлка не заасфальтировали? – спросил Виктор, с недовольством вышагивая в новых туфлях по пыльному полю.

– Так есть уже асфальтированная дорога, – ответила девушка, – это примерно метров четыреста вперёд по трассе и повернуть направо. По ней единственный прямой автобус ходит. Вот только время его движения неудобное. Да и та остановка возле сельсовета расположена так, что до неё пол деревни нужно переть. Народ сам протоптал правильную тропинку, чтобы голосовать на трассе – так получается намного короче и быстрее. Всё, чего смог добиться наш председатель в райисполкоме, это, чтобы другие маршрутки останавливались здесь по требованию медведковцев, а «Шахтострой» из своих отходов соорудил нам этот железный павильон для защиты от дождя.           

Пока компания двигалась к «деревеньке поселкового типа», Виктор вылавливал из разговора новые подробности жизни в Медведково, где ему предстояло трудится ближайшие три года, как положено молодому специалисту. Увлечённый беседой, Шпагин даже не обратил внимания, как впереди замаячили одноэтажные домики, огороженные деревянными заборчиками.

– А вы покажете мне, где находится поликлиника? – попросил Виктор.

– Поликлиника? – прыснула девушка. – Это тоже громко сказано! У нас есть фельдшерско-акушерский пункт рядом с магазином, к которому соорудили небольшую пристройку, переименовав ФАБ в поликлинику.

– Только трудится там один Пахомыч, – дополнил подругу парень. – Правда, фельдшер говорил, что ему обещали прислать в помощь двух докторов из города, но они пока не прибыли.

– Считайте, что один из них уже прибыл, – сказал Витя, гордо выпячивая грудь и театрально поклонившись.

– Ты, что ли доктор? – удивился парень.

– А что, не похож?

– Да уж слишком молодой.

– Ну не до старости же мне учиться в институте?

– Ты посмотри, Гриша, на его джинсы «Милтонс», фирменные вельветовые мокасины и заграничную спортивную сумку вместо чемодана, – девушка ткнула в бок своего кавалера, – городскую интеллигенцию сразу видно.

– Впервые мой статус определяют по шмоткам, – усмехнулся Виктор. – Вы мне лучше скажите: этот ваш Пахомыч ещё в поликлинике?

Гриша глянул на часы:

– Скоро шесть вечера, а фельдшер принимает до пяти. Кто не успел, должен идти к Пахомычу домой в случае крайней необходимости.

– А где он живёт?

– Да там рядышком – любой покажет, на его калитке красный крест нарисован.

– А когда второй врач приедет? – поинтересовалась любопытная девушка.

– Да по идее тоже сегодня, – задумчиво ответил Виктор.

– Значит, семичасовым Покровским или девятичасовым Пульмановским – до завтра других рейсов не будет.

Виктора как будто током ударило:

– Вот блин! – хлопнул себя по лбу молодой доктор. – Так Лилька самостоятельно ни в жизнь не доберётся до вашего посёлка, свернёт ещё в сторону свинарника, ведь попутчиков, как я понял, у неё может и не быть!

– Какая Лилька?

– Это второй врач. Так что, ребята, побежал я обратно встречать коллегу, ведь предпоследний автобус приходит через час, а до остановки ещё топать и топать.

– Удачи! Как встретитесь, сразу идите к Похомычу, он принимает круглосуточно, – напутствовал молодого врача всезнающий Гриша.

Накинув на плечо сумку, Виктор рванул к остановке, на ходу проклиная судьбу, чёртову дыру под названием Медведково и бестолковую Лильку. Когда парень уже подходил к «космическому кораблю», начал накрапывать дождь. Но только Витя вошёл в павильон, разразился ливень. Юноша с тоской смотрел на заливаемую водой трассу, размышляя о том, как они с Лилей будут идти в посёлок по размытой, хлюпающей грязью тропинке. Придётся, скорее всего, всё же шагать по асфальту, а это, как сказали местные, огромный крюк, да ещё при этом нужно идти с вещами. Вышагивая от стены к стене жестяного цилиндра, Виктор считал минуты до прибытия маршрутки. Наконец, прервав тягостные мысли бедолаги, подъехал автобус с табличкой «Покровск». Но он лишь слегка притормозил, а потом резко стал набирать скорость, значит, выходящих пассажиров в нём не было.

«Чёрт побери! Так что, мне здесь ещё два часа торчать, ожидая последний автобус? – ошарашено думал парень. – А что ещё мне остаётся делать, не возвращаться же в деревню без глупой кулёмы? Только-бы Лилька на следующей проклятой маршрутке приехала!»

Из-за угла «Пепелаца» под навес робко заглянула лохматая собачья морда.

– А тебе что ещё здесь нужно? – в раздражении крикнул юноша.

Напуганный пёс отступил назад и принялся мелко дрожать, то ли от страха, то ли от того, что сильно промок. Виктор смотрел на собаку и вдруг почувствовал угрызение совести за свой невольный срыв. Мысленно отругав себя за это, он обратился к несчастной псине:

– Извини, брат, я погорячился, – попытался улыбнуться парень. – Ты здесь ни при чём, это всё мои заморочки, – юноша протянул руку и погладил пса по голове.

Почувствовав перемену в настроении человека, собака набралась смелости войти.

– Давай уже заходи, не бойся, – подбодрил дворнягу Виктор.

Войдя в павильон, пёс, первым делом, струсил с себя всю собранную шерстью дождевую воду. Струи брызг, как из лейки полетели в сторону парня.

– Тише, тише, приятель! – возмутился, прикрываясь руками, Виктор. – Полегче!

Опустив голову, собака заковыляла в угол. Она передвигаясь на трёх лапах, поджав заднюю левую.

– А что у тебя с ногой, беспризорник? Дай-ка, я посмотрю.

Виктор подошёл к псу, присел на корточки и взявшись за повреждённую лапу, вывернул её, чтобы лучше рассмотреть:

– Да у тебя, брат, здесь большая заноза. Но ничего страшного – сейчас окажу тебе квалифицированную медицинскую помощь, я же врач. – Парень извлёк из кармана денежную мелочь и вытащил из неё две копеечные монеты. – Смотри – и пинцет у меня имеется, – зажав копейками щепку, юноша лихо выдернул её. – Вот и всё! Можешь бегать дальше.

Собака мужественно перенесла операцию, даже не взвизгнув, а потом немного прошлась, наступая уже на все четыре лапы.

– Кто-бы мог подумать, что моим первым пациентом в Медведково окажется бродячий пёс? – весело пошутил начинающий врач. – Но я давал клятву Гиппократа, так что не имею права никому отказывать в помощи. А ты хоть знаешь, красавчик, кто такой Гиппократ? – улыбнулся парень. – Нет, конечно, откуда тебе знать. Так вот, на эти два часа, которые мы проведём вместе, дожидаясь Пульмановскую маршрутку, я буду называть тебя Гиппократом. Согласись, это звучит куда лучше, чем какие-то Шарик, Дружок или Тузик.

Войдя в кураж, и обретя в лице дворняги благодарного слушателя, Виктор убивал время, тешащим душу заумным словоблудием, как сказали-бы Ильф и Петров: «Остапа несло!» Вечер потихоньку превращался в ночь и к девяти часам существенно стемнело. Дождь продолжал лить, как из ведра. Более мерзкой погоды даже трудно представить. Однако, поскольку освещения на остановке не было, а светили лишь фонари вдоль дороги, Вите приходилось отважно выбегать к трассе, чтобы в свете фар машин его стало заметно. Это был дополнительный сигнал для Лили, если вдруг она забудет предупредить водителя.

Когда среди легковушек и грузовиков показался автобус, Виктор вздохнул с облегчением и надеждой. Вскоре и табличка вверху кабины уже читалась – это был долгожданный «Пульмановск». Но маршрутка, даже не притормозив, пронеслась мимо, окатив парня с ног до головы грязной водой.

– Вот, чёрт! Зараза! Всё – приехали! Точнее, ни фига не приехали! – невольно вырвалось у Вити, когда он стряхивал с себя мутную жижу. Вернувшись под навес остановки и сев на скамейку, парень ладонями вытер мокрое лицо и бездумно уставился в тёмное пространство ночи. Пёс подошёл к страдальцу и положил морду на его колени.

– Утешаешь? – Виктор погладил собаку по загривку. – Спасибо, друг, но этим создавшееся положение не исправишь. Вот что мне теперь делать? Возвращаться в посёлок и идти к Похомычу? Но как? Кругом темень непроглядная – ни черта не видно. В грязи можно утонуть, даже шагая по асфальтированной дороге. Представляешь, что будет с моими вещами, которые лежат в промокаемой сумке? А как бы я с Лилькой туда добирался, не подскажешь? Ну почему я всего этого не предусмотрел? Ведь другого финала и быть не могло. Какой же я конченый идиот – ну полный отморозок! Другого такого придурка ещё нужно поискать!

Пёс неожиданно выдернул морду из-под руки Виктора, отступил на шаг и, задрав голову, отрывисто гавкнул. Парень непонимающе уставился на собаку:

– А ты чего истеришь?

Пёс развернулся и направился в условный угол цилиндра, где стал укладываться на землю, перед этим повторно прорычав.

– Что? Это я истерю? – взорвался Витя, но подумав несколько секунд, добавил: – Хотя ты прав, Гиппократ, что-то я совсем расклеился.

В полной тишине собака и человек сидели в замкнутом пространстве остановки, будто в какой-то тюремной камере, но в отличии от взбесившего мира снаружи, по крайней мере, в сухом помещении. Спустя некоторое время, Виктор подошёл к псу и стал чесать его за ухом:

– Ну, хватить дуться, Гиппократ, давай мириться. Обещаю, что возьму себя в руки и не буду вестись, как баба. Эту ночь нам, хочешь не хочешь, а придётся куковать вместе.

Пёс лизнул ладонь парня, встал, подошёл к скамейке и улёгся рядом с ней.

– Вот и славно! – обрадовался Виктор, усаживаясь возле мохнатого отходчивого приятеля, переставшего злиться. После такой нервотрёпки юноше обязательно нужно было выговориться. – А знаешь, дружище, Салтыкова, в общем-то, неплохая девчонка. Меня тут ваши местные окрестили «городской интеллигенцией», а ведь мы с Лилей, как и они – из провинциальной деревушки, похоже, даже меньшей, чем Медведково, поскольку наш фельдшерско-акушерский пункт никто не собирается переименовывать в поликлинику. У вас всей медициной заправляет Пахомыч, а у нас дядя Женя, точнее, Евгений Михайлович – ему уже за семьдесят, а он всё ещё продолжает работать. Не поверишь, но именно он мне и Лиле перерезал пуповины при нашем рождении. Только мне на полгода раньше, поэтому я и считаюсь старшим.

Пёс в полудрёме что-то пробурчал.

– Погоди засыпать, Гиппократ, я ещё самого интересного не рассказал. Так вот, по причине моего старшинства, мама Лили – тётя Глафира возложила на меня функцию опекуна своей дочери. Наши дома стояли рядом, и мы с Лилькой постоянно играли вместе – то у нас, то у них. Потом была одна ясельная и детсадовская группы. А в школе мы, естественно, сидели за одной партой. Знаешь, есть такие попугайчики, которые называются неразлучниками, так это вроде, как про нас. Когда мы были совсем маленькими, я заболел корью. Лилю, понятное дело, ко мне не пускали. Так она спичкой, смоченной йодом, натыкала себе на лицо точки, вроде как язвы у меня, чтобы нам разрешили видеться. Хорошо, что дядя Женя был тогда в отпуске и не мог разоблачить симулянтку, а тётя Глафира вместо того, чтобы отвести дочь в райцентр, начала пичкать Лилю теми же лекарствами, что и меня. Зато мы стали встречаться ежедневно.

Из-под скамейки раздался громкий собачий зевок.

– Не спи, Гиппократ, не спи, иначе пропустишь самое главное. Дядя Женя у нас в деревне был чуть ли не самым авторитетным человеком. Глядя на него, и я решил податься во врачи. Ну, и куда же без Лили? Она сразу заявила, что будет учиться только там, где и я. Мы поехали в город сдавать вступительные экзамены в медицинский институт. Я всё сдал хорошо, а Лиля провалилась на сочинении. И что делать дальше – учиться без неё? Ну, уж нет! Я забрал документы и готовил подругу целый год. После повторных вступительных мы оба прошли. Я ещё подсуетился, чтобы нас оформили в одну группу. Но мне нравилась учёба, а Лиля ходила на лекции, вроде, как за компанию со мной. Всё это отразилось на итогах обучения. Меня направили работать в престижную ведомственную клинику в областной центр, а Лилю засунули в эту дыру. И знаешь, что я сделал? Я сказал на комиссии, что в Медведково живёт моя больная бабушка, которая меня вырастила и я просто обязан быть рядом с ней, потому что в этом посёлке следить за старушкой больше некому.

Шпагин ещё долго рассказывал Гиппократу про себя и Салтыкову, даже о том, куда они вместе ездили отдыхать на каникулах. Всё это длилось до тех пор, пока навязчивое сопение под скамейкой не сморило парня в глубокий сон. Остатки ночи пролетели незаметно.

– Эй, Витя, ты живой? – кто-то настойчиво тряс за плечо спящего парня.

– Что? Где я? – резко подскочил Шпагин.

Вокруг уже давно сияло солнечное утро, а перед Виктором стояла прекрасная сказочная принцесса, но протерев глаза, юноша понял, что это его блудная одногруппница.

– Слава богу, живой! – прощебетала девушка, гладя Виктора по щеке. – А то я уже за тебя испугалась.

– Лилька?

– А кого ты ещё здесь собрался увидеть? И почему «гордость института» на улице валяется, словно какой-то бомж? Вчера у меня не получилось приехать, но сегодня, как и обещала, я летела первой же маршруткой.

– Лиля, – расплылся в дурацкой улыбке Шпагин, – приехала, родная.

– Конечно, приехала. Да что с тобой, Витя? Очнись!

Замотав головой, юноша окончательно струсил с себя последние капли сна, а потом внимательно осмотрел девушку:

– А во что ты одета?

– Как во что? Это моё самое лучшее платье и новые туфли, не могла же я приехать на смотрины абы в чём. И тебе мне тоже хотелось понравиться.

– И как ты собираешься на своих шпильках прыгать по размытой дождём земле?

– Какой дождь, если ярко светит солнце, и зачем прыгать по грязной земле, когда кругом асфальт?

– Кругом асфальт? Ладно, проехали. Давай свой чемодан и иди за мной. По дороге всё расскажешь, а я тебе отчитаюсь о том, что узнал о посёлке и нашей работе.

Из-под скамейки вылез пёс и громко гавкнул.

– Ой, кто это? – испугалась девушка.

– Гиппократ. Это он с тобой здоровается.

– Кто?

– Ну, так зовут моего пса.

– Откуда у тебя собака?

– Да вот, приобрёл по случаю. Сама знаешь, в деревне без пса – ну, никак.

Глубоко вздохнув, гружённый спортивной сумкой и чемоданом, Шпагин направился в посёлок по дальней, но единственной асфальтированной дороге, ведущей к остановке у сельсовета, так нелюбимой местными жителями. Рядом с ним, весело болтая, шла Лиля, а замыкал строй, нашедший себе хозяина пёс. Виктор в первый раз шёл этим путём и когда увидел, что трассу пересекает огромная лужа, в недоумении остановился:

– Что будем делать?

– Не знаю, – пожала плечами девушка.

– А ты что скажешь, главный советник? – посмотрел парень на дворнягу, которая сразу гавкнула в ответ. – Эх, Гиппократ, ну откуда у меня шуба, как у Сергея Сергеевича Паратова из «Бесприданницы»? Где та меховая накидка, которую удалой барин красиво бросил на грязь? Да, братцы, с вами каши не сваришь, придётся принимать решение, похоже, самому.

Поставив вещи на асфальт, разувшись и сняв носки, Виктор закатил штанины до колен, после чего приблизился к Лиле и наклонившись, похлопал себя по спине:

– Запрыгивайте, сударыня, будем лужу переходить, ну, а вы, месье, – посмотрел на пса Шпагин, – как-нибудь сами, чай не графских кровей.

Перенеся подругу через грязную жижу, Виктор сходил за вещами, а потом, приведя себя в порядок, пристально посмотрел на однокурсницу:

– Эх, Салтыкова, ну, чтобы ты без меня делала? Жениться на тебе, что ли, а то и вправду пропадёшь без меня?

– Женись, Витенька, обязательно женись! А то сколько можно морочить голову скромной девушке?

– Это я-то морочу голову?

– Да ты, причём, с раннего детства. Влюбил меня в себя самым изощрённым образом.

– Это каким же изощрённым?

– Защищал меня постоянно, оберегал, а когда с тобой другие девушки заигрывали, вынуждал моё бедное сердце разрываться от ревности.

– Но ведь не я же с ними заигрывал?

– Этого ещё не хватало! А ну-ка живо делай мне предложение!

– Так, вроде, я его уже сделал, – смутился Шпагин.

– Ну, а я, вроде, уже дала тебе своё согласие.

Собака слушала людей, как будто понимала, о чём идёт речь. 

– Ну, а ты, что скажешь, Гиппократ? – обратился Виктор к своему советнику.

Пёс отчаянно залаял и завилял хвостом.

– Ладно, древнегреческий целитель, будешь на нашей свадьбе дружком со стороны жениха, – улыбнулся Шпагин.

Погода стояла прекрасная, словно и не было никакого ночного проливного дождя. Троица двигалась вперёд навстречу судьбе, и каждый из них считал себя самым счастливым.