Мир людей.

    Этот мир назывался прекрасно – Я!

   Даже когда он произносил это слово вслух, то чувствовал его суть: сначала стесненность, почти что боль, которую человек испытывает при рождении, и неясный звук, зажатый меж зубами – Й-Й-Й , а потом – широкое и радостное  - А-А-А!

  Этот мир состоял из людей, вещей и природы.

  Людей сначала было мало, и появлялись они время от времени, но постоянно. Поэтому с их познанием никаких хлопот не было. Жить с ними было тепло и комфортно. Они кормили его, ласкали, устраняли все неудобства, которые приносила ему жизнь.

  Вещей было много, и с каждым днем становилось всё больше и больше. Уяснять себе их назначение было нелегко, но этот процесс приносил ему основное удовлетворение в этой земной юдоли.

  Когда мир обыденных вещей стал для него знакомым до тонкостей, пришла пора познавать природу и предметы, которые он не видел и не мог видеть по причине  их абстракции.

 Природа манила его своим многообразием  и загадочностью, а умозрительные понятия стали доступны ему, когда он пошел в школу.

  Людей в его мире появилось так много, что он не мог поначалу разобрать, кто из них хороший, а кто плохой. Поэтому с ним часто стали случаться истории, которые могли привести его к очень нехорошему будущему. От этого его спасали люди, которые подарили ему этот Мир.

  Жизнь становилась все сложнее и  опаснее, но он не унывал и не терялся в трудных ситуациях. Потому что это  был его Мир, его  Я. 

    Сергей Никитин встал очень рано: по дороге в институт надо было забежать  на рынок и купить цветы для Анны Арсеньевны.   Она преподавала у них современную литературу, и у нее сегодня был день рождения. Подарок  – двухтомник её любимого поэта Твардовского – купили заранее, скинувшись всей группой, а цветы на оставшиеся деньги поручили купить Сергею, так  как он жил неподалеку от Центрального рынка.

  Литература у них была первой парой, и поздравление с днем рождения явилось для профессора Страховой большим сюрпризом, так как раньше студенты ее не поздравляли, потому что не знали, когда она родилась. Но в их группе был человек, который знал все.    Его звали Жора Сабанадзе, и по литературе у него была твердая «тройка», из-за которой он не получал стипендии. Именно он организовал это поздравление, узнав дату рождения Анны Арсеньевны у молоденькой секретарши ректора, которая симпатизировала грузину с потрясающими  усами. При этом, как  уверял Жора, он ни в коем случае не думал о стипендии. Иначе, он бы перестал уважать себя.

  Страхова долго не начинала лекцию, листая странички подаренных книг, затем прочла   своё любимое стихотворение Твардовского: «Я убит подо Ржевом …». После этого она вообще долго не могла говорить, прослезилась и нашла другое, тоже любимое: «Кружились белые березки…». И все студенты уже ожидали, что всё сегодняшнее занятие пройдет как чтение стихов Твардовского, когда Анна Арсеньевна вдруг встрепенулась и всплеснула руками:

  - Ой, я совсем забыла! Вчера в киоске «Союзпечати» приобрела любопытную книжонку.  Какой-то совершенно новый поэт, хочет заявить о себе, как молодой Маяковский: с апломбом и немного нагловато,    И стихи у него  новые по теме и звучанию. Мне он понравился почему-то, и я скупила все экземпляры, которые были в этом киоске. На следующей неделе у нас семинар по современной литературе, так вот я хочу посвятить его этому поэту. Его зовут Евгений Евтушенко. Кто-нибудь слышал о таком? Вот и я – нет …

  Вечером Сергей открыл книгу,  которую  вручила ему Анна Арсеньевна как одному из лучших её студентов. Прочитав ее, он должен был передать сборник другому. А на семинаре  ему надо было высказать свое мнение о стихах и их авторе.

  Он наугад раскрыл эту тонкую книгу в твердом светло-коричневом переплете и прочитал название стихотворения: «Партийный билет».

            «Вот снова роща в черных ямах,

              и взрывы душу леденят,

              и просит ягод,

                                         просит ягод

              в крови лежащий лейтенант».

  Начало ему понравилось, оно тронуло его, потому что он ясно представил себе  эту картину: поляна леса, совсем недавно бывшая светлой и мирной, с  кустиками земляники в зеленой траве, а теперь изрытая снарядами, с поверженными наземь березами …

  Когда Сергею было шесть лет он сам побывал под бомбежкой, и сам видел картину, подобную этой. 

  Он стал читать дальше. Автор, в то время еще мальчишка,  дотемна ползает по поляне, собирает  в пилотку землянику и несет ее раненому. Но она уже не нужна, лейтенант умер…. Но когда он был еще жив, то попросил мальчишку взять у него из кармана партбилет. И тот выполняет его предсмертную просьбу.

  И вот здесь Сергей почувствовал какую-то фальшь.  Ему стало обидно, и за поэта, и за себя. Потому что стихи были по-прежнему прекрасны, а он им не верил.

  Он словно наяву видел  всё это, и слова западали в душу:

               «Кричали дети,

                                           ржали кони.

                 Тоской и мужеством объят

                 на белой белой – белой колокольне

                 на всю Россию бил  набат»

   Это когда-то испытал он сам, всё это было правдой.

   А вот в том, что мальчишка чувствовал своим ребячьим сердцем у себя в кармане партийный билет, была какая-то неискренность и надуманность. Пусть даже на очень высокой ноте и с благими целями.

  Он отложил книгу и пошел спать.

  На следующее утро в аудитории  к нему сразу подошла отличница, красавица и староста их группы Нели Афонина.

   - Ты прочел сборник Евтушенко? – спросила она.

   - Только одно стихотворение, - неохотно ответил Сергей, так как подумал, что она заботится о том, чтобы все студенты успели прочесть  эту книгу к семинару.

  - Да? – удивилась Нели. – А я проглотила ее за один присест. Необыкновенный поэт! Подобного я еще не читала. Любой стих – это откровение, трогает от души …  Впрочем, ты сам это поймешь, когда прочтешь всю книгу.

  - Надеюсь, что  пойму, - буркнул Сергей.

   «Надо было читать книгу сначала, - подумал он, усаживаясь на свое место у окна. – Случайно наткнулся на стихотворение, написанное, вероятно, для  газеты, и пропала охота читать дальше. А то, что Евтушенко поэт необыкновенный, это я и без Афониной понял».

  В аудиторию вошел профессор Сидоров, как всегда, весёлый и приветливый.

  - Ну что, наши будущие Песталоцци и Ушинские,- радостно прокричал он, - будем мы сегодня диалектику изучать или дурака валять?

  Сергей знал, что после такого вдохновенного начала, Сидоров уткнется носом в свои конспекты и полтора часа будет бубнить об основах диалектического материализма, не обращая на студентов никакого внимания. Но на   экзамене он потребует положить ему на стол все его тщательно законспектированные лекции.

 Поэтому Сергей подавил в себе желание вернуться к чтению  стихов Евтушенко, взялся за ручку и начал записывать за профессором  основы материалистической философии, на которых строилось мировоззрение строителей коммунизма..

  За таким занятием прошел весь его учебный день. Когда он он выходил из аудитории, его остановила Афонина:

   - Передай книгу Лиде Рощиной. Надеюсь,  ты прочел ее на лекциях?

  Признаться ей, что на лекциях он занимался их конспектированием  Сергею было стыдно, и он достал из сумки томик Евтушенко:

  - Да, прочел.

  - Ну, и как? – сходу вскинулась Нели. – Понравилось?

  - Узнаешь на семинаре, - улыбнулся он.

   Семинар начался необычно.

  Анна Арсеньевна появилась в аудитории с большим опозданием и не одна,  а в сопровождении  высокого  мужчины с седыми висками.  Он был одет в строгий темно-синий костюм, а в руках держал коричневую кожаную папку.

  Он смотрел на студентов приветливо    и, как показалось Сергею, даже несколько заискивающе, и он подумал, что это распространитель билетов из театра или филармонии.

  Но это оказалось не так.

  - Ребята, - обратилась к студентам Страхова, - сегодня к нам на семинар пришел инструктор обкома партии товарищ Дмитрий Николаевич  Шалаев, который курирует у нас систему образования.  Как он мне сказал, ему хочется ознакомиться с отношением нашей молодёжи  к современной литературе. Прошу вас выступать на семинаре, как обычно …

  - … и вести себя так,  как будто меня здесь нет, - улыбаясь, добавил инструктор обкома .- И позвольте мне произнести перед началом семинара краткую вступительную речь.

 Он открыл свою замечательную папку, вытащил из него лист исписанной бумаги и положил его на стол.

  - Вы, конечно же, уже прочли повесть Ильи Эренбурга «Оттепель», - начал он, не заглядывая в бумажку. – По инициативе нашей культурной общественности весь народ стал называть этим термином период государственного развития после разоблачения культа личности  Сталина. А, проще говоря, время, в котором мы с вами живем. Я лично считаю, что  слово «оттепель»  точно характеризует  начало нового этапа нашего движения вперед. Весной, с наступлением оттепели, сквозь холодный снег пробиваются ростки новой жизни. И это образ возникает у нас в сознании, когда мы видим, сколько новых ярких талантов появилось в нашем искусстве. Я не буду затрагивать здесь живопись, кино, музыку… Вы -будущие преподаватели литературы. Как сказал бы Маяковский: «агитаторы, горланы, главари»! Вам ли не заметить, как мощно пробилась сквозь  холод прошлых страшных лет молодая поросль  нашей литературы, особенно в поэзии: Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский , Белла Ахмадуллина, Римма Казакова и, конечно же, Евгений Евтушенко, о котором вы будете сегодня говорить. Это – поэт-борец, и мне хотелось бы, чтобы, обсуждая его творчество, вы всегда помнили такие его слова:

              «Ни уютной тепленькой сырости,

                ни сгибающим спину годам,

                ни мещанской постыдной сытости

                Революцию

                                      я

                                         не отдам!»

   После этого он сел за свободный стол в предпоследнем ряду и аккуратно разложил перед собой бумагу и карандаши разных цветов.

  - Начнем, пожалуй, - бодро произнесла  Анна Арсеньввна, окидывая  аудиторию внимательным взглядом. – По-моему, Дмитрий Николаевич подал вам прекрасный пример выступления по нашей теме. Так кто же будет первым из вас?

   Обычно она таких вопросов не задавала. На её семинарах студенты, как говорится, сами рвались   в бой, и жаркие споры разгорались в самом начале.

  Но сейчас никто руки не поднял.

 - Ну, что же, - произнесла Страхова, не теряя выдержки и спокойствия. – В таком случае, я хочу послушать Сергея Никитина и узнать его мнение о творчестве Евтушенко.

  Сергей уже ждал этого и, встав с места, твердо сказал:

  - Извините, Анна Арсеньевна, я не готов сегодня.

  А вот это уже был  ощутимый удар для профессора Страховой, о чем говорило ее долгое молчание после слов Сергея. Но затем она пришла в себя и даже улыбнулась:

  - Что значит, не готов? Ты не можешь сказать хотя бы несколько слов о прочитанной книге?

  - Я ее не читал, - ответил Сергей. – Вернее, прочел только одно стихотворение.

  - Вот и скажи, что ты думаешь о нем. Неужели к этому надо готовиться? Как оно называется?

  - «Партийный билет»

 - Прекрасно! Дмитрий Николаевич только что говорил о высокой гражданской позиции Евтушенко, о теме Революции в его поэзии. И чем же тебе понравилось это стихотворение?

  Сергей раздумывал одну – две секунды, не больше, а потом сказал, будто шагнул в нестерпимо холодную воду:

  - Оно мне не понравилось  …

  И он тут же увидел, как Анна Арсеньевна стала нервно листать лежавшую на столе книгу, отыскивая это стихотворение. Но при этом она совершенно спокойно попросила его:

  - Тогда скажи, почему оно тебе не понравилось…

  Объяснить ей своё неприятие этого произведения так, как он сделал это для себя, Сергей не мог. Слишком трудно было произнести эти слова: «фальшь» или  «надуманность».

  - Я не могу этого сказать, - ответил  он. – Это мое внутреннее ощущение , которое не поддается объяснению..

  Страхова продолжала листать сборник, задумчиво повторяя:

  - Объяснить можно всё, здесь ты ошибаешься … Очень ошибаешься.

  Она, наконец, нашла стихотворение и начала его читать, вслух:

                    «Вот снова роща в черных ямах…»

    Читала она прекрасно, и голос её звучал всё глуше и печальней с каждой строкой…

  - По-моему, это гениально, - сказала она, закончив. -Трагическая картина, написанная ярко и смело… Такое редко можно встретить в современной поэзии. Почему же ты, Сергей, не почувствовал этого?

  Она говорила с ним, как с маленьким, и он  воспротивился этому.

  - Потому  что я почувствовал неправду в двух последних строчках! – резко выпалил он. – Стих гениален, вы правду говорите, но поэт сфальшивил в финале, и все пошло насмарку!

         -  «Я шел по черным нивам сельским

             в шубейку женскую одет

             и над своим ребячьим сердцем

             партийный чувствовал билет» - прочла Анна Арсеньевна последнее четверостишие и добавила: - Лично я не чувствую здесь никакой фальши.

 - Потому что вы не можете или не хотите ощутить себя этим восьмилетним мальчишкой, который впервые увидел  смерть, а сердцем  чувствует не ужас и не горе, а партийный билет.

  - Ты не прав, Сергей, - мягко   возразила ему Страхова, но в это время раздался твердый и очень раздраженный голос инструктора обкома партии:

  - Анна Арсеньевна, прекратите, пожалуйста, эту пустую. дискуссию! Разве вы не видите, что студент Никитин просто издевается над нами? Он прекрасно знает, что такое партийный билет для каждого советского человека,  от  октябренка до коммуниста.  Мы, можно сказать, с молоком матери …

  - Уважаемый Дмитрий Николаевич, - прервала его Страхова, -вы, кажется, обещали, что не будете вмешиваться в ход семинара. Я разделяю ваше возмущение по поводу оценки этого стихотворения студентом Никитиным, но мне надо знать, почему он воспринимает его именно так.

 - Как вы не поймете, - повысил голос   Шалаев, - что это сплошная демагогия! Так можно далеко зайти … Впрочем …

  Он не закончил начатую фразу и, подхватив свою папку, с торчащими из нее бумагами, вышел из аудитории.

  Анна Арсеньевна вздохнула и укоризненно взглянула на Сергея, опустив очки на кончик носа:

  - И дернуло же тебя, Никитин, прочитать именно это стихотворение. Мне оно тоже не очень понравилось… То ли дело, вот это:

                        «Я шатаюсь в толкучке столичной,

                          над веселой апрельской водой,

                          возмутительно нелогичный,

                          непростительно молодой …»

   Через неделю на лекцию по современной литературе пришел новый преподаватель, молодой и смешливый доцент Хурумов.

  - А где Анна Арсеньевна? – спросила его староста группы, отличница Нели Афонина.

  - А вы разве не знаете? – удивился доцент. – Профессор Страхова ушла на пенсию. По-моему, вовремя. Последнее время старушка стала говорить о нашей современной литературе странные вещи… Впрочем, не буду корить её за глаза…. Итак, наш следующий семинар мы проведем по творчеству  Николая Матвеевича Грибачева. Запишите список рекомендуемых произведений автора: поэма «Весна в «Победе»,  сборник «Лицом к лицу с Америкой»…

  Вскоре Сергей Никитин неожиданно перевелся в пединститут в соседнем городе…

   Оттепель завершалась …

   Возвращались холода …