"В человеке я люблю свет..."

   «В человеке я люблю свет…»  

   Эти замечательные слова сказал мой любимый писатель.

   О том, как я узнал его, я расскажу вам здесь…

   У нас в институте, прямо в вестибюле,  размещался книжный киоск.

  И, несмотря на то, что стипендия у нас была небольшой, его продавщица, симпатичная девушка Люся, никогда не жаловалась на низкую выручку от продажи разнообразной печатной продукции, большую часть которой составляла, конечно же, художественная литература.

  Это была пора хрущевской оттепели, и все новинки прозы и поэзии раскупались тогда на «ура!»

 Спросом не пользовались и пылились на  полках лишь речи Генсеков на съездах КПСС, стихи официозных поэтов, прославлявших «ум, честь и совесть нашей эпохи», то есть, всё ту же Коммунистическую Партию Советского Союза, и романы  лауреатов Сталинской премии: Семёна  Бабаевского, Елизара Мальцева и иже с ними. 

  Но Люся всегда сообщала нам, когда будет новое поступление литературы, мы  начинали экономить на завтраках и трамвае, и в этот долгожданный день уходили из института счастливыми обладателями «бестселлеров».

  Однажды после лекций  я с удивлением увидел наш киоск буквально заваленным книжками в оранжевых бумажных переплетах.  Прочитать имя их автора и название было  очень трудно, так как они были напечатаны мелким шрифтом  в верхнем углу  обложки в черном квадратике,  в котором можно было рассмотреть еще согбенную фигурку человека в летчицком комбинезоне.

  - Что это за книги? – спросил я Люсю. – И почему их так много?

  - Не знаю, - раздраженно ответила продавщица. – Прислали аж сто пятьдесят экземпляров, а они такие дорогие, что я теперь их  и за полгода не распродам.  Автор совсем неизвестный. Спрашивала даже преподавателей,  никто не знает, кто такой Антуан де Сент-Экзюпери, А книга называется «Земля людей». Да ты посмотри, может, она тебе понравится.

  Я взял с прилавка книгу, открыл ее  и прочёл первые строки вступления

  Они поразили меня…

   «Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо земля нам сопротивляется. Человек познает себя в борьбе с препятствиями. Но для этой борьбы ему нужны орудия. Нужен рубанок или плуг. Крестьянин, возделывая свое поле, мало-помалу вырывает у природы разгадку иных ее тайн и добывает всеобщую истину. Так и самолет — орудие, которое прокладывает воздушные пути, — приобщает человека к вечным вопросам».

   Самолеты были моей слабостью, ибо какой мальчишка не мечтает стать летчиком. И хотя я уже переболел этой мечтой, в душе моей еще жила привязанность к покорителям неба. А этот незнакомый никому писатель говорит, что самолет даже способен приобщить человека к вечным вопросам бытия, волнующих нас испокон… 

 - Сколько стоит книга? - спросил я Люсю.

 - Один рубль двадцать три копейки, - ответила она робко, словно была сама виновата в том, что книга стоит так дорого.

  Моя стипендия составляла тогда всего девятнадцать рублей,  других источников дохода я не имел. Но, впечатленный прочитанными строками,  я всё-таки купил эту книгу.

  Обычно я много читал на лекциях, так как сидел на вожделенном для всех студентов месте: за последним столом у окна. Но в тот день у нас по всем предметам проходили семинары. На  них наша профессура старалась выяснить уровень знаний тех студентов, которые на лекциях были замечены в небрежении к знаниям, вдалбливаемым в их легкомысленные головы.

  Я относился именно к таким, и поэтому был основной жертвой кровожадных преподавателей, отвечая на массу вопросов о сути языкознания, диалектического материализма и психологии.

  Я начал читать купленную мной книгу в трамвае и… проехал нужную мне остановку. Причем проехал очень далеко, чего раньше со мной никогда не случалось. Так захватило меня повествование  о трудных буднях пилотов, осваивавших почтовую линию из Европы  в Африку.  

  Книгу я осилил  за одну ночь. Проснувшись после короткого сна, я подумал, что толку  от меня сегодня в институте не будет и  решил, как мы говорили на нашем студенческом жаргоне, «двинуть лекции». Но тут мне пришла в голову мысль, которая заставила  меня вскочить с кровати и начать лихорадочно  одеваться.

  Прежде чем посвятить читателя в суть этой «страшной» мысли, я должен буду рассказать еще об одной  стороне мой студенческой жизни.

  Я был влюблён в мою однокурсницу Лену Горбунову!

  Прошу простить мне этот восклицательный знак, ибо у вас он может вызвать недоумение: «Ну и что из этого?  Ничего удивительного в этом нет, все мы влюблялись в молодости, и большинство из нас именно в своих одноклассниц и однокурсниц».

  Но так уж устроен человек: каждый думает, что именно его любовь была самой большой или самой несчастной.

  А то, что моя любовь была действительно несчастной, сомнению не подлежало.  Лена сразу сказала мне, что она любит другого и, хотя тот другой тоже любит другую, она не может ответить мне взаимностью, потому что это будет нечестно.  

  Я понял и простил её, так как тоже не хотел, чтоб со мной целовались, а думали о ком-то другом.

  И мы стали просто дружить. Не знаю, как для неё, а для меня это было тяжким испытанием. Но я уже привык в  подобных ситуациях держаться, как стойкий оловянный солдатик, и терпел не только холодноватое отношение к себе, но и Ленины откровения о её  любви. Я думаю, что она рассказывала мне о ней, чтобы доказать, что мы находимся с ней в одинаковом положении, то есть, оба несчастны.

 Но  Лена была очень умной девушкой с чуткой и отзывчивой душой, Заметив, как я страдаю, слушая её откровения, она вскоре перестала говорить со мной на эту тему..

   Мы стали говорить об искусстве, открывая друг другу его безграничную  красоту и непреодолимую силу.  И хотя мы часто ходили с ней в кино, оно не стало для нас  «важнейшим из всех искусств», как говаривал В. И. Ленин.

  Им стали книги.

  У Лены дома была большая библиотека,  так как её мама работала  в райкоме партии, а отец служил в рядах МВД в чине майора. Они оба тщательно следили за тем, чтобы их единственная дочь читала только те книги, которые не могут плохо влиять на  её нравственность и политические устои будущего строителя коммунизма. Поэтому она, в основном, читала только классику. Но в отличие от меня, который знал наших великих писателей лишь по школьной программе, Лена читала их с упоением, отдавая предпочтение  Пушкину и Чехову.  Я до сих пор помню ее с томиком «Евгения Онегина»,  заткнутым за пояс, сидящей на куче картофеля в колхозе, которому мы оказывали помощь во время «трудового семестра». Она дала себе слово выучить его наизусть от корочки до корочки.

  Именно это заставило меня прочесть по-новому этот великий роман Пушкина, понять  и полюбить его героев.

  Лена открыла для меня нового Чехова, которого я знал только по «Каштанке» и юмористическим рассказам, и я до сих пор с упоением перечитываю даже его «Вишневый сад», бывший для меня в школе самым нелюбимым произведением.

  В свою очередь я поразил воображение мой любимой стихами Есенина и «Тихим Доном» Шолохова. Она была совершенно незнакома с творчеством этих двух титанов нашей литературы,  опять-таки по причине родительской опеки.

  Есенин был запрещен у нас вплоть до пятидесятых годов прошлого столетия, а Шолохов писал, по мнению её родителей, безнравственно и слишком жестоко.

  И я помню, как мы часами ходили с Леной по вечернему  городу, она пересказывала мне  содержание своей любимой «Дамы с собачкой» Чехова, а я читал ей наизусть стихи Есенина из сборника «Берёзовый ситец», который моя бабушка чудом сохранила в своем сундучке.

  Надеюсь, что читатели поняли атмосферу,  в которой происходило мое знакомство с Великой Литературой,  и простили  меня за подробности, которые можно посчитать ненужными.

  И потому я поспешу вернуться в то холодное утро, когда я бежал в институт, чтобы купить еще один экземпляр книги Экзюпери,  поразившей меня своим содержанием и мастерством написания, и … подарить его  Лене!

  Люся с радостью достала с полки книгу, количество которых, по-моему, не убавилось со вчерашнего дня, и записала мою фамилию в свою «долговую книгу». Она  уже по нашим глазам научилась догадываться, когда у нас нет денег.     

  В это время прозвенел звонок на занятия, и я понёсся по лестнице в нашу аудиторию. 

  Первую половину лекции я просидел, неотрывно глядя в Ленин затылок и  представляя себе тот момент, когда она откроет мой подарок и прочтет те строки, которые поразили меня своей необычностью и незнаемой мной доселе правотой.

  На перемене Лена осталась в аудитории, копаясь в конспектах, и я подошел к ней, присел рядом и сказал, стараясь выглядеть совсем равнодушным:

  - Ты знаешь, мне кажется, что я открыл великого писателя, которого не знает никто.

  - Да? – насмешливо спросила она. – И кто же он?

   Я положил на стол книгу, которую держал за спиной, и посмотрел в глаза Лены с ожиданием своего триумфа.

  - Я дарю его тебе, - сказал я торжественно.   

  Лена улыбнулась и достала из сумочки … точно такую же книгу,  как и мой подарок.

  Я не помню, сколько времени прошло, прежде чем я пришел в себя  после пережитого мной потрясения и потерянно произнес:

  - Так почему ты мне не сказала, что  у тебя есть такая книга? Ведь она тебе понравилась?

  - Она не может не понравиться, - ответила она.- Ты прав, это действительно великий писатель. Но я хотела, чтобы он был только моим любимым писателем, чтобы о нем больше никто не знал.

  - Даже я? – чуть ли не закричал я.

  - Даже ты, - спокойно сказала она.

  Я знал, что в душе своей Лена страшная эгоистка, и  это вполне характерно для единственного ребёнка в семье, но чтобы в такой мере…

  За время нашей беседы аудитория уже успела наполниться вернувшимися с перемены студентами, было шумно  и хлопотно.

  И тогда я встал  за преподавательский стол и крикнул:

  - Ребята, в нашем киоске продается замечательная книга! Советую  всем купить её! И рассказать о ней друзьям из других групп! Она называется «Земля людей», а ее автор французский писатель  и лётчик Антуан де Сент-Экзюпери.

     Уходя домой, я заметил, что количество оранжевых томиков в нашем киоске заметно поубавилось

  После этого мы с Леной не разговаривали целый месяц.

  Но потом всё стало на круги своя, и мы вновь бродили с ней по городу и говорили об искусстве.

  А на последнем курсе она ответила, наконец, на мою любовь  к ней.

  А Экзюпери так и остался моим любимым писателем. И  я до сих считаю, что открыл его для себя   только я сам.

  Я прочитал все его произведения, до глубины был поражен его «Маленьким принцем», в котором увидел всю нашу жизнь и людей, которые нас окружают.

 И до конца своего существования на Земле Людей я буду помнить его слова из этой сказки: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

  Они помогали всегда, когда мне было трудно, потому что я стал учителем ...

  А тот самый томик его книги, который я хотел подарить Лене, до сих пор лежит у меня на письменном столе.

 Иногда я открываю его на странице, заложенной маленькой высохшей незабудкой.

Эту закладку сделала Лена, уже давно ушедшая в мир иной.

 Она хотела, чтобы я никогда не забывал слова великого Мастера, напечатанные на этой странице:

       «Единственная настоящая роскошь - это роскошь      человеческого общения».