Счастливая песнь уходящего лета

(маленькая повесть-сказка для взрослых)

В эту ночь Егор не спал. Такое с ним случалось впервые. Он ворочался, вздыхал, на чём свет проклинал бессонницу. Несколько раз пытался заставить себя заснуть... Но всё напрасно, сон никак не шёл. Вместо сна призрачным видением к нему являлась незнакомка. Её он увидел вчера на берегу: она собралась было искупаться, но вдруг кто-то окликнул: «Алёна!» — и она убежала. Именно с того самого момента он и был сам не свой, его будто подменили. Видение было настойчивым. Сопротивляться уже не было сил, он отдался ему всецело. Горячая кровь хлынула к вискам, сердце забилось чаще. До дрожи мучительно и приятно было думать о незнакомке, при одной только мысли о ней жаркий озноб пробегал по коже, и всё тело, будто иголками, покалывало. Всю ночь представлялось, как снова увидит её, как они познакомятся, как вместе будут идти по тропинке, как... Постепенно воображение распалилось до того, что увиделось, будто незнакомка наклоняется — и их губы соединяются в поцелуе...

Это был тот таинственный миг, когда призрачные видения, обретая реальные очертания, казались явью, когда трепетное волнение доходило до наивысшей точки и перерастало в наслаждение. Видения исчезали, но порыв души, желание трудно было остановить, и они появлялись вновь и вновь.

Едва начало светать, Егор выскочил в окно и бросился к реке. Прохлада воды остудила, успокоила возбуждение. Выйдя на берег, он лёг на песок, закинул за голову руки.

А утро всё разгоралось и разгоралось. Над лугом поднялось солнце. Но от воды и затенённых берегов ещё веяло свежестью. Где-то совсем близко, на прибрежной иве, словно радуясь чему-то, заворковала горлица. И казалось, что это чудесное розовое утро никогда не кончится, что вот так же и завтра, и послезавтра, и многие годы будет всходить солнце, и так же будет трепетать кудрявые ивы, шелковисто гнуться тростинки.

Тут Егор почувствовал, что не один на берегу. Он приподнялся на локте, встал и шагнул к кустам. Раздвинув тихонько ветки, Егор увидел девушку. Стройная, с распущенными волосами, облитая лучами солнца, она казалась какой-то особенной. «Алёна!» — от радости чуть не вырвалось у него, но он всё ж сдержал в себе этот возглас.

Да, это была Алёна. На берег она ходила часто, особенно в последнюю неделю, когда впервые увидела его. Тогда он искупался, сидел на берегу и задумчиво смотрел куда-то вдаль. Ничего особенного. Но вот глаза... Ей ещё не доводилось видеть такие глаза. Случайно поймав взгляд, она вдруг испытала трепетное волнение, в ней разом что-то изменилось, в душе, во всём теле появились необыкновенная лёгкость и захлёбывающая радость. Когда-то она уже испытала это чувство, но тогда оно было не таким, каким-то лёгким, мимолётным. Это же было более сильным, настоящим. Вот уже какой день она не находила себе места, всюду преследовал его образ, лишая душевного покоя днём и ночью. Она не могла понять, что с ней происходило, но внутреннее чутьё подсказывало, что это не могло так долго продолжаться, что должно было обязательно произойти что-то хорошее, необыкновенное.

Ветерок весело играл её длинными волосами, то забрасывая за плечи, то обвивая вокруг лица. Мелкие завитки на висках бились и дрожали, словно в испуге. Придерживая рукой пряди каштановых волос, Алёна пристально всматривается в горизонт. Что, что ей хотелось увидеть там, вдали? Кого? Она встала на цыпочки, подняла вверх руки и блаженно потянулась, вдыхая свежий утренний воздух. Налетевший порыв ветерка озорно задрал халатик и ласково защекотал стройные ноги. «Хоть бы, хоть бы он и сегодня пришёл…» — пронеслось у неё в голове. Она чувствует, как в ней растёт желание, от которого по коже пробегает дрожь.

— Приди, приди… — шепчут губы.

Алёна скинула халатик, провела рукой по волосам и побежала к воде. Постояла немного, наблюдая, как река медленно несла воды. Потрогала воду сначала рукой, затем ногой… и вошла.

Она испытала настоящее наслаждение, чувствуя, как свежесть поднимается по ногам. Осторожно ступая по каменистому дну, погрузилась поглубже — так, что вода дошла до живота. Загорелое тело отражалось в спокойном зелёно-голубом потоке. Она шла всё дальше, дальше и, когда вода достигла груди, окунулась. Вынырнула и снова погрузилась с головой. Потом тихонько поплыла против течения. Перевернулась на спину, и поток медленно и осторожно понёс её. Она с интересом наблюдала за облаками, которые, благодаря своим причудливым формам, были похожи то на загадочных и неведомых зверей, то на человеческие очертания...

Окунувшись в последний раз, Алёна вышла на берег. На её обнажённом теле сверкали бесчисленные капли, причудливо раскрашивая кожу радужными бликами. Она отжала волосы. Обтёрлась полотенцем. Надела плавки, лифчик.

Всё это время Егор находился в кустах, у него не было сил, чтобы уйти незаметно и не смотреть больше на обнажённую девушку. Он совершенно забыл обо всём, внутри клокотал огонь, жар разливался по всему телу. Ничего не соображая, в каком-то гипнотическом состоянии он неотрывно следил за каждым жестом девушки, за всеми её движениями, спокойными и грациозными. Но вот Егор всё ж сделал над собой усилие и вернулся на излюбленное место. Сел. В голове был полнейший хаос, целостность мыслей пропала. Очумело уставившись в одну точку, он видел перед собой то лицо девушки, то её обнажённое тело, то грациозные девичьи движения. Лицо его, уши пылали. Волна трепетного волнения ещё больше захлестнула его, рождая сильный накал страсти.

Егор очнулся от лёгкого вскрика. Повернул голову и... увидел её, свою незнакомку.

На секунду Алёна растерялась, она совсем не ожидала увидеть его в столь ранний час. Но это очень обрадовало. «Всё, больше не могу! Либо сейчас, либо никогда…» — сказала она сама себе, и смело подошла к нему.

Егор поднялся. Они стояли рядом, и он уже мог хорошенько рассмотреть её. Она была красивой, даже очень. Нежные очертания воздушной, тонкой линии бровей, маленького, чуть вздёрнутого носа и пухленьких губ особо подчёркивали необычайную красоту девушки.

— А ты красивая, — не сдержавшись, сказал Егор.

Алёна улыбнулась, опустила свои синие глаза.

— Прости, — он смутился, покраснел.

— Алёна, — девушка протянула руку.

На душе Егора сразу стало как-то легче, смущение прошло. Он взял её руку, она была маленькой, тёплой.

— Егор, — сказал он, и смело взглянул девушке в глаза.

— Ты часто здесь бываешь...

— Да, нравится это место. Красота какая кругом! Именно здесь чувству-ешь себя каким-то другим...

— Здесь можно мечтать.

Егор удивился. Алёна продолжала:

— Я уже несколько дней за тобой наблюдаю. Ты почти всегда сначала искупаешься, затем лежишь или сидишь, о чём-то думая, мечтая, устремив куда-то далеко-далеко взгляд...

Егор снова смутился. В душе он досадовал на себя, что был не внимателен, что такое красивое создание увидел только вчера, хотя девушка заметила его сразу. Алёна искоса наблюдала за ним. На губах её блуждала нежная улыбка.

— Ты стихи пишешь? — спросила она.

— Есть такое... Как догадалась?

— А мечтатели все стихи пишут.

— Смотри, люди уже появляются...

— Днём их будет больше.

— Это точно.

— Вон, видишь спортсмена в светло-сером костюме, с животиком...

— Вижу. Кто это?

— Алексей Иванович, наш новый культработник.

— Глянь, Лопух, деваха какая, — вдруг раздался сзади хриплый, прокуренный голос.

— Ага, аппетитная... Вот бы поиграть с ней, Упырь, — ответил кто-то.

Обернувшись, они увидели двух незнакомых парней. Хозяин прокуренного голоса был Егору ровесник, даже одного с ним роста. Худой, с вытянутым, угристым лицом и бесцветными глазами, он нагловато ухмылялся и перебирал в руках зеленоватую цепочку с маленьким крестиком. По его виду, поведению можно было сразу определить, что именно он и был за старшего. Второй же выглядел совсем ещё пацаном: ниже ростом, щупленький, волосы ёжиком, торчащие уши. Но это было лишь первое, ошибочное впечатление, далее выражение лица, манера себя вести ясно говорили о том, что лет ему было столько же, сколько и первому. Заткнув руки под ремень, он тоже ухмылялся, в глазах его сверкали злые огоньки.

— Так пошагали, — дал команду Упырь.

Предвкушая весёлое развлечение, развязной походкой парни медленно подошли к Алёне и Егору.

— Эх, и побалдеем же, — Лопух самодовольно потёр ладонями. — А опосля можно на иголочку посадить...

— Какой базар, товар просто ништяк...

— Оставьте их в покое! — крикнул мимо пробегавший Алексей Иванович. — Хулиганьё, совсем обнаглели... Кому говорю!

Упырь обернулся, презрительно глянул на него:

— Дядя, это ты нам?

— Тебе, образина ты прыщавая!

— Грубо-то как...

— Гляди, Упырь, а ханыга-то этот ещё и хамит, — Лопух ехидно усмехнулся.

— С таким, как вы, иначе никак нельзя, — Алексей Иванович решительно подошёл к парням.

— Ну, ты даёшь, дядя... Борзой какой выискался. Тогда, Лопух, покажь этому защитничку наш мандат.

— Ага, счас, — Лопух громко шмыгнул носом, рука его полезла в задний карман поношенных брюк. — Счас-то он у нас быро сбрызнет отселе...

Алексей Иванович, а это был мужчина пятидесяти лет, среднего роста, с седеющими висками и двойным подбородком, вдруг весь как-то сник, на азиатском лице его выступили красно-белые пятна.

— Но-но, ребятки, это уже «мокрое дело»...

— Ты прав, ханыга, шутить мы не любим, — Упырь щёлкнул пальцами.

Посмотрев по сторонам и не говоря больше ни слова, Алексей Иванович поспешно ретировался в кусты. Лопух громко захохотал, он был доволен исходом и нисколько не скрывал своей радости:

— Сбрызну-ул… ха-ха. А то бы быро схлопотал путёвочку на тот свет. Ханыга. У-у...

Упырь выплюнул окурок, сунул в кармашек рубашки цепочку с крестиком.

— Вот мы и остались, детка, — тихо проговорил он. — Что ж, начнём. А она ништяк, красивая...

— Тем охотка сильнее, кайф слаще будет, — грубо отрезал Лопух и облизнулся.

— Что, что вам надо? Отстаньте от меня... — Алёна отступала к воде.

Парни приблизились вплотную, попытались было сразу ухватиться за что-нибудь. Но девушка не далась, ловко увернувшись.

— Да ты не рыпайся, кисуля, всё будет на мази, — успокаивающе проговорил Лопух.

Алёна не давалась. Парни продолжали нагло напирать. И тут рука девушки случайно оказалась в цепкой руке Упыря.

— Всё-о, попалась детка...

— Хана, кисуля, прощайся с невинностью своей, — Лопух хохотнул.

— Чего ржёшь! — одёрнул Упырь. — В кусты давай тащи, срывай... Пасть, пасть-то ей заткни — захайлает ещё...

Алёна упорно сопротивлялась. Но вот в её глазах промелькнул испуг. Она с надеждой и немой мольбой посмотрела на Егора, который уже со всех ног бросился на выручку.

— Пошли, пошли, — Упырь резко толкнул девушку к кустам.

Егор не походил сам на себя, его охватила злоба. Он весь напрягся. Кровь закипела в жилах, лицу стало жарко.

— Вам что, непонятно разве? — Егор сделал шаг вперёд.

— Ой, Упырь, глянь, ещё один защитничек выискался, — ухмыляясь, сказал Лопух и отпустил руку Алёны.

— Так и ему покажь наш мандат, — последовала команда.

— Ага, понял...

Егор не стал дожидаться того, пока Лопух что-то вытащит из своего кармана, издал какой-то непонятный, оглушительный вопль, подпрыгнул и, резко выбросив вперёд правую ногу, нанёс сильный удар по воздуху. Лопух так и замер на месте, выпучив глаза.

— Руку от кармана!

— Да пошёл ты… — лицо Лопуха сморщилось.

И тогда Егор хлёстко ударил. Взвыв дико, Лопух согнулся дугой и рухнул на песок.

— Паскуда, ой-ой… паскуда, — стонал он, катаясь из стороны в сторону, — больно же...

— Ты ещё и каратэ знаешь, — Упырь изменился в лице, глаза его смотрели холодно, зло.

— А как же, с детства ещё! Что, поджилки затряслись?

— Зря всё, ханыга, — в руках Упыря блеснуло узкое лезвие ножа. — Поверь мне...

— Посмотрим.

Выждав момент, когда внимание Упыря было отвлечено, Алёна рванулась к Егору, спряталась за его спиной. У ног лежали две пустые бутылки, он поднял их, разбил друг об дружку и, глядя в упор, медленно пошёл на Упыря:

— С тобой-то, доходягой, я и без каратэ управлюсь.

— Ты чё, чё... Псих какой-то, — Упырь сплюнул, отступил. — Ладно... Будем считать, что пока твоя взяла, но мы ещё сойдёмся, верняк...

— Не пугай... Его-то забирай, — Егор кивнул на Лопуха, который уже пришёл в себя, — и проваливайте отсюда.

Ругаясь, парни ушли.

— Спасибо тебе, — Алёна чмокнула своего спасителя в щёку.

Егор слегка вздрогнул, его как током ударило.

— Знаешь, я уже бояться начала, хотелось закричать, как безумная...

— Я ведь рядом был.

Алёна задрала голову.

— Гроза, наверное, будет...

— Будет, — подтвердил Егор, всматриваясь в полоску горизонта.

Откуда-то с востока, разрастаясь, быстро надвигалась тяжёлая с угрожающе белёсыми краями туча. Раздался первый раскат грома. Неожиданно налетел ветер. Прибрежные кусты, деревья испуганно зашумели. Стало темно, словно всё накрыло свинцовым пологом. И вот полог нестерпимо слепящим накалом змеистой молнии разорвало до горизонта. Вслед за сомкнувшейся темнотой грохнуло так раскатисто страшно, что показалось, будто обрушилось всё небо. Алёна вскрикнула и прижалась к Егору.

— Сейчас дождь хлынет... Вон палатка — побежали!

— А можно? — Алёна растерялась.

— Можно! В ней всё одно нет никого…

Только они успели скрыться в палатке, как по ней зашелестели первые капли крупного летнего дождя. Вода задымилась, точно её кто-то поджёг или словно над плёсом поднялась водяная пыль. Но вот дождь перешёл в ливень, всё набиравший и набиравший силу и, наконец, хлынувший с неба обильным, сплошным, казалось, неиссякаемым потоком.

Гроза была недолгой. Она откатывалась куда-то на запад. Молнии не ослепляли больше. Лишь на горизонте ещё продолжали полыхать зарницы.

Они сидели в углу палатки, прижавшись друг другу. Егор уже собирался было снять руку с плеча Алёны, но тут его глаза встретились с её глазами...

Загадочно блестящие глаза девушки были такими прекрасными и несравнимыми ни с чем, а от её волос, лица, обнажённых плеч исходил такой удивительный, зовущий, возбуждающий аромат, что он не сдержался и поцеловал в полуоткрытые губы — сначала робко, затем всё сильнее, сильнее, чувствуя, как они становятся мягче, податливее.

— Ещё, ещё, — восторженно выдохнула Алёна, задыхаясь.

Егор перевёл дух. Он был сильно взволнован. Она была рядом, совсем рядом, красивая, полная трепетного ожидания. Лицо её безмолвно приблизилось к нему с тихим выражением глубокой нежности.

— Ты, ты... — от волнения он не мог говорить.

Алёна медленно, блаженно прикрыла глаза. И их губы снова слились в долгом, жадном поцелуе.

— Ты, наверное, подумал, что я... — начала было говорить она, когда они всё же оторвались друг от друга.

Но он не дал ей договорить, прильнул к губам.

— Нет, скажи, скажи, — не сдавалась Алёна.

— Всё, ты обижаешь меня, — Егор вдруг скорчил такую обиженно смешную мину, что она не удержалась и звонко рассмеялась, потом нежно поцеловала его в губы.

— Знаешь, ведь совсем не верила в любовь с первого взгляда... А тут увидела тебя, твой взгляд... — и всё разом изменилось. Скажи, наивная я?

— Всерьёз обижусь...

— Не надо, не буду.

Они поцеловались.

— Ты ещё придёшь сюда? — спросил Егор.

— Если ты придёшь, — Алёна смутилась, опустив глаза, на щеках выступил румянец.

— Приду...

— Обязательно?

— Да. Да, да...

— Тогда и я приду обязательно, — Алёна смутилась ещё больше.

— И завтра?

— Да.

— И послезавтра?

— Да. Да, да... Всегда-всегда!

Они снова поцеловались. Потом Алёна убежала, у неё болела подруга.

Егор вышел из палатки. Вспрыснутые дождём травы потемнели, закурчавели и пахли так густо, что ещё сильнее ударило в голову. Пьяный от счастья он жадно вбирал в себя и это необыкновенное утро, и запахи омытых цветов и трав на лугу, прибрежных ив с тёплыми птичьими гнёздами, и весь большой зелёный мир, вбирал, чтобы благодарно сохранить всё это до конца дней своих.

Когда Егор вернулся с реки, Егорыч, его дед, уже вовсю возился у пышного куста малины.

— Захворал шо ли? — спросил он, заправляя в штаны рубашку.

— С чего взял? — Егор удивлённо посмотрел на старика.

— Да всю ночь ворочался, не спал. А спозаранку, как чумной, в окошко прыг — и к реке, — хихикнув, Егорыч задымил самокруткой.

— Да всё в норме, деда, — Егор отвернулся, чтобы тот по глазам не догадался, что к чему. — Сегодня чего делать-то будем?

— А ничё... Дровишек ты мне припас. Забор вон наладил...

— Ладно, пойду тогда дров ещё немного поколю, — сказал Егор, беря в руки топор.

— Внучок, я вот, дурак старый, никак не смекну... Ты этак, как ко мне: малость отдохнуть приехал, иль тово… подмогчи?

— И то, и другое, деда! Так что я пошёл.

— Не стоит, поди...

— Это почему?

— А вона дружки к тебе пожаловали, — Егорыч самокруткой показал в сторону калитки. — Негоже как-то...

У калитки стояли уже знакомые Упырь с Лопухом и ещё трое незнакомых парней. «Хороши дружки…» — подумалось Егору. Он уже знал, какое дело привело незваных гостей. И не почувствовал ничего такого, что могло бы породить в нём смятение, панику. На душе было спокойно, уверенно.

— Ладно, деда, тебя понял, пошёл, — Егор отложил топор.

— Давай уж, внучок!

Егор подошёл к калитке.

— Базар есть, — губы Упыря расплылись в ехидной усмешке, в руках он вертел цепочку с крестиком.

— Есть, так есть!

— Пошагали что ли?

— Куда?

— С глаз подале...

— Пошагали!

Компания направилась в сторону леса. То и дело Упырь насвистывал мотив какой-то блатной песни и, играя цепочкой, искоса поглядывал на Егора, явно желая увидеть волнение. Егор же не обращал на него никакого внимания, мысли вернулись к Алёне. Он улыбнулся. Интересно, чем она сейчас занята?

А девушка уже была у подруги. Та в это время решила вымыть окна. Приготовила всё.

— Ты что, что делаешь, тебе же нельзя ещё, — забеспокоилась Алёна, едва переступив порог.

— Да не волнуйся, лучше мне, — успокоила Нина.

— Кого там лучше... — Алёна взялась за тазик с водой. — Давай помогу! А ты всё же ляг, полежи.

Нина вдруг подозрительно глянула на неё. Улыбнулась.

— Знаешь, подружка, сегодня ты вообще какая-то не такая...

— Какая? — смеясь, поинтересовалась Алёна, и начала мыть первое попавшее окно.

— Странная, вся аж светишься...

— Тебе показалось.

— Постой…

Нину осенило, она подошла к лучшей подруге, заглянула в глаза.

— Неужели...

Алёна вспыхнула, смутилась.

— Всё же познакомились. Счастливая. Завидую...

— Да ну тебя...

— Ладно, не маши рукой, вижу… счастливая!

— Скажешь тоже.

На лице Нины промелькнула тень сомнения.

— Вот только...

— Нет-нет! Не говори так! Он не такой, он хороший, хороший, — твёрдо сказала Алёна.

— Не обижайся, не хотела тебя обидеть, — Нина полуобняла подругу за плечи. — Боюсь я. Сама видишь, как со мной всё вышло. Тоже вот встретила своего. Сначала не могли нарадоваться друг другом, жили, что говорится, душа в душу... Потом бросил. Ты-то хоть бы счастливая была! Тебя же Сергей любит, сохнет...

— Не надо, — тихо вымолвила Алёна, перебирая в руках мокрую тряпку.

— И всё же я не могу не сказать. Пойми, с тем у тебя не может быть счастья... Родители у него в городе, сам он там родился, учился...

— Здесь у него дед живёт...

— Ну и что! Это буквально ни о чём не говорит. Да я просто уверена, что у него в городе уже кто-то есть... Так всегда!

— Прошу, не говори так, не говори, — на глазах Алёны навернулись слёзы.

— Прости, — Нина чмокнула подругу в щёку. — Всё же обрати внимание на Сергея. Он вырос на глазах, знаем отлично. Хозяйственный. У него и работа-то хорошая! Словом, опора надёжная! И главное, любит ведь. Не торопись с решением.

— Нет, нет...

— Дура я, такое тебе говорю... Поверь, я очень хочу, чтобы у тебя было настоящее счастье, мы ведь с тобой подруги. А вообще-то, кто знает, как всё обернётся, может, я не права... Мужиков-то сразу не поймёшь! Ладно, ты давай иди к нему, а то он, поди, вовсю ждёт... И забудь, какую чушь я тут несла! Хорошо?

Алёна кивнула головой, улыбнулась.

— Ты крепко помогла мне, подружка, теперь-то я сама потихоньку справлюсь... Иди!

— Я всё же останусь, помогу...

Сделав всё, Алёна пошла к себе. Дома она застала лишь одного отчима, мать ещё не вернулась с птичника. Отчим, как всегда, был пьян. Это означало, что вечером опять будет скандал.

Алёна не узнавала отчима. Первое время он был таким добрым и ласковым. Когда приходил к ним в гости, в руках всегда были цветы. А потом разом всё изменилось. Пьянки, скандалы. Отчим всё норовил побольнее ударить мать. Ладно ещё, что мать была не из робкого десятка, могла дать сдачи. Отсюда, наверное, в их семье и существует некое равновесие. Вот только надолго ли?

Как бы там ни было, она не могла считаться с тем, какие отношения складывались между ней и отчимом. В ней он видел не падчерицу, а женщину, которая на глазах хорошела изо дня в день. Не раз она ощущала на себе его взгляд, который вводил её в замешательство, нагло скользил по груди, бёдрам, ногам. Кроме того, он уже предпринимал попытки прижать к стене, повалить на кровать или на стол. Пока ей здорово везло: то поблизости оказывалась мать, то вдруг Сергей приходил, чтобы куда-нибудь проводить. Она понимала, что не всегда может так везти, что однажды всё же предстоит остаться наедине с отчимом. И тогда, конечно, обязательно случится что-то самое нехорошее, непоправимое. Это пугало, она старалась не думать о том, твёрдо решив всегда быть начеку, всячески избегать отчима.

— Ой, кого это я вижу-у, — рыгнув, отчим фальшиво заулыбался. — Подходи, давай вместе посидим...

Алёна оставила дверь открытой, сама подошла к столу с противоположного конца и выдернула вилку из розетки, сказав:

— Пожара нам ещё не хватало, плитку-то выключать надо...

— Не ругайся... Какая стала, как похорошела-то, — отчим шумно поднялся со стула и, шатаясь, пошёл на Алёну, его глаза вожделенно блестели. — Иди ко мне, иди... Я... я хочу тебя...

По глазам отчима Алёна сразу разгадала нехороший замысел, тут же подбежала к двери и крикнула:

— Не подходи! Я всё матери про тебя скажу!

Она убежала к реке. Там её и нашёл Сергей. Алёна сидела на траве, поджав к подбородку колени и обхватив их руками. Её грустные, задумчивые глаза были устремлены в поток воды, она о чём-то думала. Девушка так была занята своими мыслями, что не заметила, как к ней подошёл Сергей. Она слегка вздрогнула, когда он подсел рядом.

— Еле нашёл... Почему ты прячешься?

— Так. Хочется одной побыть.

— Алёна...

— Что?

— Не могу больше… у меня к тебе серьёзный разговор...

— Не надо, Серёжа...

— Нет, надо, надо... Самое страшное — быть в неизвестности! Я люблю тебя...

Алёна молча подняла свои красивые глаза. Сергей выдержал взгляд.

— Люблю тебя, — уверенно повторил он.

— Я знаю...

— И что?

— Хорошо, Серёжа, и я буду с тобой откровенна... Ты хороший, добрый... Но я... люблю другого. Очень...

— Кого? — глотнув слюну, едва выговорил Сергей.

Алёна опустила глаза. Когда она их снова подняла, рядом уже никого не было. Это её нисколько не огорчило. Она находилась во власти мыслей о нём, Егоре. Почему он не приходит? Почему? Неужели подруга права? Нет, не хочется в это верить. А вдруг... Все мужики одинаковые, главное для них... Нет, нет, он не такой, как все, его удивительные глаза говорят об этом. Подруга не права, не права. Он не такой... Совсем не такой. Она просто уверена. Иначе быть не может. Пусть только ничего с ним не случится! Пусть… да-да. Так хочется, чтоб он пришёл, что невозможно удержать волнение. Алёна улыбнулась. Нет, правда! Где он сейчас, что делает, о чём думает?

С Егором же выясняли отношения молодчики Упыря.

— Да чего с ним тут возиться, пощекотать ножичком по рёбрам — и дело с концом, — с нетерпением говорил один из них.

— Погоди, это-то всегда успеется, — сплюнув окурок, Упырь перестал играть цепочкой.

Вдруг рядом с Егором появился Сергей.

— Не терплю, когда на одного несколько, — сказал он. — Ну, чего зенки-то вылупили, не ожидали?

Да, неожиданное появление Сергея произвело на Упыря и его дружков сильное впечатление, это ясно подтверждали их глаза, растерянное выражение на лицах.

— Так, я беру на себя этих троих, а ты — прыщавого и коротышку, — дал команду Сергей, и встал в боевую стойку.

— А может, переиграем? — спросил Егор, тоже вставая в боевую стойку.

— Не уступаю. Начнём! Ну же, мы ждём...

Упырь был неглупым человеком. Он отлично понимал, что если он сейчас примет вызов, то запросто завяжется настоящая баталия. Тут уж ничего не поделаешь, эти двое обладали техникой рукопашного боя, потому были крепкими орешками. А что он, Упырь, мог противопоставить? Ничего. Да, их больше. Но что из того? В сущности, сотоварищи его — лишь живая оболочка, которая при столкновении с силой в один момент разлетится на части. С этим приходилось считаться, наркота — это не только кайф… это ещё и сила опустошающая всё внутри. Да тут ещё на шее тяжёлым грузом висело другое дело — отправка товара...

— Кажись, Упырь, пора рвать когти, — подал голос Лопух.

— Дельное предложение! — ответил Сергей.

— Это почему, их же двое… — недовольно зароптало несколько голосов.

— Захотели, чтоб менты на хвост сели? — остановил дружков Упырь, он смотрел холодно, зло. — Мозги отсохли, что мы прежде должны сделать...

— Точняк, не выгодно светиться, — поддержал Лопух.

Глянув на Егора, Сергей с усмешкой сказал:

— Что-то долго, приятель, они там решают...

— А чё, торопишься? — спросил кто-то из компании.

— Ага, на свидание!

— О-о, тогда боле не смеем задерживать, — Упырь улыбнулся, показав железные зубы.

— Понятно, — Сергей снова глянул на Егора. — Ну, тогда пусть проваливают отсюда!

— Уходим, уходим, — губы Лопуха расплылись в улыбке.

Компания повернулась и медленно пошла, оглядываясь то и дело на Егора и Сергея.

— Упырь! — Егор поднял руку.

— Чего тебе? — в руках Упыря снова была цепочка.

— Забудь девушку!

— А что будет?

— Я тебя из-под земли достану, — Егор сжал кулаки.

— А я помогу, — Сергей встал рядом с Егором, — ведь мне-то известно, где у тебя малина... Решай, стоит ли.

Конечно, не стоило. Упырь понимал, что от этих двух мог быть большой вред, с такими уж не связываться, ни перед чем не остановятся. Себе только накладно будет, запросто можно лишиться всего. Да и было бы ради кого! Баб что ли не хватает? Подумаешь...

— Наше вам, — Упырь согнулся в поклоне.

— Давай, давай… — Сергей махнул рукой.

— Не скучайте тут без нас...

Едва Упырь и компания исчезли с поля зрения, Егор спросил у Сергея:

— Ты что, действительно знаешь, где их малина?

— Нет, конечно! Это я — так, они же трусы, сам видишь...

— Понял. А если серьёзно?

— Да они, хочешь знать, давно уже на крючке милиции! Тянут, чтоб с поличным взять. Видел я даже двух-трёх, интересовались...

— Ну тогда, конечно, другой разговор.

— А вот, что касается разговора, — лицо Сергея стало серьёзным, — то он у меня к тебе имеется...

— Алёна! — вырвалось у Егора.

— Точно.

— Драться будем?

— Там посмотрим...

— Только сразу скажу, от неё я никогда не отступлюсь, — твёрдо проговорил Егор.

— Точно?

— Я сказал. И готов доказать...

— Это меняет всё. Я не из тех, кто почём зря лбом бьётся о стену... Насильно мил не будешь. Но знай, станешь её обижать — морду живо набью...

— Добро, я сам к тебе приду.

— Тогда вот моя рука!

— А вот моя!

И они крепко, по-дружески пожали друг другу руки.

— Иди, она ждёт тебя...

— Где?!

— Там, у реки...

День проходил, иссякая быстротечностью августовского периода. Наступающая ночь повсюду рассыпала чёрные крапины, отчего всё вокруг тускнело и постепенно погружалось в непроглядную тьму. Лишь горбик заходящего солнца горел фонарём ночного маяка — последние брызги заката.

Над деревней реял дух какой-то необычной тишины, загадочность которой объяснялась тем, что это была тишина уходящего лета. Властвовать же этой тишине всего каких-нибудь несколько часов. А там опять заря займётся, хохоча алым ртом и задавая ритм новому дню, всей своей неотвратимостью говоря о том, что жизнь продолжается... И будет впредь продолжаться.

Они свернули с дороги на пахнувший разнотравьем лужок, распростёршийся вдоль реки.

Егору вдруг вспомнилось, как по весне река разливалась талыми водами, как потом вода спадала, и тогда можно было удивляться прозрачностью ручейка, ощущая в каждом глотке неповторимые мгновения чудесной поры жизни — детских лет и отрочества.

Из-под обрывистого утёса о чём-то мило шептал прозрачный ручеёк. Алёна читала вслух стихи:

Лугом пройдёшь, как садом,

Садом — в цветенье диком.

Ты не удержишься взглядом,

Чтоб не припасть к гвоздикам...

Слушая незатейливую музыку ручейка и тихий, мелодичный голос девушки, произносивший знакомые строки есенинского стиха, не скрывая волнения, Егор открыто любовался красивыми линиями девичьей шеи, груди, талии, бёдер. Всё это вызывало в нём страстное желание желать, обладать постоянно этой девушкой. Не в силах оторвать взгляда, едва сдерживая себя от какой-нибудь глупости, он с восторгом чувствовал, как где-то в глубине души зарождалась будущая буря. Сомнений больше не было, он любил, любил. Восхищение, нежность переполняли всё его существо, дурманили разум, рвались наружу. Хотелось сделать что-то такое хорошее, необыкновенное. Теперь он уже отчётливо осознавал, что это всё не иллюзии, что в нём действительно родилось какое-то новое, для него ещё добром не испытанное, чувство, что вот и в его жизни появился самый дорогой, самый желанный человек, которого можно было полюбить по-настоящему.

Кончив декламировать стих, Алёна вдруг вызывающе посмотрела Егору в глаза, они ясно говорили о многом. Она любима, любима! Что ещё нужно было для счастья? Он рядом — и ни о чём другом не хочется думать, она словно переносится в другой мир. Достаточно ей встретить его взгляд, услышать голос, почувствовать его прикосновение, как она перестаёт быть сама собой, становится другой, какой-то совсем новой. В эту минуту она самая счастливая на земле, её так и подбивает взлететь ввысь, широко раскинув руки, набрать полные лёгкие воздуха и кричать, кричать от счастья.

В предчувствии чего-то необыкновенного и желаемого ею овладело трепетное волнение, приятно возбуждая всю плоть. Слегка закружилась голова. От прилива крови щёки порозовели, что предательски выдавало желание. Надо было успокоиться, унять учащённое сердцебиение... Нет, ей больше не хотелось сдерживать себя, хватит, пусть вся её любовь волной хлынет из груди, пусть, пусть он знает, что он любим, любим ею!

Вдруг Алёна звонко рассмеялась и рванулась вперёд, разрывая сильными ногами путы густой травы и размахивая в воздухе руками. Егору не оставалось ничего другого как броситься вдогонку за девушкой. Он бежал, бежал, ничего не видя, кроме милой фигурки, играющей в пространстве всполохами волны густых волос.

— Алёна... Алёна-а, — вырвалось у него из груди.

Из рук девушки птицей выпорхнула косынка. Егор ловко поймал её, забежал чуть вперёд и, резко повернувшись назад, бросился навстречу беглянке. Не успев увернуться, Алёна, заливаясь смехом, налетела на Егора. Он крепко обнял девушку и жадно впился в губы, не отдавая отчёта в том, что делает, без всякого обдуманного намерения, без всякого умысла, следуя лишь порыву любви. Алёна не оказывала ни малейшего сопротивления. И Егор ещё крепче прижался своим телом к её телу, ощущая тепло стеснённых женских грудей.

— Алёна, я люблю тебя, — отрываясь от губ, тихо произнёс он.

— Я знаю...

Обессилив от избытка счастья и нетерпения, они упали в травы. Одежда мешала им, в одно мгновение они смело скинули её. В порыве желаемой страсти обнажённые и возбуждённые тела сплелись крепкими объятиями, а жаждущие губы слились в долгом поцелуе. Им казалось, что они теряют сознание. Золотистый сумрак в глазах становился всё бледней и бледней, но затем он разгорался всё ярче, ярче — это горячая кровь то откатывалась от мозга, то медленно возвращалась обратно. Головокружительное блаженство объятий, поцелуев пронизывалось мыслью, что прекраснее их любви нет ничего на свете.

Ночь полновластно вступила в свои права. Вобравшая в себя звуки юности, она размахнулась над деревней звёздным ковром, своим свершением приносящая какой-то загадочный, чарующий уют на простор прибрежного лужка. От трав исходил сладостный аромат. Так уж, наверное, устроен человек, что, внемля аромату и шороху трав, непроизвольно придаётся власти драматично звучащих нот, призывающих к стремлению открыть не открытое, пройти не пройденное, увидеть за очередным поворотом что-то новое, необыкновенное.

Рука Егора трепетно скользила по упругим грудям, животу, ныряла в шелковистый лобок, вниз... От всего этого возбуждение охватывало их ещё больше. Он то и дело целовал губы, шею, груди. Она вся напряглась и, изгибаясь навстречу, отдавалась страстно, самозабвенно, прижимаясь к нему всё сильнее и сливаясь в одно целое с его плотью. Для них, кроме их любви, уже ничего не существовало, сознание потонуло в сладостном ощущении блаженства. Казалось, учащённое дыхание остановилось, сердца вот-вот готовы были выскочить наружу. Их движения становились всё быстрее, быстрее... Приближалось мгновение наивысшего блаженства.

— Милый... Люблю, люблю тебя, только тебя...

— Алёна, любимая...

— Не торопись, любимый...

— Тебе больно...

— Дурачок... Уже нет... Мне хо-оро-шо-о...

Шёпот влюблённых затих. И тут словно лёгкий электрический заряд пробежал по их сплетённым телам. Из груди Алёны вырвался слабый стон, она выгнулась, замерла и блаженно закрыла глаза. Егор весь напрягся, крепко сжимая в объятиях девушку. Несколько минут они лежали в блаженной истоме, не шевелясь. Потом медленно разомкнули объятия, уставшие, но довольные друг другом.

— Ты божественная...

— А ты сумасшедший...

— Божественная...

— Сумасшедший...

— Хочешь... стихи почитаю?

— Давай!

— Слушай, любимая:

До дна осушили мы чашу желаний,

Сплетясь, словно змеи, на ложе любви.

И в шёпоте жарком взаимных признаний

Друг друга в себе, наконец, обрели...

— Твои?

— Да.

— Когда ты их написал?

— Только что.

— Что, на самом деле?

— Говорю тебе.

— Ну, ты даёшь...

— Любовь всё может.

— Согласна с тобой, любимый...

— Дурак я! Почему, почему раньше тебя не встретил...

— Не кори себя, милый. Это просто невозможно было: ты приезжал очень редко, к тому же только летом... Я же в это время в лагерях находилась... А там медучилище...

— Всё одно дурак!

— Нет, милый, нет... Что, искупнёмся?

— Вода уже холодная, ты можешь заболеть, любимая...

— Я закалённая...

— Замёрзнешь...

— У меня есть ты, согреешь...

— Всегда готов!

Они рассмеялись. Искупались. Потом всё повторилось. Только на этот раз они уже не торопились приблизить мгновение наивысшего блаженства, сознательно оттягивали эту минуту. Их любовная игра длилась дольше, поцелуи и движения были неторопливыми. Они старались сосредоточенно, до конца насладиться каждой минутой, каждой секундой...

Занимался рассвет. Эпизодически начали исчезать чёрные крапины. То здесь, то там послышалось разноголосое щебетания невидимых птиц.

— Светает... Пусти, милый...

— Не могу, — Егор сильнее прижался к женскому телу.

— Дурачок, нас же увидеть могут, а мы... как Адам и Ева, — Алёна тихо засмеялась.

— Ну и пусть.

— Но люди что скажут, они не поймут нас...

— Пусть. Какой тут стыд? Другое дело, если бы мы с тобой были какими-то уродами, а то ведь... — Егор приподнялся на девушке, жадный взгляд его скользнул по упругим грудям с розовыми сосками, животу, вниз... — Алёна-а, ты божественная-а...

— Ты это говорил всю ночь. Дурачок, не смотри на меня так, ты начинаешь смущать, — она притянула его к себе, нежно целуя в губы.

— Ты моя, моя...

— Твоя, милый, любимый, только твоя...

— Знаешь, я снова как пьяный... Не-е, вот сейчас поднимусь на ноги и крикну громко-громко, чтобы все услышали, как я люблю тебя... Хочешь?

— Сумасшедший, не надо, — Алёна выскользнула из-под Егора и навалилась на него своим телом. — Всё, милый, конец тебе пришёл, — играюще сказала она.

— Это что такое? — поддерживая игру, спросил он.

— Не вырваться тебе...

Глаза Егора широко раскрылись, щёки надулись... и он покатился от смеха. Боясь, что их могут услышать, Алёна то прижимала к его губам ладошку, то покрывала всё лицо поцелуями.

— Молчи, молчи, нас же услышат, — шептала она.

— Алёна...

— Что милый?

— А дальше что?

— Фу, какой нехороший, — Алёна вскочила на ноги, но Егор тут же её повалил и подмял под себя. — Что ты делаешь? Ой, не надо, не надо...

— Надо.

— Дурачок ты мой, дай хоть камушек уберу...

— Ничего не знаю, мне хорошо, — Егор обхватил женские плечи.

— Сумасшедший... Да, милый, да, да, я хочу, хо-очу-у, — руки Алёны крепко сжали его спину, и она прикрыла глаза...

Насытившись ещё раз мгновением наивысшего блаженства, они поднялись и, любуясь друг другом, оделись. Алёна подошла вплотную к Егору, они обнялись. Она вдруг изменилась в лице, помрачнела. Это встревожило его, он нежно обхватил руками её голову и своими чёрными глазами заглянул в синие глаза.

— Что с тобой, Любовь моя?

— Ты всегда будешь со мной? — голос Алёны дрогнул.

— Глупенькая ты моя… — Егор улыбнулся. — Всегда, всегда буду любить тебя. Я твой, твой... Навсегда.

— А я навсегда только твоя, милый...

— Тогда пошли прямо ко мне!

— Зачем? — Алёна удивилась.

— Со своим дедом познакомлю. Он у меня путёвый...

— Неудобно как-то...

— Да брось ты! Само то...

Егорыч уже был на ногах, он сидел на ступеньке крыльца и возился с удочкой. Его лицо озарилось радостью, когда у калитки показался Егор.

— Привет, деда!

— Привет, привет, внучок!

— Вот, это мой Егорыч! — представил Алёне деда Егор.

— Очень приятно, — девушка протянула руку.

Егорыч поднялся, пожал руку.

— А ты кто ж будешь, красавица? — поинтересовался он.

— Это моя жена,  Егор полуобнял Алёну за плечи.

Старик не верил своим ушам. До него никак не доходило, как это всё могло произойти. Внук приехал к нему погостить... И вдруг разом женился. Как быстро!

— Ничё не смекну, — растерянно проговорил он. — Как же родители твои на то глянут, тебе же скоро ехать...

— Никуда я, деда, от тебя не уеду, с тобой остаюсь... С Серёгой вон вместе шоферить станем!

Алёну охватила большая радость. Не стесняясь, она прижалась к Егору, и их губы слились в поцелуе.

— Спасибо, милый... Люблю, люблю, — зашептали её губы.

— Правда чё ли-и? — Егорыч вытаращил глаза, удочка выпала из дрожащих от волнения рук.

— Правда, деда. Здесь моё место. Здесь ты… Здесь моя любовь… Жена…

— Когда ж такое решил?

— Это так просто не объяснишь... Но точно.

— Как старика-то обрадовали: и внук со мной, и жёнка его... — Егорыч не знал, куда девать свои руки.

— Милый, любимый… — Алёна почувствовала, как пьянеет от счастья, голова снова слегка закружилась.

— Ничего, здесь тоже можно жить, — Егор взглянул в глаза девушки. — Завтра заявление подадим, в церковь сходим... Добром всё узнаем.

— А кольца-то где?

— Будут, деда, и кольца...

— Погодьте малость, — Егорыч скрылся в избе.

— Куда это он? — Алёна недоумённо посмотрела на Егора.

— Не знаю, любимая...

Егорыч вновь появился, на его шершавой ладони были два золотых кольца.

— Наши с Матрёной... Это вам! — сказал он.

— Но, деда...

— Не отказывайтесь. Думаю, Матрёна, пухом ей земля, была бы радёшенька… Не серчайте старика. Берите, берите… Это наше с Матрёной благословенье вам. И будьте счастливы, дети мои, шибко любите друг друга!

Егор и Алёна обняли Егорыча, который от радости даже немного прослезился, то и дело повторяя:

— Дожил, всё же дожил до счастья-то...

Для Егора и Алёны наступила новая пора жизни. Они не знали, что их ждёт там, впереди. Но как бы жизнь не сложилась, им уже никогда не забыть то, что произошло вчера, сегодня... Они были по-настоящему счастливы, страстная любовь, трепетная, всепоглощающая радость переполняли их сердца.