Любовь длиною в целую жизнь

 Любовь длиною в целую жизнь
1) Двое 

После войны знакомая цыганка нагадала Борису Грину:
- Ты, парень, будешь жить 70 лет, но, если проживешь дольше, то будешь жить далеко отсюда.
Посмеялся Борис, не верил он в гадания, но после 70 оказался в другой стране, южной и солнечной, там, где плещется Средиземное море, а землю называют святой. И ходят к этой земле паломники на свидание с Всевышним. Как ни суди, цыганка оказалась права.
Семья Грин репатриировалась из Днепропетровска в 1997 году, когда и Ирине Васильевне и Борису Михайловичу было за 70.
В их жизни была трудная боевая юность, тяжелые послевоенные годы, смерть ребенка… Но эти двое не пасовали перед трудностями. В войну их ратная доблесть была отмечена многочисленными наградами. Дружные, веселые, жизнерадостные… они и сейчас в гуще жизни, а им обоим уже за 80. Нет, не уже, а еще, потому что они молоды душой и сердцем, активны и жизнерадостны. 
Сижу в небольшой съемной квартирке, где проживают эти милые люди. Уютно, всюду вязаные салфеточки, вышитая крестиком подушка, а на стенах – целый музей из таких вышитых картин – увлечение Ирины Васильевны. Обилие красок, бисер, блестки, - во всем чувствуется хороший вкус, душа человека, который все это мастерит. Хозяйка – эмоциональная и приветливая, а хозяин – уравновешенный, спокойный, улыбчивый.
-Не удивляйтесь, - говорит мне Ирина Васильевна, - я обожаю вышивать, мастерить, платья всю жизнь сама себе шью. Борис Михайлович раскладывают передо мной письма, фотографии, газеты… Нет, не для того, чтобы похвастаться, они таким образом пытаются рассказать мне историю своей жизни и любви.
Боря Грин родился в Днепропетровске, в большой и дружной еврейской семье, в 1939 году ушел в армию, да и застрял там до 1946 года - так уж получилось. Белокурая голубоглазая Ирочка Комарова из Свердловска ушла на фронт, окончив курсы медсестер, в 1941 в двадцатилетнем возрасте. Встретились в 1945 на фронте, а 9 мая 1945 года командир части зарегистрировал их брак. Правда, потом его признали недействительным, и им пришлось расписаться еще раз, в ЗАГСе.

2) Очаровательная блондинка и красавец-лейтенант


Ирина: Можете мне верить: красавицей я не была даже в молодости, но мила чертовски! Точно, как Раневская сказала. А Боренька – он был очень красивый, даже описать трудно, насколько красивый. (При этих словах жены Борис пытается протестовать : « Обычный был, как все») 
Начался наш роман так. В сорок пятом это было, уже чувствовался конец войны. После тяжелых боев воинские части теряют большинство своих бойцов, вот и отправляют их на пополнение, на отдых. Раненых в нашем медсанбате не было, и девчонки-медсестры занимались, кто, чем хотел. Мы стояли в небольшом городишке невдалеке от Секешфехервара, а там был клуб. Ходили иногда мы с подружками на танцы. И, как в песне «стоят девчонки, платочки в руках теребят». Ждем, чтобы пригласили. Вдруг ко мне подходит красавец-лейтенант и приглашает на танец. Я сразу его заметила, уж настолько мне показался красивым. С ним я протанцевала весь вечер, мы познакомились и стали встречаться. Дивизия пошла в бой, наши встречи стали редкими, но Боря приезжал в медсанбат в редкие свободные минуты, чтобы повидаться со мной. 
9 мая мы занимались обработкой раненых, вдруг услышали, что война закончена. Сколько радости было! В этот день ко мне приехал Боренька, мы пошли к командиру части и зарегистрировали наш брак. Поняли, что мы должны быть вместе. Нашей семье столько лет, сколько Победе – 61 год! 
Сейчас много нелестного говорят о нас, фронтовичках. Не верьте! Нет, мы не были девицами легкого поведения, вели себя скромно, не позволяли парням вольностей. За это они нас ценили. Мы были нецелованными, в силу своего возраста влюблялись, но…ни-ни. Я переехала к мужу в квартиру штаба дивизию. Забеременела, и уже через несколько месяцев после войны была демобилизована, а муж еще остался служить. Я уехала в Свердловск, устроилась на молокозавод начальником отдела кадров. Потом за мной приехал Борис, случилось это на второй день после смерти нашего месячного сына. Похоронили малыша и уехали на родину Бори, в Днепропетровск. А там у нас – ни кола, ни двора. Брат Бори любезно выделил нам комнатенку, в которой я навела порядок и уют, с его родственниками нашла общий язык, научилась вкусно готовить.
Я – русская, но теперь уже больше еврейка, чем мой Боря. В Свердловске я жила на Загородной улице, моими соседями были евреи, добрые люди. Подружки в школе у меня были еврейские девочки, их лица до сих пор перед глазами, имя одной помню – Роза. Поэтому, о быте и еврейских обычаях представление имела. Стала готовить и еврейские блюда. Надо сказать, что Борина родня встретила меня сердечно.
Прошли годы. Наши дети Наташа и Володя послевоенные, у нас три внучки и четверо правнуков. Здорово! Артем и Настя, наши двойняшки – чемпионы Израиля по таэк-
вондо, гордимся ими. И мы не сидим, сложа руки, по мере сил и здоровья помогаем им.


3) Антисемит получил по морде

Борис: Расскажу два случая, в сорок пятом это было. Вена. Решили сыграть наши в футбол с американцами. Американцы назвали настоящих футболистов, а наши насобирали тех, кто мог мячик гонять. Проиграли мы. Обидно. Тогда наше начальство решило через некоторое время устроить еще матч. Вызвали из Москвы игроков сборной, напялили на них военную форму, и стали они играть. Победа была за нами. Как мы радовались! Одолели Америку!
На фронте тоже антисемиты попадались. Однажды мы остановились в венгерской деревне Угод. Сели кушать, выпили прилично, разговорились… Атмосфера была дружеская, приятная, с нами были наши командиры. Вдруг заходит старшина дивизии Упир (фамилия у него такая, а кто он по национальности, я не знал, зачем?) Храбрый он был в бою, уважали его за это. Налили ему чарочку, а он говорит:
- Если бы не жиды, мы бы выиграли войну на год раньше.
Разозлился я, общался с ним, да и другие евреи тоже, неужели он не видел, как мы сражались? Я схватил скатерть, и вместе с содержимым кинул в сторону Упира. Он был здоровенный дядька, куда мне, но я подскочил к нему, схватил за мощную шею…Получил я трое суток ареста. В то время я в штабе дивизии печатал приказы. Сутки я пробыл арестованным, а затем меня вызвал генерал. Оказывается, свидетели нашей драки рассказали ему обо всем, и он приказ свой отменил. Зато Упиру дал двое суток ареста: пожалел его, тот делал для генерала много, барахло ему помогал вывозить.



4) Фронтовая дружба – самая, самая…


Борис: Однажды я увидел на трамвайной остановке в Днепропетровске командира своей дивизии. Обрадовались, поговорили. Оказывается, наша дивизия базируется в Днепропетровске. Мы с Ирой пришли туда, стали собирать сослуживцев со всей страны, организовывать встречи. Когда наши войска уходили из Германии (недавно), то нашу дивизию перевели из нашего города, она из пехотной стала танковой. Много лет мы занимались там общественной деятельностью. Ирина моя- артистка, только не дипломированная: поет, играет на гитаре, читает юморные рассказы, просто умрешь со смеху!

Ирина: Я была секретарем Совета ветеранов 42 Гвардейской дивизии. Дали мне адреса 12 ветеранов. Я разыскала еще 200 человек, сколько я имела внимания! Собирала на встречи до 100 человек и более. Вот смотрите: Это 30лет нашей дивизии, это я принимаю хлеб-соль от школьников, это встреча в Москве первой ударной армии , а это – клуб «Фронтовичка»…


5) Немца забрали неизвестно куда


Борис: В 1939 году меня призвали в армию, шла финская война. Офицерской школы я не кончал. Собрали нас 60 человек, которые имели рабочую специальность, и направили нас под Харьков в Балаклею. Там была военная база. Финская компания шла к концу. Среди нас был один парнишка, немец по национальности, наш, днепропетровский. Парень был отменный, руки золотые, а голова соображала здорово, рационализатором он был, везде всякие технические штуки придумывал. Просто, но как здорово! Немца забрали в пожарку, а нас - в охранники. Через три дня мы приехали в пожарную часть, а он уже успел изобрести и сделать сооружение для открывания ворот по тревоге, без всяких изысков, но очень удобное. Молодец! В первый день войны немца забрали неизвестно куда, больше я землячка не видел. Жаль. Я войну закончил в звании младшего лейтенанта.



6) Как тяжело девчонке на войне

Ирина: женщине физически очень тяжело на войне, поверьте. Я служила в медсанбате, там были условия чуть получше, чем в строевых частях. Мы обычно стояли в 2-3 километрах от линии фронта. Летом мы спали в лесу в палатках, и раненых размещали в палатках. Перевязочная была такая: четыре стола в одной половине палатки, четыре – в другой. Ночью идти в туалет по темному лесу – страшно, да и в аптеку тоже. Вот и придумали наши парни делать из гнилушек светящиеся дорожки или между сосен прокладывали дорожку из веревки, мы за нее держались и шли. Мужчины относились к нам исключительно. Когда мы ехали в вагонах, они подсаживали нас и помогали слезть, даже в туалет по дороге ходили так: парни – в одну сторону, мы – в другую, и они ждали нас, как бы охраняли. Не было ни насмешек, ни пошлостей. Война – не родная тетка, часто приходилось сутками не мыться, не ходить днями по малой нужде. Но гигиену соблюдали. Я стояла 12 часов у стерильного стола, это означало, даже на секунду отлучиться нельзя, понимаете? Трое-четверо суток не выходили из перевязочной – столько раненых было! Спать охота, а раненые спать не дают: плачут, кричат… И мы вместе с ними плачем. Многие совсем мальчишки 18-20 лет. Теперь все отразилось на здоровье: у многих болит живот, мочевой пузырь, женские болезни одолевают, руки-ноги…
Была на войне любовь, конечно, была. Нас называли…нет, не хочу я это слово неприличное говорить, не хочу. Не верьте, это ложь. Вот про нас тоже, что угодно говорить, но мы живем 61 год, и ничего у нас до записи не было. Нельзя по отдельным людям о других судить.


Борис: Всякое бывало на войне. У нашего генерала была женщина, с которой он жил. Женатый он был, но на фронте не утерпел и завел подругу. Она любила его очень. Нет, не гулящая женщина, самая обычная. Перед концом войны она забеременела, он ее не бросил, после того, как она уехала на родину, помогал ей материально, хотя сам вернулся к своей семье. И такое бывало, но, в основном, девчонки чистые и порядочные были, как моя Ирочка.



7) Если бы вы знали, как страшно!

«Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне» Юлия Друнина

Ирина: На войне страшно, очень! Однажды мы развернули Красный Крест и остановились в селе. Вдруг видим: танки прут на нас. Оказывается наши не заметили целый клин танков. Правда, потом артиллеристы расстреляли их. Натерпелись мы страху! У нас раненые, их оперируют, операцию прервать нельзя, а тут…Накрывали раненых телами своими.
Один раз бомбили наш медсанбат, это жутко, когда разрываются снаряды над головой, когда бомбят, нет, это я просто не могу вам передать.
Ранений у меня не было. Один раз я чуть не погибла от шальной пули. Я стояла на операции, держала лампочку, вдруг слышу, что-то треснуло. Пуля пробила колпачок лампочки, проехалась по моей гимнастерке и пробила партбилет. А ведь это была левая сторона, где сердце, так что – мгновение, и меня бы не стало. А вот у Бори было два тяжелых ранения.

Борис: Вы слышали про атаки? Это было под Сталинградом, нас поднимали из окопов, и мы шли в атаку. Пришло пополнение в часть – человек 300. Казахи не хотели вылезать из окопа – боялись, да я и сам боялся. Идешь, а впереди немцы, прямо на тебя прут. Ранило моего адъютанта, потом меня. Оказался в госпитале, в Свердловске. Пришлось пальцы потом разрабатывать, на струнном инструменте заставляли играть. Второе ранение было в голову, в Румынии это случилось. О документах на то, что ранен, не думали, а потом они позарез нужны стали. Посмотрите на это довоенное фото, все мои друзья, теперь, кроме меня, никого в живых не осталось… 


8) Послесловие


На фотографии в военной форме Ирина и Борис. Она – белокурая миловидная уралочка, глаза – светлые, ласковые. Он – волоокий черноглазый красавец, пышный кудрявый чуб. Они создали семью 61 год назад, и ни разу не пожалели об этом. С годами еще больше ценят и любят друг друга. Они разные. Ирина – бойкая активистка, озорная и веселая, а Борис – спокойный и рассудительный. Наверно, поэтому, им так хорошо вместе.
Пьем чай с вкусным домашним пирогом, который испекла Ирина Васильевна.
- Кто у вас в семье лидер? – спрашиваю.
-Конечно, я, только не говорите об этом моей половине, - улыбается Ирина Васильевна и хитро смотрит на мужа, - если серьезно, многое в семье зависит от женщины, от ее дипломатичности, умения уступать. А характер свой проявлять без причины не стоит. Были и на нашем веку всякое, не без этого, но мы справились. Радуемся, хотя возраст и здоровье подводят. Но живем, нам внучки наши на много лет вперед расписание сделали, придется долго жить!



Я уходила из дома Гринов, исполненная радости. Тем более, что Ирина Васильевна – моя землячка – свердловчанка, а это значит, что у нас много общих воспоминаний, тем более, мы обе любим театр. На прощание она дала мне почитать книжку ее родственника, заслуженного работника Культуры Георгия Энгеля. Он – муж ее родной племянницы народной артистки, примадонны свердловской оперетты Нины Энгель- Утиной. Мы крепко обнялись, и решили, что будем общаться. Потому что с такими людьми, как Ирина и Борис уютно и комфортно. Поверьте мне.

Ирина Васильевна ушла из жизни в апреле прошлого года. Светлая память. И долголетия Борису Михайловичу.