Вычеркнутый из списков

 9 мая 1945 года. По улицам освобожденных городов едут победители: солдаты и офицеры, медсестры, радистки, седовласые командиры и юные мальчики, уже понюхавшие пороху. Броню танков и самоходок забрасывают цветами. Объятия, поцелуи, смех, слезы…Победа-а-а!

Для моего отца война закончилась в Кёнигсберге, туда вошла орденоносная дивизия, в которой служил Борис Захарович Эстрин. По счастливому совпадению для него это был двойной праздник: в этот день он праздновал с боевыми друзьями свое 27 – летие. Впервые за несколько лет в этот день не гремели снаряды, не шли бои, не летали вражеские самолеты. Была тишина. Из мяса убитой лошади сварили обед, нашлись фронтовые 100 граммов… Через несколько часов налетела вражеская авиация, многие папины товарищи погибли прямо в День Победы. Так и не дошли до родного порога. Папе повезло: он вернулся!

Жаль, что воспоминания коротки, отрывочны. Отец почти не рассказывал о себе. Веселый парень из маленького еврейского местечка прекрасно пел, его кумиром был Рашид Бейбутов, да и голоса у них были похожи. «Страна родная – Азербайджан», подражая любимому певцу, пел папа. Эта песня была для него дорогой всю жизнь, хотя с Азербайджаном в его жизни ничего не было связано.

После войны Борис Эстрин делал чисто мужскую работу: ремонтировал мартеновские и доменные печи, с отличием закончив курсы мастеров. До сих пор я храню книжечки-удостоверения, где возле каждого предмета стоит отличная отметка. Отец был немногословен, заботлив, бывало часто, повышал на нас голос, мы обижались…Только теперь я поняла, почему у отца шалили нервы, виновата во всем война.

Извлекаю из памяти его скудные рассказы, вернее, обрывки рассказов. Как он не хотел ничего рассказывать!
- Это интенданты да штабники болтают всякие небылицы. Я всегда был на передовой, моей крышей часто было небо или потолок землянки. Пойми, тяжело это вспоминать, - говорил мне отец, уходя в свои переживания, он не хотел делиться ими со мной. Но, каждый раз, 9 мая надевал пиджак со всеми военными наградами и шел в школу, в которой учился мой сын. Там рассказывал детям, придуманные им военные истории, чтобы ребятишки знали, что война – это страшно, что надо любить страну, в которой живешь, и защищать ее.

Борис родился в Гомельской области, в местечке Носовичи, в многодетной и бедной семье, где хата была барьером поделена на две части: одна для семьи, другая для немногочисленной скотины. Отец Бориса умер в 1940 году от аппендицита, и семья стала еще больше бедствовать. У братьев на всех были одни сапоги. Борису повезло: он хорошо учился и был принят на рабфак, затем – армия, офицерская школа. Обычная судьба мальчишки того времени. Борис любил свою семью, старался хорошо освоить все предметы… 

Но началась финская война. Его отправляют туда, где война идет по- настоящему. Ему, как и другим парням, все это хочется увидеть наяву, отличиться в бою, защищая Родину. По дороге встречаются раненые бойцы, отправляемые в тыл. Есть без рук и без ног, в просторечье «самовары». Мальчишки в военной форме начинают понимать, что едут не на веселую прогулку… Они прибыли на место военных действий, но финская война закончилась. Повезло.
Началась новая война, теперь уже Вторая мировая.

Мою бабушку, мать отца и семью его сестры Мани расстреляли немцы вместе с другими евреями. Младший брат поехал в военкомат, чтобы уйти добровольцем на фронт, больше его никто не видел.

Папа никогда бы не написал книгу о войне. Вот несколько военных эпизодов, которые мне удалось вытянуть у отца.
…Как- то папе в батальон командование послало новых бойцов – бородатых мужиков, одетых довольно странно. Мужики оказались людьми старой веры, они сказали, что им по вере воевать и сбривать бороды нельзя, даже если для этого придется расстаться с жизнью. Отец вынужден был доложить это командованию. Приказ был короток: «Расстрелять!». Дело было к концу войны. Поговорив с мужиками и убедившись, что воевать они никогда не будут, отец был поражен их стойкостью и верностью убеждениям.
Убедил командиров, что отступники будут расстреляны. Вывел мужиков в лес, крикнул им: «Бегите и побыстрее», и пострелял в воздух. Так он ослушался своих командиров и нисколько в этом не раскаялся…
…Страшно было слушать рассказ о том, как папа попал в плен. Немцы захватили группу бойцов, среди которых был капитан Эстрин, их командир. Для него это было большим испытанием: еврей, коммунист, командир – только за это его могли… Но фронтовики не предали своего боевого товарища. Неволя оказалась недолгой, вскоре удалось бежать. Но добраться к своим было очень сложно. Борис несколько месяцев вынужден был батрачить у крестьянки, которая выдавала его за юродивого. При первой возможности он воссоединился с частями армии, благо, о плене никто не знал, но папа постоянно боялся, что откроется эта часть его биографии, и он попадет в лагерь…

…Сон на войне. Шли и спали прямо на ходу, и так по нескольку суток. Боец спал, а двое бодрствовали, поддерживая его за руки. Или: сон прямо в снегу, на нехитром солдатском снаряжении. Редко выпадало спать в хате или землянке…
Это не прошло для отца даром, после войны он страдал тяжелейшей формой бронхиальной астмы. Часто задыхался, спал сидя на стуле. Всю жизнь страдал нарушением сна: мучили тяжелые мысли, тогда он шел к врачу и просил лекарство от дури ( так он называл свои дурные сны), которым последние 10 лет пользовался ежедневно.

После войны попал с частью на Урал в Свердловск. Познакомился с моей мамой Ниной Сироткиной, женился. Но жизнь готовила ему новые испытания: мама умерла в 40 лет, оставив тяжелобольного отца с двумя детьми. Папа всю свою жизнь отдал мне и брату, постарался, чтобы мы получили хорошие специальности.

Благодаря своему второму браку Борис Эстрин дожил до 70 лет и умер в 1988 году от полного износа организма. Он был скромным человеком, ничего для себя не просил. Я до своих 42 лет не знала, что у него до войны были жена и дочь, которые погибли при бомбежке. Одна родственница решила повести его на комиссию для определения инвалидности. Он согласился не сразу, но врачи посчитали инвалидом войны 2 группы. До сих пор я бережно храню фотографии отца, письма и удостоверение номер 061522, маленькую красную книжицу, в которой говорится, что Эстрин Борис Захарович имеет право на все льготы инвалида войны.

Папа прожил нелегкую жизнь, верил в Коммунистическую партию, был активным ее членом. Верил, что личность Сталина сыграла в Победе главную роль. Он прошел обычный путь человека его поколения, заблуждался, ждал лучшей жизни, верил, что его дети будут жить лучше, чем он сам.

4 июня 1988 года, когда папы не стало, позвонила в райвоенкомат, думала, что придет на похороны ветеран войны, скажет напоследок добрые слова. Но этого не произошло. Веселый голос штабиста на другом конце провода равнодушно сказал: «Умер капитан Эстрин? Очень хорошо, вычеркнем из списков.» Прошли годы, а мне до сих пор слышатся эти равнодушные слова очерствевшего кабинетчика. Наши дети и внуки должны поименно знать тех, кто отвоевал у фашистов право на жизнь.

Неужели мы забудем их, вычеркнем из списков? Неужели?