ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ

ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ

- Ах ты, пропойца, ну-ка выворачивай карманы быстро, трех копеек не хватает! – баба Шура зажала десять копеек в кулаке, словно сокровище, подперла руками упитанные бока, в глазах её сверкали молнии.
- Шура, у меня больше нет ни копейки, - дед Саша, поправляя на затылке съехавшую резинку, подвязанную к очкам с толстыми линзами, вжал голову в плечи. За сорок лет совместной жизни он так и не научился давать жене отпор.
- Ну-ка считай, хлеб восемнадцать копеек, батон двадцать, масло руб писят! Куда дел три копейки? – старуха не унималась, она бросила стряпню, её трясло. Лихорадочно она еще и еще раз пересчитывала в уме потраченные на продукты деньги. Вроде всё сошлось – дед не утаил ни копейки.
- Шура, табачку бы…- робко произнес старик.
- Ах ты, старый хрыч, я те щас дам табачку, дармоед проклятый! Скоро по миру пойдем, паскуда окаянная, а ну иди с глаз долой! – Шура замахнулась скалкой, и осыпавшаяся мука словно снежная пыль припорошила её седые волосы.
Порыв ветра с шумом захлопнул форточку кухни, добавив ледяного холода в недобрую атмосферу в доме. Дед вздрогнул.

* * *

Ледяной холод сковывал тело молодого моряка, вцепившегося руками за льдину в Баренцевом море. Немецким летчикам удалось разбомбить русский крейсер. Корабль затонул, и лишь два матроса еще держались на плаву в ледяной воде северного моря, пытаясь взобраться на льдину.
Изумрудный змей северного сияния беспечно танцевал в ночном небе, но Александру не суждено было его увидеть, - морозный арктический ветер отнял у моряка зрение. Через двенадцать часов его нашли на льдине, прибившейся к мурманскому берегу.
Война закончилась, и только спустя два года Александр покинул госпиталь, где врачам удалось поставить молодого парня на ноги и частично вернуть ему зрение. И Александр вернулся домой в свой заполярный городок, куда его выслали с сестрой Прасковьей в годы раскулачивания, когда он еще был мальчишкой.
А в родном городе сестра считала Сашеньку погибшим на войне.

* * * 
Дед вышел во двор, сел на старенькую скамейку и устало закрыл глаза. Воспоминания вновь и вновь возвращали старика на заснеженную льдину. 
А на северном небе среди сияющих созвездий озорно выплясывал изумрудный змей, рисуя очертания корабля, отважно бороздящего космические просторы.


ЧУДО-ПТИЦА

- Аркаша хороший! Аркашу нужно слушать! – зеленый попугай взмахивал крыльями, пытаясь удержать равновесие на шесте внутри клетки. Платок, накрывавший его маленький домик, сдернули в толпе, и птица заговорила.
В многолюдном северном порту никто не обращал внимания на женщину с говорящим попугаем в красивой золоченой клетке. Началась эвакуация. Шёл 1941 год.
Заканчивалась посадка, кто-то кричал, кто-то плакал – тысячи людей толпились в порту, толкая друг друга – каждый хотел попасть на корабль.

Прасковья с трехлетним ребенком на руках не стала брать много поклажи. Она опустила дочь на землю, велев Ниночке крепко держаться за подол её платья, а сама полезла в сумку за документами, которые были надежно спрятаны на самом днище.
Мимо проходила женщина с попугаем.
- Аркаша хороший! Останься с Аркашей! Аркашу нужно слушать, Аркашу нужно слушать! – попугай болтал без умолку.
Девочка заулыбалась, увидев чудо-птицу с ярким оперением. Нина протянула ручку в его сторону и, отпустив подол платья матери, послушно пошла за Аркашей.
Хозяйка попугая обошла вокзал и остановилась у лавки, где расположилась её семья в ожидании следующего рейса. Девочка пролезла в простенок за скамейкой, на которую поставили клетку. В этом укромном уголке никто не мешал ей спокойно слушать взволнованную речь Аркаши и рассмотреть диковинную птичку поближе.
Прасковье казалось, что ушло не больше минуты, пока она доставала документы. Ниночки нигде не было. У Прасковьи в груди похолодело.
- Нина, доченька моя! Нина! Вы не видели маленькую девочку в голубой курточке?! – испуганная мать бросилась на поиски дочери.
Пароход издал последний гудок, готовясь к отплытию.

* * *
Судно отчалило от берега на сотню метров, когда нашлась Ниночка. Прасковья, крепко прижимая дочь к груди, не слушала её увлеченный рассказ о чудесной птичке, она со слезами на глазах смотрела вслед уплывающему кораблю.
Внезапно раздался оглушительный взрыв, и огромное пламя озарило восток.
Пароход, расколотый надвое шаровой миной, быстро затонул в черных водах Белого моря.


ДВЕ ЖИЗНИ

В катакомбах под землей стояла тишина, несмотря на то, что линия фронта проходила совсем близко. 
Анна укрывалась в этом убежище уже около года, но ей казалось, что она живет здесь много лет, а её прошлая жизнь оперной примадонны ей приснилась. Страница жизни была перевернута в день пятидесятилетия Анны, - двадцать второго июня началась война. Этот день стал рождением другой Анны, стал началом другой жизни. 

В лабиринте помещений для неё нашлась комната, в которой ей разрешили разместиться, но Анна никогда не оставалась одна. Солдаты разделяли её постель. Анна не знала их имен, не помнила лиц. Они приходили ночью и молча, ни о чем её не спрашивая, ложились к ней в постель. И Анна была счастлива, чувствуя мужское тепло и ласку. Ей хотелось, чтобы ночь любви своей нежностью хоть как-то компенсировала им горечь войны. В любви она отдавала всю себя. Она любила их всех, она жалела их всех.
До войны у Анны много, очень много лет не было мужчины. И никогда она не чувствовала себя такой желанной, как теперь.

Однажды к Анне привели совсем юного воина, - парнишке было лет шестнадцать. И она любила его как мать и как женщина с удвоенной нежностью.

Когда появился Андрей, другие мужчины перестали приходить. Голубоглазый юноша стал любовником и другом. Принесенные Андреем ромашки стали самыми любимыми ею цветами. Распустив по плечам копну рыжих волос, Анна заворачивала вокруг груди покрывало, словно платье, становилась в овал резной, золоченой рамы от картины и пела для него. Её божественный голос сводил его с ума, и он любил её, любил её огромные глазища – глаза девчонки. Она смеялась и обижалась, как девчонка, когда проигрывала Андрею в карты.

Анна проснулась от криков и запаха гари, - в катакомбах возник пожар. Люди метались в огне, пытаясь выбраться из убежища. Андрей помогал вытаскивать пострадавших из обгорелых помещений. Прогремел взрыв, и она увидела его бегущего, по пояс охваченного огнем. Беспомощно размахивая руками, он скрылся в задымленном лабиринте катакомб. Анна видела его в последний раз.

***

Ветер ласково перебирал пряди седых волос женщины, стоявшей у развалин разрушенного во время войны убежища. Войдя внутрь через заросший крапивой вход, Анна тихонько запела. Божественный голос примадонны печальным эхом отозвался в пустынных подвалах. 

Сердце бешено заколотилось, и Анна перестала петь, когда переступила порог своей комнаты. Через разлом в стене проник луч солнца и высветил на бетонном полу еще не успевшие завять ромашки и колоду карт Андрея.