Элементарно, говоришь, Ватсон?

Худой белобрысый арендодатель, или как он себя с гордостью величал «рантье», Игнат Платоныч Хочубей беседовал с потенциальной жиличкой возле крыльца своего «однозвездочного отеля». Арендаторша бальзаковского возраста с рубенсовскими формами была поражена хваткой сельского предпринимателя, уговаривавшего ее принять «единственно верное взвешенное решение по выбору идеального жилья в океане заманчивых, но, в конечном счете, несостоятельно-показушных предложений». На ее восхищенный вопрос «а сколько же тебе, голубчик, лет?» бизнесмен с иронично-небрежной ухмылкой ответил: «Полста плюс пятнашка, мадам». Если честно, мужику по паспорту было только шестьдесят, но каждый год, прожитый им под одной крышей с котом Ватсоном,  юридический собственник жилья считал за два, а самый первый год притирочной адаптации вообще за три.

Назвать «уютной квартиркой» четырехстенку летней кухни, приспособленную под «элитное жилье», за счет миниатюрного телевизора, карликового холодильника и настольного вентилятора, язык не поворачивался. Но дама, представившаяся Миледи Вронской-Припекайло, не стала торговаться по поводу стоимости проживания в «благоустроенном бунгало с удобствами во дворе». Она сразу выложила оговоренную сумму, хотя хитрый делец умышленно завысил первоначальный тариф вдвое, предвидя, что в процессе торга придется капитально опуститься в цене, уступая требованиям придирчивой клиентки, напомнившей Хочубею его вторую тещу.

После шестого развода трехметровый кирпичный забор отсек остаточную территорию личного пространства Игната от любых посягательств незамужнего женского пола на его свободу, честь, достоинство и последнее имущество. Четыре года назад на земле вольного казака обосновался залетный кот. Агрессор вторгся на участок со стороны уличной помойки. Он влез нагло, цинично и безапиляционно, претендуя на крошечный островок законного суверенитета Хочубея. Год военных действий не принес победы ни одной из сторон. Оккупант оказался хитрой, расчетливо-подлой и талантливо-изворотливой сволочью, вроде бывших жен осажденного Платоныча. Два с половиной года «холодной войны» подтолкнули противников сесть за стол переговоров. Еще шесть месяцев ушло на выработку пунктов соглашения для совместного мирного сосуществования субъектов образованной конфедерации. Во-первых, была достигнута договоренность не водить домой баб, а искать приключения на стороне. Во-вторых, условились не горланить песни после одиннадцати вечера. В-третьих, все вопросы по эксплуатации общей среды обитания, договорились решать коллегиально. Кот согласился отзываться на кличку Ватсон. Лохматому балбесу было невдомек, что его окрестили так вовсе не в честь известного соратника знаменитого Шерлока Холмса, а в отместку самой «любимой» из жен Хочубея. Такова была девичья фамилия этой стервозной фурии.

В поселке Охримовка, где проживали Игнат с котом, местные жители существовали за счет сдачи жилья внаем приезжим отдыхающим, так как деревня располагалась на побережье Азовского моря. Свою однокомнатную хибару Платоныч тоже решил сдавать в аренду, как отдельную квартиру «для интеллигентного романтика, ищущего покой и уединение в райском уголке Приазовья». Это было написано оранжевой краской на прибитом к калитке почтовом ящике. Писем и газет на фазенде никто не получал, так что жестяная коробка с приклеенным для убедительности портретом Гоши Куценко выступала исключительно в роли зазывающего рекламного постера.

Поскольку жилых строений на участке больше не наблюдалось, хозяин и кот перебрались жить на старый рыбацкий баркас, пришвартованный к берегу недалеко от «отеля». Эту посудину еще в Гражданскую войну пригнали белогвардейцы, чтобы вывезти какой-то деникинский архив. Летучий отряд махновцев перебил золотопогонников, но документов так и не нашел. Плавсредство неприятеля партизаны передали прадеду Хочубея на безвременное хранение в качестве компенсации за корову и козу, которых конные бойцы революции в ходе военной операции реквизировали для прокорма голодающего пролетариата Мелитополя. Через два дня этих доблестных анархистов расстреляли прискакавшие из Карповой Балки красноармейцы. Власть в поселке несколько раз менялась, но про баркас как-то все забыли.

С появлением жилички размеренная жизнь двух стареющих затворников перешла из лениво-пассивной в активно-раздражительную фазу. Коту досталась роль психотерапевта, поддерживающего нервную систему клиентки в постоянном тонусе. Утренняя оздоровительная процедура заключалась в экстрасенсорном воздействии на психо-эмоциональный климат пациентки. Ритмичное урчание с частотой 250 герц благотворно влияло на нестабильное настроение Миледи. На этом кошачья пятиминутная рабочая смена заканчивалась. Основная нагрузка по оказанию сервисных услуг выпала на долю Хочубея. Он должен был сопровождать постоялицу своего отеля во время ее походов на рынок и в минимаркет, выступая в качестве носильщика. Свалившиеся на головы концессионеров новые заботы совсем не радовали начинающих бизнесменов, но взбалмошная баба не жалела мелочи на чаевые.

Однажды вечером на лужайке под старой грушей, вяло покачиваясь в плетеном кресле-качалке, Миледи перебирала на коленях содержимое своего вместительного ридикюля. Заходящее солнце подводило итог уходящего дня, стыдливо опустив глаза и пряча за тучами покрасневшие щеки после просмотра откровенного пятнадцатичасового курортного реалити-шоу «Без комплексов».  

- О, Боже! Она пропала! – вдруг испуганно завизжала дама.

- Кто? Где? – Платоныч резко обернулся к жиличке.

- Я ее потеряла! – заломив руки, Вронская-Припекайло театрально закатила загримированные под «мокрый асфальт» томные очи.

- Господи, да кто у вас пропал, и что вы потеряли? – Хочубей заметно нервничал.

- Моя табакерка, - женщина ухоженным пальчиком смахнула невидимую слезу, - утром я положила ее в сумочку, а теперь ее там нет.

В воздухе повисло напряжение, как перед грозой.

- Но вы же не курите, мадам, зачем вам табакерка? – удивился Игнат. – Посмотрите лучше, может еще и найдете. Вон у вас сколько всего в вашей кошелке храниться, у меня столько и в чемодан не поместится.

Проснувшийся от громкого эмоционального диалога кот стал с любопытством профессионального критика наблюдать за разворачивающейся мизансценой.

- Ах, мон шер, я уже сто раз все перерыла. Ее нигде нет, - Миледи вздохнула так, что ее незапатентованные груди взметнулись вверх, едва не вызвав косоглазие у бедного мужика, - эта табакерка - наша семейная реликвия. Ее изготовили в мастерских Фаберже. Возможно, она не представляет исторической ценности, но для меня она очень дорога.

Каким-то десятым чувством Платоныч осознал, что его надежда посмотреть сегодня по телевизору матч между «Металлистом» и «Локомотивом» грубо накрывается медным тазом, поскольку вредная эксплуататорша наверняка заставит его прошерстить весь пляж и двор в поисках дурацкой «милой вещицы». Обреченно опустив голову, он тихо произнес, все еще надеясь на отсрочку приговора:   

- Ну, хорошо, мадам, завра, как только рассветет, поищем вашу пропажу.

Просчитав ход мыслей нерадивого сыщика, нетерпеливая дама извлекла из межгрудного пространства пятидесятидолларовую купюру:

- Надеюсь, анфас гаранта американской конституции поможет ускорить процесс поиска?

Шелест банкноты  встрепенул расстроенного Хочубея и дернувшегося от непривычного звука кота.

«А может ну его, этот футбол?» - как бы невзначай задал немой вопрос Улисс Симпсон Грант, подмигивая Игнату со своего зеленого гравюрного портрета. Кот лениво потянулся и с присвистом глубоко зевнул, озвучивая реплику восемнадцатого президента США.

«Элементарно, говоришь, Ватсон?» - мысленно переспросил Платоныч партнера, а вслух произнес:

- Не извольте беспокоиться, мадам, лучшие следопыты Охримовки уже приступили  к поиску, - жестом Копперфильда Хочубей растворил американский полтинник в кулаке и быстро направился к пляжу, на котором суматошная Вронская-Припекайло полдня таскала по песку реечный лежак в поисках оптимальной парковки.

Ватсон появился на берегу лишь полчаса спустя, посчитав, что к этому времени его напарник должен угомониться и прекратить идиотские поиски. Наступающие сумерки только подтверждали правильность решения мудрого животного. Игнат сидел, вытянув ноги, и тупо перебирал песок возле небольшой пехотной траншеи, прокопанной десантным лежаком Миледи. Кот потерся о руку горе-копателя и коротко проурчал, как-будто каркнул.

- Думаешь, Глафира? – возбужденно спросил Платоныч, поворачиваясь к запоздавшему помощнику. Глафирой они прозвали ворону, которая устроила себе гнездо в дыре под крышей палубной надстройки баркаса. Как-то Хочубей взял лестницу и учинил обыск в комнате своей «квартирантки». Результат ошеломил его. Хозяйственная птица собирала всякую блестящую дрянь с пляжа и таскала ее к себе домой для украшения интерьера. Среди пивных пробок, осколков стекла, различных монет и конфетной фольги обнаружилась золотая сережка. Вполне приличная квартплата. Она и обеспечила пернатой квартиросъемщице постоянную прописку. Сейчас пришло время нанести кладоискательнице очередной визит для получения нового взноса за проживание.

Игнат был поражен проницательностью партнера. В куче бесполезного хлама маленькая металлическая коробочка величиной с грецкий орех выделялась своей правильной формой. Находка сразу была отнесена в освещаемое помещение.

- Смотри, Ватсон, здесь какое-то клеймо, - Платоныч поднес лупу к серебряной миниатюрной шкатулке, - тут выбит царский орел, а под ним буквы: К, точка, Фаберже. Это, похоже, и есть табакерка нашей жилички. Точно! Но мы отнесем ее растеряхе завтра, а сегодня – футбол. Я купил пиво, а для тебя у меня есть немного кефира, пошли смотреть матч, скоро эфир.

Утром Хочубей отважился первым зайти к своей клиентке. У него для этого была веская причина - в кармане рубахи лежала найденная фамильная реликвия семьи Вронских-Припекайло. «Надо будет попросить у прижимистой тетки надбавку за оперативность, а то, что те пятьдесят баксов за такой раритет? Пусть хотя бы червонец подкинет».

На стук хозяина в дверь никто не отреагировал. «Дрыхнет, наверное, соня, - подумал Игнат, - навещу спящую красавицу позже». В течение дня заботливый владелец «бунгало» несколько раз пытался достучаться к своей постоялице, но безрезультатно. Только вечером Платоныч решился при помощи запасного ключа проникнуть в дом, чтобы выяснить причину долгого молчания Миледи, ее мобильный телефон также не отвечал. В единственной комнате никого не было. Жиличка исчезла.

Весь следующий день Хочубей рыскал по пляжу и поселку в поисках потерявшейся приезжей растяпы. Он приставал с вопросами ко всем прохожим, кого только встречал на пути. «Как можно заблудиться в трех соснах? Сколько ее, той Охримовки?» - недоумевал Игнат. Наутро третьего дня Платоныч позвонил местному участковому. Около восьми вечера капитан Трофим Ватсон навестил «заявителя». Милиционер был братом той самой «любимой» жены Хочубея, в честь которой кот получил свое «погоняло», как бы выразился законный носитель этой фамилии. После каждого развода своей сестры блюститель порядка относился к ее бывшим мужьям, как к невинно осужденным, получившим, наконец, условно досрочное освобождение, то есть с жалостью и пониманием. Потому-то Игнат и обратился к шурину, зная эту его благородную слабость.

Выслушав сбивчивый, но подробный рассказ обеспокоенного «владельца отеля», блюститель закона вынес свой вердикт:

- Ну, вот что, Игнаша, - по-семейному фамильярно, обратился он к родственнику, - во-первых, дать официальный ход твоему делу я не могу. Заявление о пропаже людей принимают только от родных, и то через три дня после факта исчезновения человека. Ты ей никто. О том, что она была твоей жиличкой, никому даже не заикайся. Тоже мне, подпольный гостиничный магнат, сиди тихо и помалкивай, пока я не привлек тебя за незаконную коммерческую деятельность. Во-вторых, а кто она, вообще, такая, эта твоя таинственная мадам? Паспорта ее, как я понял, ты в глаза не видел. Назваться она могла кем угодно, хоть Ноной Мордюковой, а кто она на самом деле и откуда взялась неизвестно. В-третьих, приехала твоя Миледи всего с одной сумкой, а в ней вещей, как кот наплакал. В командировку с собой и то больше шмоток берут, а тут, как-никак, курорт. Зачем она сюда на море приперлась без вещей, не знаешь? Отсюда вывод: твоя Вронская-Припекайло обычная аферистка. Может и не обычная, но каким-то мелким криминалом здесь точно попахивает. Поэтому проверь на месте ли все твои вещи и забудь про эту дамочку, - милиционер придирчиво оглянулся кругом и махнул рукой, - хотя, что у тебя красть? Моя сестрица и ее последовательницы все, что можно было, у тебя уже давно утащили.

Хочубей отнес саквояж пропавшей жилички на баркас. Он сунул его себе под койку, словно сдал в камеру хранения, в надежде, что Миледи куда-то ненадолго завеялась в силу своей непредсказуемости и сумасбродности. Но за своими вещами гулена рано или поздно все-таки вернется.

«Интеллигентные романтики» почему-то не стали выстраиваться в очередь за право получения освободившегося места в «райском уголке Приазовья» на участке Платоныча. Всех смущали «удобства во дворе» и отсутствие Интернета. «Представляешь, Ватсон, - жаловался Игнат своему коту, - во народ пошел. Людям разговор с унитазом и всемирной паутиной стал важнее общения с природой».

Когда не было футбола по телевизору, Хочубей откровенно скучал, поскольку не любил других телепередач и с презрением относился к «зомбоящику для идиотов». Его досуг заключался в общении с Ватсоном. Платоныч с умным видом о чем-то рассуждал, а кот глубокомысленно слушал его молча.

- Вот какая ерунда получается, - разглагольствовал Игнат, размахивая кружкой с пивом, - приезжает к нам некая дама при «бабках». Ты видел ее колечки и часики? Такие целое состояние стоят. Кругом полно особняков с ванными, кухнями и даже бассейнами, а она, не торгуясь, снимает нашу развалюху. Почему? Вопрос… Прав твой тезка в погонах: бабы на курорт с собой целый вагон барахла тащат, как-будто собираются переезжать в другую страну. А у этой, что с собой было? Смех один. Выходит она у нас тут задерживаться не собиралась. Тогда зачем она сюда приезжала?

Словно игральную кость, Хочубей кинул на стол табакерку жилички:

- Вот еще загадка. Про Фаберже я слыхал по телевизору. Он царю пасхальные яйца золотые делал. В Мариуполе в ломбарде работает мой одноклассник Фома, ему постоянно с такими безделушками возится приходится. Нужно оценщику эту табакерку показать, может деляга про нее чего интересного расскажет.

Фома Тулищев не просто работал в ломбарде. Он выкупил это заведение, став его единоличным хозяином. Земляка из Охримовки ростовщик принял тепло и стазу потащил в ближайшее кафе отпраздновать это событие. После легкого подогрева настроения и всякой словесной лабуды, вроде «как дела?», «как дети?», и «а, что Зинка, так и не вышла замуж?» Игнат невзначай выложил на скатерть серебряную табакерку. Фома, тут же хищно сверкнув зрачками, схватил ее, а в его правом глазу мгновенно вырос черный цилиндр лупы часовщика.

- Ну, и сколько ты хочешь за эту подделку? – повертев в пальцах шкатулку и приподняв крышку, спросил Тулищев.

- Неужели подделка? А мне говорили, что фамильная ценность, - удивился Платоныч.

- Может для кого-то и фамильная ценность, а для специалиста – подделка среднего уровня под Фаберже. Во время Первой мировой войны такими эрзацами наводнили пол России. Зарождающиеся буржуи из крестьян и обнищавшие дворяне хотели все покупать получше и подешевше. Спрос рождает предложение – простая арифметика жизни. А твоя табакерка еще и с дефектом, посмотри сам. На внутренней стороне крышки какой-то обалдуй булавкой цифры нацарапал, - Фома протянул приятелю свой монокуляр.

- Девять, три, ноль, двенадцать, - рассмотрел Хочубей, - а что это может значить?

- А кто ж его знает? - пожал плечами ломбардный искусствовед, - может чья-то дата рождения, а может номер банковской ячейки, спроси у хозяина, - усмехнулся знаток.

Вернувшись домой, Платоныч все пересказал Ватсону. Тот, терпеливо выслушав партнера, потянулся, зевнул, спрыгнул со стола и полез под кровать.

- Сам знаю, что нужно идти искать. А куда? Как мы найдем то, не знаем что? - недоумевал Игнат.

Кот вылез из-под кровати и, подойдя к своему углу комнаты, начал жадно лакать воду из банки, где раньше жили бычки в томатном соусе.

- Элементарно, говоришь, Ватсон? – Хочубей глянул на консервную жестянку и шлепнул себя ладонью по лбу. – Точно! Ячейка в банке, – поразмыслив мгновение, он сел на стул и угрюмо посмотрел на советчика, - откуда в нашей дыре банки?

Кот начал активно чухать задней лапой за ухом.

- Да, я думаю, думаю, - Игнат массировал затылок, - нужно на автостанцию идти, там блок автоматической камеры хранения стоит. И тоже дверцы с кодами.

Громкий звук опрокинутой и покатившейся по полу жестянки из-под консервов остановил Платоныча уже на пороге, заставив того обернуться. Задрав хвост, кот презрительно фыркал, с удовольствием наблюдая за реакцией учредителя концессии. Хочубей убрал пальцы с дверной ручки:

- Ну, не подумал я, извини, - Игнат почесал небритый подборок, - ты прав, в Первую мировую к нам только рейсовые телеги ходили.

Ватсон гордо прошествовал под кровать.

- Где же искать ту чертову ячейку, которая открывается этим кодом? – бросил Платоныч реплику вслед удаляющемуся коту, но серый философ молчал, как-будто подводил итог беседе: «все в свое время узнаешь».

Традиционное безделье начинало действовать на нервы, и Хочубей стал чаще заглядывать в местный пивной бар. Как-то за его стол подсел странный незнакомец. Он был примерно одного возраста с Платонычем, но его фигура, в отличие от завсегдатая, характеризовалась, скорее, как поджарая, чем худая. Эдакая жилистая борзая в человеческом облике. Маленькие черные глаза неожиданного визитера пронизывали собеседника, словно шампуры. Чекушка «эликсира жизни», добавленная в пиво для ароматизации, вскоре развязала язык расклеившемуся охримовцу, подтолкнув того излить душу участливому пришельцу с непроницаемым лицом.

Всю ночь какие-то махновцы вместе с деникинцами, цыганами и дрессированным медведем пытались провести пьяного Игната через украинско-мексиканскую границу. Но суровые красноармейцы не выпускали пеструю компанию, требуя предъявить документы на рыболовецкий баркас, находящийся в федеральном розыске. Кот Ватсон отвлекал внимание пограничников игрой в «наперстки». Табакерка Фаберже постоянно оказывалась не под той кружкой, на которую указывали игроки. Часть сотрудников таможни уже стояли в одних кальсонах, а капитан Трофим Ватсон собирал в охапку выигранное барахло. Нестерпимо хотелось пить. Мефистофелеподобный собутыльник из пивного бара протягивал Платонычу с иезуитской улыбкой тонких губ стакан с шипучей газировкой, но как только несчастный Хочубей пытался дотянуться к напитку, искуситель вместе со своим подношением растворялись в воздухе.

Утро встретило Игната зловонной духотой, артподготовкой с оккупированной высотки мозжечка и катастрофической засухой в судорожно бьющейся гортани.

- Ватсон, воды! – прошипели пересохшие губы. Крик о помощи носил чисто риторический характер, поскольку ни кота, ни спасительной влаги в радиусе полукилометра не было. С усилием воли раненого гладиатора, на которого спустили разъяренного льва, Платоныч ринулся к двери своего «бунгало». Шатающиеся ноги вынесли к берегу. Море раздражало своими огромными запасами соленой воды, непригодной для питья.

Бронированная дверь в рубку баркаса была распахнута. Руки сразу зашарили в  поисках дополнительной опоры, а глаза искали воду, хоть глоток. Последняя влага на свете сохранилась исключительно в хозяйстве Ватсона. Хочубей рухнул на пол и пополз. Кот с недоумением наблюдал, как его товарищ, совершив виток по спирали эволюции в обратную сторону, со звериной страстью удовлетворяет свои первобытные инстинкты, вылизывая банку из-под бычков в томате. Платоныч бросил пить только тогда, когда язык в сотый раз проверил полировку обезвоженной поверхности жестянки.

Лежа на спине, Игнат приводил мысли в порядок и осматривался. Все вокруг было перевернуто верх дном. Создавалось впечатление, что по комнате пронесся смерч.

- Что тут было, Ватсон? – Хочубей не мог поверить, что даже в пьяном угаре он способен на подобный размах разрушений. Кот гордо молчал, не подтверждая и не опровергая мучительных сомнений своего партнера.

-Ужас! Как же все это теперь прибрать? – протрезвела первая здравая мысль, - сегодня я никакой после вчерашнего, уборкой займусь завтра.

Услышав эти слова, Ватсон направился к выходу, всем своим видом давая понять, что в таком кавардаке он жить не намерен.

- Ну, ладно, ладно, приберу сейчас, - схватился за больную голову Платоныч, испугавшись, что друг может бросить его в такую тяжкую минуту.

Складывая разбросанные вещи, Игнат не мог понять, что же он здесь ночью искал. А может, это не он? Тогда кто? И что искал?

Встав на стул, Хочубей с трудом дотянулся до верхней полки, расставляя собранные книги. Под потолком находилась чугунная литая вентиляционная решетка в стиле модерн с какой-то декоративной выпуклой ромашкой. Из прорези в пластине торчал лотерейный билет. При попытке достать его, подлый листок провалился в скрытый вентканал.

- Ну, и черт с ним, - выругался Платоныч, - кому он нужен? Один только развод на деньги глупого населения.

Ватсон вернулся в комнату и мечтательно посмотрел на озабоченного прибиральщика.

- Да, это тот самый лотерейный билет, - оживился Игнат, - я тебе про него рассказывал. Дуралей Васька решил заделаться распространителем этой макулатуры. Когда мы с Миледи возвращались с рынка, голосистый обормот такие песни напел нашей жиличке про благотворительную акцию по защите обездоленных детей, что внутри сердобольной Вронской-Припекайло что-то растаяло, и она купила лотерейку. Мы прошли всего метров двадцать, когда дамочка вдруг опомнилась. Миледи впихнула мне в руку этот билет и велела при случае «засунуть в задницу наглому баснописцу его дурилку», - Хочубей расхохотался, - если бы мадам только знала, что «баснописцем» был я, а Васька только озвучивал мой вариант рекламного спича.

Платоныч и кот вернулись жить в дом, пока не появится новый жилец. Ночью Игнату почему-то не спалось, и он вышел во двор покурить, поскольку Ватсон не выносил табачного запаха. Дымить сейчас можно было только на улице. На баркасе горел свет.

«Какого черта? Кто там залез в мою «Ласточку», как в богадельню?» - решительно настроенный хозяин направился к берегу. В рубке никого не было. «Наверное, сам забыл выключить свет», - подумал Хочубей, но на всякий случай все вокруг себя оглядел. Что-то в расстановке нехитрой утвари и разной мелочи смущало Платоныча, но все, вроде бы, было на месте. Щелкнув выключателем, Игнат пошел спать.

Больше всего на свете Хочубей не любил рекламу, особенно по телевизору. Когда показывали футбол, возмущению заядлого болельщика не было предела. «Представляешь, Ватсон, вместо того, чтобы показывать повторы интересных голевых моментов в перерывах между таймами, эти идиоты заполняют все рекламой», - жаловался он побратиму по фан-клубу. В этот раз вместо рекламы шел розыгрыш лотереи. Платоныч выругался и решил, что пока есть небольшой перерыв, нужно принести себе холодного пива. По возвращении Игнат застал в своем кресле развалившегося кота, который уставился в экран телевизора, где разноцветные шарики выпадали из вращающегося барабана, выстраиваясь в стройный ряд.

- У тебя, братец, совсем крыша поехала на почве цифр из табакерки. Их какой-то придурок более ста лет назад английской булавкой нацарапал, при чем здесь современная лотерея? – недовольный Хочубей собрался прогнать наглеца со своего законного места. Вдруг Платоныча посетило внезапное озарение, - предлагаешь проверить на выигрыш лотерейный билет Миледи? Ну, ты голова! Но как его вытащить из вентканала? Ладно, что-нибудь придумаем после футбола.

Досмотрев матч, Игнат прихватил сумку с инструментами и отправился на баркас. Подставив лестницу, он попытался при помощи стамески вытащить решетку. Однако у него не хватило сил, чтобы извлечь чугунную доску из гнезда. Взломщик-неудачник глянул на сидящего внизу кота:

- Ничего не выйдет, приятель, эта дура, кажется, намертво приварена к каркасу.

Кот ничего не ответил, а начал вылизывать себя. Потом он улегся, вытянул лапы и перевернулся на другой бок.

- Ну, и чего ты кувыркаешься? – смотрел на него сверху Хочубей, - думаешь, она прикручена на болтах? Так нет здесь ни болтов, ни винтов. Хотя, - взгляд упал на головку декоративной ромашки, - попробую этот цветок покрутить.

Фигурный элемент модерновой композиции легко прокручивался, что указывало на отсутствие резьбы. Но при этом он не выпадал, значит, что-то его изнутри удерживало. На этом Платоныч решил прекратить свои эксперименты и отправился в дом. В это время должны были показывать по телевизору фильм «Новые приключения неуловимых», одну из старых кинолент, которую Игнат любил.

На телеэкране сюжет уже достигал своей кульминации, когда Ватсон вдруг запрыгнул на колени Хочубея. Такой наглости от кота Платоныч не ожидал, но на всякий случай пристально впился глазами в экран телевизора. Там недоучившийся гимназист Валерка Мещеряков крутил ручку вражеского сейфа, подбирая к нему шифр.

- При чем тут сейф? – удивился Платоныч, - ты на что намекаешь? – спросил он кота.

Ватсон спрыгнул на пол и демонстративно полез под кровать, поражаясь тупости своего компаньона.

- Погоди, объясни толком, где у нас может быть сейф? – встал на корточки бестолковый кладоискатель, заглядывая под койку, но кот презрительно свернулся калачиком: «думай сам».

- Тоже мне, Шахерезада! – фыркнул Игнат, - загадки он мне вздумал загадывать.

До самого вечера голова Хочубея была занята разгадкой ребуса Ватсона. Единственным элементом головоломки, как-то связывающим фильм и последние события, была вентрешетка, которую условно можно было принять за дверцу сейфа. Продолжая логическую цепочку, кодовой вращающейся рукояткой должна выступать декоративная ромашка, но она слишком свободно прокручивалась на своей оси.

Платоныч больше часа крутил в разные стороны чугунный цветок, но ни на шаг не продвинулся в своих исследованиях. Пришедший Ватсон некоторое время наблюдал за тщетными потугами партнера, пока ему это не надоело. Кот с шумом начал гонять металлическую пивную пробку по кафельному полу. Долго выдерживать эту звуковую экзекуцию нервы Игната не могли.

- Прекрати свои игрища, садист, - взмолился Хочубей, - лучше подскажи, что делать дальше.

Ватсон из принципа еще немного попрактиковался в роли центрфорварда и затих. Платоныч с облегчением посмотрел вниз и обомлел. Оказалось, что кот играл не пивной пробкой, а табакеркой Миледи, которую пройдоха тайком стащил из рубахи, висящей на стуле.

Игнат хотел обрушить гневную тираду на голову воришки, как вдруг обратил внимание, что серебряный кубик лежит в прямоугольной нише от выбитой кафельной плитки. Резко обернувшись к головке ромашки, Хочубей оценил важность подсказки. В центре цветка было отверстие, в которое можно было вставить табакерку. Размер и форма совпадали.

Когда «фаберже» с применением легкого усилия занял свое место в центре  композиции, ромашка прекратила свободно вращаться, а при ее поворотах по оси стали ощущаться тормозящие препятствия с градацией в один лепесток, которых у цветка было десять. Но никаких цифр нигде не было нанесено. Платоныч с мольбой посмотрел на Ватсона. Тот, как ни в чем, ни бывало, лакал воду из банки, и, казалось, всем своим видом говорил: «Ну что тебе еще нужно? Я дал уже все подсказки».

Игнат мог бы развлекаться «методом научного тыка» до утра, но звук опрокинутой консервной банки опять заставил его посмотреть вниз. Из-под перевернутой кошачьей поилки текла тонкая струйка воды.

Несколько минут Хочубей размышлял, что бы это значило. Потом он плюнул на палец и провел им вокруг ромашки. Пока слюна не испарилась, на чугунной поверхности проявились цифры. После высыхания плиты они исчезли.

Под рукой оказался карандаш. Первым делом Платоныч переписал на бумажку цифры с крышки табакерки. Потом он на вентрешетке обвел то, что исчезало при высыхании. На одном из лепестков цветка на ощупь была обнаружена микроскопичная выпуклость, не более песчинки. На этом месте Игнат нарисовал стрелку. Можно начинать подбирать код.

Табакерка снова заняла свое место. Последовательность набора цифр производилась строго по записи с бумажки. Точность операций подтверждалась характерными щелчками. По окончании всей процедуры, решетка со скрипом открылась. Внизу вентиляционного канала находилась камера для хранения ценностей. Кроме провалившегося лотерейного билета, там обнаружились три потрепанные школьные тетрадки.

 Спустившись вниз, Хочубей все это добро разложил на столе. С билетом было понятно, а вот тетрадные записи прочитать не удалось, поскольку писались они на французском языке, который «потрошитель вентканалов» учил в школе, но так и не выучил.

- И что нам с этим делать? – обратился Платоныч к партнеру, - как я понимаю, языком Наполеона ты тоже не владеешь.

Ватсон лапой придвинул к себе серебряную табакерку. На полированной поверхности крышки отразилась часть кошачьей морды.

- Понял! Ты – гений! Как я сам не догадался? – Игнат достал свой мобильный телефон, - сейчас позвоним твоему тезке милиционеру, он мужик головастый, подскажет что к чему.

Но абонент оказался недоступен. Тогда Хочубей принялся строчить подробную эсэмэску капитану, как-будто писал заявление в прокуратуру.

- Дело ясное, что дело темное, - подмигнул Хочубей коту, - хватит нам с тобой на сегодня развлекательной программы, пошли спать, - Ватсон не стал возражать.

На следующий день Платоныч решил приобрести словарь французского языка, для чего отправился на местный рынок, где продавалось всё. Среди пестрой толпы Игнат заметил свою пропавшую жиличку. Миледи, как могла, изменила внешность, нацепив рыжий парик, огромные солнцезащитные очки и широкополую шляпу. Но характерные черты лица, фигуру, походку и манеру держаться, дамочке откорректировать не удалось. Хочубей узнал ее. Платоныч издали наблюдал за Вронской-Припекайло, а когда та покидала торговые ряды, потихоньку пошел следом, стараясь быть незамеченным.

Большие города могут похвастать широкими бурлящими проспектами, грандиозными людными бульварами и роскошными улицами с зазывающими шикарными бутиками. Удел маленьких приморских поселков – тихие, уютные зеленые переулки. В одну такую идиллическую гавань свернула Миледи, выйдя с базара. Но подобная романтика имеет и обратную сторону. В скрытом от постороннего глаза закоулке можно огрести по-полной программе. Беспечная барышня свернула, а следовавший за ней по пятам доморощенный сыщик огреб.

- Что обидно, Ватсон, - жаловался Игнат своему лохматому партнеру, когда вернулся домой, - я даже не успел дать по морде никому из нападавших. Меня сзади звезданули по темечку, и я сходу превратился в дрова. Ни черта не помню. Но вот табакерку нашу гады умыкнули.

Кот запрыгнул на тумбочку, где лежали тетрадки выуженные из вентканала.

- Думаешь, это надо припрятать от греха подальше? – спросил невинно пострадавший, - а куда?

Ватсон скрутился калачиком сверху тетрадей.

- Говоришь, положить на самое видное место, тогда точно не найдут? – удивился мудрости советчика Хочубей, - знаю я такое место.

Ночью на баркасе кто-то опять зажег свет.

- Ну, я вам сейчас покажу! – воинственно настроенный Платоныч выкрутил из журнального столика дубовую ножку.

Как только Игнат переступил порог рубки, мощный удар под дых нарушил ход мыслей разгневанного собственника, а, точнее, на время выключил весь мыслительный процесс.

Очнулся Хочубей привязанным к стулу собственными подтяжками. Перед ним стоял его недавний поджарый собутыльник из пивбара.

- Где архив? – «борзый» стальными пальцами сдавил горло Платоныча.

- Пошел в задницу! – гордо прошипел Игнат передавленными голосовыми связками.

Из-за спины мучителя вышел еще один громила:

- Пойду пошарю в избушке этого идиота, может он туда бумаги перенес, если, конечно, нашел их. А ты здесь еще раз всё переверни. И стены не жалей, тайник может быть в них.

Ничего не найдя, налетчики под утро покинули место погрома, прихватив с собой связанного хозяина.

Водопровод в Охримовке еще не изобрели. Кто не смог породниться с водонапорной башней возле сельсовета, изощрялся сам, как мог. Возле заброшенной стройки за поселком была закопана железнодорожная цистерна, которая в перспективе должна была стать водохранилищем пожарного гидранта. Через люк сверху в брюхо гигантской бочки сбросили пленного Хочубея.

Полчаса возмущенный Платоныч колотил по металлическим стенам темницы ногами, руками и даже головой. При этом он дико орал матерщину во всю мощь своих прокуренных легких со всеми идиоматическими выражениями, присущими коренному охримовцу.

-  Ну, что полегчало? Заткнись уже, уши заложило, - раздался из темноты знакомый женский голос, - над нами два метра песчаной подушки, тут звукоизоляция, как в бункере Гитлера. Побереги силы.

Игнат щелкнул зажигалкой, освещая место, откуда прозвучал дельный совет. Колеблющийся огонек выхватил из мрака раскоряченную фигуру Миледи.

- Это вы, мадам? – удивился неожиданной встрече обескураженный узник, - как вы здесь оказались, и что тут, вообще, происходит?

- Ах, мой друг, - томно вздохнула дама, - это такая романтическая история…

Рассказ соседки по тюремной камере растянулся на несколько часов, уходя корнями в далекое прошлое.

В 1919 году ротмистр Русской армии адмирала Колчака Вадим Вронский должен был переправить через Охримовку бухгалтерские отчеты о добровольных пожертвованиях патриотов юга Украины Белому движению. Этими бумагами заинтересовался Михаил Фрунзе, командующий войсками Красной Армии на Восточном фронте. Иностранные банковские счета вызвали интерес и у Нестора Махно, возглавлявшего Реввоенсовет объединенной Революционно-повстанческой армии Украины. За эти деньги развязалась настоящая шпионская война. Но документы пропали, а тайна неизвестных банковских счетов осталась нераскрытой.

Миледи оказалась потомком того самого случайно выжившего белогвардейского ротмистра, который погиб через год после истории с архивом. Его вдова, чтобы скрыть дворянское происхождение взяла фамилию своего второго мужа, пролетария Припекайло. Перебирая семейный архив, Миледи наткнулась на письмо прадеда, где тот писал брату, что на баркасе «Ласточка» в рыболовецком поселке Охримовка он спрятал финансовые документы деникинского эмиссара в Приазовье. Ключом к тайнику служила табакерка Фаберже, а шифром была дата рождения его дочери.

Проведя колоссальную поисково-исследовательскую работу, Миледи выяснила, что с тех деникинских счетов деньги так и не были сняты. Она решила, что финансы по праву принадлежат ей. Копаться в архиве Киевского Национального военно-исторического музея женщине помогал младший научный сотрудник Никодим Воропаев, который обо всем догадался и начал шантажировать Вронскую-Припекайло. Миледи удалось от него скрыться, но недавно, наняв в помощники двух уголовников, подлый историк выследил ее в Охримовке. Наследнице деникинских миллионов пришлось  опять срочно бежать, ну, а дальше Хочубей все знал.

В закопанной цистерне Платоныч и его жиличка провели более суток. Появление капитана Ватсона было полной неожиданностью. Участковый уезжал на какое-то задание, и его не было в поселке два дня. Получив сумбурную эсэмэску Игната, инспектор понял, что нужно срочно действовать, тем более, что его непутевый родственник подписался, как Гоша Куценко. В почтовом ящике с портретом этого кинодеятеля капитан обнаружил тетради ротмистра Вронского, которые сразу были отправлены на экспертизу в Донецк.

В архивах НКВД отыскались материалы по этому делу, в частности показания купца первой гильдии Панкрата Саломакина. Этот общественный деятель занимался поставками провианта и фуража для Южной армейской группы генерала Белова и Сибирской армии генерала Гайды во время совместной операции Антанты и армий Колчака на Восточном фронте весной 1919 года. Воспользовавшись политической неразберихой в стране и шаткой нестабильной ситуацией в театре военных действий, группа южно-украинских промышленников вступила в преступный сговор и благополучно разворовала средства, собранные в Приазовье на поддержку Белого движения. В тетрадях ротмистра Вронского был подробный отчет об этих махинациях. Все врангелевские счета были распотрошены, как рождественский гусь.

Копая дальше биографию ротмистра Вронского, капитан Ватсон наткнулся на заявление в СБУ пенсионерки Надежды Григорьевны Припекайло. Та сообщала, что некая аферистка, представившаяся ее дальней родственницей Миледи Вронской-Припекайло, под видом бескорыстного опекунства втерлась к ней в доверие и выманила у бедной старушки, якобы для экспертизы в Совете ветеранов, письма ее деда и фамильную реликвию – табакерку работы Карла Фаберже.

- А как же тебе удалось найти, где меня держат эти ироды? – задал Хочубей вопрос своему спасителю.

Капитан усмехнулся:

- Скажи спасибо моему тезке и своему верному Санчо Панса. Этой ночью твой кот на пустыре возле заброшенной стройки собрал всех котов с округи и устроил благотворительный концерт. Зрители сбежались со всего поселка. А твои ярко-красные подтяжки, валявшиеся возле люка в закопанную цистерну, знает каждый пацан на селе.

Вернувшись домой, Платоныч с тоской созерцал следы погрома в доме и на баркасе, оставленные налетчиками.

- Ну, вот скажи, Ватсон, есть на свете справедливость? Все кругом раскурочили, морду набили, нервы истрепали, и всё ради чего? – обратился Игнат к своему компаньону, - ведь в конечном итоге, нас с тобой развели, как сопливых щенков. Миледи оказалась аферисткой, табакерка - подделкой, а банковские счета, за которыми все так гонялись, еще в Гражданскую подмели, словно плац перед парадом. Скажи на милость, как нам с тобой теперь эти руины в порядок приводить?

Кот безмятежно гонял по полу какую-то скомканную бумажку.

- Элементарно, говоришь, Ватсон? – Игнат поднял и разгладил ладонью подсунутую ему подсказку. Это оказался лотерейный билет Миледи.