КРАСНАЯ СОЛЬ

КРАСНАЯ СОЛЬ

- Мой черед! – Васька ловко выхватил тяжелую биту у лохматого Чачи. Метким броском он выбил из кона два альчика. - Вот и добыча моя! – с задорной улыбкой воскликнул паренек, радостно засовывая мослы себе за пазуху.

Вася, Вася! Тебя до хаты треба! Мамка зовет – босоногий Петруха, младший братишка, бойко теребил его за рукав. - Батяня в отъезжее поле собирается! – выпалил карапуз, вытирая под носом сопли кулаком.

Когда запыхавшиеся братья, перепугав кур, вбежали в избу, отец сидел на лавке за столом, рядом с урядником, дядькой Мыколой. Они ели щи, негромко переговариваясь.

- Пушка на подходе. Дождемся волостных хлопцев, да и спозаранку в путь отправимся.

- Тятенька, возьми меня!- Васятка уперся лбом отцу в бок. - Може где и сгожусь вам? – посмотрел с хитрецой исподлобья.

Мать замерла, с тревогой глядя на мужа.

- Собери его в дорогу. Катерина – тихо сказал тот, отводя от нее глаза. - Будь здрав! – громким басом обратился он к гостю, слегка ударяя свою чарку с брагой о его.

Сидя в прохладном закутке, счастливый сын грыз черствую ржаную краюху, запивая молоком из крынки. Петя, насупившись, загрустил. На дворе залаял Верный.

- Небось, с Ямгурчева подмога пришла – встрепенулся отец, тяжело поднимаясь из-за стола и медленно расправляя свои богатырские плечи.

- - - - -

Выехали затемно. Вскоре позади осталась Астрахань, пыльная и грязная, шумливая и разноплеменная.

Отряд конных стрельцов сопровождал обоз и пушку, привезенную из Первопрестольной. Ребятишки вчера облепили её, как мухи варенье. Теперь чугунное орудие блестло, как полированное.

Поначалу босоногий Васятка бежал припрыжку возле него, то и дело поглаживая ладошкой раскаленный на солнцепеке ствол. К полудню мальчонка сморило и до вечера проспал он в душистом сене под балаганом, убаюканный мерным покачиванием арбы. Всадники и повозки вытянулись в длинную колонну, которая гигантской змеёй медленно ползла, плавно извиваясь по-над берегом Волги-Матушки.

На другой день обоз переправлялся на правый берег, еле видимый в утренней дымке. Из прибрежных камышей, с истошным кряканьем, шумно хлопая крыльями, то и дело взлетали парами утки. Стрельцы сноровисто погрузили караван на заранее пригнанное судно. Обошлось без потерь. Ловко отчалили. Подняли парус. Свежая вода пахла рыбой и бурлила под бортом струга. Течение стремительно несло обоз вдоль стрежня. Казаки курили, весело переговариваясь. Лошади тревожно прядали ушами. Их ноздри жадно вдыхали пряный речной воздух. Хвосты и гривы развевал упругий восточный ветер.

Вася не мог глаз оторвать от речного простора. От горизонта до горизонта вода бурлила, вся покрытая белой пеной. Казалось, это уха кипела в гигантском сказочном котле Небесного Исполина.

Кто-то положил тяжелую руку ему на плечо. Он вздрогнул от неожиданности. Испугался. Как бы Великану на обед не попасть!

Отец ласково погладил Василька по русой кудрявой голове. Ладонь была жесткая, как кость.

– Бешенка идет – сказал он, улыбаясь в усы.

– Бешенка? А кто это? – голубые глаза мальчишки расширились от ужаса.

– Да не бойся ты, большой, чай уже. Селедка это. Ход у нее сейчас.

Над головой кричали чайки. Огромный мартын выхватил из волны рыбину и уселся на плывущий корнями вперед дуб.

Ногайский берег приближался. Между желтыми барханами летучими тенями промелькнули три конных силуэта. Они быстро исчезли. Будто растворились в синей дымке Черной Степи.

- - - - -

Черная Степь. Она недаром так звалась. Сразу же от крутого волжского берега начиналась выжженная солнцем земля. Летом сухая и знойная, зимой – ледяная, славящаяся своими смертельными метелями и буранами. Сколько народу тут костьми легло. И не только от лихой погоды. Из Степи частенько появлялись ватаги басурман.

Татары регулярно совершали свои разорительные набеги на русские заставы. Особенно сильно манили их соляные Басинские озера. Соль, выступающая на этих берегах, ценилась высоко. Без неё жизнь пресна. Да и нет её вовсе.

Для обороны Малиновского озера и тащил обоз пушку со всем прочим скарбом. Чудесная соль, добываемая в нем, имела красный цвет и поставлялась в столицу, к царскому столу.

Едва караван удалился от реки, как навалилась жара, усиленная тяжелым дыханием раскаленной земли. Ослабевшие порывы ветра не приносили облегчения.

Вокруг однообразный пейзаж с чахлой растительностью. Вдали - дрожащее марево ковыльного поля. На ближней кочке приплясывает, громко щелкая, чекан-каменка. Верх головы и бока у неё белые, а спинка и крылья черные.

Над лошадьми, повозками и людьми стоит облако разнообразных насекомых, целыми охапками вылетающих из-под ног.

В зените трепещет крыльями жаворонок, оживляя просторы своей немудреной песенкой. Остро пахнет полынью.

Обоз уныло тащился мимо красноватого пологого бугра с древним мазаром на склоне. Впереди через тропу стремительно проползла серая змея толщиной с мужскую руку и сразу скрылась в зарослях жидовильника.

- Места тут нечистые – нарушил молчание Мыкола – Гадов разных немеряно. Шайтан-Куль рядом. Так, там их у-уу! Пропасть!

Вдали пропылил табун сайгаков. Белесоватым живым ковром расстелился он по Степи, плавно обволакивая выгорающие бока бугров и растекаясь по темнеющей зеленью низине. Бородатые седые рогали поблескивали на солнце своими боевыми доспехами. Переливисто курлыкая, низко над головой пронеслись три пары журавлей-красавок.

- Каких только тварей божьих тут не народилось! – воскликнул щуплого вида седой казак.

Вместо ответа, громко гогоча в поднебесье, пролетела огромная, в полнеба, партия гусей.

- Там, - отец широко взмахнул левой рукой, указывая в полуденную сторону, - Надобно вышку обустроить. Маяк. Чтобы с моря заход в Волгу находить легче было.

Дальше двигались молча, под стрекот бесчисленных кузнечиков. Прошли мимо каменного истукана, с незапамятных времен одиноко торчащего в этих диких просторах.

Вася устало плелся позади, страдая от жажды и облизывая пересохшие губы. Натруженные ступни в не разношенных новых лаптях гудели. Он шел, понуря голову и думал о Верном, что остался на Алгазинке, вместе со старцем Степаном, охранявшем переправу. Вот бы сейчас его сюда. Порезвился бы на воле!

Под ногами черный толстый жук медленно катил шар, пятясь задом наперед.

В траве блеснуло что-то желтое. Мальчик поднял монету, испещренную тонкой вязью.

- Это из Орды,- тихо сказал отец, тайком пряча находку в кисет.

Невдалеке, на вершине бархана, стоял одинокий матерый волк, с независимым видом косясь на пришельцев.

- - - - -

На заставу пришли к вечеру, когда округа огласилась блеяньем овец и мычанием коров, загоняемых пастухами в кошары. Над скотиной суматошно носились большеротые козодои и острохвостые ласточки.

Наскоро поприветствовав старожилов, вновь прибывшие надолго прильнули к колодцу, наслаждаясь свежестью холодной, сводящей скулы воды. Местные казаки облепили диковинную пушку. Слышались громкие восклицания и дружный смех.

- Ну, теперь нам нечего басурман опасаться!

Полина, хозяйка набольшей хаты, накрыла на стол. На её загорелом лице весело сверкали серые глаза. Огромная золотая коса была аккуратно уложена на затылке. Все её дородное тело то и дело сотрясалось в задорном смехе. Атаман призвал главных стрельцов к трапезе.

- - - - -

За неделю сельской жизни Василий загорел, окреп и заметно возмужал. Помогал взрослым устанавливать пушку, строить укрепления. Подносил саманные кирпичи и доски, глину и инструменты.

Вскоре застава приобрела воинственный вид. Гарнизон укрепился и живой силой. Стрельцы ходили важные и довольные. Враги исчезли.

- - - - -

Обычно после обеда, когда все храпели во всю Ивановскую, Вася бегал на ильмень Уласту купаться. Если тихо подойти к берегу, можно увидеть, как в прозрачной воде сотни сазанов утраивают сваи беззаботные игры. Самые резвые из них с громким плеском выпрыгивают, оглушительно хлопая махалкой по поверхности. Полчища лягушек, испуганные этим шумом, как по команде, ныряют с берега, прячась в глубине. Сонные черепахи, в разогретых на солнцепеке панцирях, нехотя соскальзывают с тростниковых заломов в темную воду.

Плавая и ныряя, мальчик попутно доставал со дна раков, что покрупнее и бросал на берег, в траву, подальше от воды. Он каждый день приносил их отцу на ужин по полсони, не меньше.

Белым ковром цвели на воде лилии.

Вдалеке послышались суматошные крики, беспорядочная стрельба, пронзительный женский визг, треск пожара. В небо поднялся столб черного дыма.

Наспех одевшись, паренек выглянул из-за тростников. На бугре полыхала застава. Вокруг пушки стремительно носились конные басурмане, ловко рубая саблями. Орудие молчало. Все мужчины были убиты.

Женщины дико голосили. Иноверцы выводили их с детьми из дымящихся хат и, жестоко избивая плетками, привязывали к повозкам. Запасенные к отправке в столицу мешки с солью вьючились на лошадей, сваливались на телеги. Лихие нукеры верхом скакали вокруг, выискивая живых и добивая раненых. Тростниковые кровли строений обрушивались одна за другой, поднимая столбы пламени, окруженные снопами искр.

Вася тихо заполз в воду и притаился в зарослях. И не зря. Дважды его едва не обнаружили. Лишь терпение и выдержка помогли ему спастись.

Только когда совсем стемнело, вылез он из своего укрытия, крупно дрожа всем телом от холода и страха.

Почти все враги ушли, забрав пленниц, скот и соль. Пушку и разное имущество до прибытия каравана оставили под охраной молодых воинов. Их резкая гортанная речь отчетливо доносилась в ночной тишине. Черные силуэты, окутанные дымом догорающего пожарища, видны были у пламени костра.

- Как бы поскорей добраться до своих, - тихо бормотал Васятка, под дробный лязг зубов, торопливо выискивая впотьмах обратный путь.

– П-предупредить. Хотя бы п- пушку отбить.

Идти надо от заката к восходу и не попасть на глаза басурманам. Но ночью шагать плохо. А днем нельзя – смерть! Днем придется отдыхать и прятаться. Хоронился в заросших тальником лощинах, вспугивая диких вепрей. От голода урчало и ныло в брюхе. Грыз корни камышей. Пил росу и грязную, гниющую воду из баткака. Отлеживался в кустах цветущего тамарикса, забываясь в чутком тревожном сне. Не раз совсем рядом проносились иноверцы на своих коротконогих черногривых конях.

Значит только ночью. И он шел, спотыкаясь и падая, царапая лицо и ноги о колючки, отчаянно отбиваясь от облепивших его тело бесчисленных комаров-кровососов. Замирал в ледяном страхе, от протяжного воя волков.

Под утро небо впереди посветлело. С другой стороны, сзади, оно оставалось темным. Значит туда шел, правильно. Со светом идти стало легче. Но опасно. Раз увлекся, борзо шагал на рассвете, и, даже после того как солнце взошло. Вдруг, рядом, из-за пригорка, услышал топот копыт и конское ржание. Стремглав бросился Василий в грязь, пряча голову за кустик солянки. Сам он весь почти погрузился в зловонную жижу, покрытую зеленой ряской. Едва пронесло. Спасся чудом.

Три ночи полз он к своим. Голодный, обессиленный, искусанный и исцарапанный.

Ослаб так, что потерял голос. И даже сознание. Сладкий сон приснился ему. Его, совсем еще маленького, тискает отец и жарко целует в губы.

Очнулся от ощущения чего-то мокрого и горячего на лице. Верный, преданный пес, радостно повизгивая, смачно лизал его в щеки, губы, глаза.

- Дошел, - отрешенно подумал Вася и прикрыл веки.

Верный привел старца Степана. Тот всполошил казаков. Малый пришел в себя и все рассказал.

Запоздалая помощь отбила пушку и далеко преследовала врага.

А Васятка вырос и стал отважным стрельцом и доблестным воином, надежным защитником границ государства российского. И звали его не иначе, как Крепкий Орешек или Тертый Калач.

Примечания:

Мазар - татарское надгробие в виде саманного домика без крыши.

Рогаль – самец антилопы- сайги.

Саман – кирпич из коровьих лепешек.

Баткак – болото (местн.).