ПУ

     Обидно, когда действие развивается само по себе, вполне независимо. Настолько, что вот… сейчас оборвется! Вдруг и навсегда, без твоего на то согласия, которого никто даже и не собирался спрашивать…

     Может быть, не начинать эту чересчур самостоятельную небылицу, настолько неучтивую к автору? В конце концов, я здесь кто? Переписчик? Случайный наблюдатель?

     Впрочем…

      …некоторый человек сочинял мыльные пузыри. Не просто из мыла и человеческого выдоха, как умеют делать многие, нет! В каждый он добавлял кое-что необычное. Помещал внутри запах ромашки или дождя, а то и десяток нескучно подобранных нот. Если дело происходило к вечеру, замешивал начинку на самых ярких солнечных лучах, которые только можно было в тех местах раздобыть. Летом исполнял пузыри из речной прохлады, а зимой, понятно не жалел пыла и жара.

     Однажды у сочинителя появилось прозвище. Такое, что имя этого человека забылось, а потом и вовсе куда-то исчезло. Все стали звать его «Пу». Догадались? От слова «пузырь», конечно!

     Какое-то время Пу исполнял пузыри-клубочки, вытягивал их змейками. Многоэтажно и гроздями, связками колбасок и бубликов. Пробовал лепить  кубики и пирамидки с парой восклицательных знаков в сердцевине изделия. Но решил не отвлекаться, сочинять шарообразно. Незатейливо и «вкусно». Очень скоро можно было так сказать про сочиненные пузыри. Если, конечно их запускал Пу и если никто не торопился раньше положенного отведать сочиненное мастером. Потому что каждому объему нужно было, как выяснилось, налетаться на свежем воздухе, чтобы полностью созреть (как зреют яблоки, капуста или горох).

     Хочешь, не хочешь, народ какое-то время любовался, удивлялся и восхищался летучими шарами, внутри которых поспевало множество замечательного. Такого, что невозможно даже и представить. Разве, предвкушая, заранее глотать слюнку и толковать о необыкновенном.

     Тот, кто первый замечал новенький пузырь, считался его хозяином.

     Люди ходили, задравши голову, чтобы не потерять свой пузырь. Другие носили в кармане рубашки магнитный камешек-голыш, который мог притягивать пузыри, запущенные в этой небылице. Появились такие, что начали даже спорить и путаться: кто за кем должен ходить? Ты или твой личный пузырь? Потому что некоторые пузыри сами начали притягивать человека, который носит в кармане магнитный камешек.

     Картина получалась исключительная! Висит под облаками, дозревает себе на солнышке кругляк, а чуть ниже, на расстоянии вытянутой руки (или ноги), болтается на ветру, листает газету с кроссвордом или просто скучает кто-нибудь из местных жителей с магнитом в кармане. Многим нравилось, хотя были и несогласные. Ближе к вечеру и тех и других пузыри возвращали на землю.

     И вот припожаловал, вдруг, под облака среди прочих, первый летучий пузырь с не очень-то приятной начинкой. То есть, можете себе представить: лопнула яркая радужная оболочка, освобождая чей-то ехидный смех. Настолько обидный, что у жителей целой улицы испортилось настроение. Скисли запасы молока у молочника, а господин банковский служащий никак не мог правильно сложить двенадцать собственных монет и две чужие. Получалась какая-то чепуха с неразменной половиною.

     А через день, снова-здорово! Целых три воздушных изделия оказались, мягко говоря, несимпатичными. Один шипел и плевался зеленой пенкой, которая, к счастью, через пару дней отмывалась. Из другого вываливались обидные слова и оскорбления, причем, каждому находилось особенное. Дворнику досталось «неряха!», а жене портного «воображала!». Третий пузырь – самый противный – сплетничал. Напевал бодрым тоненьким голосом о том, что предполагали многие, о чем, для общего спокойствия, имело бы смысл помолчать. Что городской Голова – дурачина, а главный Полицейский – трус и хвастунишка. Что профессор – набитый финтифлюшками рассуждений мешок на ножках! Остальное и повторять противно.

     Конечно, жители отправились к Пу и сочинитель, к общему ужасу, объявил, что…

-          Содержание каждого новенького, особого рода пузыря, собственно, является отражением человеческой натуры!

     …один к одному копирует характер кого-то из нас, жителей города.

-          Как паспорт или удостоверение личности! – объяснил впоследствии господин профессор. – Начинка летучего шарообразного тела представляет собой внутреннее содержание конкретной двуногой личности. Состоит из фрагментов чьей-то зависти и глупости. С элементами обид и претензий. С редкими вкраплениями любви, дружбы, симпатий.

     В общем, профессора как всегда выслушали и ничего не поняли. Хотя получалось, каждый теперь должен был почему-то заботиться о том, чтобы не хранить внутри себя гадкого или даже хотя бы  обидного для окружающих.

-          Заботиться? – удивлялись жители города.

-          Как это и зачем?

-          Личное дело каждого – что сохранять у себя внутри! – уверяли одни.

-          Смешно! – возмущались другие. – Теперь вместо паспорта – у нас пузыри, что ли? Так или не так объявил господин профессор?

     Нашелся ловкач, который придумал сбивать несимпатичные пузыри из рогатки. За очень небольшие деньги. Шарики и клубочки смешно лопались! Охали, пищали, даже верещали. Уворачивались от выстрелов. Пытались сбежать от стрелков и охотников, появившихся на каждом углу с новенькими рогатками.

     Не осталось бы между небом и землей ничего летучего, если бы пузыри не научились… рикошетить! К общему возмущению и обиде.

-          Явление направленного отскока посланного в небо камня в сторону стрелка из рогатки, противоречит законам природы! – протестовал господин профессор. – Этого не может быть… - извинялся он перед каждым встречным.

     Только не помогало. С некоторых пор, пуляющего из рогатки в небо ожидал немедленный ответ: заряд рикошетом возвращался к охотнику. Получалось, что, в каком-то смысле, охотишься на самого себя.

     Нашлись особенные умники, решившие пострелять из канавы, из-за угла или укрытия. В свою очередь пузыри приспособились медлить с ответом. Наказывать стрелка, когда тот выходил на открытое место, даже если кто-то из нас торчал в канаве до следующего утра.

-          Не может быть! – разводил руками господин профессор. – Фантастика! – уверял он окружающих.

     Между тем, Пу, с которого начались неприятности у нас над головой, огорченный и рассерженный происходящим, соорудил огромный в два человеческого роста пузырь. Устроившись внутри, Пу взлетел под облака, куда подальше от нашего города. Где-то он сейчас? На каких высотах?

     Сначала это всех чрезвычайно интересовало, а потом стало не до того. Один задира-майор, приехавший к родственникам на время отпуска, выстрелом из ружья разнес в мелкие клочья летучий волдырь… да-да! Именно «волдырем» обозвал свою цель майор, щуря стального цвета безжалостные глаза.

-          Попался на мушку, летучий волдырь? Не уйдешь.

     Пузыри не показывались в небе и родственники майора уже начали собирать деньги, чтобы поставить этому офицеру прижизненный памятник на площади города.

     Увы. Памятник придется соорудить посмертно. Пузыри устроили засаду, а когда майор решил отстреливаться, первая же пуля, срикошетив, угодила ему между безжалостных, стального цвета глаз.

     Здесь случилось, наконец, то, чем, по-видимому, должна закончиться эта печальная история. Чего со страхом ожидал господин профессор, заранее просчитавший с помощью науки с названием «логика» трагический ход событий. Пузыри догадались, что имеет смысл нападать на нас первыми!

     Обидно, когда действие развивается само по себе, вполне независимо! Настолько, что вот… сейчас оборвется! Вдруг и навсегда, без твоего на то согласия, которого никто даже и не собирался спрашивать! Может быть, не надо было начинать эту чересчур самостоятельную небылицу, настолько неучтивую к автору? В конце концов, я здесь кто? Переписчик? Случайный наблюдатель?

     Впрочем…