Цып-цып

- Крошки не выбрасывай! – Лиза Никитична бережно раскрыла пакет с мелко нарезанными овощными очистками и банановой кожурой, - сюда положи, это для цыпляток моих,- пояснила она дочери.
- Ма-а-м…Для каких цыплят?! – медленно, пытаясь  что-то сообразить, проговорила дочь.
 Сидевший  за столом зять Лизы Никитичны на минуту оторвался от своего  увлекательного занятия, добродушно   хохотнул  и покрутил карандашом  у виска. Тещу свою он любил, с удовольствием приезжал к ней отдохнуть от суеты большого города, но все равно искренне считал ее не от мира сего и ласково называл « бабулькой».

          Лиза Никитична и впрямь была странной женщиной. Окружающие ее люди редко понимали  и принимали ее поступки, мысли. Наверно, не хотели себя утруждать: привычнее  махнуть рукой да сказать – что поделаешь, странная женщина, все у нее не как у людей. Кошек, собак бездомных кормит, да ведь не просто хлебушка кинет, а супы да каши варит – прям благотворительная столовая для зверья!  Соседи лишь посмеиваются, а ей все нипочем: раскладывает еду по чашкам, да еще и разговаривает с бродягами четвероногими  -  чуднАя..
.
В  детстве  еще  Лиза отличалась от своих сверстников. Те, как и полагается нормальным  детям, были беззаботны и радовались жизни,  пропадая целыми днями на улице: то казаки-разбойники затеют, то выбивалы, или, когда устанут бегать, сядут рядком и в «глухой телефон» шепчутся да хохочут, что есть сил. Лиза не  принимала участия в этих групповых затеях – ей  больше нравилось  общаться с собакой своей,  дворнягой  по кличке Верный, преданным другом и   чутким ее собеседником. Ему одному  она могла доверять все свои секреты,  часами рассказывать свои  истории – не то сказки, не то быль. А он, не отрываясь, смотрел на свою хозяйку  оливковыми глазами, поворачивал головой, попеременно подставляя то правое, то левое ухо, будто и правда слушал и понимал ее. Иногда, устав сидеть почти недвижно, ложился, клал морду на лапы и продолжал слушать.

- Лиза, ну ты пошла бы с ребятишками порезвилась, слышь,  как у них весело, - говорила ей бабушка, - чего с псиной  в гляделки-то  играть!
Не зная, что ответить, Лиза обычно молчала, а бабушка потом жаловалась матери:
- Сидит как сыч, ни слова не проронит. И что за характер у девки!? Вся в отца! - бабушка недолюбливала своего зятя и при  любой  возможности старалась напомнить об этом дочери.
- Да ладно, мам, не  тронь ты ее, подрастет, поумнеет, - отвечала Лизина мама.
Что мама вкладывала в  свои слова, Лиза не понимала и  продолжала  жить  своей жизнью:  гуляла  с Верным,   баловала кошку Муську,  помогала бабушке возиться с  домашним хозяйством.

Весной с нетерпением ждала момента, когда у наседки начнут проклевываться цыплятки.  С замиранием сердца девочка следила за каждым мгновением таинственного действа:  вот тонкая, едва заметная трещинка появилась на скорлупе, вот она разрослась и теперь уже трещины покрыли все яйцо, а вот!... вот и клювик показался!  Цыпленок делает вдох и прибавляет себе сил, чтобы окончательно сбросить ставший  вдруг  тесным  родной белый  домик! Иногда Лиза даже  помогала появиться на свет желтеньким пушистикам.
- Видишь, слабенький какой? – говорила бабушка,-   может задохнуться, если силенок не хватит пробить скорлупку. Помочь надо,- и осторожно отколупывала белые хрупкие кусочки. И Лизе разрешала. И  тогда девочка ощущала себя причастной к этой великой Тайне – тайне рождения новой жизни!
            

Лиза подросла, пошла в школу, но «не поумнела». Нет, училась-то она хорошо, замечательно даже училась,  ей одинаково легко давались все предметы. А вот  подружки закадычной, как у всех девчонок в школе, у нее не было.  Правда, врагов и завистников тоже не было, а это выглядело   не менее странным.   Казалось, она просто  ни в ком не нуждается.  А вот  без нее, без ее помощи  не то что в классе, но и  в школе обойтись не могли. Она и контрольную поможет соседу по парте  сделать и сочинение написать, и продежурить за заболевшего  вдруг одноклассника не откажется, и отпоровшийся  манжет на школьной форме  у первой красавицы класса   сумеет  пришить – да ловко так  и легко все сделает, что никому и в голову не придет поблагодарить ее за помощь: зачем, ей ведь не трудно. Сама Лиза так и говорила « Да что тут такого, мне же не трудно!», когда  мама  пыталась объяснить ей, что нельзя позволять, как она выражалась, «на себе ездить».

                В десятом  классе учителя гадали, куда пойдет учиться Лиза после школы – она была единственной претенденткой на золотую медаль. А девушка, сдав блестяще все экзамены в школе и заработав награду,  пошла работать нянечкой в детский сад. Нет, не «поумнела» Лиза... Директор школы не находил слов для объяснения ее поступка :  что сделаешь, странная девочка, все у нее не как у людей! А Лиза тем временем  работала в младшей ясельной группе; дел там по горло, не посидишь и пяти минут!  Но Лиза успевала не только посуду, горшки перемыть,  полы надраить и колготки выполоскать, но еще  и с детишками повозиться. Это было самое радостное из ее занятий,  тем более, что  воспитательница, пожилая  грузная женщина, нисколько этому не возражала.

-Ну что, цыплятки, поиграем?! -  обращалась Лиза  к своим подопечным. А в ответ раздавались восторженные возгласы, понять которые могла только «Мам Иза», так называла малышня свою любимицу. Кто из  детишек  первым произнес  «мама» в ее адрес,  никто не помнил, но  обращение «мама Лиза» закрепилось за ней, так что даже родители, забирая ребятишек вечером, говорили : «Ну, помаши ручкой маме Лизе».
    Так и проработала Лиза Никитична всю свою жизнь в детском саду. Правда, учиться она все же пошла – в пединститут, на дошкольный факультет. Закончила заочно с красным дипломом и работала  теперь уже воспитателем. Ее рано стали считать опытным работником, а потому  не раз получала предложение стать заведующей,   звали даже  в Гороно методистом, но куда она от своих «цыпляток»-то?!

              Ровесницы Лизины давно замуж повыскакивали, многие развелись уже, а она жила с мамой, и на постоянные вопросы о замужестве, спокойно отвечала « Не встретила еще свою половинку!» Ей было далековато  за тридцать, когда появился Вася. Откуда он взялся, как  пришел в детсад, зачем? – все это загадки Ее величества судьбы, попробуй теперь разгадай. Шел мимо, да вдруг и остановился – так и остался навек с  Лизой! Через год родилась у них Оленька. Соседка теть Маша, акушерка,  дежурившая как раз во время Лизиных  родов, увидев огненно-рыжую головку ребеночка, растерянно протянула:
- Лизк, а девка-то какая рыжая у тебя… Что мужу-то скажешь?!-
- Солнцу своему ненаглядному  Солнышко родила, - счастливо улыбалась Лиза.

Оленька была не просто рыжеволосая, она вся была покрыта яркими рыжими конопушками: и лицо, и плечи, и спина – все полыхало огнем.
- Солнышко наше, - ласкали ее  влюбленные родители, - Видишь, как солнце тебя любит, сколько света тебе оно подарило. Так и росла  девочка , сияла от этих слов, не замечая насмешек  детей во дворе.
- Меня солнышко любит, - твердила она лет до семи. Потом перестала говорить на эту тему, а  в тринадцать  выпалила   отцу с матерью:
- Родили меня уродиной, кому я  такая нужна, конопатая?! – и расплакавшись убежала в свою комнату.
А Лиза Никитична продолжала  говорить  доченьке о счастье, которое непременно придет,  о мечтах, которые обязательно сбудутся ,о  любви, которая  однажды найдет ее и на всю жизнь останется с ней.
-Ты  будешь счастливой, - уверяла она  свою милую девочку.
- Что ж, каждая мать для своей дочки счастья желает, - вздыхали  «добросердечные» соседки, не веря, что у «конопатой» жизнь путем сложится.

А ведь вон как все вышло – дочка с мужем живут ладно да справно. Восемнадцать лет только-только исполнилось Оленьке, когда разглядел ее красоту Сергей, художник, что называется, от бога. Сначала предложил позировать для картины своей, чем до смерти напугал девчонку. А  через два дня, поняв какое сокровище он нашел, сделал ей предложение,  а Оленька возьми, да и согласись! И стала она не просто музой художника, а еще и главным объектом его картин – мадонна с огненно-рыжими волнистыми  волосами смотрела застенчиво с его полотен. «Да-а, хороша!» - говорили посетители его выставок,  глядя  на образ  необыкновенной  женщины на картинах.
  И детишек  трое  родилось –   белокурые, но кареглазые все,  как на подбор.
- Эх, жаль на меня похожи, а не на мамочку, - сетовал Сергей, и писал рядом с мадонной златовласых ангелочков…

  - Ма-ма… Для каких цыплят?! – повторила свой вопрос Ольга. - Пап, ну ты хоть объясни, что она опять придумала?
Отец,  седой и  улыбчивый,  как Дед Мороз, только усмехнулся и посмотрел на часы, мол, сейчас-сейчас узнаешь!
   - Пойдем, посмотришь сама, - одеваясь и подхватывая  заветный пакетик, предложила   Лиза Никитична.
   Женщины спустились с пятого этажа пешком:  Лиза Никитична не любила лифт, задыхалась она в нем что ли, да и двигаться  больше надо в ее годы.
Сергей раскрыл форточку на кухне и  с любопытством  наблюдал  за происходящим внизу. На  красном пластиковом подносе  их  «бабулька» разложила содержимое пакета и, отойдя на пару шагов,  стала  приговаривать:
- Цып-цып-цып, цып-цып… Кушать, цыплятки мои, цып-цып!!!

На ее зов прилетели сначала три здоровенные  серо-черные вороны, важно
вышагивая, они подошли к подносу и стали  деловито перебирать клювами очистки. Потом подтянулась и мелюзга – не то синички. не то воробышки, не разглядеть с высоты. И вся эта разномастная компания мирно подбирала лакомство  с  подноса! Вороны, правда,  недоверчиво косились на Ольгу – а ты-то кто такая?!  Ольга обняла мать за худенькие плечики, да так и стояла, не зная, что сказать. А Лиза Никитична приговаривала:
- Цып-цып…Кушайте, цыплятки мои…

На фоне жемчужного снега ярким маком  полыхает  овал  подноса, вокруг него чернеют, будто рассыпанные семечки, птицы. Обнявшись, стоят две женщины: солнце  запуталось в волосах  одной, снег припорошил голову другой. Небеса безудержной синью распростерлись над ними.
-Батя, ты только посмотри, красота-то какая! – едва выдыхает художник.
- Вот и я говорю - Красота! – улыбается ему в ответ старик.