Нелегкие времена Гостомысла

Совсем ещё молодой, переживший всего двадцать зим, но уже успевший отличиться в битвах свейский конунг Харальд Клак самодовольно оскалился и оглядел своих воинов-викингов. Они были спокойны, а некоторые даже веселы. Отчаянной храбрости, не имевшие ни кола ни двора, большинство из которых были младшими сыновьями в семьях и которым из наследства достался только меч, жившие только за счёт захваченной добычи, воины безоговорочно доверяли своему удачливому конунгу. За последнюю неделю свеи смогли перехватить четыре торговых судна славян, направлявшихся из моря в Ладожское озеро. Всех людей безжалостно рубили, всё, что считали ценным, забирали, а ладьи, пробив дно, топили за ненадобностью.
Место для этого хищного промысла было замечательное. Река, несущая воды Ладожского озера в море, была не длинна, но полноводна, неводом протянувшись по узкому участку земли, соединявшие водные стихии. Не поэтому ли славяне и местные жители, довольно редко встречающиеся в этих глухих заболоченных местах, называли её Нево-река? Миновать её нельзя, если плывешь торговать к славянам, хазарам или далёким арабам с целью поиметь так ценимое арабское серебро. Две ладьи Харальда, похожие на драккары данов, но более лёгкие и за счёт этого имевшие чуть меньшую осадку, стремительно выскакивали из-за поворота реки, покрытого лесом, и, на вёслах, легко настигали плывущие против течения ладьи купцов.
Харальд скалился не просто так. Очередная, пятая по счёту ладья, показавшаяся вдали и плывшая по течению реки со стороны Ладожского озера, становилась всё ближе и ближе. И пусть его ладьи, не скрытые берегом, были хорошо видны издали, Харальд был уверен, что и эта купеческая ладья будет его добычей. Конунг зычно крикнул и махнул рукой. По его команде воины налегли на вёсла, и два судна викингов стремительно побежали по волнам навстречу купеческому кораблю.
Новгородский купец Владияр на небольшой своей ладье направлялся к бодричам в город Старград. Этот город часто посещали купцы франков, и именно им он собирался сбыть свой товар – меха. Меха были разные: и неповторимый по своему окрасу мех рыси; тёплый, с жёстким подшерстком мех куницы; густой мех соболя с вкраплениями седины и подшёрстком, переливающийся голубым оттенком. Но особой ценностью среди франкских купцов считались мягкие белоснежные меха горностая. Франки не стояли за ценой и брали этот мех нарасхват, хотя ворс на нём был не очень прочным и быстро линял.
Его четыре подручные сидели на вёслах и, скорее, не гребли, а чуть шевеля ими, не давали ладье уйти со струи, позволяя реке самой нести её по течению к морю. А там, поставив парус, при хорошем ветре они почти за десять дней могли достичь искомой цели. Гребцы, сидя спиной по направлению движения, не могли видеть стоявшие вдали у берега ладьи. Владияр заметил их давно, но то, что это разбойники, он понял только тогда, когда они направились в его сторону.
- Мурманы! Поворачивай! – Дико закричал Владияр. – К берегу правь!
Ладья развернулась, и гребцы налегли на вёсла так, что от напряжения на их шеях выступили жилы. Славяне гребли изо всех сил, пот градом валил у них по лицу. Берег приближался, но приближались и свеи. Среди зарослей кустов, густо растущих по берегу реки мелькнуло устье маленькой речушки, похожее на узкий залив, с такими же заросшими берегами.
- Стемид! В речку давай, в речку! – Закричал Владияр, поглядывая на догонявших.
- Застрянем!
- Правь – тебе говорят!
Ладья славян с разгону влетела в узкую речку и после первого же поворота, скрывшись за кустами, Владияр достал колчаны со стрелами:
- Балша, Мишата – на берег! Не подведите, родимые! Отвлеките, задержите! И сломя голову на рожон не лезьте – живыми останьтесь!
Мишата и Балша прыгнули за борт и, держа лук и стрелы над головой, по грудь в воде побрели к берегу.
- Путарь, - Владияр повернулся к третьему, - а ты уж, голубчик, давай на другой!.. Выследи главаря у них, не промахнись, постарайся!
Путарь разухабисто свистнул и ухмыльнулся:
- Не промахнусь! Сейчас они на себе почуют нашу новгородскую удаль.
- Ты, это, не мудри! Своё ухарство брось! Живым возвращайся!
- Да ладно! Что я – лапоть что ли? Не впервой, вернусь.
Он тоже прыгнул в воду и скрылся на противоположном берегу. Оставшись вдвоём, Владияр и Стемид ещё сколько возможно гребли вверх по речке, пока днище ладьи не уткнулось в мель. Тогда они подтащили ладью под куст, ветки которого нависали над водой, и, прислушиваясь, замерли.
- Что делать-то будем, Владияр? – Тихо спросил Стемид, настороженно озираясь по сторонам.
- Мурманы сюда вряд ли доберутся – мелковато здесь. Мужиков наших ждём да ночи, а там боги нас надоумят, и что-нибудь придумаем. – Так же тихо ответил Владияр. – Ночи белые, светлые – много чего сделать можно.
Ладья свеев влетела следом за славянами в устье речушки и остановилась: длинные вёсла цеплялись за кусты и не позволяли плыть дальше. Харальд победоносно вскинул голову:
- Всё! Отсюда им не выплыть! Рагнар, - повернулся он ко второй ладье, - ждите нас здесь! Мы скоро вернёмся.
Викинги убрали мешавшие плыть вёсла и, упираясь, как шестами, только двумя о дно речки, медленно стали продвигать ладью вверх по течению. Харальд, отмахиваясь от кучи комаров, с непрерывным звоном кружащих вокруг, напряжённо всматривался вперёд, ожидая увидеть за очередным поворотом речки преследуемых славян, но и за ним открывалась узкая полоска между кустами с нависшими ветками над самой водой. И в этом комарином писке почти неразличимом свистом из этих кустов ударили две стрелы, а следом ещё две, после чего четыре викинга упали замертво. Воины на ладье загородились щитами и выставили луки, целясь туда, откуда прилетели стрелы.
Харальд озверел:
- Гуннар, Арнбьёрн, Кольгрим, Стейнар, отправляйтесь на берег и убейте их! Остальные – вперёд! Их ладья должна быть рядом.
- Мы их прихлопнем как комаров. – Пообещал Гуннар.
Свеи уткнули концы вёсел в берег реки, и по ним как по мосткам пробежали воины, прорубая себе мечом путь через кусты. Ладья двинулась дальше, но почти тотчас же уткнулась носом в мель. Харальда качнуло, и он почувствовал резкую боль в предплечье: его руку насквозь пробила стрела.
Невзирая на боль, Харальд пригнулся, прячась за борт:
- И на этом берегу ещё один! Хёскульд, возьми десять воинов и поймай мне этого стрелка! Я с него с живого шкуру спущу!.. - Он своей мощной рукой обломил наконечник стрелы и, схватившись за её оперение, выдернул из раны.
Путарь, прятавшийся за кустом и смотревший через прогалы листвы на мурманов, с досадой поджал губы: непредвиденная случайность помешала ему убить их предводителя. Низкий берег реки, затопляемый в половодье и изобилующий непересыхающими за лето лужами, бочажками и омутками, соединёнными между собой лабиринтом проток, в дальнейшем переходящих в болото, был сыроват, и на нём отчётливо проступали его следы. Путарь, отступив от кустов и слыша за собой погоню, вбежал в протоку, пробежав по колено в воде несколько десятков шагов, свернул к достаточно глубокому омутку и, стараясь не зацепить плавающую по поверхности зелёную ряску, осторожно погрузился в воду. Вынырнул он под ветками нависшего над омутом хилого искривлённого дерева, сунул в рот тростинку и скрылся опять под водой.
Путарь подождал, когда преследователи отошли довольно далеко, и осторожно вынырнул. Стряхнув с пропитанного воском лука капли воды, оглядел истоптанную в округе землю и усмехнулся:
- В болото попёрлись - дуралеи. - И направился в противоположную сторону.
Кольгрим, Стейнар, Арнбьёрн и Гуннар, прикрываясь щитами, осторожно продирались сквозь кусты, переходили вброд многочисленные лужи, но ни славян, ни их следов не было видно. Путь им перегородила похожая на лужайку широкая протока, сплошь покрытая зелёной ряской. Арнбьёрн первый шагнул в неё и по пояс провалился в трясину, выдавив из неё пузырь воздуха с тухлым запахом.
- Вытащите меня! – Протянул он руки, погружаясь всё глубже.
Гуннар и Кольгрим начали помогать ему выбраться из этого природного плена, а Стейнар пошёл дальше вдоль протоки, изыскивая возможный проход. Он отошёл довольно далеко, но всюду натыкался на всё то же болото, и обойти его не было никакой возможности. Стейнар повернул назад и возвратился туда, где оставил Кольгрима, Арнбьёрна и Гуннара и нашёл их, лежащими навзничь и утыканных стрелами. Он отпрянул от трупов и, испуганно озираясь, начал пятиться, поворачивая свой щит в разные стороны, откуда ожидал прилёта стрелы.
Недалеко из высокой травы Балша натянул тетиву лука и прицелился в Стейнара, но Мишата остановил его, мягко взявшись за плечо:
- Пусть идёт. – Шепнул он. - Неведомое всегда страшнее опасности, смотрящей в глаза.
Весь в грязи Стейнар предстал перед Харальдом.
- Где остальные?
- Я потерял их в лесу. – Слукавил Стейнар.
- Вы нашли славян?
Стейнар отрицательно покачал головой:
- Их невозможно найти в этой трясине.
- По берегу не пройти: кругом одно болото. – Поддержал его Хёскульд.
- Но они как-то по этому болоту передвигаются! – Раздражённый Харальд недовольно поджал губы. – Их ладья с реки уйти не может, но как её достать?
- Тогда может вброд по реке?..
Харальд унизительно окинул взглядом Хёскульда:
- Увязая по колено в иле, двигаться среди кустов, откуда могут прилететь стрелы? Эти комарики оказались пчёлами, которые могут больно кусать. Они обречены сидеть в этом болоте. Иного пути у них нет, как возвратиться назад, а мы их дождёмся в устье реки. Возвращаемся!
Ладья свеев отчалила от удерживающей её мели, медленно скрылась за поворотом, и наступила тишина, если не считать пения птиц, писка комаров и плеска рыбы. Ветви одного из кустов над поверхностью воды раздвинулись, и показалась голова Путаря. Он посмотрел вслед скрывшейся ладье, ехидно улыбнулся и опять скрылся за сомкнувшимися ветвями.
Мишата, забросив руки за голову и откинувшись на борт ладьи, дремал, изредка лениво отмахиваясь от назойливой мошкары. Стемид косил глазами по сторонам и прислушивался к различным звукам:
- А вдруг он не придёт?
- Кто, Путарь-то? – Спросил Мишата, не открывая глаз. – Никуда он не денется. Путарь ещё тот лесовик! Он сколько раз один на один на хозяина леса – ведмедя ходил! И ничего! – И, зевая, добавил, - придё-от!
- Фьюить, ти-ти-ти! Чирк, чирк, чирк! Чи-та, чи-та, чи-та! Фить, фить, фить! – Раздался недалеко заливистый голос соловья.
Балша облегчённо вздохнул, а Стемид встрепетнулся:
- Путарь! Только он может так соловью подражать!
- Ух, непутёвый! – Разозлился Владияр. – Разве в это время соловьи поют?!
- Ух, ух, ух. – Откликнулся обрадованный Стемид, подражая выпи.
Раздался треск кустов, и появился весь испачканный в грязи Путырь.
- Чего таитесь? – Громко спросил он.
- Тихо ты! Услышат. – Всполошился Владияр.
- Некому слушать. Уплыли они опять в Нево-реку и там нас дожидаются. По берегу испугались идти: болото кругом.
- Поджидают, говоришь? – Стемид испуганно повернулся к Владияру. – Что делать-то будем?
- По болоту их обойдём. А где нельзя – ладью на руках перенесём. Через пороги на Волхове перетаскивали, а здесь не сдюжим что ли? Пусть дожидаются! – Владияр усмехнулся. – А там ладью река сама в море вынесет - ищи нас потом.
- А ну-ка они на Ильмень направятся?
- Ты, Стемид, сам подумай: зачем им туда идти? По Волхову на вёслах всё время против течения? Не зная броду?.. А вот предупредить Гостомысла-то не помешало бы. Как ладью до Нево-реки дотащим, ты, Стемид, возвращайся и сообщи обо всём. Иначе житья не будет от мурманов-то… А нам ведь ещё возвращаться! А здесь – мурманы озоруют…
Два корабля свеев несколько дней простояли борт об борт, поджидая славянскую ладью. Харальда бросало в жар от раны на руке, но он с упрямым упорством не желал покидать это место. Его воины уже не смотрели на него с нескрываемым обожанием, а хмурились и отводили взгляд.
Рагнар, смотря на неприветливый берег, произнёс, не выказывая никаких эмоций:
- Сгинули, видно, Кольгрим, Арнбьёрн и Гуннар. Харальд, мы долго ещё здесь ждать будем? Может, ну их - этих славян! Они упрямы, как и мы. И просто так из болота не вылезут. Комары сожрут, а не вылезут! Может лучше, чем по болоту за ними гоняться, их селения поворошить?.. Откуда-то они плыли?!
Стоявший рядом Харальд помолчал, а потом сурово произнёс:
- В этот раз мы не победили, но и не проиграли. И сдаваться раньше времени я не собираюсь. Это просто наша неудача, которая не способна нас сломить… А каждая неудача только повышает нашу волю к битвам. В этой неудачи нет горечи, и это ещё не конец – всегда есть путь дальше! А путь таков: пусть они сидят в этих болотах, а мы посетим их селения. – А затем он повернулся к своим воинам и громко крикнул. – На вёсла! Пошевеливайся! Совсем заснули, мухи болотные?!
 
*   *   *
 
Коней Гостомысл обожал. За хорошего коня он не жалел серебра. В его конюшне наряду с горячими вороными и выносливыми гнедыми были и светло-жёлтые буланые, и тёмно-жёлтые саврасые, и светло-каштановые каурые. Но особенно он ценил тонконогого серого поджарого жеребца с круглыми светлыми пятнами – «яблоками», привезённого ему купцами из-за далёкого Абескунского моря. Не проходило и дня, чтобы князь не приходил полюбоваться за его грациозной поступью во время его выгула, когда выхоленный конь красиво изгибал шею и горделиво держал голову. Почти каждый раз Гостомысл приносил коню лакомство – морковку и кормил его. Конь мокрыми ноздрями втягивал незнакомый запах, испуганно косил чёрным глазом, вздрагивал от поглаживаний князя, но лакомство съедал.
Кобылицы по весне принесли от красавца жеребца первое потомство, и Гостомысл иногда заходил и к ним, угадывая – какие из них через полгода после рождения унаследуют масть своего отца, когда их мягкие густые волосы будут заменяться короткими. А пока они все бегали вокруг кобылиц гнедыми, рыжими и вороными.
- Кха-кха! – Раздалось за спиной князя, но Гостомысл не обернулся, продолжая любоваться скакуном и зная, что это был ближний боярин Гладыш. - Князь-батюшка, отвлекись - беда!
Недовольный Гостомысл повернулся к боярину:
- Ну, что ещё за беда?
- Сотник Олимер прискакал усталый. Он несколько ночей не спал – упал в стог и дрыхнет.
Князь усмехнулся:
- И это беда?!
- Так перед тем как заснуть, сообщил, что в сражении с хазарами погибли два твоих сына.
Гостомысл потемнел лицом, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и он тихо произнёс:
- Как чувствовал – не хотел их вдвоём в поход посылать! Кто же теперь меня заменит – неужели Вадим? – И уже громче спросил. – Что Вадим?
- Живой. Он-то весть с Олимером и послал.
- А хазары?..
- Развернули коней и ушли.
- Не зря, значит, они погибли?!
- Выходит – не зря.
- Ладно, ступай!
Гладыш не уходил, переступая с ноги на ногу:
- Так, это…
- Чего ещё? Я же сказал – ступай!
- Человек прибежал от купца Владияра, что к варягам торговать плыл. Сказывает, что на Нево-реке мурманы за ним гнались. Видишь - какое дело, опять озоровать начали, спасу от них нет!
- Поднимай дружину! – Вспылил Гостомысл.
- Так мала дружина-то. Почти все на хазар ушли…
- Воровство мурманов надо прекратить и этим татям укорот дать! Собирай дружину – кто есть! Подними всех торговых людей – пусть пристают к дружине. Крикни клич – всех варяжских и полабских купцов, что присоединяться к нам ворогов бить, освобожу от подати на торговлю. – И уже усталым голосом добавил. - Сам поведу дружину и воровство мурманов пресеку.
 
*   *   *
 
Рано утром две ладьи викингов-свеев не спеша крались вдоль берега, и десятки глаз на них выискивали признаки жилья. Каждый из них жаждал этого с нетерпением: припасы у викингов уже кончились, и всем хотелось мяса, а рыба им уже порядком поднадоела. За последние две недели они находили селения, но одни из них были давно покинуты людьми, и их жилища-полуземлянки были полуразрушены от ветхости, а другие – вроде бы и жилые, были совсем без людей, и грабить было совершенно нечего. Наконец Стейнар дотронулся до конунга и показал рукой на большой камень, что находился на мысе, далеко выступающем в озеро, а рядом две скрюченные человеческие фигурки - взрослого и ребёнка. Харальд оживился и повернулся к другой ладье, плывшей вслед за ладьёй конунга:
- Рагнар, - он указал на основание лесистого мыса, - плывите туда, перехватите их и не дайте им скрыться в лесу, а мы попытаемся схватить их у камня.
Карел Тиурула со своим старшим десятилетним сыном Матти приплыл на своей небольшой лодке к священному камню ещё затемно. Этот камень испокон веков лежал на мысе, с двух сторон омываемый водами большого озера, и к нему даже издалека приплывали и приходили люди, чтобы просить у своего Бога Укко, а также у других своих богов исполнения своих желаний. А Тиуруле было чего желать: его жена Айникки три месяца назад разродилась мёртвым ребёнком и после родов сильно болеет и до сих пор не может встать на ноги. Он надеялся, что после посещения им священного камня и подношения даров боги услышат его просьбы и смилостивятся над ним, ведь они не должны на него обижаться, так как он всегда жил по их законам. Им ли не знать, что Тиурула после удачной охоты или рыбалки часть добычи или улова всегда отдавал голодным соседям?! А разве не он четыре дня помогал выбираться из леса соседу Виимоле, которому кабан порвал ногу на охоте?! И он же исправно платил дань мехами тем же торговцам-славянам, которые привозили в обмен на те же меха крепкие топоры, острые наконечники для стрел, котлы для приготовления пищи и многие другие вещи, так необходимые для жизни.
С первыми лучами солнца Тиурула опустился перед жертвенным камнем на колени, в углубления, специально выдолбленные в камне, насыпал ячменя, положил сушёный пучок цветов липы и налил молока и пива.
- К тебе взываю, Укко, - негромко начал он, - всевидящему отцу нашему, небес властителю! Подними с восхода тучу, с заката пришли другую и водой целебной с них омой жену мою, и чтоб от целебной воды этой вышла из неё вся хворь. Озари огнём небесным, холодным, что сияет среди облаков над далёкими снегами, этим огнём все места больные ожги, чтоб улетучилась хвороба вместе с ним.
Тиурула перевёл дух и продолжил:
- И ты, богиня Илматар, что повелеваешь воздушной стихией и создала нас - карел, и ты, дева природы Луоннотар, вы обе живёте на небесах вместе с Укко – помогите ему исполнить мою просьбу и отведите от Айникки все опасности и мёдом небесным намажьте её поврежденья и снимите недуг. А ещё бы хотел просить тебя, Рахкой, что разделил луну на чёрное и белое, помогать мне ночью в охоте и не заслонять луну тучами, а ты, Илмаринен, помоги мне всегда возвращаться домой, а не плутать по лесу в поисках дороги. Прошу тебя, Тапио, не отводить добычу от моих ловушек, а ты, Ахти, не пугай рыбу от моих сетей. Ты, Ронготеус, помоги завязаться зёрнам ржи в колосьях. Ты, Эгрес, помоги вырастить хороший урожай гороха, репы, капусты, льна и конопли, а ты, Пеллонпекко, - ячменя. Ты, Нюркес, пошли мне удачу в добыче белок, а ты, Хиттавани, - зайцев…
Долго ещё Тиурула обращался к своим многочисленным богам, пока сквозь шум накатываемых на берег волн послышался отдалённый человеческий возглас, а вслед за ним скрип и хлюпанье вёсел. Он оглянулся и увидел стремительно приближающуюся к нему ладью с вооружёнными людьми, а другая ладья направлялась к берегу, поросшему лесом, туда, где можно было спрятаться. Убегать было поздно, да и на своей лодке было не уплыть. Тиурула прижал к себе сына:
- Матти, это очень нехорошие люди. Крепись, чтобы не происходило, и готовься в любой момент убежать от них, как только я скажу.
- А как же ты?..
- Укко поможет мне.
Подплывшие воины обступили Тиурулу со всех сторон, отобрав его лук со стрелами и большой нож, висевший на поясе. Он, прижав к себе сына, смотрел на них, не выказывая страха. Один из викингов выступил вперёд и что-то начал говорить. Тиурула ничего не понимал. Тогда воин схватил Матти и приставил лезвие ножа к его горлу.
- Остановитесь! Не надо! – Тиурула опустился на колени. - Я дам вам меха. У меня много. Там. – Он махнул рукой в сторону дома.
- Наконец-то! – Харальд отпустил мальчика. – Тащите их в ладью! Он покажет нам дорогу!
Ладья викингов отчалила от берега, и Тиурула с сожалением посмотрел на свою небольшую лодку, сиротливо оставленную у священного камня. Матти пугливо прижимался к отцу, поглядывая на суровых воинов.
Ближе к середине дня показались родные места Тиурулы. Он решительно показал на кривую берёзу, корнями цеплявшуюся за подмытый волнами берег и склонённую до самой воды:
- Я живу там.
Матти испуганно взглянул на него:
- Отец, что ты задумал?
- Укко не допустит, чтобы погибли люди нашего народа. – Тихо ответил Тиурула.
Ладьи викингов подплыли к берегу, но всё казалось безжизненным. Тиурула уверенно вёл чужеземцев по утоптанной тропинке вглубь леса, пока не дошли до поляны, на которой находилось полтора десятка убогих строений. Жилища карелов – полуземлянки, покрытые сопревшими снопами соломы, были пусты, и видно было, что в них давно никто не жил, и только коровьи лепёшки, которые старательно обходили викинги, указывали на близость жилья.
Харальд, держась за ещё больное плечо, усмехнулся, не предвещая ничего доброго:
- Что-то я не вижу, чтобы здесь кто-то жил.
Тиурула кулаком сбил с ног одного из викингов, толкнул другого, освобождая путь сыну:
- Матти, беги! Ты знаешь куда!..
Сын помчался по тропинке и скрылся за деревьями. Рагнар воткнул свой меч в живот Тиуруле, который, умирая, чуть слышно прошептал:
- Что же ты, Укко?..
- Хёскульд, догони мальчишку! – Харальд был зол от очередной неудачи. – Он приведёт нас к людям.
Хёскульд скрылся за деревьями, а конунг повернулся к Рагнару:
- Ты поспешил, убивая его.
- Он обманул нас. Этого не прощают.
- Это затруднит нам поиск их жилищ.
- Не думаю, что они далеко – коровы прошли здесь недавно.
- Тогда возьми с собой двоих воинов и помоги Хёскульду.
А Хёскульд бежал по извилистой тропинке, которая становилась всё утоптаннее и шире. Наконец он выбежал на полянку с разбросанными по земле сушившимися ворохами травы. А на другом конце полянки стоял убежавший мальчишка и испуганно смотрел на него. Хёскульд бросился к нему, и земля ушла из-под его ног. Страшная боль пронзила его: острые колья, утыканные в яме, проткнули ему плечо и ногу у самого паха. Он повис на кольях, и не понятно было - как от них освободиться. По краю ямы сверху посыпалась земля. Хёскульд поднял голову, и последнее, что он увидел – это опускающаяся ему на голову дубина.
Виимола отбросил дубину:
- Мы отомстили за твоего отца, Матти. А из тебя я сделаю хорошего охотника.
Харальд встретил вернувшегося Рагнара уже взбешённым до белого каления:
- Где мальчишка?
Рагнар помотал головой:
- Мы не нашли его.
- Что Хёскульд?..
- Он попал в волчью яму, напоролся на колья и ему пробили голову.
- О какой голове ты говоришь?! У него её сроду не было: так бездарно попасть в ловушку! Ему проломили голову? Значит, они рядом. Прочесать всю округу и сжечь здесь всё у этого проклятого Одином племени! – В ярости взревел Харальд.
- Остынь, Харальд! Сейчас не до них, - раздалось за его спиной, - показались ладьи.
Конунг обернулся: перед ним стоял Стейнар. Он выглядел очень озабоченным.
- Очень много ладей. – Повторил Стейнар.
- Купцы?..
- Не похоже. Посмотри сам!
С высокого берега было видно, как приближались ладьи, насколько можно охватывая акваторию озера широким веером. Харальд насчитал их более двадцати и сбился.
- Мы изменили своим правилам, Стейнар, и из-за этого Один гневается на нас. Нам нужно было довести дело до конца и изловить купца, спрятавшегося в болотах. А теперь вон как поворачивается – загоняют, как волков. И среди загонщиков я разглядел ладьи ободритов. А ободритских воинов уважают даже франки. Если бы их не было так много!..
- Но, Харальд, у нас ещё есть время уплыть.
Конунг повернулся к своим воинам:
- Викинги! Нас преследует враг. Каждый из нас презирает смерть и готов принять её с мечом в руке, чтобы попасть в золочёные палаты Вальхаллы и стать воином Одина. И когда во время последней битвы – Рагнарека, когда силы зла сойдутся в смертном бое с богами, доблестные воины Одина помогут богам уничтожить силы зла. И пусть все погибнут, но возродятся новые боги и новая земля. Поэтому мы готовы остаться на месте и сразиться с врагом, который преследует нас. Но боги также учат нас, что если есть выбор: остаться на месте или двигаться дальше – нужно всегда выбирать движение. Мы покидаем эту бедную землю и плывём туда, где заходит солнце, туда, где живут франки и даны. Мы найдём там добычу!
Ладьи свеев отчалили от берега, воины налегли на вёсла, и с каждым их гребком стали понемногу отдаляться от не таких быстрых купеческих ладей славян.
 

© Copyright: М.Лютый, 2016

Регистрационный номер №0350006

от 2 августа 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0350006 выдан для произведения: Совсем ещё молодой, переживший всего двадцать зим, но уже успевший отличиться в битвах свейский конунг Харальд Клак самодовольно оскалился и оглядел своих воинов-викингов. Они были спокойны, а некоторые даже веселы. Отчаянной храбрости, не имевшие ни кола ни двора, большинство из которых были младшими сыновьями в семьях и которым из наследства достался только меч, жившие только за счёт захваченной добычи, воины безоговорочно доверяли своему удачливому конунгу. За последнюю неделю свеи смогли перехватить четыре торговых судна славян, направлявшихся из моря в Ладожское озеро. Всех людей безжалостно рубили, всё, что считали ценным, забирали, а ладьи, пробив дно, топили за ненадобностью.
Место для этого хищного промысла было замечательное. Река, несущая воды Ладожского озера в море, была не длинна, но полноводна, неводом протянувшись по узкому участку земли, соединявшие водные стихии. Не поэтому ли славяне и местные жители, довольно редко встречающиеся в этих глухих заболоченных местах, называли её Нево-река? Миновать её нельзя, если плывешь торговать к славянам, хазарам или далёким арабам с целью поиметь так ценимое арабское серебро. Две ладьи Харальда, похожие на драккары данов, но более лёгкие и за счёт этого имевшие чуть меньшую осадку, стремительно выскакивали из-за поворота реки, покрытого лесом, и, на вёслах, легко настигали плывущие против течения ладьи купцов.
Харальд скалился не просто так. Очередная, пятая по счёту ладья, показавшаяся вдали и плывшая по течению реки со стороны Ладожского озера, становилась всё ближе и ближе. И пусть его ладьи, не скрытые берегом, были хорошо видны издали, Харальд был уверен, что и эта купеческая ладья будет его добычей. Конунг зычно крикнул и махнул рукой. По его команде воины налегли на вёсла, и два судна викингов стремительно побежали по волнам навстречу купеческому кораблю.
Новгородский купец Владияр на небольшой своей ладье направлялся к бодричам в город Старград. Этот город часто посещали купцы франков, и именно им он собирался сбыть свой товар – меха. Меха были разные: и неповторимый по своему окрасу мех рыси; тёплый, с жёстким подшерстком мех куницы; густой мех соболя с вкраплениями седины и подшёрстком, переливающийся голубым оттенком. Но особой ценностью среди франкских купцов считались мягкие белоснежные меха горностая. Франки не стояли за ценой и брали этот мех нарасхват, хотя ворс на нём был не очень прочным и быстро линял.
Его четыре подручные сидели на вёслах и, скорее, не гребли, а чуть шевеля ими, не давали ладье уйти со струи, позволяя реке самой нести её по течению к морю. А там, поставив парус, при хорошем ветре они почти за десять дней могли достичь искомой цели. Гребцы, сидя спиной по направлению движения, не могли видеть стоявшие вдали у берега ладьи. Владияр заметил их давно, но то, что это разбойники, он понял только тогда, когда они направились в его сторону.
- Мурманы! Поворачивай! – Дико закричал Владияр. – К берегу правь!
Ладья развернулась, и гребцы налегли на вёсла так, что от напряжения на их шеях выступили жилы. Славяне гребли изо всех сил, пот градом валил у них по лицу. Берег приближался, но приближались и свеи. Среди зарослей кустов, густо растущих по берегу реки мелькнуло устье маленькой речушки, похожее на узкий залив, с такими же заросшими берегами.
- Стемид! В речку давай, в речку! – Закричал Владияр, поглядывая на догонявших.
- Застрянем!
- Правь – тебе говорят!
Ладья славян с разгону влетела в узкую речку и после первого же поворота, скрывшись за кустами, Владияр достал колчаны со стрелами:
- Балша, Мишата – на берег! Не подведите, родимые! Отвлеките, задержите! И сломя голову на рожон не лезьте – живыми останьтесь!
Мишата и Балша прыгнули за борт и, держа лук и стрелы над головой, по грудь в воде побрели к берегу.
- Путарь, - Владияр повернулся к третьему, - а ты уж, голубчик, давай на другой!.. Выследи главаря у них, не промахнись, постарайся!
Путарь разухабисто свистнул и ухмыльнулся:
- Не промахнусь! Сейчас они на себе почуют нашу новгородскую удаль.
- Ты, это, не мудри! Своё ухарство брось! Живым возвращайся!
- Да ладно! Что я – лапоть что ли? Не впервой, вернусь.
Он тоже прыгнул в воду и скрылся на противоположном берегу. Оставшись вдвоём, Владияр и Стемид ещё сколько возможно гребли вверх по речке, пока днище ладьи не уткнулось в мель. Тогда они подтащили ладью под куст, ветки которого нависали над водой, и, прислушиваясь, замерли.
- Что делать-то будем, Владияр? – Тихо спросил Стемид, настороженно озираясь по сторонам.
- Мурманы сюда вряд ли доберутся – мелковато здесь. Мужиков наших ждём да ночи, а там боги нас надоумят, и что-нибудь придумаем. – Так же тихо ответил Владияр. – Ночи белые, светлые – много чего сделать можно.
Ладья свеев влетела следом за славянами в устье речушки и остановилась: длинные вёсла цеплялись за кусты и не позволяли плыть дальше. Харальд победоносно вскинул голову:
- Всё! Отсюда им не выплыть! Рагнар, - повернулся он ко второй ладье, - ждите нас здесь! Мы скоро вернёмся.
Викинги убрали мешавшие плыть вёсла и, упираясь, как шестами, только двумя о дно речки, медленно стали продвигать ладью вверх по течению. Харальд, отмахиваясь от кучи комаров, с непрерывным звоном кружащих вокруг, напряжённо всматривался вперёд, ожидая увидеть за очередным поворотом речки преследуемых славян, но и за ним открывалась узкая полоска между кустами с нависшими ветками над самой водой. И в этом комарином писке почти неразличимом свистом из этих кустов ударили две стрелы, а следом ещё две, после чего четыре викинга упали замертво. Воины на ладье загородились щитами и выставили луки, целясь туда, откуда прилетели стрелы.
Харальд озверел:
- Гуннар, Арнбьёрн, Кольгрим, Стейнар, отправляйтесь на берег и убейте их! Остальные – вперёд! Их ладья должна быть рядом.
- Мы их прихлопнем как комаров. – Пообещал Гуннар.
Свеи уткнули концы вёсел в берег реки, и по ним как по мосткам пробежали воины, прорубая себе мечом путь через кусты. Ладья двинулась дальше, но почти тотчас же уткнулась носом в мель. Харальда качнуло, и он почувствовал резкую боль в предплечье: его руку насквозь пробила стрела.
Невзирая на боль, Харальд пригнулся, прячась за борт:
- И на этом берегу ещё один! Хёскульд, возьми десять воинов и поймай мне этого стрелка! Я с него с живого шкуру спущу!.. - Он своей мощной рукой обломил наконечник стрелы и, схватившись за её оперение, выдернул из раны.
Путарь, прятавшийся за кустом и смотревший через прогалы листвы на мурманов, с досадой поджал губы: непредвиденная случайность помешала ему убить их предводителя. Низкий берег реки, затопляемый в половодье и изобилующий непересыхающими за лето лужами, бочажками и омутками, соединёнными между собой лабиринтом проток, в дальнейшем переходящих в болото, был сыроват, и на нём отчётливо проступали его следы. Путарь, отступив от кустов и слыша за собой погоню, вбежал в протоку, пробежав по колено в воде несколько десятков шагов, свернул к достаточно глубокому омутку и, стараясь не зацепить плавающую по поверхности зелёную ряску, осторожно погрузился в воду. Вынырнул он под ветками нависшего над омутом хилого искривлённого дерева, сунул в рот тростинку и скрылся опять под водой.
Путарь подождал, когда преследователи отошли довольно далеко, и осторожно вынырнул. Стряхнув с пропитанного воском лука капли воды, оглядел истоптанную в округе землю и усмехнулся:
- В болото попёрлись - дуралеи. - И направился в противоположную сторону.
Кольгрим, Стейнар, Арнбьёрн и Гуннар, прикрываясь щитами, осторожно продирались сквозь кусты, переходили вброд многочисленные лужи, но ни славян, ни их следов не было видно. Путь им перегородила похожая на лужайку широкая протока, сплошь покрытая зелёной ряской. Арнбьёрн первый шагнул в неё и по пояс провалился в трясину, выдавив из неё пузырь воздуха с тухлым запахом.
- Вытащите меня! – Протянул он руки, погружаясь всё глубже.
Гуннар и Кольгрим начали помогать ему выбраться из этого природного плена, а Стейнар пошёл дальше вдоль протоки, изыскивая возможный проход. Он отошёл довольно далеко, но всюду натыкался на всё то же болото, и обойти его не было никакой возможности. Стейнар повернул назад и возвратился туда, где оставил Кольгрима, Арнбьёрна и Гуннара и нашёл их, лежащими навзничь и утыканных стрелами. Он отпрянул от трупов и, испуганно озираясь, начал пятиться, поворачивая свой щит в разные стороны, откуда ожидал прилёта стрелы.
Недалеко из высокой травы Балша натянул тетиву лука и прицелился в Стейнара, но Мишата остановил его, мягко взявшись за плечо:
- Пусть идёт. – Шепнул он. - Неведомое всегда страшнее опасности, смотрящей в глаза.
Весь в грязи Стейнар предстал перед Харальдом.
- Где остальные?
- Я потерял их в лесу. – Слукавил Стейнар.
- Вы нашли славян?
Стейнар отрицательно покачал головой:
- Их невозможно найти в этой трясине.
- По берегу не пройти: кругом одно болото. – Поддержал его Хёскульд.
- Но они как-то по этому болоту передвигаются! – Раздражённый Харальд недовольно поджал губы. – Их ладья с реки уйти не может, но как её достать?
- Тогда может вброд по реке?..
Харальд унизительно окинул взглядом Хёскульда:
- Увязая по колено в иле, двигаться среди кустов, откуда могут прилететь стрелы? Эти комарики оказались пчёлами, которые могут больно кусать. Они обречены сидеть в этом болоте. Иного пути у них нет, как возвратиться назад, а мы их дождёмся в устье реки. Возвращаемся!
Ладья свеев отчалила от удерживающей её мели, медленно скрылась за поворотом, и наступила тишина, если не считать пения птиц, писка комаров и плеска рыбы. Ветви одного из кустов над поверхностью воды раздвинулись, и показалась голова Путаря. Он посмотрел вслед скрывшейся ладье, ехидно улыбнулся и опять скрылся за сомкнувшимися ветвями.
Мишата, забросив руки за голову и откинувшись на борт ладьи, дремал, изредка лениво отмахиваясь от назойливой мошкары. Стемид косил глазами по сторонам и прислушивался к различным звукам:
- А вдруг он не придёт?
- Кто, Путарь-то? – Спросил Мишата, не открывая глаз. – Никуда он не денется. Путарь ещё тот лесовик! Он сколько раз один на один на хозяина леса – ведмедя ходил! И ничего! – И, зевая, добавил, - придё-от!
- Фьюить, ти-ти-ти! Чирк, чирк, чирк! Чи-та, чи-та, чи-та! Фить, фить, фить! – Раздался недалеко заливистый голос соловья.
Балша облегчённо вздохнул, а Стемид встрепетнулся:
- Путарь! Только он может так соловью подражать!
- Ух, непутёвый! – Разозлился Владияр. – Разве в это время соловьи поют?!
- Ух, ух, ух. – Откликнулся обрадованный Стемид, подражая выпи.
Раздался треск кустов, и появился весь испачканный в грязи Путырь.
- Чего таитесь? – Громко спросил он.
- Тихо ты! Услышат. – Всполошился Владияр.
- Некому слушать. Уплыли они опять в Нево-реку и там нас дожидаются. По берегу испугались идти: болото кругом.
- Поджидают, говоришь? – Стемид испуганно повернулся к Владияру. – Что делать-то будем?
- По болоту их обойдём. А где нельзя – ладью на руках перенесём. Через пороги на Волхове перетаскивали, а здесь не сдюжим что ли? Пусть дожидаются! – Владияр усмехнулся. – А там ладью река сама в море вынесет - ищи нас потом.
- А ну-ка они на Ильмень направятся?
- Ты, Стемид, сам подумай: зачем им туда идти? По Волхову на вёслах всё время против течения? Не зная броду?.. А вот предупредить Гостомысла-то не помешало бы. Как ладью до Нево-реки дотащим, ты, Стемид, возвращайся и сообщи обо всём. Иначе житья не будет от мурманов-то… А нам ведь ещё возвращаться! А здесь – мурманы озоруют…
Два корабля свеев несколько дней простояли борт об борт, поджидая славянскую ладью. Харальда бросало в жар от раны на руке, но он с упрямым упорством не желал покидать это место. Его воины уже не смотрели на него с нескрываемым обожанием, а хмурились и отводили взгляд.
Рагнар, смотря на неприветливый берег, произнёс, не выказывая никаких эмоций:
- Сгинули, видно, Кольгрим, Арнбьёрн и Гуннар. Харальд, мы долго ещё здесь ждать будем? Может, ну их - этих славян! Они упрямы, как и мы. И просто так из болота не вылезут. Комары сожрут, а не вылезут! Может лучше, чем по болоту за ними гоняться, их селения поворошить?.. Откуда-то они плыли?!
Стоявший рядом Харальд помолчал, а потом сурово произнёс:
- В этот раз мы не победили, но и не проиграли. И сдаваться раньше времени я не собираюсь. Это просто наша неудача, которая не способна нас сломить… А каждая неудача только повышает нашу волю к битвам. В этой неудачи нет горечи, и это ещё не конец – всегда есть путь дальше! А путь таков: пусть они сидят в этих болотах, а мы посетим их селения. – А затем он повернулся к своим воинам и громко крикнул. – На вёсла! Пошевеливайся! Совсем заснули, мухи болотные?!
 
*   *   *
 
Коней Гостомысл обожал. За хорошего коня он не жалел серебра. В его конюшне наряду с горячими вороными и выносливыми гнедыми были и светло-жёлтые буланые, и тёмно-жёлтые саврасые, и светло-каштановые каурые. Но особенно он ценил тонконогого серого поджарого жеребца с круглыми светлыми пятнами – «яблоками», привезённого ему купцами из-за далёкого Абескунского моря. Не проходило и дня, чтобы князь не приходил полюбоваться за его грациозной поступью во время его выгула, когда выхоленный конь красиво изгибал шею и горделиво держал голову. Почти каждый раз Гостомысл приносил коню лакомство – морковку и кормил его. Конь мокрыми ноздрями втягивал незнакомый запах, испуганно косил чёрным глазом, вздрагивал от поглаживаний князя, но лакомство съедал.
Кобылицы по весне принесли от красавца жеребца первое потомство, и Гостомысл иногда заходил и к ним, угадывая – какие из них через полгода после рождения унаследуют масть своего отца, когда их мягкие густые волосы будут заменяться короткими. А пока они все бегали вокруг кобылиц гнедыми, рыжими и вороными.
- Кха-кха! – Раздалось за спиной князя, но Гостомысл не обернулся, продолжая любоваться скакуном и зная, что это был ближний боярин Гладыш. - Князь-батюшка, отвлекись - беда!
Недовольный Гостомысл повернулся к боярину:
- Ну, что ещё за беда?
- Сотник Олимер прискакал усталый. Он несколько ночей не спал – упал в стог и дрыхнет.
Князь усмехнулся:
- И это беда?!
- Так перед тем как заснуть, сообщил, что в сражении с хазарами погибли два твоих сына.
Гостомысл потемнел лицом, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и он тихо произнёс:
- Как чувствовал – не хотел их вдвоём в поход посылать! Кто же теперь меня заменит – неужели Вадим? – И уже громче спросил. – Что Вадим?
- Живой. Он-то весть с Олимером и послал.
- А хазары?..
- Развернули коней и ушли.
- Не зря, значит, они погибли?!
- Выходит – не зря.
- Ладно, ступай!
Гладыш не уходил, переступая с ноги на ногу:
- Так, это…
- Чего ещё? Я же сказал – ступай!
- Человек прибежал от купца Владияра, что к варягам торговать плыл. Сказывает, что на Нево-реке мурманы за ним гнались. Видишь - какое дело, опять озоровать начали, спасу от них нет!
- Поднимай дружину! – Вспылил Гостомысл.
- Так мала дружина-то. Почти все на хазар ушли…
- Воровство мурманов надо прекратить и этим татям укорот дать! Собирай дружину – кто есть! Подними всех торговых людей – пусть пристают к дружине. Крикни клич – всех варяжских и полабских купцов, что присоединяться к нам ворогов бить, освобожу от подати на торговлю. – И уже усталым голосом добавил. - Сам поведу дружину и воровство мурманов пресеку.
 
*   *   *
 
Рано утром две ладьи викингов-свеев не спеша крались вдоль берега, и десятки глаз на них выискивали признаки жилья. Каждый из них жаждал этого с нетерпением: припасы у викингов уже кончились, и всем хотелось мяса, а рыба им уже порядком поднадоела. За последние две недели они находили селения, но одни из них были давно покинуты людьми, и их жилища-полуземлянки были полуразрушены от ветхости, а другие – вроде бы и жилые, были совсем без людей, и грабить было совершенно нечего. Наконец Стейнар дотронулся до конунга и показал рукой на большой камень, что находился на мысе, далеко выступающем в озеро, а рядом две скрюченные человеческие фигурки - взрослого и ребёнка. Харальд оживился и повернулся к другой ладье, плывшей вслед за ладьёй конунга:
- Рагнар, - он указал на основание лесистого мыса, - плывите туда, перехватите их и не дайте им скрыться в лесу, а мы попытаемся схватить их у камня.
Карел Тиурула со своим старшим десятилетним сыном Матти приплыл на своей небольшой лодке к священному камню ещё затемно. Этот камень испокон веков лежал на мысе, с двух сторон омываемый водами большого озера, и к нему даже издалека приплывали и приходили люди, чтобы просить у своего Бога Укко, а также у других своих богов исполнения своих желаний. А Тиуруле было чего желать: его жена Айникки три месяца назад разродилась мёртвым ребёнком и после родов сильно болеет и до сих пор не может встать на ноги. Он надеялся, что после посещения им священного камня и подношения даров боги услышат его просьбы и смилостивятся над ним, ведь они не должны на него обижаться, так как он всегда жил по их законам. Им ли не знать, что Тиурула после удачной охоты или рыбалки часть добычи или улова всегда отдавал голодным соседям?! А разве не он четыре дня помогал выбираться из леса соседу Виимоле, которому кабан порвал ногу на охоте?! И он же исправно платил дань мехами тем же торговцам-славянам, которые привозили в обмен на те же меха крепкие топоры, острые наконечники для стрел, котлы для приготовления пищи и многие другие вещи, так необходимые для жизни.
С первыми лучами солнца Тиурула опустился перед жертвенным камнем на колени, в углубления, специально выдолбленные в камне, насыпал ячменя, положил сушёный пучок цветов липы и налил молока и пива.
- К тебе взываю, Укко, - негромко начал он, - всевидящему отцу нашему, небес властителю! Подними с восхода тучу, с заката пришли другую и водой целебной с них омой жену мою, и чтоб от целебной воды этой вышла из неё вся хворь. Озари огнём небесным, холодным, что сияет среди облаков над далёкими снегами, этим огнём все места больные ожги, чтоб улетучилась хвороба вместе с ним.
Тиурула перевёл дух и продолжил:
- И ты, богиня Илматар, что повелеваешь воздушной стихией и создала нас - карел, и ты, дева природы Луоннотар, вы обе живёте на небесах вместе с Укко – помогите ему исполнить мою просьбу и отведите от Айникки все опасности и мёдом небесным намажьте её поврежденья и снимите недуг. А ещё бы хотел просить тебя, Рахкой, что разделил луну на чёрное и белое, помогать мне ночью в охоте и не заслонять луну тучами, а ты, Илмаринен, помоги мне всегда возвращаться домой, а не плутать по лесу в поисках дороги. Прошу тебя, Тапио, не отводить добычу от моих ловушек, а ты, Ахти, не пугай рыбу от моих сетей. Ты, Ронготеус, помоги завязаться зёрнам ржи в колосьях. Ты, Эгрес, помоги вырастить хороший урожай гороха, репы, капусты, льна и конопли, а ты, Пеллонпекко, - ячменя. Ты, Нюркес, пошли мне удачу в добыче белок, а ты, Хиттавани, - зайцев…
Долго ещё Тиурула обращался к своим многочисленным богам, пока сквозь шум накатываемых на берег волн послышался отдалённый человеческий возглас, а вслед за ним скрип и хлюпанье вёсел. Он оглянулся и увидел стремительно приближающуюся к нему ладью с вооружёнными людьми, а другая ладья направлялась к берегу, поросшему лесом, туда, где можно было спрятаться. Убегать было поздно, да и на своей лодке было не уплыть. Тиурула прижал к себе сына:
- Матти, это очень нехорошие люди. Крепись, чтобы не происходило, и готовься в любой момент убежать от них, как только я скажу.
- А как же ты?..
- Укко поможет мне.
Подплывшие воины обступили Тиурулу со всех сторон, отобрав его лук со стрелами и большой нож, висевший на поясе. Он, прижав к себе сына, смотрел на них, не выказывая страха. Один из викингов выступил вперёд и что-то начал говорить. Тиурула ничего не понимал. Тогда воин схватил Матти и приставил лезвие ножа к его горлу.
- Остановитесь! Не надо! – Тиурула опустился на колени. - Я дам вам меха. У меня много. Там. – Он махнул рукой в сторону дома.
- Наконец-то! – Харальд отпустил мальчика. – Тащите их в ладью! Он покажет нам дорогу!
Ладья викингов отчалила от берега, и Тиурула с сожалением посмотрел на свою небольшую лодку, сиротливо оставленную у священного камня. Матти пугливо прижимался к отцу, поглядывая на суровых воинов.
Ближе к середине дня показались родные места Тиурулы. Он решительно показал на кривую берёзу, корнями цеплявшуюся за подмытый волнами берег и склонённую до самой воды:
- Я живу там.
Матти испуганно взглянул на него:
- Отец, что ты задумал?
- Укко не допустит, чтобы погибли люди нашего народа. – Тихо ответил Тиурула.
Ладьи викингов подплыли к берегу, но всё казалось безжизненным. Тиурула уверенно вёл чужеземцев по утоптанной тропинке вглубь леса, пока не дошли до поляны, на которой находилось полтора десятка убогих строений. Жилища карелов – полуземлянки, покрытые сопревшими снопами соломы, были пусты, и видно было, что в них давно никто не жил, и только коровьи лепёшки, которые старательно обходили викинги, указывали на близость жилья.
Харальд, держась за ещё больное плечо, усмехнулся, не предвещая ничего доброго:
- Что-то я не вижу, чтобы здесь кто-то жил.
Тиурула кулаком сбил с ног одного из викингов, толкнул другого, освобождая путь сыну:
- Матти, беги! Ты знаешь куда!..
Сын помчался по тропинке и скрылся за деревьями. Рагнар воткнул свой меч в живот Тиуруле, который, умирая, чуть слышно прошептал:
- Что же ты, Укко?..
- Хёскульд, догони мальчишку! – Харальд был зол от очередной неудачи. – Он приведёт нас к людям.
Хёскульд скрылся за деревьями, а конунг повернулся к Рагнару:
- Ты поспешил, убивая его.
- Он обманул нас. Этого не прощают.
- Это затруднит нам поиск их жилищ.
- Не думаю, что они далеко – коровы прошли здесь недавно.
- Тогда возьми с собой двоих воинов и помоги Хёскульду.
А Хёскульд бежал по извилистой тропинке, которая становилась всё утоптаннее и шире. Наконец он выбежал на полянку с разбросанными по земле сушившимися ворохами травы. А на другом конце полянки стоял убежавший мальчишка и испуганно смотрел на него. Хёскульд бросился к нему, и земля ушла из-под его ног. Страшная боль пронзила его: острые колья, утыканные в яме, проткнули ему плечо и ногу у самого паха. Он повис на кольях, и не понятно было - как от них освободиться. По краю ямы сверху посыпалась земля. Хёскульд поднял голову, и последнее, что он увидел – это опускающаяся ему на голову дубина.
Виимола отбросил дубину:
- Мы отомстили за твоего отца, Матти. А из тебя я сделаю хорошего охотника.
Харальд встретил вернувшегося Рагнара уже взбешённым до белого каления:
- Где мальчишка?
Рагнар помотал головой:
- Мы не нашли его.
- Что Хёскульд?..
- Он попал в волчью яму, напоролся на колья и ему пробили голову.
- О какой голове ты говоришь?! У него её сроду не было: так бездарно попасть в ловушку! Ему проломили голову? Значит, они рядом. Прочесать всю округу и сжечь здесь всё у этого проклятого Одином племени! – В ярости взревел Харальд.
- Остынь, Харальд! Сейчас не до них, - раздалось за его спиной, - показались ладьи.
Конунг обернулся: перед ним стоял Стейнар. Он выглядел очень озабоченным.
- Очень много ладей. – Повторил Стейнар.
- Купцы?..
- Не похоже. Посмотри сам!
С высокого берега было видно, как приближались ладьи, насколько можно охватывая акваторию озера широким веером. Харальд насчитал их более двадцати и сбился.
- Мы изменили своим правилам, Стейнар, и из-за этого Один гневается на нас. Нам нужно было довести дело до конца и изловить купца, спрятавшегося в болотах. А теперь вон как поворачивается – загоняют, как волков. И среди загонщиков я разглядел ладьи ободритов. А ободритских воинов уважают даже франки. Если бы их не было так много!..
- Но, Харальд, у нас ещё есть время уплыть.
Конунг повернулся к своим воинам:
- Викинги! Нас преследует враг. Каждый из нас презирает смерть и готов принять её с мечом в руке, чтобы попасть в золочёные палаты Вальхаллы и стать воином Одина. И когда во время последней битвы – Рагнарека, когда силы зла сойдутся в смертном бое с богами, доблестные воины Одина помогут богам уничтожить силы зла. И пусть все погибнут, но возродятся новые боги и новая земля. Поэтому мы готовы остаться на месте и сразиться с врагом, который преследует нас. Но боги также учат нас, что если есть выбор: остаться на месте или двигаться дальше – нужно всегда выбирать движение. Мы покидаем эту бедную землю и плывём туда, где заходит солнце, туда, где живут франки и даны. Мы найдём там добычу!
Ладьи свеев отчалили от берега, воины налегли на вёсла, и с каждым их гребком стали понемногу отдаляться от не таких быстрых купеческих ладей славян.
 

 

Бояре Рюрика. Глава 6

Бояре Рюрика. Глава 5.