- Располагайтесь! Я вижу, вы сконфузились? – с тихим довольством постановил Андрей Валентинович, вешая куртку на приделанный к двери крючок. Затем подошел к Леночке и помог ей освободиться от верхней одежды. Она робко присела на краешек дивана и закинула ногу на ногу. В полутемной мастерской клубился холодный воздух, две настольные лампы выхватывали из серых теней золотые рамы, пожелтевшие фотографии, цветные репродукции. Тянувшийся вдоль стены сколоченный стол вмещал на себе множество мелких вещиц: баночки с кисточками, линейки, циркули, тюбики с краской, в самом углу стоял самовар, а над его поблескивающим брюхом висела миниатюра с дремлющей кошкой.
- Ну и где же ваши картины? – как можно небрежнее спросила Леночка, желая скрыть свое смущение. Она действительно почувствовала себя неловко. Мастерская оказалась тесной каморкой, а жесткий диванчик, на котором она успела посидеть, живо нарисовал отдыхающего хозяина с книгой в руках. Она знала о его пристрастии к чтению, ведь он часто посещал книжный магазин, где она работала продавцом. Там и произошло их знакомство. Это случилось майским днем. Он забрел в магазин в бледно-голубой рубашке с наглухо застегнутым воротничком и теплых брюках. Сухощавый, на заостренном лице отразились нелегкие годы прожитой жизни, его волосы, казались выцветшими и напоминали цвет снега в январское утро. Он неторопливо обошел стеллажи, задержавшись возле Вальтера Скотта, а затем взялся за Чехова, перед этим нацепив на нос очки. В очках он сильно смахивал на интеллигента и его вид ясно выражал легкое презрение ко всему окружающему. Леночка от нечего делать принялась наблюдать за ним. В зале было пусто, только сновало несколько одиноких покупателей. Она скучала, но не подходила с предложением помочь, считая это верхом нелюбезности. И тут, неожиданно Андрей Валентинович обратился к ней с просьбой достать с верхней полки книгу. Грациозно взобравшись на банкетку, и дав возможность полюбоваться своими ножками, она передала запылившийся томик ему в руки. Вскоре между ними завязался разговор. Выяснилось, что оба почитывают литературу – она модных современных авторов, он классиков, ей двадцать пять, ему в два раза больше, она продавец, а он художник. Не смотря на специфику профессии и замкнутый образ жизни, он оказался открытым человеком, потому что при прощании Леночка слегка раскраснелась и почувствовала себя чуть уставшей. Вскоре Андрей Валентинович нанес повторный визит. Леночку он встретил взглядом знакомого, улыбнулся и после недолгого колебания опять завел беседу. Однако на этот раз разговор вышел более занимательным. Андрей Валентинович, одаренный творческой искрой, был отнюдь не прост. Он не посещал церковные службы, зато общался… с духами. Спиритические сеансы он устраивал с соседкой у себя на кухне, задавая потусторонним существам насущные вопросы, и те, будучи в хорошем настроении охотно отвечали на них. Но бывало и по-другому. Они раздраженно двигали ложки-тарелки, баловались со светом в квартире, после чего выдавали мрачные прогнозы. Все закончилось тем, что раздосадованные духи стали при своих посещениях прихватывать мелкие вещи. Сначала пропала пепельница, потом чаша. Когда же под прицелом оказалась икона со спасителем, Андрей Валентинович не на шутку испугался и прекратил свои приглашения. Леночка слушала рассказ с тенью сомнения, но в том месте, где появились призраки, её охватило любопытство. Все это было так таинственно! Ей захотелось узнать поподробнее об общении с параллельными существами, однако Андрей Валентинович как назло вдруг утратил к этой теме всякий интерес, пустил пару намеков, хмыкнул и закатил глаза. Он, конечно, любил поболтать, но отнюдь не хотел раскрывать всех своих секретов.
- Ну, так, где же ваши картины? – еще раз повторила Леночка вопрос. Андрей Валентинович стушевался. Присутствие молодой девицы в его «обители духа», как он про себя называл свою мастерскую, было непривычным делом. Он уселся на стул и указал на стену позади Леночки. Гостья обернулась и увидела несколько акварельных рисунков. Один изображал даму в кринолине, другой - узкую улочку с возвышающимся над стеной куполом собора, на третьем корабль преодолевал волны, похожие на шерсть барашка.
- Да – уверенно подтвердил он, - правда, я редко пользуюсь акварелью, в основном тушью и маслом.
- А почему они такие маленькие?
- Рисунки? Ну… мне просто так захотелось нарисовать – он пожал плечами и снял один из рисунков. - Большие картины громоздки, детали расплываются. Куда сложнее выписывать маленькое, наносить на бумагу нечто вроде микромазков.
- Вы правы – согласилась гостья, - это действительно сложно, – она взяла в руки раму с миниатюрой. Дорожка света пробежала по стеклу и остановилась у ножек дамы. У нее было простенькое лицо с щелочками глаз и точками ноздрей, шелковистые локоны, крошечные ручки и свисавшая с запястья сумочка. Юбка на ней топорщилась колоколом, головка чуть наклонена набок. Леночка слабо разбиралась в живописи, однако при виде работ разочарованно смешалась. Андрей Валентинович был так красноречив, так изысканно отзывался о творчестве и собственных успехах, при этом, смущенно улыбаясь, что она была почти уверена, что найдет здесь что-нибудь неожиданное. Пока что осмотр ее мало удовлетворил. К тому же хозяин необъяснимо тяжело дышал, чуть покашливая, и потирал руки.
- Хотите чаю или кофе? – предложил Андрей Валентинович.
- Пожалуй…
Художник достал две чашки из шкафчика возле дивана. Когда в первой чашке забурлила вода, выталкивая кипятильник наружу, в комнатке распространился пряный аромат. Вслед за первой кружкой наполнилась вторая. Тут же появилась коробка конфет. Хозяин сорвал крышку, обнажив поблескивающие фигурки шоколада, и Леночка слегка облизнулась. В сладком запахе, едва доносившемся из коробки, она уловила горьковатую нотку ликера. «Галантно» - подумала она, проследив за всеми приготовлениями. Ухмыльнувшись, она взялась за ручку кружки. Андрей Валентинович скромно уселся на стуле, подобрав ноги и согнув спину. Он громко прихлебывал. Оба молчали, гостья тихо причмокивала, жуя конфеты и запивая их мелкими глотками кофе, а художник задумчиво уставился в пол и время от времени на его лбу вырезались напряженные бороздки.
- К сожалению, у меня пока нет готовых картин – нарушил он тишину – есть только неоконченные работы. Вы не представляете, Елена, как тяжела жизнь одаренного человека! - в этот момент он страстно закатил глаза к потолку. – Путь истинного художника усеян трудностями, подчас неизвестными обычному человеку. Его окружают злоба, зависть, непонимание – и это всего лишь малая толика того, что подкидывает ему судьба. Я убедился в неискоренимой порочности людей, когда в первый раз взялся за кисть, и произошло это не в детстве или в отрочестве, когда душа еще невинна и чиста, а уже в зрелые годы. Я рисовал ради эксперимента, просто так, чтобы занять время. Первые мои опыты в живописи привели родственников в восторг. Да и я без ложной скромности, могу согласиться с ними. Ведь я сам тогда удивился, как хорошо все вышло. И вот тут-то, Лена, я и столкнулся с первыми неприятностями, - он втянул глоток кофе, издав при этом свист вышедшего из строя пылесоса. – Многие друзья позавидовали моему умению изображать на холсте городские сценки. А после того, как я увлекся гравюрой и выполнил пару офортов, меня просто невзлюбили. Особенно когда узнали об их стоимости.
Леночка внимательно посмотрела на рассказчика. Неужели он запрашивал так много, что у друзей от возмущения срывалось дыхание? Да нет, с виду он не походил на погрязшего в алчности человека. Живет скромно, читает книги и носит грубые свитера. Она отстранилась от коробки конфет, посчитав, что съела достаточное количество шоколада, не обидев не себя, ни хозяина. И стала слушать дальше. Андрей Валентинович откинулся назад и, сохраняя томное выражение на лице, почесывал подбородок.
- Их огорошил тот факт - продолжил он свой многострадальный монолог, - что я стал запрашивать истинную цену за свой труд. Поэтому некоторые считают меня состоятельным человеком – он мрачно усмехнулся – будто у меня деньги куры не клюют. Это же смешно! Все, что я ни делаю, я делаю своими руками, - мне ничего не достается даром. Откуда это фантастическое богатство, в котором я якобы живу, мне непонятно! Да, я пишу картины, - он принялся загибать пальцы на руке, - да, я могу реставрировать мебель, и даже делать ремонт. Но все это собственными силами, без посторонней помощи, а люди, видя, как старые вещи на их глазах превращаются в предметы искусства, просто задыхаются от ненависти. Наверняка они считают меня хитрым бездельником.
- А сколько стоят ваши картины? – не удержалась от вопроса Леночка.
- Смотря какие… гравюры на металле я сбываю по пятьсот долларов за штуку, миниатюры – по триста, картины маслом чуть больше своей себестоимости.
- Ого!
- Дорого? – выкатил глаза художник. – Ну, это же ручная работа, она и ценится выше. Выше, чем всякие там заводские штамповки. Ах! – обреченно вздохнул он секунду спустя. – Меня и здесь стараются обвести вокруг пальца. То посредники вычтут из суммы тринадцать процентов себе в карман, то приходится соглашаться лишь на половину стоимости картины, потому что позарез нужны деньги.
- Даже так…? - сочувственно кивнула гостья.
- А что делать? – он пожал плечами. – Случается, что оказываешься в стесненном положении. Но я знаю, как это исправить – он с решительным стуком поставил чашку на стол. – Я долго размышлял. Вот, к примеру, как вы думаете, Леночка, что необходимо художнику?
От неожиданного вопроса девушка растерянно моргнула. Тщетно дожидаясь ответа, впрочем, совсем и ненужного, Андрей Валентинович с театральной расстановкой произнес:
- Сво-бо-да! Вот что нужно художнику. А потому для начала надо сделать имя. Я долго размышлял и пришел к выводу, что признание поднимет не только гонорары, но и принесет творческую независимость. Вы только никому не говорите – сказал он скромно, для пущего эффекта приложив палец к губам, - пока это тайна и я не собираюсь ее открывать раньше времени. В общем, я хочу принять участие в международной выставке и там занять призовое место. Первое или второе – не важно. Главное – призовое.
- Ого! – изумилась девушка.
- Затем заработать крупную сумму денег и уехать из России – не обращая внимания на восхищенный возглас, продолжил он перечислять свои дерзновенные планы.
- А куда?
- Не знаю… Куда-нибудь в Европу, но точно не останусь здесь. Тут вовсю процветает невежество. Вокруг одни варвары, да остолопы. К тому же я не хочу воспитывать своих будущих детей в этой среде. Они должны вырасти в лоне европейской цивилизации. Да, Леночка, я думаю жениться. В сущности, для своих лет я неплохо сохранился? Как вы находите? – он метнул в нее жгучий взгляд, а его нос, нависающий над розовой линией губ, загорелся огнем на фоне световых кругов лампы. Чтобы подкрепить свои слова о собственном мужском здоровье, он расправил плечи, и откинул со лба сухую прядь волос, таких густых, что они жестко щетинились. – Я наблюдал за молодыми людьми. Некоторые из них выглядят куда хуже. Курят, пьют, балуются наркотиками. Тощие. Зарядку сделать и то не в состоянии. Куда уж быть отцами…. А я ощущаю в себе столько сил, что легко дожил бы до ста лет. Да нет – прервал он себя – почему «бы»? Я и доживу до ста лет. Так загадал. А если человеку, что-нибудь сильно захочется, конечно, в разумных пределах, то обязательно сбудется. Вот и духи тоже подтвердили. Сообщили о моем долголетии.
- А я не собираюсь жить до ста лет – с грустью ответила девушка.
Андрей Валентинович, поднявшись, чтобы убрать чашки, на это лишь еще горячее заявил о своем желании отметить вековой юбилей.
- Нет, а я хочу прожить еще пятьдесят. Мне еще столько предстоит сделать… Кстати – спохватился он вдруг, - я случайно не читал вам свои стихи?
- Нет.
- Хотите, прочту одно? Правда, предупреждаю, поэт я никудышный, так что не судите слишком строго…
- Ну что вы – заверила его в своей лояльности Леночка, почувствовавшая нечто вроде скуки. – А вы где-нибудь публиковались?
Андрей Валентинович смущенно махнул рукой, будто этот вопрос прозвучал излишне бестактно. Он опять уселся на стул, прокашлялся, подпер подбородок большим пальцем и мечтательно улыбнулся. В его позе читалась готовность извлечь удовольствие из предстоящей декламации, он уже набрал воздух в легкие, но… прошло несколько секунд, а поэтически строчки так и не слетели с его губ.
- Ох! Что-то вы меня стесняете – проговорил он жеманно. – Сейчас, минуточку.
Он опять вобрал носом воздух, его взгляд был направлен в пол, а губы слегка дрожали:
Твое юное тело стрункой дрожит
В нем кровь закипает, в нем сердце стучит
Теплом согревает взгляд твоих глаз
В них хрустальные льдинки оттают
Рассыплются тысячью игл
И одна мою грудь пронзила
Навеки застряв там. Аминь.
- Хорошо – похвалила гостья, вдруг ощутив, как на ее щеках разливается румянец. Андрей Валентинович резко замолчал и уже больше не пытался возобновить разговор. Вместо этого, он в упор глядел на Леночку, и его грудь действительно походила на раненую, такие тяжелые из нее доносились хрипы. Одна из хрустальных иголочек, о которых он так образно выразился, по-видимому, впилась ему между ребер, и теперь он походил на состарившегося Кая, сонливого и изнуренного. Неизвестно, чем бы закончилась эта щекотливая сцена, если бы девушка вдруг не засобиралась домой.
- Мне пора – будто извиняясь, проговорила она, вставая.
- Уже? – разочарованно промямлил художник. Он был еще во власти своего лирического настроения.
- Да – решительно кивнула гостья, накидывая на плечи куртку. Долгий разговор с Андреем Валентиновичем ее утомил. К тому же ей не терпелось сменить тесные стены мастерской на простор и многолосье улиц.
- Ладно – неохотно согласился хозяин и стал одеваться. Двигался он уже не так оживленно, словно решил придержать силы для полувекового марафона. Застегнув пуговицы пальто и подняв воротник, он распахнул дверь и пропустил Леночку вперед. А затем, щелкнув замком, художник досадливо осклабился.
достойно. Хотя сейчас большинство девушек охотнее клюют на 'зеленую наживку 'нежели на творчески -романтическую )))И 'художник ' жалок и смешон в своем позерстве.
Помочь сайту
Поздравления
Ну и мужлан-ловелас! Тоже мне, художник! Вовремя Леночка от него ушла!
