ТАМ, ВДАЛИ, ЗА БУГРОМ

ПРОЛОГ

   ...Ну вот и все. Похоже, радужная жизнь на бескрайних просторах необъятной родины подходит к последней черте. К рубежу, по ту сторону которого протекает столь ненавистный красной идеологии вконец разложившийся быт — загнивающий капитализм.

   Но лучше остаток дней своих добровольно гнить там, чем насильственно развиваться здесь дальше!

   Еще каких-то полчаса и, наконец-то, поезд прибудет в пункт пересечения границ сразу трех государств: СССР, Румынии и Венгрии. Первое и второе — это почти одно и то же, а вот через третью державу, чуть посимпатичней, можно без проблем попасть в настоящий западный Эдем — Австрию. И тогда будет исправлена чудовищно нелепая географическая ошибка фатального места рождения в стране большевистских комиссаров. Ни один человек, увы, не выбирает его, зато потом всегда жестко расплачивается за то, что появился на свет Божий именно в данной точке земли. Вот и приходится ему поневоле нести свой тяжкий крест до самого конца — в дерьме родился, в дерьме вырос, в дерьме и закончил свой бездарный путь. А шансы вырваться кому-либо из этой мерзости чаще всего равнялись абсолютному нулю.

   Поезд с каждой минутой приближался к выходу из смердящего тупика. Выбирающийся из него пассажир стоял в тамбуре, курил которую уже сигарету и с победоносной улыбкой смотрел, как мимо стремительно проносятся последние километры опостылевшей отчизны. А впереди уже почти явственно брезжили новые, казалось, ни чем не омраченные горизонты иного мира.

   Не ведал он еще, что уже в самое ближайшее время ему катастрофически будет не хватать многого того, привычного с детства, к примеру, вот таких насквозь продувных, грохочущих, заплеванных тамбуров, перестука колес под ними и т.д. Все это с лихвой предстояло хлебнуть, не взирая на благополучное пребывание в самом эпицентре райских кущ.

   Впереди предполагалась капитальная тряска на советской таможне. Лубянка точно знала маршрут своего старого подшефного, который даже мысли не мог допустить, что как раз чекисты оттуда утроят ему настоящую зеленую улицу туда, ибо здесьон давно уже фундаментально надоел всем силовым органам. За три десятилетия вообще, а за последние пару лет в особенности, когда мощно грянула перестроечная вседозволенность и былые жестокие репрессии как-то сразу стали непопулярными. И канули в прошлое кары инакомыслящих ГУЛАГами, психушками, как и иными методами социалистического воспитания подсоветского народа. Идеологи всех эшелонов власти сверху донизу уже отчетливо ощущали под ногами дымящуюся почву, потому спешно и свернули все гонения на вольнодумцев.

   Вот только в отношении уезжающего припозднились они этак лет на 20-25. Не могли почему-то приоткрыть калитку в тот период, когда каждый беглец из «развитого» социализма с энтузиазмом приветствовался в любой стране «загнивающего» капитализма... И необязательно было ему обладать семью пядями во лбу или какими-либо государственными секретами, достаточным являлось лишь громогласно заявить о своем категорическом нежелании  дальнейшего существования в державе, стоящей на грани мифического коммунизма. Именно существования — жалкого, ничтожного, отнюдь не достойного высокого звания — Человек... 

Глава 1

ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я — ВАША ТЕТЯ

«Орленок, орленок, взлети выше

солнца и Запад с высот огляди»...

   Теплый летний день 1960 года, аэродром Бесовец неподалеку от Петрозаводска — столицы Карелии.

   Серебристый истребитель, в нарушение всех правил, взревев не прогретым двигателем, без разрешения вырулил на взлетную полосу. Затем, к ужасу всех присутствующих на летном поле, стремительно начал свой разбег. За штурвалом его сидел не летчик-профессионал, облаченный в высотный скафандр, а пятнадцатилетний школьник в обычной повседневной одежде. Это был его дебют, на который он решился без всяких практических навыков, имея только беглые теоретические познания о реактивной технике.

   Планируя воздушную прогулку над Скандинавией, новоиспеченный пилот готовился исключительно по специальному учебнику, в котором подробно описывалось абсолютно все: старт, рычаги управления, назначение навигационных приборов и т.д.

   Еще не успели у военных закрыться рты от шока, как МиГ-17, бодренько доскакавший до конца беговой дорожки, не слишком грамотно оторвался от нее и, едва набрав высоту, растаял вдали. Направление было западным, поэтому юному угонщику не пришлось производить в воздухе какие-либо ненужные маневры, неизбежно приведшие бы машину к катастрофе. Какие уж тут круги над головами с прощальным покачиванием крыльями, не до джентльменской галантности. Все, что ему требовалось — это пройти на бреющем полете расстояние в мертвой зоне локаторов ПВО до финской границы, после пересечения которой уже можно было набирать предельно допустимый для самочувствия потолок.

   Возиться с шасси не имело смысла, пусть себе овеваются летним ветерком или вовсе отваливаются, поскольку этой машине они уже никогда не пригодятся. А вот сосредоточить максимум внимания на наиболее важных приборах следовало обязательно. Все остальное для асов. Педали в прямом полете тоже ни к чему, вполне достаточно послушного штурвала, которому синхронно повинуются элероны на крыльях и стабилизаторе.

   Нетрудно представить себе крайнюю растерянность всей пограничной заставы, когда прямо над их головами с адски свистящим грохотом пронесся огненный вихрь. Ни один из вояк, бдительно сидящих начеку в секретах, не успел бы даже осмыслить, что, собственно, произошло. А когда на заставу пришло взволнованное сообщение из Бесовца, все вроде прояснилось, но поезд уже, увы, ушел. Впрочем, даже заблаговременный сигнал с аэродрома не помог бы принять какие-либо меры к перехвату. Ибо не имелось тогда еще сачка, способного поймать такую бабочку.

   Одно дело попытаться достать с земли или с воздуха цель, летящую где-то на 15-16 тысячах метров, там еще есть время вычислить характеристики полета, произвести расчеты траекторий ракет. Но когда объект несется на недопустимо низкой высоте, да еще на приличной скорости, то тут уж говорить вовсе не о чем. Точнее, потолковать-то на эту тему можно будет потом, только что это даст? Разве что урок на будущее — отныне не пускать подростков на территории военизированных расположений. Но это после происшедшего инцидента, а пока такого чудовищного нарушения государственной границы никогда и никем до последнего момента не наблюдалось.

   Расчет новоиспеченного «летчика» был простым до смешного. Через несколько минут полета на скорости где-то в 800-900 км/час, забраться вверх так высоко, где еще иней на ушах не образовывается, но контурный абрис земли достаточно четко просматривается. «Свеча» тут явно не годилась — слишком большая перегрузка для новичка, чреватая потерей сознания. А посему карабкаться в гору следовало плавно, не злоупотребляя всеми возможными ресурсами управляемой птички.

   Сколько времени лететь до Швеции, угонщик, разумеется, не знал, да и ни к чему это, главное — сориентироваться наверху так, чтобы увидеть фьорды на западном ее побережье. Горючего, во всяком случае, хватало с избытком, а уж дальше дело за катапультой. Непосредственно перед отстрелом снижение до 1000 м, скорость сбрасывается до предела, дающей возможность удерживать машину в горизонтали. Во избежание неприятностей с мощным встречным потоком воздуха лицо защищается заранее припасенной маской, хотя в кабине и имеется специальный щиток. И тут уж, мальчик, как повезет: удачно отстрелился, значит твоя взяла, прорвался в дамки.

   Серебристая же птица с красными звездами на плоскостях пусть себе порхает самостоятельно дальше без фонаря и управления, а затем превращается в подводную лодку. Зато вовремя покинувший ее пацан с неописуемым восторгом парит в поднебесье под шелковым куполом парашюта.

Неважно, что это первый в жизни самостоятельный полет и первое катапультирование, важен лишь конечный результат.

   И еще: транспорт доставки ни в коем случае не должен рухнуть на землю. Никакие случайные жертвы и лесные пожары совершенно недопустимы, ибо это в глазах встречающих непременно сведет на нет всю прелесть нежданного сюрприза.

   Приземление, по всем законам человеческой логики, виделось юному пилоту поистине триумфальным. Не на первом этапе, а чуть позже, когда на место прибудут официальные лица с духовым оркестром и корзинами цветов, естественно. Вот тогда им и можно будет сказать почти как в известном кинофильме: «Здрасте, я — ваша тетя. Приехала из Киева и теперь буду жить с вами». Не суть важно, что вместо тети не приехал, а прилетел веселый мальчишка, да и не из Киева, а всего из Петрозаводска, но прецедент от этого отнюдь не потеряет должного эффекта. У всех впечатлений хватит с избытком, в особенности, у всесильного Кремля.

   Пусть там все в Бесовце беснуются от паники, в предынфарктном состоянии докладывают о ЧП главнокомандующему ВВС, да хоть самому Хрущеву. Пусть тот яростно разносит в щепки свой письменный стол башмаком, клянясь всем показать «кузькину мать», включая сюда же удравшего провинциального школьника!

   Но дело-то сделано, какие уж тут правительственные ноты с требованиями немедленной выдачи беглеца? Да кто же его, героя века, отдал бы живодерам назад в самый разгар холодной войны? Ведь какая кучерявая сенсация для всего цивилизованного мира! Мыслимое ли дело, довести подростка до того, что он удрал из совдепии на стратегическом истребителе, стоящим на вооружении великой державы?! Да за такой неслыханный подвиг ему надлежит выдать, как минимум, сразу тройную шнобелевскую премию! А как пионеру в области угона самолетов, стоит отлить хотя бы бронзовое изваяние в натуральную величину вместе с затонувшим истребителем.

   Цель этой задуманной, но не осуществленной акции заключалась отнюдь не в тщеславии. Не нужны были мальчишке почести и популярность, а лишь только Свобода, непреодолимая жажда к дальним странствиям. Старый добрый доктор Айболит за неимением МиГов-17 летал на давно устаревших подручных средствах — на орлах, а его последователям надлежало модифицировать свои путешествия в духе времени.

   О факторе риска юноше в то время как-то и не думалось, хотя опасных моментов имелось более, чем достаточно. Любая птаха, влетевшая по своей нерасторопности в воздухозаборник, могла бездарно прервать полет. И пой потом в раю: «Стрела самолета сорвалась с небес, и вздрогнул от взрыва березовый лес».

   Но это еще куда не шло: с треском грохнулся, пыль столбом и — до свидания. А вот ежели бы при катапультировании позвоночник сломало, то такой поворот событий на всю оставшуюся жизнь превратился бы в катастрофу. Существовали и иные столь же малопривлекательные нюансы...

   Примерно по такому жизнерадостному сценарию могла развиться ситуация в то памятное лето 60 года. Сейчас уже невозможно, да и не к чему, вспоминать имя однокашника, папа которого служил в Бесовце летчиком-испытателем и который несколько раз брал нас обоих на аэродром. Даже в те времена тотальной шпиономании, никому и в голову не приходило, что какой-то там рядовой пионер (всем ребятам пример!) способен всерьез замыслить столь шикарную хохму.

   В силу своей абсолютной секретности нереализованная акция по захвату боевой машины под кодовым названием «Стрела» не вошла в послужной список моих начинаний. Ибо посвященных не было вообще, а сам замысел провалился по причине прекратившихся поездок на арену действий. Но если бы этот эпизод в свое время состоялся, то его даже с натяжкой нельзя было классифицировать, как заурядное преступление. Ведь никакого насилия над личностью и ни одной жертвы в нем не предусматривалось, напротив, хотелось, чтобы все поголовно получили максимум удовольствия.

   А непредусмотренная потеря ВВС всего одной единицы своего боевого потенциала отнюдь не сделала бы их полными импотентами. Ибо сколько таких МиГов бесславно и бездарно были сбиты в разных концах света, а тут такое беспрецедентное шоу, дающее сразу много свежей пищи для иностранных журналистов!

   Почему-то на всю оставшуюся жизнь в сознании осталось впечатление, что поднять в воздух самолет и потихоньку лететь на нем нет никакой проблемы. Теоретически это выглядит примерно так: разогнал машину по взлетной полосе до 235-240 км/час, плавно взял штурвал на себя и пошел вверх. При условии безветренной погоды преодолеть земную гравитацию ничуть не сложней, чем с непривычки вести автомобиль по оживленным городским улицам. А уже в воздухе можно будет прочувствовать свой летательный аппарат: взять нужное направление, увеличить скорость, держать горизонт и прочие элементарные штучки. Для этого достаточно лишь немного проштудировать руководство по вождению и — вперед. Взмыть-то вверх, пожалуй, просто, а вот посадка реактивной тачки без необходимых навыков — ни одного шанса на удачу.

Глава 2

БИТВА С ВЕТРЯНЫМИ МЕЛЬНИЦАМИ

«Кто привык за победу бодаться,

С нами вместе пускай полетит»...

   Сжелезобетонным сопротивлением нашего петрозаводского ОВИРа удалось справиться, только посетив печально известную Лубянку. Думается, за всю историю ее существования нашлось не много добровольцев, отважившихся качать права в тех обросших жуткими легендами стенах...

   Но ведь кто не рискует, тот и не выигрывает.

   Интенсивной двухгодичной борьбе за право выезда за границу предшествовала масса разнообразных нюансов. Быстро поняв, что мирным «дипломатическим» путем это невозможно сделать, тогда-то и пришлось с безрассудной отвагой ступить на путь самой жесткой конфронтации.

   В то время, как Москва, Питер и другие регионы бурлили демонстрациями, митингами и прочими политическими акциями, наш медвежий край продолжал пребывать в привычной спячке. Отдельные проблески, правда, уже робко проклевывались в лице диссидентов, но в открытую пока еще никто не решался идти. И для того, чтобы пробудить наш инертный народ, срочно требовался первопроходчик, который проложил бы четкую лыжню.

   Вот на этом-то фоне у меня и возникла идея выпустить в Карелии первый самиздатовский журнал и дать ему достойное ситуации название.

   Разумеется, никакого опыта на этом поприще у меня не имелось, но главное тут было создать прецедент, показать яркий пример «гражданского мужества», как это потом охарактеризовала одна местная газета.

   Покатавшись по крупным городам с целью набраться необходимой для пользы дела информации, я стал подготавливать к выпуску антисоветский машинописный журнал под названием «ПРОБУЖДЕНИЕ». Но перед выходом счел целесообразным предупредить КГБ, что автор его готовит местным властям большие головные боли.

   Раз они не желали безболезненно выдать ему путевку на запад, то пусть пожинают плоды своего отказа. Конечно, столь категорические посулы могли закончится для мятежника отнюдь не западным направлением, а совершенно противоположенным. Что им стоило загнать очередного вольнодумца куда-нибудь «во глубину сибирских руд»? Такой контраргумент для бунтарей у правящего режима был давно четко отработан.

   Стоило пройти по городу молве о появлении в Петрозаводске столь оппозиционного журнала, как эту инициативу тут же подхватили все те, кто до сих пор пребывал в подполье. «ПРОБУЖДЕНИЕ», исполнив роль горящего фитиля, громко рвануло стоящую на старте бочку пороха. Все от этого грохота хором пробудились, стали протирать заспанные глаза и расправлять онемевшие от сна члены.

   Находящаяся в эпицентре взрыва, забурлила сначала столица края, а вслед за этим облако «радиации» захлестнуло не только всю Карелию, но и, по слухам, накрыло полностью Кольский полуостров. Словно грибы после теплого дождя, повсюду открыто появились всевозможные политические образования, пошли несанкционированные митинги, сборы подписей под антиправительственными воззваниями. Весьма отрадно было полюбоваться на дело рук своих, хотя в рядах диссиденствующей братии находились и те, кто не мог смириться с приоритетом «ПРОБУЖДЕНИЯ».

   Передав эстафету в следующие руки, можно было считать свою миссию завершенной, но захотелось по инерции порезвиться и дальше. Дразнить разъяренных гусей не всегда безопасно, зато чрезвычайно увлекательно.

   Дело прошлое, мой журнал был достаточно убогим по своему оформлению, да и содержание его оставляло желать много лучшего. Но, тем не менее, известие о его выходе немедленно ушло за рубеж, о чем промелькнули сообщения в некоторых «вражьих» радиоголосах.

   По-видимому, тут немалую лепту внес американский консул Дуглас Уэйк, которому я передал не только некоторые экземпляры своего творения, но и организовал его приезд в Петрозаводск. Для наших властей, надо полагать, встреча американца с местной оппозицией явилась полным шоком. Ведь не каждый день такая колоритная фигура, несомненно, имеющая прямое отношение к ЦРУ, проявляла интерес к открытой встрече с петрозаводскими диссидентами! Думается, после этого в глазах госбезопасности мне удалось набрать недостающие очки для грядущего выигрыша.

   Место для встречи любезно предоставил бесстрашный Григорий Салтуп, возглавлявший в то время организацию с веселым названием «Соплюр». В развернутом виде это звучало так — «Социалистический плюрализм».

   Собрались не только наши диссиденты, но и любители поглазеть на заморского гостя, поэтому не удивительно, что каждое слово, произнесенное в тех стенах, стало достоянием бдительного КГБ.

   Ни для кого не секрет, что политика — вещь чудовищно грязная. Но, к сожалению, именно она делает погоду на всей нашей планете. Я же лично отнесся к ней, как к эффективному инструменту для достижения поставленной перед собой цели — получение загранпаспорта. А для того, чтобы усугубить впечатление от своей персоны на наших чиновников, мне пришла нахальная идея нацепить на себя значок круглой формы с броской надписью: «АНТИКОММУНИСТ, НТС». Даже сейчас, по прошествии многих лет, кажется поразительным, что этот номер тогда везде прекрасно проходил. Ведь во времена советской власти людей сажали только за одно то, что они имели смелость читать «Посев» — издание этой организации. А тут вдруг появляется странный персонаж под таким откровенным соусом, да еще не где-то в Москве или в Питере, а на задворках страны. Сам Валерий Сендеров, официальный представитель «НТС» под носом у Кремля, отбарабанивший немалый срок за связь с этой организацией, был просто потрясен, что некий провинциал повсюду разгуливает под такой вывеской.

   И вот, приехав в Москву, оснащенный этим значком, я без всяких колебаний направился к центральному подъезду главного корпуса на Лубянке. Но стоило только приоткрыть огромную дверь, как сзади появился какой-то шустрый мент, крутившийся перед зданием с жезлом в руках, словно дворник с метлой.

   — Гражданин, а вы куда это собрались? — Не поздоровавшись, не соизволив даже представиться, полюбопытствовал он,— У вас есть пропуск?

   — Интересно, с какой стати я должен отчитываться в своих действиях перед каждым невеждой? Не вижу в этом ни малейшего смысла. Если вы городовой, так занимайтесь своими прямыми обязанностями вместо того, чтобы приставать к людям, идущим по важным делам.

   — Ах, вот как вы разговариваете с правоохранительными органами? В таком случае, я вас препровожу в участок для выяснения личности! — По-ментовски цепко взяв меня за руку выше локтя, безапелляционно заявил «городовой».

   — Не стоит, офицер, лезть на рожон. Мою личность слишком хорошо знают в этих стенах. В вашем ведомстве, кстати, тоже. Есть очень мудрая пословица: не зная дна, — не прыгай в воду. Поберегите-ка лучше свои эполеты.

   И тут мой противник заметил, наконец, упомянутый ранее значок. Тем, кто видел покойников в гробу, вовсе нетрудно представить себе новый цвет физиономии этого стражника. Казалось, еще немножечко, и он по-настоящему даст дуба от злости. Какая неслыханная наглость — соваться в столь серьезное заведение под такой эгидой. Да за подобное нахальство надо стрелять на месте, а не вступать в разговоры со всякими экстремистами! Вот уж окончательно распоясался народ, почуяв послабление режима, ну и времена же наступили!

   Неизвестно, чем бы закончилась эта площадная пикировка, если бы к зданию не подъехала «Чайка», из которой чинно возникла некая важная персона. Даже не генерал или маршал, а целый генералиссимус — лампасы едва ли не вдвое шире штанин, а на плечах неисчислимое количество звезд, каждая величиной с кремлевскую. «Городовой», будто сеттер перед дичью, сделал классическую стойку при виде его, а тот неожиданно проявил интерес к происходящему.

   Уяснив ситуацию, «генералиссимус» очень вежливо объяснил мне, что все частные собеседования производятся в другом корпусе по соседству, а «сеттеру» приказал проводить меня туда. Кем был этот серый козел на самом деле, пытавшийся остановить меня — не  знаю, но спеси своей он явно поубавил. Нет, все-таки молодцы комитетчики, не взирая на крайне нервозную обстановку в стране, продолжали оставаться на высоте, сохраняя присутствие духа.

   В приемной ко мне подошел какой-то штатский и сразу же споткнулся взглядом о мое украшение. Тоже побледнев до загробного состояния, он спросил, по какому вопросу я сюда прибыл. Выяснив мою личность и цель визита, чекист предложил подождать в одной из комнат: должно быть отправился на склад за кандалами.

   Но нет, назад он уже не явился, сгинул где-то в таинственных недрах конторы. Вместо него возник другой сотрудник, судя по ушам, рангом выше, и между нами образовался диалог. Внимательно выслушав мои требования о незамедлительной выдаче загранпаспорта, комитетчик начал было крупными гроздьями обильно вешать мне на ушные раковины низкосортную лапшу. В двух словах это звучало так: мол, такие дела не в их компетенции и никакого отношения к деятельности ОВИРа они не имеют. Пришлось прекратить миндальничать и резко изменить тон разговора, после чего собеседник пообещал доложить начальству о поднятой теме, а пока возвращаться обратно в Петрозаводск и набраться терпения.

   До конкретных указаний с Лубянки, ОВИР изо всех сил пытался стоять на прежних позициях. Какой только дикой ереси не пришлось выслушивать от них!

   — Дмитрий Александрович, вот вы претендуете на получение загранпаспорта, но при этом не имеете официального гостевого вызова из какой-либо страны. Так на каком же основании мы вам его выдадим? — Вопрошали в фальшивом недоумении овировцы, — Ведь без приглашения ни одна страна не поставит вам въездной визы.

   — Во-первых, я не просто претендую, а категорически требую его выдачи в соответствии с известным вам законодательством. Во-вторых, какое еще нужно основание, если ваше правительство неоднократно письменно подтверждало свое согласие с Всеобщей декларацией прав человека? Вот и Горбачев недавно подписал очередной документ в Вене. Надеюсь, мне не надо наизусть цитировать вам пункт 13 о свободе миграции и прочих нюансах на эту тему. В-третьих, в компетенцию вашего ведомства вовсе не входит забота о предоставлении тому или иному гражданину визы. С момента получения загранпаспорта начинаются уже мои личные проблемы, которые вас вообще не касаются.

   — Извините, но тут вы глубоко заблуждаетесь, Дмитрий Александрович! Мы не можем бесконтрольно отпускать наших советских граждан неведомо куда. А относительно подписи, разве вам неизвестно, что этот документ еще не ратифицирован? И вообще, почему вы так говорите — «ваше правительство», вы что, разве не в этой стране живете?

   Вот так-то! Оказывается, каждый несчастный человек, родившийся в красном аду и вознамеривавшийся хоть краем глаза заглянуть за «железный занавес», обязательно оставался под жестким колпаком коммунистического режима…

   А если человек считает свое рождение в совдепии, как чудовищно нелепую географическую ошибку и хочет ее исправить? Если он никогда не считал себя советским гражданином, никогда не был согласен с генеральной линией разных хрущевых, брежневых, андроповых и иже с ними? С какой стати многонациональный люд нашей огромной страны должен всю жизнь плясать под дудочку горстки авторитарных уродов, впавших в старческий маразм? Почему он не имеет права на собственное мнение об истинных реалиях своего жалкого существования?

   Да пропадите вы пропадом со своей людоедской идеологией, придуманной лишь для избранных!

   Примерно за полгода до отъезда из страны пришла еще одна идея — устроиться на такую работу, где заработок являлся, как тогда говорили, ниже черты бедности. Смысл этого шага заключался в том, чтобы алчные чинуши не пытались содрать с меня последние штаны за получение загранпаспорта.

   Многие из восхищенных моим значком студентов, вконец очленевшие от пребывания в рядах ВЛКСМ, рвались вступить в членство неведомого им НТС. О КПСС никто из них уже и не помышлял.

   Неожиданно появился чудный шанс напоследок заняться политическим просвещением молодежи, благодаря чему несколько десятков комсомольцев с толстым восторгом порвали в клочья свои билеты. В тот период стало очень модным отрекаться от своей партийной принадлежности: крысы дружно бежали с тонущего корабля.

   Да и вообще народ, почуявший грядущие перемены, остро нуждался в каких-либо принципиально свежих новшествах, готовый, очертя голову, ринуться в любой омут. Поэтому любому новоиспеченному лидеру не составляло ни малейшего труда втравить духовно изголодавшиеся массы в любую политическую авантюру.

   Лично мне вовсе не хотелось брать на себя миссию местного фюрера Народно-Трудового Союза и вербовать доверчивых студентов в эту организацию. Во-первых, это могло нанести им какой-либо серьезный ущерб. Ведь в отличие от меня, убывающего в мир иной, все они оставались по эту сторону баррикад, и членство в НТС отнюдь не послужило бы экскомсомольцам на пользу. Во-вторых, никто меня официально не уполномочивал на такие действия. А посему предпочтительней было удовлетвориться достигнутым результатом и не играть дальше с тем огнем, который опалил бы крылышки именно молодежи.

   Мне вполне хватало резвиться на всевозможных митингах, вступать в жаркие пикировки на разных собраниях с поборниками уходящего режима и участвовать в других акциях.

   А когда я на денек по делам вырвался в Питер и оказался у Казанского собора, то там мой значок впервые произвел на публику триумфальное впечатление. Как раз в тот момент у колон собора проходил стихийный митинг, пройти мимо которого мне показалось просто преступлением. Бурлили в основном члены Демократического Союза, они-то и проявили инициативу с моим выступлением от имени НТС. А поскольку во всем Питере еще не имелось ни одного аналогичного члена, то сказали, что это будет настоящим прецедентом для их города. Меня тут же воздвигли на какой-то постамент (почти на пьедестал!) и с большим вниманием выслушали мою речь. Собственно ничего нового я не произнес, но в устах НТСовца это прозвучало, очевидно, весомей, нежели от лица предшествующих ораторов.

   Разумеется, в толпе присутствовали и провокаторы, не преминувшие задать весьма коварные вопросы, предполагавшие ответы с экстремистским оттенком. Но ничего такого они не услыхали, поэтому повода для моего задержания не возникло. В тот смутный период вседозволенности любой намек на насильственное свержение власти мог закончиться для диссидента довольно печально...

   Удивительно, что органы госбезопасности, отлично видя мою кипучую деятельность, не воспользовались блистательной возможностью урезонить неудобного им смутьяна. Чего, например, стоило двум-трем дюжим парням явиться с визитом ночью в пустынное здание и поставить ему хорошую профилактическую клизму без лишних глаз или вовсе его, негодяя, аннулировать? Идеальнейшие условия и вполне привычное, по слухам, дело…

   Однако, все обошлось. И разрешилось без телесного воспитания подведомственной персоны, которой дали шанс решить свои назревшие проблемы узаконенными методами.   

   Кто-то из наших чиновников порекомендовал мне подать заявление о выходе из гражданства СССР, что обошлось бы по тем временам суммой в 500 рублей. Но это же немыслимый грабеж! Платить такие деньги за то, что человек готов не обременять дальше это вконец свихнувшееся общество своей неудобной позицией? Ну, уж нет! Это они, наши петрозаводские партийные бонзы, должны были дружно накидать мне самый огромный чемодан денет в знак благодарности за мой добровольный отъезд. Причем, не в рублях с изображением их плешивого идола, а в твердой валюте. Ведь всем им здесь я досыта повынимал мозги со своими требованиями отпустить меня восвояси. И вся эта элитная клика в горисполкоме, обкоме, министерствах и прочих ведомствах отнюдь не разорилась бы.

   Да не дрогнула бы рука дающего, а уж берущего и подавно!

   Увы, не скинулись, жлобы несчастные, прокозлились и в этом. Самый большой подвиг, на который пошла местная советская власть, заключался в том, что с меня сняли пошлину в размере 200 рублей за налог в связи с поездкой в капстрану.

   Таким образом, бессрочная путевка на запад обошлась мне всего-навсего в 1 рубль за бланк загранпаспорта. А на разрешенную сумму обмена я официально приобрел в банке 306 долларов США.

   Нет, это же курам на смех — документ, видите ли, у них не ратифицирован. Какой-то бред сивой кобылы! Зачем, спрашивается, нужно было показывать по телевидению весь ритуал оформления Всеобщей декларации? Раз уж минеральный секретарь Михаил Горбачев поставил свой августейший автограф на бумаге, так будь добр с этого момента нести за него ответственность. Это ли не справедливо? И не надо народу пудрить и без того заморочснные мозги о каких-то там дополнительных утверждениях официального росчерка пера. Просто чушь собачья, не в обиду им, животным, сказанная.

   Впрочем, разве можно проводить параллели между этим благородным домашним скотом, не способным на подлость и предательство, с грязными серыми козлами в людском образе?

   Немало копий было сломано в неравных битвах за элементарную справедливость, немало проводилось разных никому не нужных дебатов с власть имущими. Но, тем не менее, финалом всему этому послужила беспрецедентная и триумфальная победа — получение вожделенного паспорта! Пусть серпастого и молоткастого, в котором 9 раз (!) повторялась на двух языках вконец отристочертевшая аббревиатура «СССР — USSR»...

   Но, как не крути, он все-таки являлся документом, приоткрывающим узкую калитку в настоящий мир. В мир без жутких тюрем и психушек за вольнодумство и инакомыслие.

   Позже эту победу назовут беспрецедентной именно в Мюнхене на радио «Свобода», авторитетно сказав, что Дмитрий Билибин — первый человек со времен чуть ли не Петра I, получивший загранпаспорт без какого-либо вызова из забугорья. И определение такое даст известный всем радиослушателям Глеб Рар. А Гарик Суперфин, один из работников русского отдела «вражьей» радиостанции, пошутит, мол, такую прыть следовало бы даже зарегистрировать в книге мировых рекордов Гинесса.

                                                               ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ