Двое

Двое

 

[Никита]

            В Петербурге стоит жаркое лето. Не только люди, но и собаки мучаются от жары. Может быть, и кошки, но кошки у Никиты не было. А вот собака у него была, большой светлый лабрадор по прозванию Рамзес, величественный и мудрый, как и положено при таком имени. Никита никогда не закрывал пса в доме, когда уезжал утром на работу. И на цепь вообще не сажал. Этого еще не хватало!

 

            Днем в отсутствие Никиты Рамзес был за хозяина, он дозором обходил участок, следил за порядком. Он никогда не убежал бы с участка, но уж и никого не впустил бы – не выпустил. Обычно он устраивался где-нибудь в тени дома и передвигался на новое место, когда передвигалась тень. Если вдруг пошел бы дождь, или стало бы холодно, пошел бы снег, град, иное стихийное бедствие (нужное подчеркнуть), Рамзес укрылся бы в специально оборудованном домике под крыльцом.

 

            Уезжая утром в город, Никита оставлял собаке еду и огромную миску с водой. Чаще всего в такую жару еда была нетронута, а миска с водой вылизана до сухости. Потом Никита догадался и налил воды в маленький декоративный бассейн, который он еще не привел в надлежащий вид.

 

            Никита подъехал к своему дому. Это было совсем близко от шоссе, пять минут медленной езды по совсем уже курортной территории, потом под горку, чуть повернуть, мимо маленькой площади со скамеечкой в центре и  "вот мой дом родной". Он нажал кнопку на брелоке от ключей, ворота поднялись, и он въехал во двор.

 

            Пес с отчаянной радостью кинулся к нему. Аналогичным действием для человека было бы броситься на шею. Никита погладил собаку по голове, почесал грудку, потрепал по шее. Рамзес в ответ на ласку взял зубами руку хозяина за запястье и помотал головой, как будто руку пожал.

            - Соскучился? Купаться пойдем?

            Пес завилял хвостом, выражая готовность искупаться в заливе.

 

            Никита налил в собачью миску свежей воды. Пока пес шумно лакал, брызгая вокруг, поднимая время от времени голову, чтобы проверить, не пропал ли опять человек, не уехал ли куда-то на машине, Никита переоделся. Офисный костюм повис на вешалке, рубашка полетела в корзину для белья.

 

            Приличия приличиями, но сегодня он пойдет на пляж в одних джинсах, без футболки. Ну, ладно, он возьмет ее с собой. Не хромой, не кривой, высокий, метр девяносто пять, между прочим, загорелый, хорошо сложенный, тридцати пяти лет от роду. Не без приятности во внешности.

            - Рамзес, идем!

 

            Никита взял с собой поводок, но здесь, в Солнечном, он никогда не пристегивал пса. Рамзес был на редкость хорошо воспитан и никогда не устраивал уличных скандалов. До залива идти было всего ничего. Вечернее солнце уже не было таким яростным, как днем, так что можно было пройтись медленно, нога за ногу, наслаждаясь поднявшимся легким ветерком. У самого пляжа на скамейке сидела молоденькая девушка. Никита бросил на нее взгляд. Черт, какие девочки подросли!

            Далее грамматика фразы предусматривала продолжение:  "… подросли, пока он крутился, ревновал, мучился, разводился. Тосковал".

 

            Поскольку он пришел на пляж с собакой, то нужно было расположиться подальше от купальщиков.  Никита свернул направо и долго шел по дорожке. Найдя подходящее место, он бросил на песок футболку и полотенце.

            - Рамзес, купаться!

            Они прошли по мелководью. Никита искупал пса, вывел его на берег, посадил. Велел ждать себя. Каждый раз, ожидая человека, пес нервничал так, словно прощался с ним навеки. Он не сводил глаз с Никиты, удаляющегося в воде все дальше и дальше, и даже поскуливал.

 

            Ну, вот, кажется, человек одумался и решил вернуться к нему, который так его любит. Вот тут можно было на него наброситься, традиционно поставить передние лапы ему на грудь, попытаться лизнуть в нос. Слава богу, ты со мной!

            После собачьих объятий Никите пришлось снова поплескать на себя водой. Он хлопнул пса по заднице, и они наперегонки понеслись к оставленной одежде.

 

            Солнце потихоньку прикрывалось дымкой. Никита растянулся на полотенце (опять забыл взять на пляж какой-нибудь коврик!), объявил псу:

            - Полчаса мои. Меня не трогать!

            Рамзес вздохнул. Неужели человек сказал это всерьез? Потом он стал медленно-медленно придвигаться к Никите, который лежал на животе, закрыв глаза, вытянув вперед руки. Сначала Рамзес чуть-чуть переступил передними лапами. Вздохнул еще раз. Потом лег. Это уже большое завоевание, ведь его голова оказалась больше чем на полметра ближе к хозяину. Голова легла между передними лапами, на морде была написана такая тоска, что только бессердечный не отменил бы последнее приказание. Наверное, Никита не был совсем уж бессердечным, потому что он, уже давно слыша перемещения пса, тихонько улыбался.

            - Ну, ладно, иди ко мне!

 

            Может ли быть в жизни бóльшая радость? Рамзес плюхнулся на кусочек полотенца под боком Никиты, лизнул его в шею и тут же попытался перевернуться кверху животом. Никита, не поворачивая головы, сказал:

            - Рамзес, дай мне отдохнуть!

 

            Пес опять вздохнул, перевернулся снова на живот, чуть не вытеснив Никиту с полотенца, и для подтверждения своей связи с человеком положил морду (мокрую, конечно) ему на спину.

            Через полчаса, как и было обещано, Никита поднялся, стряхнул с себя песок, оделся. Даже надел футболку. Причесался пятерней. Давно пора подстричься! Собрал вещи.

 

            Направляясь к выходу с пляжа, они прошли мимо пляжного кафе. А pourquoi-pas, собственно говоря?

 

            В кафе с собакой, конечно, нельзя, но они обычно поступали так: Никита заходил, заказывал то, что хотел, и садился за столик. Пес сидел на расстоянии метров в пять-десять и ждал условного сигнала. Как только такой сигнал поступал, как правило. Никита  опускал руку и хлопал себя по ноге, так, чтобы пес видел, тогда Рамзес тихонечко входил под навес кафе (стен-то не было!) и устраивался под столом у ног хозяина. Так они поступили и на сей раз.

 

            Никита сидел за столиком, смотрел на море, пил пиво. На горизонте были видны форты, какие-то морские строительные краны, купол собора в Кронштадте.  Слева от кафе на песке разыгрывалась забавная сцена. Там толстая тетка в ярком купальнике в состоянии, близком к истерике, отмахивалась руками от чаек. Видимо, она сначала кидала птицам какие-нибудь кусочки, а потом чайки стали требовать продолжения банкета. Вокруг смеялись. Хичкок, где ты?

 

            Мимо Никиты в сторону барной стойки прошел парень в длинных трусах и почти сразу же вернулся обратно, неся в обеих руках по большому стакану с пивом. Механически провожая его взглядом, Никита увидел, как из-за песчаного холма, совсем близко от бара, навстречу парню поднялась девушка. Topless.

 

            Девушка была пухленькая. Прежде чем взять протянутый ей стакан, она подняла руки и закрепила волосы заколкой. Полные грудки колыхнулись. Она взяла свое пиво и повернулась к Никите спиной. Ее трусики были очень маленькими. Разговаривая со своим другом, девушка смеялась, поворачивалась. Поправляла что-то у своих ног. Никита почувствовал, что ему не хватает воздуха. Отвести от нее взгляд он не мог. Слава богу, на нем темные очки!

            - Рамзес, пойдем, так до греха недалеко! Пойдем, дорогой, пожарим мясо, посмотрим  Formula-1.

 

            Медленным прогулочным шагом они вернулись домой. Вернулись, вошли в калитку, закрыли ее за собой. Перед тем, как войти, Никита бросил взгляд на маленькую японскую камеру слежения, замаскированную на сосне, и на другую  "официальную", над воротами.

 

            Сколько там было соток в его участке, он никогда не помнил. Не очень много. Но это не главное. Он же не собирался разводить здесь огурцы и картошку. На участке был дом, его гордость. Когда несколько лет назад Никита купил этот участок, здесь стоял совсем другой дом. Обыкновенный, старый,  не то, чтобы развалюха, но никудышный, не приносящий радости. Никита снес тот дом и построил новый. Сам нарисовал, сам договаривался с архитектором. Тогда он хотел, чтобы в доме все было удобно, приятно. Чтобы в доме было место, где будут играть и возиться его дети.

 

            Не получилось.

            Но этот дом он все равно любил. Он полюбил его уже тогда, когда увидел в первый раз на рисунке архитектора. В полуподвальном помещении была баня, прачечная и маленький тренажерный зал. Позже появилась небольшая пристройка, в ней был гараж, он же мастерская, а на крыше гаража  не то балкон, не то терраса. В первом этаже была кухня, столовая и кладовка, а во втором спальни и кабинет. Был даже маленький чердак с окнами на потолке, который при необходимости тоже можно было превратить в нечто осмысленное.

 

            Кухня была идеальной, была создана как раз для того, чтобы хозяйка получала удовольствие от своих действий. Вначале, сразу после развода, Никита хотел все это поменять, чтобы ничего не напоминало о бывшей жене, но сначала руки не добрались, а потом стало все равно. Теперь эта кухня помогает жить ему. И точка!

 

            Никита разморозил мясо в микроволновке, приготовил на скорую руку что-то вроде маринада и пошел разжигать печь во дворе. Пока топилась печь, и лежало в микроволновке мясо, Никита подметал двор, дорожки. Иногда добрые люди умудрялись перекинуть через забор мусор. Надо же порадовать хозяев. Рядом крутился Рамзес.  Хозяин, выпусти меня за ворота! Я найду того, кто это бросил!

 

            Стемнело окончательно. От какого-то из соседних домов доносилась музыка. Никита сидел за столом во дворе, ел, кормил пса, разомлевшего от мяса, спокойствия, близости хозяина. Запах дыма и жареного мяса и Никите доставлял огромное удовольствие. Позже, видимо на той же даче, где играла музыка, стали запускать фейерверк. Там, пожалуй, праздник, чей-нибудь день рождения. Юбилей какой-нибудь. Или свадьба.

 

            Никита в плетеном кресле откинулся, наблюдая разноцветные всполохи в темно-синем небе, видные через вертикали сосен, отделяющих его дом от того, в котором праздник.

            - Ну, что, Рамзес? Мыться и спать? Или поработать часик?

            Рамзес ответил, что лучше, конечно, спать, хотя он понимает, что хозяин сейчас сядет за компьютер.

            - Я рад, Рамзес, что ты меня понимаешь! И напомни мне, чтобы я вымыл машину.

 

            Никита уже давно осознал, что старается, особенно по вечерам, работать как можно больше, чтобы устать и сразу заснуть. Чтобы перед сном, ночью, в постели ни о чем не думать. Но нет худа без добра. Неожиданно это принесло плоды, которых он не ждал. Никита стал отдавать работе все свое время, и его бизнес стал успешным.

 

            Но за компьютером спать не будешь, утром нужно прилично выглядеть. Хочешь - не хочешь, нужно вставать под душ  и ложиться в  одинокую постель. А как только он там оказался, перед глазами встала та девочка-topless на пляже. Как она подняла руки…

 

            Шесть утра. Подъем. Никиту будит включающийся телевизор. Это надежнее, чем обычный будильник, который однажды был выкинут в окно. Встал. Практически с закрытыми глазами пошел в ванную. Окончательно проснулся только под душем.

 

            Завтрак холостяка: сок, кофе, бутерброды. В пакет два-три разрезанных на кусочки яблок, это чтобы погрызть в пути. Портфель, книга (газеты он купит по дороге), бутылка минералки, зонт (на всякий случай), мобильный телефон, бумажник. Последние распоряжения Рамзесу. Ну вот, чуть не забыл: пакет с рубашками в стирку. Теперь, кажется, все.

 

            День прошел без особых проблем. Встретился со своими партнерами, получил нужные ответы, результаты, все проверил. Даже неплохо пообедал. Единственным неприятным моментом за весь день был звонок бывшей тещи. С того дня, когда Никита обнаружил неверность жены, прошло два года, и чуть меньше с момента развода. Теща так ничего и не поняла. Время от времени она звонила Никите и рассказывала, как Светланочка переживает, и как ей трудно. Еще бы не трудно, ей, бедной, приходится самой заботиться о себе. Неужели теща, которая, несомненно, внесла свою лепту в формирование характера Светланы, думает, что он, Никита, захочет вернуть все назад и снова быть мужем ее очаровательной дочери?

 

            Ровно два года назад в такой же жаркий июльский день неизвестный доброжелатель прислал Никите фотографии его жены в объятиях незнакомого мужчины лет пятидесяти. То, что Никита ощутил, разорвав конверт, было сравнимо с ударом в солнечное сплетение, с апперкотом.

 

            Жены дома не было. Ее долго не было дома в тот вечер. Никиту начало трясти. Она подъехала на такси после полуночи.

            - Где ты была?

            - У Наташи.

            - Что ж так долго?

            - У нее проблемы в личной жизни.

            Есть женщины, у которых непременно есть подруга Наташа, которая звонит по телефону, которой срочно нужна помощь, которую нужно отвезти к портнихе, у которой постоянные проблемы, к которой нужно приехать, у которой необходимо провести ночь…   Своего рода Карлсон женского рода.

            - Позвонить ты не могла?

 

            Но этого жена уже не слышала. Ушла в ванную. Никита смолчал, не стал устраивать скандал, показывать фотографии, выяснять истину. И жена тоже вела себя так, словно ничего не происходило. Только теперь Никита замечал все: телефонные звонки, разговоры, которые она вела, выходя из комнаты, чтобы он не слышал, закрытые на ключ дверцы ее шкафа. Однажды он услышал от нее чужой запах.

            - От тебя пахнет чужими духами.

            - В магазине я стояла в очереди рядом со всякими…

 

            Да не со всякими! Никита знал, что это мужская туалетная вода, и знал, сколько она стоит! Господи, на тех фотографиях его жена лежала обнаженная с чужим мужиком (для кого чужим?), и его рука была на ее животе!

 

            Это дикое состояние продолжалось ровно две недели. На пятнадцатый день ему прислали SMS , номер не определялся. Никите сообщали, что  в данный момент его жена находится в номере таком-то гостиницы такой-то. Вот тут его прорвало. Он кинулся в указанный отель, прихватив с собой приятеля. Приятель занимал такую высокую должность, что из окна его кабинета был виден Магадан. Приятель выслушал Никиту, настоял, чтобы он не садился в свою машину, сказал, что не позволит ему сесть за руль в таком состоянии. Они промчались по Садовой, свернули на улицу, носящую имя великого русского композитора, остановили машину и вошли в холл некоего приличного отеля.

 

            - А кто у вас проживает в таком вот номере? – вступил в переговоры приятель Никиты.  Портье задумчиво оглянулся, ища глазами охранника.  А их приближалось сразу двое.  Никита понял, что сейчас все сорвется.

 

И вдруг приятель произнес волшебные слова: - Кириллов, ты, что ли?

- Я, товарищ полковник.

- Ты теперь здесь? Давно?

- Да уж год.

- Тогда помогай. Тихо и по-быстрому. Итак, кто снял номер?

            - Господин  N, - портье поколебался, но не устоял перед напором.

            - В номере  ли он сейчас?

            - Да.

            - Мне нужна дежурная по этажу и ключ от номера.

- Это невозможно, я должен предупредить.

- Очень даже возможно,  - приятель перегнулся через стойку портье, быстро взял со стола телефон и положил его себе в карман,  - Ваш личный телефон? Верну на обратном пути. От всей души желаю вам, чтобы ваш постоялец ничего не узнал раньше, чем увидит меня. В противном случае вы надолго расстанетесь с любимой гостиницей.

 

И повернувшись к тому охраннику, приятель продолжил:

- Ребята, один со мной, второй присмотрите за этим быстроглазым.

 

Никита помнил все так, словно это было вчера. Они в сопровождении сотрудника службы безопасности поднялись на лифте на четвертый этаж, дежурная уже встречала их. Приятель взял из ее руки магнитную карточку-ключ и сказал, что она может спокойно сидеть на своем месте, никто здесь не собирается устраивать драку.

 

Открыли дверь.

Приятель остался в коридоре, посмотрел внимательно в глаза Никите, велел дверь не закрывать.

Никита вошел. Лучше бы он ослеп в тот день! Зачем входил, идиот? Его нежная избалованная жена  стояла…

 

Тот, другой, стал протестовать и возмущаться. Никита не удостоил его даже взгляда. Он не сводил глаз с жены. Загорелая кожа, роскошные волосы рассыпались по плечам. На ковре перед кроватью лежит на боку туфелька из крокодиловой кожи. Одна туфелька, другой нигде не видно. Спешили. Светлана тянула на себя простыню, чтобы прикрыться, но у нее ничего не получалось. Простыню уже почти натянул на себя тот, другой.

- Ты даже более изящна, чем я считал, - проговорил, наконец, Никита.

 

В номер, стараясь смотреть несколько в сторону, вошел приятель. Следом за ним дежурная. Она-то как раз смотрела не в пол, а на участников событий. Еще бы, такое бесплатное шоу!

 

- N – это ваша фамилия или псевдоним? – приятель Никиты взял дело в свои руки.

- Фамилия. А что, собственно…

- Господин N, - продолжал, не слушая его, приятель, - оденьтесь, пожалуйста, и покиньте гостиницу. Дежурная проводит вас к портье. Какие-нибудь вещи у вас здесь есть? Не забудьте их. И не забудьте заплатить за номер!

 

Тот, другой, стал быстро, торопясь, неаккуратно одеваться. Ему мешал солидный животик, он никак не мог заправить рубашку в брюки, она висела сзади хвостом. Он наспех кидал в портфель все лежащее на столике, часы, телефон, еще что-то, не обращая внимания на Светлану, по-прежнему сидевшую в постели, прикрывшуюся теперь освободившейся простыней. На нее теперь никто вообще не обращал внимания. Дождавшись, чтобы тот, другой, вышел  из номера, и, убедившись, что он послушно идет следом за дежурной, вытирая на ходу шею платком.  Никита с приятелем, не сказав ни слова Светлане, тоже вышли из номера и уехали из гостиницы.

 

В тот же день Никита перевез свои вещи на дачу.

И вот теперь бывшая теща смеет звонить ему и сообщать, как трудно живется ее дочери! А он снова переживает эту историю, как дурак.

 

Потом был бракоразводный процесс. Но это только называется так, процесс. Слово такое неспешное. На самом деле все было очень как-то стремительно. Заявление о разводе Никита подал на следующий же день после позорища в гостинице. Светлана была удивлена этим известием.  Он ее настолько не ценит? Потом она изображала благородное  негодование (Ты меня оскорбил!), устроила истерику. На следующем этапе она примчалась на дачу, просила простить ее, залила весь дом слезами, даже случайно выходила из ванной обнаженная. Именно этот последний  "аргумент" убедил Никиту в том, что он никогда больше не сможет иметь дело с этой женщиной.

 

Она уезжала с дачи и снова возвращалась. После слез последовали скандалы. Даже с битьем посуды. Во время первого шумного скандала, который Светлана устроила на даче, Рамзес, тогда еще совсем молодой годовалый пес, тоскливо спрятался в углу. Когда же Светлана приехала во второй раз, уже с тещей,  и снова начала кричать, став при этом жалко некрасивой, Рамзес рявкнул, чтобы привлечь к себе внимание, а потом продемонстрировал свои великолепные клыки и встал между Никитой и Светланой. И его намерения были легко угадываемы.

 

После того, как Никита наотрез отказался мириться, Светлана потребовала раздела имущества. Странно, но она была удивлена, что он не хочет вернуть ее. Это она так сказала:  "вернуть меня". Видимо они вместе с мамой решили, что, если не за нее, то уж за имущество Никита будет держаться. Ни за что он не держался. Он оставил ей квартиру со всем в ней находящимся и автомобиль. Себе – загородный дом.

 

Когда они вышли из здания суда, она с мамой и он со своим адвокатом, у тещи хватило ума сказать (светская дама, черт побери!), что ведь он, конечно, не будет возражать, если Светланочка приедет как-нибудь отдохнуть на дачу…

- Юлия Николаевна! – Никита остановился и снял очки, - у Светланы есть квартира, она не бездомная. Дом в Солнечном только мой. Ее ноги там не будет! До свидания.

 

Вернувшись домой (теперь нужно говорить так), он первым делом занес в черный список всех телефонов номер жены, а на другой день поменял замки.

Месяца через четыре позвонила плачущая теща: Светлана попала в аварию. У нее перелом и множество ушибов, а машина восстановлению не подлежит. Никита выразил сочувствие и отсоединился, но на следующий день все-таки перевел ей деньги на лечение.

А теперь вот, как дурак, после звонка бывшей тещи перемусоливает эту историю.

 

Никита  позвонил однокласснику и поехал с ним ужинать в ресторан. Вернулся домой поздно.

- Рамзес, прости, дорогой! Завтра возьму тебя с собой. Купаться сегодня не пойдем, уже темно. Пошли, попьем чаю, почитаем чего-нибудь. Ты что предпочитаешь?

Рамзес предпочел детектив.

 

Назавтра Никита не обманул, действительно взял пса с собой. Правда, в своем офисе сидел недолго. Рамзес терпеливо лежал на полу, но не сводил глаз с хозяина. Уже после обеда они поехали закупать продукты на неделю. Никита загрузил полный багажник и на заднее сидение тоже поставил пакеты. Рамзес восседал на переднем, рядом с хозяином. На морде выражение довольное, но с оттенком официальности: вот, везу своего человека домой.

 

Пообедали. Вдвоем с Рамзесом. Ходили на пляж. Вода, конечно, "цвела", но очень хотелось поплавать.  Потом снова долго лежали на песке, грелись, загорали. Пили пиво в баре, хотя Рамзес считал, что тое самое можно спокойно делать дома, где нет такой оглушающей музыки.

 

Рамзес даже не представлял себе, что Никита нарочно сел в баре на то место, с которого тогда видел девочку-topless. Надо было завести любовницу и не волноваться!

 

Какой сегодня длинный день! И на пляже вдоволь повалялись, и погуляли. Возвращаясь, квартала за два обошли дом вокруг.

 

Дома успели поужинать, и опять день еще не кончился. Никита собрал метлой листья и ветки,  упавшие за последние пару дней, сгреб их в кучу, добавив к тем сухим, что уже давно лежали около печки, на специальной площадке для костра, выложенной  огнеупорным кирпичом. Перенес кресло, поставив его так, чтобы дым не летел на него. Когда костер совсем уже догорел, Никита услышал, что в доме затренькал телефон. Он легко поднялся по ступенькам и успел взять трубку, пока она еще подавала признаки жизни.

 

Звонивший представился менеджером мужского клуба, куда Никиту уговорили вступить друзья. Ну, пару раз они развлекались там, в этом клубе. Никита мало что понял из звонка: какие-то подарки, все оплачено, компьютер, клубная карта…

 

- Простите,  - перебил он менеджера, разливавшегося соловьем, -  я ничего не понял. Какой подарок? По какому случаю?

- Компьютер выбрал ваш номер. Отказываться поздно. Не беспокойтесь, все оплачено. Она уже стоит у ворот. Откройте ей дверь.

- Кто стоит?

- Подарок. Господин Батурин, это изумительная девушка. Ради бога, обращайтесь с ней осторожно! Она ваша на семь дней. И… она не профессионалка, если вы меня понимаете.

 

Собеседник отсоединился. Никита ощутил нереальность происходящего. Он проверил, номер не определялся. Опять! Что-то часто.

И в этот момент он услышал звонок от калитки. Никита посмотрел на экран видеофона:  у ворот, опустив голову, стояла девушка.

День чудес!

 

Никита пошел к воротам. Открыл калитку, за дверью была невысокая, по плечо ему, девушка. Короткие светлые, в темноте не разобрать точно какого оттенка волосы чуть кудрявой шапочкой охватывают головку. Белая юбка немного выше колена, черная блузка, не доходящая чуть-чуть до талии, последние сантиметров пять застежки треугольником расходятся в стороны, позволяя увидеть животик. Никита опустил глаза вниз: изящные босоножки, у ног небольшая дорожная сумка.

 

- Тебе кого, девочка?  (Я грубиян!)

Девушка назвала его имя. Никита, не удержавшись, еще раз, почти демонстративно  (скотина!), осмотрел ее с головы до ног. Он никак не мог рассмотреть ее лицо, она опустила голову. Никита наклонился, поднял ее сумку и широким жестом в сторону дома:

- Проходи, пожалуйста!

Она прошла по дорожке, чуть замешкалась перед крыльцом. Никита еще раз сказал:  - Прошу, пожалуйста.

 

Уже в доме на свету он еще раз оглядел ее. Она по-прежнему не поднимала глаз. Изящная шея, подбородок, красивого рисунка губы.

- Садись, пожалуйста, - он указал ей на диван.

- Спасибо,  - она не шелохнулась.

- Как тебя зовут?

- Соня.

- Есть хочешь?

Тут она в первый раз подняла на него глаза. Огромные, серые. С выражением негодования. Да она просто красавица!

- Ты сегодня ужинала?

- Да, спасибо.

- Тогда выпей со мной чаю.

 

Отвернувшись от нее к кухонному столу, он на секунду замер. Девочка была супер! Никита пару раз глубоко вздохнул.

Привыкнув хозяйничать, он делал все автоматически верно, точно, быстро.

- Ты какой чай пьешь, черный, зеленый?

- Мне все  равно.

 

Она, кажется, осталась стоять в том же месте комнаты и в той же позе. Левая рука опущена вниз, а правая охватывает левую за локоть. Никита догадался, что таким образом она сдерживает дрожь. Чтобы сбить ее напряжение, Никита сунул ей в руки тарелку, потом другую, потом велел вымыть лимон. Она тихо и послушно все делала.

 

Сели за стол. Чтобы хоть немножко позабавить гостью (совсем девчонка!), Никита поставил на видео диск с  "Фантазией" Диснея и не ошибся. Она чуть заметно улыбнулась. Фильм большой, они посмотрели только одну часть. Первый раз в жизни Никита не знал, как перейти к главному. Он безумно хотел взять ее в руки.

 

Когда Никита с гостьей входили в дом, он механически закрыл за собой дверь. И вот час спустя Рамзес не выдержал и подал голос.

- Ты собак не боишься? А то ему скучно одному во дворе.

 

Рамзес, появившийся в столовой, пошел к Соне знакомиться. Не бойся, хозяин. Вижу, что она тебе понравилась. Сейчас я ей лапу подам.

- Видишь, он с тобой здоровается.

- Как его зовут?

- Его зовут по-царски:  Рамзес.

- У Рамзеса должен быть порядковый номер.

- Этот – первый.

 

Во время этого разговора Соня осталась сидеть за столом, а Никита, воспользовавшись ситуацией, подошел к ней и стал рассказывать про Рамзеса. Он опустился на пол, обнял пса за шею и в таком положении смотрел на нее снизу. Соня слушала его рассказ, но ни разу не посмотрела на Никиту, только на Рамзеса.

 

- Сонечка, чем  тебя еще заинтересовать? Ты танцевать любишь? Давай потанцуем! – осенило Никиту. Он взял ее за руку и осторожно потянул на себя, чтобы она поднялась из-за стола. Не отпуская ее руки, прошел с ней к музыкальному центру, выбрал диск, поставил.

 

И вот теперь обнял, как можно обнять только в танце. Она действительно ему по плечо. Никита почувствовал нежный запах ее духов….. Она и танцуя, старалась не поднимать голову. И не смотрела в лицо Никите.

- Ты подними головку, мне приятно на тебя смотреть,  - и он пальцем приподнял ее голову за подбородок.

 

Тогда она просто опустила глаза. Некоторое время они танцевали молча. Никита ощущал, что девушка в его объятиях дрожит все сильнее.

- Соня, что ты дрожишь? Я не обижу тебя. Постой, меня осенило: ты первый раз…?

-  "Первый раз" что? – Вот тут ее глаза посмотрели на него, не увиливая, не отворачиваясь. Ого!

- Ты была с мужчиной?

- Да, - почти прошептала она и опять опустила глаза.

 

Никита выключил все приборы в кухне, запер входную дверь, махнул псу в сторону коврика:  "Место!", погасил свет.  Взял Соню за руку и повел по лестнице наверх.

- Вот здесь ванная. Наденешь мой халат, вот этот. Женских вещей у меня в доме нет.

 

Представить себе, что она выйдет из ванной и будет его ждать, он не мог. Когда за Соней закрылась дверь ванной, Никита через четыре ступеньки помчался вниз в душ. Успел. Они почти одновременно вошли в спальню, она из ванной, он из дверей на лестницу. Она в его синем халате, он, обернутый полотенцем на манер парео.

 

Никита положил руки ей на плечи и провел вниз по ее рукам до локтя.

- Сонечка, ты успокойся, я не вампир.

- Погаси свет, - взмолилась она.

Он на секунду отошел от нее и выключил светильник. Теперь комната освещалась только светом от уличного фонаря.

- Сонечка, не дрожи, я не обижу тебя.

 

Он стал развязывать пояс, который держал на ней его халат. Она еще попыталась ухватить его за пальцы. Халат упал на пол. Два часа назад, когда она только появилась на пороге его дома, он был уверен, что через минуту набросится на нее и уложит прямо на кухонный пол. Теперь же, когда она стояла перед ним обнаженная, Никита не то, чтобы боялся, а скорее, не хотел нарушить это очарование. Он размотал свое полотенце, уже зная, что готов, и опустился перед ней на колени. Его голова оказалась на уровне ее груди. Никита пробормотал что-то невнятное и прижался к ней. И только потом, взяв ее на  руки, уложил в постель.

 

Ему показалось, что ее нежная кожа имеет какой-то особенный вкус. Он прошелся поцелуями по всему ее телу, до кончиков пальцев. И теперь обнимал, уже не боясь, изо всей силы.

 

Никита положил ее кудрявую головку себе на грудь и перебирал ее пальчики. И нес какую-то ерунду. Желание пришло снова, он сел в постели и посадил ее себе на колени, а она обняла его за плечи. Он абсолютно точно знал, что доставляет радость и ей.

 

 

                                День первый. Суббота.

 

 

Никита проснулся от движения рядом. Соня вставала с постели.

- Ты куда?

- В ванную.

Хорошо, что сегодня суббота, подумал он. А что он будет делать в понедельник, Никита понятия не имел. Отпустить ее от себя он вряд ли сможет.

 

Соня вышла из ванной опять в его халате и стала искать что-то глазами по сторонам.

- Что ты ищешь? – спросил он,  не вставая.

- Тут где-то была моя сумка.

- По-моему она осталась внизу, в столовой. Нет, не ходи, я сам.

 

Никита поднялся и, как был, ни в чем, поскакал вниз по лестнице. В столовой он приложился лбом к холодному стеклу двери. Что же я делаю! Я же девочку пугаю! Он распахнул входную дверь. На перилах крыльца со вчерашнего дня висело его пляжное полотенце. Схватив его, Никита завернулся в него, как получилось, и бегом наверх по лестнице.

Соня стояла у окна, повернулась, поблагодарила его, взяла сумку и снова скрылась в ванной.

 

Никита взял двумя руками простыню, которая служила им покрывалом. Встряхнул ее и ахнул. Кинулся в ванную. Дверь закрыта. Он стал стучать и просить Соню открыть. Она открыла сразу же, видимо уже была готова. На ней был черный сарафанчик с крылышками. Простенько, но элегантно до невозможности. Но этот факт он осознал позже.

 

- Соня, я же у тебя спросил!

- Извини, пожалуйста.

- Соня, я же не мальчишка! Я же спросил, было  у тебя что-нибудь?

- Было, - прошелестела она, снова опустив голову.

- Оделась? Быстро пьем кофе и поехали к врачу.

- Не надо.

- Что не надо? Я же мог тебя изуродовать!

 

Куда может поехать человек с таким деликатным делом? Да еще и в субботу? Только к старому другу. Друг, вообще-то, был совсем не старый, учились в одном классе.

 

Соня была ужасно смущена. Она сидела рядом с Никитой в машине, отвернувшись к окошку. Вот здесь только Никита увидел ее сарафанчик. Машина остановилась под светофором. Никита взял Соню за руку:

- Тебе не плохо?

- Да нет, все в порядке.

- Потерпи, сейчас уже приедем.

Никита чувствовал, что, может быть, выглядит глупо. Но даже мысль о том, что он мог нанести какой-то вред этой девушке, была для него непереносима.

 

Он привез Соню в солидную городскую клинику. Друг Никиты был на дежурстве. Никита предварительно позвонил, и теперь их ждали. Друг-Петька уже спускался по лестнице. Они пожали друг другу руки. Соня была представлена как подруга Никиты. Петька повел их по коридору. Ткнул Никите пальцем на диванчик, посиди, мол.  Жестокий человек…

 

 Вернулся через пять минут и только тогда пустил Никиту в свой кабинет.

- Что, уделал девку?

- Петь, я ничего страшного не натворил?

- Сейчас Марья Васильевна посмотрит. Цела будет твоя красавица! Вернее, - захихикал Петька, - теперь уже не будет.

Минут через двадцать, которые, пардон за банальность, показались Никите вечностью, Петьке позвонили и велели забрать Соню. Петька сходил за ней.

 

- Сонечка, посидите пару минут без нас, - елейным голосом произнес он и вывел Никиту в коридор.

- Ну? – нетерпеливо спросил Никита.

- Дефлорация.

- Какая дефлорация? Она сказала, что у нее было.

- Значит, вторичная дефлорация! Ты ж у нас половой гигант. Забирай свою красавицу, и валите отсюда. Пригласил бы к себе на дачу на выходные. Погода стоит хорошая, позагорать хочется.

- Петька, только не сейчас. Умоляю…

- А-а,  так у тебя интенсиф-ф?

 Когда они вышли во двор клиники, Никита так порывисто обнял Соню, словно она спаслась от тяжелой  болезни.

 

Пообедали в городе. В Солнечное приехали уже во второй половине дня. Никита за руку ввел Соню в дом, как будто боялся, что она исчезнет на его глазах.

 

Кормили собаку, слушали музыку, смотрели Euronews.  Совместными усилиями изобрели ужин. Никита выключил свет и принес на стол свечи. Он старался развеселить Соню, но в его голове билась только одна мысль: можно или нельзя?

- Устроим прогулку перед сном?

- Где? Темно же.

- Вокруг дома.

 

Они несколько раз обошли вокруг дома. Роль пажа, сопровождающего царственных особ, играл Рамзес. На участке, слева от ворот, была небольшая горушка. Они поднялись на горку, постояли, глядя на звезды. В просвете между соснами всходила Кассиопея. Где-то неподалеку снова играла музыка, но теперь это совсем не  обижало Никиту. Они гуляли бы еще долго, но комары загнали их в дом. Теперь не оставалось ничего больше, кроме как пойти спать. Но Никита никак не мог остановиться, он все рассказывал Соне про свой дом.

 

- Обрати внимание: мы входим в дом, и что перед нами?

- Что?

- Передняя, холл, вестибюль, сени. Называй, как хочешь. Ты видела американский фильм  "Доктор Живаго" с Омар Шерифом?

- Да, у меня есть кассета с фильмом. Дома.

- Вот там герои приезжают в деревенский дом и оказываются сразу в комнате. А с потолка в комнате свисают сосульки. А этот дом очень теплый. Даже зимой в доме можно ходить босиком.

 

Никита  говорил и говорил, только чтобы не молчать.

Он еще договаривал последние слова, когда Соня уже уходила в ванную.

В постели Никита лег на бок лицом к Соне и, опираясь на локоть, сначала просто рассматривал ее лицо. А потом стал водить кончиком пальца по ее лбу, носику, щекам и губам. Но не удержался и продолжил исследование дальше.

Ему казалось, что Соня потихоньку начинает оттаивать, но он боялся, что обманывается.

 

 

                       День второй. Воскресенье.

 

Утром Никита проснулся раньше, чем Соня. Он спустился в кухню. Приготовил кофе, тосты, поставил все это на поднос и вернулся в спальню. Соня проснулась, услышав, что хлопнула дверь. Никита закрывал ее ногой и не сумел удержать. Руки были заняты подносом. Никита тут же поставил поднос перед ней на кровать. Он кормил ее завтраком, передавая ей кусочки хлеба, обмакивая их в мед. Соня улыбалась, стараясь не капнуть на одеяло.

 

Не дав ей допить кофе, Никита переставил поднос на столик и нырнул к ней под одеяло.

Потом они перекусили еще раз.

- Сегодня хорошее солнце. Пошли на пляж, - предложил Никита.

Они вышли за калитку. Никита скомандовал псу: - Рядом!

 

Повернув налево, они направились к пляжу. Идти было минут десять. Воскресенье, народу много. Много припаркованных машин. Никита был в джинсах, как всегда без футболки. Соня в своем черном сарафанчике. Рамзес вообще без купальника, как у них, у фараонов, принято.

 

Вошли на территорию пляжа. Соня обошла вокруг столба с вертикальной надписью  "Пляж "Ласковый", а Никита уже снова протягивал ей руку. По дорожке из больших серых плит дошли почти до самой воды, свернули направо, уйдя достаточно далеко от купающихся. Из-за Рамзеса.

 

Никита расстелил коврик. Разделись. Соня оказалась в лиловом купальнике с серебряным напылением на лифчике. Загорелая.

- Ты красивая, - тихо произнес Никита. Рамзес был с ним согласен.

Сильный ветер нес с воды белые бурунчики. Несколько человек катались на водных лыжах, один даже на буксире у  "крыла". Соня встала, чтобы лучше видеть, приложила руку козырьком к глазам. Никита тоже поднялся, обнял ее сзади обеими руками, прислонил к себе, спросил:

- Хочешь так покататься?

- Ты что, шутишь? Я на такие подвиги не способна.

- Ну, тогда пойдем купаться традиционным способом.

 

Никита предложил ей заплыть вместе подальше, но Соня отказалась. Поплавала немного вдоль берега и вышла на песок. Никита с удовольствием посмотрел ей вслед. Такая ладненькая, так и хочется потрогать! Он ушел в воду и заплыл довольно далеко. Когда вернулся на берег, ему навстречу вышли уже двое: Соня и Рамзес.

 

Никита обнял девушку, слегка прижавшись мокрой грудью к ее теплому плечику. Она поежилась. Потом они лежали на коврике, все трое. Никита рассказывал, как учился плавать, когда был маленький.

 

Уходя с пляжа, они проходили мимо пляжного бара.

- Хочешь? – спросил он.

- Как ты, - ответила она,  - кофе здесь есть?

- Кофе здесь так себе, посредственный.

- А мы попросим.

И она действительно попросила  мальчика-бармена:

- Сварите нам… Никита, ты будешь кофе? Нет? Сварите мне хороший кофе.

 

Мальчик, польщенный обращением красивой девушки, стал объяснять ей, что такое  espresso,  что такое americano. Будто она не знает! Хорошенький кудрявый мальчик.

Никита, облокотившись на барную стойку. Улыбался, глядя на Соню. Это она так кокетничает с мальчиком?

- Ну, а мне пива!

А мальчик опять Соне:  - А мороженого хотите?

- Конечно!

 

Сели за столик. Навес над баром закрывал их от солнца. Стулья были синие со спинкой в сине-белую клеточку. Никита смотрел на все глазами Сони, как будто никогда ничего этого раньше не видел. Она сидела спиной к барной стойке, он сел напротив, чтобы смотреть на нее.

- А где Рамзес? – вдруг вспомнила и испугалась она.

- А он пива не пьет, - Никита проследил за ее реакцией. Она улыбалась. – Вон он сидит. Хочешь, фокус покажу?

Он незаметно шлепнул себя по ноге сбоку, и пес, незамеченный барменом, через пару секунд оказался под их столиком. Соня была в восторге.

 

Мороженое съедено, кофе и пиво выпиты. Проходя мимо барной стойки, Соня опять остановилась и спросила мальчика:

- А здесь в поселке есть книжный магазин?

Тот задумался. Вот незадача!

 

Никита взял ее за плечи, кивнул бармену и увел Соню из бара.

- Ты что кокетничаешь с мальчишкой! Тебе больше не у кого спросить про книжный магазин?

- Ты обиделся? Я же в шутку?

- А что ты хочешь найти в книжном?

- Есть такой немецкий писатель Шлинк. Только что вышла его книга  "Чтец".  Я не успела купить в  городе.

 

Выйдя из бара, они прошли по деревянным мосткам, положенным на песок, и дошли до асфальтовой дорожки. Соня шла босиком, несла в руках босоножки. Слева от дорожки под деревом была установлена оригинальная скамья. Это был огромный ствол дерева, распиленный вдоль. Никите эта скамейка всегда напоминала тот бутерброд из половины батона, который ест в фильме  "Девчата" Надежда Румянцева.

 

Соня присела на скамью и стала рукой стряхивать песок с ног, чтобы обуться. Никита присел перед ней, взял в ладони ее ногу, обтер рукой и сам надел ей одну босоножку, а потом другую. Делал все это, глядя ей в глаза.

 

Когда перед ужином они поднялись наверх, чтобы, Никита захотел ей помочь, стал расстегивать молнию на ее сарафанчике. Он немного помолчал, любуясь ею, а потом прошептал ей на ухо:

- Упрись руками в подоконник. Сонечка, я мечтал об этом весь день.

После, когда они оба свалились на кресло, Никита попросил:-

- Посмотри, мы там подоконник не снесли?

Она снова улыбнулась. Господи, он готов как угодно, пусть глупо, шутить для нее всю жизнь.

 

После ужина они ели черешню. Или это была вишня? Огромная тарелка. Чтобы ей было удобнее (естественно!), он посадил ее себе на колени и кормил, как ребенка. Когда ему попалась гроздь особенно крупных ягод, Никита надел ее Соне на ухо, словно это была сережка. Он сразу же захотел сфотографировать ее с таким украшением, но она решительно воспротивилась этому. Никита не стал настаивать, решил, что еще будет такая возможность.

 

Соня попросила поставить диск с той мелодией, под которую они  танцевали в первый вечер.

Какой же чудодей придумал танцы? Никита никогда раньше не интересовался этим  "народным творчеством", но теперь понял, насколько был неправ. Наверное, даже какой-нибудь менуэт  может возбуждать, но сегодняшние "бесфигурные" танцы созданы для влюбленных. Можно держать девушку за руку, хочешь за обе руки, можно прижать к себе ее руки, можно обнять. Объятие в танце - это не то, что объятие в постели. Объятие в танце - это сладостное оттягивание момента любви.

 

Никита никак не мог понять, почему его так умиляет и возбуждает то, что Соня такая маленькая по сравнению с ним. В танце он возвышался  над ней сантиметров на тридцать, а в постели, когда он посадил ее на себя, она оказалась выше, а он смотрел на нее снизу. Он смотрел снизу на ее личико (господи, он даже про себя думал о ней с уменьшительными суффиксами!), гладил шейку и подбородок, грудь и животик.

 

- Ты никогда не загораешь без купальника?

- В принципе нет, а что?

- Вот тут кожа белая. -  И он погладил там, кожа белая.

 

Соня запрокинула голову. Никита почувствовал, как она изогнула спину. Обрадовавшись этому, он снова стал ласкать ее шею и подбородок. Она повела головой направо и налево, подставляя шею под его пальцы.

- Соня, я буду звать тебя  Нэко-тян.

- Что это значит?

- По-японски это  кошечка.

- Почему?

- Потому что мне так  нравится, потому что ты похожа на кошечку. Потому что ты мне нравишься.

 

Он сел, и они снова оказались лицом к лицу. И ведь до сей поры он так ни разу и не поцеловал ее по-настоящему. Наверное, впервые за много лет после первой наивной юношеской любви, Никита боялся причинить девушке вред, боль, обидеть. Сдерживал себя, ему казалось, что, если он отдастся любви бесконтрольно, то непременно что-нибудь ей сломает или разорвет. Как, впрочем, и получилось уже!

 

Сейчас он чувствовал ногами прохладную кожу ее попки, прижимал Соню к своей груди, ее руки снова обнимали его плечи, а он все целовал и целовал ее шею.

 

 

                            День третий. Понедельник.

 

Никита снова, как и вчера, принес завтрак ей в постель. Спросил, как она себя чувствует.

- Сонечка, мы сегодня  поедем на озеро. В лес.

 

Он чувствовал необыкновенную легкость и свободу. Накануне вечером, он позвонил своему заместителю и попросил не трогать его сегодня. А вот завтра он появится, но не на весь день. Заместитель был парень умный, обещал все исполнить.

 

Соня вышла из ванной в сереньком трикотажном платье с необыкновенным рисунком в "капельку". Маленький рукавчик, маленький круглый вырез. До чего же изящна! А он-то, не зная, что у нее с собой есть еще какая-то одежда, хотел предложить ей одну из своих рубашек. При ее росте это было бы как платье!

 

Старая, давно забытая дорога. Кажется, здесь редко проезжают машины.  Свернув с последней, уже почти даже не дороги, а тропы, они проехали еще метров сто по лесу и остановились недалеко от озера.

- Ну, вот, мы приехали!

Соня ахнула: - Тут вообще-то ступала нога человека?

- Ступала. И это была моя нога. И нескольких моих друзей.   Вода в озере очень чистая. Купаться одно удовольствие. А еще здесь водятся щуки.

- Нет, я купаться не стану! Я боюсь щук. Укусят.

-  Не бойся, маленьких девочек они не едят.  – Засмеялся Никита, -  Маленьких ам нельзя!

 

Наверное, как на всех озерах Карелии, берега заросли камышом, высокой травой. А на глади воды, словно остатки пены в ванне, плавали серо-желто-зеленые островки из того же камыша. Они закрывали обзор и превращали озеро в водный лабиринт.

 

Никита расстелил на берегу прихваченный из дома коврик. Маленький такой, два на полтора метра. Этот коврик был фамильным достоянием. В  семье Батуриных он был всегда.  На памяти Никиты никому не приходило в голову беречь коврик. На нем играл маленький Никита, потом на нем спали собаки, потом он просто использовался, когда нужно было перетащить тяжелую мебель, а царапать пол было жалко. Коврик стирали, отдавали в чистку, и ничего с ним не делалось. Лет пять назад, Никита вынес коврик во двор, чтобы почистить его на снегу (сто раз так делал!), и обомлел, на левой стороне коврика виднелась вышитая надпись: Герат.  Это они с бесценным ковром из Герата проделывали все эти безобразия! Никита аккуратно вычистил коврик и теперь использовал его только для личного пользования.

 

Соня оглядывалась по сторонам:

- А здесь больше никого нет?

- Злоумышленников? Нет, не бойся, я с тобой. И Рамзес. Кстати, здесь можно загорать без купальника.

Никита тут же прикусил себе язык. Опять он про то же! Она еще подумает, что у него пунктик.

 

Вода в озере действительно была чистой, но холодной. А дно было вязким от ила. Попробовав дно ногой, Соня поморщилась. Никита взял ее на руки и отнес туда, где можно было плавать. И обратно тем же манером. Ее волосы намокли, она долго вытирала их полотенцем. Они искупали Рамзеса.

- Главное, не дать ему отряхнуться возле нас.

Но увернуться не удалось, ни ему, ни ей.

 

Мокрые волосы на ее головке сами закрутились колечками. На шею спустились два-три более длинных завитка. Вот на кого она была похожа с такой прической: на мальчика-подростка из античности.

 

После купания устроились загорать на коврике. Все трое. Рамзес проделывал те же безобразия, что и всегда. Никита опять, опираясь на локоть, смотрел на Соню, которая лежала с закрытыми глазами. Протянув руку, он сорвал длинную травинку и начал осторожно щекотать ее. Она, не открывая глаз, отмахнулась рукой, думала, какая-нибудь мошка. Никита засмеялся.

Она открыла глаза:  - Это ты?

- Я, дорогая, - и  продолжил водить по ее коже, теперь уже пальцем.

Соня перевернулась на живот, видимо решила, что одна её сторона уже достаточно поджарилась. Никита продолжил свою террористическую деятельность. Он щекотал ее травинкой, говорил:  "Это не я, это мошка!", а потом взял и развязал тесемки ее лифчика.

 

            Рассердившись, как показалось Никите, Соня села, прижимая к себе полотенце. Он тут же принялся оправдываться:

            - Сонечка, я не хотел тебя обидеть.

 

            В игру вступил Рамзес. Он поднялся и начал принюхиваться к кустикам слева от коврика. Потом залаял, глядя в ту же сторону. Никита поднялся посмотреть, что там такое. Соня, уронив лифчик,  моментально залезла в машину, стараясь в то же время натянуть на себя платье. В машине это плохо получалось.

            - Никита, кто там?

            - Никого там нет, он лягушек гоняет. Не бойся!

            Он взял ее за руку и вывел из машины.

            - Сонечка, здесь, правда, никого нет. Не бойся. Ты же не одна в лесу. Господи, что я говорю!  Я хочу сказать, что здесь ты в безопасности.

 

            Она вернулась на коврик, но одеваться не стала, снова легла на живот. Никита опять лег рядом. Он не мог оторвать от нее глаз. Положил руку ей на спину. Через минуту поднялся и стал оглядываться. Она опять испугалась:

            - Что там?

            - Ничего, Нэко-тян. Ничего там нет. Я просто ищу.

            - Что ты ищешь?

            Никита помолчал немного и ответил, глядя ей в глаза: - Подоконник.

 

            Упав обратно на коврик, они некоторое время молчали. Никита осознал, что только что несколько раз назвал Соню  "радость моя". Черт побери, а ведь он говорил это всерьез! Он сел на коврик, посадил Соню, как ребенка, себе на колени и нежно обнял. Сегодня же он позвонит в этот идиотский клуб и выяснит истинное положение дел. Эта девочка была нужна ему.

 

            Стоп! А ведь позвонить он собрался только для того, чтобы…   Чтобы что? Убедиться…  в чем? Подтвердить…  что? Он никак не мог сформулировать это, но позвонит в клуб, чтобы защитить и обезопасить ее от всевозможных вывертов судьбы. Он только должен знать истинное положение дел.

            Никита поднялся: - Ты посиди, я пойду поплаваю.

 

            Соня поднялась, наверное, хотела пойти с ним, но в следующее мгновение обхватила его за руку и (он все ей простит!)  ногтями вцепилась в него. На них смотрел лось. Никита прижал ее к себе и прошептал, чтобы она не шевелилась. Лось посмотрел, кто это пришел сюда, на его место, сорвал несколько листиков с куста, повернулся и ушел в лес.

 

            - Я боялся, что ты закричишь.

            - А что бы он тогда сделал?

            - Ну, я не знаю, это незнакомый лось. Думаю, не стоит орать и делать много резких движений.

            Она боялась остаться одна. Городская жительница.

            - Не бойся, лось больше не вернется. Неприязни у него мы не вызвали. Здесь Рамзес. Видишь, собака совершенно спокойна (дрыхнет, мерзавец!), значит и нам нечего бояться.

Никита посидел с Соней, пока она совершенно не успокоилась, а потом все-таки пошел в воду. Она только молча на него взглянула.

 

Никита поплыл сначала на середину озера, но в том месте, которое он  с берега считал серединой, увидел, как озеро далеко вытянуто влево. Он поплыл в ту сторону, обогнул один травяной островок, потом другой. Он прекрасно плавал, хорошо ориентировался, но вышел на берег там, где не ожидал. Но природа его отблагодарила: в маленькой бухточке совсем близко от берега росли белые водяные лилии. Это же Карелия! Он нарвал для Сони цветов. Интересно. Можно ли охапку водяных лилий назвать букетом?

 

Поплутав немного, Никита вышел к той полянке, где оставил свое сокровище. Вот же девчонка!  "Здесь точно никого нет?" А сама даже не подумала одеться! Она стояла к нему спиной, глядя на озерцо, в ту сторону, куда он уплыл. Сознавая, что сейчас испугает ее (а ему уже хотелось прижать ее к себе и успокаивать), Никита подкрался и высыпал лилии на нее сверху. Соня вскрикнула, обернулась, и он обнял ее, как и хотел.

 

Тут же вернулся Рамзес. Похоже, он искал на берегу следы хозяина. Соня собрала цветы в охапку, поднесла их к лицу.

- Никита, спасибо тебе. Это очень трогательно. Мне еще никогда не дарили водяные цветы.

Никита тихо проговорил: - Да что тебе вообще дарили! Что ты об этом знаешь!

Но Соня, кажется, этих слов не расслышала, ее волновало, довезут ли они цветы до…  Она чуть не сказала  "до дома", но быстро нашлась, до  "Солнечного".  Умненькая девочка!

 

Когда они вернулись, Никита перерыл все кладовки, не мог найти ничего подходящего для лилий. Пока они лежали в воде в ванне, но не оставлять же такую красоту в ванной! Обошли весь дом.

 

 Никиту все время умилял ее интерес к его античным пристрастиям. В его кабинете она увидела декоративные тарелки, расписанные на греческий манер.

- Это кто?

- Это греческие богини. Ата и Ананке.

- Они богини чего?

- Ата – богиня безумия, а Ананке – богиня неизбежности.

- Никита, тебе с ними не страшно?

- Нет. Что касается безумия, так с тобой я теряю голову, а с Ананке я хорошо знаком.

 

Искомое, т.е. ваза для лилий, нашлось на дне одного из кухонных шкафов. Это была огромная хрустальная ладья, подаренная очень давно родителям Никиты.  Он налил в вазу воды, и Соня просто положила в нее лилии. Они поставили вазу на стол в столовой.

 

Соня, он давно заметил, старалась сесть так, чтобы все время видеть амфору, которая была установлена в одном углу столовой. Вот и теперь, полюбовавшись на лилии, она перевела взгляд на амфору.

- Нравится?

- Очень. Откуда у тебя все это?

- Покупал, собирал, заказывал.  Вот эту амфору я заказал в хорошей мастерской, а потом ее расписали по греческому образцу.

- Никита, так она не настоящая?

- Увы, нет.

- Никита, пусть она будет настоящая!

- Ты прелесть!

 

В клуб Никита забыл позвонить.

С наступлением ночи он словно бы получал бóльшую свободу действий. Он любил ее и хотел ее любви. Ночью, прижимая ее своим почти стокилограммовым телом, он умилялся ее беззащитности и, слыша, как бьется ее сердце, целовал в грудь, именно туда, где было сердце.

 

 

День четвертый. Вторник.

 

Никита проснулся часов в шесть. Вечером он предусмотрительно выключил телевизор, чтобы не испугать Соню. Сначала он хотел оставить ее дома одну, но передумал. И в клуб не позвонил, как не позвонил и домработнице, которая должна была придти сегодня. Значит так: он забирает Соню с собой и не будет звонить Анне Петровне.

 

- Сонечка, ангел мой, просыпайся.

Она раскрыла огромные сонные глаза.

- Что случилось?

- Ничего не случилось. Поедем со мной ко мне в контору.

- Что я буду там делать?

- Посидишь у меня в кабинете, почитаешь, посмотришь телевизор. Кофе тебе сварят. Можешь поспать. Там есть диванчик.

 

Когда после завтрака они садились в машину, Никита подивился, какой официальной, даже неприступной, выглядела Соня теперь. На ней снова была белая юбка и черная блузка, как в первый день. Но сейчас к нему в машину села не испуганная девочка, а элегантная и строгая молодая женщина.

 

Секретарь действительно сварила Соне чашку кофе, принесла печенье. Сотрудники то и дело заходили к нему в кабинет по "производственной необходимости", но по-настоящему, конечно, посмотреть, кого это шеф с собой привез. Никита представил Соне своего зама, тот шаркнул ножкой. Но у Никиты сразу испортилось настроение, на ум пришла дурная мысль. Кому еще этот злосчастный клуб делал подарки? Никита знал, что его зам тоже был членом клуба.

 

Заложив руки назад, он постоял у окна. Резко обернулся, посмотрел на Соню. Она сидела на диване в непринужденной позе, читала купленную по дороге книгу. Как она там называется,  "Читатель"? В ответ на его движение Соня подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась.  Никита подошел, остановился в шаге от нее.

- Сонечка, поцелуй меня, - попросил он, но сейчас же  добавил, - нет-нет, не надо.

 

Соня удивленно на него смотрела. Никита никогда прежде не видел, чтобы она так недоуменно поворачивала голову. И эта поднятая бровь! Никита почти отшатнулся от нее, но тут же опустился рядом с ней на диванчик.

- Сонечка, ты знаешь…

- Что?

- Нет, ничего, прости. – Он поднялся и вернулся за свой стол.

 

До самого последнего мгновения, когда уже было выполнено все, что он наметил на сегодня, Никита старался не смотреть на Соню. Он ревновал. Ревновал, как мальчишка.

Никита оглядел свой стол. Не забыть бы что-нибудь.

- Сонечка, мы едем обедать.

Она легко поднялась, пригладила руками юбку. Вот и этой Сони он тоже не знал.

 

В ресторане, когда у них приняли заказ, Никита осмелился:

- Ты знаешь, есть такой клуб, "Форвард"?

- Футбольный?

- Нет, почему футбольный? Просто мужской клуб.

- И что?

- Ты знаешь этот клуб?

- Откуда я могу знать мужской клуб?

- Да, конечно.

Помолчали.

 

- Ты была в этом ресторане раньше?

- Нет.

- Нечасто ходишь в рестораны?

- Вообще не хожу.

- Соня, а чем ты   собственно занимаешься?

- Я перешла на последний …

 

Откуда-то сбоку раздался вопль: - Сонька!

Посетители спокойного приличного ресторана вздрогнули. Никита и Соня обернулись. Две девицы и парень из-за столика у стены махали Соне руками.

- Это мои однокурсники.

 

 У Сони была очень добрая, еще не виденная им улыбка. Никита почувствовал укол в сердце. Улыбка предназначалась не для него. Он посмотрел на ту троицу и сделал рукой приглашающий жест к своему столику. Молодые люди мигом пересели. Перезнакомились. Девушки оценивающе смотрели на Никиту, испытующе на Соню.

 

- Видишь, Антон приобщает нас к светской жизни. А ты, значит, в городе? Работаешь? Ты знаешь новости? Нинка Подбельская выходит замуж!  А мы с Катькой были на Кипре, встретили там Антона. Представляешь, прямо на пляже! Мы идем, а он лежит! Так вместе и приехали. А ты, значит, в городе!

 

Никита счел необходимым вмешаться:

- Нет, мы не в городе, мы в Солнечном. А здесь просто по дороге. Я заезжал по делам.

Вполне светская беседа. Когда они вышли из ресторана, девушки увидели, на какой машине привезли Соню, и прониклись к нему, Никите, явным уважением. Тотчас же выяснилось, что та из двух девушек, которая Катька, никак не может ехать со своей подружкой и ее молодым человеком. Разумеется, Никита предложил подвезти ее.

 

Вернулись в Солнечное. Соня молчала. Вошли в дом. Никита совсем забыл, в столовой огромная хрустальная ладья с белыми лилиями. Он думал, они завянут, ан нет, за ночь отошли, расправились.

- Вот видишь, на работе я надеваю очки. У меня  +1, я читаю в очках.

Чуть заметно улыбнувшись, Соня пожала плечами: - У всех свои недостатки.

- Нет, - он помолчал, - у тебя нет недостатков.

Соня тоже помолчала, потом сняла босоножки, оставив их прямо на полу посреди столовой.

- Никита, я пойду, посижу немножко в тени, - и вышла из дома.

 

Окна были раскрыты, и он видел то из одного, то из другого окна, как она медленно ходит по двору, поднимает голову, глядя на верхушки сосен. Вот подобрала шишку, покрутила ее в руках, бросила, целясь в ворота.

Никита не стал подниматься наверх, только снял пиджак, сел на диван в столовой около той амфоры, которую вчера постановили считать настоящей. Так прошло с полчаса.

 

В первый раза четыре дня между ними наступило какое-то похолодание. Соня, наверное, на него обиделась, потому что почувствовала, что в нем происходит что-то не то. Нельзя, нельзя! Нужно срочно идти мириться. Он вышел на крыльцо. Где же она?

Ее нигде не было. У Никиты упало сердце.

- Соня!

Ответа не было. Ушла. Все погубил, идиот проклятый!

- Сонечка! Рамзес, где Соня? Искать!

 

Пес побежал по дорожке и подал голос уже от дальнего забора, из кустов. Никита рванулся туда. На большом камне недалеко от забора сидела Соня, держась руками за левую ногу.

- Никита, я наступила на стекло.

- Господи, где ты нашла стекло?

-Вот, видишь, разбитая бутылка.

- Покажи мне!

 

Нога была лихо распорота. Никита взял ее на руки, как ребенка, Соня обняла его за шею. Он принес ее в дом, усадил на диван, принес перекись, вату, бинт. Долго пристраивал ее ногу, чтобы промыть ступню. Когда промыл, поминутно уговаривая ее, прося потерпеть, хотя она и так не капризничала, стало ясно, что такую рану лучше всего зашить. А еще лучше, чтобы посмотрел врач. И, наверное, нужен укол от столбняка. Никита перевязал ей ногу, помог сесть нормально.

 

- Сонечка, нам, наверное, лучше всего поехать.

- Куда?

- К Петьке.

И они поехали в город.

 

Рамзес опять остался за хозяина. Он лег на крыльце мордой в сторону ворот. Уехали. Опять уехали. Без него.

 

 Эта женщина, наверное, была еще не вполне человеком, а так, человеческим щенком. Недаром хозяин так часто носил ее на руках. Теперь у нее перевязана лапа. Наступила на эту острую дрянь. Щенки вечно не смотрят, куда ставят лапы. Надо будет присмотреть за ней.

 

Никита из машины позвонил в клинику. Петька еще был там.

Припарковались у больничного дворика. Никита внес Соню на руках, хотя она попыталась высвободиться. Не вышло.

В регистратуре попросил позвонить, сказал, что доктор Орлов их ждет. Пусть эскулап спустится. Нечего ему засиживаться в кабинете, когда людям плохо!

 

Когда Петр спустился и увидел, что Никита держит Соню на руках, на его лице написалось изумление:

- Батурин, ты что, в истребители записался? Ты что с девушкой делаешь? Соня, бросайте его немедленно, это добром не кончится. Найдите себе кого-нибудь поспокойнее.

И Никита, следуя за ним, понес Соню в хирургическое отделение.

- Я боюсь, - Соня уткнулась Никите в шею.

- Ну, хочешь, я буду держать тебя за руку?  - Никита повернулся к Петьке:  - Можно?

- Нельзя! А за руку я ее сам подержу. Соня, я вам как врач говорю: бросайте его.

 

В хирургическом отделении Петька постучал в какую-то дверь, заглянул, позвал кого-то. Вышел здоровенный мужик в зеленой "пижаме", взглянул на них, задержал взгляд на Соне, сказал:

- Заносите! Нет-нет, не вы. Доктор поможет больной. –  И скрылся.

 

Вот тут Петька раскрыл свое истинное лицо. Он с легкостью взял Соню из рук Никиты, сказал "Ах!" и унес ее в кабинет. Только теперь Никита увидел на дверях табличку с надписью "перевязочная" и еще какое-то неприятное слово, которое он сразу же постарался забыть.

 

Никита остался в коридоре. Здесь стояла пальма в хорошем глиняном горшке и приличный кремовый кожаный диван.

Через пару минут ухмыляющийся Петька вышел из кабинета, встал рядом с Никитой. Оба смотрели в окно.

- Сейчас ножку твоей красавицы промоют. Если ранка чистая, наложат пару швов. На ножку, я имею в виду. Хочешь, еще куда-нибудь?

Он с невинным видом повернул голову к Никите.

- Все врачи – циники.  – Никита обиженно взглянул на него.

- Ага, мы – циники. А вы – ангелы. Каждые два дня девушку к врачу таскать, это, знаешь, перебор.

 

С Петькой они были давними, еще со школы, друзьями. Во младенчестве, так они называли  школьные годы, они удачно дополняли друг друга: один сильный и бесстрашный – Никита, другой – языкатый до невозможности – Петр.

 

Они были классе в десятом, кажется, когда по телевидению под Новый год показали старый-престарый фильм  "Крепостная актриса". Там был один гусар, полный тёзка Никиты.  Никита Батурин. Его играл Сергей Юрский. Они ржали тогда всей компанией, когда Юрский произнес:  "Никита Батурин не влюблялся.  Никита Батурин …  волочился!"  И плавный жест рукой. Петька часто потом в рекламных целях повторял эту фразу.

Каких только историй ни случалось с ними в школьный период и после!

 

На прощание Петр опять сочувственно вздохнул, подлец, и сказал Соне:

- Берегите себя, дорогая!

Когда вернулись в Солнечное, Никита носил Соню на руках, пересаживал ее со стула в кресло, хотя она могла сама сделать все это сама. Но ему очень хотелось показать, что он сделает для нее все.

Что-то настораживало его. Он не мог понять, почему Соня оставалась закрытой от него, как за задвинутой шторкой. И позвонить в клуб он, конечно, забыл.

 

 

День пятый. Среда.

 

 

 

Он не мог расстаться с ней. Даже то, что она спала наверху, а он стоял во дворе и курил, было для него разлукой.

- Как твоя ножка? Не болит?

- Нет, все в порядке. Спасибо, Никита.

- Мне нравится, когда ты называешь меня по имени.

 

Он провел рукой по ее плечу. Соня сидела, завернувшись в простыню. Ночной рубашки они купить не догадались, да и незачем было. Никита отнес ее в столовую, хотя она говорила, что великолепно спустится сама, держась за перила.

- Ты на работу сегодня не идешь?

- Я решил испробовать дистанционный способ. Они смогут переслать мне по почте необходимые материалы. А если уж совсем необходимо будет, мы с тобой съездим в город, да?

 

Никита не знал (он теперь ничего не знал), можно ли показывать женщинам свою зависимость от них. Сейчас он не "волочился", он был по-настоящему влюблен. Но почему же она так "закрывается" от него?

 

Он устроил Соню во дворе, в тени под черемухой. Поставил туда столик, принес бутылку воды, тарелку с фруктами, несколько журналов, переносной телевизор, а сам уселся в кабинете перед компьютером. Он выглядывал из окна каждые десять минут. Она читала, пила воду, разговаривала с Рамзесом. Тот тоже проникся к ней теплыми чувствами, сидел перед ней, словно слушал ее рассказы или лежал, положив голову у ее ног.

 

Рамзес поднял голову, посмотрел на окно кабинета, где стоял Никита. Не ревнуй, хозяин. Тебя я все равно люблю больше, но она добрая и ласковая. Сам знаешь, то шейку почешет, то колбаской угостит. И, знаешь, у нее когда-то была собака…   Я побуду с ней, пока ты занят, а то она снова полезет в какие-нибудь кусты.

 

Через полтора часа работы Никита решил сделать небольшой перерыв. Он выглянул в окно. Соня, по-видимому, спала. Она лежала на диванчике, повернувшись на бок. Серое платье оставляло открытыми загорелые ножки. Никита решил, что сегодня же он поедет и купит ей еще какое-нибудь платье, блузку, юбку.

 

Но тут же его рука потянулась к телефону. Владелец клуба, увы, находился вне пределов досягаемости. Никита мысленно призвал на его голову все мыслимые кары. Обращаться к кому-либо другому он не хотел. Мысль о ком-либо другом тут же приняла иной оборот, он позвонил Петру.

- Петька, мне очень нужна твоя помощь.

- Господи, ты ее задушил? Нужно спрятать труп?

- Заткнись и слушай! Прямо сейчас поезжай в хороший, очень хороший ювелирный магазин и купи…

- Кит, у меня выходной! Я только что в ванну влез!

- Всех грехов не отмоешь. Поезжай и купи очень хороший браслет. В магазине объяснишь: для молоденькой девушки и все прочее. И сейчас же привезешь мне.

 

Как ни странно, Петр приехал довольно быстро, часа через два. Никита вышел к нему за ворота, Петра не впустил.  Друг внимательно на него посмотрел:

- Ну, Батурин, похоже, ты попал.

- Попал, - прикрыв глаза, Никита покачал головой.

 

Никита положил футляр с браслетом в карман и вернулся во двор. Тихо, чтобы не разбудить Соню, подошел к ней. Она спала, подложив руку под щеку, как ребенок. Никита опустился около нее на выложенную плиткой дорожку. Будь он проклят, как же он смеет проделывать с ней все это по ночам, а иногда и днем! Его удивляло, что к бывшей жене он никогда не испытывал ничего даже отдаленно похожего.

 

Соня проснулась. Опять огромные со сна глаза:

- Что ты здесь делаешь?

- Тебя сторожу.

- Зачем?

- У сокровищ всегда есть страж.

- Дракон?

- Нет, этот вариант меня не устраивает. С драконом нельзя спать. А я этого очень хочу. Нэко-тян, я тут тебе кое-что приготовил.

 

Никита достал из кармана футляр, раскрыл, вынул браслет (ах, Петька, молодец!)  и надел Соне на руку. По ее глазам он видел, что подарок ей понравился.

- Сонечка, обними меня.

Она медленно протянула руку и погладила его по щеке.

- Сонечка, пожалей меня.

- Что с тобой, Никита?

- Сонечка, расскажи мне о себе.

- Что ты хочешь знать?

- Все! У тебя есть родители? Где ты живешь? Чем занимаешься?

 

А вот на этот вопрос она как раз и не хотела отвечать. Никите даже показалось, что он услышал, как щелкнул переключатель. И вот перед ним совсем другая Соня.

- Я чем занимаюсь? Я читаю Шлинка. Вот, ты же сам купил мне эту книгу!

Ах, вот как она называется! "Чтец"! А Никита все называл книгу "Читатель"! То-то она смеялась. Еще подумает, что он беспамятный. 

 

В принципе Никита понимал, что Соня хочет отвлечь его от вопросов. Пусть. Что угодно, только бы быть с ней, не выпускать ее из объятий. Это его девочка, он ее никому не отдаст! Это думала голова, а руки уже обнимали ее колени, а губы уже шептали что-то в  эти самые колени.

- Идем наверх. Пожалуйста.

 

И Соня опять обняла его за шею. Он отнес ее в спальню, посадил на кровать и, задыхаясь, стащил с себя футболку. Осторожно,  словно не нога у нее была поранена, а позвоночник, снял с нее платье. Оказалось, на ней не было лифчика!  Она сидела на кровати  и ждала его. Никита кинулся целовать ее, они упали, свалили на пол подушки. Приподнимаясь над ней на руках, он страдал даже от такой удаленности и снова кидался обнимать ее.

 

- Сонечка, не закрывай глаза. Посмотри на меня!

Никита был готов смотреть в эти глаза всю жизнь. А она?

Вечером он снова позвонил в клуб. Владелец все еще был недоступен.

Только в сказках Шехерезады ночь приносила облегчение и отдохновение. Не Никите. Ему ночь приносила только мучение, не отдых, а беспокойство. Соня умудрялась уйти от ответов на все его вопросы.

 

 

День шестой. Четверг.

 

Никита проснулся, но долго лежал с закрытыми глазами. Он, взрослый, опытный мужик, умирал от любви к этой девочке. Вот оно, это слово, "любовь". Его все больше удивляло, что она была "подарком". Этого не могло быть!

Соня с каждым днем, с каждой ночью позволяла ему все большее, соглашаясь на все более откровенные ласки. А вот веселее не становилась. Лишь отдавала себя, а его брать не хотела.

 

С утра он опять работал дома, пока это еще можно было сделать. После обеда, приготовленного Соней, они пили кофе в саду, играли с собакой. Соня попросила научить ее играть в бридж. Какая  она все-таки девчонка! Заставила его пообещать, что  он прочитает этого  "Читателя".  Тьфу ты, "Чтеца". Ей было интересно (ну, наконец-то!), что он скажет по этому поводу.

 

Потом он все-таки дозвонился до владельца клуба. Оказывается, тот только что вернулся из Испании, куда ездил отдыхать, а заодно искать новые пути для бизнеса. Никита из вежливости несколько минут поддерживал светскую беседу, а потом задал интересующий его вопрос. Хозяин клуба сделал  паузу, осмысливая информацию.

- Никита, мой клуб не оказывает подобных услуг.

Теперь помолчал Никита.

Он взял себя в руки и пересказал содержание того разговора с менеджером.

- Никита, я в отчаянии. Мы все были в отпуске, кроме тех, кто отвечал за ремонтные работы. Девица сейчас у тебя?

- Да.

- Звони в милицию.

- Нет. А ты проверь своих ребят. И никому про меня ни слова. Отбой!

 

Итак, Соня не та, за кого себя выдает. Но она ни за кого себя не выдавала. Это он изначально поверил в ту версию. Она ничего про себя не рассказывает. Кто же она?

Шпионка, скрывающаяся от ФСБ? Ха-ха! Жулик? Ну не уголовница же! Промышленный шпионаж? Конкуренты подослали? Бред!

А, впрочем, она беспрепятственно передвигалась по дому. Имела доступ к его компьютеру, побывала у него в офисе. У нее не было мобильного телефона. Или был? Нет, точно не было.

 

Господи, о чем это он? Главное не это. Она не то, как ее представили. А с остальным Никита справится. Поговорить с ней прямо сейчас? Нет. Утром. А сейчас у них впереди еще одна ночь, и он от нее не откажется. Он будет с ней ласков, и она обнимет его и согреет.

Он постарается, чтобы она до рассвета не увидела его лица. Он боялся, что по его лицу  она поймет, как он взволнован.

Ничего не получится! Она как раз из тех, кто смотрит в глаза.

В эту ночь ему показалось, что Соня перехватила у него инициативу. Его бросило в жар:   она прощается с ним? Не отпущу, не отдам!

 

 

День седьмой. Пятница.

 

Кажется, он совсем не спал этой ночью. Он несколько раз будил Соню, обнимал, просил о чем-то.  Она послушно выполняла. Погладила его по голове. Она положила голову ему  на грудь, он обнял ее и сказал:  - Спи.

И она уснула в этом положении. А Никита не знал, спит ли он сам сейчас, и все это ему снится или нет. Сейчас Соня была полностью в плену у его тела.    Сплетенье рук, сплетенье ног…

 

Но неумолимое утро, наконец, наступило. Никита осторожно освободился от спящей Сони. Спустился вниз, сварил кофе, разогрел булочки. Когда он принес все это наверх, она еще спала. Никита осторожно поставил поднос на столик. Сел на кровать, глядя на спящую Соню, чувствуя, что не в силах разбудить ее. Когда она проснется, все кончится.

 

В этот момент  она открыла глаза.

- Я разбудил тебя?

- Ты на меня смотрел!

Помолчали. Никита поставил на постель поднос. За все время завтрака никто из них не произнес ни слова.

- Спасибо. Очень вкусно.

Какие серьезные, почти чужие у нее глаза!

- Сонечка, - он не успел ничего добавить, она взяла его за руку и потянула к себе. И теперь она сама не закрывала глаза. Никита думал, что у него  разорвется сердце.

- Поспишь еще?

- Нет. Пора вставать.

 

Соня поднялась и ушла в ванную. Никита отправился было за ней, но она успела закрыть дверь. Он вздохнул и пошел вниз в душ. Когда он вернулся, Соня стояла возле окна в своей черной блузке и белой юбке. Услышав, что он вошел, она повернулась, посмотрела на него, немного помолчала, опустив глаза, и произнесла:

- И был вечер, и было утро. День седьмой.  Я ухожу, Никита.

- Соня?

- Я ухожу, а ты должен сдержать свое слово.

- Какое слово? – нахмурился он.

- Ты должен освободить моего жениха.

 

Никита на мгновение лишился дара речи: - Ка-какого жениха?

- Не притворяйся, что ничего не понимаешь! Я пришла сюда только для того, чтобы ты его освободил. Как ты требовал.

            - Сонечка, кого я должен освободить? Какого жениха? Что я требовал?

            - Твои люди похитили моего жениха, Игоря Куприянова. Разве не ты поставил условием его освобождения, чтобы я провела с тобой семь дней? И ночей!

            - Я ничего не понимаю! Какие мои люди? Кого они могли похитить?

 

Он попытался взять ее за руку. Не удалось. Она отдернула руку и некоторое время держала ее сзади, чтобы он не дотронулся.

- Никита, ты обещал!

- Соня, опомнись! Я занимаюсь компьютерными программами. Зачем мне похищать кого-то?

- Не лги!

- Кто сказал тебе этот бред?

 

Теперь она кинулась к нему, схватила за плечи, пытаясь встряхнуть его. Это ей удалось только в переносном смысле.

- Ты обещал!  - она уже плакала.

Никита хотел обнять ее, она закричала:  - Отпусти, не трогай меня!

Она с такой ненавистью проговорила эти слова, что Никита отпустил ее.

 

- Сонечка, - стараясь успокоить ее и успокоиться самому, сказал он, - давай рассмотрим проблему по пунктам. У тебя есть жених?

- Никита, я семь дней сплю с тобой, позволяю тебе все самое немыслимое, а ты прикидываешься овечкой!

- Скорее бараном. Значит, ты все это делала не ради меня, а для другого человека?

- А ты думал, ради твоих прекрасных глаз? Я себя презираю, а тебя ненавижу! Ненавижу!

- Сонечка, тебе не за что меня ненавидеть. Я люблю тебя.

- Будь ты…! – она сдержала проклятие.

 

Схватив свою сумку, прихрамывая (господи, нога болит!), Соня кинулась по лестнице вниз. Никита за ней. Сейчас они говорили на  разных языках. Никто из них двоих не понимал смысла слов, сказанных другим.

 

На их крики из кухни вышла Анна Петровна, сегодня был ее рабочий день. Она с удивлением смотрела на хозяина, который пытался загородить путь, остановить вырывающуюся от него молоденькую девушку.

 

Никита растопырил руки, чтобы не дать Соне пройти к двери, и именно поэтому остался без защиты. Они с Соней одновременно кричали что-то, и, неожиданно для него, Соня схватила со стола ту вазу, полилась вода,  лилии посыпались на стол и на пол,  и бросила ему в голову.  Что было дальше, он не помнил.

 

Когда он пришел в себя, в доме была бригада скорой помощи. Он лежал в столовой на диване. Анна Петровна вытирала слезы. Видимо, она спасла ему жизнь. На голове у Никиты была повязка, в ушах шумело.

- Анна Петровна, где она?

- Ваша гостья? Убежала, как ураган. Я побоялась ее остановить.

 

Никита попытался встать, все вокруг поплыло. Врач, присев на диван, внимательно посмотрел ему в глаза, поводил  перед ним кончиком авторучки.

- Сотрясение, похоже, есть.

И Никиту увезли в больницу.

 

 

 

[Соня]

 

В свои 22 года Соня иногда чувствовала себя белой вороной. Она была общительной и веселой девушкой, но не склонной к авантюрам.  Многие ее подруги ради развлечений часто пускались во все тяжкие, а она хранила верность своему "князю Игорю". Она окончила четыре курса филологического факультета, Игорь тоже четыре, но юридического.

 

Сонины папа и мама всю жизнь проработали в научно-исследовательском институте. Научно исследовали какую-то область математики. Не оправдав надежды родителей, Соня обнаружила у себя способности к языкам. И немаленькие. У Игоря папа занимался каким-то прибыльным делом, а мама занималась исключительно собой. Но профессионально.

 

Соня познакомилась  с Игорем на какой-то студенческой тусовке. Они сразу понравились друг другу и стали встречаться. За два года их отношений и ее и его родители привыкли к мысли, что судьба их детей решена. Родители Сони воспринимали Игоря как зятя. Соня не слишком нравилась будущей свекрови, но открытых протестов не было, по крайней мере, Соня ничего об этом не знала.

 

Время от времени Соня критически осмысливала свои отношения с Игорем, но любовь побеждала. Отец Игоря оплачивал учебу сына и практически без ограничений снабжал его деньгами. Иногда и мама поддерживала сына. Соне же, чтобы учиться, приходилось работать, причем, весьма интенсивно. А летом она вообще никогда не отдыхала. Туристический сезон! Правда, это позволило ей побывать в таких местах, куда она вряд ли поехала бы сама.

 

А Игорь как-то не очень понимал, зачем она все это делает. Не лучше ли летом отдохнуть? Вот ребята собираются в Египет. Такой кайф позаниматься дайвингом  на Красном море! Соня старалась объяснить ему, что летняя работа с туристами для нее очень важна, что родители не могут содержать ее. Тогда Игорь сказал, что, может  быть, она не обидится, если он на пару недель слетает в Египет с ребятами без нее.

- Конечно, дорогой, слетай, отдохни! – ответила Соня.

 

Только на зимних каникулах она смогла съездить с ним покататься на лыжах в Хорватию. Папа Игоря дал им денег. Там у них и получилось что-то вроде медового месяца.

Тогда ей было подарено колечко, которое она про себя считала обручальным. Но иногда ей казалось, что если бы эта мысль пришла в голову Игорю, то вместо кольца он выбрал бы что-нибудь другое.

 

Для Сони были обыкновенны все женские заблуждения, она считала, что сможет перевоспитать Игоря, что он станет хорошим мужем. Ведь только у нее есть такой красивый, веселый, умный друг. Возможно, ей завидовали.

 

В таких страстях прошло чуть больше двух лет. Сонины чувства постепенно менялись. Она была умной девочкой, с правильными взглядами на жизнь. Два года – срок достаточный для того, чтобы хорошо узнать человека, за которого собираешься замуж. О пресловутом пуде соли сначала никто не думает. Иногда, особенно, если настроение было минорное, Соня чувствовала себя обиженной.  Не то, чтобы замужество было ее идеей фикс, нет, просто она не понимала, в качестве кого рассматривает Игорь.

 

Но он, как всегда приходил с цветами, и настроение улучшалось, или звонил, выманивал из дома на какую-нибудь вечеринку, где он, конечно же, был  душой компании. Ну, как же можно не любить такого веселого, смелого, спортивного!

 

Все будет хорошо! Они поженятся, может быть, смогут купить квартиру. Но счастливый период звонков и вечеринок заканчивался, и Соня опять ясно видела, что ее Игорь – избалованное создание, что это он позволяет любить себя (по известной формуле). Были две явные измены, но он опять возвращался к ней. Были ли измены, о которых она не знала? Соне не хватало жизненного опыта. Она была просто девчонкой.

 

Наступили летние каникулы. Еще во время сессии Игорь сказал ей, что у него серьезные проблемы. Какие именно, ей лучше не знать! Первую половину июля Соня проработала с туристами, а вторая половина оказалась для нее необычным испытанием.

 

С середины июля ей несколько раз звонили друзья Игоря  и интересовались, не знает ли она, где он находится. Она ничего не знала, поскольку сама искала его. Игорь куда-то пропал. И, вдруг, после нескольких дней таких поисков, он сам позвонил Соне. Изменившимся голосом  Игорь сообщил ей, что его похитили.

- Господи, кто тебя похитил, кому ты нужен?

 

И тут она услышала, что он заплакал.

- Требуют денег? – спросила Соня. - Твой папа уже знает?

Она очень испугалась.

- Требуют, но не денег.

- Чего?

Игорь явно колебался, потом сказал: - Сонька, они требуют тебя.

- ???

- Условие такое: ты должна провести неделю с мафиозным боссом. – Было слышно, как он хлюпнул носом. – Иначе они меня на кусочки.

Связь прервалась.

 

Соне стало плохо. Отпившись валерианкой, она кинулась звонить друзьям Игоря. Они уже были в курсе. Сказали, что боялись позвонить ей. В милицию обращаться нельзя, никуда нельзя. Только один вариант.  Звонившие сказали им, что родители Игоря не должны ничего знать.

- Почему?

- Да уж не знаем, кто там на тебя глаз положил. Только ты можешь спасти его. Он на тебя молиться будет.

Такой вот классический вариант жертвы во имя любви.

 

Эти телефонные разговоры состоялись утром, а вечером в телевизионных новостях показали сюжет о похищенном бизнесмене, которого убили, не дождавшись выкупа. Соня расплакалась. Она схватила телефон и позвонила тому другу Игоря, с которым разговаривала утром. Тот тоже видел этот сюжет. Соня сказала ему, что она согласна.

- Если тебе позвонят, скажи, что я согласна.

- Ты – святая, - был ответ.

 

Теперь похитители  созванивались с этим парнем и передавали через него все инструкции. К назначенному сроку Соня целый день приводила себя в порядок, посетив при этом разных специалистов. Конечно, жаль, что нет иного способа спасти Игоря, но кроме нее, так было сказано, никто не поможет ему.

 

Она собрала минимум необходимых вещей. Надела свою самую красивую блузку. Черную, шелковую, отделанную по вороту и застежке крошечной рюшью. А кольцо, подаренное Игорем, она сняла и оставила дома.

 

Ребята привезли ее в Солнечное. По дороге они почти не разговаривали. Соня смотрела в окно. С шоссе свернули налево, ехали по дороге в сторону залива. Было темно. Наконец, остановились на неширокой улице. Все дома здесь были за высокими заборами. Нашли табличку с номером дома. Все совпало.

- Сонька, иди вот туда и звони в калитку.

 

Уверенным движением она захлопнула дверцу машины и направилась к  калитке.  Знали бы ребята, чего ей стоило это уверенное движение! Господи, а вдруг там старый извращенец? А молодой извращенец лучше, что ли?

 

Она нашла кнопку домофона и позвонила. С улицы было видно, что в доме горит свет, но никто не открывал. Боже мой, а если он не один? Она даже не догадалась оставить какую-нибудь записку.

 

Калитка, строго говоря, это была высокая дверь в сплошном заборе, распахнулась. В проеме стоял высокий мужчина. Свет падал на него сзади, поэтому Соня не видела, какой он.

- Тебе кого, девочка?

Он проговорил это так, словно она давно и смертельно ему надоела.

- Мне нужен господин Батурин.

 

Он некоторое время молчал, оглядывая ее сверху донизу. Наклонился, взял ее сумку и сделал рукой приглашающий жест: - Заходи!

Соня медленно вошла на участок. Дверь за ней захлопнулась.

- Проходи, пожалуйста, - он указывал рукой на крыльцо большого двухэтажного дома. Соня поднялась по ступенькам и вошла.

 

Комната, куда он привел Соню, была столовой. Светлые, цвета топленых сливок, окрашенные стены, стол из хорошего дерева, горка и какие-то стеклянные полки с нарядными вещами, настенные часы, несколько картин, большой плоский телевизор. Камин. В углу около тех стеклянных полок на специальной подставке совершенно необычный предмет,  амфора. Большая, с двумя ручками, расписанная узнаваемыми греческими фигурками (завтра Соня рассмотрит их), видна линия, соединяющая осколки. С ума сойти!

 

Большой аркой  столовая отделялась от кухни. Раздвижная дверь позволяла увидеть прекрасную кухонную технику.  Соня, конечно, по сторонам не смотрела. Это был типично женский способ ориентирования, увидеть все и сразу.

 

- Как тебя зовут? – раздался его голос.

Соня ответила, глядя в пол.

- А меня зовут Никита. Хочешь есть?

Соня удивленно переспросила, о чем это он. Ах, он спрашивает, не желает ли она отужинать! Чтоб ты сдох!  А он предложил чаю…

 

Соня осталась стоять посреди столовой, а он вошел в кухню и стал что-то делать у стола, спиной к ней.  Теперь, когда он не видел ее, Соня поспешила его рассмотреть. Очень высокий, крепкий, широкая спина (такие вот из тренажерных залов не вылезают!), темные волосы. Голубые джинсы, трикотажная полосатая рубашка с короткими рукавами.

 

Не поворачиваясь, он спросил, какой чай Соня предпочитает. Она ответила, что ей безразлично. Он повернулся, протянул ей тарелку с нарезанной ветчиной, попросил поставить на стол. На правой руке блеснула широкая цепочка-браслет из белого металла. Как только Соня поставила на обеденный стол тарелку, он тут же дал ей еще одну, с рыбкой. Хитрый! Это он так отвлекает ее.

 

Когда они сели за накрытый стол, не смотреть на него стало труднее, а смотреть не было сил. Сколько же ему лет? Тридцать с чем-то.

 

Как его зовут? Ах, да, Никита. Как гостеприимный хозяин он советовал съесть то и попробовать это. Кстати, все было очень вкусно. Они сидели напротив друг друга за большим овальным столом. Как в графском замке.   Интересно, а в этом графском замке  есть черный пруд? Хотя, пруд – это в парке.

 

Он о чем-то спрашивает. Что? Мультики? Конечно, люблю. Он поднялся, поколдовал около телевизора и поставил Диснея. И как раз то, что больше всего нравилось Соне, мультфильм на музыку Пасторальной симфонии  Бетховена. Там разные кентавры, пегасики, древнегреческие боги…   У него, видимо, амфора не случайно имеется.

 

Соня улыбнулась, ей стало ненадолго легче. Она выпила чашку чаю, съела персик. А он все предлагал отведать то и это.

 

А взгляд у него! Когда он поднимает на нее глаза, глаза как будто не сужаются к вискам, а бесконечны.  Как у оленя. Соня, собственно, не помнила, какие там глаза у  оленя, но это было первое сравнение, пришедшее ей в голову.

 

Как ей лучше называть его,  "на ты" или  "на вы"? Он называет ее "на ты". Тебе кого, девочка?

Теперь, когда они подкрепились, он сразу потащит ее в койку или сначала будет рассказывать о Коэльо?

 

Под окном раздался собачий лай. А чей еще может быть лай? Никита впустил в дом собаку. Большой светлый лабрадор, очень славный, видно сразу. Собака сразу направилась к Соне, села около ее стула и смотрела на нее, повернув голову набок, а потом вдруг подала ей лапу. Соня пришла в восторг, она любила собак.

- Как его зовут?

- Его зовут Рамзес.

- А какой у него номер?

- Рамзес Первый.

Никита не стал возвращаться на свое место, он подошел к собаке, погладил ее по лобастой голове и сел на пол у ног Сони, обняв собаку за шею.

 

Может, он все-таки не извращенец? Ну, вот, ему захотелось танцевать! Приятная мелодия. Вытянул Соню за руку из-за стола. Обнял, чуть прижав к себе, но сразу же отпустил, попросил не опускать голову, сказал, что ему приятно на нее смотреть. Глаза бы на него не глядели! А он за подбородок ее голову поднял кверху и наклонился над ней. Соня опустила глаза.

 

Сначала он  молчал и просто  держал ее за руки, чуть выше локтей. Потом, когда музыка изменилась, он качнулся и снова обнял ее, не прижал, а прислонил ее к себе. Кажется, она вздрогнула, поэтому он стал говорить, что не обидит ее. Что она могла ему ответить? Гад какой! Такую дивную мелодию поставил.

 

Затем его все-таки потянуло на интим. Он очень легко, одними пальцами погладил ее руку и спросил, было ли у нее уже что-нибудь с мужчинами.  Свеженького захотелось?  Да, было!  Вот тебе!

 

 Музыка стихла. Он держал ее за руки, как ребенка в чужом доме. Погасил свет и повел наверх по деревянной лестнице. Привел, разумеется, в спальню. Кровать там стояла  два с половиной на два с половиной. Ну, правда, он сам довольно длинный.  Показал, где ванная. Увидев эту ванную, Соня ахнула. Огромная ванна (неужели мраморная?), всякие сантехнические штучки, столик с зеркалом. Даже цветы в горшках. Горшки, между прочим, стилизованы под Древний Египет. Соня видела такие в цветочном магазине.

 

И там, в ванной комнате, было окно. Окно в сад! Соня в первый раз принимала душ в ванной, глядя в окно. Правда, в окне ничего не было видно, потому что уже была ночь.

 

Никита велел ей надеть его халат, сказал, что женских вещей у него в доме нет. Халат был синий с какой-то королевской эмблемой на кармашке. Соне он был чуть не до пóлу, рукава она завернула. Когда она вышла из ванной, он входил в спальню из двери на лестницу. Ну, разумеется, мы же не можем жить в доме с одной ванной!  Тоже где-то мылся, не успел как следует вытереться. На плечах блестели капли воды. А плечи были весьма…  Если бы Соня была в этом доме по другой причине, она бы  оценила. И руки, и грудь! На шее, как  и на руке, солидная цепочка с медальоном. Вокруг бедер замотано полотенце. Черт возьми, как ей было стыдно!  И страшно!

 

Он снова провел руками по ее плечам.

- Не бойся,  - тихо сказал он, - я не вампир.

Он погасил свет, и  они остались в темноте. В первую минуту ей показалось, что наступила полная темнота, но глаза быстро привыкли, да и снаружи попадал свет со двора. Он стал развязывать пояс ее халата.  Соню колотило крупной дрожью. И вот халат на полу, а она, голая, стоит перед чужим мужиком, который сейчас неизвестно что с ней сделает. Впрочем, известно. Минуту он молча смотрел на нее, чуть отступив, а потом размотал свое полотенце. Боже, помоги мне, подумала Соня. А он вдруг опустился перед ней на колено, посмотрел снизу ей в лицо и прижался лицом к ее груди. Соня инстинктивно сделала шаг назад, но его руки держали ее. В животе у нее все сжалось. Она даже попыталась оттолкнуть его от себя, уперлась ладонями в его плечи.

 

Он легко поднялся и, наклонившись, взял ее на руки.

На постели было шелковое белье. От прикосновения холодной и гладкой ткани Соню снова бросило в дрожь. А он прижал к подушке ее плечи рукой, а рука была такая теплая! Он наклонился над ней, посмотрел в лицо (она еще пыталась подставить руки!) и стал целовать. Всюду. Соня все еще пыталась, если не оттолкнуть, то хотя бы  создать какую-то преграду между ним и собою. С таким же успехом можно было отталкивать Медный Всадник. Что остается, думать об Англии?

 

Он обнимал ее, прижимал к себе, еще и бормотал что-то. Поднимал ее над собой. Опускал себе на грудь, потом снова склонялся над ней. В конце концов, Соня обнаружила, сама гладит его по плечу.

 

Соня имела, как она считала, некоторый опыт, но сейчас все было ни на что непохожим. Никита положил ее себе на грудь, держал ее за руку, гладя пальцы. Соня явственно ощутила, что он ощупал безымянный палец ее правой руки на предмет обнаружения следов от кольца.  Гладил ее пальцы и бормотал детскую считалочку:  Этот пальчик в лес пошел, этот пальчик гриб нашел…

 

Скоро он опять уткнулся лицом ей в шею и снова стал целовать и тискать. Ему всего было мало. Он сел, приподняв Соню, как куклу, посадил ее себе на колени.

- Осторожно, - попросила она.

- Вздохни, вздохни  глубоко, - велел он, - обними меня, маленькая.

И Соня уже сознательно обняла его за плечи.

 

 

День первый. Суббота.

 

Она попыталась осторожно подняться с кровати, но он услышал.

- Доброе утро, девочка.

Теперь слово "девочка" звучало совсем не так, как в первый раз, у калитки.

- Как ты себя чувствуешь?

- Спасибо, хорошо.

- Как спала?

- Хорошо.

 

Соня снова вышла из ванной в его халате и спросила, где ее сумка. Никита откинул простыню и,  голый, побежал вниз за ее сумкой. А он совсем не смущается. Впрочем, при его данных! Принес сумку, Соня снова закрылась в ванной. Он сразу же стал стучать в дверь. Соня открыла. Черт, какая неприятность!

- Сонечка, в чем дело?

- Ах, извини, пожалуйста.

- Девочка, я же у тебя спрашивал! Ты, что, сказала неправду? У тебя первый раз? Я же мог тебя изуродовать!

 

И он поволок ее к врачу. Причем, повез в город. Ехали, наверное, часа полтора. На Васильевский остров. Соня пыталась ему объяснить, что не произошло ничего страшного, но он не слушал ее. В машине он беспокойно на нее поглядывал, говорил: - Потерпи, дорогая!

Ну, что ж, подумала Соня, все правильно. Понравившуюся игрушку нужно беречь.

 

Соня никогда не была в этой клинике и не предполагала, что медицинское учреждение может быть таким шикарным. Ничем серьезным она, слава богу, никогда не болела. Тьфу-тьфу! Регистратура была похожа на reception   дорогого отеля.   По лестнице уже спускался тот врач, который был одноклассником Никиты.  (Как легко она теперь произносила его имя!) Невысокий по сравнению с Никитой, с усами. Рукопожатие, которым они обменялись, было похоже скорее на какой-то мальчишеский, хулиганский даже,  хлопок. Он остановился напротив Сони, склонив голову в ожидании.

- Сонечка, это Петр, мой одноклассник, друг, и Авиценна с Эскулапом в одном флаконе.

 

Петр склонился поцеловать Соне руку, а на  представление огрызнулся:

- Учу тебя, учу! Не Авиценна, а Амбруаз Паре! Темнота!

Они поднялись по лестнице. Петр взял Соню под локоток, повел  куда-то по коридору, а Никиту они потеряли по дороге.

- Мы с вами сейчас к Марье Васильевне. Не волнуйтесь, дорогая, все будет хорошо.

 

Упомянутая Марья Васильевна оказалась очень симпатичной пожилой женщиной. Она тоже сказала: - Не волнуйтесь, деточка!  - Задавала специфические вопросы. В конце концов, велела отдохнуть и выспаться.

Она позвонила по телефону: - Петр Константинович, забирайте вашу протеже.

 

Пришел Петр, один, без Амбруаза Паре, попросил Соню подождать его в коридоре. Вышел из кабинета, стирая с лица ухмылку. Он привел Соню в свой кабинет, по телефону попросил принести им кофе, а Никиту вывел на минутку в коридор. Они немножко поговорили о погоде и распрощались. Никита взял ее за руку, как будто давно не видел и соскучился.

- Все в порядке, маленькая?

 

Вечер этого дня был совершенной идиллией. Они слушали музыку, вместе готовили ужин. Ужинали в столовой при свечах, хотя можно было спокойно поесть во дворе около той чудной печки. Соня все не могла решить, как правильно говорить,  во дворе  или  в саду? Это не садоводство, но зелень сплошная. Прямо на участке растут великолепные сосны. И черемуха. Как должно быть дивно она цветет здесь весной!

 

Соня спросила Никиту, откуда в столовой эта амфора. Оказывается, он интересуется археологией, мифологией! Потом он покажет ей, у него в кабинете есть еще кое-что интересное.

 

А еще они гуляли вокруг дома.

Никита обнял Соню, коснулся губами ее волос, сказал: - Идем.

Поднимаясь следом за ним по лестнице, Соня знала, что формально она сейчас будет изменять Игорю, но вдруг поняла, что ждет этого сама.

Темно, и сладко, и тепло.

Неужели он мафиози?

Я делаю это только ради Игоря.

 

 

День второй. Воскресенье.

 

Соня проснулась, потому что что-то касалось ее губ. Она открыла глаза.  Какая прелесть, клубника! Прямо на кровати стоял такой специальный поднос на ножках, а на нем тарелка со свежей клубникой, чашка кофе, сахар и сливки. Как будто снова вернулось клубничное детство.

 

Никита тоже пил кофе, присев боком на кровать. Выпив, он поставил чашку на столик и начал кормить Соню клубникой. Ему, видимо, нравился сам процесс.   "Кормил с рук"!  Скоро начал баловаться, водил ягодкой по щеке, по плечу. Прямо вторые "Девять с половиной недель".  Сначала раскрасил ей плечо клубникой, а потом, конечно, клубнику нужно было слизать.

 

Он предложил провести день на пляже. Соня надела купальник прямо под платье. Когда вышли из дома, Рамзес заглядывал в лицо Никите, словно спрашивая, куда они идут. Шел рядом почти в ногу с хозяином.  Никита был в одних джинсах. Соня украдкой бросила взгляд на его руки и плечи. Ничего не поделаешь, нравились ей мужские плечи! Поэтому, когда ей в босоножку попал камешек, она не без удовольствия именно за плечо  Никиты взялась, чтобы потрясти ногой.

 

На пляже, как Никита ей объяснил, нужно уйти подальше от людей, потому что они с собакой.

- Это не собака, это ангел.

- Значит у меня два ангела?

- Неужели кто-нибудь может возражать против такого соседства?

- Все люди разные. Кто-нибудь с детьми, дети могут испугаться.

 

У Никиты были роскошные купальные трусы, длинные, синие с белым. Вдоль берега катались разные спортсмены на парусных досках, а один гонял на буксире у парашюта. Соня загляделась на него. Она никак не могла понять, как он поворачивает, ведь направление ветра не меняется. Никита посмеялся: - А он сам в парус дует!

 

Пошли в воду. Соня поплавала недолго и там, где неглубоко. Никита поцеловал ее в щеку и ушел плавать там, где глубоко и далеко. Вернулся нескоро. Полез обниматься, мокрый.

 

Уходя с пляжа, зашли в кафе. Мимо него нельзя было пройти. За стойкой был симпатичный, очень молоденький мальчик, кудрявый, в белой рубашечке с узором, похожим на вышивку. Никите  - пиво, ей – кофе и мороженое.

- А где Рамзес?

Никита улыбнулся и сказал, что Рамзес пиво не пьет. Правда, скоро пес пришел к ним под столик. Положил теплую морду Соне на ногу, рядом с ее босоножками, которые она кинула под столик. Похоже, Никита с Рамзесом давно проделывают этот номер с незаконным проникновением собаки на территорию кафе.

 

Перед уходом Соня спросила у  бармена, есть ли в Солнечном книжный магазин. Мальчик задумался.  (Вопрос, конечно, сложный).

 

Никита обхватил ее за плечи и вывел из кафе. Да он ревнует!

_ Тебе больше не у кого спросить про книжный магазин? Что тебя интересует?

- Шлинк.  Книга совсем свежая, перевод, конечно. Называется  "Чтец".

- Я понял.

Они прошли по каменной дорожке. Соня села на скамью, чтобы обуться. Скамья была теплая, нагретая солнцем. Он присел перед ней, отряхнул песок с ее ног и надел ей босоножки. Он ласковый.

 

Когда они вернулись на дачу, сонино моральное падение продолжилось. Никита попросил ее раздеться, и сам уже торопливо стягивал с себя футболку. А на нее смотрел таким тяжелым взглядом, что она подняла руки к лицу, закрываясь ладонями. Без подоконника он никак не мог обойтись! Какие же у него теплые руки. На ухо сказал, что мечтал об этом весь день.

 

После ужина он снова кормил ее ягодами  "с руки". Соня никак не могла понять, кто приносит ягоды. Ведь он сам не мог сходить за ними и вообще за продуктами, он не оставлял ее ни на минуту. Он надел ей черешню на ухо, как сережку. Так ей делали, когда она была маленькая.

 

Соня попросила рассказать ей про амфору. Очень уж она ей понравилась. Никита сказал, что к его великому сожалению, амфора не настоящая, это имитация. Он повел ее в кабинет, показывать, что у него там. А там! Всякие книги по мифологии, археологии, словари, черепки, фотографии. Одна стена была целиком  "музейная". На подставках две декоративные тарелки с росписью. Соня попыталась прочитать греческие буквы. Кто  здесь изображен?  Оказалось, Ата и Ананке. Богиня безумия и богиня судьбы.  На полочках стояли разные горшочки, сосуды, еще две маленькие амфоры. Эти две были в стеклянных футлярах.

 

Соня  всегда уважала людей, которые знали и любили еще что-то помимо простого зарабатывания денег. Вернувшись в столовую, она снова рассматривала амфору. А потом, неожиданно для самой себя, сказала Никите, чтобы он не огорчался. Будем считать, что она настоящая.

- Ты прелесть, - ответил он.

 

Ночью в спальне он посадил ее себе на грудь и трогал ее руками. Загорает ли она без купальника? Наконец, он придумал ей прозвище. Или для криминального авторитета нужно говорить  "погоняло"? Соня была начитанной девушкой. Он сказал, что будет звать ее Нэко-тян, по-японски это  кошечка.  Соне это понравилось, только она постаралась не подавать виду. До сих пор ее называли просто Сонькой.

 

Никита положил свои ладони ей под попку и посадил к себе на самое нужное место. Соня слышала, как бьется его сердце. Не надо лгать самой себе, она получала громадное удовольствие. Мелькали самые подлые мысли, но она их отгоняла.

 

 

День третий. Понедельник.

 

Завтрак снова был подан в постель, хотя Соня уже хотела сама встать и сварить ему кофе.

В этот день Никита повез ее  куда-то далеко-далеко, где на неведомых дорожках еще можно было увидеть следы неопознанных невиданных зверей.

 

Она не стала надевать свой черный сарафанчик, все-таки на природу едем. В сумке было в запасе еще и серое платье в турецких огурцах. Чистенько и свежо. Никита сначала повез ее в Сестрорецк, там, в обувном магазине он купил ей светлые мокасинчики, чтобы, как он сказал, она не ходила по лесу в своих босоножках, состоящих из одних ремешков.

 

Они долго ехали сначала по одному, потом по другому шоссе, все  дальше углубляясь в дебри Карельского перешейка. Иногда  Никита даже смотрел по карте, туда ли они едут.

 

Никита  рассказал, что где-то там, в  лесу, было место, куда он с друзьями ездил еще в студенческие времена. Место было такое дикое, что Соня была готова увидеть не только следы, но и самих невиданных зверей. Они еще немножко проехали по бездорожью и остановились на небольшой опушке на берегу озера, заросшего по берегам травой. В той части леса, где они находились, деревья росли разные, были сосны, были лиственные, много кустов, а на  другой стороне, за озером,  росли в основном старые ели, с их ветвей свисал мох. Основными красками были черная и зеленая. Под деревьями было темно, почти черно, по контрасту с ярко освещенным солнцем берегом. Не чувствовалось даже ветерка, и было тихо-тихо.

 

Никита поклялся, что здесь никогда никого не бывает, что здесь можно загорать без купальника. Господи, он все про то же! Рамзес обошел место предполагаемого пикника, не выражая ни малейшего беспокойства. Никита расстелил захваченный из дома коврик.

 

Пошли купаться. Соня не любила вязкое дно, тогда Никита отнес ее на глубину на руках. Поплавали. На берег тоже на руках. После Никита купал Рамзеса. Соне велел отойти подальше. Сначала он намылил пса специальным собачьим шампунем, обливал водой из полиэтиленового ведерка, а потом стал бросать в воду подобранную на берегу палку, чтобы Рамзес выполоскался сам. Увлекательное зрелище! Пес отряхивался на берегу, брызги летели во все стороны.  После купания Никита старательно вытер собаку,  положил на уголок коврика и даже накрыл каким-то одеяльцем. Рамзес, кажется, задремал, как и положено после мытья.

 

Никита расположился около лежащей Сони, щекотал ее травинкой, смешил, безобразничал, развязал ей лифчик. Соня обиделась на него, а потом рассердилась сама на себя. Дура! Он относится к ней по-царски. Неизвестно, по-человечески ли, но что по-царски, это точно. Не нужно делать никаких сравнений.  Соне Никита понравился. В нем не было ничего криминального.

 

Никита стал ласкаться, обнимать, опять назвал ее Нэко-тян, и все завершилось, как вчера у окна. Соня поймала себя  на том, что с удовольствием ждет, когда он прижмется к ней. И все будет здорово, как в прошлый раз. Или еще лучше. Было действительно лучше, чем в прошлый раз. Повернув ее лицом к себе, он поцеловал ее. Они опустились на коврик. Никита снова держал ее на коленях, как ребенка.

Он назвал ее  "радость моя". А так ее никто не называл прежде.

 

Видимо он никак не мог успокоиться, а еще раз потревожить Соню не хотел, потому что сказал, что пойдет поплавает. Она поднялась вместе с ним и тут же, ахнув, зажала себе рот рукой. Метрах в пяти от них на заросшей просеке, по которой они приехали, и где оставили машину, стоял огромный лось. Никита прижал Соню к себе и прошептал, чтобы она не шевелилась.

 

Соне показалось, что лось был так огромен, что размах его рогов (или размах бывает только у крыльев?) достигал двух метров. Лось ободрал губами листья и кору с какого-то кустика, внимательно, как Соне показалось, посмотрел на них и, повернувшись, медленно пошел прочь по просеке, а потом свернул в лес.

 

Только теперь она смогла вздохнуть.

- Как я испугалась!

Никита, успокаивая, гладил ее по спине. Соня обнаружила, что, когда при появлении лося она ухватилась за  Никиту, то запустила от  страха ногти ему в бок, как кошка. Вон какие следы! Но теперь она боялась остаться одна.

- Не бойся, здесь Рамзес. Кстати, где этот телохранитель? Дрыхнет!

- Лось его не почуял? Не испугался?

- Чего лосю бояться? Не бойся, лось больше не придет. Он на тебя посмотрел, понял, что я в надежных руках, и пошел дальше по своим делам. Успокойся, Рамзес с тобой.

- Звучит, как  "Господь с тобой".

- И это тоже, - ответил Никита.

 

Успокоив Соню, он все-таки ушел поплавать. Оставшись одна, Соня подумала, что ей очень хорошо рядом с ним. Просто сидеть, держась за его руку, или разговаривать, даже не притрагиваясь к нему. Он-то, судя по всему,  предпочитал, чтобы трогать ее непрестанно.

 

Она села лицом к воде. Над водой у берега носились стрекозы. Почему-то в книгах пишется "над водой звенели стрекозы". Когда она была маленькая, то почему-то боялась их. Ей казалось, что стрекоза ее непременно "укусит".  Вот совсем близко на травинку сели две голубые стрекозки. Их крылышки отсвечивали перламутром. Они сидели на травинке головами друг к другу,  словно беседовали. Будь это мультфильм, нужно было бы непременно нарисовать между ними две крохотные чашечки кофе. Встретились две подруги, поболтали и разлетелись.

 

В лесу стояла тишина, ветра не было.  Соне не очень нравились лесные озера. На них красиво смотреть, а плавать в них как-то не так. Не видишь, куда плывешь. А вдруг там внизу большая рыба?  И все,  катурадж!

 

Никиты не было уже довольно давно. Соня начала волноваться. Она стояла на коврике, приложив руку козырьком ко лбу, и смотрела в ту сторону, куда он уплыл. Не было слышно даже плеска воды.

- Рамзес, где Никита? Ищи!

 

Рамзес задумался. Человек приказал охранять женщину. Она велит искать хозяина. Его сердце разрывалось. Он посмотрел на женщину: она стоит на берегу и смотрит на озеро. Он и сам волнуется каждый раз, когда человек лезет в воду надолго.

- Рамзес, - повторила женщина, - ищи!

 

Она здесь, подумал Рамзес, с ней ничего не происходит, где человек – неизвестно. Он отбежал по берегу на небольшое расстояние, чтобы иметь ее в пределах видимости. Вправо, потом влево. Отбегал метров на двадцать и снова возвращался к женщине. Посмотреть, как она там, без них. Уйти от нее совсем он не мог. Человек велел ее охранять. Человека нужно слушаться. Но все-таки он решил посмотреть еще чуть дальше.

 

Соня волновалась уже всерьез. И вдруг вскрикнула: на нее сверху посыпались мокрые белые водяные лилии. А за ними последовало теплое и надежное объятие Никиты. Он прижал ее к себе, погладил по голове, по спине.

- Испугалась?

Соня собрала в охапку цветы и стала благодарить за них Никиту. А он, неожиданно с грустью сказал, что она ничего не понимает в подарках.

 

Опять долго возвращались в Солнечное. День кончался. Солнце куда-то скрылось. Можно было снять черные очки, что Соня и сделала. Вот сейчас, вот еще немножко, и они приедут. И он опять будет обнимать ее.

 

В поисках подходящей вазы для лилий они обошли весь дом. Никита даже в шутку предложил положить лилии в тазик и поставить на полированный стол в столовой. Подходящая ваза нашлась в кладовке: большая хрустальная ладья. Они налили в вазу воды, и Соня аккуратно положила в нее лилии. Завянут или нет?

 

 

День четвертый. Вторник.

 

- Сонечка, просыпайся!

Зачем же он будит ее так рано? И он неизменно называет ее Сонечкой. Очень приятно.

- Сонечка, ты должна поехать со мной.

- Куда? – спрашивает она хриплым со сна голосом.

- Ко мне  в офис.

- Что я там буду делать?

- Ничего. Я поработаю, ты около меня посидишь. Поспишь, если захочешь.

 

Соня постаралась выглядеть как можно лучше. Первый раз в незнакомом месте.  Ах, как она любила эту свою черную блузку! В первый раз она увидела Никиту в деловом костюме. Неужели этот  "сильный мира сего" обнимает ее по ночам?

 

Когда они сидели в машине, Соня неожиданно спросила:

- Никита, сколько тебе лет?

- Тридцать пять. А тебе?

- Двадцать два.

Он почему-то хмыкнул.

 

По дороге, уже в городе, Никита остановил машину на какой-то улице, попросил не выходить. Вернулся минут через десять, протянул ей маленькую черную книжечку с двумя изображениями. Мужская и женская головы в профиль.

- Вот тебе твой Шлинк!

- А где же ты его нашел? Магазины еще закрыты.

- Тут "Буквоед" круглосуточный.  Я там часто бываю.

 

Приехали.  

Оказывается, у него есть секретарь. И не длинноногая блондинка, а приличная молодая женщина в строгом костюме.

- Вера, это Соня, моя подруга. Соня, это Вера, мой секретарь.

Все верно, здесь она, Соня значит меньше, чем секретарь. Но она – подруга. Секретарь Вера сразу спросила у Никиты и у Сони:

- Чай? Кофе?

Никита ответил за двоих: - Кофе. Соне с печеньем.

 

Соня устроилась на диване в углу кабинета за кофейным столиком. Ей принесли кофе с печеньем и кипу журналов "для гостей". Кофе был очень вкусный, и печенье необычное. Но главное, Соня во все глаза смотрела на Никиту. Чем же это он занимается? В кабинет постоянно заходили сотрудники. О чем они говорили, Соня не понимала совершенно. В компьютерах она была не слишком сведуща.

 

Соня рассматривала кабинет: шкафы, письменный стол с компьютером (как же без него?), в углу, где она сидела, кожаный диван и кресла, столик. На стенах несколько картин. А на той, что за спиной Никиты, всякие дипломы и сертификаты в рамочках. А вот и наше хобби. Это в том углу, где сидела Соня. На стене видна часть "древней каменной кладки", по бокам на стеклянных полочках чаши, кувшинчики, какой-то черепок на подставке, еще одна маленькая амфора. Может быть, он учился на историческом?

 

Никита познакомил ее только со своим заместителем. Блондин, примерно того же возраста, что и Никита. После ухода заместителя у Никиты почему-то испортилось настроение. Он походил по кабинету, посмотрел в окно  на старую городскую площадь,  подошел к Соне, постоял рядом, спросил, как книга. Хотел еще что-то сказать, но передумал. Вернулся, сел за свой стол. Теперь Соня видела, что он нервничает.

 

Часа в два поехали обедать. За столом он все время хотел о чем-то у нее спросить, но словно бы не решался. Говорил какие-то глупости. Спрашивал про какой-то футбольный клуб.

- Хорошо, что здесь сейчас тихо, нет этого джедая.

- Какого джедая, Никита?

- Ну, ди-джея. Не гремит музыка.

 

В первый раз за четыре дня он спросил у Сони, чем она занимается. Соня не успела ответить, потому что ее окликнули. За одним из столиков в зале сидели ее однокурсники. Никита пригласил их пересесть к ним.

 

Девчонки без умолку болтали. Они отдыхали на Кипре. А Соня все работает? Был момент, когда она испугалась, что эти две болтуньи сейчас спросят: -  "А как там Игорек?"  Вот это будет нокаут! Девицы все время говорили о том, что Соня опять в городе и опять работает.

 

Вмешался Никита. Он очень быстро просек обстановку.

- Нет, мы не в городе. Мы в Солнечном.

Слышали? Мы! Есть еще вопросы? Катька все-таки напросилась поехать с ними до своего дома, пыталась пригласить в гости. Многозначительно смотрела на Никиту и Соню. Они ее как будто не услышали.

 

В Солнечном после городской жары было почти прохладно. Никита повесил на стул в столовой свой пиджак и галстук, который он вынул из кармана. Снял его он еще раньше, когда они обедали.

- Теперь ты видела, где я работаю.

- Видела, только ничего не поняла.

- Будешь себя хорошо вести, объясню. Ты заметила, на работе я надеваю очки?

- У всех свои недостатки.

- Нет, у тебя нет недостатков.

Соня сняла босоножки прямо здесь на полу в столовой.

- Я пойду подышу воздухом.

 

Она ходила взад и вперед по дорожкам. Ох, как плохо она себя чувствовала! Она приехала сюда, готовая к тому, что ее здесь будут обижать и насиловать, готовая принести себя в жертву. Вместо возможного старого развратника ее встретил Никита. Вместо насильника – мужчина, который готов сдувать с нее пылинки. Она пришла сюда, чтобы спасти Игоря, а вместо этого спит с сильным молодым мужиком, который по нескольку раз в день подвергает ее вышеупомянутому  насилию. И это ей очень нравится!

 

Соня понимала, что ее собственный жизненный опыт очень мал. На фоне Никиты все знакомые молодые люди не годились никуда. Что касается Игоря, неужели  Никита действительно причастен к его похищению? Надо же выяснить все это!

 

С такими мыслями она забрела в  дальний от дома участок сада, за горкой, рядом с забором, за которым строилась чья-то новая дача. В раздражении на себя, на Игоря, который был неспособен серьезно относиться к жизни (теперь-то она знала, что такое настоящий мужчина!), даже на Никиту, которого она подозревала в коварстве, Соня топнула босой ногой. По всем законам жанра под ногами просто должно было оказаться что-нибудь острое. И оно оказалось: битое стекло.  Ох, она даже не подозревала, что это может быть так больно!

 

Тут как раз появился и залаял Рамзес, а следом за ним появился Никита. Но не залаял, хотя Соня на его месте, несомненно, сделала бы это. Никита кинулся к ней: - Сонечка, Сонечка! – Подхватил на руки, понес в дом. Оказывать лицемерке первую помощь. А там, глядишь, и вторую.

 

Никита промыл ей ногу перекисью. Она еще смела капризничать. Ах, не надо йода! Никита считал, что нужно поехать к врачу.

- Опять на Васильевский? Что, ближе ничего нет?

- Я больше никому тебя не доверю. Я тебя вообще на цепь посажу.

Он позвонил в клинику, Петр их ждал.

 

- Никита, - вдруг спросила Соня, - а ты всегда жил на этой даче?

- Нет, не всегда. У меня была квартира в городе, но я оставил ее бывшей жене после развода.

 

Дальше до самой клиники они ехали молча. В холле их встретил Петр. Хохотать он начал сразу. Он назвал Никиту истребителем, а Соне посоветовал бросить Никиту, как можно скорее. Дальше все было, как в первый раз, только Соня не шла своими ногами, а была на руках у Никиты.

 

Увидев на дверях кабинета надпись "Перевязочная", Соня перепугалась, спрятала лицо, прижавшись Никите в шею. Вышел хирург в зеленой робе, велел "подавать".  Петр сам внес Соню в кабинет и оставил наедине с хирургом.

- Что случилось? Показывайте.

Хирург очень долго возился с ней. Трогать ногу без анестезии она не давала. Доктор заморозил ей ногу из ампулы, промыл, зашил, наложил повязку.  Потом ее снова передали на руки Никите.

Прощаясь в холле, Петр опять хохмил и советовал бросить Никиту, пока он ее окончательно не угробил.

 

Никита привез ее в Солнечное, принес в дом, усадил на диван в столовой и прижался лицом к ее коленкам.

Ночью в темноте травма была почти неощутима.

 

 

День пятый. Среда.

 

В этот день Никита снова никуда не поехал, он заботился о больной. Соню с Рамзесом он устроил во дворе в тени, принес туда воду, фрукты, телевизор. Рамзес охранял ее. Когда Соня поднимала голову, то часто видела в окне второго этажа Никиту, который стоял и смотрел на нее.

 

Соня читала, ела фрукты, честно делилась с Рамзесом (он необыкновенно мягкими губами брал из ее пальцев кусочки),  беседовала с ним о жизни, а потом легла на бок и заснула. Когда проснулась, на дорожке возле нее сидел Никита и смотрел на нее. Она потому и проснулась, что почувствовала его взгляд.  Отвечая на вопрос, он сказал, что сторожит ее.

- Зачем нужно меня сторожить?

- Чтобы не украли.

 

(Вот та самая веревка, хоть и не в доме повешенного!) Видимо Соня изменилась в лице. Она села, опустив ноги на дорожку. Он опять обнял ее колени. Соня очень неуверенно себя чувствовала. А он продолжил:

- Чтобы не украли, тебе нужен сторож.

- Дракон?

- Нет, с драконом нельзя спать. Я – твой страж. Я приготовил тебе цепи. Теперь ты – моя пленница.

(Что же он крутится около этой темы?)

 

Никита вынул из кармана длинный футляр, протянул Соне. Поколебавшись, она открыла коробочку. На бархатной подушечке лежал браслет. Чередовались звенья из блестящего и матового белого золота. На матовом сверкали камешки.

- Никита, это что?

- Я же сказал, что ты ничего не знаешь о подарках. Нравится? Надень.

Он застегнул браслет на ее запястье. Соня была растрогана, обняла его за шею.

- Сонечка, расскажи мне о себе.

 

Что-то он часто стал обращаться к этой теме! Соня очень быстро заговорила его, переключившись на рассказ о книге. (Интересно, понимал он, что Соня увиливает от ответа?) Она вкратце пересказала ему содержание книги. Он покивал головой.

 

- Знаешь, там есть одно место, которое меня смущает. Профессор университета ведет семинар для студентов-юристов. Они посещают заседания суда над бывшими охранниками концлагеря, изучают материалы процесса. А одна из тем семинара такая:  "Недопустимость наказания за преступление, которое не предусматривалось законом на момент совершения".  Как тебе это нравится?

 

- Ничего себе! Они, значит, ни в чем не виноваты? Молодцы! Только, знаешь, такой закон, можно сказать, был всегда. Он возник больше двух тысяч лет назад. Это одна из христианских заповедей, "Не убий!".

- Никита, какая же ты умница!

- Не хотелось бы возражать. Это было бы кокетством. А ты много читаешь?

- Конечно. А ты?

- Меньше, чем мне хотелось бы.

 

Соня уже чувствовала, что сейчас их беседа вернется на рельсы "расскажи-мне-о-себе", но положение спас Рамзес. С диким лаем и шумом он стал гонять незаконно проникшую на территорию кошку. Рамзес загнал ее на крыльцо, оттуда она заскочила в дом. Никита кинулся ловить кошку, пока эти меньшие братья не разрушили весь дом. Разговор таким образом прервался, а возобновиться после ужина не мог, потому что они были заняты другим.

 

В спальне Никита спросил Соню, простыни какого цвета она выбирает сегодня. Видимо он когда-то запасся целой радугой. Сегодня все было огненно-красным.

Соне уже нравилось смотреть, как он стягивает с себя футболку. Потом она позволила снимать с себя платье. А под платьем ничего не было. Вот он застыл! Ей уже нравилось, что он такой большой. Ей нравилось чувствовать на себе его руки.

Что же будет дальше? В первый раз за последние несколько дней она задала себе этот вопрос.

 

 

День шестой. Четверг.

 

В этот день не произошло ничего необычного. С утра Никита был очень занят. Соня почти весь день читала или смотрела телевизор. Во второй половине дня Никита учил ее играть в бридж. А потом опустил карты на стол и стал ей говорить, что он сегодня с ней сделает.

- Не опускай глазки, - попросил он, - не смущайся. Говорить об этом тоже очень приятно.

 

Он долго разговаривал с кем-то по телефону. Причем, говорил в кабинете и даже дверь закрыл, чтобы не было слышно. Вернулся нескоро, обеспокоенный.

А ночью действительно сделал с ней все, что обещал, и даже больше.

 

 

День седьмой. Пятница.

 

Никита не спал, кажется, всю ночь. Он будил ее, целовал, обнимал. Он довел ее до такого состояния, что она почти начала плакать. Ах, какие теплые у него руки! В эту ночь они зашли так далеко, что до сего дня она и не знала пути туда. Уже под утро, уже светало, он обнял ее, гладил по спине и шептал, как ребенку: - Баюшки-баю.

 

Соня проснулась, потому что он снова смотрел на нее, спящую. Завтракая, оба молчали. Молчали долго.

Соня подняла на него глаза. Смотрела, ничего не говоря.  Для нее, прежней, было невыразимо трудно сказать то, что хотела произнести она, теперешняя.  Она знала, что время, отпущенное (кому? им? ей?) кончилось. Нужно было проститься.

 

Тогда она решила, что  хочет почувствовать его еще раз.

- Никита, - прошептала она, - сделай это еще раз.

- Тысячу раз, - ответил он.

 

Когда Никита вышел из ванной, Соня уже была одета, как в первый день, только вместо босоножек на ней были те мокасинчики. Нога болела.

- Ты куда?

- Я ухожу, Никита.

- Куда?

- Какая тебе разница куда? Я сделала то, что от меня требовали, теперь ты должен сдержать свое слово.

 

Дальше Соне не хотелось вспоминать. Никита говорил, что не понимает, о чем она говорит, пытался схватить ее за руку. О каком женихе она говорит?

У Сони разрывалось сердце. Неужели она еще раз ошиблась в человеке?  (Что первый раз был ошибкой, она уже не сомневалась!)  Они перешли на крик. В конце концов, она прокричала, что ненавидит его. Дура! А он в ответ сказал, что любит ее.

 

Соня кинулась прочь. Никита за ней. Сейчас, когда прошло столько дней, Соня не могла понять, как же он не смог остановить ее просто силой. Видимо только из удивления. В столовой около стола он схватил ее за руку, но она сделала то, чего сама не ожидала. Она схватила со стола ту самую ладью с лилиями. Она до сих пор, как при замедленной съемке видит, как медленно переливается на стол вода,  и переваливаются через край  цветы, белой полосой отмечая движение ее рук, падают на стол и на пол. Она схватила ладью и ударила его по голове. Никита, кажется, упал.

 

Кто-то еще появился в столовой, Соня не поняла. Она подхватила свою сумку и кинулась вон из этого дома.

Прихрамывая, она добежала до шоссе и села в автобус, который повез ее в город. Из дома Соня принялась звонить Игорю, его друзьям. Ни один номер не отвечал. Соня пошла в милицию.

 

 

[Никита]

 

 

… его увезли в больницу. У него действительно было сотрясение мозга. Легкое, к счастью. Кожа на лбу у самой границы волос была рассечена. Вот и ему тоже наложили швы.

 

В больнице он пролежал несколько дней. Когда вышел, был исхудавший и бледный. Как после тяжелой болезни. Впрочем, так оно и было. Когда вернулся домой, Анна Петровна каждый день приходила кормить его, поскольку жила поблизости.

- Вы в милицию-то заявили?

- Анна Петровна, что я скажу там? Что женщина, из-за которой я потерял голову, ударила меня вазой по башке, потому что я хотел отдать ей жизнь? Я даже не знаю, как ее найти.

 

Последнюю фразу он произнес почти шепотом. Анна Петровна, чуткая женщина, тут же поменяла тональность:

- Ищите, раз такое дело, ищите. Человек не может пропасть бесследно. Не война!

- Анна Петровна, я ничего о ней не знаю.

- Хорошенькое дело. Где же вы ее нашли?

- Не спрашивайте.

- Да-а. Подумайте, может, вы все-таки что-нибудь о ней знаете?

Вот тут Никиту посетила первая здравая мысль. Он возил ее в клинику к Петьке. Может быть, хотя бы один из врачей завел на нее карточку?

 

Петька ржал так, что Никита на него обиделся и хотел уйти.

- Вот это девка! Скажи, где таких берут, я себе присмотрю.

Вместе с Никитой он сходил к тем врачам, у которых была Соня. Ни один из них не завел карточку. Для них Соня была просто "протеже доктора Орлова". Петька долго ворчал по этому поводу.

 

Вернувшись домой, Никита сел за стол и стал записывать все, что знал о Соне. В памяти всплыло упоминание о женихе каком-то похищенном. Бред! Она называл его имя. Нужно вспомнить. Только бы она с ее решительностью не ввязалась в какую-нибудь действительно криминальную авантюру! Он снова позвонил хозяину клуба. Тот клялся и божился, что никто из его сотрудников ничего не знает. Никита чувствовал, что здесь что-то не стыкуется. Ему прислали "подарок", а она пришла спасать жениха. (Господи, какое противное слово!)  В один день пересеклись две такие линии.

 

Он дождался утра и сделал то, что должен был сделать две недели назад, если бы не попал в больницу. Он обратился в частное сыскное агентство. Его принял руководитель агентства, при разговоре присутствовал еще один сотрудник.

- Я хочу, чтобы вы нашли человека, о котором я практически ничего не знаю.

 

Его внимательно выслушали, задавали вопросы. Сыщики тоже пришли к выводу, что эта история не была случайным стечением обстоятельств, случайным совпадением.

Предположим, что клуб "Форвард" действительно осуществляет такое обслуживание. Тогда почему они скрывают это от него? Он здесь главное действующее лицо.

В чем могла заключаться ошибка? Максимум, в чем клуб мог ошибиться, это перепутать адрес, и к Никите никто не пришел бы.

 

Вторая линия: похищение человека. Девушка шла выручать жениха. Она тоже могла ошибиться, но она назвала его, Никиты, имя и фамилию. Получается, она шла именно к нему!

 

Возможна и третья линия, но менее вероятная. Почему Никита оказался в  роли криминального авторитета? Кто-то неправильно вычислил мафиози? Нет, ведь, если босс мафии (кто их видел?) требует, чтобы невеста похищенного порадовала его, то  он не будет называть  (по ошибке, как же!) чужое имя. Вероятнее всего объектом этого спектакля был не Никита, а как раз девушка. Никита следит за их мыслью?

 

Предположим, что похищен человек. Похищение совершается с какой-то целью. Это может быть выкуп или попытка воздействия на какого-нибудь человека, как правило, близкого похищенному. Следовательно, организаторы похищения должны предъявить свои требования.  Никто не станет никого похищать, для того, чтобы чья-то подруга пошла развлечь соседа дядю Васю. Почти никто…

 

Вполне возможно, что вообще никто не был похищен. Вполне возможно.    Значит, есть кто-то, кто хотел позабавиться, заставить девушку выполнить жестокое условие. Позабавиться именно над ней, потому что он, Никита, не объект для розыгрыша. Что он, девушек не видел?

 

Никита видит, куда плавно перетекли их вопросы? Есть кто-то, кто в какой-то степени знает Никиту или обладает о нем сведениями, такими, чтобы к нему можно было послать девушку. Пусть Никита поищет такого человека в своем ближайшем окружении. Пожалуй, это все-таки человек, который связан с ним через клуб.

Но главная цель – поиск девушки.

 

Разговор продолжался долго. Никита вспомнил, что однокурсники Сони ездили на Кипр, что некая Нинка Подбельская выходит замуж.

- Подбельская – это хорошо, - сказали сыщики, - это не Смирнова. А что еще и Нинка, это просто замечательно. А не называла ли ваша гостья имени своего жениха?

- Называла. Игорь. А вот фамилию я не запомнил.

- Таким образом, смотрите, что получается: мы ищем девушку по имени Софья, будем надеяться, что это настоящее имя, ей двадцать два года,  с сентября она будет учиться на последнем курсе какого-то ВУЗа. В числе ее однокурсников есть люди по имени Антон, Екатерина. Ее жениха зовут Игорь. Мы знаем, как она выглядит. Жаль, конечно, что нет фотографии! На левой ноге у нее наложены швы, значит, она должна обратиться к врачу, чтобы снять их. Поверьте, это совсем немало. Если появятся другие версии, мы их рассмотрим.

 

И Никита поехал спать домой.

Так прошли еще две недели. В сентябре ему позвонили из детективного агентства. Не мог бы он приехать к ним, чтобы ознакомиться с добытыми сведениями. Никита поехал. Детектив, который работал по его делу, показал Никите несколько снимков. На них была Соня. Его Соня. Она была такой бедной, больной и измученной, что Никита был готов бежать к ней прямо сейчас.

 

По сведениям, добытым сыщиком, жениха по имени Игорь, у нее больше не было. Она разорвала с ним отношения. Он жив-здоров и  невредим. Сын богатого папы. По-видимому, корни истории были именно здесь.

 

Никита получил карточку с адресом, телефоном Сони, названием факультета, именами и местом работы родителей. Он забрал фотографии, расплатился с агентством, пожал руки руководителю и тому парню, который искал Соню, и уехал.

 

 

[Соня]

 

… пошла в милицию. Постояла у входа и вернулась домой. Она действительно не знала, что ей делать, и не могла ни с кем посоветоваться. Если бы она обратилась в милицию и там приняли бы ее заявление, ей пришлось бы назвать Никиту. Делать этого она ни за что не стала бы! А вдруг Игоря убили? Целый день она провела в сильном беспокойстве. Телефонная трубка нагрелась в ее руке. Родителей дома не было, в садоводстве горячие дни.

 

Таких подруг, с которыми можно было бы откровенно поговорить обо всем, у нее не было. Ночь прошла в слезах и отчаянии.  Утро не было ни в коей мере "мудренее". С самого раннего утра до середины дня Соня звонила всем, кто, как она знала, мог общаться с Игорем. Она дозвонилась только до одного однокурсника Игоря, номер телефона которого она помнила, но тот точно ничего не знал, только что вернулся  в город. Телефоны родителей Игоря, ни домашние, ни рабочие, не отвечали.

 

Соня поехала на работу к отцу Игоря. В сам бизнес-центр ее, конечно, не впустили, она разговаривала с одним из сотрудников службы безопасности. Соня начала врать: ей срочно нужен господин Куприянов, потому что у него дома, в комнате его сына, остался случайно ее, Сони, загранпаспорт.

- Господин Куприянов на отдыхе.

- А его жена?

- Они вместе.

- А сын с ними?

- Такими сведениями не располагаем.

 

Начав врать, Соне уже легко было делать это везде. Она поехала в спортивный клуб, в котором Игорь посещал тренажерный зал. Что же она хотела узнать? Сейчас Игорь уехал отдыхать, сказали ей, но на сентябрь уже купил абонемент. Когда купил? Сейчас посмотрим. Вот, дата стоит. И ей назвали день, когда она уже три дня, как была у Никиты.

 

Назвать ее ощущения шоком, столбняком, было бы нельзя, хотя, выйдя из клуба, она какое-то время сидела на скамейке в сквере…. Если бы кто-нибудь спросил у нее, который час или, не дай бог, какой сегодня день недели, она не поняла бы, что от нее хотят. Она добралась домой только к ночи. Ее трясло. Она догадалась измерить температуру:  39°С.

 

Нервная горячка?  Ха-ха!  Привет,  XIX век!

Ты, Маша, верно,  вчерась  угорела! – Верно, маменька!

Пару дней она провалялась в кровати.

В таком, почти бредовом состоянии Соня еще несколько раз звонила и самому Игорю, и тем его приятелям, которые передавали ей  "инструкции" полученные от похитителей. Безрезультатно.

 

Несколько дней она приходила в себя. Она похудела, под глазами черно.  Однокурсники стали съезжаться в город. Летний отдых? Ах, что вы, что вы, все прекрасно! Телефон Игоря не отвечал. Соне было стыдно ловить его, подобно ревнивой жене, но она должна была с ним поговорить. Он вернулся в город посвежевший и загоревший. Очевидно, в классическом подвале, где держали бедного узника, был солярий.

 

Она выбрала момент, когда Игорь с двумя друзьями входили в дом, нагруженные пакетами с едой и выпивкой. Она уже почти позвонила в домофон, но решила, что будет лучше поговорить с ним наедине, и ушла.

 

Только через два дня их встреча состоялась. Соня уже почти все вычислила, но хотела дать ему понять, что "так не поступают пионеры". Игорь не ожидал увидеть ее за дверью квартиры. Растерялся. Но быстро решил изобразить благородное негодование. Когда Соня сказала, что требует объяснений, он в ответ потребовал объяснений от нее. Надменно подняв голову и надув губы, он сказал ей, что между ними все кончено, что она его предала. Изменила ему.

- Что ты несешь? – спросила Соня.

Странно, что протест, выраженный даже в такой форме, вызвал у него удивление. Она никогда прежде с ним так не разговаривала.

 

В качестве доказательства ее предательства Игорь достал из ящика письменного стола несколько фотографий. Там была она с Никитой. На пляже, в магазине, в том пляжном кафе, они садились в машину, входили во двор. Слава богу, не было фотографии в постели!

- Я хотела спасти тебя.

- Не без удовольствия!

- Значит, не было никакого похищения? И никто не собирался резать тебя на кусочки?

- Это уже не имеет никакого значения, - гордо заявил он, - я пересмотрел наши с тобой отношения. Между нами все кончено!

- А между нами ничего и не было! А фотографии я забираю на память. Тебе еще нарисуют.

 

Вот этого он не ожидал. Соня повернулась и пошла к выходу из квартиры. Игорь пошел за ней следом и говорил, чтобы она не доставала ни его, ни родителей звонками. Соня даже не повернула головы, даже не закрыла за собой дверь.

 

Боялись, что горячка вернется, но все обошлось.

Она еще день провела дома, не выходя даже за продуктами, почти ничего не ела. Нужно взять себя в руки и поставить на прошлом точку. И ни о чем не думать.

 

Зазвонил телефон. Она сняла трубку. Там не ответили.

Через несколько минут кто-то позвонил в дверь. Она открыла и замерла:  на пороге стоял Никита. Тоже похудевший и побледневший.

- Ты забыла у меня свой зонтик. Начинается осень. Скоро пойдут дожди.  А я сейчас выпил бы чашку чаю. Очень горячего.

 

© Copyright: Ирина Луцкая, 2012

Регистрационный номер №0076580

от 14 сентября 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0076580 выдан для произведения:

Двое

 

[Никита]

            В Петербурге стоит жаркое лето. Не только люди, но и собаки мучаются от жары. Может быть, и кошки, но кошки у Никиты не было. А вот собака у него была, большой светлый лабрадор по прозванию Рамзес, величественный и мудрый, как и положено при таком имени. Никита никогда не закрывал пса в доме, когда уезжал утром на работу. И на цепь вообще не сажал. Этого еще не хватало!

 

            Днем в отсутствие Никиты Рамзес был за хозяина, он дозором обходил участок, следил за порядком. Он никогда не убежал бы с участка, но уж и никого не впустил бы – не выпустил. Обычно он устраивался где-нибудь в тени дома и передвигался на новое место, когда передвигалась тень. Если вдруг пошел бы дождь, или стало бы холодно, пошел бы снег, град, иное стихийное бедствие (нужное подчеркнуть), Рамзес укрылся бы в специально оборудованном домике под крыльцом.

 

            Уезжая утром в город, Никита оставлял собаке еду и огромную миску с водой. Чаще всего в такую жару еда была нетронута, а миска с водой вылизана до сухости. Потом Никита догадался и налил воды в маленький декоративный бассейн, который он еще не привел в надлежащий вид.

 

            Никита подъехал к своему дому. Это было совсем близко от шоссе, пять минут медленной езды по совсем уже курортной территории, потом под горку, чуть повернуть, мимо маленькой площади со скамеечкой в центре и  "вот мой дом родной". Он нажал кнопку на брелоке от ключей, ворота поднялись, и он въехал во двор.

 

            Пес с отчаянной радостью кинулся к нему. Аналогичным действием для человека было бы броситься на шею. Никита погладил собаку по голове, почесал грудку, потрепал по шее. Рамзес в ответ на ласку взял зубами руку хозяина за запястье и помотал головой, как будто руку пожал.

            - Соскучился? Купаться пойдем?

            Пес завилял хвостом, выражая готовность искупаться в заливе.

 

            Никита налил в собачью миску свежей воды. Пока пес шумно лакал, брызгая вокруг, поднимая время от времени голову, чтобы проверить, не пропал ли опять человек, не уехал ли куда-то на машине, Никита переоделся. Офисный костюм повис на вешалке, рубашка полетела в корзину для белья.

 

            Приличия приличиями, но сегодня он пойдет на пляж в одних джинсах, без футболки. Ну, ладно, он возьмет ее с собой. Не хромой, не кривой, высокий, метр девяносто пять, между прочим, загорелый, хорошо сложенный, тридцати пяти лет от роду. Не без приятности во внешности.

            - Рамзес, идем!

 

            Никита взял с собой поводок, но здесь, в Солнечном, он никогда не пристегивал пса. Рамзес был на редкость хорошо воспитан и никогда не устраивал уличных скандалов. До залива идти было всего ничего. Вечернее солнце уже не было таким яростным, как днем, так что можно было пройтись медленно, нога за ногу, наслаждаясь поднявшимся легким ветерком. У самого пляжа на скамейке сидела молоденькая девушка. Никита бросил на нее взгляд. Черт, какие девочки подросли!

            Далее грамматика фразы предусматривала продолжение:  "… подросли, пока он крутился, ревновал, мучился, разводился. Тосковал".

 

            Поскольку он пришел на пляж с собакой, то нужно было расположиться подальше от купальщиков.  Никита свернул направо и долго шел по дорожке. Найдя подходящее место, он бросил на песок футболку и полотенце.

            - Рамзес, купаться!

            Они прошли по мелководью. Никита искупал пса, вывел его на берег, посадил. Велел ждать себя. Каждый раз, ожидая человека, пес нервничал так, словно прощался с ним навеки. Он не сводил глаз с Никиты, удаляющегося в воде все дальше и дальше, и даже поскуливал.

 

            Ну, вот, кажется, человек одумался и решил вернуться к нему, который так его любит. Вот тут можно было на него наброситься, традиционно поставить передние лапы ему на грудь, попытаться лизнуть в нос. Слава богу, ты со мной!

            После собачьих объятий Никите пришлось снова поплескать на себя водой. Он хлопнул пса по заднице, и они наперегонки понеслись к оставленной одежде.

 

            Солнце потихоньку прикрывалось дымкой. Никита растянулся на полотенце (опять забыл взять на пляж какой-нибудь коврик!), объявил псу:

            - Полчаса мои. Меня не трогать!

            Рамзес вздохнул. Неужели человек сказал это всерьез? Потом он стал медленно-медленно придвигаться к Никите, который лежал на животе, закрыв глаза, вытянув вперед руки. Сначала Рамзес чуть-чуть переступил передними лапами. Вздохнул еще раз. Потом лег. Это уже большое завоевание, ведь его голова оказалась больше чем на полметра ближе к хозяину. Голова легла между передними лапами, на морде была написана такая тоска, что только бессердечный не отменил бы последнее приказание. Наверное, Никита не был совсем уж бессердечным, потому что он, уже давно слыша перемещения пса, тихонько улыбался.

            - Ну, ладно, иди ко мне!

 

            Может ли быть в жизни бóльшая радость? Рамзес плюхнулся на кусочек полотенца под боком Никиты, лизнул его в шею и тут же попытался перевернуться кверху животом. Никита, не поворачивая головы, сказал:

            - Рамзес, дай мне отдохнуть!

 

            Пес опять вздохнул, перевернулся снова на живот, чуть не вытеснив Никиту с полотенца, и для подтверждения своей связи с человеком положил морду (мокрую, конечно) ему на спину.

            Через полчаса, как и было обещано, Никита поднялся, стряхнул с себя песок, оделся. Даже надел футболку. Причесался пятерней. Давно пора подстричься! Собрал вещи.

 

            Направляясь к выходу с пляжа, они прошли мимо пляжного кафе. А pourquoi-pas, собственно говоря?

 

            В кафе с собакой, конечно, нельзя, но они обычно поступали так: Никита заходил, заказывал то, что хотел, и садился за столик. Пес сидел на расстоянии метров в пять-десять и ждал условного сигнала. Как только такой сигнал поступал, как правило. Никита  опускал руку и хлопал себя по ноге, так, чтобы пес видел, тогда Рамзес тихонечко входил под навес кафе (стен-то не было!) и устраивался под столом у ног хозяина. Так они поступили и на сей раз.

 

            Никита сидел за столиком, смотрел на море, пил пиво. На горизонте были видны форты, какие-то морские строительные краны, купол собора в Кронштадте.  Слева от кафе на песке разыгрывалась забавная сцена. Там толстая тетка в ярком купальнике в состоянии, близком к истерике, отмахивалась руками от чаек. Видимо, она сначала кидала птицам какие-нибудь кусочки, а потом чайки стали требовать продолжения банкета. Вокруг смеялись. Хичкок, где ты?

 

            Мимо Никиты в сторону барной стойки прошел парень в длинных трусах и почти сразу же вернулся обратно, неся в обеих руках по большому стакану с пивом. Механически провожая его взглядом, Никита увидел, как из-за песчаного холма, совсем близко от бара, навстречу парню поднялась девушка. Topless.

 

            Девушка была пухленькая. Прежде чем взять протянутый ей стакан, она подняла руки и закрепила волосы заколкой. Полные грудки колыхнулись. Она взяла свое пиво и повернулась к Никите спиной. Ее трусики были очень маленькими. Разговаривая со своим другом, девушка смеялась, поворачивалась. Поправляла что-то у своих ног. Никита почувствовал, что ему не хватает воздуха. Отвести от нее взгляд он не мог. Слава богу, на нем темные очки!

            - Рамзес, пойдем, так до греха недалеко! Пойдем, дорогой, пожарим мясо, посмотрим  Formula-1.

 

            Медленным прогулочным шагом они вернулись домой. Вернулись, вошли в калитку, закрыли ее за собой. Перед тем, как войти, Никита бросил взгляд на маленькую японскую камеру слежения, замаскированную на сосне, и на другую  "официальную", над воротами.

 

            Сколько там было соток в его участке, он никогда не помнил. Не очень много. Но это не главное. Он же не собирался разводить здесь огурцы и картошку. На участке был дом, его гордость. Когда несколько лет назад Никита купил этот участок, здесь стоял совсем другой дом. Обыкновенный, старый,  не то, чтобы развалюха, но никудышный, не приносящий радости. Никита снес тот дом и построил новый. Сам нарисовал, сам договаривался с архитектором. Тогда он хотел, чтобы в доме все было удобно, приятно. Чтобы в доме было место, где будут играть и возиться его дети.

 

            Не получилось.

            Но этот дом он все равно любил. Он полюбил его уже тогда, когда увидел в первый раз на рисунке архитектора. В полуподвальном помещении была баня, прачечная и маленький тренажерный зал. Позже появилась небольшая пристройка, в ней был гараж, он же мастерская, а на крыше гаража  не то балкон, не то терраса. В первом этаже была кухня, столовая и кладовка, а во втором спальни и кабинет. Был даже маленький чердак с окнами на потолке, который при необходимости тоже можно было превратить в нечто осмысленное.

 

            Кухня была идеальной, была создана как раз для того, чтобы хозяйка получала удовольствие от своих действий. Вначале, сразу после развода, Никита хотел все это поменять, чтобы ничего не напоминало о бывшей жене, но сначала руки не добрались, а потом стало все равно. Теперь эта кухня помогает жить ему. И точка!

 

            Никита разморозил мясо в микроволновке, приготовил на скорую руку что-то вроде маринада и пошел разжигать печь во дворе. Пока топилась печь, и лежало в микроволновке мясо, Никита подметал двор, дорожки. Иногда добрые люди умудрялись перекинуть через забор мусор. Надо же порадовать хозяев. Рядом крутился Рамзес.  Хозяин, выпусти меня за ворота! Я найду того, кто это бросил!

 

            Стемнело окончательно. От какого-то из соседних домов доносилась музыка. Никита сидел за столом во дворе, ел, кормил пса, разомлевшего от мяса, спокойствия, близости хозяина. Запах дыма и жареного мяса и Никите доставлял огромное удовольствие. Позже, видимо на той же даче, где играла музыка, стали запускать фейерверк. Там, пожалуй, праздник, чей-нибудь день рождения. Юбилей какой-нибудь. Или свадьба.

 

            Никита в плетеном кресле откинулся, наблюдая разноцветные всполохи в темно-синем небе, видные через вертикали сосен, отделяющих его дом от того, в котором праздник.

            - Ну, что, Рамзес? Мыться и спать? Или поработать часик?

            Рамзес ответил, что лучше, конечно, спать, хотя он понимает, что хозяин сейчас сядет за компьютер.

            - Я рад, Рамзес, что ты меня понимаешь! И напомни мне, чтобы я вымыл машину.

 

            Никита уже давно осознал, что старается, особенно по вечерам, работать как можно больше, чтобы устать и сразу заснуть. Чтобы перед сном, ночью, в постели ни о чем не думать. Но нет худа без добра. Неожиданно это принесло плоды, которых он не ждал. Никита стал отдавать работе все свое время, и его бизнес стал успешным.

 

            Но за компьютером спать не будешь, утром нужно прилично выглядеть. Хочешь - не хочешь, нужно вставать под душ  и ложиться в  одинокую постель. А как только он там оказался, перед глазами встала та девочка-topless на пляже. Как она подняла руки…

 

            Шесть утра. Подъем. Никиту будит включающийся телевизор. Это надежнее, чем обычный будильник, который однажды был выкинут в окно. Встал. Практически с закрытыми глазами пошел в ванную. Окончательно проснулся только под душем.

 

            Завтрак холостяка: сок, кофе, бутерброды. В пакет два-три разрезанных на кусочки яблок, это чтобы погрызть в пути. Портфель, книга (газеты он купит по дороге), бутылка минералки, зонт (на всякий случай), мобильный телефон, бумажник. Последние распоряжения Рамзесу. Ну вот, чуть не забыл: пакет с рубашками в стирку. Теперь, кажется, все.

 

            День прошел без особых проблем. Встретился со своими партнерами, получил нужные ответы, результаты, все проверил. Даже неплохо пообедал. Единственным неприятным моментом за весь день был звонок бывшей тещи. С того дня, когда Никита обнаружил неверность жены, прошло два года, и чуть меньше с момента развода. Теща так ничего и не поняла. Время от времени она звонила Никите и рассказывала, как Светланочка переживает, и как ей трудно. Еще бы не трудно, ей, бедной, приходится самой заботиться о себе. Неужели теща, которая, несомненно, внесла свою лепту в формирование характера Светланы, думает, что он, Никита, захочет вернуть все назад и снова быть мужем ее очаровательной дочери?

 

            Ровно два года назад в такой же жаркий июльский день неизвестный доброжелатель прислал Никите фотографии его жены в объятиях незнакомого мужчины лет пятидесяти. То, что Никита ощутил, разорвав конверт, было сравнимо с ударом в солнечное сплетение, с апперкотом.

 

            Жены дома не было. Ее долго не было дома в тот вечер. Никиту начало трясти. Она подъехала на такси после полуночи.

            - Где ты была?

            - У Наташи.

            - Что ж так долго?

            - У нее проблемы в личной жизни.

            Есть женщины, у которых непременно есть подруга Наташа, которая звонит по телефону, которой срочно нужна помощь, которую нужно отвезти к портнихе, у которой постоянные проблемы, к которой нужно приехать, у которой необходимо провести ночь…   Своего рода Карлсон женского рода.

            - Позвонить ты не могла?

 

            Но этого жена уже не слышала. Ушла в ванную. Никита смолчал, не стал устраивать скандал, показывать фотографии, выяснять истину. И жена тоже вела себя так, словно ничего не происходило. Только теперь Никита замечал все: телефонные звонки, разговоры, которые она вела, выходя из комнаты, чтобы он не слышал, закрытые на ключ дверцы ее шкафа. Однажды он услышал от нее чужой запах.

            - От тебя пахнет чужими духами.

            - В магазине я стояла в очереди рядом со всякими…

 

            Да не со всякими! Никита знал, что это мужская туалетная вода, и знал, сколько она стоит! Господи, на тех фотографиях его жена лежала обнаженная с чужим мужиком (для кого чужим?), и его рука была на ее животе!

 

            Это дикое состояние продолжалось ровно две недели. На пятнадцатый день ему прислали SMS , номер не определялся. Никите сообщали, что  в данный момент его жена находится в номере таком-то гостиницы такой-то. Вот тут его прорвало. Он кинулся в указанный отель, прихватив с собой приятеля. Приятель занимал такую высокую должность, что из окна его кабинета был виден Магадан. Приятель выслушал Никиту, настоял, чтобы он не садился в свою машину, сказал, что не позволит ему сесть за руль в таком состоянии. Они промчались по Садовой, свернули на улицу, носящую имя великого русского композитора, остановили машину и вошли в холл некоего приличного отеля.

 

            - А кто у вас проживает в таком вот номере? – вступил в переговоры приятель Никиты.  Портье задумчиво оглянулся, ища глазами охранника.  А их приближалось сразу двое.  Никита понял, что сейчас все сорвется.

 

И вдруг приятель произнес волшебные слова: - Кириллов, ты, что ли?

- Я, товарищ полковник.

- Ты теперь здесь? Давно?

- Да уж год.

- Тогда помогай. Тихо и по-быстрому. Итак, кто снял номер?

            - Господин  N, - портье поколебался, но не устоял перед напором.

            - В номере  ли он сейчас?

            - Да.

            - Мне нужна дежурная по этажу и ключ от номера.

- Это невозможно, я должен предупредить.

- Очень даже возможно,  - приятель перегнулся через стойку портье, быстро взял со стола телефон и положил его себе в карман,  - Ваш личный телефон? Верну на обратном пути. От всей души желаю вам, чтобы ваш постоялец ничего не узнал раньше, чем увидит меня. В противном случае вы надолго расстанетесь с любимой гостиницей.

 

И повернувшись к тому охраннику, приятель продолжил:

- Ребята, один со мной, второй присмотрите за этим быстроглазым.

 

Никита помнил все так, словно это было вчера. Они в сопровождении сотрудника службы безопасности поднялись на лифте на четвертый этаж, дежурная уже встречала их. Приятель взял из ее руки магнитную карточку-ключ и сказал, что она может спокойно сидеть на своем месте, никто здесь не собирается устраивать драку.

 

Открыли дверь.

Приятель остался в коридоре, посмотрел внимательно в глаза Никите, велел дверь не закрывать.

Никита вошел. Лучше бы он ослеп в тот день! Зачем входил, идиот? Его нежная избалованная жена  стояла…

 

Тот, другой, стал протестовать и возмущаться. Никита не удостоил его даже взгляда. Он не сводил глаз с жены. Загорелая кожа, роскошные волосы рассыпались по плечам. На ковре перед кроватью лежит на боку туфелька из крокодиловой кожи. Одна туфелька, другой нигде не видно. Спешили. Светлана тянула на себя простыню, чтобы прикрыться, но у нее ничего не получалось. Простыню уже почти натянул на себя тот, другой.

- Ты даже более изящна, чем я считал, - проговорил, наконец, Никита.

 

В номер, стараясь смотреть несколько в сторону, вошел приятель. Следом за ним дежурная. Она-то как раз смотрела не в пол, а на участников событий. Еще бы, такое бесплатное шоу!

 

- N – это ваша фамилия или псевдоним? – приятель Никиты взял дело в свои руки.

- Фамилия. А что, собственно…

- Господин N, - продолжал, не слушая его, приятель, - оденьтесь, пожалуйста, и покиньте гостиницу. Дежурная проводит вас к портье. Какие-нибудь вещи у вас здесь есть? Не забудьте их. И не забудьте заплатить за номер!

 

Тот, другой, стал быстро, торопясь, неаккуратно одеваться. Ему мешал солидный животик, он никак не мог заправить рубашку в брюки, она висела сзади хвостом. Он наспех кидал в портфель все лежащее на столике, часы, телефон, еще что-то, не обращая внимания на Светлану, по-прежнему сидевшую в постели, прикрывшуюся теперь освободившейся простыней. На нее теперь никто вообще не обращал внимания. Дождавшись, чтобы тот, другой, вышел  из номера, и, убедившись, что он послушно идет следом за дежурной, вытирая на ходу шею платком.  Никита с приятелем, не сказав ни слова Светлане, тоже вышли из номера и уехали из гостиницы.

 

В тот же день Никита перевез свои вещи на дачу.

И вот теперь бывшая теща смеет звонить ему и сообщать, как трудно живется ее дочери! А он снова переживает эту историю, как дурак.

 

Потом был бракоразводный процесс. Но это только называется так, процесс. Слово такое неспешное. На самом деле все было очень как-то стремительно. Заявление о разводе Никита подал на следующий же день после позорища в гостинице. Светлана была удивлена этим известием.  Он ее настолько не ценит? Потом она изображала благородное  негодование (Ты меня оскорбил!), устроила истерику. На следующем этапе она примчалась на дачу, просила простить ее, залила весь дом слезами, даже случайно выходила из ванной обнаженная. Именно этот последний  "аргумент" убедил Никиту в том, что он никогда больше не сможет иметь дело с этой женщиной.

 

Она уезжала с дачи и снова возвращалась. После слез последовали скандалы. Даже с битьем посуды. Во время первого шумного скандала, который Светлана устроила на даче, Рамзес, тогда еще совсем молодой годовалый пес, тоскливо спрятался в углу. Когда же Светлана приехала во второй раз, уже с тещей,  и снова начала кричать, став при этом жалко некрасивой, Рамзес рявкнул, чтобы привлечь к себе внимание, а потом продемонстрировал свои великолепные клыки и встал между Никитой и Светланой. И его намерения были легко угадываемы.

 

После того, как Никита наотрез отказался мириться, Светлана потребовала раздела имущества. Странно, но она была удивлена, что он не хочет вернуть ее. Это она так сказала:  "вернуть меня". Видимо они вместе с мамой решили, что, если не за нее, то уж за имущество Никита будет держаться. Ни за что он не держался. Он оставил ей квартиру со всем в ней находящимся и автомобиль. Себе – загородный дом.

 

Когда они вышли из здания суда, она с мамой и он со своим адвокатом, у тещи хватило ума сказать (светская дама, черт побери!), что ведь он, конечно, не будет возражать, если Светланочка приедет как-нибудь отдохнуть на дачу…

- Юлия Николаевна! – Никита остановился и снял очки, - у Светланы есть квартира, она не бездомная. Дом в Солнечном только мой. Ее ноги там не будет! До свидания.

 

Вернувшись домой (теперь нужно говорить так), он первым делом занес в черный список всех телефонов номер жены, а на другой день поменял замки.

Месяца через четыре позвонила плачущая теща: Светлана попала в аварию. У нее перелом и множество ушибов, а машина восстановлению не подлежит. Никита выразил сочувствие и отсоединился, но на следующий день все-таки перевел ей деньги на лечение.

А теперь вот, как дурак, после звонка бывшей тещи перемусоливает эту историю.

 

Никита  позвонил однокласснику и поехал с ним ужинать в ресторан. Вернулся домой поздно.

- Рамзес, прости, дорогой! Завтра возьму тебя с собой. Купаться сегодня не пойдем, уже темно. Пошли, попьем чаю, почитаем чего-нибудь. Ты что предпочитаешь?

Рамзес предпочел детектив.

 

Назавтра Никита не обманул, действительно взял пса с собой. Правда, в своем офисе сидел недолго. Рамзес терпеливо лежал на полу, но не сводил глаз с хозяина. Уже после обеда они поехали закупать продукты на неделю. Никита загрузил полный багажник и на заднее сидение тоже поставил пакеты. Рамзес восседал на переднем, рядом с хозяином. На морде выражение довольное, но с оттенком официальности: вот, везу своего человека домой.

 

Пообедали. Вдвоем с Рамзесом. Ходили на пляж. Вода, конечно, "цвела", но очень хотелось поплавать.  Потом снова долго лежали на песке, грелись, загорали. Пили пиво в баре, хотя Рамзес считал, что тое самое можно спокойно делать дома, где нет такой оглушающей музыки.

 

Рамзес даже не представлял себе, что Никита нарочно сел в баре на то место, с которого тогда видел девочку-topless. Надо было завести любовницу и не волноваться!

 

Какой сегодня длинный день! И на пляже вдоволь повалялись, и погуляли. Возвращаясь, квартала за два обошли дом вокруг.

 

Дома успели поужинать, и опять день еще не кончился. Никита собрал метлой листья и ветки,  упавшие за последние пару дней, сгреб их в кучу, добавив к тем сухим, что уже давно лежали около печки, на специальной площадке для костра, выложенной  огнеупорным кирпичом. Перенес кресло, поставив его так, чтобы дым не летел на него. Когда костер совсем уже догорел, Никита услышал, что в доме затренькал телефон. Он легко поднялся по ступенькам и успел взять трубку, пока она еще подавала признаки жизни.

 

Звонивший представился менеджером мужского клуба, куда Никиту уговорили вступить друзья. Ну, пару раз они развлекались там, в этом клубе. Никита мало что понял из звонка: какие-то подарки, все оплачено, компьютер, клубная карта…

 

- Простите,  - перебил он менеджера, разливавшегося соловьем, -  я ничего не понял. Какой подарок? По какому случаю?

- Компьютер выбрал ваш номер. Отказываться поздно. Не беспокойтесь, все оплачено. Она уже стоит у ворот. Откройте ей дверь.

- Кто стоит?

- Подарок. Господин Батурин, это изумительная девушка. Ради бога, обращайтесь с ней осторожно! Она ваша на семь дней. И… она не профессионалка, если вы меня понимаете.

 

Собеседник отсоединился. Никита ощутил нереальность происходящего. Он проверил, номер не определялся. Опять! Что-то часто.

И в этот момент он услышал звонок от калитки. Никита посмотрел на экран видеофона:  у ворот, опустив голову, стояла девушка.

День чудес!

 

Никита пошел к воротам. Открыл калитку, за дверью была невысокая, по плечо ему, девушка. Короткие светлые, в темноте не разобрать точно какого оттенка волосы чуть кудрявой шапочкой охватывают головку. Белая юбка немного выше колена, черная блузка, не доходящая чуть-чуть до талии, последние сантиметров пять застежки треугольником расходятся в стороны, позволяя увидеть животик. Никита опустил глаза вниз: изящные босоножки, у ног небольшая дорожная сумка.

 

- Тебе кого, девочка?  (Я грубиян!)

Девушка назвала его имя. Никита, не удержавшись, еще раз, почти демонстративно  (скотина!), осмотрел ее с головы до ног. Он никак не мог рассмотреть ее лицо, она опустила голову. Никита наклонился, поднял ее сумку и широким жестом в сторону дома:

- Проходи, пожалуйста!

Она прошла по дорожке, чуть замешкалась перед крыльцом. Никита еще раз сказал:  - Прошу, пожалуйста.

 

Уже в доме на свету он еще раз оглядел ее. Она по-прежнему не поднимала глаз. Изящная шея, подбородок, красивого рисунка губы.

- Садись, пожалуйста, - он указал ей на диван.

- Спасибо,  - она не шелохнулась.

- Как тебя зовут?

- Соня.

- Есть хочешь?

Тут она в первый раз подняла на него глаза. Огромные, серые. С выражением негодования. Да она просто красавица!

- Ты сегодня ужинала?

- Да, спасибо.

- Тогда выпей со мной чаю.

 

Отвернувшись от нее к кухонному столу, он на секунду замер. Девочка была супер! Никита пару раз глубоко вздохнул.

Привыкнув хозяйничать, он делал все автоматически верно, точно, быстро.

- Ты какой чай пьешь, черный, зеленый?

- Мне все  равно.

 

Она, кажется, осталась стоять в том же месте комнаты и в той же позе. Левая рука опущена вниз, а правая охватывает левую за локоть. Никита догадался, что таким образом она сдерживает дрожь. Чтобы сбить ее напряжение, Никита сунул ей в руки тарелку, потом другую, потом велел вымыть лимон. Она тихо и послушно все делала.

 

Сели за стол. Чтобы хоть немножко позабавить гостью (совсем девчонка!), Никита поставил на видео диск с  "Фантазией" Диснея и не ошибся. Она чуть заметно улыбнулась. Фильм большой, они посмотрели только одну часть. Первый раз в жизни Никита не знал, как перейти к главному. Он безумно хотел взять ее в руки.

 

Когда Никита с гостьей входили в дом, он механически закрыл за собой дверь. И вот час спустя Рамзес не выдержал и подал голос.

- Ты собак не боишься? А то ему скучно одному во дворе.

 

Рамзес, появившийся в столовой, пошел к Соне знакомиться. Не бойся, хозяин. Вижу, что она тебе понравилась. Сейчас я ей лапу подам.

- Видишь, он с тобой здоровается.

- Как его зовут?

- Его зовут по-царски:  Рамзес.

- У Рамзеса должен быть порядковый номер.

- Этот – первый.

 

Во время этого разговора Соня осталась сидеть за столом, а Никита, воспользовавшись ситуацией, подошел к ней и стал рассказывать про Рамзеса. Он опустился на пол, обнял пса за шею и в таком положении смотрел на нее снизу. Соня слушала его рассказ, но ни разу не посмотрела на Никиту, только на Рамзеса.

 

- Сонечка, чем  тебя еще заинтересовать? Ты танцевать любишь? Давай потанцуем! – осенило Никиту. Он взял ее за руку и осторожно потянул на себя, чтобы она поднялась из-за стола. Не отпуская ее руки, прошел с ней к музыкальному центру, выбрал диск, поставил.

 

И вот теперь обнял, как можно обнять только в танце. Она действительно ему по плечо. Никита почувствовал нежный запах ее духов….. Она и танцуя, старалась не поднимать голову. И не смотрела в лицо Никите.

- Ты подними головку, мне приятно на тебя смотреть,  - и он пальцем приподнял ее голову за подбородок.

 

Тогда она просто опустила глаза. Некоторое время они танцевали молча. Никита ощущал, что девушка в его объятиях дрожит все сильнее.

- Соня, что ты дрожишь? Я не обижу тебя. Постой, меня осенило: ты первый раз…?

-  "Первый раз" что? – Вот тут ее глаза посмотрели на него, не увиливая, не отворачиваясь. Ого!

- Ты была с мужчиной?

- Да, - почти прошептала она и опять опустила глаза.

 

Никита выключил все приборы в кухне, запер входную дверь, махнул псу в сторону коврика:  "Место!", погасил свет.  Взял Соню за руку и повел по лестнице наверх.

- Вот здесь ванная. Наденешь мой халат, вот этот. Женских вещей у меня в доме нет.

 

Представить себе, что она выйдет из ванной и будет его ждать, он не мог. Когда за Соней закрылась дверь ванной, Никита через четыре ступеньки помчался вниз в душ. Успел. Они почти одновременно вошли в спальню, она из ванной, он из дверей на лестницу. Она в его синем халате, он, обернутый полотенцем на манер парео.

 

Никита положил руки ей на плечи и провел вниз по ее рукам до локтя.

- Сонечка, ты успокойся, я не вампир.

- Погаси свет, - взмолилась она.

Он на секунду отошел от нее и выключил светильник. Теперь комната освещалась только светом от уличного фонаря.

- Сонечка, не дрожи, я не обижу тебя.

 

Он стал развязывать пояс, который держал на ней его халат. Она еще попыталась ухватить его за пальцы. Халат упал на пол. Два часа назад, когда она только появилась на пороге его дома, он был уверен, что через минуту набросится на нее и уложит прямо на кухонный пол. Теперь же, когда она стояла перед ним обнаженная, Никита не то, чтобы боялся, а скорее, не хотел нарушить это очарование. Он размотал свое полотенце, уже зная, что готов, и опустился перед ней на колени. Его голова оказалась на уровне ее груди. Никита пробормотал что-то невнятное и прижался к ней. И только потом, взяв ее на  руки, уложил в постель.

 

Ему показалось, что ее нежная кожа имеет какой-то особенный вкус. Он прошелся поцелуями по всему ее телу, до кончиков пальцев. И теперь обнимал, уже не боясь, изо всей силы.

 

Никита положил ее кудрявую головку себе на грудь и перебирал ее пальчики. И нес какую-то ерунду. Желание пришло снова, он сел в постели и посадил ее себе на колени, а она обняла его за плечи. Он абсолютно точно знал, что доставляет радость и ей.

Единственное, что он не сделал этой ночью, он ни разу не поцеловал ее в губы.

 

 

                                День первый. Суббота.

 

 

Никита проснулся от движения рядом. Соня вставала с постели.

- Ты куда?

- В ванную.

Хорошо, что сегодня суббота, подумал он. А что он будет делать в понедельник, Никита понятия не имел. Отпустить ее от себя он вряд ли сможет.

 

Соня вышла из ванной опять в его халате и стала искать что-то глазами по сторонам.

- Что ты ищешь? – спросил он,  не вставая.

- Тут где-то была моя сумка.

- По-моему она осталась внизу, в столовой. Нет, не ходи, я сам.

 

Никита поднялся и, как был, ни в чем, поскакал вниз по лестнице. В столовой он приложился лбом к холодному стеклу двери. Что же я делаю! Я же девочку пугаю! Он распахнул входную дверь. На перилах крыльца со вчерашнего дня висело его пляжное полотенце. Схватив его, Никита завернулся в него, как получилось, и бегом наверх по лестнице.

Соня стояла у окна, повернулась, поблагодарила его, взяла сумку и снова скрылась в ванной.

 

Никита взял двумя руками простыню, которая служила им покрывалом. Встряхнул ее и ахнул. Кинулся в ванную. Дверь закрыта. Он стал стучать и просить Соню открыть. Она открыла сразу же, видимо уже была готова. На ней был черный сарафанчик с крылышками. Простенько, но элегантно до невозможности. Но этот факт он осознал позже.

 

- Соня, я же у тебя спросил!

- Извини, пожалуйста.

- Соня, я же не мальчишка! Я же спросил, было  у тебя что-нибудь?

- Было, - прошелестела она, снова опустив голову.

- Оделась? Быстро пьем кофе и поехали к врачу.

- Не надо.

- Что не надо? Я же мог тебя изуродовать!

 

Куда может поехать человек с таким деликатным делом? Да еще и в субботу? Только к старому другу. Друг, вообще-то, был совсем не старый, учились в одном классе.

 

Соня была ужасно смущена. Она сидела рядом с Никитой в машине, отвернувшись к окошку. Вот здесь только Никита увидел ее сарафанчик. Машина остановилась под светофором. Никита взял Соню за руку:

- Тебе не плохо?

- Да нет, все в порядке.

- Потерпи, сейчас уже приедем.

Никита чувствовал, что, может быть, выглядит глупо. Но даже мысль о том, что он мог нанести какой-то вред этой девушке, была для него непереносима.

 

Он привез Соню в солидную городскую клинику. Друг Никиты был на дежурстве. Никита предварительно позвонил, и теперь их ждали. Друг-Петька уже спускался по лестнице. Они пожали друг другу руки. Соня была представлена как подруга Никиты. Петька повел их по коридору. Ткнул Никите пальцем на диванчик, посиди, мол.  Жестокий человек…

 

 Вернулся через пять минут и только тогда пустил Никиту в свой кабинет.

- Что, уделал девку?

- Петь, я ничего страшного не натворил?

- Сейчас Марья Васильевна посмотрит. Цела будет твоя красавица! Вернее, - захихикал Петька, - теперь уже не будет.

Минут через двадцать, которые, пардон за банальность, показались Никите вечностью, Петьке позвонили и велели забрать Соню. Петька сходил за ней.

 

- Сонечка, посидите пару минут без нас, - елейным голосом произнес он и вывел Никиту в коридор.

- Ну? – нетерпеливо спросил Никита.

- Дефлорация.

- Какая дефлорация? Она сказала, что у нее было.

- Значит, вторичная дефлорация! Ты ж у нас половой гигант. Забирай свою красавицу, и валите отсюда. Пригласил бы к себе на дачу на выходные. Погода стоит хорошая, позагорать хочется.

- Петька, только не сейчас. Умоляю…

- А-а,  так у тебя интенсиф-ф?

 Когда они вышли во двор клиники, Никита так порывисто обнял Соню, словно она спаслась от тяжелой  болезни.

 

Пообедали в городе. В Солнечное приехали уже во второй половине дня. Никита за руку ввел Соню в дом, как будто боялся, что она исчезнет на его глазах.

 

Кормили собаку, слушали музыку, смотрели Euronews.  Совместными усилиями изобрели ужин. Никита выключил свет и принес на стол свечи. Он старался развеселить Соню, но в его голове билась только одна мысль: можно или нельзя?

- Устроим прогулку перед сном?

- Где? Темно же.

- Вокруг дома.

 

Они несколько раз обошли вокруг дома. Роль пажа, сопровождающего царственных особ, играл Рамзес. На участке, слева от ворот, была небольшая горушка. Они поднялись на горку, постояли, глядя на звезды. В просвете между соснами всходила Кассиопея. Где-то неподалеку снова играла музыка, но теперь это совсем не  обижало Никиту. Они гуляли бы еще долго, но комары загнали их в дом. Теперь не оставалось ничего больше, кроме как пойти спать. Но Никита никак не мог остановиться, он все рассказывал Соне про свой дом.

 

- Обрати внимание: мы входим в дом, и что перед нами?

- Что?

- Передняя, холл, вестибюль, сени. Называй, как хочешь. Ты видела американский фильм  "Доктор Живаго" с Омар Шерифом?

- Да, у меня есть кассета с фильмом. Дома.

- Вот там герои приезжают в деревенский дом и оказываются сразу в комнате. А с потолка в комнате свисают сосульки. А этот дом очень теплый. Даже зимой в доме можно ходить босиком.

 

Никита  говорил и говорил, только чтобы не молчать.

Он еще договаривал последние слова, когда Соня уже уходила в ванную.

В постели Никита лег на бок лицом к Соне и, опираясь на локоть, сначала просто рассматривал ее лицо. А потом стал водить кончиком пальца по ее лбу, носику, щекам и губам. Но не удержался и продолжил исследование дальше.

Ему казалось, что Соня потихоньку начинает оттаивать, но он боялся, что обманывается.

 

 

                       День второй. Воскресенье.

 

Утром Никита проснулся раньше, чем Соня. Он спустился в кухню. Приготовил кофе, тосты, поставил все это на поднос и вернулся в спальню. Соня проснулась, услышав, что хлопнула дверь. Никита закрывал ее ногой и не сумел удержать. Руки были заняты подносом. Никита тут же поставил поднос перед ней на кровать. Он кормил ее завтраком, передавая ей кусочки хлеба, обмакивая их в мед. Соня улыбалась, стараясь не капнуть на одеяло.

 

Не дав ей допить кофе, Никита переставил поднос на столик и нырнул к ней под одеяло.

Потом они перекусили еще раз.

- Сегодня хорошее солнце. Пошли на пляж, - предложил Никита.

Они вышли за калитку. Никита скомандовал псу: - Рядом!

 

Повернув налево, они направились к пляжу. Идти было минут десять. Воскресенье, народу много. Много припаркованных машин. Никита был в джинсах, как всегда без футболки. Соня в своем черном сарафанчике. Рамзес вообще без купальника, как у них, у фараонов принято.

 

Вошли на территорию пляжа. Соня обошла вокруг столба с вертикальной надписью  "Пляж "Ласковый", а Никита уже снова протягивал ей руку. По дорожке из больших серых плит дошли почти до самой воды, свернули направо, уйдя достаточно далеко от купающихся. Из-за Рамзеса.

 

Никита расстелил коврик. Разделись. Соня оказалась в лиловом купальнике с серебряным напылением на лифчике. Загорелая.

- Ты красивая, - тихо произнес Никита. Рамзес был с ним согласен.

Сильный ветер нес с воды белые бурунчики. Несколько человек катались на водных лыжах, один даже на буксире у  "крыла". Соня встала, чтобы лучше видеть, приложила руку козырьком к глазам. Никита тоже поднялся, обнял ее сзади обеими руками, прислонил к себе, спросил:

- Хочешь так покататься?

- Ты что, шутишь? Я на такие подвиги не способна.

- Ну, тогда пойдем купаться традиционным способом.

 

Никита предложил ей заплыть вместе подальше, но Соня отказалась. Поплавала немного вдоль берега и вышла на песок. Никита с удовольствием посмотрел ей вслед. Такая ладненькая, так и хочется потрогать! Он ушел в воду и заплыл довольно далеко. Когда вернулся на берег, ему навстречу вышли уже двое: Соня и Рамзес.

 

Никита обнял девушку, слегка прижавшись мокрой грудью к ее теплому плечику. Она поежилась. Потом они лежали на коврике, все трое. Никита рассказывал, как учился плавать, когда был маленький.

 

Уходя с пляжа, они проходили мимо пляжного бара.

- Хочешь? – спросил он.

- Как ты, - ответила она,  - кофе здесь есть?

- Кофе здесь так себе, посредственный.

- А мы попросим.

И она действительно попросила  мальчика-бармена:

- Сварите нам… Никита, ты будешь кофе? Нет? Сварите мне хороший кофе.

 

Мальчик, польщенный обращением красивой девушки, стал объяснять ей, что такое  espresso,  что такое americano. Будто она не знает! Хорошенький кудрявый мальчик.

Никита, облокотившись на барную стойку. Улыбался, глядя на Соню. Это она так кокетничает с мальчиком?

- Ну, а мне пива!

А мальчик опять Соне:  - А мороженого хотите?

- Конечно!

 

Сели за столик. Навес над баром закрывал их от солнца. Стулья были синие со спинкой в сине-белую клеточку. Никита смотрел на все глазами Сони, как будто никогда ничего этого раньше не видел. Она сидела спиной к барной стойке, он сел напротив, чтобы смотреть на нее.

- А где Рамзес? – вдруг вспомнила и испугалась она.

- А он пива не пьет, - Никита проследил за ее реакцией. Она улыбалась. – Вон он сидит. Хочешь, фокус покажу?

Он незаметно шлепнул себя по ноге сбоку, и пес, незамеченный барменом, через пару секунд оказался под их столиком. Соня была в восторге.

 

Мороженое съедено, кофе и пиво выпиты. Проходя мимо барной стойки, Соня опять остановилась и спросила мальчика:

- А здесь в поселке есть книжный магазин?

Тот задумался. Вот незадача!

 

Никита взял ее за плечи, кивнул бармену и увел Соню из бара.

- Ты что кокетничаешь с мальчишкой! Тебе больше не у кого спросить про книжный магазин?

- Ты обиделся? Я же в шутку?

- А что ты хочешь найти в книжном?

- Есть такой немецкий писатель Шлинк. Только что вышла его книга  "Чтец".  Я не успела купить в  городе.

 

Выйдя из бара, они прошли по деревянным мосткам, положенным на песок, и дошли до асфальтовой дорожки. Соня шла босиком, несла в руках босоножки. Слева от дорожки под деревом была установлена оригинальная скамья. Это был огромный ствол дерева, распиленный вдоль. Никите эта скамейка всегда напоминала тот бутерброд из половины батона, который ест в фильме  "Девчата" Надежда Румянцева.

 

Соня присела на скамью и стала рукой стряхивать песок с ног, чтобы обуться. Никита присел перед ней, взял в ладони ее ногу, обтер рукой и сам надел ей одну босоножку, а потом другую. Делал все это, глядя ей в глаза.

 

Когда перед ужином они поднялись наверх, чтобы, Никита захотел ей помочь, стал расстегивать молнию на ее сарафанчике. Он немного помолчал, любуясь ею, а потом прошептал ей на ухо:

- Упрись руками в подоконник. Сонечка, я мечтал об этом весь день.

После, когда они оба свалились на кресло, Никита попросил:-

- Посмотри, мы там подоконник не снесли?

Она снова улыбнулась. Господи, он готов как угодно, пусть глупо, шутить для нее всю жизнь.

 

После ужина они ели черешню. Или это была вишня? Огромная тарелка. Чтобы ей было удобнее (естественно!), он посадил ее себе на колени и кормил, как ребенка. Когда ему попалась гроздь особенно крупных ягод, Никита надел ее Соне на ухо, словно это была сережка. Он сразу же захотел сфотографировать ее с таким украшением, но она решительно воспротивилась этому. Никита не стал настаивать, решил, что еще будет такая возможность.

 

Соня попросила поставить диск с той мелодией, под которую они  танцевали в первый вечер.

Какой же чудодей придумал танцы? Никита никогда раньше не интересовался этим  "народным творчеством", но теперь понял, насколько был неправ. Наверное, даже какой-нибудь менуэт  может возбуждать, но сегодняшние "бесфигурные" танцы созданы для влюбленных. Можно держать девушку за руку, хочешь за обе руки, можно прижать к себе ее руки, можно обнять. Объятие в танце - это не то, что объятие в постели. Объятие в танце - это сладостное оттягивание момента любви.

 

Никита никак не мог понять, почему его так умиляет и возбуждает то, что Соня такая маленькая по сравнению с ним. В танце он возвышался  над ней сантиметров на тридцать, а в постели, когда он посадил ее на себя, она оказалась выше, а он смотрел на нее снизу. Он смотрел снизу на ее личико (господи, он даже про себя думал о ней с уменьшительными суффиксами!), гладил шейку и подбородок, грудь и животик.

 

- Ты никогда не загораешь без купальника?

- В принципе нет, а что?

- Вот тут кожа белая. -  И он погладил там, кожа белая.

 

Соня запрокинула голову. Никита почувствовал, как она изогнула спину. Обрадовавшись этому, он снова стал ласкать ее шею и подбородок. Она повела головой направо и налево, подставляя шею под его пальцы.

- Соня, я буду звать тебя  Нэко-тян.

- Что это значит?

- По-японски это  кошечка.

- Почему?

- Потому что мне так  нравится, потому что ты похожа на кошечку. Потому что ты мне нравишься.

 

Он сел, и они снова оказались лицом к лицу. И ведь до сей поры он так ни разу и не поцеловал ее по-настоящему. Наверное, впервые за много лет после первой наивной юношеской любви, Никита боялся причинить девушке вред, боль, обидеть. Сдерживал себя, ему казалось, что, если он отдастся любви бесконтрольно, то непременно что-нибудь ей сломает или разорвет. Как, впрочем, и получилось уже!

 

Сейчас он чувствовал ногами прохладную кожу ее попки, прижимал Соню к своей груди, ее руки снова обнимали его плечи, а он все целовал и целовал ее шею.

 

 

                            День третий. Понедельник.

 

Никита снова, как и вчера, принес завтрак ей в постель. Спросил, как она себя чувствует.

- Сонечка, мы сегодня  поедем на озеро. В лес.

 

Он чувствовал необыкновенную легкость и свободу. Накануне вечером, он позвонил своему заместителю и попросил не трогать его сегодня. А вот завтра он появится, но не на весь день. Заместитель был парень умный, обещал все исполнить.

 

Соня вышла из ванной в сереньком трикотажном платье с необыкновенным рисунком в "капельку". Маленький рукавчик, маленький круглый вырез. До чего же изящна! А он-то, не зная, что у нее с собой есть еще какая-то одежда, хотел предложить ей одну из своих рубашек. При ее росте это было бы как платье!

 

Старая, давно забытая дорога. Кажется, здесь редко проезжают машины.  Свернув с последней, уже почти даже не дороги, а тропы, они проехали еще метров сто по лесу и остановились недалеко от озера.

- Ну, вот, мы приехали!

Соня ахнула: - Тут вообще-то ступала нога человека?

- Ступала. И это была моя нога. И нескольких моих друзей.   Вода в озере очень чистая. Купаться одно удовольствие. А еще здесь водятся щуки.

- Нет, я купаться не стану! Я боюсь щук. Укусят.

-  Не бойся, маленьких девочек они не едят.  – Засмеялся Никита, -  Маленьких ам нельзя!

 

Наверное, как на всех озерах Карелии, берега заросли камышом, высокой травой. А на глади воды, словно остатки пены в ванне, плавали серо-желто-зеленые островки из того же камыша. Они закрывали обзор и превращали озеро в водный лабиринт.

 

Никита расстелил на берегу прихваченный из дома коврик. Маленький такой, два на полтора метра. Этот коврик был фамильным достоянием. В  семье Батуриных он был всегда.  На памяти Никиты никому не приходило в голову беречь коврик. На нем играл маленький Никита, потом на нем спали собаки, потом он просто использовался, когда нужно было перетащить тяжелую мебель, а царапать пол было жалко. Коврик стирали, отдавали в чистку, и ничего с ним не делалось. Лет пять назад, Никита вынес коврик во двор, чтобы почистить его на снегу (сто раз так делал!), и обомлел, на левой стороне коврика виднелась вышитая надпись: Герат.  Это они с бесценным ковром из Герата проделывали все эти безобразия! Никита аккуратно вычистил коврик и теперь использовал его только для личного пользования.

 

Соня оглядывалась по сторонам:

- А здесь больше никого нет?

- Злоумышленников? Нет, не бойся, я с тобой. И Рамзес. Кстати, здесь можно загорать без купальника.

Никита тут же прикусил себе язык. Опять он про то же! Она еще подумает, что у него пунктик.

 

Вода в озере действительно была чистой, но холодной. А дно было вязким от ила. Попробовав дно ногой, Соня поморщилась. Никита взял ее на руки и отнес туда, где можно было плавать. И обратно тем же манером. Ее волосы намокли, она долго вытирала их полотенцем. Они искупали Рамзеса.

- Главное, не дать ему отряхнуться возле нас.

Но увернуться не удалось, ни ему, ни ей.

 

Мокрые волосы на ее головке сами закрутились колечками. На шею спустились два-три более длинных завитка. Вот на кого она была похожа с такой прической: на мальчика-подростка из античности.

 

После купания устроились загорать на коврике. Все трое. Рамзес проделывал те же безобразия, что и всегда. Никита опять, опираясь на локоть, смотрел на Соню, которая лежала с закрытыми глазами. Протянув руку, он сорвал длинную травинку и начал осторожно щекотать ее. Она, не открывая глаз, отмахнулась рукой, думала, какая-нибудь мошка. Никита засмеялся.

Она открыла глаза:  - Это ты?

- Я, дорогая, - и  продолжил водить по ее коже, теперь уже пальцем.

Соня перевернулась на живот, видимо решила, что одна её сторона уже достаточно поджарилась. Никита продолжил свою террористическую деятельность. Он щекотал ее травинкой, говорил:  "Это не я, это мошка!", а потом взял и развязал тесемки ее лифчика.

 

            Рассердившись, как показалось Никите, Соня села, прижимая к себе полотенце. Он тут же принялся оправдываться:

            - Сонечка, я не хотел тебя обидеть.

 

            В игру вступил Рамзес. Он поднялся и начал принюхиваться к кустикам слева от коврика. Потом залаял, глядя в ту же сторону. Никита поднялся посмотреть, что там такое. Соня, уронив лифчик,  моментально залезла в машину, стараясь в то же время натянуть на себя платье. В машине это плохо получалось.

            - Никита, кто там?

            - Никого там нет, он лягушек гоняет. Не бойся!

            Он взял ее за руку и вывел из машины.

            - Сонечка, здесь, правда, никого нет. Не бойся. Ты же не одна в лесу. Господи, что я говорю!  Я хочу сказать, что здесь ты в безопасности.

 

            Она вернулась на коврик, но одеваться не стала, снова легла на живот. Никита опять лег рядом. Он не мог оторвать от нее глаз. Положил руку ей на спину. Через минуту поднялся и стал оглядываться. Она опять испугалась:

            - Что там?

            - Ничего, Нэко-тян. Ничего там нет. Я просто ищу.

            - Что ты ищешь?

            Никита помолчал немного и ответил, глядя ей в глаза: - Подоконник.

 

            Упав обратно на коврик, они некоторое время молчали. Никита осознал, что только что несколько раз назвал Соню  "радость моя". Черт побери, а ведь он говорил это всерьез! Он сел на коврик, посадил Соню, как ребенка, себе на колени и нежно обнял. Сегодня же он позвонит в этот идиотский клуб и выяснит истинное положение дел. Эта девочка была нужна ему.

 

            Стоп! А ведь позвонить он собрался только для того, чтобы…   Чтобы что? Убедиться…  в чем? Подтвердить…  что? Он никак не мог сформулировать это, но позвонит в клуб, чтобы защитить и обезопасить ее от всевозможных вывертов судьбы. Он только должен знать истинное положение дел.

            Никита поднялся: - Ты посиди, я пойду поплаваю.

 

            Соня поднялась, наверное, хотела пойти с ним, но в следующее мгновение обхватила его за руку и (он все ей простит!)  ногтями вцепилась в него. На них смотрел лось. Никита прижал ее к себе и прошептал, чтобы она не шевелилась. Лось посмотрел, кто это пришел сюда, на его место, сорвал несколько листиков с куста, повернулся и ушел в лес.

 

            - Я боялся, что ты закричишь.

            - А что бы он тогда сделал?

            - Ну, я не знаю, это незнакомый лось. Думаю, не стоит орать и делать много резких движений.

            Она боялась остаться одна. Городская жительница.

            - Не бойся, лось больше не вернется. Неприязни у него мы не вызвали. Здесь Рамзес. Видишь, собака совершенно спокойна (дрыхнет, мерзавец!), значит и нам нечего бояться.

Никита посидел с Соней, пока она совершенно не успокоилась, а потом все-таки пошел в воду. Она только молча на него взглянула.

 

Никита поплыл сначала на середину озера, но в том месте, которое он  с берега считал серединой, увидел, как озеро далеко вытянуто влево. Он поплыл в ту сторону, обогнул один травяной островок, потом другой. Он прекрасно плавал, хорошо ориентировался, но вышел на берег там, где не ожидал. Но природа его отблагодарила: в маленькой бухточке совсем близко от берега росли белые водяные лилии. Это же Карелия! Он нарвал для Сони цветов. Интересно. Можно ли охапку водяных лилий назвать букетом?

 

Поплутав немного, Никита вышел к той полянке, где оставил свое сокровище. Вот же девчонка!  "Здесь точно никого нет?" А сама даже не подумала одеться! Она стояла к нему спиной, глядя на озерцо, в ту сторону, куда он уплыл. Сознавая, что сейчас испугает ее (а ему уже хотелось прижать ее к себе и успокаивать), Никита подкрался и высыпал лилии на нее сверху. Соня вскрикнула, обернулась, и он обнял ее, как и хотел.

 

Тут же вернулся Рамзес. Похоже, он искал на берегу следы хозяина. Соня собрала цветы в охапку, поднесла их к лицу.

- Никита, спасибо тебе. Это очень трогательно. Мне еще никогда не дарили водяные цветы.

Никита тихо проговорил: - Да что тебе вообще дарили! Что ты об этом знаешь!

Но Соня, кажется, этих слов не расслышала, ее волновало, довезут ли они цветы до…  Она чуть не сказала  "до дома", но быстро нашлась, до  "Солнечного".  Умненькая девочка!

 

Когда они вернулись, Никита перерыл все кладовки, не мог найти ничего подходящего для лилий. Пока они лежали в воде в ванне, но не оставлять же такую красоту в ванной! Обошли весь дом.

 

 Никиту все время умилял ее интерес к его античным пристрастиям. В его кабинете она увидела декоративные тарелки, расписанные на греческий манер.

- Это кто?

- Это греческие богини. Ата и Ананке.

- Они богини чего?

- Ата – богиня безумия, а Ананке – богиня неизбежности.

- Никита, тебе с ними не страшно?

- Нет. Что касается безумия, так с тобой я теряю голову, а с Ананке я хорошо знаком.

 

Искомое, т.е. ваза для лилий, нашлось на дне одного из кухонных шкафов. Это была огромная хрустальная ладья, подаренная очень давно родителям Никиты.  Он налил в вазу воды, и Соня просто положила в нее лилии. Они поставили вазу на стол в столовой.

 

Соня, он давно заметил, старалась сесть так, чтобы все время видеть амфору, которая была установлена в одном углу столовой. Вот и теперь, полюбовавшись на лилии, она перевела взгляд на амфору.

- Нравится?

- Очень. Откуда у тебя все это?

- Покупал, собирал, заказывал.  Вот эту амфору я заказал в хорошей мастерской, а потом ее расписали по греческому образцу.

- Никита, так она не настоящая?

- Увы, нет.

- Никита, пусть она будет настоящая!

- Ты прелесть!

 

В клуб Никита забыл позвонить.

С наступлением ночи он словно бы получал бóльшую свободу действий. Он любил ее и хотел ее любви. Ночью, прижимая ее своим почти стокилограммовым телом, он умилялся ее беззащитности и, слыша, как бьется ее сердце, целовал в грудь, именно туда, где было сердце.

 

 

День четвертый. Вторник.

 

Никита проснулся часов в шесть. Вечером он предусмотрительно выключил телевизор, чтобы не испугать Соню. Сначала он хотел оставить ее дома одну, но передумал. И в клуб не позвонил, как не позвонил и домработнице, которая должна была придти сегодня. Значит так: он забирает Соню с собой и не будет звонить Анне Петровне.

 

- Сонечка, ангел мой, просыпайся.

Она раскрыла огромные сонные глаза.

- Что случилось?

- Ничего не случилось. Поедем со мной ко мне в контору.

- Что я буду там делать?

- Посидишь у меня в кабинете, почитаешь, посмотришь телевизор. Кофе тебе сварят. Можешь поспать. Там есть диванчик.

 

Когда после завтрака они садились в машину, Никита подивился, какой официальной, даже неприступной, выглядела Соня теперь. На ней снова была белая юбка и черная блузка, как в первый день. Но сейчас к нему в машину села не испуганная девочка, а элегантная и строгая молодая женщина.

 

Секретарь действительно сварила Соне чашку кофе, принесла печенье. Сотрудники то и дело заходили к нему в кабинет по "производственной необходимости", но по-настоящему, конечно, посмотреть, кого это шеф с собой привез. Никита представил Соне своего зама, тот шаркнул ножкой. Но у Никиты сразу испортилось настроение, на ум пришла дурная мысль. Кому еще этот злосчастный клуб делал подарки? Никита знал, что его зам тоже был членом клуба.

 

Заложив руки назад, он постоял у окна. Резко обернулся, посмотрел на Соню. Она сидела на диване в непринужденной позе, читала купленную по дороге книгу. Как она там называется,  "Читатель"? В ответ на его движение Соня подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась.  Никита подошел, остановился в шаге от нее.

- Сонечка, поцелуй меня, - попросил он, но сейчас же  добавил, - нет-нет, не надо.

 

Соня удивленно на него смотрела. Никита никогда прежде не видел, чтобы она так недоуменно поворачивала голову. И эта поднятая бровь! Никита почти отшатнулся от нее, но тут же опустился рядом с ней на диванчик.

- Сонечка, ты знаешь…

- Что?

- Нет, ничего, прости. – Он поднялся и вернулся за свой стол.

 

До самого последнего мгновения, когда уже было выполнено все, что он наметил на сегодня, Никита старался не смотреть на Соню. Он ревновал. Ревновал, как мальчишка.

Никита оглядел свой стол. Не забыть бы что-нибудь.

- Сонечка, мы едем обедать.

Она легко поднялась, пригладила руками юбку. Вот и этой Сони он тоже не знал.

 

В ресторане, когда у них приняли заказ, Никита осмелился:

- Ты знаешь, есть такой клуб, "Форвард"?

- Футбольный?

- Нет, почему футбольный? Просто мужской клуб.

- И что?

- Ты знаешь этот клуб?

- Откуда я могу знать мужской клуб?

- Да, конечно.

Помолчали.

 

- Ты была в этом ресторане раньше?

- Нет.

- Нечасто ходишь в рестораны?

- Вообще не хожу.

- Соня, а чем ты   собственно занимаешься?

- Я перешла на последний курс…

 

Откуда-то сбоку раздался вопль: - Сонька!

Посетители спокойного приличного ресторана вздрогнули. Никита и Соня обернулись. Две девицы и парень из-за столика у стены махали Соне руками.

- Это мои однокурсники.

 

 У Сони была очень добрая, еще не виденная им улыбка. Никита почувствовал укол в сердце. Улыбка предназначалась не для него. Он посмотрел на ту троицу и сделал рукой приглашающий жест к своему столику. Молодые люди мигом пересели. Перезнакомились. Девушки оценивающе смотрели на Никиту, испытующе на Соню.

 

- Видишь, Антон приобщает нас к светской жизни. А ты, значит, в городе? Работаешь? Ты знаешь новости? Нинка Подбельская выходит замуж!  А мы с Катькой были на Кипре, встретили там Антона. Представляешь, прямо на пляже! Мы идем, а он лежит! Так вместе и приехали. А ты, значит, в городе!

 

Никита счел необходимым вмешаться:

- Нет, мы не в городе, мы в Солнечном. А здесь просто по дороге. Я заезжал по делам.

Вполне светская беседа. Когда они вышли из ресторана, девушки увидели, на какой машине привезли Соню, и прониклись к нему, Никите, явным уважением. Тотчас же выяснилось, что та из двух девушек, которая Катька, никак не может ехать со своей подружкой и ее молодым человеком. Разумеется, Никита предложил подвезти ее.

 

Вернулись в Солнечное. Соня молчала. Вошли в дом. Никита совсем забыл, в столовой огромная хрустальная ладья с белыми лилиями. Он думал, они завянут, ан нет, за ночь отошли, расправились.

- Вот видишь, на работе я надеваю очки. У меня  +1, я читаю в очках.

Чуть заметно улыбнувшись, Соня пожала плечами: - У всех свои недостатки.

- Нет, - он помолчал, - у тебя нет недостатков.

Соня тоже помолчала, потом сняла босоножки, оставив их прямо на полу посреди столовой.

- Никита, я пойду, посижу немножко в тени, - и вышла из дома.

 

Окна были раскрыты, и он видел то из одного, то из другого окна, как она медленно ходит по двору, поднимает голову, глядя на верхушки сосен. Вот подобрала шишку, покрутила ее в руках, бросила, целясь в ворота.

Никита не стал подниматься наверх, только снял пиджак, сел на диван в столовой около той амфоры, которую вчера постановили считать настоящей. Так прошло с полчаса.

 

В первый раза четыре дня между ними наступило какое-то похолодание. Соня, наверное, на него обиделась, потому что почувствовала, что в нем происходит что-то не то. Нельзя, нельзя! Нужно срочно идти мириться. Он вышел на крыльцо. Где же она?

Ее нигде не было. У Никиты упало сердце.

- Соня!

Ответа не было. Ушла. Все погубил, идиот проклятый!

- Сонечка! Рамзес, где Соня? Искать!

 

Пес побежал по дорожке и подал голос уже от дальнего забора, из кустов. Никита рванулся туда. На большом камне недалеко от забора сидела Соня, держась руками за левую ногу.

- Никита, я наступила на стекло.

- Господи, где ты нашла стекло?

-Вот, видишь, разбитая бутылка.

- Покажи мне!

 

Нога была лихо распорота. Никита взял ее на руки, как ребенка, Соня обняла его за шею. Он принес ее в дом, усадил на диван, принес перекись, вату, бинт. Долго пристраивал ее ногу, чтобы промыть ступню. Когда промыл, поминутно уговаривая ее, прося потерпеть, хотя она и так не капризничала, стало ясно, что такую рану лучше всего зашить. А еще лучше, чтобы посмотрел врач. И, наверное, нужен укол от столбняка. Никита перевязал ей ногу, помог сесть нормально.

 

- Сонечка, нам, наверное, лучше всего поехать.

- Куда?

- К Петьке.

И они поехали в город.

 

Рамзес опять остался за хозяина. Он лег на крыльце мордой в сторону ворот. Уехали. Опять уехали. Без него.

 

 Эта женщина, наверное, была еще не вполне человеком, а так, человеческим щенком. Недаром хозяин так часто носил ее на руках. Теперь у нее перевязана лапа. Наступила на эту острую дрянь. Щенки вечно не смотрят, куда ставят лапы. Надо будет присмотреть за ней.

 

Никита из машины позвонил в клинику. Петька еще был там.

Припарковались у больничного дворика. Никита внес Соню на руках, хотя она попыталась высвободиться. Не вышло.

В регистратуре попросил позвонить, сказал, что доктор Орлов их ждет. Пусть эскулап спустится. Нечего ему засиживаться в кабинете, когда людям плохо!

 

Когда Петр спустился и увидел, что Никита держит Соню на руках, на его лице написалось изумление:

- Батурин, ты что, в истребители записался? Ты что с девушкой делаешь? Соня, бросайте его немедленно, это добром не кончится. Найдите себе кого-нибудь поспокойнее.

И Никита, следуя за ним, понес Соню в хирургическое отделение.

- Я боюсь, - Соня уткнулась Никите в шею.

- Ну, хочешь, я буду держать тебя за руку?  - Никита повернулся к Петьке:  - Можно?

- Нельзя! А за руку я ее сам подержу. Соня, я вам как врач говорю: бросайте его.

 

В хирургическом отделении Петька постучал в какую-то дверь, заглянул, позвал кого-то. Вышел здоровенный мужик в зеленой "пижаме", взглянул на них, задержал взгляд на Соне, сказал:

- Заносите! Нет-нет, не вы. Доктор поможет больной. –  И скрылся.

 

Вот тут Петька раскрыл свое истинное лицо. Он с легкостью взял Соню из рук Никиты, сказал "Ах!" и унес ее в кабинет. Только теперь Никита увидел на дверях табличку с надписью "перевязочная" и еще какое-то неприятное слово, которое он сразу же постарался забыть.

 

Никита остался в коридоре. Здесь стояла пальма в хорошем глиняном горшке и приличный кремовый кожаный диван.

Через пару минут ухмыляющийся Петька вышел из кабинета, встал рядом с Никитой. Оба смотрели в окно.

- Сейчас ножку твоей красавицы промоют. Если ранка чистая, наложат пару швов. На ножку, я имею в виду. Хочешь, еще куда-нибудь?

Он с невинным видом повернул голову к Никите.

- Все врачи – циники.  – Никита обиженно взглянул на него.

- Ага, мы – циники. А вы – ангелы. Каждые два дня девушку к врачу таскать, это, знаешь, перебор.

 

С Петькой они были давними, еще со школы, друзьями. Во младенчестве, так они называли  школьные годы, они удачно дополняли друг друга: один сильный и бесстрашный – Никита, другой – языкатый до невозможности – Петр.

 

Они были классе в десятом, кажется, когда по телевидению под Новый год показали старый-престарый фильм  "Крепостная актриса". Там был один гусар, полный тёзка Никиты.  Никита Батурин. Его играл Сергей Юрский. Они ржали тогда всей компанией, когда Юрский произнес:  "Никита Батурин не влюблялся.  Никита Батурин …  волочился!"  И плавный жест рукой. Петька часто потом в рекламных целях повторял эту фразу.

Каких только историй ни случалось с ними в школьный период и после!

 

На прощание Петр опять сочувственно вздохнул, подлец, и сказал Соне:

- Берегите себя, дорогая!

Когда вернулись в Солнечное, Никита носил Соню на руках, пересаживал ее со стула в кресло, хотя она могла сама сделать все это сама. Но ему очень хотелось показать, что он сделает для нее все.

Что-то настораживало его. Он не мог понять, почему Соня оставалась закрытой от него, как за задвинутой шторкой. И позвонить в клуб он, конечно, забыл.

 

 

День пятый. Среда.

 

 

 

Он не мог расстаться с ней. Даже то, что она спала наверху, а он стоял во дворе и курил, было для него разлукой.

- Как твоя ножка? Не болит?

- Нет, все в порядке. Спасибо, Никита.

- Мне нравится, когда ты называешь меня по имени.

 

Он провел рукой по ее плечу. Соня сидела, завернувшись в простыню. Ночной рубашки они купить не догадались, да и незачем было. Никита отнес ее в столовую, хотя она говорила, что великолепно спустится сама, держась за перила.

- Ты на работу сегодня не идешь?

- Я решил испробовать дистанционный способ. Они смогут переслать мне по почте необходимые материалы. А если уж совсем необходимо будет, мы с тобой съездим в город, да?

 

Никита не знал (он теперь ничего не знал), можно ли показывать женщинам свою зависимость от них. Сейчас он не "волочился", он был по-настоящему влюблен. Но почему же она так "закрывается" от него?

 

Он устроил Соню во дворе, в тени под черемухой. Поставил туда столик, принес бутылку воды, тарелку с фруктами, несколько журналов, переносной телевизор, а сам уселся в кабинете перед компьютером. Он выглядывал из окна каждые десять минут. Она читала, пила воду, разговаривала с Рамзесом. Тот тоже проникся к ней теплыми чувствами, сидел перед ней, словно слушал ее рассказы или лежал, положив голову у ее ног.

 

Рамзес поднял голову, посмотрел на окно кабинета, где стоял Никита. Не ревнуй, хозяин. Тебя я все равно люблю больше, но она добрая и ласковая. Сам знаешь, то шейку почешет, то колбаской угостит. И, знаешь, у нее когда-то была собака…   Я побуду с ней, пока ты занят, а то она снова полезет в какие-нибудь кусты.

 

Через полтора часа работы Никита решил сделать небольшой перерыв. Он выглянул в окно. Соня, по-видимому, спала. Она лежала на диванчике, повернувшись на бок. Серое платье оставляло открытыми загорелые ножки. Никита решил, что сегодня же он поедет и купит ей еще какое-нибудь платье, блузку, юбку.

 

Но тут же его рука потянулась к телефону. Владелец клуба, увы, находился вне пределов досягаемости. Никита мысленно призвал на его голову все мыслимые кары. Обращаться к кому-либо другому он не хотел. Мысль о ком-либо другом тут же приняла иной оборот, он позвонил Петру.

- Петька, мне очень нужна твоя помощь.

- Господи, ты ее задушил? Нужно спрятать труп?

- Заткнись и слушай! Прямо сейчас поезжай в хороший, очень хороший ювелирный магазин и купи…

- Кит, у меня выходной! Я только что в ванну влез!

- Всех грехов не отмоешь. Поезжай и купи очень хороший браслет. В магазине объяснишь: для молоденькой девушки и все прочее. И сейчас же привезешь мне.

 

Как ни странно, Петр приехал довольно быстро, часа через два. Никита вышел к нему за ворота, Петра не впустил.  Друг внимательно на него посмотрел:

- Ну, Батурин, похоже, ты попал.

- Попал, - прикрыв глаза, Никита покачал головой.

 

Никита положил футляр с браслетом в карман и вернулся во двор. Тихо, чтобы не разбудить Соню, подошел к ней. Она спала, подложив руку под щеку, как ребенок. Никита опустился около нее на выложенную плиткой дорожку. Будь он проклят, как же он смеет проделывать с ней все это по ночам, а иногда и днем! Его удивляло, что к бывшей жене он никогда не испытывал ничего даже отдаленно похожего.

 

Соня проснулась. Опять огромные со сна глаза:

- Что ты здесь делаешь?

- Тебя сторожу.

- Зачем?

- У сокровищ всегда есть страж.

- Дракон?

- Нет, этот вариант меня не устраивает. С драконом нельзя спать. А я этого очень хочу. Нэко-тян, я тут тебе кое-что приготовил.

 

Никита достал из кармана футляр, раскрыл, вынул браслет (ах, Петька, молодец!)  и надел Соне на руку. По ее глазам он видел, что подарок ей понравился.

- Сонечка, обними меня.

Она медленно протянула руку и погладила его по щеке.

- Сонечка, пожалей меня.

- Что с тобой, Никита?

- Сонечка, расскажи мне о себе.

- Что ты хочешь знать?

- Все! У тебя есть родители? Где ты живешь? Чем занимаешься?

 

А вот на этот вопрос она как раз и не хотела отвечать. Никите даже показалось, что он услышал, как щелкнул переключатель. И вот перед ним совсем другая Соня.

- Я чем занимаюсь? Я читаю Шлинка. Вот, ты же сам купил мне эту книгу!

Ах, вот как она называется! "Чтец"! А Никита все называл книгу "Читатель"! То-то она смеялась. Еще подумает, что он беспамятный. 

 

В принципе Никита понимал, что Соня хочет отвлечь его от вопросов. Пусть. Что угодно, только бы быть с ней, не выпускать ее из объятий. Это его девочка, он ее никому не отдаст! Это думала голова, а руки уже обнимали ее колени, а губы уже шептали что-то в  эти самые колени.

- Идем наверх. Пожалуйста.

 

И Соня опять обняла его за шею. Он отнес ее в спальню, посадил на кровать и, задыхаясь, стащил с себя футболку. Осторожно,  словно не нога у нее была поранена, а позвоночник, снял с нее платье. Оказалось, на ней не было лифчика!  Она сидела на кровати  и ждала его. Никита кинулся целовать ее, они упали, свалили на пол подушки. Приподнимаясь над ней на руках, он страдал даже от такой удаленности и снова кидался обнимать ее.

 

- Сонечка, не закрывай глаза. Посмотри на меня!

Никита был готов смотреть в эти глаза всю жизнь. А она?

Вечером он снова позвонил в клуб. Владелец все еще был недоступен.

Только в сказках Шехерезады ночь приносила облегчение и отдохновение. Не Никите. Ему ночь приносила только мучение, не отдых, а беспокойство. Соня умудрялась уйти от ответов на все его вопросы.

 

 

День шестой. Четверг.

 

Никита проснулся, но долго лежал с закрытыми глазами. Он, взрослый, опытный мужик, умирал от любви к этой девочке. Вот оно, это слово, "любовь". Его все больше удивляло, что она была "подарком". Этого не могло быть!

Соня с каждым днем, с каждой ночью позволяла ему все большее, соглашаясь на все более откровенные ласки. А вот веселее не становилась. Лишь отдавала себя, а его брать не хотела.

 

С утра он опять работал дома, пока это еще можно было сделать. После обеда, приготовленного Соней, они пили кофе в саду, играли с собакой. Соня попросила научить ее играть в бридж. Какая  она все-таки девчонка! Заставила его пообещать, что  он прочитает этого  "Читателя".  Тьфу ты, "Чтеца". Ей было интересно (ну, наконец-то!), что он скажет по этому поводу.

 

Потом он все-таки дозвонился до владельца клуба. Оказывается, тот только что вернулся из Испании, куда ездил отдыхать, а заодно искать новые пути для бизнеса. Никита из вежливости несколько минут поддерживал светскую беседу, а потом задал интересующий его вопрос. Хозяин клуба сделал  паузу, осмысливая информацию.

- Никита, мой клуб не оказывает подобных услуг.

Теперь помолчал Никита.

Он взял себя в руки и пересказал содержание того разговора с менеджером.

- Никита, я в отчаянии. Мы все были в отпуске, кроме тех, кто отвечал за ремонтные работы. Девица сейчас у тебя?

- Да.

- Звони в милицию.

- Нет. А ты проверь своих ребят. И никому про меня ни слова. Отбой!

 

Итак, Соня не та, за кого себя выдает. Но она ни за кого себя не выдавала. Это он изначально поверил в ту версию. Она ничего про себя не рассказывает. Кто же она?

Шпионка, скрывающаяся от ФСБ? Ха-ха! Жулик? Ну не уголовница же! Промышленный шпионаж? Конкуренты подослали? Бред!

А, впрочем, она беспрепятственно передвигалась по дому. Имела доступ к его компьютеру, побывала у него в офисе. У нее не было мобильного телефона. Или был? Нет, точно не было.

 

Господи, о чем это он? Главное не это. Она не то, как ее представили. А с остальным Никита справится. Поговорить с ней прямо сейчас? Нет. Утром. А сейчас у них впереди еще одна ночь, и он от нее не откажется. Он будет с ней ласков, и она обнимет его и согреет.

Он постарается, чтобы она до рассвета не увидела его лица. Он боялся, что по его лицу  она поймет, как он взволнован.

Ничего не получится! Она как раз из тех, кто смотрит в глаза.

В эту ночь ему показалось, что Соня перехватила у него инициативу. Его бросило в жар:   она прощается с ним? Не отпущу, не отдам!

 

 

День седьмой. Пятница.

 

Кажется, он совсем не спал этой ночью. Он несколько раз будил Соню, обнимал, просил о чем-то.  Она послушно выполняла. Погладила его по голове. Она положила голову ему  на грудь, он обнял ее и сказал:  - Спи.

И она уснула в этом положении. А Никита не знал, спит ли он сам сейчас, и все это ему снится или нет. Сейчас Соня была полностью в плену у его тела.    Сплетенье рук, сплетенье ног…

 

Но неумолимое утро, наконец, наступило. Никита осторожно освободился от спящей Сони. Спустился вниз, сварил кофе, разогрел булочки. Когда он принес все это наверх, она еще спала. Никита осторожно поставил поднос на столик. Сел на кровать, глядя на спящую Соню, чувствуя, что не в силах разбудить ее. Когда она проснется, все кончится.

 

В этот момент  она открыла глаза.

- Я разбудил тебя?

- Ты на меня смотрел!

Помолчали. Никита поставил на постель поднос. За все время завтрака никто из них не произнес ни слова.

- Спасибо. Очень вкусно.

Какие серьезные, почти чужие у нее глаза!

- Сонечка, - он не успел ничего добавить, она взяла его за руку и потянула к себе. И теперь она сама не закрывала глаза. Никита думал, что у него  разорвется сердце.

- Поспишь еще?

- Нет. Пора вставать.

 

Соня поднялась и ушла в ванную. Никита отправился было за ней, но она успела закрыть дверь. Он вздохнул и пошел вниз в душ. Когда он вернулся, Соня стояла возле окна в своей черной блузке и белой юбке. Услышав, что он вошел, она повернулась, посмотрела на него, немного помолчала, опустив глаза, и произнесла:

- И был вечер, и было утро. День седьмой.  Я ухожу, Никита.

- Соня?

- Я ухожу, а ты должен сдержать свое слово.

- Какое слово? – нахмурился он.

- Ты должен освободить моего жениха.

 

Никита на мгновение лишился дара речи: - Ка-какого жениха?

- Не притворяйся, что ничего не понимаешь! Я пришла сюда только для того, чтобы ты его освободил. Как ты требовал.

            - Сонечка, кого я должен освободить? Какого жениха? Что я требовал?

            - Твои люди похитили моего жениха, Игоря Куприянова. Разве не ты поставил условием его освобождения, чтобы я провела с тобой семь дней? И ночей!

            - Я ничего не понимаю! Какие мои люди? Кого они могли похитить?

 

Он попытался взять ее за руку. Не удалось. Она отдернула руку и некоторое время держала ее сзади, чтобы он не дотронулся.

- Никита, ты обещал!

- Соня, опомнись! Я занимаюсь компьютерными программами. Зачем мне похищать кого-то?

- Не лги!

- Кто сказал тебе этот бред?

 

Теперь она кинулась к нему, схватила за плечи, пытаясь встряхнуть его. Это ей удалось только в переносном смысле.

- Ты обещал!  - она уже плакала.

Никита хотел обнять ее, она закричала:  - Отпусти, не трогай меня!

Она с такой ненавистью проговорила эти слова, что Никита отпустил ее.

 

- Сонечка, - стараясь успокоить ее и успокоиться самому, сказал он, - давай рассмотрим проблему по пунктам. У тебя есть жених?

- Никита, я семь дней сплю с тобой, позволяю тебе все самое немыслимое, а ты прикидываешься овечкой!

- Скорее бараном. Значит, ты все это делала не ради меня, а для другого человека?

- А ты думал, ради твоих прекрасных глаз? Я себя презираю, а тебя ненавижу! Ненавижу!

- Сонечка, тебе не за что меня ненавидеть. Я люблю тебя.

- Будь ты…! – она сдержала проклятие.

 

Схватив свою сумку, прихрамывая (господи, нога болит!), Соня кинулась по лестнице вниз. Никита за ней. Сейчас они говорили на  разных языках. Никто из них двоих не понимал смысла слов, сказанных другим.

 

На их крики из кухни вышла Анна Петровна, сегодня был ее рабочий день. Она с удивлением смотрела на хозяина, который пытался загородить путь, остановить вырывающуюся от него молоденькую девушку.

 

Никита растопырил руки, чтобы не дать Соне пройти к двери, и именно поэтому остался без защиты. Они с Соней одновременно кричали что-то, и, неожиданно для него, Соня схватила со стола ту вазу, полилась вода,  лилии посыпались на стол и на пол,  и бросила ему в голову.  Что было дальше, он не помнил.

 

Когда он пришел в себя, в доме была бригада скорой помощи. Он лежал в столовой на диване. Анна Петровна вытирала слезы. Видимо, она спасла ему жизнь. На голове у Никиты была повязка, в ушах шумело.

- Анна Петровна, где она?

- Ваша гостья? Убежала, как ураган. Я побоялась ее остановить.

 

Никита попытался встать, все вокруг поплыло. Врач, присев на диван, внимательно посмотрел ему в глаза, поводил  перед ним кончиком авторучки.

- Сотрясение, похоже, есть.

И Никиту увезли в больницу.

 

 

 

[Соня]

 

В свои 22 года Соня иногда чувствовала себя белой вороной. Она была общительной и веселой девушкой, но не склонной к авантюрам.  Многие ее подруги ради развлечений часто пускались во все тяжкие, а она хранила верность своему "князю Игорю". Она окончила четыре курса филологического факультета, Игорь тоже четыре, но юридического.

 

Сонины папа и мама всю жизнь проработали в научно-исследовательском институте. Научно исследовали какую-то область математики. Не оправдав надежды родителей, Соня обнаружила у себя способности к языкам. И немаленькие. У Игоря папа занимался каким-то прибыльным делом, а мама занималась исключительно собой. Но профессионально.

 

Соня познакомилась  с Игорем на какой-то студенческой тусовке. Они сразу понравились друг другу и стали встречаться. За два года их отношений и ее и его родители привыкли к мысли, что судьба их детей решена. Родители Сони воспринимали Игоря как зятя. Соня не слишком нравилась будущей свекрови, но открытых протестов не было, по крайней мере, Соня ничего об этом не знала.

 

Время от времени Соня критически осмысливала свои отношения с Игорем, но любовь побеждала. Отец Игоря оплачивал учебу сына и практически без ограничений снабжал его деньгами. Иногда и мама поддерживала сына. Соне же, чтобы учиться, приходилось работать, причем, весьма интенсивно. А летом она вообще никогда не отдыхала. Туристический сезон! Правда, это позволило ей побывать в таких местах, куда она вряд ли поехала бы сама.

 

А Игорь как-то не очень понимал, зачем она все это делает. Не лучше ли летом отдохнуть? Вот ребята собираются в Египет. Такой кайф позаниматься дайвингом  на Красном море! Соня старалась объяснить ему, что летняя работа с туристами для нее очень важна, что родители не могут содержать ее. Тогда Игорь сказал, что, может  быть, она не обидится, если он на пару недель слетает в Египет с ребятами без нее.

- Конечно, дорогой, слетай, отдохни! – ответила Соня.

 

Только на зимних каникулах она смогла съездить с ним покататься на лыжах в Хорватию. Папа Игоря дал им денег. Там у них и получилось что-то вроде медового месяца.

Тогда ей было подарено колечко, которое она про себя считала обручальным. Но иногда ей казалось, что если бы эта мысль пришла в голову Игорю, то вместо кольца он выбрал бы что-нибудь другое.

 

Для Сони были обыкновенны все женские заблуждения, она считала, что сможет перевоспитать Игоря, что он станет хорошим мужем. Ведь только у нее есть такой красивый, веселый, умный друг. Возможно, ей завидовали.

 

В таких страстях прошло чуть больше двух лет. Сонины чувства постепенно менялись. Она была умной девочкой, с правильными взглядами на жизнь. Два года – срок достаточный для того, чтобы хорошо узнать человека, за которого собираешься замуж. О пресловутом пуде соли сначала никто не думает. Иногда, особенно, если настроение было минорное, Соня чувствовала себя обиженной.  Не то, чтобы замужество было ее идеей фикс, нет, просто она не понимала, в качестве кого рассматривает Игорь.

 

Но он, как всегда приходил с цветами, и настроение улучшалось, или звонил, выманивал из дома на какую-нибудь вечеринку, где он, конечно же, был  душой компании. Ну, как же можно не любить такого веселого, смелого, спортивного!

 

Все будет хорошо! Они поженятся, может быть, смогут купить квартиру. Но счастливый период звонков и вечеринок заканчивался, и Соня опять ясно видела, что ее Игорь – избалованное создание, что это он позволяет любить себя (по известной формуле). Были две явные измены, но он опять возвращался к ней. Были ли измены, о которых она не знала? Соне не хватало жизненного опыта. Она была просто девчонкой.

 

Наступили летние каникулы. Еще во время сессии Игорь сказал ей, что у него серьезные проблемы. Какие именно, ей лучше не знать! Первую половину июля Соня проработала с туристами, а вторая половина оказалась для нее необычным испытанием.

 

С середины июля ей несколько раз звонили друзья Игоря  и интересовались, не знает ли она, где он находится. Она ничего не знала, поскольку сама искала его. Игорь куда-то пропал. И, вдруг, после нескольких дней таких поисков, он сам позвонил Соне. Изменившимся голосом  Игорь сообщил ей, что его похитили.

- Господи, кто тебя похитил, кому ты нужен?

 

И тут она услышала, что он заплакал.

- Требуют денег? – спросила Соня. - Твой папа уже знает?

Она очень испугалась.

- Требуют, но не денег.

- Чего?

Игорь явно колебался, потом сказал: - Сонька, они требуют тебя.

- ???

- Условие такое: ты должна провести неделю с мафиозным боссом. – Было слышно, как он хлюпнул носом. – Иначе они меня на кусочки.

Связь прервалась.

 

Соне стало плохо. Отпившись валерианкой, она кинулась звонить друзьям Игоря. Они уже были в курсе. Сказали, что боялись позвонить ей. В милицию обращаться нельзя, никуда нельзя. Только один вариант.  Звонившие сказали им, что родители Игоря не должны ничего знать.

- Почему?

- Да уж не знаем, кто там на тебя глаз положил. Только ты можешь спасти его. Он на тебя молиться будет.

Такой вот классический вариант жертвы во имя любви.

 

Эти телефонные разговоры состоялись утром, а вечером в телевизионных новостях показали сюжет о похищенном бизнесмене, которого убили, не дождавшись выкупа. Соня расплакалась. Она схватила телефон и позвонила тому другу Игоря, с которым разговаривала утром. Тот тоже видел этот сюжет. Соня сказала ему, что она согласна.

- Если тебе позвонят, скажи, что я согласна.

- Ты – святая, - был ответ.

 

Теперь похитители  созванивались с этим парнем и передавали через него все инструкции. К назначенному сроку Соня целый день приводила себя в порядок, посетив при этом разных специалистов. Конечно, жаль, что нет иного способа спасти Игоря, но кроме нее, так было сказано, никто не поможет ему.

 

Она собрала минимум необходимых вещей. Надела свою самую красивую блузку. Черную, шелковую, отделанную по вороту и застежке крошечной рюшью. А кольцо, подаренное Игорем, она сняла и оставила дома.

 

Ребята привезли ее в Солнечное. По дороге они почти не разговаривали. Соня смотрела в окно. С шоссе свернули налево, ехали по дороге в сторону залива. Было темно. Наконец, остановились на неширокой улице. Все дома здесь были за высокими заборами. Нашли табличку с номером дома. Все совпало.

- Сонька, иди вот туда и звони в калитку.

 

Уверенным движением она захлопнула дверцу машины и направилась к  калитке.  Знали бы ребята, чего ей стоило это уверенное движение! Господи, а вдруг там старый извращенец? А молодой извращенец лучше, что ли?

 

Она нашла кнопку домофона и позвонила. С улицы было видно, что в доме горит свет, но никто не открывал. Боже мой, а если он не один? Она даже не догадалась оставить какую-нибудь записку.

 

Калитка, строго говоря, это была высокая дверь в сплошном заборе, распахнулась. В проеме стоял высокий мужчина. Свет падал на него сзади, поэтому Соня не видела, какой он.

- Тебе кого, девочка?

Он проговорил это так, словно она давно и смертельно ему надоела.

- Мне нужен господин Батурин.

 

Он некоторое время молчал, оглядывая ее сверху донизу. Наклонился, взял ее сумку и сделал рукой приглашающий жест: - Заходи!

Соня медленно вошла на участок. Дверь за ней захлопнулась.

- Проходи, пожалуйста, - он указывал рукой на крыльцо большого двухэтажного дома. Соня поднялась по ступенькам и вошла.

 

Комната, куда он привел Соню, была столовой. Светлые, цвета топленых сливок, окрашенные стены, стол из хорошего дерева, горка и какие-то стеклянные полки с нарядными вещами, настенные часы, несколько картин, большой плоский телевизор. Камин. В углу около тех стеклянных полок на специальной подставке совершенно необычный предмет,  амфора. Большая, с двумя ручками, расписанная узнаваемыми греческими фигурками (завтра Соня рассмотрит их), видна линия, соединяющая осколки. С ума сойти!

 

Большой аркой  столовая отделялась от кухни. Раздвижная дверь позволяла увидеть прекрасную кухонную технику.  Соня, конечно, по сторонам не смотрела. Это был типично женский способ ориентирования, увидеть все и сразу.

 

- Как тебя зовут? – раздался его голос.

Соня ответила, глядя в пол.

- А меня зовут Никита. Хочешь есть?

Соня удивленно переспросила, о чем это он. Ах, он спрашивает, не желает ли она отужинать! Чтоб ты сдох!  А он предложил чаю…

 

Соня осталась стоять посреди столовой, а он вошел в кухню и стал что-то делать у стола, спиной к ней.  Теперь, когда он не видел ее, Соня поспешила его рассмотреть. Очень высокий, крепкий, широкая спина (такие вот из тренажерных залов не вылезают!), темные волосы. Голубые джинсы, трикотажная полосатая рубашка с короткими рукавами.

 

Не поворачиваясь, он спросил, какой чай Соня предпочитает. Она ответила, что ей безразлично. Он повернулся, протянул ей тарелку с нарезанной ветчиной, попросил поставить на стол. На правой руке блеснула широкая цепочка-браслет из белого металла. Как только Соня поставила на обеденный стол тарелку, он тут же дал ей еще одну, с рыбкой. Хитрый! Это он так отвлекает ее.

 

Когда они сели за накрытый стол, не смотреть на него стало труднее, а смотреть не было сил. Сколько же ему лет? Тридцать с чем-то.

 

Как его зовут? Ах, да, Никита. Как гостеприимный хозяин он советовал съесть то и попробовать это. Кстати, все было очень вкусно. Они сидели напротив друг друга за большим овальным столом. Как в графском замке.   Интересно, а в этом графском замке  есть черный пруд? Хотя, пруд – это в парке.

 

Он о чем-то спрашивает. Что? Мультики? Конечно, люблю. Он поднялся, поколдовал около телевизора и поставил Диснея. И как раз то, что больше всего нравилось Соне, мультфильм на музыку Пасторальной симфонии  Бетховена. Там разные кентавры, пегасики, древнегреческие боги…   У него, видимо, амфора не случайно имеется.

 

Соня улыбнулась, ей стало ненадолго легче. Она выпила чашку чаю, съела персик. А он все предлагал отведать то и это.

 

А взгляд у него! Когда он поднимает на нее глаза, глаза как будто не сужаются к вискам, а бесконечны.  Как у оленя. Соня, собственно, не помнила, какие там глаза у  оленя, но это было первое сравнение, пришедшее ей в голову.

 

Как ей лучше называть его,  "на ты" или  "на вы"? Он называет ее "на ты". Тебе кого, девочка?

Теперь, когда они подкрепились, он сразу потащит ее в койку или сначала будет рассказывать о Коэльо?

 

Под окном раздался собачий лай. А чей еще может быть лай? Никита впустил в дом собаку. Большой светлый лабрадор, очень славный, видно сразу. Собака сразу направилась к Соне, села около ее стула и смотрела на нее, повернув голову набок, а потом вдруг подала ей лапу. Соня пришла в восторг, она любила собак.

- Как его зовут?

- Его зовут Рамзес.

- А какой у него номер?

- Рамзес Первый.

Никита не стал возвращаться на свое место, он подошел к собаке, погладил ее по лобастой голове и сел на пол у ног Сони, обняв собаку за шею.

 

Может, он все-таки не извращенец? Ну, вот, ему захотелось танцевать! Приятная мелодия. Вытянул Соню за руку из-за стола. Обнял, чуть прижав к себе, но сразу же отпустил, попросил не опускать голову, сказал, что ему приятно на нее смотреть. Глаза бы на него не глядели! А он за подбородок ее голову поднял кверху и наклонился над ней. Соня опустила глаза.

 

Сначала он  молчал и просто  держал ее за руки, чуть выше локтей. Потом, когда музыка изменилась, он качнулся и снова обнял ее, не прижал, а прислонил ее к себе. Кажется, она вздрогнула, поэтому он стал говорить, что не обидит ее. Что она могла ему ответить? Гад какой! Такую дивную мелодию поставил.

 

Затем его все-таки потянуло на интим. Он очень легко, одними пальцами погладил ее руку и спросил, было ли у нее уже что-нибудь с мужчинами.  Свеженького захотелось?  Да, было!  Вот тебе!

 

 Музыка стихла. Он держал ее за руки, как ребенка в чужом доме. Погасил свет и повел наверх по деревянной лестнице. Привел, разумеется, в спальню. Кровать там стояла  два с половиной на два с половиной. Ну, правда, он сам довольно длинный.  Показал, где ванная. Увидев эту ванную, Соня ахнула. Огромная ванна (неужели мраморная?), всякие сантехнические штучки, столик с зеркалом. Даже цветы в горшках. Горшки, между прочим, стилизованы под Древний Египет. Соня видела такие в цветочном магазине.

 

И там, в ванной комнате, было окно. Окно в сад! Соня в первый раз принимала душ в ванной, глядя в окно. Правда, в окне ничего не было видно, потому что уже была ночь.

 

Никита велел ей надеть его халат, сказал, что женских вещей у него в доме нет. Халат был синий с какой-то королевской эмблемой на кармашке. Соне он был чуть не до пóлу, рукава она завернула. Когда она вышла из ванной, он входил в спальню из двери на лестницу. Ну, разумеется, мы же не можем жить в доме с одной ванной!  Тоже где-то мылся, не успел как следует вытереться. На плечах блестели капли воды. А плечи были весьма…  Если бы Соня была в этом доме по другой причине, она бы  оценила. И руки, и грудь! На шее, как  и на руке, солидная цепочка с медальоном. Вокруг бедер замотано полотенце. Черт возьми, как ей было стыдно!  И страшно!

 

Он снова провел руками по ее плечам.

- Не бойся,  - тихо сказал он, - я не вампир.

Он погасил свет, и  они остались в темноте. В первую минуту ей показалось, что наступила полная темнота, но глаза быстро привыкли, да и снаружи попадал свет со двора. Он стал развязывать пояс ее халата.  Соню колотило крупной дрожью. И вот халат на полу, а она, голая, стоит перед чужим мужиком, который сейчас неизвестно что с ней сделает. Впрочем, известно. Минуту он молча смотрел на нее, чуть отступив, а потом размотал свое полотенце. Боже, помоги мне, подумала Соня. А он вдруг опустился перед ней на колено, посмотрел снизу ей в лицо и прижался лицом к ее груди. Соня инстинктивно сделала шаг назад, но его руки держали ее. В животе у нее все сжалось. Она даже попыталась оттолкнуть его от себя, уперлась ладонями в его плечи.

 

Он легко поднялся и, наклонившись, взял ее на руки.

На постели было шелковое белье. От прикосновения холодной и гладкой ткани Соню снова бросило в дрожь. А он прижал к подушке ее плечи рукой, а рука была такая теплая! Он наклонился над ней, посмотрел в лицо (она еще пыталась подставить руки!) и стал целовать. Всюду. Соня все еще пыталась, если не оттолкнуть, то хотя бы  создать какую-то преграду между ним и собою. С таким же успехом можно было отталкивать Медный Всадник. Что остается, думать об Англии?

 

Он обнимал ее, прижимал к себе, еще и бормотал что-то. Поднимал ее над собой. Опускал себе на грудь, потом снова склонялся над ней. В конце концов, Соня обнаружила, сама гладит его по плечу.

 

Соня имела, как она считала, некоторый опыт, но сейчас все было ни на что непохожим. Никита положил ее себе на грудь, держал ее за руку, гладя пальцы. Соня явственно ощутила, что он ощупал безымянный палец ее правой руки на предмет обнаружения следов от кольца.  Гладил ее пальцы и бормотал детскую считалочку:  Этот пальчик в лес пошел, этот пальчик гриб нашел…

 

Скоро он опять уткнулся лицом ей в шею и снова стал целовать и тискать. Ему всего было мало. Он сел, приподняв Соню, как куклу, посадил ее себе на колени.

- Осторожно, - попросила она.

- Вздохни, вздохни  глубоко, - велел он, - обними меня, маленькая.

И Соня уже сознательно обняла его за плечи.

 

 

День первый. Суббота.

 

Она попыталась осторожно подняться с кровати, но он услышал.

- Доброе утро, девочка.

Теперь слово "девочка" звучало совсем не так, как в первый раз, у калитки.

- Как ты себя чувствуешь?

- Спасибо, хорошо.

- Как спала?

- Хорошо.

 

Соня снова вышла из ванной в его халате и спросила, где ее сумка. Никита откинул простыню и,  голый, побежал вниз за ее сумкой. А он совсем не смущается. Впрочем, при его данных! Принес сумку, Соня снова закрылась в ванной. Он сразу же стал стучать в дверь. Соня открыла. Черт, какая неприятность!

- Сонечка, в чем дело?

- Ах, извини, пожалуйста.

- Девочка, я же у тебя спрашивал! Ты, что, сказала неправду? У тебя первый раз? Я же мог тебя изуродовать!

 

И он поволок ее к врачу. Причем, повез в город. Ехали, наверное, часа полтора. На Васильевский остров. Соня пыталась ему объяснить, что не произошло ничего страшного, но он не слушал ее. В машине он беспокойно на нее поглядывал, говорил: - Потерпи, дорогая!

Ну, что ж, подумала Соня, все правильно. Понравившуюся игрушку нужно беречь.

 

Соня никогда не была в этой клинике и не предполагала, что медицинское учреждение может быть таким шикарным. Ничем серьезным она, слава богу, никогда не болела. Тьфу-тьфу! Регистратура была похожа на reception   дорогого отеля.   По лестнице уже спускался тот врач, который был одноклассником Никиты.  (Как легко она теперь произносила его имя!) Невысокий по сравнению с Никитой, с усами. Рукопожатие, которым они обменялись, было похоже скорее на какой-то мальчишеский, хулиганский даже,  хлопок. Он остановился напротив Сони, склонив голову в ожидании.

- Сонечка, это Петр, мой одноклассник, друг, и Авиценна с Эскулапом в одном флаконе.

 

Петр склонился поцеловать Соне руку, а на  представление огрызнулся:

- Учу тебя, учу! Не Авиценна, а Амбруаз Паре! Темнота!

Они поднялись по лестнице. Петр взял Соню под локоток, повел  куда-то по коридору, а Никиту они потеряли по дороге.

- Мы с вами сейчас к Марье Васильевне. Не волнуйтесь, дорогая, все будет хорошо.

 

Упомянутая Марья Васильевна оказалась очень симпатичной пожилой женщиной. Она тоже сказала: - Не волнуйтесь, деточка!  - Задавала специфические вопросы. В конце концов, велела отдохнуть и выспаться.

Она позвонила по телефону: - Петр Константинович, забирайте вашу протеже.

 

Пришел Петр, один, без Амбруаза Паре, попросил Соню подождать его в коридоре. Вышел из кабинета, стирая с лица ухмылку. Он привел Соню в свой кабинет, по телефону попросил принести им кофе, а Никиту вывел на минутку в коридор. Они немножко поговорили о погоде и распрощались. Никита взял ее за руку, как будто давно не видел и соскучился.

- Все в порядке, маленькая?

 

Вечер этого дня был совершенной идиллией. Они слушали музыку, вместе готовили ужин. Ужинали в столовой при свечах, хотя можно было спокойно поесть во дворе около той чудной печки. Соня все не могла решить, как правильно говорить,  во дворе  или  в саду? Это не садоводство, но зелень сплошная. Прямо на участке растут великолепные сосны. И черемуха. Как должно быть дивно она цветет здесь весной!

 

Соня спросила Никиту, откуда в столовой эта амфора. Оказывается, он интересуется археологией, мифологией! Потом он покажет ей, у него в кабинете есть еще кое-что интересное.

 

А еще они гуляли вокруг дома.

Никита обнял Соню, коснулся губами ее волос, сказал: - Идем.

Поднимаясь следом за ним по лестнице, Соня знала, что формально она сейчас будет изменять Игорю, но вдруг поняла, что ждет этого сама.

Темно, и сладко, и тепло.

Неужели он мафиози?

Я делаю это только ради Игоря.

 

 

День второй. Воскресенье.

 

Соня проснулась, потому что что-то касалось ее губ. Она открыла глаза.  Какая прелесть, клубника! Прямо на кровати стоял такой специальный поднос на ножках, а на нем тарелка со свежей клубникой, чашка кофе, сахар и сливки. Как будто снова вернулось клубничное детство.

 

Никита тоже пил кофе, присев боком на кровать. Выпив, он поставил чашку на столик и начал кормить Соню клубникой. Ему, видимо, нравился сам процесс.   "Кормил с рук"!  Скоро начал баловаться, водил ягодкой по щеке, по плечу. Прямо вторые "Девять с половиной недель".  Сначала раскрасил ей плечо клубникой, а потом, конечно, клубнику нужно было слизать.

 

Он предложил провести день на пляже. Соня надела купальник прямо под платье. Когда вышли из дома, Рамзес заглядывал в лицо Никите, словно спрашивая, куда они идут. Шел рядом почти в ногу с хозяином.  Никита был в одних джинсах. Соня украдкой бросила взгляд на его руки и плечи. Ничего не поделаешь, нравились ей мужские плечи! Поэтому, когда ей в босоножку попал камешек, она не без удовольствия именно за плечо  Никиты взялась, чтобы потрясти ногой.

 

На пляже, как Никита ей объяснил, нужно уйти подальше от людей, потому что они с собакой.

- Это не собака, это ангел.

- Значит у меня два ангела?

- Неужели кто-нибудь может возражать против такого соседства?

- Все люди разные. Кто-нибудь с детьми, дети могут испугаться.

 

У Никиты были роскошные купальные трусы, длинные, синие с белым. Вдоль берега катались разные спортсмены на парусных досках, а один гонял на буксире у парашюта. Соня загляделась на него. Она никак не могла понять, как он поворачивает, ведь направление ветра не меняется. Никита посмеялся: - А он сам в парус дует!

 

Пошли в воду. Соня поплавала недолго и там, где неглубоко. Никита поцеловал ее в щеку и ушел плавать там, где глубоко и далеко. Вернулся нескоро. Полез обниматься, мокрый.

 

Уходя с пляжа, зашли в кафе. Мимо него нельзя было пройти. За стойкой был симпатичный, очень молоденький мальчик, кудрявый, в белой рубашечке с узором, похожим на вышивку. Никите  - пиво, ей – кофе и мороженое.

- А где Рамзес?

Никита улыбнулся и сказал, что Рамзес пиво не пьет. Правда, скоро пес пришел к ним под столик. Положил теплую морду Соне на ногу, рядом с ее босоножками, которые она кинула под столик. Похоже, Никита с Рамзесом давно проделывают этот номер с незаконным проникновением собаки на территорию кафе.

 

Перед уходом Соня спросила у  бармена, есть ли в Солнечном книжный магазин. Мальчик задумался.  (Вопрос, конечно, сложный).

 

Никита обхватил ее за плечи и вывел из кафе. Да он ревнует!

_ Тебе больше не у кого спросить про книжный магазин? Что тебя интересует?

- Шлинк.  Книга совсем свежая, перевод, конечно. Называется  "Чтец".

- Я понял.

Они прошли по каменной дорожке. Соня села на скамью, чтобы обуться. Скамья была теплая, нагретая солнцем. Он присел перед ней, отряхнул песок с ее ног и надел ей босоножки. Он ласковый.

 

Когда они вернулись на дачу, сонино моральное падение продолжилось. Никита попросил ее раздеться, и сам уже торопливо стягивал с себя футболку. А на нее смотрел таким тяжелым взглядом, что она подняла руки к лицу, закрываясь ладонями. Без подоконника он никак не мог обойтись! Какие же у него теплые руки. На ухо сказал, что мечтал об этом весь день.

 

После ужина он снова кормил ее ягодами  "с руки". Соня никак не могла понять, кто приносит ягоды. Ведь он сам не мог сходить за ними и вообще за продуктами, он не оставлял ее ни на минуту. Он надел ей черешню на ухо, как сережку. Так ей делали, когда она была маленькая.

 

Соня попросила рассказать ей про амфору. Очень уж она ей понравилась. Никита сказал, что к его великому сожалению, амфора не настоящая, это имитация. Он повел ее в кабинет, показывать, что у него там. А там! Всякие книги по мифологии, археологии, словари, черепки, фотографии. Одна стена была целиком  "музейная". На подставках две декоративные тарелки с росписью. Соня попыталась прочитать греческие буквы. Кто  здесь изображен?  Оказалось, Ата и Ананке. Богиня безумия и богиня судьбы.  На полочках стояли разные горшочки, сосуды, еще две маленькие амфоры. Эти две были в стеклянных футлярах.

 

Соня  всегда уважала людей, которые знали и любили еще что-то помимо простого зарабатывания денег. Вернувшись в столовую, она снова рассматривала амфору. А потом, неожиданно для самой себя, сказала Никите, чтобы он не огорчался. Будем считать, что она настоящая.

- Ты прелесть, - ответил он.

 

Ночью в спальне он посадил ее себе на грудь и трогал ее руками. Загорает ли она без купальника? Наконец, он придумал ей прозвище. Или для криминального авторитета нужно говорить  "погоняло"? Соня была начитанной девушкой. Он сказал, что будет звать ее Нэко-тян, по-японски это  кошечка.  Соне это понравилось, только она постаралась не подавать виду. До сих пор ее называли просто Сонькой.

 

Никита положил свои ладони ей под попку и посадил к себе на самое нужное место. Соня слышала, как бьется его сердце. Не надо лгать самой себе, она получала громадное удовольствие. Мелькали самые подлые мысли, но она их отгоняла.

 

 

День третий. Понедельник.

 

Завтрак снова был подан в постель, хотя Соня уже хотела сама встать и сварить ему кофе.

В этот день Никита повез ее  куда-то далеко-далеко, где на неведомых дорожках еще можно было увидеть следы неопознанных невиданных зверей.

 

Она не стала надевать свой черный сарафанчик, все-таки на природу едем. В сумке было в запасе еще и серое платье в турецких огурцах. Чистенько и свежо. Никита сначала повез ее в Сестрорецк, там, в обувном магазине он купил ей светлые мокасинчики, чтобы, как он сказал, она не ходила по лесу в своих босоножках, состоящих из одних ремешков.

 

Они долго ехали сначала по одному, потом по другому шоссе, все  дальше углубляясь в дебри Карельского перешейка. Иногда  Никита даже смотрел по карте, туда ли они едут.

 

Никита  рассказал, что где-то там, в  лесу, было место, куда он с друзьями ездил еще в студенческие времена. Место было такое дикое, что Соня была готова увидеть не только следы, но и самих невиданных зверей. Они еще немножко проехали по бездорожью и остановились на небольшой опушке на берегу озера, заросшего по берегам травой. В той части леса, где они находились, деревья росли разные, были сосны, были лиственные, много кустов, а на  другой стороне, за озером,  росли в основном старые ели, с их ветвей свисал мох. Основными красками были черная и зеленая. Под деревьями было темно, почти черно, по контрасту с ярко освещенным солнцем берегом. Не чувствовалось даже ветерка, и было тихо-тихо.

 

Никита поклялся, что здесь никогда никого не бывает, что здесь можно загорать без купальника. Господи, он все про то же! Рамзес обошел место предполагаемого пикника, не выражая ни малейшего беспокойства. Никита расстелил захваченный из дома коврик.

 

Пошли купаться. Соня не любила вязкое дно, тогда Никита отнес ее на глубину на руках. Поплавали. На берег тоже на руках. После Никита купал Рамзеса. Соне велел отойти подальше. Сначала он намылил пса специальным собачьим шампунем, обливал водой из полиэтиленового ведерка, а потом стал бросать в воду подобранную на берегу палку, чтобы Рамзес выполоскался сам. Увлекательное зрелище! Пес отряхивался на берегу, брызги летели во все стороны.  После купания Никита старательно вытер собаку,  положил на уголок коврика и даже накрыл каким-то одеяльцем. Рамзес, кажется, задремал, как и положено после мытья.

 

Никита расположился около лежащей Сони, щекотал ее травинкой, смешил, безобразничал, развязал ей лифчик. Соня обиделась на него, а потом рассердилась сама на себя. Дура! Он относится к ней по-царски. Неизвестно, по-человечески ли, но что по-царски, это точно. Не нужно делать никаких сравнений.  Соне Никита понравился. В нем не было ничего криминального.

 

Никита стал ласкаться, обнимать, опять назвал ее Нэко-тян, и все завершилось, как вчера у окна. Соня поймала себя  на том, что с удовольствием ждет, когда он прижмется к ней. И все будет здорово, как в прошлый раз. Или еще лучше. Было действительно лучше, чем в прошлый раз. Повернув ее лицом к себе, он в первый раз поцеловал ее в губы. Они опустились на коврик. Никита снова держал ее на коленях, как ребенка.

Он назвал ее  "радость моя". А так ее никто не называл прежде.

 

Видимо он никак не мог успокоиться, а еще раз потревожить Соню не хотел, потому что сказал, что пойдет поплавает. Она поднялась вместе с ним и тут же, ахнув, зажала себе рот рукой. Метрах в пяти от них на заросшей просеке, по которой они приехали, и где оставили машину, стоял огромный лось. Никита прижал Соню к себе и прошептал, чтобы она не шевелилась.

 

Соне показалось, что лось был так огромен, что размах его рогов (или размах бывает только у крыльев?) достигал двух метров. Лось ободрал губами листья и кору с какого-то кустика, внимательно, как Соне показалось, посмотрел на них и, повернувшись, медленно пошел прочь по просеке, а потом свернул в лес.

 

Только теперь она смогла вздохнуть.

- Как я испугалась!

Никита, успокаивая, гладил ее по спине. Соня обнаружила, что, когда при появлении лося она ухватилась за  Никиту, то запустила от  страха ногти ему в бок, как кошка. Вон какие следы! Но теперь она боялась остаться одна.

- Не бойся, здесь Рамзес. Кстати, где этот телохранитель? Дрыхнет!

- Лось его не почуял? Не испугался?

- Чего лосю бояться? Не бойся, лось больше не придет. Он на тебя посмотрел, понял, что я в надежных руках, и пошел дальше по своим делам. Успокойся, Рамзес с тобой.

- Звучит, как  "Господь с тобой".

- И это тоже, - ответил Никита.

 

Успокоив Соню, он все-таки ушел поплавать. Оставшись одна, Соня подумала, что ей очень хорошо рядом с ним. Просто сидеть, держась за его руку, или разговаривать, даже не притрагиваясь к нему. Он-то, судя по всему,  предпочитал, чтобы трогать ее непрестанно.

 

Она села лицом к воде. Над водой у берега носились стрекозы. Почему-то в книгах пишется "над водой звенели стрекозы". Когда она была маленькая, то почему-то боялась их. Ей казалось, что стрекоза ее непременно "укусит".  Вот совсем близко на травинку сели две голубые стрекозки. Их крылышки отсвечивали перламутром. Они сидели на травинке головами друг к другу,  словно беседовали. Будь это мультфильм, нужно было бы непременно нарисовать между ними две крохотные чашечки кофе. Встретились две подруги, поболтали и разлетелись.

 

В лесу стояла тишина, ветра не было.  Соне не очень нравились лесные озера. На них красиво смотреть, а плавать в них как-то не так. Не видишь, куда плывешь. А вдруг там внизу большая рыба?  И все,  катурадж!

 

Никиты не было уже довольно давно. Соня начала волноваться. Она стояла на коврике, приложив руку козырьком ко лбу, и смотрела в ту сторону, куда он уплыл. Не было слышно даже плеска воды.

- Рамзес, где Никита? Ищи!

 

Рамзес задумался. Человек приказал охранять женщину. Она велит искать хозяина. Его сердце разрывалось. Он посмотрел на женщину: она стоит на берегу и смотрит на озеро. Он и сам волнуется каждый раз, когда человек лезет в воду надолго.

- Рамзес, - повторила женщина, - ищи!

 

Она здесь, подумал Рамзес, с ней ничего не происходит, где человек – неизвестно. Он отбежал по берегу на небольшое расстояние, чтобы иметь ее в пределах видимости. Вправо, потом влево. Отбегал метров на двадцать и снова возвращался к женщине. Посмотреть, как она там, без них. Уйти от нее совсем он не мог. Человек велел ее охранять. Человека нужно слушаться. Но все-таки он решил посмотреть еще чуть дальше.

 

Соня волновалась уже всерьез. И вдруг вскрикнула: на нее сверху посыпались мокрые белые водяные лилии. А за ними последовало теплое и надежное объятие Никиты. Он прижал ее к себе, погладил по голове, по спине.

- Испугалась?

Соня собрала в охапку цветы и стала благодарить за них Никиту. А он, неожиданно с грустью сказал, что она ничего не понимает в подарках.

 

Опять долго возвращались в Солнечное. День кончался. Солнце куда-то скрылось. Можно было снять черные очки, что Соня и сделала. Вот сейчас, вот еще немножко, и они приедут. И он опять будет обнимать ее.

 

В поисках подходящей вазы для лилий они обошли весь дом. Никита даже в шутку предложил положить лилии в тазик и поставить на полированный стол в столовой. Подходящая ваза нашлась в кладовке: большая хрустальная ладья. Они налили в вазу воды, и Соня аккуратно положила в нее лилии. Завянут или нет?

 

 

День четвертый. Вторник.

 

- Сонечка, просыпайся!

Зачем же он будит ее так рано? И он неизменно называет ее Сонечкой. Очень приятно.

- Сонечка, ты должна поехать со мной.

- Куда? – спрашивает она хриплым со сна голосом.

- Ко мне  в офис.

- Что я там буду делать?

- Ничего. Я поработаю, ты около меня посидишь. Поспишь, если захочешь.

 

Соня постаралась выглядеть как можно лучше. Первый раз в незнакомом месте.  Ах, как она любила эту свою черную блузку! В первый раз она увидела Никиту в деловом костюме. Неужели этот  "сильный мира сего" обнимает ее по ночам?

 

Когда они сидели в машине, Соня неожиданно спросила:

- Никита, сколько тебе лет?

- Тридцать пять. А тебе?

- Двадцать два.

Он почему-то хмыкнул.

 

По дороге, уже в городе, Никита остановил машину на какой-то улице, попросил не выходить. Вернулся минут через десять, протянул ей маленькую черную книжечку с двумя изображениями. Мужская и женская головы в профиль.

- Вот тебе твой Шлинк!

- А где же ты его нашел? Магазины еще закрыты.

- Тут "Буквоед" круглосуточный.  Я там часто бываю.

 

Приехали.  

Оказывается, у него есть секретарь. И не длинноногая блондинка, а приличная молодая женщина в строгом костюме.

- Вера, это Соня, моя подруга. Соня, это Вера, мой секретарь.

Все верно, здесь она, Соня значит меньше, чем секретарь. Но она – подруга. Секретарь Вера сразу спросила у Никиты и у Сони:

- Чай? Кофе?

Никита ответил за двоих: - Кофе. Соне с печеньем.

 

Соня устроилась на диване в углу кабинета за кофейным столиком. Ей принесли кофе с печеньем и кипу журналов "для гостей". Кофе был очень вкусный, и печенье необычное. Но главное, Соня во все глаза смотрела на Никиту. Чем же это он занимается? В кабинет постоянно заходили сотрудники. О чем они говорили, Соня не понимала совершенно. В компьютерах она была не слишком сведуща.

 

Соня рассматривала кабинет: шкафы, письменный стол с компьютером (как же без него?), в углу, где она сидела, кожаный диван и кресла, столик. На стенах несколько картин. А на той, что за спиной Никиты, всякие дипломы и сертификаты в рамочках. А вот и наше хобби. Это в том углу, где сидела Соня. На стене видна часть "древней каменной кладки", по бокам на стеклянных полочках чаши, кувшинчики, какой-то черепок на подставке, еще одна маленькая амфора. Может быть, он учился на историческом?

 

Никита познакомил ее только со своим заместителем. Блондин, примерно того же возраста, что и Никита. После ухода заместителя у Никиты почему-то испортилось настроение. Он походил по кабинету, посмотрел в окно  на старую городскую площадь,  подошел к Соне, постоял рядом, спросил, как книга. Хотел еще что-то сказать, но передумал. Вернулся, сел за свой стол. Теперь Соня видела, что он нервничает.

 

Часа в два поехали обедать. За столом он все время хотел о чем-то у нее спросить, но словно бы не решался. Говорил какие-то глупости. Спрашивал про какой-то футбольный клуб.

- Хорошо, что здесь сейчас тихо, нет этого джедая.

- Какого джедая, Никита?

- Ну, ди-джея. Не гремит музыка.

 

В первый раз за четыре дня он спросил у Сони, чем она занимается. Соня не успела ответить, потому что ее окликнули. За одним из столиков в зале сидели ее однокурсники. Никита пригласил их пересесть к ним.

 

Девчонки без умолку болтали. Они отдыхали на Кипре. А Соня все работает? Был момент, когда она испугалась, что эти две болтуньи сейчас спросят: -  "А как там Игорек?"  Вот это будет нокаут! Девицы все время говорили о том, что Соня опять в городе и опять работает.

 

Вмешался Никита. Он очень быстро просек обстановку.

- Нет, мы не в городе. Мы в Солнечном.

Слышали? Мы! Есть еще вопросы? Катька все-таки напросилась поехать с ними до своего дома, пыталась пригласить в гости. Многозначительно смотрела на Никиту и Соню. Они ее как будто не услышали.

 

В Солнечном после городской жары было почти прохладно. Никита повесил на стул в столовой свой пиджак и галстук, который он вынул из кармана. Снял его он еще раньше, когда они обедали.

- Теперь ты видела, где я работаю.

- Видела, только ничего не поняла.

- Будешь себя хорошо вести, объясню. Ты заметила, на работе я надеваю очки?

- У всех свои недостатки.

- Нет, у тебя нет недостатков.

Соня сняла босоножки прямо здесь на полу в столовой.

- Я пойду подышу воздухом.

 

Она ходила взад и вперед по дорожкам. Ох, как плохо она себя чувствовала! Она приехала сюда, готовая к тому, что ее здесь будут обижать и насиловать, готовая принести себя в жертву. Вместо возможного старого развратника ее встретил Никита. Вместо насильника – мужчина, который готов сдувать с нее пылинки. Она пришла сюда, чтобы спасти Игоря, а вместо этого спит с сильным молодым мужиком, который по нескольку раз в день подвергает ее вышеупомянутому  насилию. И это ей очень нравится!

 

Соня понимала, что ее собственный жизненный опыт очень мал. На фоне Никиты все знакомые молодые люди не годились никуда. Что касается Игоря, неужели  Никита действительно причастен к его похищению? Надо же выяснить все это!

 

С такими мыслями она забрела в  дальний от дома участок сада, за горкой, рядом с забором, за которым строилась чья-то новая дача. В раздражении на себя, на Игоря, который был неспособен серьезно относиться к жизни (теперь-то она знала, что такое настоящий мужчина!), даже на Никиту, которого она подозревала в коварстве, Соня топнула босой ногой. По всем законам жанра под ногами просто должно было оказаться что-нибудь острое. И оно оказалось: битое стекло.  Ох, она даже не подозревала, что это может быть так больно!

 

Тут как раз появился и залаял Рамзес, а следом за ним появился Никита. Но не залаял, хотя Соня на его месте, несомненно, сделала бы это. Никита кинулся к ней: - Сонечка, Сонечка! – Подхватил на руки, понес в дом. Оказывать лицемерке первую помощь. А там, глядишь, и вторую.

 

Никита промыл ей ногу перекисью. Она еще смела капризничать. Ах, не надо йода! Никита считал, что нужно поехать к врачу.

- Опять на Васильевский? Что, ближе ничего нет?

- Я больше никому тебя не доверю. Я тебя вообще на цепь посажу.

Он позвонил в клинику, Петр их ждал.

 

- Никита, - вдруг спросила Соня, - а ты всегда жил на этой даче?

- Нет, не всегда. У меня была квартира в городе, но я оставил ее бывшей жене после развода.

 

Дальше до самой клиники они ехали молча. В холле их встретил Петр. Хохотать он начал сразу. Он назвал Никиту истребителем, а Соне посоветовал бросить Никиту, как можно скорее. Дальше все было, как в первый раз, только Соня не шла своими ногами, а была на руках у Никиты.

 

Увидев на дверях кабинета надпись "Перевязочная", Соня перепугалась, спрятала лицо, прижавшись Никите в шею. Вышел хирург в зеленой робе, велел "подавать".  Петр сам внес Соню в кабинет и оставил наедине с хирургом.

- Что случилось? Показывайте.

Хирург очень долго возился с ней. Трогать ногу без анестезии она не давала. Доктор заморозил ей ногу из ампулы, промыл, зашил, наложил повязку.  Потом ее снова передали на руки Никите.

Прощаясь в холле, Петр опять хохмил и советовал бросить Никиту, пока он ее окончательно не угробил.

 

Никита привез ее в Солнечное, принес в дом, усадил на диван в столовой и прижался лицом к ее коленкам.

Ночью в темноте травма была почти неощутима.

 

 

День пятый. Среда.

 

В этот день Никита снова никуда не поехал, он заботился о больной. Соню с Рамзесом он устроил во дворе в тени, принес туда воду, фрукты, телевизор. Рамзес охранял ее. Когда Соня поднимала голову, то часто видела в окне второго этажа Никиту, который стоял и смотрел на нее.

 

Соня читала, ела фрукты, честно делилась с Рамзесом (он необыкновенно мягкими губами брал из ее пальцев кусочки),  беседовала с ним о жизни, а потом легла на бок и заснула. Когда проснулась, на дорожке возле нее сидел Никита и смотрел на нее. Она потому и проснулась, что почувствовала его взгляд.  Отвечая на вопрос, он сказал, что сторожит ее.

- Зачем нужно меня сторожить?

- Чтобы не украли.

 

(Вот та самая веревка, хоть и не в доме повешенного!) Видимо Соня изменилась в лице. Она села, опустив ноги на дорожку. Он опять обнял ее колени. Соня очень неуверенно себя чувствовала. А он продолжил:

- Чтобы не украли, тебе нужен сторож.

- Дракон?

- Нет, с драконом нельзя спать. Я – твой страж. Я приготовил тебе цепи. Теперь ты – моя пленница.

(Что же он крутится около этой темы?)

 

Никита вынул из кармана длинный футляр, протянул Соне. Поколебавшись, она открыла коробочку. На бархатной подушечке лежал браслет. Чередовались звенья из блестящего и матового белого золота. На матовом сверкали камешки.

- Никита, это что?

- Я же сказал, что ты ничего не знаешь о подарках. Нравится? Надень.

Он застегнул браслет на ее запястье. Соня была растрогана, обняла его за шею.

- Сонечка, расскажи мне о себе.

 

Что-то он часто стал обращаться к этой теме! Соня очень быстро заговорила его, переключившись на рассказ о книге. (Интересно, понимал он, что Соня увиливает от ответа?) Она вкратце пересказала ему содержание книги. Он покивал головой.

 

- Знаешь, там есть одно место, которое меня смущает. Профессор университета ведет семинар для студентов-юристов. Они посещают заседания суда над бывшими охранниками концлагеря, изучают материалы процесса. А одна из тем семинара такая:  "Недопустимость наказания за преступление, которое не предусматривалось законом на момент совершения".  Как тебе это нравится?

 

- Ничего себе! Они, значит, ни в чем не виноваты? Молодцы! Только, знаешь, такой закон, можно сказать, был всегда. Он возник больше двух тысяч лет назад. Это одна из христианских заповедей, "Не убий!".

- Никита, какая же ты умница!

- Не хотелось бы возражать. Это было бы кокетством. А ты много читаешь?

- Конечно. А ты?

- Меньше, чем мне хотелось бы.

 

Соня уже чувствовала, что сейчас их беседа вернется на рельсы "расскажи-мне-о-себе", но положение спас Рамзес. С диким лаем и шумом он стал гонять незаконно проникшую на территорию кошку. Рамзес загнал ее на крыльцо, оттуда она заскочила в дом. Никита кинулся ловить кошку, пока эти меньшие братья не разрушили весь дом. Разговор таким образом прервался, а возобновиться после ужина не мог, потому что они были заняты другим.

 

В спальне Никита спросил Соню, простыни какого цвета она выбирает сегодня. Видимо он когда-то запасся целой радугой. Сегодня все было огненно-красным.

Соне уже нравилось смотреть, как он стягивает с себя футболку. Потом она позволила снимать с себя платье. А под платьем ничего не было. Вот он застыл! Ей уже нравилось, что он такой большой. Ей нравилось чувствовать на себе его руки.

Что же будет дальше? В первый раз за последние несколько дней она задала себе этот вопрос.

 

 

День шестой. Четверг.

 

В этот день не произошло ничего необычного. С утра Никита был очень занят. Соня почти весь день читала или смотрела телевизор. Во второй половине дня Никита учил ее играть в бридж. А потом опустил карты на стол и стал ей говорить, что он сегодня с ней сделает.

- Не опускай глазки, - попросил он, - не смущайся. Говорить об этом тоже очень приятно.

 

Он долго разговаривал с кем-то по телефону. Причем, говорил в кабинете и даже дверь закрыл, чтобы не было слышно. Вернулся нескоро, обеспокоенный.

А ночью действительно сделал с ней все, что обещал, и даже больше.

 

 

День седьмой. Пятница.

 

Никита не спал, кажется, всю ночь. Он будил ее, целовал, обнимал. Он довел ее до такого состояния, что она почти начала плакать. Ах, какие теплые у него руки! В эту ночь они зашли так далеко, что до сего дня она и не знала пути туда. Уже под утро, уже светало, он обнял ее, гладил по спине и шептал, как ребенку: - Баюшки-баю.

 

Соня проснулась, потому что он снова смотрел на нее, спящую. Завтракая, оба молчали. Молчали долго.

Соня подняла на него глаза. Смотрела, ничего не говоря.  Для нее, прежней, было невыразимо трудно сказать то, что хотела произнести она, теперешняя.  Она знала, что время, отпущенное (кому? им? ей?) кончилось. Нужно было проститься.

 

Тогда она решила, что  хочет почувствовать его еще раз.

- Никита, - прошептала она, - сделай это еще раз.

- Тысячу раз, - ответил он.

 

Когда Никита вышел из ванной, Соня уже была одета, как в первый день, только вместо босоножек на ней были те мокасинчики. Нога болела.

- Ты куда?

- Я ухожу, Никита.

- Куда?

- Какая тебе разница куда? Я сделала то, что от меня требовали, теперь ты должен сдержать свое слово.

 

Дальше Соне не хотелось вспоминать. Никита говорил, что не понимает, о чем она говорит, пытался схватить ее за руку. О каком женихе она говорит?

У Сони разрывалось сердце. Неужели она еще раз ошиблась в человеке?  (Что первый раз был ошибкой, она уже не сомневалась!)  Они перешли на крик. В конце концов, она прокричала, что ненавидит его. Дура! А он в ответ сказал, что любит ее.

 

Соня кинулась прочь. Никита за ней. Сейчас, когда прошло столько дней, Соня не могла понять, как же он не смог остановить ее просто силой. Видимо только из удивления. В столовой около стола он схватил ее за руку, но она сделала то, чего сама не ожидала. Она схватила со стола ту самую ладью с лилиями. Она до сих пор, как при замедленной съемке видит, как медленно переливается на стол вода,  и переваливаются через край  цветы, белой полосой отмечая движение ее рук, падают на стол и на пол. Она схватила ладью и ударила его по голове. Никита, кажется, упал.

 

Кто-то еще появился в столовой, Соня не поняла. Она подхватила свою сумку и кинулась вон из этого дома.

Прихрамывая, она добежала до шоссе и села в автобус, который повез ее в город. Из дома Соня принялась звонить Игорю, его друзьям. Ни один номер не отвечал. Соня пошла в милицию.

 

 

[Никита]

 

 

… его увезли в больницу. У него действительно было сотрясение мозга. Легкое, к счастью. Кожа на лбу у самой границы волос была рассечена. Вот и ему тоже наложили швы.

 

В больнице он пролежал несколько дней. Когда вышел, был исхудавший и бледный. Как после тяжелой болезни. Впрочем, так оно и было. Когда вернулся домой, Анна Петровна каждый день приходила кормить его, поскольку жила поблизости.

- Вы в милицию-то заявили?

- Анна Петровна, что я скажу там? Что женщина, из-за которой я потерял голову, ударила меня вазой по башке, потому что я хотел отдать ей жизнь? Я даже не знаю, как ее найти.

 

Последнюю фразу он произнес почти шепотом. Анна Петровна, чуткая женщина, тут же поменяла тональность:

- Ищите, раз такое дело, ищите. Человек не может пропасть бесследно. Не война!

- Анна Петровна, я ничего о ней не знаю.

- Хорошенькое дело. Где же вы ее нашли?

- Не спрашивайте.

- Да-а. Подумайте, может, вы все-таки что-нибудь о ней знаете?

Вот тут Никиту посетила первая здравая мысль. Он возил ее в клинику к Петьке. Может быть, хотя бы один из врачей завел на нее карточку?

 

Петька ржал так, что Никита на него обиделся и хотел уйти.

- Вот это девка! Скажи, где таких берут, я себе присмотрю.

Вместе с Никитой он сходил к тем врачам, у которых была Соня. Ни один из них не завел карточку. Для них Соня была просто "протеже доктора Орлова". Петька долго ворчал по этому поводу.

 

Вернувшись домой, Никита сел за стол и стал записывать все, что знал о Соне. В памяти всплыло упоминание о женихе каком-то похищенном. Бред! Она называл его имя. Нужно вспомнить. Только бы она с ее решительностью не ввязалась в какую-нибудь действительно криминальную авантюру! Он снова позвонил хозяину клуба. Тот клялся и божился, что никто из его сотрудников ничего не знает. Никита чувствовал, что здесь что-то не стыкуется. Ему прислали "подарок", а она пришла спасать жениха. (Господи, какое противное слово!)  В один день пересеклись две такие линии.

 

Он дождался утра и сделал то, что должен был сделать две недели назад, если бы не попал в больницу. Он обратился в частное сыскное агентство. Его принял руководитель агентства, при разговоре присутствовал еще один сотрудник.

- Я хочу, чтобы вы нашли человека, о котором я практически ничего не знаю.

 

Его внимательно выслушали, задавали вопросы. Сыщики тоже пришли к выводу, что эта история не была случайным стечением обстоятельств, случайным совпадением.

Предположим, что клуб "Форвард" действительно осуществляет такое обслуживание. Тогда почему они скрывают это от него? Он здесь главное действующее лицо.

В чем могла заключаться ошибка? Максимум, в чем клуб мог ошибиться, это перепутать адрес, и к Никите никто не пришел бы.

 

Вторая линия: похищение человека. Девушка шла выручать жениха. Она тоже могла ошибиться, но она назвала его, Никиты, имя и фамилию. Получается, она шла именно к нему!

 

Возможна и третья линия, но менее вероятная. Почему Никита оказался в  роли криминального авторитета? Кто-то неправильно вычислил мафиози? Нет, ведь, если босс мафии (кто их видел?) требует, чтобы невеста похищенного порадовала его, то  он не будет называть  (по ошибке, как же!) чужое имя. Вероятнее всего объектом этого спектакля был не Никита, а как раз девушка. Никита следит за их мыслью?

 

Предположим, что похищен человек. Похищение совершается с какой-то целью. Это может быть выкуп или попытка воздействия на какого-нибудь человека, как правило, близкого похищенному. Следовательно, организаторы похищения должны предъявить свои требования.  Никто не станет никого похищать, для того, чтобы чья-то подруга пошла развлечь соседа дядю Васю. Почти никто…

 

Вполне возможно, что вообще никто не был похищен. Вполне возможно.    Значит, есть кто-то, кто хотел позабавиться, заставить девушку выполнить жестокое условие. Позабавиться именно над ней, потому что он, Никита, не объект для розыгрыша. Что он, девушек не видел?

 

Никита видит, куда плавно перетекли их вопросы? Есть кто-то, кто в какой-то степени знает Никиту или обладает о нем сведениями, такими, чтобы к нему можно было послать девушку. Пусть Никита поищет такого человека в своем ближайшем окружении. Пожалуй, это все-таки человек, который связан с ним через клуб.

Но главная цель – поиск девушки.

 

Разговор продолжался долго. Никита вспомнил, что однокурсники Сони ездили на Кипр, что некая Нинка Подбельская выходит замуж.

- Подбельская – это хорошо, - сказали сыщики, - это не Смирнова. А что еще и Нинка, это просто замечательно. А не называла ли ваша гостья имени своего жениха?

- Называла. Игорь. А вот фамилию я не запомнил.

- Таким образом, смотрите, что получается: мы ищем девушку по имени Софья, будем надеяться, что это настоящее имя, ей двадцать два года,  с сентября она будет учиться на последнем курсе какого-то ВУЗа. В числе ее однокурсников есть люди по имени Антон, Екатерина. Ее жениха зовут Игорь. Мы знаем, как она выглядит. Жаль, конечно, что нет фотографии! На левой ноге у нее наложены швы, значит, она должна обратиться к врачу, чтобы снять их. Поверьте, это совсем немало. Если появятся другие версии, мы их рассмотрим.

 

И Никита поехал спать домой.

Так прошли еще две недели. В сентябре ему позвонили из детективного агентства. Не мог бы он приехать к ним, чтобы ознакомиться с добытыми сведениями. Никита поехал. Детектив, который работал по его делу, показал Никите несколько снимков. На них была Соня. Его Соня. Она была такой бедной, больной и измученной, что Никита был готов бежать к ней прямо сейчас.

 

По сведениям, добытым сыщиком, жениха по имени Игорь, у нее больше не было. Она разорвала с ним отношения. Он жив-здоров и  невредим. Сын богатого папы. По-видимому, корни истории были именно здесь.

 

Никита получил карточку с адресом, телефоном Сони, названием факультета, именами и местом работы родителей. Он забрал фотографии, расплатился с агентством, пожал руки руководителю и тому парню, который искал Соню, и уехал.

 

 

[Соня]

 

… пошла в милицию. Постояла у входа и вернулась домой. Она действительно не знала, что ей делать, и не могла ни с кем посоветоваться. Если бы она обратилась в милицию и там приняли бы ее заявление, ей пришлось бы назвать Никиту. Делать этого она ни за что не стала бы! А вдруг Игоря убили? Целый день она провела в сильном беспокойстве. Телефонная трубка нагрелась в ее руке. Родителей дома не было, в садоводстве горячие дни.

 

Таких подруг, с которыми можно было бы откровенно поговорить обо всем, у нее не было. Ночь прошла в слезах и отчаянии.  Утро не было ни в коей мере "мудренее". С самого раннего утра до середины дня Соня звонила всем, кто, как она знала, мог общаться с Игорем. Она дозвонилась только до одного однокурсника Игоря, номер телефона которого она помнила, но тот точно ничего не знал, только что вернулся  в город. Телефоны родителей Игоря, ни домашние, ни рабочие, не отвечали.

 

Соня поехала на работу к отцу Игоря. В сам бизнес-центр ее, конечно, не впустили, она разговаривала с одним из сотрудников службы безопасности. Соня начала врать: ей срочно нужен господин Куприянов, потому что у него дома, в комнате его сына, остался случайно ее, Сони, загранпаспорт.

- Господин Куприянов на отдыхе.

- А его жена?

- Они вместе.

- А сын с ними?

- Такими сведениями не располагаем.

 

Начав врать, Соне уже легко было делать это везде. Она поехала в спортивный клуб, в котором Игорь посещал тренажерный зал. Что же она хотела узнать? Сейчас Игорь уехал отдыхать, сказали ей, но на сентябрь уже купил абонемент. Когда купил? Сейчас посмотрим. Вот, дата стоит. И ей назвали день, когда она уже три дня, как была у Никиты.

 

Назвать ее ощущения шоком, столбняком, было бы нельзя, хотя, выйдя из клуба, она какое-то время сидела на скамейке в сквере…. Если бы кто-нибудь спросил у нее, который час или, не дай бог, какой сегодня день недели, она не поняла бы, что от нее хотят. Она добралась домой только к ночи. Ее трясло. Она догадалась измерить температуру:  39°С.

 

Нервная горячка?  Ха-ха!  Привет,  XIX век!

Ты, Маша, верно,  вчерась  угорела! – Верно, маменька!

Пару дней она провалялась в кровати.

В таком, почти бредовом состоянии Соня еще несколько раз звонила и самому Игорю, и тем его приятелям, которые передавали ей  "инструкции" полученные от похитителей. Безрезультатно.

 

Несколько дней она приходила в себя. Она похудела, под глазами черно.  Однокурсники стали съезжаться в город. Летний отдых? Ах, что вы, что вы, все прекрасно! Телефон Игоря не отвечал. Соне было стыдно ловить его, подобно ревнивой жене, но она должна была с ним поговорить. Он вернулся в город посвежевший и загоревший. Очевидно, в классическом подвале, где держали бедного узника, был солярий.

 

Она выбрала момент, когда Игорь с двумя друзьями входили в дом, нагруженные пакетами с едой и выпивкой. Она уже почти позвонила в домофон, но решила, что будет лучше поговорить с ним наедине, и ушла.

 

Только через два дня их встреча состоялась. Соня уже почти все вычислила, но хотела дать ему понять, что "так не поступают пионеры". Игорь не ожидал увидеть ее за дверью квартиры. Растерялся. Но быстро решил изобразить благородное негодование. Когда Соня сказала, что требует объяснений, он в ответ потребовал объяснений от нее. Надменно подняв голову и надув губы, он сказал ей, что между ними все кончено, что она его предала. Изменила ему.

- Что ты несешь? – спросила Соня.

Странно, что протест, выраженный даже в такой форме, вызвал у него удивление. Она никогда прежде с ним так не разговаривала.

 

В качестве доказательства ее предательства Игорь достал из ящика письменного стола несколько фотографий. Там была она с Никитой. На пляже, в магазине, в том пляжном кафе, они садились в машину, входили во двор. Слава богу, не было фотографии в постели!

- Я хотела спасти тебя.

- Не без удовольствия!

- Значит, не было никакого похищения? И никто не собирался резать тебя на кусочки?

- Это уже не имеет никакого значения, - гордо заявил он, - я пересмотрел наши с тобой отношения. Между нами все кончено!

- А между нами ничего и не было! А фотографии я забираю на память. Тебе еще нарисуют.

 

Вот этого он не ожидал. Соня повернулась и пошла к выходу из квартиры. Игорь пошел за ней следом и говорил, чтобы она не доставала ни его, ни родителей звонками. Соня даже не повернула головы, даже не закрыла за собой дверь.

 

Боялись, что горячка вернется, но все обошлось.

Она еще день провела дома, не выходя даже за продуктами, почти ничего не ела. Нужно взять себя в руки и поставить на прошлом точку. И ни о чем не думать.

 

Зазвонил телефон. Она сняла трубку. Там не ответили.

Через несколько минут кто-то позвонил в дверь. Она открыла и замерла:  на пороге стоял Никита. Тоже похудевший и побледневший.

- Ты забыла у меня свой зонтик. Начинается осень. Скоро пойдут дожди.  А я сейчас выпил бы чашку чаю. Очень горячего.

 

 

Рассказ шепотом

И война идёт...