Прайет

FOlie

Евгений прижал к себе прайет. Тяжелое дуло прайета оттягивало руки. Мозоли, он кончено, обматывал специальными лентами из грубой ткани, но они уже не помогали

Сбежав из родного дома в пятнадцать лет, к тридцати двум годам он более – менее научился справляться со страхом ночных тварей. Но в этом форте, ему – опытному наёмнику было не по себе.

Каждое мгновение проходящего дня ознаменовал грохот осыпающихся камней, обломки скал и туманные обманки в переходах на каждом шагу.

Твари приходят только ночью, а днем всех оставшихся людей в форте охватывало сонное оцепенение.

Нет, прайеты помогали - обитателей ночи становилось все меньше, но и люди пропадали - срывались с обрывов, вскрывали себе вены, пили воду из вечного ручья. И просто сходили с ума.

Особенно Евгения пугал большой оберзг, как его прозвали на форте - серо-золотистое тело, покрытое отвратительной на ощупь чешуей. Он никого не глотал – скользил по мрачным коридорам, люди даже могли коснуться его липкой чешуи, не боясь отравиться ядом или кислотой, но обрезг не уходил и не исчезал с рассветом. Оберзг стекал в подвалы и долго устраивался среди колонн и перегородок, роняя ящики с продовольствием и каким-то неубранным хламом.

Каменные стены оставались после того, как оберзг перетекал из одного помещения в другое в слизистой массе, такой след остается после обычных маленьких улиток на траве. Евгений видел улиток в маленьком садике внутри форта. Выращивали там, в основном, водянистые овощи да бледно-розовые ягоды, которые не успевали даже созреть… Их срывали и съедали раньше срока.

Что там? Тень бесшумно появилась меж столбов, удерживающих навес над площадкой, которая вела к выходу из внутренних помещений. Евгений вскинул прайет даже не целясь – привычка. Прайеты были разные – большие и малые, сделанные мастерами из дерева ли металла, но цель у оружия одна: уничтожать нежить огненными всплесками энергии.

Саламандра. Успел – она умерла до того, как успела распасться на несколько мелких ящериц и расползтись по углам, запрятаться в щели и там уже взорваться сотнями искр и фейерверками… Как с ними борются на равнине Евгений не знал, он привык к горам.

Привык к холодному, разряженному и чистому горному воздуху…

Привык к тому, девушки не оборачиваются бледнокожими крылатыми ведьмами и не улетают в небо после того, как проведут ночь с мужчиной и заберут часть его силы, а говорят, еще и жизни.

Привык к воде – ледяной, той, от которой болят зубы и после стирки рубахи ломит суставы пальцев…

Привык к беспощадному, такому близкому на высоте, солнцу, что начисто сжигало любые зеленые ростки с южной стороны гор…

А вот к здешним странным людям так и не смог привыкнуть. Их отряд направил сюда Мастер гильдии наёмников. На здешних отрогах гор сильней всего страдали от нашествия ночных тварей. И первое время наемники даже не чувствовали различия этой крепости от других подобных фортов.

Но с каждым прожитым днем тоска и беспокойство овладевало приезжими.

Евгений, ощущая, как меж лопаток струится холодный пот, передернулся от отвращения и озноба. Баню устраивают раз в пять дней, а тело предавало его ежечасно. Страх овладевал душой, требовал выхода.

Виктор - весельчак и балагур расстрелял весь прайет в стену, никому не сказал, что увидел, но всем было ясно. Нечто такое, отчего Виктор не приходил в свое обычное хамское расположение духа до утра, а прайет потом долго не мог восстановится. Прайет нагревался, расцвечивался узорами наложенных на оружие заклятий и снова блек, становился иссиня-серым, простой трубкой, лежащей на коленях у Виктора.

Сам Виктор сидел спиной к огню, всматриваясь в проем двери. Так и уснул, уронив голову на грудь.

Евгений вызвался вместо него в дежурство сегодня ночью.

Твари приходили каждую ночь.

Всю жизнь Евгений сражался, именно сражался – с азартом, с охотой с ночными тварями - иногда упырями, иногда летающей падалью, но и та нежить хотела жить, она была хитра и отважна, она могла прятаться, выжидать и стремительно нападать, заставляя каждым нервом ощущать текущую в жилах силу, чувствовать жизнь внутри самого себя.

А здесь – твари приходили, приползали, лезли под прицелы прайетов, словно им было все равно, есть ли у них возможность добраться до человека и получить часть его жизненной энергии, выпив крови или высосав душу, чтобы продолжить свое существование.

Твари могли пройти мимо упавшего от усталости наемника, не заметив его горячего в морозном воздухе дыхания.

Летучая падаль позавчера пролетела над Евгением, и, вцепившись когтями в деревянный стул, с каким-то озверением терзала его, пока Ленька не разрядил в него свой прайет…

Евгений поднял на руках прайет, старясь успокоиться…

Шаги гулко прозвучали в ночной тишине.

Вышел на площадку, перекинул прайет за спину, заглянул вниз – тьма и невидимая высота манила к себе.

Евгений отпрянул от обрыва, едва услышав, как оберзг заворочался в подвале,

- У, гад ползучий, - протянул вышедший покурить капитан.

- Лёнь, может, уйдем - протянул Евгений. – Пока всех ребят не потеряли?

- Разве кто-то ушел? – спросил Ленька, с наслаждением затягиваясь. - Мы все здесь, и я, и ты, и Виктор, и …

Не окончив фразу, капитан ушел в помещения форта.

Евгений долго смотрел в пустоту перед собой невидящим взглядом. И словно одумавшись, воровато оглянулся и прошел в конюшни, нет лошадей, ни одной – но твари сюда не проникали, только…

Евгений взял немного провизии - круг хлеба из муки, наполовину рожь наполовину овес, флягу с водой из внутреннего источника – по дороге только вечный ручей, а выпив воды из него люди каменеют, впадают в тяжелый беспробудный сон, и уже не просыпаются, правда, на лицах у них такое счастье и забытье, что Евгений им завидовал, но решиться не мог. Чувство сохранения у него было развито настолько сильно, что он до сих пор даже ни разу толком не спал в этом форте.

Спускать нужно было по широкой, вырубленной в камне лестнице, всего–то сорок ступеней и ворота. Евгений даже не подумал, что ворота надо закрыть.

За дверями его ждала виреска – некрасивая, хромающая на все четыре лапы нежить, съедая какое-либо существо, она переставала ненадолго хромать, приобретая невероятную прыть и скорость. Впрочем, она была весьма слабой, поэтому питалась обычно мертвецами, что оставались на склонах гор или выкапывала из могил. Поэтому мертвецов обычно либо замуровывали в стены, либо закладывали вход в могильник камнями.

Евгений долго держал виреску на прицеле, раздумывая, стоит ли тратить заряд. Нежить же замерев, рассматривала его большими глазами, в которых отражался наемник со всем своим скарбом. Когда прайет выстрелил огнем, она сделала шаг назад вихляющей походкой. Сгорела быстро, почти без агонии.

Евгений услышал шаги по лестнице, знать, кто-то заметил вспышки. Наёмник поспешил вниз по дороге. Он чувствовал, что кто-то долго смотрит ему в спину, но не стал оборачиваться.

Даже собственное «я» твердило наёмнику, что он не струсил, что люди, которые там остались, уже сделали свой выбор, ведь давно могли уйти в другой форт, покинув горы, никто обитателей цитадели силой не удерживал на проклятом месте.

Он долго пил купленное на базаре молоко из горшка.

Пожилая женщина смотрела на прайет.

- Что это? - спросила она. И неловко взмахнула рукой, в которой зажала две серебряные монеты.

- Прайет, - ответил машинально Евгений, с удивлением разглядывая большую белую кость, что висела на ремнях у него на бедре. Женщина внимательно на него посмотрела серыми глазами.

Евгений шел вдоль улицы, ощущая, что каждый прохожий, случайно пробегающий ребенок или выскочивший по делам из лавки подмастерье неприкрыто глазели на него. Но никто из людей больше не заговорил с ним. Провожаемый любопытными взглядами Евгений покинул деревеньку.

Евгений двигался по дороге, не замечая, что следов в пыли не остается, а прайет под жаркими солнечными лучами истончается, исчезает.

Люди взрывали старую крепость в отрогах старых гор. Нежить, что там обитала, никому не мешала, не нападала на людей, не беспокоила тоскливыми криками по ночам, была непугливой, но весьма странной.

Конечно, кто-то из приезжих магов хотел бы изучить обитателей заброшенного форта, но все-таки побоялись, что по какой-нибудь непонятной причине нежить обретет жажду крови и расползется по деревням, что в последние пятьдесят лет разрослись около дороги, что проходит невдалеке от топких болот, дремучих лесов и древней, древней системы гор.