Рассвет

-Вставай, Клейменный, твой черед! – грубый, осипший голос вернул Гарика из сладостных и теплых сновидений в суровую и ужасно холодную реальность.
-Да, сейчас иду. – Голос Гарика звучал глухо и подрагивал. В темном бараке, освещаемом только пламенем костра, который развели прямо посреди строения, он не сразу разглядел потрескавшееся и обветренное лицо Дутого. – Кого следующего будить?
-Бродягу, он вчера всю ночь спал, – ответил Дутый укладываясь на самодельную, сделанную из обломков некогда шикарной мебели, кровать.
Если это творение рук человеческих вообще можно было назвать кроватью.
-Грев остался? – спросил Гарик дрожащим голосом. Он уже приблизился к полыхающему костру и протягивал к его желтым языкам свои грязные ладони.
-Под табуреткой. – сквозь сон промычал Дутый. – Бродяге оставь только. Завтра нужно будет снова идти в город, рыскать.
-Порыскаем, что уж тут поделаешь. – Клейменный, так называли Гарика за безобразный шрам на лбу, достал из-под табуретки бутылку с белой жидкостью. Рукавом своей шубы, которая приходилось ему на два размера больше, протер горлышко тары и сделал три больших глотка. Занюхав водку тем же рукавом он скривился и помотал головой в разные стороны.
За стеной барака грозно выла метель, кружа обледенелые снежинки, ломая еще живые деревья и вселяя страх всему выжившему человечеству. Горящие дрова заполняли комнату дымом, который устремлялся в отверстие, которое мастерски сделал сам Гарик в крыше их пристанища. Или убежища? Дутый называл барак «домом», Бродяга «халабудой» а Гарик все никак не мог определиться с названием своего жилища…
Прислушавшись к мерному сопению Дутого и к легкому похрапыванию Бродяги Гарик отметил, что не слышит дыхания еще двоих своих приятелей – Ясного и Шута. Беспокойство овладело Гариком, заставив забыть о вездесущем холоде и о поддержании костра. Он подошел к тряпкам, на которых спали два неразлучных товарища, присел над ними и прислушался. Благодаря слабому освещению, исходившему от костра, старый ковер, которым укрылся Ясный, слегка приподымался, а затем опускался. Шут лежал без движения.
Гарик опустил свою ладонь на его лоб и тут же отскочил от Шута. Его лоб был холоден, как все, что окружало барак. Холоден как весь окружающий его мир. Мир, который изменился. Мир, который пережил конец света. Конец света, который ждали, предрекали его приход, но не ожидали, что он будет именно таким. Холодным, тихим и беспощадным.
Шут был мертв. Еще днем, во время блуждания по мертвому городу в поисках остатков пищи, спиртного и прочего необходимого человеку для проживания, Гарик заметил признаки болезни на лице Шута. Во время ужина его знобило, глаза обволокла болезненная краснота и Гарик пожалел о том, что он не лидер своего отряда. Если бы он был вожаком, то не мешкая приказал рыскать по городу еще какое-то время, для поисков аптеки или фармацевтического склада. Гарик даже предполагал где его можно было найти, но Дутый, которого собрание назначило вожаком, не рискнул направиться к руинам, в которых лежал исторический центр некогда процветающего города.
Теперь Шут мертв и их осталось четверо. Четверо из десяти, вышедших около месяца назад на холодную поверхность в поисках необходимых продуктов и предметов, представляющих ценность для тех, кто каждый день ожидал их прихода к точке двух миров, как называл Гарик заброшенный канализационный коллектор. Там, среди потрескавшихся труб и белых костей трупов людей и животных, и находился так называемый вход в подземный мир, где жили люди. Люди, которые пережили конец света…
Вернувшись к костру Гарик обхватил голову руками и дал волю слезам. В последнее время он делал это часто, в основном во время ночных дежурств. Ему хотелось выйти на улицу в чем мать родила и умереть, но что-то держало его. И это что-то имело физическую оболочку. Девушка и ее сын, оказавшиеся в числе избранных. Если можно назвать так людей, которые вели животный образ жизни.
Горячие слезы катились по щекам, Гарик снова приложился к бутылке. Внутри стало немного теплее, но слезы от этого литься не переставали. Теперь Шута съедят. Мясо стало деликатесом, потому как всех крыс и мышей уже съели, а на поверхности редко встретишь какое-либо живое существо. ..
Гарик горевал до тех пор, пока сквозь щели заколоченного окна не стал пробиваться свет. Наплевав на Бродягу Гарик опорожнил бутылку водки. К черту все, думал он глядя на горящий костер. Сегодня он останется в бараке, пусть на рейд идут другие…
-Я так больше не могу. – шептал он сам себе. – Я не могу так дальше жить…
-Но как же Витка и Мишка? – назойливо говорил Гарику его внутренний голос. – Ты же их кормилец! Если тебя не станет, то совет тайком прикажет убить их, чтобы съесть, если вдруг следующие рейды окажутся неудачными. Так же как сегодня они съедят Шута.
Гарик скривился представив себе эту картину. Он любил их, Витку и Мишку. Возвращаясь с рейда он всегда приносил Мишке какие-нибудь игрушки, найденные в разрушенных домах. Витка любила его, смотрела на него как на Господа Бога. Мишка называл его отцом и всегда заступался за Гарика в ссорах между матерью и отчимом. ..
Отбросив бутылку Гарик, слегка пошатываясь, подкинул дров в костер и сделал то, чего делать в рейдовой бригаде не разрешалось. Гарик один вышел на улицу…
Метель впервые за этот месяц утихла, но мороз, при котором замерзали градусники, давал о себе знать. Гарик мгновенно протрезвел. Щуря глаза он шел сам не ведая куда. Мысли о смерти прочно поселились в его сознании. Он не будет больше влачить жалкое существование, он не будет больше есть мертвых товарищей и пить подобие воды. Да, своей смертью он приговаривает Витку и Мишку к смерти… Ну и пусть. Все равно рано или поздно умрут все и конец света выполнит свою исторически предначертанную миссию.
Когда бледно-желтое Солнце осветило обледенелый мир Гарик стоял на коленях и улыбался во весь рот. Умереть, увидев эту красоту – чем не прекрасное завершение никчемной, невыносимо тяжелой жизни? Лучи солнца не грели, только лишь освещали обледенелые руины жилых домов, заводов, поваленных деревьев, вздыбленного кверху асфальта, рухнувший от тяжести своего веса небоскреб. ..
Гарик улыбался как ребенок. Его одежда валялась неподалеку от него, его тело уже покрывала белая оболочка инея, нижняя челюсть дергалась в конвульсиях, а ее владелец растягивал лицо в безумной улыбке. Смерть может быть прекрасной…
Внезапно, среди мертвой тишины мертвого мира раздался звук, заставивший сердце Гарика сжаться с невероятной силой и разжаться с яростью гигантской пружины…
Щебет птиц… Беззаботный и веселый щебет птиц, которые в прошлой жизни каждый день воспевали его начало. Впервые за три года подземного существования и вылазок на поверхность Гарик услышал звук живого существа! Значит, жизнь зарождается снова! Значит надежда еще на нормальные климатические условия еще есть! Значит…
Окоченевшее тело Гарика повалилось на снег, безумная улыбка застыла на его лице. Потухающее и замерзающее сознание рисовало ему картины греющие душу. Где Витка и Мишка живут нормальной жизнью, улыбаются, едят фрукты и овощи, купаются в теплой речке и называют его мужем и отцом…
Глаза закрылись. Последним что видел Гарик было синее девственно чистое небо…
Внезапно чьи-то сильные руки подхватили его тело и куда-то понесли.
Пусть…
Щебет птиц не прекращался.