Ноги увязли в земле.

Над морем

Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый,
Повеял на меня - и этот сонный Крым,
И этот кипарис, и этот дом, прижатый
К поверхности горы, слились навеки с ним.

Здесь море - дирижер, а резонатор - дали,
Концерт высоких волн здесь ясен наперед.
Здесь звук, задев скалу, скользит по вертикали,
И эхо средь камней танцует и поет.

Акустика вверху настроила ловушек,
Приблизила к ушам далекий ропот струй.
И стал здесь грохот бурь подобен грому пушек,
И, как цветок, расцвел девичий поцелуй.

Скопление синиц здесь свищет на рассвете,
Тяжелый виноград прозрачен здесь и ал.
Здесь время не спешит, здесь собирают дети
Чабрец, траву степей, у неподвижных скал.

Николай Заболоцкий, 1956

Крым

И глупо звать его "Красная Ницца",
и скушно, звать "Всесоюзная здравница".
Нашему Крыму с чем сравниться?
Не с чем нашему Крыму сравниваться!

Надо ль, не надо ль, цветов наряды -
лозою шесточек задран.
Вином и цветами пьянит Ореанда,
в цветах и в вине - Массандра.

Воздух - желт. Песок - желт.
Сравнишь - получится ложь ведь!
Солнце шпарит. Солнце - жжет.
Как лошадь.

Цветы природа растрачивает, соря -
для солнца светлоголового.
И все это наслаждало одного царя!
Смешно - честное слово!

А теперь играет меж цветочных ливней
ветер, пламя флажков теребя.
Стоят санатории разных именей:
Ленина, Дзержинского, Десятого Октября.

Братва - рада, надела трусики.
Уже винограды закручивают усики.
Рад город.
При этаком росте с гор скоро навезут грозди.

Посмотрите под тенью аллей,
что ни парк - народом полон.
Санаторники занимаются "волей",
или попросту "валяй болом".

Винтовка мишень на полене долбит,
учатся бить Чемберлена.
Целься лучше:
у лордов лбы тверже, чем полено.

Третьи на пляжах себя расположили,
нагоняют на брюхо бронзу.
Четвертые дуют кефир или
нюхают разную розу.

Рвало здесь землетрясение дороги петли,
сакли расшатало, ухватив за край,
развезувился старик Ай-Петри.
Ай, Петри! А-я-я-я-яй!

Но пока выписываю эти стихи я,
подрезая ураганам корни,
рабочий Крыма надевает стихиям
железобетонный намордник.

Владимир Маяковский, 1928