Нарядились лужицы в ледяное кружево,
Разгулялась зимушка, застращала стужею.
Скрылось ясно-солнышко, небушко нахмурилось,
Зоренька рассветная, сникла, загорюнилась.
Позамёрзли ноженьки, поозябли рученьки,
Загрустили ивушки у реки плакучие.
Ноченькой безлунною темень глаз хоть выколи,
Филин где-то ухает, то ль хохочет, плачет ли...
А тоска - кручинушка, баба сумосбродная,
На груди пригрелася, змея подколодная.
Зорюшка-подруженька, где же ты пропала-то,
Не завьёшься отчего ленточкою алою?
Отчего не выглянишь, спрятавшись за тучами,
Клонится рябинушка до земли над кручею.
Ягодку за ягодкой наберу в пригоршины,
Нанижу на нить шелкОву красные горошины

Нарядились лужицы в ледяное кружево,
Разгулялась зимушка, застращала стужею.
Скрылось ясно-солнышко, небушко нахмурилось,
Зоренька рассветная, сникла, загорюнилась.
Позамёрзли ноженьки, поозябли рученьки,
Загрустили ивушки у реки плакучие.
Ноченькой безлунною темень глаз хоть выколи,
Филин где-то ухает, то ль хохочет, плачет ли...
А тоска - кручинушка, баба сумосбродная,
На груди пригрелася, змея подколодная.
Зорюшка-подруженька, где же ты пропала-то,
Не завьёшься отчего ленточкою алою?
Отчего не выглянишь, спрятавшись за тучами,
Клонится рябинушка до земли над кручею.
Ягодку за ягодкой наберу в пригоршины,
Нанижу на нить шелкОву красные горошины