Спит Почайна вся во власти льда,
Студенец ударил
звоном струн,
Огненное коло -
Коляда,
Златом на Горе
блестит Перун.
Села красна девица
Заря
На священный камень
Алатырь.
Помня, как ходил он
за моря,
Точит меч свой старый
богатырь.
Выше стяги вои
подымут,
Чтоб в детях слава
взрасла.
А «мёртвые сраму не
имут!» -
Так говорил
Святослав!
У шептухи раны
зашепчу.
Хворсту – карачун.
Душа – свежей.
И - на порубежье,
там, где Чур
Оберегом станет на
меже.
Там, где в небе
Русской синевы
Гордые орлы в тиши
парят.
Святослава клич: «Иду
на Вы!»
Порыскучим
зверем по полям.
Выше стяги вои
подымут,
Чтоб в детях слава
взрасла.
А «мёртвые сраму не
имут!» -
Так говорил
Святослав!
Боги Прави в Вышней
вышине,
КаленА стрела в степу
летит.
Гонит в страхе лошадь
печенег
И дрожит хазарская
Итиль.
Помнят Византия и
Дунай
Как звенит меч русича
в бою.
Коль придётся лечь за
Землю нам -
Алконосты в Ирии
споют...
Выше стяги вои
подымут,
Чтоб в детях слава
взрасла.
А «мёртвые сраму не
имут!» -
Так говорил
Святослав!
Спит Почайна вся во власти льда,
Студенец ударил
звоном струн,
Огненное коло -
Коляда,
Златом на Горе
блестит Перун.
Села красна девица
Заря
На священный камень
Алатырь.
Помня, как ходил он
за моря,
Точит меч свой старый
богатырь.
Выше стяги вои
подымут,
Чтоб в детях слава
взрасла.
А «мёртвые сраму не
имут!» -
Так говорил
Святослав!
У шептухи раны
зашепчу.
Хворсту – карачун.
Душа – свежей.
И - на порубежье,
там, где Чур
Оберегом станет на
меже.
Там, где в небе
Русской синевы
Гордые орлы в тиши
парят.
Святослава клич: «Иду
на Вы!»
Порыскучим
зверем по полям.
Выше стяги вои
подымут,
Чтоб в детях слава
взрасла.
А «мёртвые сраму не
имут!» -
Так говорил
Святослав!
Боги Прави в Вышней
вышине,
КаленА стрела в степу
летит.
Гонит в страхе лошадь
печенег
И дрожит хазарская
Итиль.
Помнят Византия и
Дунай
Как звенит меч русича
в бою.
Коль придётся лечь за
Землю нам -
Алконосты в Ирии
споют...
Выше стяги вои
подымут,
Чтоб в детях слава
взрасла.
А «мёртвые сраму не
имут!» -
Так говорил
Святослав!