3.СОСЕДИ
Соседи в жизни моей семьи сыграли очень важную роль.
Достаточно сказать, что от обиды на оскорбившую её соседку - жену поэта, моя
бабушка тихо со слезами на глазах, в тот же день скончалась.
Таковы были сложные отношения с семьями нашего огромного дома –
вплоть до смерти от несправедливой обиды!
Итак, соседи!
В хозяйской квартире, нашего закутка, на моей памяти сменились несколько семей.
Первой, была семья знаменитого адвоката, с немецкой фамилией, а может и с
еврейской, не помню.
В этой семье был мальчик, моего возраста, с которым мы дружили. Именно
потому, нас с ним однажды взяли на ипподром. Папа с другом, азартно ставили
на беговых лошадей. Помню, что в тот день они крупно выиграли.
Отпраздновали в ресторане, где мы с сыном наелись пирожных.
Именно это и осталось в моей детской памяти. Домой, возвращались на фаэтоне
– жуткая роскошь, включая пирожные, для моей семьи со скромным достатком.
Трагедия семьи адвоката началась с началом Великой отечественной войны
1941-45 гг.
Как-то ночью, весь наш закуток был разбужен громкими рыданиями женщины,
сына, и громкими возражениями адвоката. Мелькали какие-то военные люди с
ружьями. В общий шум добавлялись рыдания от страха мои и других детей.
Никто ничего не понимал. Семью адвоката в течение короткого времени,
заставили собраться и с узелками в дорогу, вывели из дома.
От их знакомых мы узнали, что из Баку в эту ночь были вывезены сотни семей
с похожими на немецкий лад фамилиями.
Больше этих людей мы не видели.
В квартиру въехала молодящаяся азербайджанка. Постепенно стало известно,
что она любовница какого-то чина в Бакинских партийных органах.
Этот мужчина часто появлялся на квартире любовницы. Вид у него был очень
болезненный – оказалось, что у него туберкулёз. Поведение его было странным.
Он взял за привычку выходить на наш общий балкон, курить и сплёвывать под ноги.
Бабушка в ужасе, что он специально разносит заразу, посыпала плевки хлоркой,
а потом это всё смывала.
Мне она объясняла, что такая манера есть у туберкулезников – мне плохо, пусть
и вам будет так же.
Конечно этот человек был очень плохим.
Как уж он не заразил этой болезнью любовницу и других – осталось загадкой.
Вскоре он умер. И в квартире любовницы начался кошмар, для нас соседей. Там
стали проходить «посиделки» с оркестрами азербайджанских инструментов,
пением и танцами.
Зачем-то эта странная женщина удочерила шестилетнюю девочку. Её она обучила
танцам перед гостями. Женщиной она оказалась очень злой – ругала девочку, била
её смертным боем. Однажды ударила её палкой по спине и девочка стала инвалидом.
Бабушка и мама очень жалела девочку и приносили к нам в квартиру. Девочку
усаживали, обложив подушками, а меня просили с ней поиграть. Помню её грустные
глаза и слабую улыбку.
Вскоре девочка умерла.
На этом женщина не успокоилась и удочерила следующую шестилетнюю девочку,
для тех же целей. История повторилась. От удара палкой, девочка стала хромой,
таская свою сохнущую ногу.
Она часто подходила ко мне и просила с ней поиграть. Именно она дала мне
первый опыт сексуального общения мальчика с девочкой. Всё было очень просто.
Именно она предложила поиграть в «докторов». Игра заключалась во взаимном
осмотре – чем отличается девочка от мальчика.
Мне эта игра понравилась не очень и я стал от неё убегать. Такой ранний
сексуальный интерес этой девочки, стал понятен моей бабушке и маме.
Именно для ублажения мужской части гостей, женщина заводила возле себя
малолетних девочек. Вскоре и эта девочка бесследно исчезла.
Также тихо и бесследно исчезла и злая приёмная мамаша с остальными
домочадцами.
Вскоре в квартиру въехала семья известного в Азербайджане поэта.
Весь наш закуток вздохнул с облегчением. В семье был старичок, который
любил сидеть на балконе на корточках , покуривая очень душистую самокрутку.
Только потом я узнал, что это наркотик – «анаша». Жена поэта гоняла старика
с его цигаркой. Но это повторялось с завидной частотой.
Курение «анаши» в Баку в те годы, было делом обычным, а власти смотрели на
это «сквозь пальцы»
Этот же старичок устраивал на балконе в железном листе костерок, на котором
он с помощницами варил пахучий плов. Чтобы заглушить недовольство остальных
жителей, нам доставалось от семьи поэта, угощение этим пловом. На костерке
готовился и лаваш, очень вкусный.
Этот вид «хлеба» я и полюбил на всю оставшуюся жизнь, включая и популярный
в Азербайджане чурек.
Поэт был очень добрый и ласковый мужчина. Он любил разговаривать со мной
и моими женщинами. Память о нём осталась очень приятной.
Жена его был похожа на часто встречающиеся в жизни скандальных женщин,
которых народ называет «хабалками».
Она была намного моложе мужа. Как потом я узнал из медицинских исследований,
такой характер бывает у женщин, не удовлетворённых мужем в супружеской
жизни. Всё это своё неудовлетворение, женщина скандально изливала на
подвернувшихся под руку соседей, своих детей и старичка – своего дядю.
В семье была дочь, моего возраста и младший по возрасту сын.
Девочку звали Севиндж. Она была очень красивой, застенчивой, тихой и доброй.
Я конечно очень любил с ней общаться. Ей это нравилось. Но немедленно
появлялась её мамаша и гнала её в квартиру.
Рядом с нами в небольшой комнате жила семья Нестеровых с двумя дочками
Верой и Таней.
Чем только не занимался их отец. Он периодически ловил рыбу. Для этого
он нанимался в рыбацкую артель на острове Нарген, что напротив Бакинской
бухты. Нам, периодически за небольшую цену, доставалась часть его улова.
Это была рыба «берш». С очень вкусным мясом и почти без костей.
В другое время он тачал сапоги. Я любил смотреть, как под его руками
появляется красивая обувка. Особенно нравились мелкие белые деревянные
колышки, которыми он крепил подошву, ловко забивая их молотком . Объяснял,
что деревянные колышки под воздействием влаги, как-то расширяются и
держат подошву намертво.
Но основное его занятие было – лить дроби для охотничьих патронов.
На примус ставилась жестянка с маленьким отверстием. Когда олово
растапливалась, через маленькую дырочку скатывались капельки расплавленного
олова.
Скатывались по мокрой тряпице, и в таз с водой падали круглые дробинки.
Готовую кучку дробинок он складывал в приспособление, которое скругляло
неровности. Затем, всё это засыпалось в мешок с графитовым порошком.
Мешок потряхивался и дробинки приобретали «товарный» матовый вид. Товар
Нестеров сбывал на рынке.
Очередную сделку он крепко «обмывал», сдавал жене деньги и заваливался
спать, при этом страшно скрипел зубами.
С обеими сёстрами их дочками я натянуто дружил.
Старшая Вера, смотрела на нас свысока – подумаешь малолетки! Сразу после
школы вышла замуж. Родила детей и раздобрела до невозможности. Задница
её имела размер с корму торпедного катера.
Младшая Таня снисходила до общения со мной. Чем объяснить такое отношение,
не понятно до сих пор. Она очень быстро превратилась в девушку, с аппетитной
фигуркой. Об этом знала и, возможно поэтому, смотрела на своих сверстников
мальчишек, свысока своей женственности
Дворовые парни на неё засматривались, а однажды подглядели, как она загорает
на крыше нашего дома голышком. Потом и мне рассказывали о её статях в
мельчайших подробностях. Особенно мальчишек восхитил рыженький холмик
внизу животика и они в захдёб восторгались этим цветом. Так и прозвали Таньку
"рыжая".
Узнав подробности этого прозвища, Таньку мама отхлестала по щекам при всех.
Мужа и обеих дочерей жена Надежда Петровна держала в строгости.
С этой семьёй нас соединял голландская печка, которая обогревала в Бакинские
холодные зимы нашу и соседскую комнаты. Печка сначала топилась углём, а
потом провели газ.
Третья был семья азербайджанки с двумя сыновьями. Ютились они в вообще
малюсеньком закутке. Место там было только для постели матери, а сыновья
на ночь укладывались в коридоре. Туда же выходила задняя дверь большой
квартиры.
В дни «гулянок» у любовницы, из квартиры то и дело выскакивали гости в
уборную. Они спотыкались о спящих сыновей. Те просыпались и начинался
скандал.
Старший сын Надир, а младший Адыль.
Надир жизнь построил правильно – стал инженером нефтяником.
Адылька – стал «кирщиком».
«Кир» это смола, которой покрывали горизонтальные крыши зданий в Баку.
Приготовление «кира» заключалось в разогреве открытым огнём огромного
закопчённого котла. Периодически, «кирщик» запускал в массу смолы
длинную и толстую железку. Повисал на ней и тяжестью тела, переворачивал
массу. Над котлом висела чадящая туча, кошмар для жителей домов.
Но Бакинцы терпели, так как приходило время ремонтировать и крыши
их домов – просто закрывали окна..
Адылька приходил домой весь прокопчённый, воняющий запахом «кира»,
мылся под краном и ложился спать.
«Кир» он променял на воровскую шайку и сгинул в тюрьмах.
Жизнь других моих сверстников проходила в огромном дворе.
Пацаны гоняли тряпичный мяч – кожаных тогда купить было невозможно.
Иногда приглашали в свою команду и девочек – играть в лапту с приговоркой
«Чашка, ложка, суп картошка,
Чёрный город, Белый город– на кули!»
На команды делились специальным образом. Подходили к капитанам и
произносили магическое:
«На золотом крыльце сидели,
Царь, Царевич, Король, Королевич,
сапожник, портной – кто ты такой?»
В зависимости от выбора капитана – набиралась команда.
Меня изредка бабушка отпускала поиграть во двор. Там же, вовремя игры,
и происходило моё дворовое «образование».
Ещё один сосед, этажом выше, по фамилии Малинин, сыграл огромную роль
в моей жизни. Этот военный моряк, получил назначение в Высшее
военно-морское училище, которое находилось на далёкой окраине
города – Зыхе.
До получения там квартиры, моряк снимал комнатку в нашем доме. У него
был сын. Парня надо было как-то приспособить к новым условиям и папа
выбрал меня к сыну в сотоварищи.
Для поощрения и разнообразия наших игр, папа однажды взял меня и сына
на рыбалку. Это был первая рыбалка в моей мальчишеской жизни.
К моему удивлению на удочку я поймал три селёдки «залом». Радости моей и
моих женщин не было описания. Селёдку бабушка зажарила и мы с
удовольствием её съели.
В дальнейшем Малинин способствовал моему поступлению в училище, где он
был секретарем Парткома. Он же посоветовал мне, по окончанию училища
проситься на Балтийский флот.
Очень я ему благодарен.
И последним сотоварищем был Алик. Его мама учительница русского языка
и литературы, происходила из очень интеллигентной азербайджанской семьи.
С мужем она развелась и получила огромную комнату в нашем доме.
Сын Алик моего возраста, учился в музыкальной школе на виолончели. Мы
очень с ним сдружились и я попробовал поступить в класс виолончели.
В школу меня не приняли – сказали «Мы готовим национальные кадры, а
ты русский!».
Очень я обиделся тогда.
С Аликом мы прошли долгий путь вхождения во взрослую жизнь – учились
курить и ухаживать за девочками. В том и другом преуспели.
Создано
Юрий Елистратов
12.09.2012г.
пос. Развилка
Помочь сайту
Поздравления
