Потому, что люблю…

*** 

Больше всего на свете в последнее время Даше нравилось наблюдать за хомячком  Мурзиком. Он жил в легкой переносной клетке. Посреди клетки стояла рамка с колесиком, в котором Мурзик проводил немалую часть своего хомячиного бытия, суматошно крутя его. Дашу поражала неутомимость хомяка в этом бесконечном беге. «Интересно куда он так стремиться?» - размышляла Даша. И дело было вовсе не в желании Мурзика вырваться на волю. Даша периодически выпускала его из клетки, когда чистила ее. Хомяк бродил по комнате, как потерянный, с удовольствием водворялся на место после чистки, и сразу принимался за свою беготню.

Рамка от колеса была железной и довольно громко постукивала, когда колесо вращалось. Садясь за компьютер, Даша приноровилась обматывать ножки рамки туалетной бумагой, чтобы заглушить этот стук. Клетку она ставила на стол рядом с компьютером, чтобы визуальный контакт с бегающим хомяком не прерывался.

Имя свое хомяк получил в честь кота, которого Даша мечтала завести, но не могла, муж запрещал. Он котов не любил. А на хомяка согласился.

Даша работала на дому, и муж нередко звонил ей среди дня. То ли скучал, то ли проверял. Это было непонятно, потому, что разговор всегда получался ни о чем.

- Привет! – Говорил муж.

- Привет! – Отвечала Даша.

- Работаешь? – Спрашивал муж.

- Нет, на велосипеде катаюсь. – Шутила Даша.

- Ага, по кругу, как крыса твоя. – Соглашался муж. Никак не хотел признавать, что Мурзик мужского пола. Ревновал видимо.

- Мурзик не крыса, а хомяк. – Возмущалась Даша.

- На вид твой Мурзик – вылитая крыса – упорствовал муж.

- На себя посмотри! – Злилась Даша и бросала трубку.

В их паре был такой пунктик. Муж у Даши был красавец и знал об этом. А сама Даша страдала заниженной самооценкой и слово крыса, почему-то ее страшно раздражало.

Однажды, звонок мужа пришелся как раз на тот момент, в который Даша обнаружила, что Мурзик отгрыз рукав от ее новой кашемировой кофточки бирюзового цвета и устилал свою норку. Как он умудрился это сделать, Даше поняла сразу. Не надо было бросать хорошую новую вещь в пределах досягаемости Мурзиковых  загребущих лапок. Кофточку было ужасно жалко, и Даша разрыдалась. Муж по телефону сразу почувствовал, что были слезы. И стал выпытывать причину. Даша Мурзика выдавать не решилась и потому начала сочинять какую-то ахинею про боли в левом боку. Муж перепугался и примчался домой. Когда всплыла правда, Дашка врать-то плохо умела, лучше бы и не бралась, муж бедного Мурзика чуть не придушил. Скандал закончился  заявлением мужа, что если он еще раз услышит грохот Мурзикового колеса, то утопит «гаденыша» в унитазе. Вот с тех пор Даша и стала обертывать ножки колесной подставки, туалетной бумагой. А однажды забыла обернуть, а тут звонок мужа.

- Подожди, минуточку, - засуетилась Даша – я сейчас ножки у Мурзика оберну, чтоб не стучали, буркнула она в трубку мужу и побежала за туалетной бумагой.

Когда  она снова взяла трубку, муж поинтересовался

- Чем это ты ему ножки обертываешь?

- Бумагой туалетной – призналась Даша.

- Дарья, ты, что там совсем спятила? – рассмеялся муж.

- Зато не гремит, вот слышишь? Тишина, а он вовсю скачет по колесу. Ты же сам грозился его в унитазе утопить, если грохот услышишь.

- Даша, брось ты из меня варвара лепить. Не трону я твоего Мурзика, даже если он еще одну твою кофту распотрошит. Это я так, сгоряча.

И, как накаркал. В следующий раз Мурзик стянул кашемировый жилет мужа и прогрыз в нем невосполнимую дырищу. Видимо слабость у Мурзика была к кашемиру. Поскольку жилет был цвета древесных опилок, Даша не сразу заметила его клочки в  норке у Мурзика. А когда обнаружила, обмерла. И по своей дурацкой привычке - врать с перепугу, довела мужа до белого каления, когда он, разыскивая свой жилет, обратился к ней за помощью. Дашка так запуталась в показаниях, что создала у мужа впечатление, что в его жилете щеголяет сосед. Дашке пришлось выбирать между Мурзиком и соседом, которого муж собрался выбросить из окна. Победила ее извечная тяга к справедливости. Сосед-то был совсем уж ни при чем, а Мурзик явно зажрался кашемиром. Когда разобрались и предъявленные, как алиби для соседа, огрызки жилета, были выброшены в мусорное ведро, над Мурзиком опять сгустились тучи.

- Вот говорю же я тебе, что крыса он, твой Мурзик. И надо эту крысу наказать. – Постановил муж.

- Это я виновата, - заныла Дашка - бросаю вещи, где попало. Неряха я и раззява. Только не надо его трогать, он же не со зла, у него инстинкты, норку обустраивать.

- Да, нашим кашемиром.

- Ну, он же нам тоже не чужой.

- Да ты больше возись с ним, ножки ему укутывай, чтобы удобнее носиться по клетке мог с нашим кашемиром.

- Ничего я ему не укутываю, что ты мелешь?

- Сама недавно по телефону мне сказала, что ножки укутаешь, чтобы не гремел колесом.

- Да это я не ему, у него же лапки, а не ножки. Это я ножки подставки от колеса имела в виду.

- Смех, а я представлял себе, как ты хомячьи лапы туалетной бумагой обертываешь. И, главное, рулоны с бумагой воображал такие маленькие, игрушечные. Так и виделось мне, как он мотается, а бумага тащится за лапами. Цирк на дроте!

- Как романтично! – Захихикала Дашка.

К восьмому марта Дашка получила новую клетку для Мурзика, колесо в ней совершенно не гремело, потому, что крепилось к стенке. Как ни странно Дашка была просто счастлива.

- Слушай, а может Мурзик, девочка, тогда это и для него настоящий женский праздник получился с подарками. – Со счастливой улыбкой высказала она предположение, целуя мужа.

- Ну, почему ты так с этим Мурзиком носишься не пойму – проворчал муж, тоже целуя Дашку.

- Потому, что люблю! – Услыхал он в ответ.