Пес Белый и сладкие косточки

            Он любил косточки до восторга. Поедал вдохновенно. Не имела значения природа происхождения оных, и откуда явились к нему: из супа, второго блюда или же прямо от костерка. Отчаянно помахивая хвостом от удовольствия и поглядывая признательно на подателей лакомств, он пировал, обычно, но... в этот раз... костей оказалось немного: всего-то две. 

            Когда освободилась еще одна, хозяйка вынесла ее во двор сразу, чтобы не залежалась. Но, вот, незадача: рядом с псом в позе ожидания стояла неизменная его спутница, с некоторых пор, собачонка по кличке Рыжка.

            - Раз ты не один, - говорит "держательница кости", - не дам ее тебе. Чтобы эта собаченция съела вместо тебя? И будет считать себя вправе притязать в дальнейшем на пищу? Нет! Отдам тогда, когда ее здесь, рядом с тобой, не будет. Все! Решай, а я ушла!

            Зашла в коридор и, закрывая дверь на кухню, неожиданно услышала, как испуганно тявкнула, затем взвизгнула собака во дворе. Хозяйка удивилась и, желая удовлетворить затронутое любопытство, вернулась. Рыжки возле Белого не оказалось. Это было невероятно.         "Неужели понял и прогнал?!" - пронеслась в голове шальная мысль.

            Так как присутствие обглоданной кости в доме категорически  не приветствовалось, вынесла ее снова, сразу же, и прошла к калитке, пытаясь высмотреть, куда могла подеваться Рыжка, но той в пределах видимости не оказалось. И вообще, никакой посторонней собаки нигде - будто вымерла улица в одночасье!

            "Это, что же, он меня понял и прогнал ее, чтобы косточку, все-таки, дали?! Ничего себе, какой понятливый! - думала хозяйка в сильнейшем удивлении, возвращаясь домой. -

Вот и думай теперь, с кем имеем дело в собственном дворе. Приручили на свою голову когда-то, а они и рады".

            Два кота и кошка могли бы прояснить ситуацию с косточками и рыжей гостьей, но разговаривать... уметь-то умели, в принципе, но между собой, а по-человечески им нужды не было стараться - язык осваивать, и так накормят до отвала. Поэтому лениво щурились на солнце, сытые. Воевать не хотели и не притязали. Могли бы оспорить право поедания костей по своей решительности и непримиримости - те пахли приятно, восхитительно, но чрезмерно большие и слишком жесткие им были без надобности.