Одождествление

(Эта зарисовка была присказкой к рассказу с тремя главными персонажами и парой их перевоплощений. Но однажды я проснулся ночью и обнаружил, что никого не осталось).



В городе, где часто идут дожди, где воздух пахнет кефиром, где улицы помнят о пыли, как люди - о динозаврах, гасли шлагбаумные фонари, пропускающие естественный свет медленной дорогой воображения. Город, просыпающийся в холодном поту, судорожно подёргивался в объятьях рассвета, закуривая сразу несколько заводских труб. Окна открывались с подозрительными мыслями о погоде, в ожидании непрекращающегося дождя. Города растворяются, исчезают внутри себя. Когда заканчиваются города, начинается пустыня непонимания. Выбросить обручальное кольцо в открытую форточку, и, разбив окно настежь, шагнуть в бессознательность. Я буду лужицей на асфальте. На едва уловимое мгновение появится солнце, стряхнувшее сгущённую облачность, - и высушит меня. И снова дождь. Ты будешь идти по нашёптанным улицам, разбавляя мысли влажным воздухом, концентрированным ветром, и выдохнешь:
- Этот проклятый дожжь, - намеренно вычеркнув сухую букву "д" из алфавита откровенности.
И распахнёшь зонтик.
Но бесконечно-малая часть меня, сообщённая круговоротом воды в природе, уже будет скользить по твоей щеке, коснётся краешка губ, повернёт на остром подбородке, и, готовая сорваться вниз, испытываясь земным притяжением, всё-таки продолжит чувствовать тёплую кожу. Я услышу пульс тонкой шеи, будто бы колокольчиком звенящий в пространстве одного биения сердца. Я буду облизывать каждую клеточку, оптически увеличенную мной до размера тетрадной клетки. И я высохну на тебе. Я высохну от любви к тебе.
Ты придёшь домой, ляжешь вместе с томиком Блока, прижавшись к лирическому настроению, и, не дождавшись мягкого поглаживания, заснёшь розовым сном. Тебя приснятся дрожащие от холода тени. Там, где сон заканчивается рассветом, когда солнце испаряет последние звёзды, напоминающие в своей бесконечности капельки росы, начинается новая жизнь. Я стряхну в твоём сне с небесного дерева свежую прохладу, и ты проснёшься с новым именем, с новым светом.
Осознание того, что меня нет, будет вечно шариться в потёмках бессознательности как высшая форма мудрости, на ощупь распознавая обрывки последних воспоминаний.