Невероятно, но три одинокие, преклонного возраста женщины поднимались по лестнице к пожилому холостяку, чтобы исполнить бабью месть. Они шли крушить мебель и бить ему морду за свою испорченную жизнь.
-Нежится, небось, с какой-нибудь в постельке, - отпыхиваясь, проговорила Тучная. – Лапшу на уши вешает.
-Может, не пойдем – стыдно! – остановилась Тихая.
- Пошли-пошли, хоть поглядим, какой он стал, - щурясь, Сказала Близорукая.
…Старик вышел на кухню за чаем.
- А какой был орел! – прошептала Тихая.
- Видели на тумбочке таблетки? Ещё и подписал – «для потенции»! – хихикнула Близорукая.
…Старик принес чай.
- Ты бы хоть обулся, оре-ел, ноги-то посинели! – сочувственно бросила Тучная. – Ну как, совесть не мучает?
- Совесть – нет, а простатит – да, - равнодушно ответил хозяин.
…На стене висели три увеличенные фотографии молоденьких девушек. Две гостьи не заметили их, потому что сидели к стене спиной, а третья была близорука.
Когда женщины ушли, старик подошел к снимкам, усмехнулся и пробурчал: «Старые калоши!..» - и кряхтя, полез убирать портреты.
[Скрыть]Регистрационный номер 0037286 выдан для произведения:
Невероятно, но три одинокие, преклонного возраста женщины поднимались по лестнице к пожилому холостяку, чтобы исполнить бабью месть. Они шли крушить мебель и бить ему морду за свою испорченную жизнь.
-Нежится, небось, с какой-нибудь в постельке, - отпыхиваясь, проговорила Тучная. – Лапшу на уши вешает.
-Может, не пойдем – стыдно! – остановилась Тихая.
- Пошли-пошли, хоть поглядим, какой он стал, - щурясь, Сказала Близорукая.
…Старик вышел на кухню за чаем.
- А какой был орел! – прошептала Тихая.
- Видели на тумбочке таблетки? Ещё и подписал – «для потенции»! – хихикнула Близорукая.
…Старик принес чай.
- Ты бы хоть обулся, оре-ел, ноги-то посинели! – сочувственно бросила Тучная. – Ну как, совесть не мучает?
- Совесть – нет, а простатит – да, - равнодушно ответил хозяин.
…На стене висели три увеличенные фотографии молоденьких девушек. Две гостьи не заметили их, потому что сидели к стене спиной, а третья была близорука.
Когда женщины ушли, старик подошел к снимкам, усмехнулся и пробурчал: «Старые калоши!..» - и кряхтя, полез убирать портреты.