Помочь сайту
Поздравления
Лоцманы моего моря.
6 декабря 2014 -
Матвей Тукалевский
Понимаю тебя.
…Это очень больно - копание в родных тебе стихах. Знаю. Я переживал это многократно. И первый инстинкт - отторжение и.... злость, вплоть до бешенства.
Впервые я испытал это ещё в молодости. Был я упрям и самоуверен. Работал водителем. Ходил по "зимнику", если ты знаешь, что это такое.
И работал на Всесоюзной ударной стройке. О нас тогда кричали все СМИ.
Я писал стихи и песни. И вот меня пригласили на литобъединение в столицу нашего края - Сыктывкар. Когда я понял, что там будут препарировать мои стихи - я отказался. Но мне была обещана целая(!) страница публикации подборки моих стихов в столичной "большой" газете "Молодежь Севера".
И я не устоял.
Литобъединение – это группа молодых зубастых людей, вооруженных любовью к литературе и неплохими знаниями русского языка и основ писательского мастерства. Большая часть из них были студенты литературных или филологических факультетов. Конечно же, многие из них и сами писали.
Я не помню всех их замечаний, но одна правка врезалась мне в память, как врезается в нашу память то неловкое положение, которое мы испытываем, когда нас "носом тыкают" в нашу же досадную ошибку.
На «плаху» были положены с пяток моих стихов, которых я тогда считал самыми удавшимися.
В числе них было стихотворение «О друге".
«Мой друг красив. Но ходит чуть сутуло.
И оттого, что в жизни навсегда
Его хрящи, растущие согнуло
Свинцовой тяжестью налитого мешка...»
И т.д. в таком духе. Это стихотворение посвящалось детям войны.
И там были строки:
«О вас я не писал стихов, - боялся
Что не найду таких словесных призм,
В которых всесторонне отражался
Ваш скромный неприметный героизм...»
Я страшно гордился этим стихом. Особенно мне нравилась рифма "призм-героизм":
И именно эта чёртова призма и вдохновила одного из самых зубастых членов ЛО на критику.
...Честно говоря, я не знаю, как я, норовистый молодой шоферюга, высидел эту экзекуцию?!
Молодые лит.волчата с филологических факультетов долбали меня и в хвост, и в гриву и, как Бог черепаху, разделывали мои вирши.
Я крутился, как ужака под вилами, и потихоньку зверел.
И больше всего меня бесило то, что я стал под градом их критики прозревать, что они правы и имеют веские основания на это аутодафе.
О приведённых выше строчках один прыщавый худосочный "ботаник" заметил мне:
"Вы привели "образ призмы". Красивый приём, но неоправданный. Дело в том, что в призме свет ПРЕЛОМЛЯЕТСЯ, а не ОТРАЖАЕТСЯ. А что такое слово "преломление" - это суть родственник понятиям "изломанность", "искривление".
Выходит, что путь вашего литгероя ПРЕЛОМЛЯЛСЯ, то есть был ИЗЛОМАННЫЙ, КРИВОЙ.
А дальше вы пишете:
"...О том, что вы с сутулостью своею
По жизни стройный пусть смогли пройти..."
Так я и не понял: ваш герой прошёл жизнь «прямым путём» или пошёл по "кривой дорожке"...
...Выскочив из помещения, я раскалённый внутри так, что даже не чувствовал 35 градусного северного морозца, с нетерпением стал поджидать моего бичевателя возле входа. Я намеревался ему объяснить «по-шофёрски», кто какой путь где проходит. И чем отличается «кривая дорожка» от прямой.
И, конечно, же я бы его отметелил по первое число.
Но Господь (или молитвы мамы) меня спасли от этого НЕСПРАВЕДЛИВОГО поступка...
...Прошли десятилетия. Прожита вся жизнь. Было в ней у меня много триумфов. Взлётов и падений. Я закончил свою крайне-северную добровольческую эпопею и вернулся домой в Питер.
За спиной моей остались 25 календарных лет работы в условиях самого сурового Севера. Да город газовиков, который нами был выстроен.
В том городе остались жить мои друзья и… мои стихи и песни.
Одна из этих песен – «Вуктыльские кедры» - http://www.runetmusic.ru/tracks/4031/ стала негласным гимном города и её распевают там до сих пор на всех застольях, все эти десятилетия.
За эти годы мои стихи печатались во многих изданиях; от районной газеты до «толстых" литературных журналов.
В этом дорогом моему сердце городе моей молодости до сих пор звучат мои песни на всех праздничных концертах.
Моя песня звучала даже на ЦТ...
...Но я никогда не забуду ту пытку и свои ощущения на ней. Ни в одном моём издании нет этого стиха с раскритикованной призмой.
Я многократно пытался его переделать, как переделал, по размышленью зрелому другие стихи, подвергшиеся тогда критике.
Но не смог. А публиковать в таком виде тоже не мог. – «призма» теперь так резала мне глаз, что хоть зажмуривайся. И только и осталась нестерпимо горькая горечь от сознания правоты доводов этого моего непримиримого критика. Который был моложе меня на десяток лет и, видимо, умнее на целых 50.
Тогда, возможно впервые, я стал вслушиваться в Его Величество Слово, воспринимать его всеми фибрами души, смаковать его, перекатывая во рту прежде чем прилепить в строку, подобно тому, как смакует глоток вина опытный дегустатор, прежде чем проглотить.
Я не стал профессиональным поэтом, ушёл с журналистского факультета, на который, таки, поступил когда-то, но я стал ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ ЧИТАТЕЛЕМ. Ценителем Слова. Служу Ему и, по мере своих слабых сил, поклоняюсь великой значимости Его Величества.
…Вот оттого-то твои переживания я понимаю всем сердцем. И сопереживаю тебе в горечи критики. Но я пытаюсь передать дорогим мне людям, в которых вижу Божью искру, то, что сам сумел приобрести…
…Вообще-то, мне в жизни везло. Мне в необъятном море жизни встречались Лоцманы, либо уточнявшие мой путь, либо передававшие мне свои неоценимые Лоцманские советы.
…Вспоминается одна из таких памятных встреч.
Я тогда работал в Питере на автовышке со специалистами треста Ленфасадремстрой. Наша бригада реставрировала исторические фасады зданий в центральной части города.
Как-то, бригада ушла на обед, а я залез на автовышку, чтобы отремонтировать сигнальную панель, на которую жаловались ребята.
Вышка стояла возле дома, с фасадом которого работала бригада. Было лето и окна некоторых квартир дома были открыты. Я с удовольствием возился и напевал что-то своё.
Внезапно, в одном из окон на уровне моей корзины появилось лицо пожилого мужчины с седой шевелюрой, густыми клочкастыми бровями, строгими глазами, но с улыбчивым добрым лицом.
Он светло улыбнулся мне и спросил:
- И долго вы здесь пылить будете?!
С набычился:
- Так это же для блага города! Ваш фасад будет как новенький!
Бровастый широко улыбнулся, уловив мою обидчивость:
- Да я и не возражаю. Доброе дело вы делаете. Питер краше становится. А спросил я только к тому, что можно ли мне окно оставить и надолго ли, чтоб пыли в кабинет не набрать?!
- Да с часок ребята работать не будут, – сменил я обиду на доброжелательность,
пока откройте, а я вам просигналю, когда надо будет закрывать, - пообещал я.
- Ну, спасибо за такую дружескую услугу, а то работать душно. - сказал мой собеседник и заспешил к оставленному столу…
…Я вскоре закончил ремонт панели и, прогоняя вышку вверх-вниз, опробовал результаты ремонта.
Через открытое окно моего нового знакомого мне был виден его профиль, склонившийся над письменным столом.
Внезапно он поднял голову и спросил меня:
- А что такое ты напеваешь?
Я засмущался:
- Да… так….
Он встал, подошёл к окну и спросил:
- Никак стихи пишешь?!
Я замялся:
- Да так… просто песни на гитаре подбираю…
Время было булатокуджавовское и собеседник кивнул головой:
- Понял…
И, немного помолчав, сказал:
- А ну-ка прочти что-нибудь своё!
А растерялся:
- А что прочитать?
- А что захочешь. Он отошёл от окна, сел в своё кресло и закусил уголком рта дужку очков…
…Минут пятнадцать я ему читал свои стихи, всё более увлекаясь.
А когда замолчал, мой слушатель сказал:
- Твои стихи искренни и очень неумелы. Но в них есть какая-то искра. И дар у тебя есть. Только, понимаешь, дара одного мало. Его надо шлифовать и гранить.
Вот ты употребляешь иногда не те слова. Ну, скажем так, неподходящие к данному контексту. Ты или до конца не понимаешь их значение, или не умеешь их заменить из-за скудного своего лексикона.
Оттого твои слова и не передают того, что ты чувствуешь и что хотел бы донести до своего читателя. Ты в своём уме видишь одну картину, а как обрисуешь словами, выходит совсем иная.
Стихи писать, - он задумался и добавил… да и прозу, как кладку ложить. Или мозаичное полотно. И камешек надо подобрать не абы какой, а, чтобы точно лёг и не выпирал, и с другими, соседними камешками слился воедино.
Слово надо ПОДБИРАТЬ. Долго и тщательно.
Вот в этом и состоит большая часть труда пишущего человека – писателя. Владимир Маяковский так писал об этом писательском труде:
«Поэзия - та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды ".
И улыбнулся мне:
- Читал его «Разговор с фининспектором»? Наверное, в школе проходят?
Я виновато шмыгнул носом:
- Не помню, честно говоря… Да и школу я вечернюю заканчивал… Работать надо было…
Бровастый задумался и внезапно закончил:
- Тебе надо учиться!
- Да мне сейчас не с руки, - ответил я, - жена, сын… кормить их надо… Институт не осилю… Пока...
Мой собеседник пододвинулся ко мне:
- Понимаешь! Чтобы писать хорошие стихи надо иметь приличный запас слов и неплохо знать законы языка.
Он помолчал и добавил:
- Конечно, очный институт – это самое большое благо. Но есть и заочные… а есть и просто «мои университеты» … как у Максима Горького! Читал?
Говоря по другому – путь самообразования. В нашем деле он тоже приемлем. Вот на врача самоучёбой не выучиться.
А литературного мастерства поднабраться можно вполне.
Работать над расширением лексикона – много читать. Работать над грамотностью изложения своих мыслей – тут, правда, без учебника и словарей, не обойтись…
Он опять помолчал и закончил:
- И обязательно контактировать с литераторами. Например, в литературном кружке или объединении…
Он подошёл к столу и, взяв ручку, что-то набросал на листочке.
Потом подошёл к окну и передал мне свою записку:
- На! Там и адрес - куда, и фамилия - кому…
Это литературный кружок…
Руководит им мой бывший однополчанин – прекрасный литератор и учитель.
Это тебе – образование для начала…
А там... можешь и профессиональное образование получить.
А вот первую, - он подумал, улыбнулся и закончил, - грубую шлифовку, ты можешь там пройти. Притом, хорошую!..
…Наш разговор прервал звонок его телефона, а тут и мои трудяги вернулись с обеда. Я знаком показал ему, что спускаюсь и прикрыл его окно. Спускаясь вниз к бригаде, я услышал, как знакомое мне окно захлопнулось…
…Только дома я рассмотрел, что подписал «прошение» «принять меня и окружить заботой и вниманием» весьма известный в то время прозаик, значимая фигура Ленинградского отделения СП СССР… (1)
…Я сходил по указанному адресу и с год посещал это литературное сообщество. Познакомился там с несколькими членами, некоторые из этих имён сегодня известны всей стране.
Я много оттуда вынес, но это достойно отдельного повествования…
…Возможно, моя судьба бы пошла по другому пути, но вскоре я уехал на свою Всесоюзную ударную и ей посвятил жизнь, а она, эта всесоюзная ударная, воспитала меня…
…Но писать стихи я не бросил. И, каждый раз, приезжая в Питер в отпуск, встречался со старым руководителем литкружка, с которым успел сдружиться.
Он даже когда отошёл от дел руководства литобъединением, всегда принимал меня радушно и приветливо.
Я выкладывал перед ним свои новые «достижения» - публикации - в СМИ, и он резюмировал мной принесённое.
Этот разбор был всегда критическим, но доброжелательным.
Однажды, он, разбирая очередную мою публикацию отметил мне неточности и шероховатости её. Я стал пояснять и долго говорил.
Наставник внимательно выслушал меня и сказал:
- Ну вот теперь мне понятно, что ты хотел этим своим стихом сказать!
Потом, хитро прищурился и, улыбаясь, добавил:
- А что? Том не напечатали?
- Какой том? - недоуменно спросил я, растеряв весь свой напор.
- Да том этих комментариев к твоему стиху, которые ты тут мне изложил!
И видя, что я расстроился, сказал:
- Ты написал легко. Не трудясь. Не шлифуя. По-быстрому. А все свои огрехи обернул своими пояснениями, чтоб не видно было. Но том этих комментариев ты же не напечатаешь к своему стиху в довесок…
И закончил, как поставил черту:
А вот те авторы, чьи стихи ты любишь, писали так, что никаких комментариев к их строкам не надо! И без них любой читающий поймёт о чём речь и картину себе представит сам. Да именно ту, которую эти авторы перед собой видели, когда писали свои стихи...
…Ушли в предание эти далёкие годы.
Жизнь прожита.
И ничего уже нельзя изменить.
Мой состав на очередной стрелке пути свернул совсем в другую от литературы сторону.
Но она стала для меня на всю жизнь моей вечной любовью и моей страстью.
Лишь в памяти остались многие полезные афоризмы тех великих Маэстро, с которыми меня столкнула Жизнь.
Лоцманы моего житейского моря.
Питер.
06.12.2014
(1) Я намеренно не уточняю имени этого Маэстро, который в весьма почтенном возрасте здравствует и поныне. Не согласовав с ним, я не имею права на публикацию его имени.
Рейтинг: 0
442 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
