Лети, сынок!

 Говорят: - Рожденный ползать, летать не может.

 Это так.

 Но и рожденный летать, тоже – не может. Не может не летать.

…Он сделал шаг и упал. Упал с огромной высоты. Никто и ничто уже не могло спасти его. Смерть приближалась с каждым мгновением. Падение ускорялось. Оно уже не просто ошеломляло, оно пугало. Оно ужасало, как ужасает чувство неминуемой гибели.

 Рядом проносились отроги скал. Земля приближалась и неслась навстречу все быстрей.

 Где-то вверху остались его родители. Они безмолвно взирали на сына. А он, молча, удалялся от них.

 Никто и ничто уже не могло его спасти.

 Он это безропотно осознавал, еще не умея понять всего, что произошло. Он не мог осмыслить того чувства, которое толкнуло его на этот безрассудный шаг. Но не сделать его он не мог потому… Потому, что он был рожден летать!

 За считанные метры перед каменной твердью земли он не закрыл глаза, не выставил ноги и не обомлел от страха. Он лишь расправил плечи и бесстрашно глянул вперед.

 Резкий поток воздуха ударил в грудь, тело отбросило назад, плечи напряглись до ломоты и… И крылья распахнулись!

 Поток свежего воздуха ударил в лицо, дурманя и радуя. Этот поток пронес его над самым подножием скалы, на которой остались его дом и его родители.

 Он сделал взмах и начал приподниматься. Он сделал еще один взмах и ощутил полет. Еще один взмах и он воспарил.

 Охватив крыльями набегающую тугую воздушную струю, он уже не летел над землей, он уже стоял над потоками воздуха, разрезая телом их пласты, взмывая вверх – все выше и выше.

 Теперь он мог посмотреть на поднебесную вершину, откуда сделал свой первый шаг. Свой первый шаг к полету.

 Две большие безмолвные птицы внимательно наблюдали за ним. Их спокойный взгляд, их гордый одобряющий вид подбадривали сына. Он еще не понимал, как был благодарен им за все, а только гордился собой и своим полетом. Он!.. и только он это смог! А они – его близкие родители – могут только взирать и любоваться.

 Любуйтесь же и гордитесь мной! Я теперь все могу. У меня впереди целая жизнь!

 Наивный птах. Не будем так строги к его гордому самолюбию, ведь он еще птенец. Но он уже – птица. И какая! Орел! Правда, пока еще – по имени. Поступки будут потом.

 Они – его беспокойные, порой, жертвующие собой, родители, они дали ему имя. И теперь только от Него зависит, как будет нести его.

 Говорят: - Птицу видно по полету.

 Что ж, – лети. Безмолвно посмотрим на твой неутомимый полет.

 Не подведи, сынок!