Когда ты проснешься.

«Любить – значит радоваться счастью другого».

                                                       Г. Лейбниц.

Целую неделю, муж не разговаривает со мной. Просто молчит. Приходит с работы, сам себе разогреет ужин и ложится спать. Я знаю, что он не спит. Просто лежит лицом к стенке  и о чем-то думает.

- Мама, папа заболел? – спрашивает меня  трехлетний сынишка.

 - Заболел.

 - А что у него болит?

- Спроси у него сам.

Вася подходит к отцу, гладит его спину.

- Папа, что у тебя болит.

- Сердце, Васенька, и душа.

Вася залезает к отцу на кровать и допытывается:

 - А где твое сердце?

- Там, Васенька, там и здесь.

 - Как это там и здесь?

- Подрастешь  и поймешь.

- А душа твоя где?

- А душа мечется и разрывается,  между »здесь и там».

Я не понимаю, о чем он говорит, и мне больно, очень больно. Мое сердце, тоже разрывается на меленькие части, я пытаюсь его склеить, а оно не склеивается.

… С Анатолием мы познакомились в московском аэропорту. Я летела после экзаменов на летние каникулы домой, и наши места случайно и в самолете оказались рядом. За шесть часов полета, мы подружились с ним и договорились встретиться на следующий день.

Постепенно наша дружба переросла в любовь. Он не скрывал, что был женат, что у него растет дочка, и что с женой они разошлись.  

Я продолжала учиться в Москве, а он жил в нашем городе у своих родителей. После окончания мной института, мы поженились, а через год родился наш сынишка.

Казалось, что не было счастливее нашей семьи.

Анатолий хорошо зарабатывал и материально помогал прежней семье.   

Вот уже целую неделю нашему безоблачному счастью пришел конец.  Муж просто молчит. Как же это горько! Что же случилось?

Сынишка крепко спит. Я притулилась рядом с мужем. Он не спит. Мне кажется, что за эту неделю между нами выросла каменная стена непонимания.

- Анатолий, почему у тебя болит сердце и душа? Мне- то можешь объяснить, я пойму.

Он резко встал.

- Поймешь? Тогда понимай!- крупные слезы покатились по его лицу.

- Читай!

Я, ничего не понимая, взяла из его рук, какое-то письмо.

« Толя, -  прочитала я,- наша дочка умирает. Она  очень больна. Ей нужна операция на сердце. Никак на это не решусь. Приезжай!»

Я взглянула на мужа.

 - Поезжай.

- Я уже был там.

 - Когда?

 - Неделю тому назад, когда получил вот это письмо, тебе же сказал, что был в командировке.

- И что ты решил?

- Завтра утром улетаю. Операция назначена на послезавтра. Маринка должна жить. Врач сказал, что после операции ей нужна забота и ласка обеих родителей. Прости меня, Люсенька.

Муж улетел в  четыре утра, как я поняла, навсегда.

Я подошла к Васеньке. Он крепко спал, широко раскинув руки, чему-то улыбаясь во сне.

… Когда ты проснешься, сынок, будет новый день, прозрачный и грустный, потому что все стало понятно и ясно, от чего у твоего отца болит сердце и душа. Но давай разглядим этот день  внимательно. Он еще и синий, и будет очень холодным для меня, даже если на небе будет весь день светить солнышко.  В нем переплелись и любовь, и жалость, и долг, и чувство страха и… еще божья заповедь »не навреди ближнему своему».

  Твой отец, сынок, любит и тебя, и дочку, и меня.

 Больно кольнуло сердце. А что, если он еще любит и ее, свою бывшую жену?

А еще, сынок, мне теперь, совершенно не хочется летать. Но я вынесу все, ради тебя. Поверь, я буду крепко стоять на земле и никогда не упаду, и мне еще захочется смеяться.

А сейчас я горько плачу. Но, когда ты проснешься и улыбнешься мне, то я поймаю твою улыбку   в ладони, подержу ее немножечко и отпущу на волю. Пусть она летит к твоей сестренке, переливаясь всеми радужными  красками, какие только есть на свете, и тогда она, непременно выздоровеет. Может быть, тогда папка и вернется.

Еще немного надо подождать, и тогда наступит другой, не сегодняшний  рассвет: для меня, для тебя и, конечно, для твоей сестренки;  и у всех нас перестанет болеть сердце и рваться душа.

А пока спи, сынок. Пусть будет так. Утро вечера мудренее.