Через лес

По старой лесной дороге, возможно, самой древней из всех известных и неизвестных дорог, катилась медленно телега, запряженная крепкой, но понурой лошадью. Видно было, что сил у нее в избытке: сытая, крутые бока, сильный круп, аккуратно уложенная грива, пышный хвост. Но как-то не весел был ее шаг. Еще молода, она помнила, как гуляла без седла и тягового груза за спиной по привольным лугам. Летний зной, запах скошенной травы, превращающейся постепенно в сено, и простор – необъятный и чарующий. Лето…



Но сейчас властвовала осень. Листья уже приготовились укрыть землю разноцветным ковром, - казалось, они ждут только знака своей госпожи, чтобы упасть к её царственным стопам. Серое небо однообразно тянулось между верхушками уходящих ввысь, стройных сосен, повторяя контуры петляющей дороги. Бородатый старик, сидящий на груде бревен, сложенных на телеге, оторвал взгляд от неба и причмокнул на лошадь, заставляя её двигаться быстрей. Но сделал он это так лениво, будто слился с атмосферой, окружающей его и толкающей ко сну. Меланхолия природы навевала дрему: длинные, тонкие сосны, мельтешащие и отмеряющие равномерные отрезки времени, перемешанные частым вкраплением разнообразных лохматых, разноцветных карликов, с завистью, но гордо, глядящих на рослых, длинноствольных красавиц, приятный звук из под копыт, лишь изредка разбавляемый шлёпком по, вязким от грязи, лужам, одинаковый вид на обочинах – вид земли, утратившей шикарную зеленую шевелюру и готовую к новой причёске, виляние неровной дороги, укачивающей седока, - всё это вкрадчиво и мягко усыпляло старика, который уже клевал носом.



Внезапно резкий толчок вывел его из сонливого состояния. Он огляделся по сторонам, - ничего не изменилось, просто яма попалась. Сладко зевнув, пошамкав губами, он посмотрел вверх. И… не узнал неба над головою: бледно-серая лента, окаймленная верхушками сосен, превратилась в сине-чёрную бурлящую реку, бездонную и ужасную, готовую сорваться сверху и беспощадной змеей задушить любого, осмелившегося сунуться в её логово. Старик натянул вожжи. Стало тихо. Страшно-тихо. Незадачливый путник перекрестился, сплюнул, натягивая поводья, и хлестнул ими по лошади. Та заржала и что есть мочи рванула с места. Телега заскрипев, будто нехотя, поддалась силе. И в этот же момент, будто ждавшая разрешения нарушить тишину, черная змея над головой, грозно загремела, и полоснула вдоль себя молнией, зашевелилась, тяжко вздохнув, и от этого могучего вздоха посыпалась роскошная прическа карликов на землю, укрывая ее причудливым узором. Сосны победоносно смотрели со своей недосягаемой высоты на лысеющих соперниц. Но змея, будто сам демон, сверкнув молниями-глазами, набрала побольше воздуху, и дунула что есть сил. От этого ветра заскрипели несчастные красавицы, поклонились, покорно признавая власть неба. Но неумолима разбушевавшаяся природа. Оглушая бедного старика и его лошадь раскатами грома, швыряя молнии, упиваясь своим могуществом, как свирепая, неукротимая хищница, одержимая первобытным инстинктом, во власти необузданных страстей, она, с очередным раскатом грома, разразилась стоном, а затем рыданием обильно льющихся слёз. Старик перестал что-либо различать, не видя даже лошади. Он только крепче стиснул в руках вожжи и чаще начал хлестать ими. Но он не был уверен, что она ещё не оторвалась и не убежала, так как телега замедлилась, пока совсем не остановилась. Дождь хлестал по лицу, одежда полностью промокла, густая пелена заволокла всё вокруг.



Как вдруг со скрипом и ужасным хрустом рухнуло где-то дерево, а за ним ещё и ещё. Буря… Медлить было нельзя. Старик отвязал лошадь, вскочил ей на спину, без седла, сжав ногами бока, и они понеслись впёред. А хруст откуда-то сбоку нарастал, будто за седоком шел великан, ломая всё на своем пути. Лошадь храпела, работая сильными мышцами, возможно, гонимая страхом, а может быть, вспоминая привольные луга и свободную скачку с ветром наперегонки. Но сейчас смерть гналась за этой парой, заблудившейся в лесу. Стало понятно, что им не уйти. Треск и страшный шум был уже рядом, - казалось стоит протянуть руку, и дотронешься до того, кто гигантскими стопами крушил могучие деревья. Старик посмотрел вверх. Он не просил помощи, он даже не боялся, - отчаянье и обреченность овладели им. Он закрыл глаза, ещё миг, и… Треск начал отдаляться, а дождь не так сильно хлестал, утихая. Старик не решался открыть глаза, он бы не определил сколько времени прошло, но так он просидел, пока не прекратился шум, и наступила полная тишина, нарушаемая, лишь звуком дыхания лошади и стуком двух испуганных сердец. Он осторожно приподнял веки. Между верхушек сосен, текла змейка пепельной речушки. Глубоко вздохнув, тронул поводья, не оглядываясь назад, он медленно двинулся по дороге. Через несколько минут из-за поворота показалась деревня, вызвав чувство облегчения и радости, к которому начала примешиваться жуткая тошнота от ужаса пережитого.



А сзади остались следы огромного великана, порожденного чудовищной змеей, который ушел в неизвестность.