Зимний сон

1.

Я шла домой с работы. Поздний зимний вечер. Снег, освещаемый луной, казался россыпью бриллиантов. Словно, сейчас откуда-нибудь повылезают гномы и эльфы с кирками и  лопатками, и возьмутся добывать искрящиеся камни из залежей девственного снега. Сказочный пейзаж вокруг пробуждал волшебство в душе и ожидание чудес. Морозный воздух наполнял свежестью не только легкие, но и все тело, впитываясь через кожу лица. Новенькие сапожки на шпильках со скрипом втыкались в снег, и он так очаровательно хрустел, эхом провожая по пустынной улице. Город спал. Люди занимались своими делами, мелькая силуэтами за шторками окон. Хотелось крикнуть им: «Люди, посмотрите, какая красота в воздухе повисла, полюбуйтесь, оглянитесь, выйдите и удивитесь!», но люди не выйдут, даже если закричать: «Грабят, помогите!». А я шла и наслаждалась, упивалась красотой, невольно мысли ложились на стихи, восторг разливался по всем клеточкам души:
А я зиму люблю, мне нравится,
Когда давит к земле мороз,
И сосны в снегу, красавицы,
У людей красны щеки и нос,
Когда снег хрустит под ногами,
И улица вся в серебре,
Вы полюбуйтесь сами,
В России лишь, больше нигде,
Снегов алмазные россыпи,
С переливами в свете луны,
А вы говорите – россказни,
Хоть бы раз оглянулись вы,
Посмотрите, зимушка тешится,
И в морозы молочный туман,
Разве мне это лишь мерещится?
Разве скажете – это обман?
Когда метель завывает,
Словно молится кто,
Зима заговоры читает,
И поземкою дышит в окно,
А в стекле нарисует, раскрасит
Историю русских зим,
Любуешься, как первоклассник,
А узор, так не повторим,
А я зиму люблю, мне нравится,
И снег вокруг девственно чист,
Как Покров над тобой  расстилается,
И ложатся стихи на лист.
И, почему-то, сразу думалось о лесах, укрытым снежно-пуховым одеялом и горных вершинах в огромных, величавых головных уборах. Машины, время от времени, проезжающие по улице, напоминали, что я все еще в городе и, будто, пробуждали от сна, от сказки. А просыпаться не хотелось. Хотелось танцевать и танцевать. И я закрутилась в вальсе на тротуаре с воображаемым принцем. И закрыла глаза и отдалась порыву души, так было здорово, что все пело внутри меня. Все вокруг исчезло на время, только я, на балу у Снежной королевы. Скользила по снежному полу, будто по ледяному паркету. В паре с прекрасным мужчиной, который с нежностью и трепетом глядел мне в глаза. И на мне было прекрасное бальное платье, непременно белое, расшитое перламутром жемчуга, а на голове прекрасная диадема, усыпанная бриллиантами, в сиянии камней отражалась девственная белизна снега. И хотелось еще танцевать, и еще танцевать. И, словно, партнер вел меня и уводил в сторону, в какой-нибудь альков, чтоб выразить свое восхищение. А я не сопротивлялась, и меня несло навстречу приключениям. И мне пришлось открыть глаза. Я лежала на обочине тротуара, меня занесло в сугроб. А надо мною разостлалось небо, черное, без единой звездочки, и только луна, как огромный шар из сыра, улыбалась моей беспечности, я рассмеялась. И тут же услышала смех, я соскочила, как ошпаренная и повернулась на звук раскатистого смеха.
На обочине стояла черная иномарка, а, навалившись на дверку, все еще смеялся мужчина. В длинном темном пальто, белом шарфе под ним и без шапки. Темноволосый, поскольку можно было разглядеть в темноте.
-Вы прекрасно танцевали, пока вас не занесло, я просто любовался.
-Спасибо, - я засмущалась, никак не ожидала быть застигнутой врасплох.
-Может, я вас подвезу, вам далеко?
-Да нет, спасибо, я дойду.
-А может, мы познакомимся?
И он направился ко мне, прямо по сугробу. И пока я пришла в себя, незнакомец уже стоял возле меня.
-Разрешите, мадам, пригласить вас не танец? Ведь просто неприлично не пригласить даму, если она так самозабвенно желает танцевать.
И он взял меня за руку и закружил в вальсе. Мои ноги сами начали двигаться. Это казалось безумием, но прекрасным безумием. Будто, сказка не окончилась, и принц воплотился в тело.
-Так, позвольте узнать ваше имя?
-Соня.
-Софи, прекрасно, а меня зовут Иваном, не столь красиво, но надежно.
-Ну почему же, Ванечка,- так нежно и мелодично на языке.
-Ванечкой меня называла мама.
-Это неприятно?
-Напротив, в ваших устах, Софи, словно ласка.
Мы остановились. Ваня поцеловал мне руку в варежке, сам он был в кожаных перчатках.
-Может, все же погреемся в машине?
-Вы замерзли, вы без шапки, я эгоистка.
Иван повел меня к автомобилю и открыл передо мною дверцу. Я села. Мужчина обошел и сел на водительское место, повернувшись на пол корпуса ко мне.
-И что мы будем делать, Софи?
-Вы подвезете меня до дома, и мы красиво простимся.
-Мне жаль такое видение выпускать из рук, но желание дамы – закон для джентльмена.
Иван развернулся к рулю, и машина тронулась.
-Я только смею надеяться, что наш танец первый, но не последний?
-Вы любите танцевать, такое не часто встретишь среди мужчин?
-Я романтик, неисправимый романтик. И когда увидел девушку, кружащуюся в вальсе на морозной зимней улице, поверьте, Софи, такое не каждый день видишь.
Я разглядела его лицо, мужественное, с широкими скулами, с очаровательной ямочкой на подбородке. Черные волосы до плеч, собранные под резинку. А глаза с длинными густыми ресницами, а вот цвет темный, я так и не разглядела их цвет.
-Вот здесь за поворотом направо.
-Так что моя фея делает завтра вечером?
-Не знаю, еще не думала.
-А, может, я вас где-нибудь встречу, и приглашу куда-нибудь, Софи?
-Может быть.
-А, может, и нет, а, может, вы не свободны, Софи, а я настаиваю?
-Я, - я задумалась на мгновение, ведь у меня уже был молодой человек, с которым я встречалась, но упускать принца, - свободна.
-Я просто счастлив, Софи, что у меня есть шанс вскружить вашу маленькую головку.
Я рассмеялась.
-Что вас рассмешило, я абсолютно серьезно настроен, свести вас с ума?
-Вы так говорите, сама манера везти диалог, словно вы из девятнадцатого или семнадцатого века, из какого-то дальнего замка, не менее чем граф. И мне представляются каменные стены, увешенные гобеленами и серебряные канделябры на камине. И непременно шкура на полу перед камином. Кровати с балдахинами и ковры на полах. Коридоры с фамильными портретами. И обязательно древний секретер, за которым вы, пишите пером.
Теперь рассмеялся мой спутник.
-Все возможно, но в вашей фантазии что-то есть, просто я получил образование в престижном английском закрытом вузе.
-Ах, вот откуда эти манеры и воспитание.
-Ну, вам же приятно, Софи? Или мне надо было щелкнуть пальцем и сказать: «привет, чувиха, полезай в тачилу»?
-Нет, - я расхохоталась, - тогда бы я тоже ответила что-то типа «пошел, где валялся»!
Мы рассмеялись.
-Вот, вот, вот мой дом.
Мы подъехали к подъезду. Иван вышел из машины и открыл передо мной дверцу. Подал руку. Я приняла помощь и вылезла из салона. Ваня обнял меня за талию и провел тыльной стороной ладони по моему подбородку. Я думала, он поцелует меня, и уже приготовилась насладиться вкусом его губ, но этого не произошло. Иван улыбнулся, выудил из кармана пальто визитку, вложил мне в руку.
- Я буду ждать вас завтра здесь в девять вечера, и если ваши планы изменятся, Софи, позвоните мне.
А потом он сел в машину и уехал. Сказка закончилась. Я вдруг ощутила, что мороз крепчает к ночи, и зашла в подъезд. А вдруг он не свободен? Мне сейчас это было все равно. Я хотела увидеть Ивана еще раз, но хоть еще всего один разочек. Я взлетела на четвертый этаж и зашла домой. Положила визитку на зеркало в прихожей, и пошла раздеваться. Потом встала под душ. Он не выходил у меня из головы, Иван, Ваня, Ванечка, Иван Царевич. Вспомнилась поговорка: «деньги есть – Иван Царевич, денег нет – Иван дурак», я рассмеялась. Струи воды приятно ласкали кожу. И я закрыла глаза и представила, что я стою под водопадом, где-нибудь в Шотландии. А там вообще есть хоть один водопад? Неважно, в моем мире есть. Я стою обнаженная, а на скале, развалившись, лежит мужчина, подперев рукой голову. Он, улыбаясь, наблюдает за мной. Рядом пасутся прекрасные лошади. Он, конечно, Иван, улыбается, а я делаю вид, что не вижу его. А внутри меня жар разливается от желания. Ваня сорвал травинку и засунул ее в рот. И вот я уже готова кинуться в объятия моего Царевича, но услышала звук, который швырнул меня в действительность. Разрывался телефон. Я открыла глаза, и, надев махровый халат и закрутив краны, вышла из ванной. Взяла со стола телефон, Егор, с которым я встречаюсь.
-Да?
-Ты где?
-Дома.
-А чего трубу не берешь?
-В душе была, не слышала.
-Я еду к тебе, надо что-нибудь купить?
-Может, к чаю что-нибудь.
-Ладно, а вина не хочешь?
-С чего ради?
-Да так, просто захотелось?
-Нет, не сегодня.
-Ну, ладно, жди.
И я услышала гудки. О, Боже, я совсем про него забыла. Мы встречались с Егором третий год, но никто не торопился узаконить наши отношения. Егор предлагал все время жить вместе, но я не соглашалась, меня итак все устраивало. Он у себя, я у себя, пересекаемся, время от времени, и мне было этого достаточно. Я поставила чайник и взяла в руки визитку.
«Генеральный директор ООО…..
Дворянский Иван Арсеньтьевич
Телефон……
Факс……              ».
Да, птица высокого полета, и фамилия такая красивая «Дворянский».  Я убрала визитку в сумочку. Еще попадется на глаза Егору, он что-то стал последнее время подозрительный и слишком настойчивый. Только я бросила сумочку, как услышала, что открывается дверь. У Егора был комплект ключей. Я вышла в коридор. Егор поцеловал меня в щеку.
-Привет.
-Привет, - я взяла из его рук торт.
Егор разделся и прошел в комнату. Я налила чай и порезала торт.
-Ты, может, кушать хочешь?
-Нет, я домой зашел, поел.
-Ну, тогда, ладно.
Я накрыла в комнате стол и села.
-Сонька, меня мать уже одолела, спрашивает, когда мы поженимся.
-Мы же уже говорили на эту тему, и решили, что как только я созрею, так дам тебе знать.
-Сонька, ну может, хватит издеваться, я уже знаю тебя со всех сторон и мы уже третий год вместе. Мне ведь уже двадцать четыре года, пора бы и детьми обзавестись.
-В чем проблема?
-В тебе.
-Ты свободен в выборе.
-Да мне никто не нужен.
- Слушай, хватит давить на меня. Я уже насмотрелась на своих подруг и знакомых, на их семейные жизни.
-Ну, не обязательно же у нас так будет, мы со всем справимся, Соня.
-Ты ругаться, что ли пришел, так не надо, просто встань и уйди. Найдешь лучше, попутного ветра в спину, а нет – вернешься. Мы еще не живем, а не можем общего языка найти. Ты уже так привык ко мне, что можешь прийти и завалиться в мою пастель, спиной ко мне. Ты можешь почистить зубы и покурить, а потом уйти, оставив, свои плевки и бычки в раковине ванной комнаты. А у меня, по ходу, уже в привычку вошло, прежде чем умываться, чистить за тобой раковину. Ты даже трусы и носки бросаешь в мою машинку, мне не трудно их постирать, но ты не забывай, что живешь ты отдельно. И материальная тема, ты матери отдаешь деньги, купишь себе шмутку и на сигареты у меня просишь. А я, как-то тоже планирую свой бюджет, порой сапоги не могу себе позволить и хожу по «копейкам», да «монеткам», а я, как бы, одна живу. А если семьей, так на что ты семью содержать будешь? Как схалтуришь, вечно с пивом. Так, Егор, если схалтурил, так оставь себе на сигареты, на дорогу. Нет же, надо край, как пропить. Бесишь уже. Будем жить вместе, и лаяться каждый день, мы итак уже ругаемся, словно мужем и женой прожили двадцать лет.
-Сонька, ну что ты опять начала, да не попрошу я у тебя больше не на что.
-Так дело не в этом, Егор, просто сам факт. И мы разные с тобой. Я за два с половиной года не могу вспомнить, когда мы танцевали с тобой, ни разу, а я очень люблю танцевать. А ты знаешь, что я стихи пишу, чужие люди слушают и восхищаются, а ты, ты даже не поинтересовался ни разу. Не прочитал, тебе это не интересно. Музыку мы любим разную. А в кино мы пошли, так ты проспал половину сеанса, что твой храп стоял на весь зал, мне пнуть тебя хотелось по голове. И еще, я пока ничего не хочу менять в своей жизни.
-У тебя кто-то есть?
-Опять?
-Нет, ну все бабы замуж хотят, а ты как дура, тебя зовут, ты не идешь. Уперлась, как баран, я так понимаю, что у тебя еще кто-то есть.
-Егор, мне просто нравится жить одной, пока нравиться.
-Конечно, - он вскочил на ноги, стал орать, жестикулируя руками, - конечно, тебе нравится, сегодня – один, завтра – другой, зачем замуж.
-Слушай, ты опять сегодня пил?
-Ничего я не пил, причем здесь пил?
-Егор, ты орешь, замуж зовешь, а вспомни, я тебе в телефон забила напоминание, день, в который мы познакомились. Так ты два дня вспоминал, кто в этот день родился.
Егор сел опять. Я смотрела на него. Вроде симпатичный молодой человек, русые волосы, классическая славянская внешность. Серые глаза, губочки такие аккуратненькие, попочка маленькая, все тело подтянутое, стройное. Среднего роста, среднего телосложения. Можно назвать красавчиком, но что-то всегда сдерживало меня от согласия жить вместе. Только что жестикулировал руками, а была бы жена, ударил бы.
-Соня, давай помиримся, я ведь не хотел ссориться, шел тебе предложение сделать. Думал, что жить не хочешь без ЗАГСа, так давай, пойдем, распишемся. А вышло вон как. Мне ведь, правда, уже двадцать четыре, семью охота, детей, а так я спиваюсь уже.
-Ты хочешь, чтоб я, на правах жены, орала, истерила, а ты пить не будешь, потому что, жена орет. Тупая отмазка, Егор, и хватит твоего страха пред орущей женой, от силы на год.
-Я не буду пить.
-Я думаю, тебе сейчас надо уйти, мы оба успокоимся, и я сама тебе позвоню.
-Ты что, гонишь меня, - он опять вскочил, - значит все?
-Это ты сказал, не я.
-Все понятно, ты все своего ненаглядного Стасика забыть не можешь, того, кто тебя выкатал в грязи. Целых полтора года меня не подпускала к себе, я думал девственница, берег ее, а потом выяснилось, что там и беречь то нечего было. Просто ты все это время забыть его не могла.
У меня брызнули слезы от обиды.
-Пошел вон!
Егор пнул стул и руками перевернул стол со всем содержимым. Оделся и ушел, так хлопнув дверью, что у меня чуть дверной косяк не выпал, штукатурка посыпалась. У меня, со всем скандалом совсем вылетело из головы забрать у Егора комплект моих ключей. Я смела в коридоре штукатурку, и пошла убирать в комнате. Торт, чай вместе с разбитыми чашками, все полетело в мусорное ведро. Попили чаю. Поставила на место стол и стерла с него. Замыла палас от масляного крема, чайные пятна остались. Потом взяла сигарету и вышла курить в подъезд. Поднималась соседка по площадке.
-Здравствуй, Софочка!
-Здравствуйте, Мария Федоровна.
-Я вот из магазина ползу, так твой Егор выскочил из подъезда, как черт из коробочки. Как пнет по двери, я подумала, что домофон отвалится. А потом из кармана ключи достал и швырнул о двери. Так я, Софочка, подняла твои ключи.
Старушка протянула мне связку.
-Ой, спасибочки, Мария Федоровна, - я поцеловала старушку в щеку.
-Опять поссорились?
-Да Егор достал уже, я его выгнала совсем.
-Найдешь еще, ты вон молодая, красивая девушка.
-А, пойдемте ко мне, Мария Федоровна, скоро кино начнется, посидим, по-девичьи посплетничаем?
-А, давай, сейчас только разденусь, да приду.
Я докурила сигарету и зашла, оставив дверь прикрытой. Эта старушка одинока, ей шестьдесят четыре года. Я как схоронила бабушку с дедом, мы стали иногда кино смотреть вместе по телику. Бывает, Мария Федоровна пирожков напечет, да притащит. Ей скучно одной, а мне на нее времени не жалко. Я поставила чайник, за вечер мне так и не удалось его попить. Пришла старушка, захлопнула за собой дверь. Я подогрела в микроволновке пиццу, налила нам чай. И мы уселись перед телевизором.
-Я вот, Софочка, завидую тебе иногда, молодец же ты, живешь, как хочешь.
-В смысле?
-Ну, выгнала и выгнала, не переживаешь сильно, молодец.
-Так, а чего переживать, первый раз, что ли? Да и Егор не единственный на всей земле мужчина остался. Пропал ебун – на том месте табун.
Соседка рассмеялась.
-Вот и молодец, за это и молодец, а я в свое время маму послушала, а сейчас одна, как лунь.
-Не поняла?
-Так я, Софочка, тоже молодая была. Мне когда семнадцать лет было, за мной один милиционер шибко ухаживал, замуж звал. А как он мне нравился, Софочка. А вот маме моей, ты ведь помнишь ее, Елизавете Андреевне и не понравился. Как мама тогда сказала: «не пойдешь за него», ведь как уперлась, не могли ее уговорить, Царство ей Небесное, - соседка перекрестилась.
-Как я плакала, просила, не смогла ее уговорить. А милиционер этот, Сашей его звали, плакал даже, сбежать уговаривал.
-А что Елизавете Андреевне не понравилось в нем?
-Старше Саша меня был на шестнадцать лет и крут нравом. Не смогла я ослушаться маму, побоялась тогда, ну и уехал он в другой город.
-И больше не было ни кого?
-Когда мне девятнадцать лет, было, сватался инженер один, вдовец с двумя детьми. Тоже ухаживал, замуж звал.
-И что, тоже Елизавета Андреевна забраковала?
-Забраковала, Софочка, пошто сказала тебе чужие дети, своих еще нарожаешь. Не пустила мама и с ним в ЗАГС идти. А после уж никто и не смотрел на меня. Девчонки молодыми выходили замуж, а я не была особенной красавицей к тому же, да и одевалась бедненько, да скромненько. Один раз надела короткую юбочку, так матушка на мне ее и порвала. Вот так и осталась вековухой. А после и мама умерла, вот и живу одна сейчас.
-Так, родили бы для себя, а, Мария Федоровна?
-Да ты что, Софочка, как это, мыслимо ли – родить без мужа, да и от кого? На меня и не смотрели больше мужчины.
-Так вы что, Мария Федоровна, девственница еще?
-Я и толкую, вековуха.
Ужас, а хотелось, наверно, а, Мария Федоровна?
-Знаешь, Софочка, - соседка покраснела, - кино, там книжки, везде любовь, секс. Все думала, как это, когда с мужчиной в пастели? А я так и не испытала такого счастья ни разу. А сейчас уже и ни к чему, чего уж теперь, да и с кем? Я и тела мужского не видела никогда живьем, чтоб потрогать, - она рассмеялась.
Мне стало жаль старушку, это тоже перебор, издевательство над собой.
-А я вот, Мария Федоровна, рано узнала мужское тело, судьба видно такая. Помните, баба с дедом еще живы были, скандал у нас был?
-Да ты что, Софочка, я никогда не сплетничала с соседками на скамейке, потому и не ругалась в жизни ни с кем.
-Мне тогда пятнадцать лет, было, стала встречаться с мальчиком, влюбилась по уши, Стасом звали. А он старше меня на шесть лет был, только из армии пришел, на работу устроился, уговорил, закружил, деньгами сорил, вот и завертелось. А потом заразу мне притащил, и меня же обвинил. Мария Федоровна, в больнице как стыдно было, а не совершеннолетняя, все кабинеты и процедуры с согласия родителей. Перед стариками, не знала, куда со стыда деваться. Со Стасиком распрощались, а я еще год или полтора всякие болезни лечила. А ведь досталась скотине девственницей. Как я тогда рыдала, сколько слез пролила от стыда, а больше от обиды. Ведь, животное, пришел бы, признался, прощения бы просил, и я бы все ему простила, а эта скотина обвинил меня. Сама звонила, думала, опомнится, пыталась оправдываться, думала, что помиримся, любила. А Стасик погулял и попрощался. А я не понимала этого, мне пятнадцать лет было. Что со мной тогда творилось, одному Богу известно, а лечилась, одну заразу вылечишь, другая вылезет, как в помойке пополоскался. Так что, не знаешь, что еще и лучше. Лучше бы не встречалась с ним совсем. А потом, да и до сих пор, боюсь спать с мужчинами, вдруг опять, резинки полной гарантии не дают. А сейчас мне двадцать лет, и я живу для себя. Хочется иногда семью, но если выйду замуж, то только по любви. А не встречу такой, так, когда нибудь рожу для себя. Посмотрим.
-Ну, вот была любовь у тебя, и вон как вышло.
-Не говорите, Мария Федоровна, вот дед мой бабушку любил. Сами знаете, когда баба умерла, дед с кладбища приехал и лег, отвернулся к стене и молиться стал. А потом и узнавать всех перестал, все смерти себе выпрашивал. Бабе сорок дней было, мы в этот день деда хоронили, вымолил. Вот меня бы кто так полюбил.
-Ой, Софочка, при жизни да по молодости, и дед твой не святой был. Любовницам сколько раз бабушка твоя окна колотила. И пил он, гонял ее, бедную. Сколько раз у нас с детьми ночлег находила. А вот скажи, все же любил, не захотел без нее, голубки жить.
-Ой, Мария Федоровна, кино чуть не проглядели, - я переключила не другой канал.


На следующий день подошел вечер. Я пришла с работы, приняла ванну и уже накрасилась. Во что одеться, понятия не имела, приедет ли Иван, и куда мы с ним пойдем. Если в кино, я могу и в пальто, а если в ресторан, то надо будет раздеваться. Так и подмывало позвонить и спросить, типа: «форма одежды»? Сдержалась. Зато Егор целый вечер набрякивал, я не брала трубку. Засыпал смс-ками, на которые я тоже не отвечала, в них одна тема: «прости, люблю, я дурак». Решила надеть брюки и джемпер – удобно, тепло и уютно. Окна у меня как раз выходили на подъезд. Я, одетая, готовая выглянула в окно – нет никого. Время было без трех минут девять. Я стала немного нервничать, закрыла квартиру и стала спускаться. Думаю, пока покурю, и жду ровно столько, сколько горит моя сигарета. Я медленно курю, пятнадцать минут, достаточно на ожидание. Я вышла из подъезда, достала сигарету и только засунула ее в рот, подъехала машина. Я выбросила сигарету. Из машины вылез Иван с букетом роз, подошел и, улыбаясь, протянул мне цветы.
-Вы готовы, мадам?
-Спасибо, я, да, я жду вас.
-Прекрасно, маленький эльф, прошу, - он открыл передо мной дверцу машины.
Ваня захлопнул за мной дверцу, обошел машину и сел за руль. Он был неотразим.
-У нас есть планы на вечер?
-Я думала, что они есть у вас.
-Прекрасно, у меня они действительно есть, я покажу вам свой замок, хотя замок, это очень громко сказано. Там нет гобеленов, серебряных канделябров, но есть кое-что, что я хочу вам показать.
Машина тронулась.
-Иван, может, мы перейдем на ты?
-Это будет честью для меня, Софи, твое доверие.
-А ты один живешь в своем замке?
-Абсолютно один, только мама иногда гостит, когда ей надоедает квартира, но это счастливое событие случается только летом. А ты, Софи?
-Я тоже одна, но у меня лишь однокомнатная квартира, маленькая, старенькая хрущовка. Но мне хорошо в ней, мне пока хватает места. Ванечка, а, сколько тебе лет?
-А разница в возрасте имеет для тебя какое-то значение?
-Да, в принципе, нет.
-Мне тридцать девять лет, а у дам не прилично спрашивать возраст.
Я рассмеялась.
-Мне двадцать лет, Ваня, и я не была замужем, не обременена детьми, родителями, абсолютная свобода действий и вероисповедания.
-Софи, ты так очаровательна, так непосредственна, что я просто оглушен нашим знакомством.
Я смутилась, все было слишком хорошо, так не бывает, я боюсь, что это кончится. Или мне захочется найти подвох. Ведь так в жизни не бывает, чтобы быть правдой. Мы быстро доехали, это был коттедж в черте города. Мы проехали мимо остановки, где ходили автобусы и маршрутки. На заднем плане участка стояла банька и еще какая-то теплая сарайка. Мы первым делом отправились туда. Иван открыл замок, и мы вошли.
-Я хочу тебе показать сначала это.
Мы прошли в глубь помещения, там была еще одна дверь. А за ней, в огромном гнезде из сена и веток сидели две большие прекрасные птицы. У меня даже дух захватило от восторга и неожиданности.
-Лебеди! А можно я их поглажу?
-Конечно, - Иван рассмеялся, - пойдем.
Мы вместе подошли к птицам, кто из них лебедь, а кто лебедушка, я не поняла, это две абсолютно идентичные особи, но прекрасные. Ваня погладил их, что-то прощелкал языком, и эти замечательные птицы потянули к нему шеи. Они приветствовали хозяина, теребя клювами его волосы и рубашку.
-Не бойся, ты со мной, они не тронут.
Я медленно протянула руку и погладила одну, потом другую птицу. Это было непередаваемое чувство, такие белоснежные, такие мягкие, нежные, теплые. Я даже взвизгнула от восторга и посмотрела на Ивана. Он очень внимательно наблюдал за мной, улыбаясь.
-А можно я к ним прижмусь?
-Попробуй, - Ваня рассмеялся.
Я медленно и бережно обняла птиц с двух сторон, и зарылось лицом между ними. Лебеди принялись теребить мои волосы, было так приятно и щекотно, что у меня мурашки пошли по коже.
-Ты им понравилась, Софи, они тебе доверяют, лебеди, вообще, очень доверчивые птицы.
-Ванечка, они так прекрасны, что у меня слов нет.
-Пойдем, Софи, оставим их одних, лебеди любят уединение.
Мы вышли на улицу, хотелось тут же бежать обратно, и снова прижаться к прекрасным птицам.
-А соседи их не обидят, не съедят?
-Нет, у меня здесь всегда охранник дежурит, к тому же скоро я перевезу моих друзей.
-Куда, - мы шли к дому?
-Я нашел им место в природе, в одном монастыре, там озеро на территории монастыря, монахи будут о них заботиться и любить.
-Жалко.
-Но там лебедям будет лучше, и, может, они встанут когда-нибудь на крыло.
Мы вошли, в прихожей Иван помог мне снять пальто.
-Проходи, осматривайся, моя Софи.
Я прошла в комнату, где стояли два угловых дивана, сдвинутых буквой «П». Возле диванов стоял низкий длинный столик. Я села на диван. На противоположной стороне стоял домашний кинотеатр. По плинтусу тянулись провода к компьютерному столу с компьютером. Иван занес на разносе блюдо с фруктами, чашку с клубникой, коробку конфет. Я помогла все выставить на столик.
-Помочь?
-Ни в коем случае, я сам, только сам, Софи.
Потом принес вазу с моими розами, бутылку Шампанского  и два бокала. Унес разнос и подсел ко мне. Открыл бутылку и налил в бокалы.
-Софи, я хочу выпить за тебя, за то, что ты такая, какая ты есть.
-Ну, ты не знаешь, какая я.
-Я вижу, Софи, за тебя!
Я глотнула Шампанского, Ваня тоже глотнул и поставил бокал на столик.
-Потанцуем?
-Конечно.
-Сию минуту, - Ванечка подскочил и включил музыку на компьютере.
Протянул мне руку. Я улыбнулась и приняла приглашение. Мы закружились в вальсе, Ваня был выше меня ростом на целую голову и глаза. Я разглядела его глаза, они даже не карие, черные. Такие бездонно черные, что зрачки сливались, можно было навсегда исчезнуть в этой глубине тьмы. В какой то момент Иван положил мою руку себе на плечо и обнял меня двумя руками. Мы перестроились в простой современный медляк. Я обняла Ваню обеими руками. Он провел пальцем по моим губам и прикоснулся слегка губами. Я ответила на поцелуй. Иван впился в меня со всей жадностью, и вместе с тем, нежностью. У меня закружилась голова, и я обмякла в его руках. Иван целовал меня везде, веки, за ушком, шею, словно, электрические импульсы проскакивали по моему телу, вызывая дрожь.
-Тебе холодно, Софи?
-Нет, Ванечка, мне хорошо.
Он снова впился в губы, ища что-то языком у меня во рту. Так хорошо мне уже давно не было. Я стянула резинку с его волос и бросила на пол. Пряди рассыпались водопадом на плечи, я утопила свои пальцы в его локонах.
-Я не верю, что у тебя нет женщины.
-Последней я подарил этих лебедей.
-Она, наверно, была счастлива?
-Она обозвала меня придурком и идиотом, - Иван рассмеялся, - и сказала, что лучше бы я купил ей кольцо с бриллиантом.
-Мне жаль, я зря спросила.
-И я загадал, как ты отнесешься к моим птицам.
-И что, я выдержала тест?
-Софи, ты поразила меня еще вчера, кружась, как снежная королева. А сегодня, я просто увидел, сколько нежности я могу получить, просто джек-пот. Пойдем, еще выпьем?
-Пойдем.
Мы сели на диван.
-Софи, ты не стесняйся, кушай, что хочешь, это все для тебя.
-Спасибо.
-Давай выпьем, и у меня к тебе предложение.
Я выпила бокал залпом, словно перед этим пробежала километров пять, и мучилась жаждой. Съела персик.
-Так что ты хотел мне предложить?
Вместо ответа Иван начал целовать меня, а его рука полезла под мой джемпер. Но я сама была совсем не против, Ванечка сводил меня с ума. Я навалилась на диван, и он понял меня. Иван гладил мой живот, глядя в глаза. Столько нежности было в его взоре, он словно излучал ласку и любовь. Вот, что значит искушенный и опытный мужчина. Я закрыла глаза от удовольствия и почувствовала легкое прикосновение к груди. Пальцы Ивана скользнули под бюстгальтер, а язычок исследовал мой пупок. Я вся выгнулась, как кошка, навстречу удовольствиям. Ваня поцеловал меня, и отстранился, чтоб налить в бокалы Шампанское. Я была почти разочарована.
-Что-то не так?
-Софи, я не смогу потом остановиться.
-А если я не хочу, чтоб ты останавливался?
Иван смотрел мне в глаза, а тыльной стороной ладони гладил меня по щеке. И я утонула в темноте его глаз, что готова была сама раздеться и молить, молить его о продолжении. Играла какая-то восточная мелодия, и я, встав с дивана начала танцевать перед Иваном. А Ванечка сидел, любовался, не сводя с меня глаз. И я представила, что я в гареме у султана. Я так четко себе это нарисовала, что медленно в танце начала раздеваться. Сначала полетел на пол джемпер, потом брюки и носки. Я осталась в одном нижнем белье. Иван встал и подал мне наполненный бокал. Когда я пила, Ванечка целовал мне спину, расстегнул и откинул бюстгальтер. Я залпом осушила Шампанское. А Иван из своего бокала полил мне немного на грудь, у меня мурашки пошли по коже от удовольствия.
-Ваня?
-Не спеши, Софи, я хочу насладиться тобой, я же сказал, что намерен вскружить тебе голову. Все нужно делать красиво, - и в подтверждение прильнул к моим губам.
Потом Ванечка взял меня на руки и понес на второй этаж в спальню. Поднимаясь по лестнице, он все время смотрел мне в глаза.
-Не смотри на меня так, а то влюблюсь.
-Ты уже влюбилась, Софи, ты моя каждой своей клеточкой, а я хочу, чтоб ты была моей каждой своей мыслью.
-А ты коварный тип приятной наружности.
Иван рассмеялся и прижал меня к себе сильнее. Но в чем он был абсолютно прав, так это в том, что я влюбилась, с первого взгляда, и я уже итак принадлежала Ивану каждой мыслью. Страшно это осознать, что твоя жизнь тебе уже не принадлежит, что твое настроение тебе уже не принадлежит, что ты полностью зависишь от другого человека, пару дней назад о котором и не слышала.
-Твои глаза, как преисподняя, и я туда проваливаюсь, Ванечка.
-А ты, Софи, как омут, в который я ныряю с головой, вытолкнет ли меня утром, или я уйду на дно?
-У тебя такие красивые волосы, как воронье крыло, а в руках струится как шелк, можно я заплету тебе косички?
-Позже, - Ваня рассмеялся, - я весь буду в твоей власти, и ты сможешь сделать со мной все, что захочешь, слово джентльмена.


Утром Иван привез меня к подъезду, поцеловал мою руку.
-Я позвоню тебе, Софи.
-Конечно, только позвони скорее, я уже скучаю.
-Еще слово и я поднимусь с тобой.
-Я совсем не против.
-Мы пропустим работу, а это уже ни к чему.
Иван погладил меня по щеке тыльной стороной ладони, вздохнул и сел в машину. Машина уехала. Я взглянула на часы в телефоне, половина седьмого, и у меня выходной, а у Ивана - нет. Я поднялась в квартиру. Автоматически захлопнула дверь, разделась и пошла в душ. Вода всегда на меня действовала успокаивающе, но не сегодня. Я была слишком возбуждена, казалось, все мои внутренние органы, как сердце, мозг, работают на износ. А чувства, я просто готова была выбежать на улицу и кричать всем, что мне хорошо, целовать и обнимать прохожих, я была счастлива. Такая волшебная ночь, я вспомнила, как заплела Ивану тридцать три косички, как узбечке. А потом за каждую расплетенную Ваня исполнял мое желание. Я рассмеялась. Господи, разве так бывает, все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я вышла из ванной и хотела лечь, поспать не много, раздался звонок в дверь. Я открыла, стояла подруга – Лерка.
-Приветик, как классно, что ты дома. Я осталась без телефона, даже не созвониться.
-Приветик, - я пропустила ее и закрыла дверь, - что у тебя опять случилось с телефоном?
-Да мой придурок разбил, - Лера разделась, - раскладуха пополам разломилась.
-Забрала бы его телефон.
-Не отдает. Сонька, я не хочу с ним больше жить, - Лерка устроилась на табурете в кухне.
-Эта тема у тебя уже столько, сколько я тебя знаю, есть хочешь?
-Хочу, так это ты у нас такая самостоятельная, а я все прощаю, все жду, что человек остановится, исправится, надеешься ведь на лучшее.
-Лера, горбатого могила исправит.
Я поставила сковороду и накидала туда кусочков колбасы.
-Точно, я подам на развод, надоело.
-Так иди уже и подай, в чем проблема?
-А где я буду жить, Сонька, ведь у меня дети?
-Слушай, - я перевернула колбасу и залила ее яйцами, - ну устройся ты техничкой в какую-нибудь школу. Там, по-моему, все еще дают комнаты. Всегда можно найти выход, если захотеть.
-С менеджера в технички? Да еще за два рубля?
-Лерка, да какая разница, если негде жить, пойдешь кем угодно
-Так-то да.
-Ну, или снимай жилье, тоже вариант.
-На что, мне этих то денег не хватает?
-Ну, ты, блин, в сани не сяду и пешком не пойду. Включи уже мозги.
-Ты подстриглась, тебе идет короткая стрижка.
-Утром встала, вся голова в колтунах, домовой наплел, психанула и пошла в парикмахерскую.
-Сонька, - Лера достала из ящика две вилки, - можно я у тебя поживу?
-С детьми?
-А куда их?
-Не знаю, я не думала, - я порезала хлеб, - оставайся, ну, ты же понимаешь, что это не надолго?
-Конечно, спасибо, спасибо, спасибо, ты прелесть.
-Я то прелесть, а вот ты, Лерка, как старуха Изеркиль, посмотри на себя, как ведьма, пол головы седой. Волосы не понятного цвета, что, трудно краску купить?
-Не говори, - Лера махнула рукой, - денег нет вечно.
-Мозгов у тебя нет вечно, я сама куплю тебе краску и покрашу. Дети-то где, в школе?
-Да, я позвоню с твоего телефона, чтоб сюда ехали, ладно?
-Ладно, а со своим-то, что опять не поделили?
-Деньги стал кроить от семьи, шлюху себе завел.
-О как?
-Да, а эта овца мне последнее время звонит и молчит в трубку.
-А ты точно знаешь, что это она?
-Ну а кто еще, Сонька?
-Ну, так пусть он к шлюхе и отправляется, с какой радости ты с детьми по людям носишься?
-Так он не сознается, а денег все меньше и меньше, вечно где-то пропадает. Расчетки мне не приносит, по любому врет, пить стал.
-Понятно, как у всех, - я налила кофе.
-Так, обнаглел, Сонька, денег вообще не дает, звоню ему: «купи хлеба». А он: «на что я тебе куплю»? В метрополис заходим, он вперед уходит, чтоб я рассчитывалась, а в корзину кидаем все, что захотим, не считаем. Говорю: «дай мне денег», а он: «у меня нет», наглая рожа, мне приходится рассчитываться самой на кассе. А пьяный в драку лезет.
-А дочери твои что?
-Что, что, говорят: мама, да разведись ты с ним, он сам в болото падает и тебя за собой тащит.
-А ты все еще сомневаешься, - я открыла форточку на кухне и закурила.
-Секс, так Новый год чаще бывает.
Я рассмеялась.
-Лерка, я не могу над тобой, ты что, мазохистка? Тебе удовольствие доставляет, когда над тобой издеваются?
-Блин, Сонька, давай напьемся сегодня?
-Нет, я, знаешь, вчера Шампанское пила, сегодня как-то не комфортно. Вроде и голова не болит, и нет похмелья, но в кишечнике что-то зреет и вот-вот прорвет.
-Ясно, а с кем ты Шампусик пила, с Егором?
-Познакомилась с новым мужчиной.
-Молодой?
-Да старше меня, ему тридцать девять.
-Офигеть!
-Лера, успокойся, мы всего два дня знакомы.
-А Егор?
-Я его выгнала, одолел, да и не любила я его никогда.
-А этого, значит, любишь?
-Видимо, да, сама удивляюсь, - я рассмеялась, - не лезь ко мне, ладно?
-Ладно, захочешь, сама расскажешь. Хоть бы мне любовника нашла, а то скоро на стены полезу.
-При живом-то муже, вот, Лерка, тебе еще один повод.
-Да уж.
-Короче, посуду помоешь, делай, что хочешь, а я пойду, посплю не много. Для Егора меня нет.
-Иди, спи.

               Разбудили меня голоса с кухни и рев. Господи, что еще случилось? Я встала, глянула на часы – половина первого. Вышла на кухню – приехала подруга Анька и воет.
-Сонька, все плохо, все плохо, я не могу больше.
-А у тебя-то что случилось?
-Петька загулял.
-Что, первый раз, что ли?
Я открыла форточку, закурила.
-Он с какой-то девицей приходил за вещами.
-А ты откуда знаешь, что он не один был?
-Ребятишки дома были, когда они собирались.
-Вот, тварь, - не выдержала Лерка.
-И что, что было дальше?
-Что, что, неделю уже дома не появляется. Я звоню ему, а он: развод, так развод. А мы пятнадцать лет прожили, сына и дочь ему родила, Ну что им надо? Девки, я не могу больше, - закрыла лицо руками и зарыдала в голос, как на похоронах.
Я обняла подругу, хорошо, что я одна, вот тебе и семья. Мужики все такие твари стали, ответственность ни за что не хотят на себя брать, ни за семью, ни за детей. Живут для себя. Не обеспечить бабу не могут, не удовлетворить, а еще туда же, по шлюхам. У всех только потребительское отношение к женщине.
-Вот, скотина, - выдала Лерка.
-Анька, ты прекращай выть.
-А что мне делать?
-Жить дальше, Аня, подай на алименты, посмотришь, как он своей крале нужен будет, когда у Петьки от зарплаты будет оставаться ноль целых, шиш десятых. И вернется к тебе, как подбитая собака, с преданностью в глазах. А ты поживешь одна с детьми, не клята, не мята, может, еще и понравится.
-Думаешь?
-Знаю, мужики живут одним днем, вот пусть его подружайка походит в рваных трусьях, как ты пятнадцать лет. И не смей выть при нем и за руки хватать.
-Девки, я не хочу одна оставаться дома, я опять выть начинаю и на детей срываться. Тошно, сил нет, Сонька, поживи у меня, а?
-Вон, Лерку забери, она со своим то же в контрах.
Аня повернулась к Лере в ожидании.
-Ладно, поехали.
-Так вы, может, - я предложила, - пообедаете сначала?
-Нет, Соня, поедем, ребятишки скоро из школы придут, надо поесть что-то сготовить. Я ведь так к тебе, не на долго, выреветься.
-Ну, смотрите, вместе всегда веселее, звоните, если что.
-Ладно, спасибо вам, девчонки, - Аня улыбнулась, - чтобы я без вас делала.
Когда девчонки ушли, я села на диван, в голове не укладывалось. Все изменяют, причем у мужиков последнее время это, как эпидемия. Устали содержать семьи, бегут от детей на вольные хлеба. А бабам что остается, тянуть лямку. А другие, любовницы, что творят, рвут мужиков из семей, сволота. Никогда я не уводила никого из семьи, не встречалась с женатыми, для меня это ниже моего достоинства. Есть же мужики свободные, зачем так поступать, чтоб кто-то проклинал тебя. Ведь чужие слезы быстро до Бога доходят, зачем надевать на себя чужие проклятья, своих проблем хватает. И ведь не бояться никого, ни Бога, ни черта. Сучки. Это ведь какую наглость надо иметь, чтоб прийти с Петькой в дом к детям, отца забрать. У меня просто слов нет от возмущения. Я понимаю Аньку, когда с работы придешь, а тебе дети говорят, что тетя за папой пришла и увела. А мне всегда казалось, что Петька Аньку любит. Денег нет, он займет, перезаймет, но всегда с цветами и подарками ко всем праздникам. Многие даже завидовали в этом Аньке. Жизнь удивительна, порой такие номера выкидывает. Не пойду замуж, чтоб потом выть белугой, хочется выйти на улицу и крикнуть: мужики, вы все пидара..ы! Почему два добра не живут, если баба нормальная, то мужик – отрепье, или наоборот. Всегда кто-то один – жертва. Почему нельзя по доброму? Вечный вопрос. Посмотришь на семью, вроде образцовая, а потом выясняется, что просто ты чего-то не знал. А узнаешь поближе, и тошнит от них. Вот и Иван, ему тридцать девять лет, ну почему-то же он один, обычно в таком возрасте уже семьи и дети. Хотя, Иван, вон какой, что с ума можно сойти. А, может, он и не один вовсе, просто не озвучивает эту тему. А где-то и жена, и дети имеются. И все равно я хочу Ваню еще увидеть, блин, я сама себе противоречу. Какие же бабы все дуры, как кошки, кто погладит, за тем и идем. Вот я уже на все готова. А что будет, если я узнаю, что Иван женат? Я встану на одну сторону с проститутками, которых всегда осуждаю? Найду ли я в себе силы послать Ивана на все четыре стороны? Я сделаю это, как бы больно мне не было. А пока, пока я ничего такого не знаю, я хочу его видеть. Я сладко потянулась, вспомнила вчерашнюю ночь, сказка. Блин, ну хватит сидеть, распустила слюни, надо дома чем-то заняться. Я поднялась с дивана, мои милые подружки со своими семейными делами, как всегда, пришли и протерли мне окуляры, смыли розовый цвет и навели резкость. Я рассмеялась. Раздался звонок в дверь. Ну, вот, сегодня что, день посещений, или девчонки что забыли? На пороге стоял Егор. Я хотела захлопнуть дверь, но он всунул ногу.
-Соня, пожалуйста, выслушай меня, пожалуйста?
-Хорошо, все равно ты не уйдешь, - я прошла в комнату. Егор закрыл дверь, разделся и прошел за мной.
-Давай помиримся?
-Детский лепет. Давай просто расстанемся, Егор, хватит мучить себя и меня.
Сонечка, - мужчина бухнулся на колени и стал хватать меня за руки, - я люблю тебя, прости меня, прости, прости?
-Хватит, - я почти заорала, - ты сам-то не устал от этого цирка, уходи.
-Ну, давай хоть друзьями останемся?
-Как ты себе это представляешь, не можем мы быть друзьями, как ты не поймешь, что я тебя даже видеть уже не могу?
Егор вскочил на ноги.
-Если ты меня не простишь, не выйдешь за меня замуж, я повешусь.
-Ты совсем дурак, ой, все, уходи, не хватало, что ты еще шантажировать меня будешь.
Мужчина начал целовать мне руки, пытаясь обнять и поцеловать в губы, а я отбивалась и отворачивалась. Мне было не приятно и противно.
-Уходи, Егор, делай, что хочешь, только не звони мне больше и не приходи. Забудь меня навсегда. Будь счастлив!
-Хорошо, - он вдруг стал каким-то спокойным, - хорошо, прощай, я пойду и повешусь.
Егор повернулся и пошел одеваться. Я вышла в коридор, он молча оделся и ушел. Мне стало не по себе, он что, серьезно? Господи, ну что за цирк, сколько можно? Настроение он мне окончательно испортил. Какая-то тревога поселилась в сердце и не покидала. Я простояла минут пять или пятнадцать в раздумии, а потом оделась и бросилась догонять Егора. Я добежала до остановки, его не было. Может, уже уехал? Я пробежала все соседские дворы, нет. Наверно, все-таки уехал. Я вернулась на остановку и села в маршрутку, поехала к нему. На телефон Егор не отвечал, а после пятого моего звонка отключил его. В душе творилось что-то страшное, одна картина в мозгу сменялась другой. То Егор в петле с высунутым языком, то его сбила машина. Господи, что за наказание, только бы он был дома, только бы ничего с собой не сделал. Я думала, что сойду с ума. В этот момент я готова была все отбросить и выйти за Егора замуж, нарожать ему кучу детей и жить с ним и детьми. Я готова была смириться с таким решением и принять такую судьбу. Что ж, думалось мне, раньше родители сватали, и жили же. Стерпится – слюбится. Я готова была на все его условия, только бы Егор был жив, только бы ничего не натворил. Я не помню, как вбежала без лифта по лестнице на шестой этаж, как пинала в двери, забыв про звонок. Я не помню, как влетела в квартиру, чуть не сбив с ног мать Егора. Пронеслась тайфуном по всем комнатам, ища его, заглядывая в кладовку и туалет, пока не нашла Егора на кухне. Он сидел на кухне с чашкой чая и замер, увидев меня.
-Ты чего, Сонька?
-Я? Я чего? Чаек пьешь?
И я залепила Егору по лицу. А потом повернулась и ушла, громко хлопнув дверью. У меня столько злости поднялось, артист хренов, я тут ношусь, ищу его, думаю, не сотворил бы мужик чего с собой. А он чаек попивает. Цирк, цирк, не иначе. А я, дура, повелась, в жертву себя хотела принести Егоровой любви. Не стоит он того, все они пидара..ы! Я по дороге вытащила симкарту из телефона и выбросила, чтоб Егор даже не смог мне позвонить. С психу зашла в «связь» и купила себе новую симку с новым номером и тарифом. Тут же вставила в телефон, все это я делала на автопилоте, и очнулась только в парке, проходя мимо скамьи. Решила сесть, покурить и успокоиться. Нифига, Егор мне бодрячок устроил, руки до сих пор трясутся. Два с половиной года мы встречались, и все это время какая-то ревность, истерики, недомолвки, и напоследок еще и это. А я никого, ни с кем все это время, вот только с Иваном познакомилась. Дура я, сама дура, ведь знала, после Стаса, что нельзя мужикам верить, никому. И повелась, опять повелась. Ладно, надо как-то успокоиться, вот сейчас реально хочется напиться, предлагала же Лерка утром. Я рассмеялась, да, весело живем, сегодня, наверно, все решили добить меня. Слава Богу, что Лера уехала к Аньке, а то сейчас бы еще и дома, как на вокзале, куча народа и воткнуться негде. Хотя мне жаль их, мои подруги, я не смогла бы им отказать, даже если самой бы пришлось спать в ванной. Я решила позвонить Ивану. Достала визитку из сумки и набрала номер.
-Дворянский Иван Арсеньтьевич, к вашим услугам?
-Это Софи, приветик, мой сладкий зайчонок.
-Мой маленький эльф, ты уже соскучилась по мне?
-Ванечка, миленький, хочу праздника, на душе противно, будто туда нагадили тысячи кошек.
-Все, понял, Софи, ты, где сейчас?
-Я в парке на скамье, напротив «связь», а за спиной кинотеатр «Голливуд».
-Жди меня там, я через пол часа буду.
Я услышала гудки. Хорошо, Ваня что-нибудь придумает. Пошел снег, мелкий. Ветер разбрасывал снежинки то в одну, то в другую сторону. Так интересно, одни летели вправо, другие влево, а третьи падали прямо, словно весили по килограмму. Погода менялась. Люди проходили мимо в обоих направлениях. Все какие-то серые, безрадостные, каждый утомлен собственными мыслями.
Ходят люди серые,
В мрачных одеяниях,
Будто, тоже, бедные,
Одеты в расставание,
 Пусти мужчину в душу,
И он там все обсерет,
И уйдет наружу,
Громко хлопнув дверью,
Люди ходят мимо,
Глядят себе под ноги,
Хочется премило
Встать на их дороге,
Люди, посмотрите,
Поднимите лица,
Крылья поднимите,
И взлетите птицей.
Подъехала сзади машина.
-Эй, чувиха, полезай в тачилу.
Я повернулась, Ванечка, мы рассмеялись.
-Вот от кого не ожидала такого сленга, так это от тебя.
-Зато ты, Софи, смеешься.
Я села в машину, перед этим, как всегда, Иван вышел и открыл мне дверцу.
-У меня после косичек волосы, все спрашивают в офисе: «ты что, химическую завивку пробовал»?
-А ты что отвечал, - я улыбалась?
-А я говорил: « Привел одну девчонку, так она не то облизывала мои волосы всю ночь, не то жевала»
-Ты не мог так сказать.
-Да, я просто отвечал: « Не помню, с кем спал сегодня»
-Ванька, - я смотрела на него, - я задыхаюсь, как соскучилась по тебе.
Иван посмотрел мне в глаза и положил руку на мое колено.
-А я как соскучился, моя Софи, а мы не виделись всего несколько часов, а я уже не представляю, как жил без тебя, так бывает?
-Не бывает, ты меня обманываешь.
-Или обманываюсь сам.
-А куда мы едем?
-Это сюрприз, ты же хотела праздника, кстати, если хочешь, может, расскажешь, что тебя так расстроило? Но я не настаиваю, если не хочешь.
-Хочу, только пообещай, что не обидешься?
-Постараюсь.
И я рассказала все.
-Так, значит, ты изменила со мной своему Егору?
-Нет, сначала мы с ним поссорились и расстались, а потом  вечером я пошла к тебе.
-О, женщины, вам имя – вероломство.
-Ты тоже меня осуждаешь, считаешь, что я не права?
-Что ты, Софи, я тебя никому не отдам, а Егор, просто еще мальчишка и, что сделать, просто парень тебя любит. Но из того, что я ему сочувствую, не значит, что я от тебя отрекусь, ты моя, Софи, помнишь, каждой мыслью.
Ванечка улыбался, и я готова была душу заложить за эту улыбку. И я начала, глядя на Ванечку, говорить вслух и мысли, как бусины, нанизывались на стихи.   
Твои локоны черные,
Как воронье крыло,
И я помню отчетливо
Все морщинки, лицо,
И каждую родинку
Я хочу целовать,
И слова лишь уродливы,
Чтобы все описать,
И глаза те бездонные,
Что глядят на меня,
Влекут в преисподнюю,
Нежной лаской маня,
Я таю, как воск
В твоих нежных руках,
И волос твоих лоск,
Для меня просто крах.
-Софи, если ты сейчас продолжишь, мы не доедем, я остановлюсь прямо на перекрестке, и  возьму тебя на глазах изумленной публики.
Я рассмеялась.
-Ты просто чудо, Софи, скажи, ты мне позже что-нибудь еще почитаешь?
-Я посмотрю на твой сюрприз.
-Ах, коварная, - мужчина взял мою руку и положил на свое естество, - посмотри, что ты со мной опять сделала.
А под моей рукой набух и рвался из одежды, мощный и каменный на ощупь, корень, причина услад и девичьих воздыханий. Я убрала руку.
-Я не хочу быть обесчещенной прямо на дороге.
Теперь рассмеялся Иван своим оглушительным раскатистым смехом. Мы свернули на какую-то лыжную базу.
-Ну, колись, не томи?
-Сюрприз.
-Я на лыжи не встану, я даже в школе их ненавидела, и физрук так и не смогла меня заставить встать на лыжи.
Иван улыбался.
-Меня сейчас порвет от любопытства.
-Ну, помнишь, ты в первый день знакомства говорила, что представляешь замок, камин, канделябры?
-Ну и?
-Что еще сопровождало замки?
-Лошади. Лошади?
-Да, Софи, я тебя познакомлю с другом, он тут ведет конную секцию у детей. А нам любезно предоставит возможность покататься.
Я завизжала от восторга и едва не бросилась на шею Ивану.
-Тихо, тихо, Софи, а то мы куда-нибудь врежемся.
Нас встретил мужчина в телогрейке и ватных штанах. Невысокого роста, белокурый с короткой стрижкой, с голубыми глазами и кожей, такой тонкой, что просвечивали на висках капилляры. Чисто аристократ. Он открыл дверцу с моей стороны и подал мне руку.
-Мадам, позвольте вам помочь, - он поцеловал мне руку.
Я приняла помощь и вылезла из машины.
-Знакомься, Софи, это мой друг Евгений, - и повернулся к молодому человеку, - а ты помни, что это моя девушка.
-Да, уж, - мужчины обнялись, - лошадь и женщину даже с другом не делят, пройдемте, други.
Мы пошли за Женей.
-Вы как настроены, сначала ужин или прогулка?
-Софи, - Иван спросил у меня?
-На сытый желудок кататься тяжело.
-Прекрасно, значит, я успею накрыть стол, а вы, Софья, раньше садились на лошадь?
-Нет, если честно, я их даже боюсь.
-А вот это зря, ну ничего, я вам подберу спокойную лошадку, вам понравится.
-Женя, а, может, мы сегодня на одной покатаемся, а потом, в другой раз приедем пораньше, и будем брать уроки верховой езды?
-Конечно.
Мы подошли к конюшням, это стало понятно по запаху, и Евгений скрылся в них. Иван тут же впился в меня поцелуем. Я весь путь только этого и ждала, и прильнула к мужчине всем телом. Он сильнее прижал меня к себе. Мы услышали цокот копыт и смех Жени. Мужчина вывел красивую лошадь, уж это я еще смогу отличить, прекрасная гнедая лошадь шоколадного цвета, божественное животное. Иван быстро вскочил в седло и протянул мне руку. Помог Евгений, он подсадил меня. Я всем телом прижалась к Ванечке, а он обнял меня одной рукой, а другой взял поводья.
-Ну, что, ты готова, Софи?
-Я просто в нетерпении, только немного боюсь.
-Не стоит, мой маленький эльф, только спиной прижмись сильнее ко мне.
Иван пришпорил коня, я сначала закрыла глаза от страха, а потом меня захватило. Я представила, что мы в красивых одеждах средневековья, что мы на прогулке недалеко от замка, несемся, как ветер. Господи, как это здорово, только от скачки немного больно ноги и попу, все мышцы в напряжении. Но это все меркнет в сравнении с тем наслаждением, сто я испытывала. Иван стал целовать мне шею, за ушком, я повернула голову и подставила губы. И мы слились в одно целое, несущееся навстречу ветру. Господи, как я счастлива, я открыла глаза.
-Я так хочу тебя, Софи, так жажду, было бы лето, я бы прямо в седле взял тебя.
-Как это?
-А ты не знала, что искушенные леди средневековья не одевали трусики под платье на конных прогулках?
-А у них вообще имелись тогда трусики?
-Думаю, нет.
-Обещаешь летом?
-Софи, ты меня с ума свела, я как мальчишка с тобой.
-Это плохо?
-Это прекрасно, хочешь, я тебе в любви объяснюсь?
-Хочу!
И Иван закричал на всю округу:
-Софи, я люблю тебя, очень люблю, ты замечательная, я мечтал о такой девушке, я ждал тебя всю жизнь, я люблю Софи!
Лошадь заржала, а я была на пике блаженства.
-Я тоже очень люблю тебя, Ванечка, такое ласковое, нежное слово – Ванечка.
-Громче, Софи. Я хочу, чтоб все слышали, леса, горы, реки. Громче.
И я крикнула, что есть силы.
-Я люблю Ивана!
Офигеть просто, как это здорово!
Восторг переполняет душу,
Я тобой дышу,
Я даже слышу, как люблю,
Я нахожу
В каждой клеточке твое лишь отражение,
Люби меня,
В покое и движении,
Люблю сама,
Запас словарный беден мой,
Трудно объяснить,
Что лишь тебя ждала, родной,
Чтоб залюбить!
-Софи, мне никто не писал стихов, я просто сражен, какое счастье, мне даже не верится, что это все правда. Может, я сплю, ущипни меня.
-Лучше я тебя поцелую, Ванечка, - и я прильнула к его губам.
Ваня развернул лошадь, и мы поскакали обратно. А снежок продолжал идти. Лошадь периодически трясла головой, чтоб стряхнуть снежинки с морды. Евгений помог мне спешиться, Иван спрыгнул с лошади сам.
-Ну, что, други, банька готова, а шашлычок почти готов.
-Отлично, мы прямиком в баньку.
Женя засмеялся. Мы прошли через чисто убранную конюшню, и вышли во двор частного домика. К нему почти примыкала банька. Мы очень быстро разделись и заскочили внутрь.
-Жарко.
-Иди ко мне, - Иван протянул руки, и я почти бросилась в его объятия.
-Ванечка, ты не исчезнешь утром, и не превратишься ни во что, как в сказках?
-Если обещаешь не превратиться в Царевну – лягушку.
Мы рассмеялись, Иван поднял меня, как ребенка под мышки, и посадил на полог. Он развел мои ноги, а моя «лисичка» итак уже истекала соками желания.
-Прости, Софи, но я больше не могу, я сейчас лопну, - и он вошел в меня.
     Чуть позже мы сидели с шашлычком.
-Други, может, останетесь, водовки употребим под шашлычок?
-Нет, Женя, давай в другой раз, мне завтра с утра надо обязательно в офис.
-И мне завтра на работу, - поправила я.
-Ну, как скажете, хотя бы поешьте досыта.
-Не огорчайся, Евгений, мы у тебя еще не раз появимся, еще надоедим.
-Welcome. (Добро пожаловать)
Мы съели по паре шашлыков и поехали.
-Я хочу научиться, сама так же нестись, как ветер, мне так понравилось, у лошади такие теплые и мягкие губы.
-Не переживай, я сам тебя научу, мы еще наперегонки скакать будем.
-А ты где научился?
-В Англии, там это входило в дисциплины, школа – то частная.
Обратно мы быстро доехали. Нас встретил охранник, он молча взял ключи от машины у Ивана, или это был шофер. Мы вошли в дом.
-Ты что-нибудь хочешь, Софи, кушать или выпить?
-Я тебя хочу.
Мы раздевались по дороге в спальню. Как малолетки, а я-то, не лучше, как девчонка неслась на второй этаж. Я была просто счастлива, как, наверно, никогда в жизни. Когда я запрыгнула на кровать, на мне были одни стринги, я изогнула спину, как кошка, зазывно мурлыча. Ванечка скинул, ставшие тесными, плавки. Он начал целовать мою спину, попу, стягивая стринги.
-Мы не будем спешить, Софи, в бане я набросился, прости, я уже не мог терпеть. Но сейчас нам некуда торопиться, я хочу, чтоб ты умоляла меня войти в тебя. Я буду медленно доводить тебя до исступления, Софи, моя сладкая девочка.
Мои соки в обилии истекали, а Ванечка пил их, слизывая.
-Твои глаза, Софи, из светло-зеленых стали болотными, прелесть, они темнеют от желания
-Ванечка, у меня не только глаза, у меня, кажется, разум мутнеет.
-Рано, девочка моя, я хочу, чтоб ты кричала от желания, чтоб ты сама изнасиловала меня.
Мне захотелось его целовать, я целовала его веки, лицо, шею, сосочки, зарываясь носом в его волосатую грудь. Я целовала его живот, мне нравилось его трогать, гладить, упругий, такой сексуальный мужской животик. Член, мне захотелось поцеловать и его. Я слегка коснулась языком его нежной плоти, ощутив во рту специфический вкус, не горький, не сладкий, даже не объяснить какой, не неприятный. В Иване мне хотелось целовать все, мне нравилось в нем все, я любила в нем все. Когда я ласкала этот замечательный орган мужского тела, он, словно, тянулся мне навстречу, гоняясь за моим языком, подрагивая. У Ивана вырвался стон и он снова взял инициативу в свои руки, покусывая и целуя мою грудь, когда мужские пальчики исследовали мою замечательную бусинку и пещерку. В какой-то момент я не выдержала, вывернулась и села сверху на Ивана, утопив его корень в себе. Боже, какое наслаждение! Я тут же сотряслась оргазмом, чем вызвала оргазм у любимого. Я лежала на нем, оба потные, внутри меня еще подрагивал и жил своей жизнью орган, часть Ивана, ставшая моей частью.
-Я еще хочу, Софи, и Ванечка, не выходя из меня, перевернул меня на спину.
Утром я проснулась от поцелуев, которыми Ваня покрывал мое лицо.
-Вставай, Соня – засоня, кофе стынет.
Я сладко потянулась, Ванечка погладил меня по животу и рассмеялся. Мы оба хохотали, когда я, умывшись, собирала свои вещи. Время было половина шестого утра.
-Тебе во сколько на работу?
-В восемь.
-Значит, если ты быстренько попьешь кофе, то еще успеешь дома принять душ.
-Ага.
Все мышцы болели, толи от конной прогулки, толи от ночных упражнений.
-У тебя опять светло-зеленые глаза, Софи, и я уже скучаю по болотному цвету.
-Ты не хочешь на работу?
-Надо, быстро собирайся, а то не успеешь в душ, а я считаю опоздание – дурным тоном, и еще ни разу не опаздывал.
 

2.

Я вышла с работы, пошла тихонько по вечерней улице, напоминающей о нашем знакомстве, о Ванечке. Я не вольно улыбалась, настроение было классное, романтическое.
  Струится вечер звездной гладью,
Под ногами снег хрустит,
И любовь на мне, как платье,
Счастьем липнет и манит,
Где мой принц, что ж не встречает? 
Может, обо мне забыл?
Сердце ребра разрывает:
« Он вчера тебя любил»,
И сладчайшею истомой
Разливается восторг,
Может, он тебя ждет дома,
Может, из-за дел не смог,
Снег искрится перед взором,
Лишь увидеться бы вновь,
А деревья шепчут: «скоро»,
Затопила все любовь,
Все снесла вокруг, как ветер,
Нету больше «я» нигде,
Нет нигде меня на свете,
Только «он» вокруг, везде.
Я уже подходила к дому, как меня кто-то окликнул. Я обернулась. Подошли два мужчины, я их даже не знала.
-Что, сучка, улыбаешься, идешь, зашибись тебе, да, весело?
-Я не поняла, я вас не знаю, что вам надо, - мне стало страшно, такая агрессия и злость от них исходила?
-А Егора ты знаешь, помнишь такого, - спросил второй?
-Помню, а что?
-Повесился он, тварь, из-за тебя, а ты тут жизни радуешься.
-Как?
-В туалете, на ремне, как только ты ушла, сучка течная, так и повесился.
У меня в глазах потемнело, я боялась упасть.
-Хотели мы тебя попробовать, чем ты Егора так зацепила, да некогда с тобой тут валандаться.
И тут первый размахнулся и ударил меня кулаком в лицо, я упала. И они вдвоем начали меня пинать. Сначала я пыталась закрываться руками, но в какой-то момент боль выстегнула меня из сознания, я уже не понимала ничего вокруг. Я чувствовала себя тряпочной куклой, удары сыпятся, но я уже не чувствую боли. Все темно в глазах, так темно, что я даже не вижу фигур избивающих, мне стало все равно. А потом я вдруг куда-то начала падать, я провалилась куда-то в темноту, которую можно было резать ножом, такой она казалась плотной и вязкой, и мне стало хорошо.


Я открыла глаза. Белый потолок, какие-то лампы, где я? Во рту пересохло. Я подняла руки и потрогала лицо, бинты, трубки. Боже, что со мной?
-Она очнулась, - услышала я где-то рядом, - врача позови, Наталья!
Я хотела пить, ужасно болело во рту и горле, как тысячи ножей, воткнутых в глотку. Шаги, кто-то вбежал, потом еще кто-то вошел. Я видела только потолок.
-Ну, наконец-то, моя милочка, вы открыли глаза, если вы меня слышите, моргните?
Я закрыла глаза, а потом снова открыла.
-А теперь мы уберем у вас все трубки и попробуем поговорить, если согласны, моргните?
-Я снова закрыла глаза и открыла их.
У меня тут же вытащили все шланги и трубки из носа и горла. Дышать стало легче, но боль в горле не прошла, горло, словно, окаменело от засухи.
-Быстро, смочите ей губы и не много во рту.
Долгожданная влага коснулась моих губ и попала немного в рот, совсем чуть-чуть, но я смогла шевелить языком.
-Где я, - и не узнала свой голос?
-В больнице, милочка, в больнице.
Я попыталась повернуть голову на голос. Белое пятно, медицинский халат и женщина, ее лицо расплывалось.
-Вы помните, кто вы?
-Соня.
-Сонечка, фамилия ваша, отчество?
-Белявская Софья Геннадьевна, - говорить было трудно, все в горле резало, - пить, можно еще?
-Наташа, - женщина обратилась к кому-то, - немного.
Мне чьи-то руки приподняли голову и подставили к губам мензурку с  жидкостью. Мензурка наклонилась, и живительная влага попала в горло, но я не поняла, как она и быстро кончилась. Мою голову вновь положили на подушку.
-Сонечка, вы помните, сколько вам лет?
-Двадцать, что со мной случилось?
-Вас избили, черепно-мозговая травма, перелом трех ребер, сломан нос и разорвана от удара печень с селезенкой. Поэтому вы впали в анафилактический шок, а после присоединилась печеночная кома. Вы помните, что с вами случилось?
Я попыталась подумать, и картинка вдруг ясно всплыла пред глазами. Как я подходила к дому и меня окликнули двое мужчин, и то, что они сказали, и как начали потом избивать.
-Да, я вспомнила, они били ногами.
-Прекрасно, Сонечка, мы боялись, но теперь все худшее позади, вы быстро поправитесь. Нам даже удалось сохранить вашу беременность.
-Что сохранить?
-Беременность, вероятно, вы и не знали об этом.
-Сколько я здесь?
-Два месяца, при вас не было никаких документов, ни телефона, ни денег, ни чего, мы не знали кто вы. И еще, вы сегодня  отдыхайте, а уж завтра мне придется сообщить в милицию, что вы пришли в себя. Набирайтесь сил, завтра вас переведут в обычную палату.
Врач еще что-то сказала медсестре и вышла из палаты. Откуда-то из-под ключицы у меня торчали трубки – капельница и катетер. Два месяца. Два месяца! Это что же, сейчас уже февраль, я пропустила Новый год и Рождество. Егор, мысль озарила меня яркой вспышкой, что эти подонки твердили? Егор повесился. Боже, он сделал это мне на зло, чтоб доказать, что может это сделать. Идиот, какой же он идиот! Иван – еще одна вспышка пронзила мое сознание. Надо позвонить Ивану. Телефон, врач что-то говорила про телефон, что его не было. Но он был в сумочке, визитка тоже была в кошельке, Боже, я потеряла Ивана. И вдруг меня чуть не подбросило – беременность. Бог мой, я беременна от Ивана, с Егором мы предохранялись, и только с Ванечкой я забыла обо всем. Он потерян, но оставил мне частичку себя. Сколько событий, до меня все больше и больше доходил весь смысл, смысл всей информации. Что ты наделал, Егор, ты все-таки умудрился изломать мне всю жизнь. У меня покатились слезы, я зарыдала, все громче и громче, я не могла с этим ничего поделать, я заорала в голос. Прибежала медсестра, и что-то вколола в катетер. Я снова стала куда-то проваливаться.


Прошел еще месяц. Меня готовили к выписке. За этот месяц я почти не оставалась одна, пришлось пройти кучу процедур, УЗИ, томографию. В палате, куда меня перевели, лежали еще две женщины. Одна старушка разбилась на гололеде, и одна молодая. В нее сожитель запустил нож и попал в глаз. Глаз спасти не удалось, да еще шрам под ним безобразный остался. А я не лучше, сняли бинты с головы, стрижка, как после тифа. Черты лица заострились, Баба Яга, не иначе. Я уже почти смирилась с таким поворотом судьбы. Где-то внутри еще теплилась надежда, что Ваня захочет меня найти, но и она угасала с каждым днем. Днем я старалась не оставаться в одиночестве, изматывала себя бесполезными разговорами с соседками по палате и медсестрами, пока не валилась с ног и не засыпала. И так каждый день в течение месяца, соседки по палате у меня уже дважды сменились. Рассказать о своем я не могла, боялась, что снова впаду в истерику, а тогда выписка отложится. Найти Иван меня мог только дома. Без телефона как без рук. Беременность подтвердилась, десять – двенадцать недель, внутри меня зародилась жизнь. И у меня и мысли не возникало, чтобы убить плод, хоть и кратковременной, но волшебной любви. Мне нельзя было нервничать, моих обидчиков нашли, одним из них оказался родной брат Егора. Они сидели в СИЗО, следствие еще шло, ждали моего выздоровления, чтоб я могла дать показания в суде. Однажды приходила мать Егора, падала в ноги, ревела, просила забрать заявление. А я и не писала ничего, врачи сразу вызвали милицию, кто-то нашел меня в луже крови и вызвал Скорую помощь. Я сказала этой несчастной женщине, что прошу прощения за Егора и ни в чем не виню его брата. Я понимаю, она мать, и если даже эта женщина ненавидит меня всеми фибрами своей души, все равно пойдет на любые унижения ради последнего сына. Я стояла у окна, на дворе середина марта, днем все таяло, ночами еще примораживало. Все оживало, просыпалось в природе, и птицы щебетали по-другому, только меня это все не радовало. Как, будто, все это умерло для меня, в душе один траур. Младенец внутри, я знала, что он там есть, начал изменять мое тело. По утрам с ума сводила тошнота, я опасалась, что однажды выплюну свои внутренности. Но я еще не ощутила себя матерью, не поверила, до меня еще не дошло. И если рядом нет Ванечки, кто будет радоваться его рождению со мной? И буду ли радоваться я? В душе пустота, как в пустой бочке, и только ветер тоски залетает и высушивает все еще больше. Иногда, кажется, что душенька моя рассохнется и развалится, как старая мебель. Единственное, куда я позвонила, как смогла дойти до телефона в ординаторской, это на работу. Мне привезли деньги за один больничный лист. Сегодня меня выпишут, и я на такси поеду домой. Мое пальто, в котором я поступила, было все в грязи и с оторванным воротником. Я собрала пакет и ждала выписку.
-Ну, что, девушка, готова уже, - вошел врач?
Я повернулась от окна.
-Здравствуйте, Василий Кириллович, - я улыбнулась ему.
-Ну, ты это, присядь-ка на дорожку, я тебе хочу еще рекомендации кое-какие дать.
Я села на кровать. Василий Кириллович присел рядом на койку, чтоб сидеть напротив меня. Это был уже старенький врач нейрохирург, если бы не он, не знаю, смогла ли бы я найти в себе силы, чтоб жить дальше. Ему одному я все поведала о своей истории.
-Ты все знаешь, Софья Геннадьевна, не мне тебя учить жизни и терпению, а еще стойкости и мужеству, но хочу тебя попросить, выполнишь просьбу старика?
-Конечно, Василий Кириллович.
-Я вот о чем тебя хочу просить, даже не знаю, как сказать, ну, скажу как есть. Я смотрю, глазки твои тускнеют с каждым днем, а должно быть наоборот. Вот мы с супругой всю жизнь мечтали о детях, но не сложилось. А ты, девушка, береги то, что в тебе, это огромный дар от Бога. А просьба моя, крестным возьмешь?
-Конечно, Василий Кириллович, буду только счастлива, если вы согласитесь.
-Вот и хорошо, а на роды приходи ко мне, положим тебя в отделение, супруга моя гинеколог, ниже этажом трудится, ничего, поднимется. Ну, а теперь, что ж, с Богом, - и он протянул мне выписку и больничный лист.
Я не успела поблагодарить, глаза наполнились слезами, а доктор уже вышел из палаты. Я утерла слезы, оглядела последним взглядом палату, и пошла на выход. В коридоре медсестре оставила на столе пакет для медперсонала и для Василия Кирилловича отдельно. С приемного покоя вызвала такси.


Дома я бросила пакет в коридоре, Слава Богу, что хоть ключи остались в сумочке, не заметили бокового кармашка. Украли только телефон и кошелек. А, может, кто спугнул. Я сняла с себя все и залезла под душ. И тут уж, под шум воды дала волю слезам. Не знаю, сколько я проплакала, потом вдруг остановилась, решила, что хватит, надо жить дальше. Что случилось? Просто снова пустила мужчину в сердце, а теперь слезы. Мужики, кто-то сказал, как туалет – или занят, или полон дерьма. Хватит о них рыдать. Я вымылась и надела махровый халат. Зашла на кухню. Единственное, что мне хотелось все время, это спать и есть. Я отнесла это к беременности, видела своих подружек в подобном состоянии. Открыла холодильник и посмотрела на испортившиеся продукты. Пришлось все сложить в мусорный пакет и отключить холодильник. Вымою сразу. Сохранился только пакет пельменей в морозилке, я его еле-еле достала из-за намерзшего снега. Поставила воду, раздался звонок в дверь, у меня сердце ухнуло. На пороге стояла Мария Федоровна.
-Господи, девочка, наконец-то это ты.
Я впустила старушку и улыбнулась.
-Софочка, я уж присматривала тут, но в квартиру не входила, хоть и лежат твои ключи.
Я оставляла соседке комплект своих ключей, на случай потери или если трубу порвет, пока я на работе.
-Спасибо, Мария Федоровна.
-Ой, Софочка, я и забыла, пакет для тебя лежит, сейчас принесу, старуха бестолковая, забыла совсем. Я как услышала, что вода льется, поняла, что это ты, сейчас, сейчас, Софочка.
Она отправилась за пакетом, что за пакет, странно, какой-нибудь счет опять. Закипела вода, я спустила пельмени. Вернулась соседка.
-На-ка вот, мужчина приходил пару раз все спрашивал про тебя. А потом пришел и просил передать пакет, как ты появишься.
Старушка держала протянутый мне бумажный пакет, как заказное письмо, только без почтовых штемпелей. Написано просто: «Софи». У меня руки затряслись, я взяла его и тут же распечатала. Внутри лежала бархатная коробочка и письмо. Старушка повернулась.
-Я пойду, ты потом, если понадоблюсь, зови.
И она ушла из вежливости, оставив меня наедине с пакетом. Я закрыла дверь за соседкой и вернулась к письму.
« Здравствуй мой маленький, дорогой и любимый эльф! Я не знаю, что мне думать, Софи, телефон твой отключен, дома тебя нет, никто не знает где ты и что с тобой. Я хотел уже начать обзванивать все больницы и морги от отчаяния, но потом меня поразила догадка. Ты, Софи, сбежала от меня. Ведь, что бы не случилось, ты могла мне позвонить. Значит, ты испугалась наших отношений и вернулась к Егору. Может, он снова начал тебя шантажировать суицидом, и ты сдалась. Я хотел его найти, но потом решил отступиться, раз таково твое решение. Только как-то неожиданно ты решила срубить концы. Но, может, все-таки я ошибаюсь, и с тобой или у тебя что-то случилось? Я не знаю, Софи, что мне думать. Но все-таки я благодарен тебе, девочка, за эти две волшебных ночи, я едва поверил в чудеса, в то, что на свете есть половинка моей романтической душе. И за это я тебе бесконечно благодарен и хочу отблагодарить. Ведь когда-нибудь ты появишься в своей квартире. Я смею надеяться, что соседская старушка доживет до этого дня и передаст тебе конверт. Софи, любовь моя, до каждой клеточки, до каждой мысли, помнишь, ты завладела мной. Я вынужден улететь в Англию по делам, но прошу тебя, Софи, позвони мне по этому номеру:…….
Я смею надеяться, что я хоть что-то для тебя значу, ведь такие стихи не могут родиться из ничего.
21 Декабря.
Подпись».
Господи, сегодня семнадцатое марта. Я открыла коробочку и замерла, там лежал перстень с камнем болотного цвета, изумительной красоты. Я бросилась к соседке.
-Мария Федоровна, можно я позвоню с вашего телефона?
-Конечно, деточка, звони.
Я набрала все коды и цифры из письма. Гудки, гудки, долго гудки. Мне ответила телефонистка: «линия занята, перезвоните позже». Господи, меня всю трясло, я, кажется, даже дверь не закрыла, и пельмени уже разварились.
-Мария Федоровна, пожалуйста, у меня там пельмени на плите.
-А, не волнуйся, я пойду, гляну.
Старушка пошла ко мне, а я снова набрала все эти цифры. А потом снова, и снова, и снова. Пришла Мария Федоровна.
-Я закрыла твою дверь, и вытащила пельмени, Софочка.
-Мария Федоровна, счет придет, принесете его мне, я его оплачу.
Только через сорок минут я дозвонилась. Трубку взял какой-то молодой человек.
-Можно мне услышать Дворянского Ивана Арсеньтьевича?
-Отца нет сейчас, что-то ему передать?
-Нет, не надо.
-Он будет после девяти вечера, скажите хотя бы, кто ему звонил?
-Передайте ему, пожалуйста, что я позвоню ему в десять часов вечера по Московскому времени.
-Хорошо, до свидания.
Я положила трубку.  «Отец», а что я хотела, мужику тридцать девять лет, все равно, все равно я должна все объяснить. Мария Федоровна внимательно наблюдала за мной.
-Пойдемте кушать пельмени, и я вам все расскажу.
-Погоди-ка, я вот возьму кое-что, к пельменям, да к чаю.
-Я телефон пока ваш возьму, на сегодня, ладно, Мария Федоровна?
-Возьми, Софочка, возьми.
Через несколько минут мы сидели за столом, и я рассказала соседке, что получилось с Егором, как меня избили, и что будет просто чудо, если Иван вернется. И о том, что я беременна от Ивана.
-Ой, Сонечка, попала ты, - старушка даже заплакала, - ну, может еще наладится, Егора все же жалко.
-Жалко, Мария Федоровна, жалко как человека, только ведь по глупости он, чтоб доказать мне, что он не пустобрех, дурак.
-Что сделано, уж не переменишь, а ты не реви, дочка, может все и наладится, а нет, так, что ж, растить будешь ребеночка. Это знаешь, какая радость. Я о муже не так мечтала, как о детках. Сейчас бы не была так одинока. А я, где и повожусь, не бойся, Сонечка, когда Бог дает дитя, он дает и на дитя.
-Да я не этого боюсь, просто я не планировала и не ожидала, но страшно остаться без Ивана. Влюбилась как дура, а сейчас, будто это все сон был, красивый зимний сон был, а я проснулась.
- Ну что ж, на все воля Божья.
- Да, вы ешьте, Мария Федоровна, мне все не съесть, а потом я пойду, мусор весь вынесу. Пальто выкину, чтоб не напоминало, в пуховике ходить буду.
Я рассмеялась.
-А пуховик не хотела покупать, потом уговорила продавец на рынке, сейчас сгодится.
-Так пальто отдай в чистку.
-Нет, весь воротник порван, выбросить только.
-Ну, пойду я тогда, ты потом приходи, после звонка.
-Конечно, я занесу вам телефон.
Старушка ушла. Я прибрала все, вынесла мусор, сходила в магазин за продуктами, зашла в «Связь» и купила себе новый телефон и восстановила свою симкарту с тем же номером и моим балансом. Единственное, что уже не восстановить – это телефонную книгу. Хорошо, что у меня лежали кое-какие сбережения дома. Вернулась домой, поставила чайник, в магазине увидела гранаты, так захотелось, что купила себе целых три штуки, я тут же их съела. До десяти часов еще был вагон времени, а на душе не спокойно, к приближению вечера волнение усиливалось. Вскипел чайник, а я уже наелась гранатов, что уже ничего не хотелось. Я легла на диван, не хотелось смотреть телевизор, музыку слушать тоже не хотелось, хотелось побыть одной, в тишине, подумать.
Тишина вокруг, покой,
Но не радостно в душе,
Может, ты уже не мой,
Кто-то, может, есть уже,
Только я забыть не в силах
Твои черные глаза,
Боль порой не выносила,
Снова просится слеза,
Что же ты со мною сделал,
За какие-то два дня,
Я признаюсь тебе смело,
Каждой мыслью я твоя,
А внутри меня таится
Божье чудо из чудес,
Капелька тебя родится,
Ты не знаешь, что отец
Мне бы лишь к тебе прижаться,
Телом всем и всей душой,
Нам нельзя уже расстаться,
Мой любимый, мой родной.
Раздался телефонный звонок, я даже подскочила от неожиданности, незнакомый номер, дура, теперь у меня все номера незнакомые.
-Да?
-Софи, наконец- то я тебя слышу, что случилось, это ты звонила?
-Ваня! – я заорала, -  Ваня, Ванечка, не бросай меня, поговори со мной, это я, я звонила.
-Софи, мой маленький Эльф, я жду объяснений!
-Я в больнице лежала, Ванечка, меня избили, я, у меня украли телефон. Меня только сегодня выписали, я только сегодня зашла домой, только сегодня купила телефон, только сегодня мне отдали твой пакет. Ванечка, я не могла позвонить.
-Софи, какой я дурак, я ведь подумал, что ты к Егору вернулась
-Егор повесился.
Повисла пауза.
-Мне жаль.
-Мне тоже, но это его брат избил меня, отомстил за Егора
-Софи, Господи, как хорошо, что я слышу твой голос, я так увидеть тебя хочу.
-Я тоже, я очень тебя хочу увидеть, Ванечка, что ты со мной сделал, ты так далеко, Боже.
-Я только через месяц смогу вернуться, Софи, здесь еще дела держат. Я потом все тебе расскажу. Господи, Софи, я уж даже не надеялся тебя услышать,
-Ванечка, мой любимый котенок, у меня еще есть тебе подарок, но о нем только при встрече. Неужели это ты, Ванечка!
-Софи, прелесть моя, ты не звони мне, я сам тебе буду звонить, тебе дорого. Мне тоже нужно многое тебе рассказать. Кстати, тебе понравился мой подарок?
-Конечно, но я бы с удовольствием поменяла его на одну ночь с тобой, Ванечка.
-Софи, сейчас совещание начнется, мне нужно идти, пожалуйста, я потом перезвоню, не исчезай опять, я люблю тебя моя девочка, моя Софи.
Я хотела что-то еще сказать, но услышала гудки. Господи, во истину Ты есть на свете! Мне хотелось кричать и плакать одновременно, и всем, всем рассказать, что чудеса есть, они есть, люди! Я побежала к Марии Федоровне, чтоб вернуть ее телефон и рассказать о радости. Свой новый телефон я взяла с собой. Я с ним теперь не расстанусь, я не выпущу его из рук. Я закрыла дверь и позвонила в дверь старушки.


Когда я пришла от соседки, я достала кольцо из кухонного шкафчика, куда кинула его в спешке. Надела на палец и легла на диван. Потом я взяла в руки телефон и написала смс:
Я так хочу тебя обнять,
Что боюсь представить,
Вновь косички заплетать,
Белье на лестнице оставить,
И погрузиться в теплоту
Рук твоих и тела,
Тебе любить меня одну,
Безумный мой «Отелло»,
Меня не сможешь ты забыть,
Я слаще карамели,
Я только жду, чтоб залюбить
Так, как мы хотели,
Хотела новость отложить
Тебе до нашей встречи,
Но остается лишь молить,
Что будем вместе вечно,
То, что ты посеял
Двенадцати недель,
Ты меня лелеял,
А создал колыбель.
Да, и отослала Ванечке, если позвонит еще, то это судьба, если нет – то так тому и быть. Мне так спокойно стало, что я не заметила, как уснула.


3.

А в Англии, в одной из квартир произошло вот что. Иван влетел, как тайфун, окликнул с порога.
-Уильям!
-Да, отец, - из своей комнаты вышел молодой человек, - ты, что такой возбужденный?
-Собирай вещи, мы летим в Россию.
-Зачем?
На Ивана смотрел высокий мальчик, с такими же черными, как уголь волосами и черными бездонными глазами.
-Я же просил тебя, Уильям, собрать вещи, они должны уже стоять в коридоре?
-Папа, я не пойму, зачем мы летим сейчас?
-Я же сказал тебе по телефону.
-Присядь, отец, прошу тебя.
Иван сел на диван в гостиной.
-Уильям, мы теряем время.
-Отец, я понял, что у тебя была там девушка, по которой ты тут с ума сходил. Эта девушка три месяца знать тебя не хотела, но как узнала, что беременна, то решила подороже продать себя, не будь идиотом, отец!
-Уильям, у нее была на то веская причина, Софи просто избили, и она лежала в больнице, я же объяснил тебе по телефону.
-Прекрасно, ты еще собираешься воспитывать ребенка от насильников и бандитов?
-Объясни?
-Отец, ее избили, и наверняка изнасиловали, а ты, как идиот несешься эту девицу спасать, просто дай ей денег.
-Ты ведешь себя как ревнивый мальчишка, - Иван рассмеялся.
-Как мальчишка ведешь себя ты, более того, глупее идиота я не встречал.
-Это не смешно, Уильям, я хочу, чтоб ты сейчас собрал вещи и полетел со мной.
-Взгляни здраво, почему ты не слышишь меня, тебя разводят, как последнего лоха. Ко мне ты приезжал раз или два в месяц, пока мама не разбились на машине. Я смел надеяться, что хоть сейчас мы будем вместе. А ты прожил со мной какие то два с половиной месяца и несешься к какой-то девке. Ты сам говорил, что женился на маме, потому что вы были молоды. Тебе было как мне сейчас, вы любили друг друга. Потом мама забеременела мной, и вы поженились. Но твоя жертва была бесполезной, вы все равно разошлись. Мама снова вышла замуж. А ты опять совершаешь ошибку, снова женишься по беременности. Со мной ты, хотя бы, знал, что я от тебя. А тут девка. Ну, ты рассуди сам, логически, тебе просто лапшу вешают на уши, это не твой ребенок. Избиение, больница, все так туманно, как наш Альбион.
-Согласен, много моментов вызывают сомнения, Уильям, со стороны все выглядит именно так, - Иван встал и стал расхаживать по комнате, - вот и разберемся на месте. Не думаешь же, ты, что твой отец, управляющий миллионным бизнесом, полный осел?
-Вот и дай ей денег, скажи «спасибо», и пусть сделает аборт, - Уильям продолжал стоять у окна.
-Я уже начинаю жалеть, что не мог дать их твоей матери двадцать лет назад, у меня не было бы сына циника.
-Спасибо, - у подростка заходили желваки.
-Прости, Уильям, она не может лгать, ты бы слышал, какие стихи Софи мне сочиняла.
-Сей факт говорит лишь о том, что у этой девушки богатое воображение, и она в очередной раз сфантазировала тебе.
-Уильям, хватит, я сказал, что ты летишь со мной, спорить не имеет смысла, собирай вещи, самолет – не кучер, ждать не будет. Тем более что ты хотел увидеть Российскую бабушку.
-А моя учеба?
-Я все уже уладил.
-Хорошо, отец, я полечу с тобой, чтоб доказать тебе, что я прав.
Иван рассмеялся, подошел к сыну и обнял его.
-Я знал, что могу тебе доверить абсолютно все, как самому себе, спасибо, сынок.
Когда Уильям вышел в коридор с чемоданом, Иван уколол его.
-Может, в России из тебя выветрится эта английская чопорность и бесчувственность.


На следующий день я весь день принимала гостей. С утра приехали девчонки с работы, я отдала им второй больничный лист, третий у меня еще не был закрыт. Они навезли мне кучу фруктов, чтоб быстрее набиралась сил и витаминов. Потом появилась Лерка, объявив, что они со своим помирились. На что я ответила «как всегда, но я рада, что тебе хорошо». Анна ограничилась звонком. Инна последок пришла еще Мария Федоровна, принесла мне блинчиков, «пока горячие». В общем, мне еще как минимум трижды пришлось рассказать всю историю про Егора и побои. К вечеру я была уже не на что не похожа, устала от людей, сочувствия в их глазах, и от необходимости шевелить языком, чтоб поддерживать беседу. Иван не позвонил, только пришла короткая смс: «скоро увидимся и все обсудим, люблю». Ничего себе скоро, через месяц. Но я не стала сразу отвечать. Пусть мужик придет в себя от такой новости. Но сухой текст смс меня немного расстроил. Я легла на диван и закрыла глаза. Время было еще только семь вечера, а я только и хотела, что все время спать. Может, Ивану просто некогда, поэтому и не звонит. Или он испугался, как и все мужчины. Я не хочу ничего думать сейчас, пусть все идет своим чередом. Но, все равно, я взяла телефон и набрала текст, который пришел в голову.
В теле усталость,
Глаза закрываются,
Мечта лишь осталась,
Что пока не сбывается,
В тебе раствориться,
Растаять, остаться,
Скорее увидеться,
Щекою прижаться.
И отправила Ивану, потом не помню, как уснула.


Разбудил меня пронзительный звонок в дверь. Я посмотрела на часы – половина четвертого ночи. Я лежу на диване, в халате. Ничего не могу понять, может, мне приснилось, надо раздеться и лечь в кровать. Снова зазвонил звонок в дверь. Я встала, пошла в коридор, Господи, что еще случилось, если это Лерка, я ее убью. Я открыла дверь, ничего не могу понять, мужчина, цветы.
-Иван? Иван!
Я бросилась ему на шею, он только успел отвести в сторону руку с букетом белоснежных роз.
-Мой маленький эльф, Софи!
Я втащила его в коридор и закрыла дверь. Взяла из рук букет и кинула на зеркало, как будто, мой Ванечка мог исчезнуть. Он обнял меня, я прижалась к мужской желанной и любимой груди.
-Господи, Ванечка, наконец-то я могу тебя обнять.    
Иван прильнул к моим губам с такой жаждой.
-Софи, как я соскучился, скажи, скажи мне правду, то, что ты написала в стихах про колыбель, я правильно тебя понял?
-Да, Ванечка, у нас будет ребенок, твой ребенок, ты должен именно так понять.
Я начала расстегивать пуговки его пальто, он разделся и прошел за мной в комнату. Я поставила цветы в вазу и поставила чайник. Ванечка все это время внимательно наблюдал за мной.
-Что с твоими волосами, Софи?
-Это они еще отросли, - я провела рукой по голове, - меня в больнице обрили, там шрам остался. Теперь придется длинные волосы отращивать, чтоб шрама не видно было.
Иван стоял у окна, он заметил, что на мне его кольцо.
-Софи, я хочу с тобой серьезно поговорить, я могу надеяться на откровенные и правдивые ответы?
-Конечно, - я заметила его сдержанность, - спрашивай.
-Я хочу знать, черт, я не знаю, как сказать, чтоб не обидеть тебя, уверена ли ты в том, что это мой ребенок?
Я, было, открыла рот, но он перебил меня.
-Не торопись, я жду правду, и я поверю в то, что ты скажешь, но, пожалуйста, не лги мне. От твоего ответа очень много зависит, очень много, ты даже не представляешь, на сколько это серьезно.
-Мне нет смысла скрывать или лгать тебе, - меня обидел даже не тон, Иван говорил тихо, обидел сам вопрос, - мы спали с Егором, да, но в последний раз за две недели до встречи с тобой. Потом был только ты, это совсем не трудно, высчитать сроки, и я помню, когда у меня была последняя менструация. В моей выписке определенно точно стоит срок беременности. Я не прошу тебя жениться на мне и помогать. Я давно встречалась с мальчиком, мы были влюблены друг в друга, нам так казалось. Он у меня стал первым, мне было пятнадцать лет. Потом я заразилась от него целым списком венерических и воспалительных заболеваний, в которых обвинена была, конечно, я. Мы расстались, но я еще больше года лечила все болячки. Как следствие – множественные спайки труб и яичников. Поэтому я боялась всех мужчин. С Егором я предохранялась, это был не тот человек, от кого бы я хотела иметь детей. С тобой все было по-другому, сам факт беременности, это как чудо при моих спайках, я думала, что эта возможность навсегда потеряна. И, поверь, когда я очнулась в больнице, для меня это тоже было откровением и шоковой новостью. Но это последняя возможность иметь детей, чтоб разорвать огромное количество спаек нужно будет пройти с десяток операций, и не факт, что они дадут результат, и не факт, что они вообще будут мне по карману. Я откровенна с тобой, как ни с кем другим, поверь. Поэтому, это мой ребенок, и он родится, с тобой или без тебя.
-Я поражен, Софи, я обидел тебя, прости, но я хочу задать тебе еще один вопрос. Ты уверена, что когда было избиение, не было изнасилования?
-Это абсолютно точно подтверждено в судебно-медицинском заключении, меня почти убили, но не насиловали. Ты свободен от всех обязательств, и теперь, когда получил ответы на все свои вопросы, можешь удалиться, считая, что уже совершил визит вежливости.
Как мне было обидно и больно, как унизительно, лучше бы Иван обозвал меня шлюхой, и послал бы. Я бы это поняла, зачем было еще и унижать. У меня даже губы затряслись мелкой дрожью, не говоря о треморе во всем теле. Я сняла с пальца кольцо и положила на стол.
-Это тоже можешь забрать, если это благодарность за две прошедших ночи, то не стоит, я получила не меньшее удовольствие. Мы квиты, компенсации ни к чему, я не голодаю.
Я подняла глаза на Ивана, он молчал и улыбался, улыбался счастливейшей улыбкой. Меня это взбесило
-Ты идиот? Забирай и убирайся отсюда, я же сказала, я не прошу тебя жениться!
Иван отделился от окна и подошел ко мне.
-А я прошу, прошу тебя выйти за меня замуж, - он взял кольцо и одел мне на палец, - потому что, я безмерно счастлив. Но ты должна меня понять, Софи, я далеко не мальчик и не идиот. Обмануть меня очень трудно, а, сколько женщин пыталось это сделать. Но, тебе я верю, потому что, люблю тебя, как пацан. Я могу простить и понять все, все, Софи, но ложь я не пойму и не прощу никогда. Сначала я расскажу тебе то, что очень важно тебе знать, а потом ты скажешь, согласишься ли выйти за меня замуж.
Иван поднял меня на руки, сел на диван и усадил меня к себе на колени. Чайник уже давно вскипел и отключился.
-Моя мама вышла замуж за дипломата. Его отправили на работу в Великобританию, и мама поехала с ним. Я родился в Англии, как и хотела мама, поэтому у меня только английское гражданство. Я учился там и учился, одна гимназия, потом другая. Мне было девятнадцать лет, когда я познакомился с Иден. Она была влюблена в меня, и мне казалось, я тоже. Иден забеременела, но она принадлежала одной из титулованных семей Англии. Чтоб не было дипломатического и международного скандала, я женился. Но, почти сразу отца с мамой вызвали в Россию, тогда еще Советский Союз. Карьера отца на этом и закончилась. Он умер дома через полгода после возвращения от сердечного приступа. Маме была закрыта дорога в Англию, а мне в Россию. Иден родила сына – Уильяма, но так как я больше ценности для родителей Иден не представлял, они настояли на разводе. Не скажу, что я был сильно огорчен, мы были молоды, единственное, что меня сводило с ума, это не возможность видеть сына. Изгнать меня в Россию они не смогли, я же был гражданином Англии по рождению. Мне дали из жалости место в одном из банков тестя, простым клерком, чтоб я не умер с голода. Но ум и деловая хватка сделали свое дело, я поднимался, и тесть это видел. Иден тайно венчалась снова, и опять с неугодным для отца, с артистом. Артист тоже был посредственный. Сама понимаешь, что новый зять не хотел, да и был не в состоянии вести банковский бизнес. После смерти тестя, весь бизнес унаследовал мой сын Уильям, как единственный внук тестя. Теща еще жива, но она, как и была Иден, далека от бизнеса. Естественно, что от дохода всей банковской системы, которой стал руководить я, отчисляется ежегодная рента на содержание тещи, вроде пенсии, меня, Уильяма, но основная часть оседает на счета Уильяма, и влаживается в расширение. Моя рента самая скудная, но я руковожу этим многомиллионным бизнесом, потому что, другое мне и в голову не приходило, все ради сына, я ничего другого и не умею. Два месяца назад Иден со своим артистом разбились на машине, я улетел в Англию. Есть еще одно условие и нюанс. Как только я снова женюсь или у меня рождается ребенок, я теряю даже эту скудную ренту и рабочее место в компании, передав все правление девятнадцатилетнему сыну. Такого было завещание тестя, нюанс в том, что если на эти события придется Уильяму двадцатипятилетие, то о вопросах ренты решать будет Уильям. Надо отдать должное тестю, это он сделал из моего сына настоящего банкира, мы уже год ведем дела вместе, и я уверен, что Уильям справится и один, не смотря на его возраст. Из всего имущества в Англии у меня только автомобиль, квартиру мы снимали вместе с сыном. В фамильном замке живет теща, и он принадлежит Уильяму. Здесь в России я купил матери квартиру четырехкомнатную. Когда отец умер, ее попросили переселиться из казенной пятикомнатной квартиры в комнату на общую кухню. Мы, конечно, можем поселиться у нее, но мама врятли простит тебе, что ради тебя я потеряю в Англии все. Я откровенен с тобой, Софи, если я женюсь или у меня родится ребенок, то я становлюсь бездомным и безработным бомжом, ни флага, ни родины. Дом, в котором мы встречались за городом, был съемным. Поэтому мне пока совсем нечего тебе предложить. Сын Уильям надеялся, что я до смерти его не покину, он не примет тебя, Софи.
-Так не женись, я ни кому не объявлю, что это твой ребенок.
-Нет, Софи, я не имел возможности воспитывать своего сына, мне тридцать девять лет, и я хочу ребенка от любимой женщины. Я хочу любить тебя, жениться на тебе, но я пока нищий и бездомный. Нужен ли я тебе такой, я ничего тебе не могу дать сейчас. И я спрашиваю тебя еще раз, ты выйдешь за меня замуж, Софи?
-При одном условии, я даже заберу тебя и пропишу сюда.
-Говори?
-Если ты не будешь больше оскорблять меня недоверием, если ты будешь верить мне как себе.
-А ты, будешь верить мне?
-Я уже тебе поверила, и я очень рада, что ты гол как сокол.
-Объясни?
-Теперь ты только мой, и мы все начнем вместе и заново.
-Так ты выйдешь за меня замуж?
-Да, Ванечка, поцелуй невесту.
-Я, у меня нет слов, - у Ивана потекли слезы, - я не просто поцелую невесту.
Мы слились в поцелуе, я все простила ему, я была счастлива, снова счастлива.
- Почему ты плачешь?
-Ты не леди, - Иван рассмеялся сквозь слезы, - настоящая леди никогда бы не согласилась выйти замуж за нищего, мне казалось, что они не способны испытывать чувства.
-Мне плевать, я люблю тебя, Ванечка, и теперь ни на минуту не отпущу тебя. А твой сын, если хочет, я обниму его, все-таки он твой сын, но, может, он поймет когда-нибудь.
И я начала стягивать джемпер с Ивана, потом рубашку. Прильнула губами к его груди, зарылась лицом в поросль волос.
-Я рожу тебе столько детей, сколько смогу.
-Софи, моя Софи, каждой клеточкой, каждой мыслью.
Я стянула с себя халат и трусики.
-Я так тебя хочу, хотя ты тоже не джентльмен, - я рассмеялась, - только идиот поменяет состояние на бабу.
Ванечка тоже рассмеялся.
-У тебя темнеют глаза еще и в гневе, я заметил, но сейчас от страсти, так покажи мне, девочка, на что я поменял состояние.
-Не зли меня, а то ты умрешь с голода, я не подпущу тебя к кухне, пока ты не исполнишь все мои фантазии.
-И опиши свои желания?


4.

А в это время в Лондоне. Молодая женщина тридцати пяти лет шла по улице. Ее белокурая головка то и дело вертелась по сторонам, словно, ища кого. В прелестных тонких пальчиках с безупречным маникюром она держала листок с адресом. И вот женщина остановилась у подъезда и вошла. Миновав дверь, она оказалась в салоне. Стены комнаты были обтянуты шелком темно-синего или черного цвета. Повсюду горели свечи, от которых веяло благовониями. Запахи окутывали, погружая в нереальность происходящего. На середине помещения стоял круглый столик, накрытый темно-красной тканью. На столе тоже стояли зажженные свечи в массивных канделябрах, а во главе стола находился круглый хрустальный шар, как неизменный атрибут магии. В шаре отражались десятки язычков пламени, они плясали, как дикое, таинственное племя.
-Что вы от меня хотите?
Блондинка вгляделась туда, откуда слышался голос. За столом, навалившись на спинку кресла, сидела женщина. Не то старуха, не то девочка. Ее лицо, то казалось изрешеченным морщинами, то веяло красотой и молодостью. Как посетительница не вглядывалась, никак не могла определить возраст и даже цвет глаз хозяйки бархатного голоса. На голове женщины был красный шелковый платок, завязанный восточным манером, скрывая почти все.
-Я, - посетительница волновалась, руки принялись дрожать, не то от страха, не то от важности момента, - хочу погадать.
-Присаживайтесь.
Блондинка увидела стул и присела на него.
-Что вы от меня хотите узнать?
Посетительница протянула руку и положила на стол фотографию мужчины.
-Я давно люблю этого человека, еще с детства, и хочу знать, будем ли мы вместе.
Гадалка взяла фотографию в руки и внимательно вгляделась, всего несколько минут. Но это молчание показалось посетительнице не выносимо долгим, но, наконец, она услышала бархатный голос.
-Этот мужчина потерян для вас. Он в далекой огромной стране, стране медведей и водки. Он не один. С ним молодая девушка, которая носит его ребенка под сердцем. Они очень любят друг друга, он готов потерять все, что его окружает, лишь бы не расставаться с этой девушкой никогда. Они как две половинки, нашедшие друг друга, их судьба – быть вместе и быть счастливыми. Она родит ему прекрасную девочку, а через полтора года разрешиться еще двойней. Родятся близнецы – два мальчика. Этот мужчина начнет в той стране свой бизнес и будет очень успешен. У них светлое будущее, полное любви, детей и материального благополучия, где нет места для тебя. Такого его будущее.
Посетительница разрыдалась, гадалка молча ждала, когда окончится истерика. И рыдания неожиданно закончились.
-Но, ведь судьбу можно изменить, вы это можете, я знаю, вы должны уметь?
-Я могу, но это будет очень дорого стоить, сможешь ли ты мне заплатить?
-Сколько?
-Помимо денег я возьму с тебя десять лет твоей жизни, что это для тебя, когда вместо отмерянных шестидесяти девяти лет ты проживешь всего пятьдесят девять, но этот мужчина с фото будет с тобой. Он забудет свою молодую девушку из далекой страны, словно, ее никогда и не было. Мечтать будет лишь о тебе в разлуке с тобой. Но, ты сюда больше никогда не войдешь, не будешь искать встреч со мной, забудешь обо мне и никогда никому об этом не расскажешь. Двадцать тысяч фунтов стерлингов и десять лет жизни – моя цена, захочешь ли ты столько заплатить, грех стоит очень дорого?
-Двадцать тысяч?
-Глупые девчонки, вас волнует в первую очередь вопрос денег, а то, что ты отдашь мне десять лет молодости, это даже не привлекло твоего внимания.
Повисла пауза, казалось, посетительница напряженно думала. От волнения блондинка ломала свои пальцы, суставы похрустывали, и, наконец, она решилась.
-У меня с собой только десять тысяч в американской валюте, нельзя ли выписать вам чек?
-Нет.
-А на шее, - она сняла колье, - это стоит сорок тысяч долларов, я не соображу, сколько в стерлингах, это бриллианты чистейшей пробы, рубины, сапфиры, в платине и золоте. Не возьмете ли вы его в оплату?
-Нет, наличными десять тысяч фунтов стерлингов, когда соберете сумму, приходите, если не передумаете. Я еще четыре дня буду здесь, а потом уеду из страны.
-Я быстро, - посетительница вскочила на ноги, - я только до банка и обратно, пожалуйста, я отдам все, что вы просите, я мечтала о нем с детства, потом Иоанн женился. И я потеряла его на долгие годы. Недавно был шанс, но Иоанн не захотел со мной встретиться приватно. Я не упущу его снова, я быстро.
-Все сейчас в ваших руках.
Блондинка, кивнув, выскользнула в двери. На улице ее ослепило солнце, в голове сверлила одна только мысль: в банк, срочно, снять со счета, я не отдам больше его никому. Зачем мне лишних десять лет без Иоанна. И через какие-то пару часов она снова входила в салон. Вся обстановка была той же, гадалка продолжала сидеть в кресле.
-Вот, - посетительница поставила на стол увесистый мешочек с золотыми монетами, - здесь ровно двадцать тысяч фунтов стерлингов в золотых монетах, я не передумала.
Гадалка встала с кресла и подошла к женщине. Она оказалась ниже ростом и какая-то мелкая вся, как индийская женщина или немецкая кукла. В руках хозяйки салона оказался вычурный нож и глиняная миска.
-Не бойся, мне для ритуала нужно немного твоей крови, я слегка проведу атаме, ты не истечешь кровью, не бойся.
-Вы не хотите даже пересчитать деньги?
-Мы не на рынке, еще никто не осмелился меня обмануть.
-А вы, - блондинка вся покраснела и вспотела от волнения, - вы не обманете меня?
-Если сомневаешься, еще не поздно повернуться и уйти, но ты останешься, потому что, ты очень хочешь добиться своего, что даже не задумываешься о последствиях. Ты боишься, я вижу, как страх обнял тебя за сердце, будто, липкая паутина. Успокойся, я еще раз тебя спрашиваю, ты добровольно согласилась на мои условия, ты согласна отдать мне двадцать лет своей молодости?
-Да.
-Не бойся, я возьму только то, о чем мы договорились и ни чего больше, и сдержу свое обещание.
Гадалка провела ножом по пальцу посетительницы, и кровь закапала в глиняную чашу, потом срезала небольшую прядку волос женщины, которая полетела туда же. Список дополнил срезанный ноготь посетительницы, присоединившись к ранее добровольно отданным ингредиентам.
-А теперь просто плюнь в чашу, мне нужна и твоя слюна, четыре ингредиента мумие, по числу креста.
Блондинка плюнула.
-Как его имя от крещения?
-Иван, кажется.
-А твое?
-Элизабет.
-Фотографию оставь. Не пройдет и трех дней, как Иван приедет, ты увидишь его и поймешь, что я права и держу свое слово. Он сам не будет понимать, зачем он с тобой, так будет до сорока дней. В сорок дней мужчина заболеет, как обычная простуда, с лихорадкой, она прекратиться так же неожиданно, как и начнется. Так ты поймешь, что все, о чем просила, начинает сбываться, после этого никому ничего не удастся повернуть назад. Иван будет только с тобой. Меня тебе видеть нельзя, никогда, я забрала твои десять лет, но если ты найдешь меня, или случайно встретишь, я не смогу ничего остановить, и вся твоя жизнь без остатка перейдет ко мне. Мне жаль, но это не шутки, девочка, это очень серьезно, постарайся никогда больше не ходить к таким как я, я разъезжаю по разным странам, и у меня нет родины, это в твоих интересах, чтоб мы никогда не столкнулись даже случайно. А теперь уходи и не оглядывайся, прощай.
Посетительница вылетела, как ошпаренная кошка, и почти бежала по улице. Было страшно, вдруг, не понятно, отчего сердце сдавил такой ужас, что хотелось по скорее убраться с этой улицы, вернуться в свой номер и забиться в какой-нибудь угол.


Я открыла глаза. Что-то скворчало и шипело на кухне. Я посмотрела на часы – половина двенадцатого дня. Встала, заглянула на кухню. Иван что-то жарил.
-Привет, мой сладкий зайчонок.
-Добрый день, - Ванечка поцеловал меня, - мой маленький эльф.
-Что ты делаешь?
-Поздний завтрак, быстро умывайся и к столу, у нас еще много дел.
-Ладно, - я улыбнулась и пошла в ванную комнату.
Когда я вернулась, быстренько приняв душ и почистив зубы, стол на кухне уже был накрыт. Чашки горячего кофе и отбивные в кляре.
-Здорово, давай ты будешь готовить завтрак всегда?
-Ужин оставишь за собой?
-Ну, ладно, еще и обед.
Мы рассмеялись.
-Кушай, Софи, малыша нужно кормить, а потом мы отправимся подавать заявление в ЗАГС, и за покупками.
-А покупки, - я решила приколоться над Иваном, - ты поселился без зубной щетки?
-Я хочу тебя чуть-чуть побаловать, вечером мы идем на ужин к моей матушке и Уильяму.
Когда я надевала брюки, кто-то позвонил Ивану. Он что-то говорил на английском языке, даже закричал, но по лицу было видно, что что-то произошло, Иван весь побелел. Потом тут же перезвонил Уильяму.
-Ты в курсе?
Иван включил громкую связь, наверно, чтоб не пересказывать мне.
-Да, я уже отправил за тобой водителя, позвони ему и уточни адрес. Я имел смелость заказать билеты на самолет до Москвы и до Лондона, рейс через два с половиной часа.
-Мне жаль, сынок.
-Мне тоже, увидимся, поторопись.
Следующий звонок был шоферу, просто прозвучал мой адрес.
-Софи, присядь.
Я села на диван.
-Ты мне веришь?
Что случилось?
-Умерла моя бывшая теща, случайно упала с лестницы, случилось кровоизлияние в мозг, и она умерла по дороге в больницу. Звонил адвокат, нам нужно вылететь обратно. Тебя я пока взять не могу, гостевую визу оформлять долго, нельзя ждать, нужно распорядиться о похоронах.
-Конечно, Ванечка, лети, я буду снова ждать тебя.
-Я буду звонить тебе каждый день, и как только появиться возможность, сразу вернусь.
-Почему ты так говоришь, будто, прощаешься навсегда, ты всегда знаешь, где меня найти.
Ванечка впился в мои губы.
-Я оставлю тебе денег, на еду, на что хочешь, пожалуйста, не спорь, хоть на первое время.
Я рассмеялась сквозь слезы, они сами катились из глаз.
-Ну, я же не голодаю.
-Я так хочу, - Иван вытащил из кармана пиджака пачку долларов, и положил на стол.
Раздался звонок в дверь.
-Пора.
-Иди, Ванечка, открывай.
Иван вышел в коридор, открыл дверь, что-то сказал водителю, и закрыл дверь. Я вышла в коридор, мой принц надевал пальто.
-Софи, прости, что так получается.
-Тебе не за что извиняться, мы с малышом будем тебя ждать.
Ива еще раз обнял и поцеловал меня, а, потом, не оглянувшись, ушел. А позже стихли и шаги на лестнице. Я закрыла дверь. Ну, вот я опять одна, как-то тревожно было на душе. Ну, что я себе накручиваю, Ванечка же вернется, он не может не вернуться. Я уже по нему скучаю, я невольно улыбнулась, мое тело еще хранило его запах и тепло. Я рассмеялась, и подумала, что мне должно быть стыдно, радоваться, когда у кого-то горе. Но я смеялась, радуясь своему счастью. Не смотря ни на что, все казалось волшебным сном, словно я вижу сны, красивые, безоблачные, полные счастья, надежд и грандиозных планов. Я где-то слышала, не помню, чьи это слова, что несчастливы люди каждый по своему, а счастливы все одинаково. Хотелось кружиться, танцевать, петь. Я надела курточку и вышла на балкон, с четвертого этажа все виделось лучше. Грязный снег лежал грязными лохмотьями. Кое-где была видна уже земля, но она была скудными островками и еще стылая, мертвая. Еще пара недель и матушка земля проснется, оживет, рождая не смелые ростки травы. На карнизе окна лежала пачка сигарет, я уже давно не курила, и не хотелось. Я зашла домой.


Прошла неделя. Иван не позвонил ни разу, ни одной смс, а говорил, что будет звонить каждый день. Может, что-то еще произошло, чего я не знаю. Подожду еще, не буду звонить, хотя так хочется. Просто услышать голос, спросить, почему не звонит. Сегодня снова пошел снег, хотя на дворе четвертое апреля. Под ногами слякоть и грязная снеговая каша, никуда не хочется идти. Но, надо, Анька обидится на смерть. У нее сегодня день рождения, я купила ей две китайских чайных пары, Анька, как и я, любит посуду. А чашки такие красивые, легкие, воздушные, даже фарфор просвечивает. Да и упакованы цивильно в коробочке, выстланной атласом. И, вот, я стояла у Анькиной двери. Позвонила.
-Привет, Сонька, быстро раздевайся и проходи.
Я разделась, помыла руки и села к столу.
-Сонька, ну что, твой Иван не появился, - спросила Лера?
-Он приезжал на одну ночь, - я сглатила ком, -  и улетел снова неделю назад.
-И не звонил, - спросила Анна?
-Нет.
-Да забудь, Сонька, он просто бросил тебя, - выдвинула Анна мысль, которая итак второй день сверлила мне мозг.
-Конечно, - подлила масла в огонь Лерка, - попользовался и свалил в свой туманный Альбион.
-Вам, - я едва сдерживалась, чтоб не разрыдаться, - вам что, поговорить больше не о чем, как о тех, с кем я сплю? Что за нездоровый интерес к моей персоне?
-Чего до бабы привязались, - заступился Петька, - языки без костей.
-А ты молчи, - огрызнулась Анька, - сам то лучше что ли?
И тут все внимание переключилось на Петьку, за что я ему была благодарна.
-А вы, мужики, с кем переспите, так в каких она была носках, в каких трусах, да чем от нее пахло, хуже баб на рынке.
Поднимали тосты, говорили, смеялись, сплетничали, как всегда. А у меня в голове одна мысль засела и долбила в виски отбойным молотком. Иван бросил меня, действительно, ничего не надо объяснять, кинул денег в откуп и свалил, что может быть проще. А я, как идиотка, жду, надеюсь. Хотела, как лучше, а вышло, как всегда. За неделю ни разу не позвонил, вот, скотина, точно, бросил. И я в голос рассмеялась, да не просто, а такое истерический гогот получился, что все уставились на меня.
-Сонька, ты что, - спросила Анька?
-Все пидара-ы!
-До тебя это снова дошло, - удивилась Лера, - ну, вот, наконец-то, свершилось.
-Да, девочки и мальчики, все, больше я никого любить не буду, а я, я ему стихи писала, девчонки, милые. Все они, все пидара-ы! Не хочу больше никого любить, - у меня просто истерика случилась, - одного любила, так лечилась потом, черт знает сколько. Второго полюбила – бросил. Третий меня любил, повесился. Какие они все пидара-ы!
Аня подошла ко мне, подсела, обняла.
-Успокойся, Сонька, ты же сильная, помнишь, ты нас всегда успокаивала, а тут раскисла. Все уже, уже успокойся.
Я смеялась, как ненормальная.
-Да пусть ржет, - ответила Лерка, - все лучше, чем рыдать.
-Суки вы, девки, - вмешался Петька, - все-таки достали бабу.
И тут в три голоса полетел ответ: пошел ты!
-Да, я пойду, покурю лучше, - Петька встал.
-Стоять, - я подорвалась за ним, - я тоже курить хочу.
Мы вышли в подъезд, я закурила предложенную Петькой сигарету.
-Да ладно, Сонька, не расстраивайся, чего, баба молодая, красивая, будет и на твоей улице праздник.
-А ты, Петро, вот скажи, какого рожна тебе надо, носишься со шмотками, как кошка с желчью?
-А хрен его знает, Аньку люблю, а вот как увижу юбку, планка падает, весь в деда. У меня дед был такой, до смерти чужих баб тискал, и жила стояла, а умер он на восьмом десятке, наследственность, - Петька заржал.
-Дурак ты!
-Дурак, а все равно к Аньке возвращаюсь, иду, голову на плаху несу.
-Ну, ты хоть, извиняться умеешь, другие за всю жизнь «прости» не скажут.
-Так, а чего, если сам виноват, приходится.
Меня затошнило, я бросила недокуренную сигарету.
-Даже курить не могу.
-Так не кури.
-Сама знаю.
Я зашла.
-Ну, что, отошла, - спросила Анька?
-Отошла.
-Да фигня все, Сонька, только дети имеют значение.
-Точно, а что тогда выла?
-Так, а как, отрывать всегда больно, а вот вернулся, и все готова простить, все пидара-ы!
Я улыбнулась.


Вот и конец апреля, Иван так и не позвонил ни разу. Я тоже не звонила, зачем? Все, так все. Я надела курточку и пошла гулять. Я часто гуляла, мне нравилось быть на природе, тупо сидеть в четырех стенах. Солнце уже хорошо пригревало, на островках земли пробивалась травка, хотя, в основном еще лежал снег. Только асфальт очистился и местами просох. Но в городе не так много газонов, чтоб любоваться первой травой. Зато ручьи вдоль тротуаров дружно текли. Кое-где ребятишки пускали кораблики из тетрадных листков. Воробьи щебетали, как бабы на рынке, стараясь перекричать один другого. Настроение было отличное, просто утром открыла глаза, и душа вдруг ожила. Природа действует. Моя лялька стала пинаться, сначала робко, словно рыбка внутри плавает, а теперь нормально. Иногда видно, как комочек под кожей скользит, толи пяточка, толи коленка. Такое чувство не передаваемое. Меня смотрели на УЗИ и сказали, что у меня там маленькая принцесса. Мне нравится с малышкой слушать музыку, ляльке нравится классика. А когда музыка не по нраву, мы начинаем пинаться, что живот ходуном ходит. Мне нравиться своей малышке читать книжки, она тогда словно, замирает, слушает. Мы часто сочиняем стихи, они всегда рождаются экспромтом. Идешь по улице, и хорошо, в голове слова слаживаются в строки, строки в рифмы, и рождается что-то интересное. Но я никогда стихи не записывала, а через пол часа уже и не помнила, зачем, ведь они все для моей малышки. Со стороны кажется, что я сама с собой разговариваю, смешно, наверно, смотрится. На самом деле, это мы с лялькой беседуем, и если ей что-то не нравится, я тут же получаю удар под дых, или по почкам, что хочется тут же описаться. Это отдельная тема, к моим «вечно хочу есть» и «вечно хочу спать» добавилось « вечно хочу писать». Имя моей ляльке я еще не придумала, потом, когда рожу, посмотрим, на кого будет похожа. Если с такими же черными глазами, как отец, будет Карина.
Воробьи купаются в лужах,
А в ручьях бумажные ладьи,
Мой малыш, ты знаешь, как мне нужен,
И пускай с тобою мы одни,
Скоро ты откроешь в мир оконце,
Время очень быстро пролетит,
Ты увидишь, радость, это солнце,
Как зимою ярко снег блестит,
Ты увидишь, как прекрасны нивы,
Ветер в них ныряет с головой,
А как цветы и бабочки красивы,
Будем наслаждаться красотой,
Плакать больше мы с тобой не будем,
А отец, пусть моется в дождях,
Пожалеет, что не стал отцом и мужем,
А мы будем танцевать на площадях,
Мы закружим в вальсе в лунном свете,
Путь закат нам будет освящать,
Все переживем с тобой на свете,
И не будем больше горевать.
Я все свое внимание и свободное время переключила на малышку, и стало легче. Я не одна, у меня под сердцем маленький комочек, который будет любить меня любой, которому я нужна любая. Господи, думала я, спасибо Тебе, что Ты так все красиво создал, душа поет и взлетает. Почему у людей нет крыльев? Чтоб Бога не доставали, я рассмеялась. Не правда, Боженька нас любит, очень сильно, как я свою малышку. А когда она родится, я, наверно, зацелую ее до смерти, я так и представила мою крошку.
Маленькие ручки, маленькие ножки,
Маленькие пальчики из маленькой ладошки,
Маленькие глазки, маленькие ушки,
Все такое мелкое, что входит на подушке,
Сердцу дорогое, милое творение,
А когда целуешь, слаще, чем варенье,
Восторги все смешались, мысль обуяла:
Когда-то меня мама также целовала,
Век бы это тельце с рук не выпускала,
Когда-то меня мама также обнимала,
Глазки, словно бусинки, маленькая мышка,
А уснет, так слушаешь, дышит ли малышка,
Чмокает смешно так, тянет губки к груди,
Это просто счастье, вы поверьте, люди!
А Иван, он снится мне ночами. Один и тот же сон. Как будто, он идет ко мне, такой красивый, улыбается, и вдруг откуда-то появляется белокурая женщина. Она берет Ивана за руку и уводит в сторону. Ванечка не хочет идти, все смотрит на меня, оглядывается. А эта блондинка тащит его и уводит. А я кричу во сне: «Ваня, Ванечка», а кто-то мне говорит тихим бархатным голосом: «он не слышит тебя, он не помнит тебя, он тебе чужой». Я смотрю им вслед и вижу, как Иван, удаляясь, становится черно-белый, как на старой фотографии. И я просыпаюсь. И я почему-то знаю, что Иван в Америке, а не в Англии. Я не могу себе это объяснить, я стараюсь не думать об этом сне, но он мне снится с определенным постоянством. Днем я почти не думаю о Ванечке, но ночами иногда плачу. Я, наверно, всегда буду Ванечку любить, и только малышка отрывает меня от прострации, и возвращает в реальность. Я плохо сплю ночами, и из-за малышки, она, мое сокровище, растет. Я только уложусь удобно на кровати, становится неудобно ей. Малышка внутри меня ворочается, пинается, тоже мастится удобнее. В итоге мне становится уже не комфортно. И история повторяется. Нам уже становится тесно в одном теле. И эта изжога, она просто сводит меня с ума. Я шла и думала обо всем, об этом, а еще так долго до родов, и так близко.


5.

Прошло шесть лет. Лондон. В огромной комнате городской квартиры сидели двое. Молодой человек, возмужавший и ставший красавцем, сидел за письменным столом. Его взгляд был устремлен в окно на улицу. И пожилая женщина, державшаяся бодро. Высокая прическа из длинных, безупречно окрашенных волос, придавала даме еще большую солидность. Женщина сидела в кресле напротив письменного стола, нервно теребя в руках носовой платок.
-Бабушка, - начал молодой человек, - я и ты, мы несколько лет назад совершили с тобой ошибку. Ужасную ошибку. Я просил тебя прилететь, чтоб мы могли вместе подумать, как это исправить.
-Уильям!
-Не перебивай, мне трудно говорить, я итак многого не понял, но то, что я услышал недавно, выбило меня из колеи. Мой отец, ты помнишь, бредил этой девушкой, Софи, кажется. Потом, по приезду сюда, в связи с трагической гибелью моей бабушки, папа увидел Элизабет на похоронах. Что мне тогда показалось совсем странным, так это то, что отец решил жениться немедленно на Элизабет. Отец выбросил из головы Софи, которая, кажется, была беременна. С Элизабет они были знакомы с детства, но он никогда не отзывался о ней лестно. Напротив, его всегда смешило ее желание женить отца на себе. А тут он так резко изменил свое мнение. Причем, бизнесом он тоже не смог заниматься с прежним качеством, все потому, что он срывался с важных переговоров, едва позвонит Элизабет. Это мне было вообще не понятно. Я, почему тебе все подробно рассказываю, потому что, все эти годы ты не знала деталей. Потом Элизабет увезла отца в Америку. Все эти шесть лет они жили там. По телефону мне иногда казалось, что отец просто не адекватен в некоторых вопросах и ситуациях. Поэтому, я оставил их в покое, выделив ему пожизненную ренту в размере той, что получала моя бабушка. Это вполне солидная сумма. Но мне все равно казалось не понятной и подозрительной его болезнь или состояние.
-Что было с моим сыном?
-Я не знаю, как это объяснить, он ужасно относился к Элизабет, но не мог без нее прожить и дня. Вместе с тем, отец по ночам бредил и звал эту Софи, а утрами не помнил, кто это. Пока не случилась эта странная смерть Элизабет. Она умерла во сне, но причин для этого не было, как будто. Даже судебный медицинский эксперт был не мало удивлен. Все внутренние органы моей мачехи были изношены, как у девяностолетней старухи. Но более странные вещи я увидел на похоронах. Отец был настолько растерян, что женился на Элизабет, он, словно, проснулся от летаргического сна. Но пока он в таком ужасном состоянии, что все время молчит или плачет. Я опасаюсь, как бы не сделалось и с ним чего. А вот что я случайно услышал на похоронах Элизабет, это я даже не могу ни понять, ни поверить, ни объяснить. Я проходил мимо спальни, и услышал, как давняя подруга Элизабет – Джессика откровенничает с матерью покойной мачехи. Джессика в слезах рассказывала, что они по просьбе Джессики, ходили к какой-то гадалке в Америке. И когда Элизабет вошла туда за компанию, то страшно напугалась, что упала в обморок. Эта гадалка тут же прогнала их, не приняв, и, кажется, в этот же день покинула Штаты. Когда Элизабет успокоилась, то рассказала Джессике, что никогда не должна была встречаться с этой женщиной. Моя мачеха была ужасно напугана и ждала с этого дня своей смерти. На сороковой день после сего события она тихо умерла во сне. Джессика рыдала и уверяла, что это было случайностью, да, роковой случайностью, как она выразилась. Но самое интересное, что еще сказала Джессика, так это то, что та гадалка и что-то сделала с моим отцом. И в этом причина его скорой женитьбы на Элизабет. Но после смерти моей мачехи эти чары, как выразилась Джессика, исчезнут, и отец снова вспомнит о России, Софи, и станет прежним. Мне все это не понятно, я никогда не верил в подобные вещи, признаться, и сейчас не верю, но я не знаю, как помочь отцу. Я привез его сюда, сейчас он, должно быть, спит. Но, я думаю, бабушка, мы совершили ужасную ошибку, нужно было оставить его тогда в России, и позволить адвокату заниматься похоронами моей бабушки. Я жалею, что не встретился тогда с этой Софьей, и не знаю, что теперь делать. Я нанял детектива, вчера пришел от него факс об этой девушке, Софье. Она не вышла замуж, и живет одна с пятилетней дочкой – Кариной. Девочка невероятно похожа на папу. И я готов завтра же лететь туда, чтоб умолять и просить на коленях, чтоб она вернула отца в прежнее состояние. Я даже готов признать ее ребенка своей сестрой, по годам и внешности, так и получается, лишь бы это помогло отцу. Бабушка, теперь ты знаешь все, что знаю я, прости, что не дал тебе даже отдохнуть с дороги, что нам делать?
Уильям повернулся к женщине.
-Бедный мой мальчик, -  она плакала, - что с ним сделали эти суки.
-Бабушка?
-Прости, прости, мальчик мой, мы утром все летим домой, в Россию. Ты, я и Иван, я сама встану на колени перед этой женщиной, если это поможет стать здоровым моему сыну.


Я проснулась оттого, что моя дочка залезла ко мне под одеяло.
-Мамочка, я тебя сильно, сильно люблю!
Я улыбнулась, не открывая глаз, обняла малышку.
-Я тоже тебя очень, очень люблю, ты мое сокровище.
Вот уже нам пять лет. Все это время мне бесконечно помогал Василий Кириллович со своей супругой. Этот замечательный старичок стал мне кумом, мы крестили Каринку. Он устроил меня на работу к себе в отделение санитаркой. На прежней работе меня сократили, Каринка часто болела. И садик, тоже выбил Василий Кириллович, что бы я без него делала, даже не представляю. А уж в Каринке они души не чают. Мне иногда кажется, что они ее родители. Деньги Ивана закончились в первый же год, хотя, я их тянула, как могла. Но на Карину столько денег уходит, я даже не представляла. Но я безумно счастлива, что она у меня есть, живое напоминание о Ванечке, такие же черные глаза и волосы – черный шелк. Ванечка, так и не позвонил ни разу. Безумие, я все еще его ждала, мне казалось, что когда-нибудь он войдет в мою дверь. Иногда это доходило до абсурда. Я с утра была уверена, что именно сегодня Иван заявится, и я прощу ему все. Я прибирала, готовила, стирала, словно, для него, но чуда не происходило, и я все начинала заново. Господи, я все еще люблю его. В отделении было столько мужчин, доктора, интерны, больные, в конце концов. Но никто, никто не мог меня даже заинтересовать. Василий Кириллович, смешной, даже попробовал себя в роли свата. Молодой доктор был ничего, но он был не Иван. Ни одна струнка не дрогнула в моем сердце, когда «жених» заловил меня в процедурке, чтоб поцеловать. Я только просила его, чтоб он больше так не делал, не портил наши дружеские отношения. И даже Василий Кириллович, наконец, смирился, стал называть меня снежной королевой. Знал бы он, бедолага, кого мне напоминал в эти минуты. А Карина занимала все мое время и всю пустоту, это невероятно, сколько в ней энергии. В отделении Карина просто почти жила. И особое удовольствие ей доставляло рисовать на забинтованных головах больных и гипсах цветными мелками. Началось это с акварели, я первый раз увидела, думала, убью ее, больной только развел руками. А Василий Кириллович долго смеялся. Но больным в палатах нравилось Каринкино творчество, мы сошлись на цветных мелках, они не впитываются в бинты и не несут инфекцию под них. Сами же больные научили Каринку читать. Лежала одна учительница после автоаварии, с травмой головы и ноги. Так, они с Кариной рисовали буквы. И в садик мы пошли в два с половиной года, умея читать. И теперь, когда Карина в саду, отделение, будто, вымирает без ее проказ. А  когда Каринка болела ветрянкой, половина больных, естественно, на договорной основе, «болели» с ней. Мы сначала мазали зеленкой кого-нибудь, а потом позволяли прижечь болячки себе. Хорошо, что Василий Кириллович был главврачом, а то меня бы уже уволили за Каринкины проделки. Однажды приехала с проверкой медкомиссия из Москвы, работы было много, мне было не до дочери. В воскресенье была моя смена, я генералила все к приезду комиссии, а Каринка была предоставлена сама себе. Василий Кириллович тоже дежурил в эту ночь, но в другом отделении. Эта плутовка стащила из процедурки йод, зеленку и краску кастеляне. Подбор, вероятно, шел по цветовой гамме. Эта бестия расписала одного  лежачего больного под индейца. Тоже, естественно на добровольной основе. Когда Василий Кириллович завел профессоров в палату, это было что-то. Сначала повисла пауза, а потом раздался дружный смех, до сих пор мы вспоминаем этот казус. Причем это исчадие ада где-то набрала перьев, мы потом инспектировали все подушки в отделении, но не нашли источника. Эти перышки Каринка навтыкала в повязку на голове больного, получился истинный индеец, представьте, как это выглядело. И умела же она уговорить больных на такие экзекуции. Еще смешнее стало, когда к этому больному пришла жена, Такой скандал получился. Нам с Василием Кирилловичем пришлось долго извиняться перед посетительницей и одарить очень дорогим, коллекционным коньяком из запасов кума. А сам больной пригрозил жене разводом, скандал замяли. Больной же две недели был «большим змеем», такое с лица сразу не смоешь. Конечно, за это Каринка была наказана, за кражу из процедурки, за творчество, на которое не имела права. Договор шел только о цветных мелках. Господи, можно бесконечно вспоминать все ее проказы.
Мамочка, ты, о чем думаешь, ты даже не притворяйся, что спишь?
Я рассмеялась, открыла глаза.
-Думаю, чем накормить свою принцессу.
-Тогда встаем?
-Встаем, - я сладко потянулась.
Карина уже вскочила на пол.
-Кто первый добежит до ванной, тот и зубы чистит первый, - и она понеслась.
Я рассмеялась, встала, прибрала постели. Что-то громко грохнуло в ванной, и раздался крик: бл…ь!
Ужас, что-то уронила. А матерки, это у нас новая фишка. Мне в детсаду сказали, если Карина не перестанет материться, нас высадят из садика. Мы шли дорогой, и я все время ругала дочь. И в итоге сошлись на том, что в детсаду нельзя ругаться, но если без этого никак, то дома можно. Но, только когда никого посторонних дома нет. И у меня от ее отборного мата уши иногда заворачиваются. Но, надеюсь, это пройдет, а запрещать Карине что-то, просто бесполезно, будет еще хуже. Стараюсь не обращать внимания, ведь все, что делают дети, рассчитано на публику, зрителя, когда зрителя нет, пропадает и интерес к самому действу. Я пошла на кухню и умылась там, у нас везде стояли комплекты щеток и пасты, Мы часто играем в эту игру, кто быстрее, кто чище. Я поставила чайник и кинула блины в микроволновку. Сегодня у меня был выходной, а завтра на сутки.
-Мама, - Карина вбежала на кухню, - я уронила полку в ванну.
-Что, совсем?
-Она отломилась, мне все равно она не нравилась.
-Или ты отломила полку, потому что, она тебе не нравилась, и еще, чтоб сматериться?
-Мама, - она такую гримасу скорчила, - ты что, как доктор, который мысли читает?
-Значит, мы сегодня не едем в цирк, а едем в магазин, выбирать новую полку.
-А потом в цирк?
-Нет, моя дорогая, с цирком попрощайся, эти деньги, что мы бы истратили на цирк, мы теперь истратим на новую полку.
- Это не честно.
-Не честно ломать полки.
-Ну, - Карина тяжело вздохнула, - придется у Лели попроситься в цирк.
-Даже не думай, Леля Вася сегодня на дежурстве, и мы к нему заходить не будем.
-Вот, бл…ь!
-Где ты ее видишь?
-Да, я это так, для связки слов.
Я чуть было не рассмеялась, но помнила, что реагировать нельзя, вот ведьма, меленькое исчадие ада, а не ребенок. Раздался звонок в дверь.
-это, наверно, тетя Лера, опять жаловаться пришла или денег просить, - предположила дочь. Я открыла двери и опешила. Молодой человек, что-то родное в нем, но не могу понять, что. И тут меня осенило, это копия Ванечки, тот же подбородок с ямочкой, те же скулы, те же глаза. Только короткая стрижка, и лет поменьше. А молодой человек разглядывал меня. Я очнулась, что была в ночной сорочке.
-Проходите, простите, я оденусь.
Я оставила дверь открытой и рванула в комнату. Когда я надела халат, на ходу запахивая, молодой человек стоял в коридоре. Захлопнул дверь и разделся.
-Простите, я без приглашения позволил себе раздеться.
-Конечно, - я напряженно вспоминала его имя.
-Уильям, а вы, конечно, Софи, как вас называет отец?
-Проходите, Уильям, - меня едва паралич не разбил от волнения.
-Можно на ты, если можно, так будет лучше?
-Конечно.
Карина стояла в арке и молча наблюдала. Их взгляды встретились. Уильям достал из кармана коробочку и протянул Каринке.
-Это тебе, я так понимаю, что ты моя сестренка.
-Спасибо, - дочь взяла коробочку и села на диван.
-Почему ты не откроешь коробочку, ты не любопытна, какими бывают дети?
-Я уже взрослая, и мама просит меня быть сдержанными с незнакомыми.
-Похвально, - Уильям повернулся ко мне, - можно я буду стоять, мне так удобнее? Я должен объяснить причину своего визита, но я, как и вы, волнуюсь, поэтому прошу вас, прошу тебя выслушать меня. Я виноват перед тобой и малышкой, и готов встать на колени, что делаю крайне редко, но все же, ответь мне на один вопрос. Я могу надеяться на откровенный ответ?
Мне это уже напомнило один разговор.
-Если вы о Карине, то я ничего не просила, и просить не собираюсь. За эти пять лет я ни разу не напомнила о себе, и не собиралась этого делать никогда. Мне не понятна цель вашего визита.
-Я, - Уильям подумал, что девочка выпустила когти, и, черт возьми, хорошенькая девочка, рыжеволосая нимфа, - я не хотел тебя обидеть. Прости, Софи, я хотел лишь спросить, почему ты не вышла замуж после отъезда отца?
-Не твое собачье дело, - крикнула Карина и с грохотом поставила подарок брата на стол.
-Карина, - я опешила, - нельзя так, и пойди-ка, постучись к Марии Федоровне!
-Черта с два, я уйду, - и она топнула ногой.
Мне осталось смириться.
-Прости, Уильям, этот ребенок исчадие ада, она сведет меня в могилу.
Гость неожиданно расхохотался.
-Софи, она очаровательна, и копия меня в детстве, я уже пол года, наверно, так от души не смеялся.
-Просто я не встретила никого, кто бы, хоть отдаленно, мне напоминал твоего отца, - это ответ на твой вопрос.
-Прекрасно, а теперь я расскажу тебе все.
Мужчина стал серьезным, он ходил взад и вперед по комнате, и рассказывал то, что сутки назад рассказывал своей бабушке. Я слушала молча, но мои глаза сами наполнились слезами, и я поняла происхождение своего сна, и расплакалась. Но не так, как плачут дети, в голос, слезы просто молча текли. Каринка залезла ко мне на колени и притихла, уткнувшись лицом мне в грудь. Она всегда меня так утешала. Когда Уильям замолчал, я смогла только спросить.
-Где Иван?
-На квартире бабушки.
-Едем, - я стряхнула дочку с колен.
-Быстро, Карина, одевайся, мы едем за твоим отцом.
Я порылась в документах и вытащила коробочку, которую не доставала уже шесть лет. Кольцо, я не могла встретить Ванечку без него на пальце. Каринка открыла подарок Уильяма, там были прекрасные маленькие золотые сережки, в виде лилии. Она осталась довольна.
-Карина, потом будешь любоваться, одевайся!
Через пятнадцать минут мы уже ехали в машине. И я неожиданно вспомнила.
-Каринка, ты выключила чайник?
-Еще когда ты халат надевала.
-Ты мое сокровище.
-Я твое исчадие ада.
Уильям рассмеялся, я улыбнулась.
-Наверно, я возьму Карину, и мы с ней и бабушкой посидим в другой комнате, пока ты нас не позовешь. Только, прошу тебя, Софья, не обвиняй отца ни в чем, пока ему не станет лучше. Он плакать перестал, но все время молчит, уходит в себя и закрывает дверь, через которую никого не впускает.
-Мне не в чем его обвинять, - я смутилась, - я слишком люблю Ивана, чтоб отпустить его снова.
Когда мы вошли в квартиру, я ничего не видела, прошла молча мимо женщины, которая была матерью Ивана и бабушкой Уильяма, бабушкой Карины. Я не видела ее. Я не видела, как Уильям удержал за руку дочку, я прошла в комнату, на которую мне указали, и закрыла за собой дверь.
Он стоял у окна, ко мне спиной. Мне показалось, что Иван не слышал, как я вошла. Мой Иван, Ванечка, такой родной и такой далекий. Я замерла, чтоб разглядеть, полюбоваться. Все те же волосы, только уже прошитые серебряными нитями.
-Мама, я всегда любил этот снег, в Англии такого нет. Шесть лет меня не было, а он такой же, снег такой же, словно не было ничего. И только выйти на улицу, и я вновь увижу танцующую девочку на заснеженной улице при свете луны. Но, шесть лет прошло, Софи, наверно, уже замужем, и я не знаю, кто у меня родился. А этот снег, как новогодняя сказка, помнишь, какая-то сказка была, про уснувшее королевство? Ты читала мне в детстве, словно этот город тоже уснул, уснул навсегда под снегом. Помнишь, мама?
Он повернулся. У меня текли слезы. Иван опешил.
-Это был сон, Ванечка, зимний сон, а сейчас ты проснулся, чтоб обнять меня.
Мы бросились в объятия друг друга. Господи, какое счастье! Ванечка целовал мое лицо, а слезы катились из глаз мужчины. И все казалось глупостью, вся жизнь до него – огромной глупостью, и только он – это жизнь.
-Софи, прости меня.
-Это ты меня прости, мне надо было лететь в Америку и забирать тебя из лап ведьмы, а я, дура, прости меня.
-Я боялся, что ты вышла замуж, не хочу даже знать об этом, ты разведешься, и я увезу тебя и своего малыша. Он родился, - Иван смотрел мне в глаза, - кто у меня родился?
-Исчадие ада, - я рассмеялась, - и я не выходила замуж.
Я показала палец с его кольцом.
-Я не верю.
-Не зли меня, у меня шесть лет не было мужчины.
-Софи?
-Я так люблю тебя, Ванечка!
-А я, я, у меня просто нет слов, чтоб все выразить, что я сейчас чувствую, где мое исчадие ада?
-Карина, - я сказала это намеренно громче, - я же знаю, что ты подслушиваешь, можешь войти.
Ввалились все трое, причем мгновенно.
-Подслушивали все, - объявил Иван, - ну, бабушка, понятно, но ты, Уильям?
Ваня улыбался и не сводил глаз со своей дочери.
-Это семейное, - Уильям рассмеялся.
-Мама, почему он косички не заплетает, а меня ты заставляешь?
Иван схватил Карину на руки и прижал к себе.
-Мне твоя мама их заплетала, а ты будешь?
-Ну, ладно уж, чур, не плакать и не драться.
Раздался дружный смех.



ОТ АВТОРА
Мои дорогие, простите, что в моих рассказах присутствуют элементы мистики. Но это лишь потому, что я сама гадаю, и каких только судеб не навидалась. А привороты сплошь и рядом. Хочется сказать, милые мои девчонки, дорогие мои женщины, НЕ привораживайте мужчин. Это еще никому счастья не принесло, отнимать волю у человека – это зло. И, простите, не помню, чьи эти золотые слова, что зло, это как камень, брошенный в небо, всегда падает на голову! А « Зимний сон», - захотелось сказки, и я знаю точно: чудеса случаются! Счастья вам, мои дорогие романтики!