Ставни на окнах открылись, и Магрифа пошла в дом. Утро начиналось как обычно. По улице уже звенели трамваи. Машины, редкие, проезжали по дороге.
Вот зазвенел первый кузнечик в траве, возле ранета. Магрифа нагнулась и взяла лейку, чтобы полить цветы на грядке возле дерева.
Она почти каждый день поливала цветы, доставая воду из старого колодца. Вот уже много лет его никто не ремонтировал, и вода была уже затхлая, годная только для полива грядок. Внезапно подул ветер, и деревья начали клониться из стороны в сторону. Она пошла в дом и села около окна, наливая себе чай из старинного чайника, похожего на восточный сосуд. Он у неё давно. Ещё с тех времён, когда она, молодая и красивая, сидела со своими родными и пила чай, на столе лежали щипцы. Ими можно было взять сахар и положить в чай. Чай был ароматным.
Старое зеркало, немного пожелтевшее от времени висело над комодом.
Магрифа сидела за столом и иногда поглядывала в комнату: на комод, шкатулки, письма, что лежали в шкатулках и... зеркало.
«Какое ты старое! Прошло столько лет, как я смотрелась в тебя, молодая и красивая, надевая себе на голову шляпку-тюбетейку с чёрной вуалью и поправляя волосы. Красивая брошь с синими цветами была на моей блузке. Она всегда мне нравилась. Но вот куда она девалась?» - она сидела за столом и вспоминала свою молодость, когда она девушкой ходила в театр и играла роли... Роли женщин, проживших свою судьбу в жизни старой России, Чеховских времён.
Занавеска на окне шевельнулась, и ветерок скользнул по комнате, где стоял белый шкаф для посуды и стол, на котором она обедала.
Ранет поклонился ей, когда она посмотрела на дерево, растущее под окном.
«Как давно всё было?!... Я не могу простить себе твою жизнь, которая связывала нас с тобою в стенах этого дома. Ты так и остался лежать на моей кровати, которая согревала нас в холодные вечера и тяжёлые дни. Маленький и крошечный сынок. Одна?!... Всю жизнь одна, в этих белёных стенах, зарубцевавших на сердце и радость жизни молодой и красивой девушки и жизнь матери, потерявшей покой с твоею болезнью в зимние вечера. И разглядывающей себя в зеркало на стене, пожелтевшее от моих слёз и слёз и дум тех людей, что жили рядом со мною все эти годы», - вспоминала Магрифа о своём сыне и жизни в доме, где жила сейчас, и слёзы закапали на клеёнку рядом с чашкой остывшего чая.
Город просыпался. На улице уже опустилась небольшая пыль, поднятая колёсами машин. Воробьи чирикали, а акация, росшая в огороде, распустила свои жёлтые цветки и помахивала ветками под ветерком.
«Надо же, какое голубое небо. Солнце светит также ярко, как и много лет назад. Мы сидели на этом вот месте, под акацией и пели песни. Кашаф играл на мандолине, а мы пели или плясали. В этом доме всегда было весело. Ругаться было ни к чему. Да и что нам было делить? Все жили своею жизнью. Попробуй только, подними шум по поводу ссылки из Казани, той, что оставила наше горе и счастье в слободке. Тут же тебе кто-нибудь и выскажет всё. И сына припомнят. Что не смогла уберечь. А что я могла сделать? Заболел он. А вот сейчас рос бы вместе со всеми своими братьями и сёстрами и мне помогал бы» - она посмотрела ещё раз на небо и плывущие редкие белые облака и помолчала.
Магрифа пошла, и прилегла на кровать, отдохнуть. За окном шумели трамваи, машины. Она лежала с закрытыми глазами и слушала тишину.
Зеркало на стене отсвечивало её кровать, стоящую вдоль стены. Краешком глаз она поглядывала в него и вспоминала о своей жизни в доме, который так и остался в её судьбе, счастливой и нет, на всю жизнь, тем, что напоминал о прошлом, прошедших днях её молодости, счастливых минутах любви, незадачливой и состарившей её красивое лицо, покрывшимся морщинами под голубыми глазами.
«Как давно это было... Я и моя жизнь... А кому она стала нужна? Избы-читальни уже давно нет. Нет почти всех тех, кто с нами ходил на спектакли нашего театра. Шамси... Она всегда весёлая, заводная, красивая смеялась мне в лицо, показывая своим видом, что она красивее, чем я. Ну, и что ты добилась? А он всё равно со мною ушёл. А Хадыча, вечно занята домом. Только свободная минута и она с нами, на сцене, поёт и пляшет. И Назим с Абдуллой, за ними не угнаться. Так пройдутся по сцене, что только и слушай их, да любуйся», - она мягко улыбнулась и легла удобнее.
Гудок с реки прервал её мысли. Гудок?!... Этот гудок всегда звучал, когда они гуляли по берегу Ангары с девчонками. Под вечер, когда все уходили на свои огороды отдыхать, они собирались и уходили вниз по дороге к Ангаре, реке, что протекала под городом. Вода, прозрачная, с солнечными блёстками на поверхности, веселила их и омывала ноги, ступившие под её струи. Вот прошёл пароход. На нём едут люди: кто в город, кто дальше, по Ангаре. А мы сидим и смеёмся, разговаривая о своём, вспоминая спектакль, прошедший вечером в избе-читальне и разбираем свои роли.
-Ты, Шамси, опять встала не там, где тебе Кашаф говорил стоять. Надо было подойти к Магрифе и заговорить, а ты пошла куда-то и за кулисы ушла. Этого же в пьесе нет?
-А он мне сказал, что мне надо было договорить слова Оленьки и идти со сцены. Ты совсем не показала наивность её характера. А там что, не так написано? Ну, я тебе, Кашафка, - и она шутливо набросилась на него.
- Я тебе говорил, а ты не слушала. Вот теперь и вспоминай свою Оленьку сама. Надо было слушать меня. Ведь я режиссёр. А ты актриса. Мы, если вы так будете играть, только людей смешить будем. Надо бы завтра ещё раз попробовать эти сцены по другому проиграть. А сейчас..., - и он взял гармошку, заиграл татарские песни и запел.
Все девчонки, что были на берегу, подхватили её. Ещё долго раздавались их весёлые голоса на берегу над рекою. Песня разносилась, ветром, по всей Ангаре, затухая в последних красках заката.
Вот и вспомнила, я опять, всё».
13.06.2012 года
Значение имени Магрифа - татарское, башкирское. Но изучая много материала по происхождению районов Татарстана, я нашла, что это район на Волге - Булгария. Казанские татары и башкиры - булгары(имеют начало своей народности). Поэтому имя Магрифа имеет значение и происхождение от булгарской народности и языка.
Помочь сайту
Поздравления
