Эйфория

Полигон вивария, табло: 3500.10.29. - 02.26. Год, дата, час. Бег секунд добавляет неприятное мерцание. Мышиный лабиринт внизу чист от помёта. Вся белая масса копошится в одном углу, правом ближнем. Саботаж.
Мы с завлабом стоим над ними почти сутки. Дедлайн, испробовано всё, побуждающее к действию: запахи, звуковые сигналы, феромоны, маркеры тревоги... Бес-по-лез-но. Последний шанс – неизбирательное пролонгированное излучение, подавляющее тревогу. Могут же быть неучтённые факторы? Излучатель «Эйфория». Выкрути мощность на полную, поставь на ноль кучность удара, поближе встань... Эйфория. Вот плюс научно-экспериментаторской мутотени – легальная наркомания.
Двенадцать сраных дневных часов – мышке под хвост. Пять ночных без «эйфории» не выдержишь. Врубай, не тушуйся, кто за тобой следит, вахтёр разве, чтобы ты не покинул здание с лабораторной мышью за пазухой. А ведь да, я хотел.
Если б ещё этот хрен слинял, завлаб, совсем хорошо стало. Борик, уйди. Ну, чего ты торчишь здесь? В кабинете кресло кожаное, коньячок в шкафу... Мы ж не дети, давно всё про тебя знаем. Я приду, доложу: «Не получилось». Уйдёт он, как же. Эйфория. Мы тупо втыкаем вниз на мышей, плечом к плечу. Пять часов я не смотрю на него, а он... а, без понятия, похер. Живой клубок карабкается сам на себя, едва не переваливаясь через край.
Как по-разному действует эйфория. Меня на бла-бла пробивает, Борика тоже, но иначе.
– Шеф, возможно, это реал успех: они всё-таки осознали себя частью эксперимента?
– Бред.
– Это нечестно, то, что мы делаем с ними. Ты можешь быть сколь угодно хорошей мышью, не заражённой, умной, пробежавшей лабиринт до конца, но тебя всё равно препарируют! Ты – контрольный экземпляр. Где шанс? Где надежда?
– Бред.
Эйфория и тоска.
Борик не лениво так отгавкивается. Он с наслаждением хлещет наотмашь. Он лупит резиновым жгутом, не открывая рта: жмёт на «повтор». Голосовой движок резко, идеально артикулирует: «Бред!» В таком состоянии тело может только кнопку давить, или, скажем, отправится на Хэллоуин... Ага, переставлять ноги и без мозга сможет.
– Знаешь, Борик, ведь я добавил в лабиринт непарную особь, исключение. Что бы мой мышь ни сделал, он останется жив и в следующем, и в следующем эксперименте. Би хэппи, бро! Мой вечный лабораторный друг, мой мышь.
– Бред.
– Шеф, пойдём, – щелчок по горлу, – под «эйфорию», у тебя припасено...
– Бред.
– Тогда, Борик, пойдём в найт клаб на Хеллоу...
Внезапно мышиная масса растекается по лабиринту. Неужели сработало? В углу прогрызенная дыра.
Я разворачиваюсь. Завлаб стоит лицом ко мне, как столб. В правом виске – красный мышиный хвост, в правой глазнице – мордочка, два красных глаза. Один подмигнул, и усики зашевелились.
 

© Copyright: Женя Стрелец, 2018

Регистрационный номер №0432745

от 29 ноября 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0432745 выдан для произведения: Полигон вивария, табло: 3500.10.29. - 02.26. Год, дата, час. Бег секунд добавляет неприятное мерцание. Мышиный лабиринт внизу чист от помёта. Вся белая масса копошится в одном углу, правом ближнем. Саботаж.
Мы с завлабом стоим над ними почти сутки. Дедлайн, испробовано всё, побуждающее к действию: запахи, звуковые сигналы, феромоны, маркеры тревоги... Бес-по-лез-но. Последний шанс – неизбирательное пролонгированное излучение, подавляющее тревогу. Могут же быть неучтённые факторы? Излучатель «Эйфория». Выкрути мощность на полную, поставь на ноль кучность удара, поближе встань... Эйфория. Вот плюс научно-экспериментаторской мутотени – легальная наркомания.
Двенадцать сраных дневных часов – мышке под хвост. Пять ночных без «эйфории» не выдержишь. Врубай, не тушуйся, кто за тобой следит, вахтёр разве, чтобы ты не покинул здание с лабораторной мышью за пазухой. А ведь да, я хотел.
Если б ещё этот хрен слинял, завлаб, совсем хорошо стало. Борик, уйди. Ну, чего ты торчишь здесь? В кабинете кресло кожаное, коньячок в шкафу... Мы ж не дети, давно всё про тебя знаем. Я приду, доложу: «Не получилось». Уйдёт он, как же. Эйфория. Мы тупо втыкаем вниз на мышей, плечом к плечу. Пять часов я не смотрю на него, а он... а, без понятия, похер. Живой клубок карабкается сам на себя, едва не переваливаясь через край.
Как по-разному действует эйфория. Меня на бла-бла пробивает, Борика тоже, но иначе.
– Шеф, возможно, это реал успех: они всё-таки осознали себя частью эксперимента?
– Бред.
– Это нечестно, то, что мы делаем с ними. Ты можешь быть сколь угодно хорошей мышью, не заражённой, умной, пробежавшей лабиринт до конца, но тебя всё равно препарируют! Ты – контрольный экземпляр. Где шанс? Где надежда?
– Бред.
Эйфория и тоска.
Борик не лениво так отгавкивается. Он с наслаждением хлещет наотмашь. Он лупит резиновым жгутом, не открывая рта: жмёт на «повтор». Голосовой движок резко, идеально артикулирует: «Бред!» В таком состоянии тело может только кнопку давить, или, скажем, отправится на Хэллоуин... Ага, переставлять ноги и без мозга сможет.
– Знаешь, Борик, ведь я добавил в лабиринт непарную особь, исключение. Что бы мой мышь ни сделал, он останется жив и в следующем, и в следующем эксперименте. Би хэппи, бро! Мой вечный лабораторный друг, мой мышь.
– Бред.
– Шеф, пойдём, – щелчок по горлу, – под «эйфорию», у тебя припасено...
– Бред.
– Тогда, Борик, пойдём в найт клаб на Хеллоу...
Внезапно мышиная масса растекается по лабиринту. Неужели сработало? В углу прогрызенная дыра.
Я разворачиваюсь. Завлаб стоит лицом ко мне, как столб. В правом виске – красный мышиный хвост, в правой глазнице – мордочка, два красных глаза. Один подмигнул, и усики зашевелились.
 

 

Табу

Про людоедов