Восемь негритят

Поездка эта сложилась как-то сама собой, без особых раздумий. Москвой уже вовсю завладел май, и вот, как-то в один из уже тёплых вечеров мне позвонил мой Друг – Лёшка,

- А не сгонять ли нам в Хибины?!

В мае, в Приэльбрусье снега уже мало, а на Кольском, в горах – катай не хочу!

Я был совсем не против, а очень даже за! Команда страдающих «лыжной лихорадкой» собралась быстро, и через пару дней мы уже ехали из Мурманска в Кировск. Ехали, без заказа гостиницы (в советские времена на это требовалось время), на частный сектор, на авось. Ну, в конце концов, всё всегда как-то решается. Оно и решилось, быстро и без проблем.

Мы дошли до дома, что стоял ближе всех к выкату, и позвонили в первую же попавшуюся дверь. Открывшая нам женщина направила нас в соседний подъезд, сказав, что в той квартире нам может быть будет не слишком удобно, однако на неделю поселят всех пятерых.

Так мы и сделали. Квартира была трёхкомнатной, с вполне приличной мебелью. Сговорившись с хозяевами об оплате, мы дали задаток и готовы уже были скинуть рюкзаки и пройти в одну из комнат, когда глава семейства, держащий на руках полуторогодовалого сына, нас остановил,

- Нет-нет. Вы будете жить не здесь, а в квартире напротив. Она тоже наша. Там живут наши дети.

Ну, напротив, так напротив. Тем более что нам нужен то был только ночлег.

Детская квартира представляла собой полную противоположность родительской – обшарпанные стены, мебели практически никакой. В комнатах вместо кроватей сколоченные двухэтажные нары. На кухне стол, старенький холодильник и табуретки.

Но, правда, чисто – ни грязи, ни мусора по углам. В нашей комнате был тот же невзыскательный интерьер. Без излишеств.

Папаша передал нам ключи и сказал, что дети возвращаются из школы и садика  после пяти часов вечера.

Мы распаковались, перекусили и уже собрались прогуляться, когда входная дверь распахнулась и в квартиру ворвалась ватага раскрасневшейся ребятни. Их было семь человек в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Самый старший держал в руках авоськи с хлебом и макаронами.

Колюня присвистнул и тихо сказал, - Семь негритят!

- Восемь! – поправил его Друг-Лёха., – Восьмой у папаши с мамашей!

Ребята сразу притихли, увидев в доме незнакомых мужиков. Затем чуть погалдели, здороваясь, разделись и разбрелись по своим комнатам.

Мы же вышли на улицу, и Олежка спросил, - Мужики! А не пора ли нам съезжать?

- Да брось ты, - отозвался Друг-Лёшка, – Нормальные ребятишки. Вежливые.

Вернувшись, мы быстро перезнакомились со всеми обитателями квартиры.  Старший же, представившись как Александр, спросил, во сколько мы планируем вставать утром, так как в половине восьмого весь пионеротряд начинает собираться в сад и школу, и от этого может быть несколько шумно.

- В половине восьмого уже не страшно, - ответил Олег. – Самое время.

Мы улеглись пораньше, устав от дороги, и не зная, насколько спокойной будет ночь. Тем более что папаня принёс самого младшего – Андрюшу, и сдал его с рук на руки девчонкам, наверное, для полного комплекта.

Опасения же наши совсем не оправдались. Ночью всё было тихо, как в пятизвёздочном отеле.

Проснулся я от криков и грохота. Посмотрел на часы – было ровно половина восьмого.

Я встал, открыл дверь и вышел в коридор. И тут мимо меня в детской эмалированной ванне, весь обложенный подушками, промчался, заходящийся от смеха Андрюша. Ванна же приводилась в движение посредством его братьев и сестёр, которые заливались хохотом не меньше водителя.

Чуть позже в коридоре появился Александр, и тихо сказал, - Всё. Всем одеваться.

И через пять минут в доме уже никого кроме нас не было. Ванна стояла в своём углу, посуда на кухне была вымыта, пол протёрт.

 Выкатывали мы по полной, понимая, что в этот год нам снега уже не поймать. Приходили домой, и валились с ног. Вечера же проводили в обществе беспокойного семейства, так как куда-то идти попросту уже не было сил.

Ужинали же мы все вместе. Ребята варили здоровый жбан макарон, мы сдабривали их привезённой с собой тушёнкой и весело пировали.

Как-то за таким ужином Друг-Лёшка спросил,

- Александр! А как Вы учитесь?

- А как мы можем учиться?! Конечно, хорошо, – просто ответил тот.

- Слушай, а чего Вы на лыжах-то не катаетесь? Ведь живёте-то на горе. Я понимаю, что снаряга стоит денег, но ведь есть же здесь спортшкола, причём очень хорошая спортшкола.

- Мне некогда. Девчонки ходят на хореографию. А вот Вовчика записали. На будущий год.

Розовощёкий, лопоухий Вовчик сиял как начищенный самовар.

- Ну, конечно, если он четвёртый класс закончит без троек.

Вовчик, со свистом всасывая макароны, быстро закивал головой, - Я на лыжах буду гонять быстрее всех!

Сестра, шутя, шлёпнула его по затылку, - Ешь молча. Чемпион…

Ночью я проснулся от странного звука. Вышел из комнаты и увидел на кухне старшую девочку, что пророчила Вовчику чемпионство. Она стояла на коленях и оттирала с линолеума чёрную полосу, что осталась после виражей Андрюшиного болида. Тёрла молча, методично, и видно уже давно. На часах было около двух часов ночи.

Я услышал за спиной сопение и обернулся. За мной в трусах и в майке стоял Колюня. Он с минуту посмотрел на девчушку и спросил,

- Натаха! Тебе помочь?

- Не-е-е. Я сама.

- А чего одна?

- Так я ж дежурная.

- А-а-а…

Уснул я, наверное, через час, под тот же звук мочалки о пол.

Утром чёрной полосы на кухне не было.

Мы откатали свою неделю, и готовились к отъезду домой. Я собрал рюкзак и стоял, глядя в окно на возню пацанов во дворе.  

Среди резвившейся кучи-малы, мальчишка постарше вдруг начал задирать Вовчика. Свалил его с ног и стал забрасывать снегом. Я уже собирался открыть окно и прикрикнуть на обидчика будущего чемпиона, когда из-за угла дома, бесшумно и стремительно, как отряд молниеносных монголов, выскочили братья и сестра лопоухого.

Они надавали по шапке агрессору, но не зло как это бывает у ребятни, а так – чтобы поучить. Отряхнули Вована, и рассыпались в разные стороны, как их и не было.

Прощались же по-дружески, с подарками. Мы подарили новым знакомым свои перочинные ножи, значки, фляжки, что у кого было. Взамен же получили по  маленькому хибинскому камушку.

Всю дорогу до Мурманска мой Друг-Лёха молчал, думая о чём-то своём, и только уже в самолёте, крутя в пальцах свой камень, он повернулся ко мне и спросил,

- Слушай, Вадюха! А может мы всё делаем не правильно?!

Я пожал плечами, и ответил,

- Может быть, Друг-Лёха! Может быть….